В трех шагах от конца света. Шаг второй (гет)

— Посещения запрещены! — монотонно отчеканила ведьма за стойкой. — Ждите!

Джеймс отошел, рухнул на креслице у стены, уткнулся в скрещенные на коленях руки и глухо застонал. Господи, как же больно!..

— Тише, Джейми, тише, — мать прижала его к себе как маленького, погладила по голове. — Все будет хорошо! Я знаю, чувствую!

— Мама… — Джеймс закрыл глаза, пытаясь взять себя в руки. — Мама, я так виноват перед тобой! Это я во всем виноват! Я должен был насторожиться, должен был…

— Успокойся, Джеймс, — Дорея Поттер сидела прямо, глядя сухими глазами в никуда. На ее бледном изможденном лице не было ни кровинки, но она все же находила в себе силы говорить, утешать. — Тогда я виновата, что не обратила внимания на его странное поведение!

— Я должен был понять… — Джеймс с мукой смотрел на спокойную ведьму-администратора.

Та держалась с сочувственным равнодушием: такие картины ей приходилось видеть по десятку раз за день. Со временем душа погружается в надежную броню профессионального спокойствия и привычки. Чужим страданиям не помочь — слишком уж их много вокруг. Единственные, кто в силах вмешаться, это целители, которые борются за очередную жизнь близкого кому-то человека. Ее же дело — строго и аккуратно выполнять свою работу. Джеймс понимал это как никто другой, слишком уж часто на его долю выпадала такая же роль.

Отец был при смерти. Джеймс примчался домой, едва лишь пришла первая тревожная весть. Они с матерью успели вызвать помощь из Мунго. И сейчас за жизнь Карлуса Поттера боролись несколько лучших колдомедиков.

По первоначальной версии, у него не выдержало сердце. Осложнения, вызванные неизвестным проклятьем, только ухудшили положение.

О судьбе всего имущества Джеймс сейчас был даже не в силах задумываться. Лаборатории они уже лишились: ее ловко выманили из рук отца, едва лишь неизвестные обзавелись подписью Джеймса. На ней одной они, кажется, останавливаться не собирались. На пороге их дома появился гоблин, помахивающий якобы дарственной на него и все прилежащие постройки. И был вытолкан Джеймсом взашей. От смертельного проклятья вслед его удержало только осознание, что из Азкабана помочь он не сможет точно.

Только бы пережить самое страшное! Только бы справиться, выдержать, не сломаться…

Джеймс уронил голову на руки и зажмурился. Хотелось спрятаться где-нибудь, как в детстве, пригреться там и уснуть, а проснувшись, обнаружить, что все уже стало хорошо и все проблемы решены. Быть взрослым оказалось тошно и страшно. Страшнее, чем он думал прежде.

Им ничего не говорили. Они провели здесь в общей сложности уже пять часов. Джеймс первое время без устали носился по больнице, пытался узнать хоть что-то. От него отмахивались все — устало, раздраженно, скучающе. Последней каплей стала эта молодая ведьмочка. Он не мог на нее сердиться, она выполняла свою работу, но ему уже хотелось вспылить, заорать, разгромить к чертям эту стойку. Тогда вмешалась мать, заставила его успокоиться и прекратить этот бессмысленный бег по кругу. Теперь они сидели вдвоем и ждали. Ждали приговора.

В коридоре послышался шум, непрочные застекленные двери распахнулись, и в помещение вбежал молодой человек. Ведьма-администратор вскинула голову, не без любопытства рассматривая новоприбывшего.

У него было живое лицо с резкими, чуть грубоватыми чертами, тем не менее таившими в себе какое-то харизматичное очарование. Высокий, стройный, он словно дышал самой жизнью: каждое движение его выдавало стремление жить. Жить несмотря ни на что, куда бы ни занесла судьба, как бы ни ударила. Таких людей здесь любили. За стойкость, за веру в лучшее, за то, что их не надо было утешать, они сами могли принести с собой утешение и щедро, всей душой, одарить им нуждающихся.

Вот и этот человек, оглядевшись, немедля бросился к седой волшебнице и юноше, с которым они были похожи как родные братья.

— Джеймс! Миссис Поттер!

— Ох, Сириус! — только и смогла вымолвить Дорея и протянула к нему руки.

Он обнял ее робко и с безграничной любовью, уткнувшись лбом в ее плечо.

Джеймс медленно выпрямился, словно в нем что-то ожило, зажглось вновь и придало сил. Сириус осторожно выпустил из объятий Дорею и обернулся к нему, как всегда с виноватой опаской во взгляде — словно винил себя за то, что отнимает у него часть родительского тепла и любви, пусть Джеймс никогда и не думал упрекать его в том.

— Ты вернулся! — счастливо выдохнул он.

— Сразу как узнал, — кивнул Сириус, протянул руку, похлопал его по плечу. — Все можно пережить, Джейми, слышишь? Все будет хорошо!

Джеймс печально улыбнулся, кивнул и сам сгреб Сириуса в объятья, цепляясь за него в поисках самоообладания. От шерстяной жесткой мантии Сириуса резко пахло каминным порохом и свежим ветром.

Не вышло все-таки аврора из названного братца. Слишком уж вольной птицей он был для любых уставов и правил. Он мотался по миру, пытаясь найти себе место, но нигде не задерживался, словно не способен был накрепко привязаться ни к одному месту. Однако Джеймсу всегда было достаточно знать, что он счастлив, и это примиряло и с тоской, и с редкой обидой. У каждого из них своя судьба, дал бы Господь, чтоб счастливая.

Сириус всегда появлялся вместе с ветром, подобно его дуновению, прилетал на его крыльях — он вообще любил летать. Когда он возникал в жизни их семьи, то приносил с собой незримое и необъяснимое ощущение вечного праздника. Было ли это от легкости души или же от чего-то иного — кто бы задумался.

Джеймс никогда не обижался, не ревновал, он легко впустил друга в свою семью еще в детстве и с возрастом, став мудрее, лишь грустно улыбался, видя, как Сириус отчаянно цепляется за каждую толику душевного тепла, каждую частичку любви, которой с ним готовы поделиться, которую ему готовы отдать, взамен платя слепой, безудержной, сумасшедше-преданной любовью. Словно обогретый и приютенный пёс.

— Что произошло? — коротко спросил Сириус, стоило им разомкнуть объятия.

— Отец стал жертвой махинации, — так же кратко ответил Джеймс. — Ему резко стало плохо. Все было очень плохо… Нас к нему не пускают, и мы не можем добиться сведений, что с ним!

Сириус в ужасе расширил глаза в немом вопросе, но Джеймс покачал головой и глазами же указал на мать. Сириус кивнул, челюсти его сжались, но он заставил себя расслабиться и ласково улыбнулся Дорее.

— Мы сейчас что-нибудь сделаем, миссис Поттер! Что-нибудь придумаем!

— Сделай мне одолжение, — слабо улыбнулась та. — Вы, мальчишки, всегда были такими пролазами, места не было, куда бы вы не попали — это точно вам по силам! Почему меня не пускают к нему?.. Я должна увидеть мужа. Должна!

— Мы не подведем вас, миссис Поттер! — мягко ответил Сириус и поманил за собой Джеймса. — Пойдем-ка! Есть у меня пара идей!

* * *

Если Джеймс где-то брал напором и грубой силой, то Сириус ухитрялся буквально просачиваться в любое запретное место. Границ и рамок для него не существовало в принципе, если ему что-то было нужно. Подняв все внутреннее обаяние и харизму, он, обворожительно улыбаясь, был способен проникнуть куда угодно. Джеймс еще со времен школы знал, когда надо просто оттянуться в сторону и не мешать, наблюдая и на всякий случай страхуя со спины. Вот Ремус с Питером так этой наукой и не овладели, влезая с помощью совершенно не вовремя и разрушая весь произведенный эффект.

Не успел никто и глазом моргнуть, как Сириус, драматично воздевая руки к небу и трагично касаясь сердца, обаял и растрогал ранее непреклонную ведьмочку-администратора и незаметно всосался в кабинет главного целителя.

— Молодой человек, я ничем не могу вам помочь! — отчаянно отбивался тот. — Это дело целителей! Когда они определятся с лечением, они скажут вам! Непременно!

— Неужели вы никак не можете повлиять?.. — не отступал Сириус. — Почему его супруге и сыну не говорят вообще ничего? Прошло уже пять часов! За это время можно было хотя бы дать сведения о его состоянии!

— Ну как я повлияю на операцию? — взвыл главный целитель. — Если вам никто ничего не сообщил — значит, сообщать нечего! Что вы от меня хотите?

— То есть вы предпочтете получить еще одного пациента, если и у его супруги, не приведи Господь, не выдержит сердце от этого ожидания! — упорствовал Сириус. — Вы держите пожилую женщину в своих коридорах уже пять часов, не говоря ей даже диагноза! Чего вы добиваетесь?

— А кто-то и дольше сидит! — взорвался главный целитель. — Если у них это семейное, то пусть ждет дома, раз здесь не устраивает!

— Стоп! — Сириус удержал Джеймса за ворот, когда тот рванулся с явным намерением не то наслать на говорящего замысловатое проклятье, не то попросту врезать. — Вы соображаете, что сейчас говорите? — вкрадчиво обратился он к целителю. — Мировая ассамблея целителей, полагаю, придерживается другого мнения, как вы думаете?

Когда Сириус начинал изъясняться столь мягким и ласковым тоном, то это означало, что он на последней стадии тщательно сдерживаемого, но безмернейшего бешенства.

— Этот молодой человек, — Сириус любезно указал на Джеймса, — действующий аврор, и поверьте, его показания будут иметь очень большой вес на любом суде. А именно там мы с вами вскоре и окажемся, если вы не будете более благоразумны! Вы уверены, что этой больнице нужна такая интересная репутация?

— Я посмотрю, что можно сделать! — сухо, тут же сдавшись, но не желая это признать, отрезал главный целитель. — Подождите в коридоре!

— Хорошо, — Сириус почти улыбнулся, но взгляд у него остался острым и пронизывающим. — Премного вам благодарен, сэр...

Они вышли из кабинета обратно, и Сириус, фыркнув, тут же привалился спиной к стене. Джеймс провел рукой по лбу, злобно выдохнул сквозь зубы что-то малоприятное в адрес хозяина кабинета и, заложив руки за спину, принялся расхаживать кругами напротив двери.

— Джейми, успокойся! — лениво произнес Сириус. — Сохатый, я кому говорю? Сейчас все образуется!

— Этот… этот… — Джеймс не находил слов и только махал в воздухе руками, не в силах подыскать подходящий эпитет. — Этот старый…

— Мне нужна сова! — перебил его мучения Сириус. — У меня своей нет. Найдешь?

Джеймс замер во время очередной проходки и обернулся к нему.

— Найду! — пожал он плечами. — А зачем?

— Кое-кому напишу, — Сириус с недоброй усмешкой оглянулся на закрытую дверь. — Пора навести шороху в этом богоугодном заведении!

— О… — понимающе откликнулся Джеймс и сам не смог удержаться от злой ухмылки.

* * *

Оказывается, некоторые проблемы можно решить на удивление быстро и безболезненно, если обзавестись подходящей мотивацией. Или просто со скорбящими уставшими людьми разбираться много приятнее и легче. Когда же появляется лицо новое, не столько отягощенное скорбью, сколько злостью и желанием разнести весь этот нарисовавшийся на горизонте балаган, то продолжать представление становится как-то неприятно и даже немного неуютно.

Злости в Сириусе хватило бы на десятерых, а сил и так был избыток, так что вскоре выяснилось, что в документах произошла непредвиденная путаница, и Карлус Поттер отчего-то оказался записан под другим именем, его диагноз неизвестным образом тоже перекочевал совершенно к другому человеку, а лечение и вовсе закончилось еще часа три назад.

— Ужасная халатность! — убивался главный целитель. — Виновные несомненно будут наказаны!

Джеймс смотрел на него с мрачной усталостью и почти уже не удивлялся. Зато целитель со звучной фамилией Мелларк, который спас Карлуса Поттера и благополучно отдал его в руки медведьм и больничной администрации, был не просто удивлен, он был разгневан и с главным целителем разговаривал исключительно тщательно выверенным вежливым шипением. На семейство Поттеров он поглядывал, напротив, с искренним сочувствием.

— Я могу увидеть мужа? — твердо спросила Дорея. — Я хочу посетить его!

— Да, разумеется! — немедленно откликнулся целитель Мелларк и посторонился, открывая ей дверь и любезно пропуская в палату.

— Джеймс? — на пороге Дорея оглянулась.

— Я чуть позже зайду, мам, — ответил Джеймс, в упор испытующе глядя на целителя Мелларка. — Надо обсудить еще кое-какие вопросы!

— Хорошо, — прошептала Дорея и скользнула за дверь.

Целитель Мелларк с непонятным чувством посмотрел ей вслед и неверяще покачал головой.

— Мистер Поттер… — протянул он. — Вы его сын?

Джеймс утвердительно кивнул.

— А вы? — посмотрел он на Сириуса. Тот покачал головой.

— Тогда отойдем, — целитель Мелларк поманил за собой Джеймса. — Есть несколько вещей, которые я могу сообщить только прямым родственникам.

Нахмуренный Джеймс последовал за ним. Они прошли несколько шагов по коридору, целитель остановился у какой-то странноватого вида лиловой пальмы.

— Что вы хотели сказать? — спросил Джеймс.

— Скажите, вы знали, что ваш отец долгое время пребывал под заклятьем Империус? — без обиняков начал целитель Мелларк. — Он с ним боролся, но побороть, естественно, не смог. Это сильно ослабило его организм, в частности именно поэтому он сейчас в столь тяжелом состоянии.

— Нет… — потрясенно прошептал Джеймс. — Нам иногда казалось, что он как будто не в себе. Но предположить такое…

— Мне придется сообщить в аврорат, — серьезно произнес целитель Малларк. — Надеюсь, вы понимаете! Необходимо будет провести расследование. По прошествии такого количества времени установить личность проклявшего будет затруднительно. Вы тоже можете попасть под подозрение.

— Я сам представитель аврората, — хмыкнув, отозвался Джеймс. — Иронично!

— Такова процедура, — развел руками его собеседник. — К сожалению, здесь я ничего не могу поделать, лишь предупредить. Вашему отцу придется пробыть здесь еще как минимум несколько недель — нам необходимо наблюдать за его состоянием. Он уже не молод, поэтому трудно предположить его состояние в ближайшее время.

— Понимаю, — Джеймс потер шею и покачал головой. — Спасибо вам! Но… основная опасность миновала?..

— Не хочу вам лгать… — целитель скорбно скривил губы. — Ближайшие три дня решающие. Сейчас возможно все.

— Я… я могу его увидеть?.. — Джеймс побледнел, но только крепче сжал кулаки. Ногти впивались в кожу, эта боль возвращала в реальность, заставляла отвлечься от страха.

— Конечно, — целитель Мелларк кивнул. — Я зайду к вам позже.

Он откланялся и стремительным неровным шагом ушел по коридору. Спина его была неестественно прямой.

Джеймс проводил его взглядом, зажмурился на миг, выдохнул и, решившись, повернулся и зашагал в палату.

* * *

Отец выглядел непривычно хрупким. Он лежал на кровати в больничной робе, укрытый тонким одеялом. Казалось, будто тает час от часу, растворяется в воздухе, в небытие. Джеймс замер на пороге, схватившись за косяк. Взглянуть на того, кого никогда не видел немощным или слабым, — это было страшно. Страшно, больно и невыносимо. Он не хотел видеть отца таким. Но заставил себя взглянуть и войти прямым и твердым шагом.

Карлус Поттер чуть пошевелился, сжал руку жены, с трудом кивнул сыну.

— Л-ла-л-боратория, — тихо прошелестел он. — Что с ней?

Джеймс замешкался с ответом, отчаянно взглянул на мать — Карлусу этого было достаточно, он с горечью выдохнул и прикрыл глаза.

— Ты предупреждал, сын… Я не послушал.

— Ты был под Империусом, и это теперь не важно! — яро возразил Джеймс, бросаясь на колени рядом с кроватью. — Папа, слышишь? Не думай об этом! Просто не думай! На меня его тоже наложили и заставили подписать согласие! Тут ничего не сделаешь! Главное — выздоравливай! Выздоравливай, слышишь? Мы со всем справимся, только будь с нами!

Карлус Поттер слегка кивнул и вздохнул.

— Т-т-только она? Или еще что-то? — спросил он. — Только не лги мне, Джейми!

— Еще дом, но я уверен, они лгут! — жестко произнес Джеймс. — Если ты поправишься, то мы разберемся со всем, поверь мне! И со всеми!

— Никто не уйдет безнаказанным, — раздался тихий твердый голос Дореи. — Я тебе обещаю, Карлус!

— Я и не сомневаюсь, милая, — Карлус Поттер издал легкий смешок. — Кому-то и впрямь слишком уж приглянулась наша лаборатория! Работал над выцарапыванием ее на совесть!

— Ну это не удивительно, — хмыкнул Джеймс. — Одно оборудование, которое ты собрал там, стоит кучу галеонов! Помяни мое слово, если он умный, то сейчас несколько фабрик шустро запатентуют новые технологии и начнут как бешеные выпускать обновленный товар!

— Звучит не слишком утешительно, знаешь ли, — иронично отозвался Карлус Поттер. — Но вполне правдиво.

— Какой был последний заказ?

— Из индустрии метел, — Карлус Поттер пошевелился, устраиваясь удобнее, и тут же поморщился. — Хотели полномасштабное исследование и отчет по уже существующим моделям и предполагаемые новые параметры, которые можно улучшить.

— Это уже интересно, — Джеймс улыбнулся, к такому отцу он привык и несмотря ни на что, был искренне рад, что они общаются как раньше. — В метлах я разбираюсь!

— Что ты задумал? — нахмурилась Дорея.

— Аврор я или нет? — Джеймс посмотрел на родителей. — Нам все равно предстоит разбирательство. На тебя, папа, наложили Империус, по этому поводу обязательно будет расследование аврората! Я постараюсь, чтобы это расследование пошло по нужному руслу!

Если бы он еще, давая это обещание, сам был в нем уверен, что оно исполнимо. Хотя Джеймс знал, что сделает все от него зависящее.

— Судя по горестному сопению за дверью, семейство еще не в полном сборе? — Карлус Поттер улыбнулся чуть иронично, но по-доброму, как улыбался всегда, до этого жуткого события. — Сириус все-таки приехал?

— Он обещал приехать на Хэллоуин и всех напугать как следует, — Джеймс поднялся на ноги. — Пойду позову его!

— Да, позови и разочаруй: в этом году я его опередил, — Карлус Поттер издал слабый смешок. — Слышишь, Сириус? Хеллоуин на сей раз неплохо удался и без тебя!

— Какая жалость! А я-то хотел притащить целый мешок акромантулов из Запретного леса! — с притворным горем в голосе и не притворным во взгляде отозвался вошедший Сириус.

Дверь в палату закрылась за ним с негромким хлопком, точно отсекая семью от остального мира.

— Что-то ухажер твой перестал захаживать, — с доброй усмешкой заметил Эрни. — Не поругались?

Лили пожала плечами и продолжила что-то увлеченно переписывать из толстенного талмуда. Перо так и порхало над желтоватым листком, изредка окунаясь в чернильницу.

— У него работа, у меня работа, — равнодушно откликнулась она. — Встретимся еще, будет время!

Градус равнодушия в ее голосе дошел до точки максимум, и Эрни не стал напирать, а лишь добродушно ухмыльнулся:

— Что у тебя работа — это видно, прямо-таки ожесточенная! Ты за месяц полугодовой объем работы провернула! А все не то, да?

— Что ты имеешь в виду? — Лили аж вынырнула из своих записей и удивленно посмотрела на него.

— Дошла до максимума возможностей и стало скучно работать? — Эрни понимающе хмыкнул. — Такое иногда случается!

— А, ты в этом смысле, — Лили заметно успокоилась, что не укрылось от взгляда ее собеседника и вызвало только чуть насмешливую улыбку. — Знаешь, в Хогвартсе было проще: выполнил задачу блестяще, тебя похвалили, ты заслуженно собой погордился и отправился выполнять следующую, посложнее! И все, и никаких проблем — не скучно, не надо ничего придумывать, а тут…

— Учись ставить задачи сама, — посоветовал Эрни. — Повышай квалификацию! Может, попробуешь устроиться в Визенгамот? Ты же не только переводчик!

Лили скривилась.

— Не хочу! — тут же отозвалась она. — Никогда не хотела быть зависимой от политики и чужих распоряжений! К тому же я не считаю другие народы ниже волшебников, что сейчас не модно. Да и сама стану уязвима, как магглорожденная! Лучше уж быть независимым специалистом со стороны!

— Тогда напиши книгу, — не отступал Эрни. — О традициях, нравах и нюансах гоблинского закона!

— Хм, — неопределенно отозвалась Лили и невольно покосилась на окно. — Разве что только под псевдонимом и обороткой! Материала пока на целую книгу не наберется. Интересные заказы нечасто попадаются!

— Не приманивай на свою голову лишнего! — Эрни тихо рассмеялся. — Я уже сотню раз проклял тот день, когда взялся за этот перевод! “Звездолет” я, знаешь ли, еще перевести могу, а вот над словом “андроид” пришлось поломать голову! Пока не нашел этимологию этого слова. Магглы неутомимы в своих выдумках!

— Этимология-то греческая наверняка? — хмыкнула Лили. — Похоже!

— Она, — мрачно покивал Эрни. — Так что не расстраивайся, Лили, если ты, конечно, расстроена именно из-за этого! Поверь моему опыту и чутью, наслаждайся покоем, пока есть возможность, и цени его!

— Спасибо, ты меня очень утешил! — фыркнула Лили и тряхнула головой. — Что там мистер Стивенсон? Он тебя к скольки вызывал?

— Да вот сейчас, — Эрни вытянул из кармана мантии часы на цепочке, постучал по ним пальцем, те немедленно раскрылись и первым делом попытались куснуть владельца за палец. Зубы, надо сказать, у них были вполне себе настоящие и острые, хоть и металлические. — Тьфу, пропасть! Дедушкин подарок! Его любят, а ко мне никак не привыкнут! Вот и огрызаются! — пожаловался он, с доведенной до автоматизма ловкостью увернувшись от кровожадных часиков.

— Эх, возможны ли в магическом мире подарки, которые не таили за собой еще большую пакость, чем пакость явная? — риторически обратилась к пространству Лили.

— Ну-у-у… — Эрни поднялся на ноги и задумчиво воздел глаза к потолку, словно припоминая. — Пожалуй, нет! Это магический мир, в нем всегда стоит быть настороже! Как и в любой сказке! Хотя бывают и исключения! — он красноречиво махнул рукой в сторону огромного букета, который стоял у окна. — Подарок надо делать от души и уж точно не использовать для него личные вещи! Уж больно они ревнивы в нашем мире!

— В маггловском тоже бывают... — задумчиво отозвалась Лили, не сводя глаз с букета. Только машинально помахала Эрни на прощание, услышав, как он открыл дверь.

Это был последний букет, державшийся дольше всех. Самый красивый и любимый. Остальные она хранила, сколько могла, но когда Джеймс перестал появляться так часто, они начали засыхать. Если долго поддерживать в цветке жизнь, то стадии увядания он так и не познает — засохнет сразу. Этот букет Лили хранила с таким упорством, словно от его состояния зависела чуть ли не жизнь дарителя. Ей не хотелось думать, что она может оказаться не такой уж и неправой.

Джеймс все же исполнил свое обещание или угрозу, это уж с какой стороны посмотреть. Спустя неделю после того памятного приема, поутру отперев дверь кабинета, Лили сперва отпрянула в недоумении, как та могла вести в оранжерею Хогвартса? Потом до нее дошло, что в Хогвартсе предпочтение отдавалось растениям лекарственным или декоративным — в любом случае, несущим образовательную или прикладную пользу. Там точно не водилось таких изумительных цветов всех форм и оттенков, собранных в десятки роскошных букетов и расставленных по всем поверхностям кабинета. Даже на шкафу красовалась целая клумба не то тюльпанов, не то крокусов. Это осенью-то!

Что уж говорить о букетах ароматных волшебных лилий всех оттенков — от алого до золотого. Лили только и могла что с растерянным восторгом рассмеяться: тонкий намек она оценила. Астры, рыжие бархатцы, точно такие же, какие она растила на своей тайной (ну до появления там вездесущего Джеймса) полянке, ромашки, ирисы… Только роз не было — ни скучных белых, ни пошловато-бордовых — неужто он помнил, что она терпеть не могла розы?.. Только маленькие кустовые, и те не все.

Что ж, Джеймс всегда любил производить ошеломительный эффект, не он первый. Но только у него, на ее памяти, получалось дарить людям чудеса с такой непринужденностью и изобретательностью. Когда он провожал ее до дома в маггловском мире, он и то не мог удержаться от того, чтоб не проделать нечто подобное даже для окружающих их магглов: то незаметно запускал детишкам целый рой мыльных пузырей, которые не лопались, то заставлял испарину на окнах автобуса складываться в диковинные чудные картины. Эти мелочи практически не меняли магического фона и не могли быть засечены никаким надзором, да и Джеймс частенько проделывал такое, практически не шевеля палочкой, лишь касаясь ее, лишая тем самым излишне зорких магглов последней надежды увидеть что-нибудь подозрительное.

А еще он оживлял цветы. Для Лили стало открытием, что школьный хулиган и балагур, а впоследствии суровый аврор Джеймс Поттер так трепетно относился к цветам, любил их и не мог пройти мимо увядшего, не вдохнув в него толику сил, чтобы лепестки вновь налились красками. В моменты подозрительности Лили начинала задумываться, не собственным ли цветочным именем она обязана такой глубокой и долгой привязанности с его стороны. Но мысли эти были циничны и глупы, и вскоре она начинала их стыдиться.

— Джеймс Поттер, я не знаю, что мне больше хочется — убить тебя или расцеловать! — несчастно заявила она, когда он заглянул навестить ее.

— Если что, я уже выбираю второе! — весело отозвался он. — А что такое?

Лили только покачала головой, подавляя желание расплакаться, и только с благодарностью обняла его. Для нее такого не делал никто и никогда. Никто не дарил ей чего-то настолько чудесного. Только Северус, и то это было в детстве — его сказки о Хогвартсе, которые оказались не сказками. Впрочем, не сказать, что была его заслуга в том, что она принимала его истории за сказку, в которую впоследствии окунулась с головой.

— Я же обещал, — он легонько погладил ее по голове. — Благодарность от отдела и меня лично!

Надо сказать, что личная благодарность там существенно преобладала, хотя Хвосту тоже пришлось поотдуваться за несколько месяцев командования. Не передать, как он пыхтел и возмущался:

— Развел тут оранжерею! — причитал он, горестно оглядывая свой кабинет, из серого и темного ставший пестрым и залитым светом. — Нет, черт побери! Эванс — это диагноз!!! Ну почему я, Сохатый? Почему?

— Ты же мне друг? — Джеймс молитвенно сложил руки на груди. — К тому же это ненадолго!

— Очень надеюсь! — веско откликнулся Питер. — Потому что очень скоро я почувствую, что становлюсь тебе врагом! Уяснил?

— Да ладно тебе, не будь букой! — проговорил Джеймс, сосредоточенно колдуя над очередным букетом. — Даже Крауч поддержал!

— Ну он в отличие от тебя хотя бы знает, где остановиться! — Питер несчастно покосился на одинокую и скромную корзинку клематисов, стоящую на краю его стола. — А ты… ты совсем рехнулся!

— Вовсе и нет! — Джеймс гордо обозрел творение рук своих: красочное, яркое и очень душистое творение. — Я знаю, что делаю!

— Господи-боже! — Питер закатил глаза. — За что мне это? Я думал, что мы пережили все это в Хогвартсе, но ты пошел на второй круг!

— Это просто благодарность за проявленное содействие и хорошую работу, — укоризненно посмотрел на него Джеймс.

— Махровая у тебя благодарность, однако! — Питер мрачно отвел от носа очередную астру и, не удержавшись, оглушительно чихнул. — Эванс на это не купится, учти! Она — умная девушка, к твоему несчастью!

— А мне это не нужно! — улыбнулся Джеймс. — Просто есть вещи, которые надо делать обязательно!

— Ага! Например, убрать все это из моего кабинета! — Питер чихнул еще раз, зажал нос пальцами и угрожающе прогундосил. — Немедленно!

Пришлось спешно уменьшать наколдованное и сбегать от пышущего праведным гневом и аллергией приятеля. Дверь Питер захлопнул самолично, а затем тщательно запер и принялся наводить привычный и милый сердцу порядок.

Остальное, по мнению Джеймса, для бывалого аврора было вообще делом пустяковым, не стоило даже описания. Запирающее заклинание в конторе было совсем уж элементарным. Зато после глаза у Эванс сияли, словно с ней случилось какое-то чудо. “С другой стороны, — рассудил он, — зачем тогда нужна магия, если не для чудес?”

* * *

Лили заставила себя отвести взгляд от букета и вздохнула. Почему-то хотелось плакать, хотелось кинуться искать его дарителя, а сердце билось гулко, словно отсчитывая секунды: “Не опоздай! Не опоздай!”. Дурацкая интуиция! Лучше бы ее и вовсе не было.

Лили с силой потерла лоб: тревога не унималась. Ну и где она будет искать Джеймса Поттера? Она ничего не знала о нем помимо того, что знают друг о друге люди, учившиеся на одном факультете, работавшие вместе и пару раз целовавшиеся. То есть практически ничего конкретного. Она знала множество историй из его жизни, потайные струны его души и даже то, что он любит на завтрак, но не адрес, не отдел, не текущие обстоятельства его жизни.

Они вообще очень деликатно сторонились жизней друг друга, оставляя за каждым право на личное пространство. В итоге никто из них почти ничего не знал о другом. В принципе это было и не так уж плохо. В конце концов, Лили же точно не собиралась делиться своими проблемами в семье, как они постоянно цапаются с сестрой, все более и более жестоко с каждым разом, как отец вздыхает и все чаще потирает грудь в области сердца, как мать каждую пятницу перебирает счета и подытоживает, что их материальное положение ухудшается месяц от месяца.

Джеймс имел точно такое же право, она это понимала. И оттого все невыносимее становилась эта тревога, все противнее дергала интуиция, кричащая, что Джеймсу нужна помощь, что что-то не так.

И все, что могла сделать Лили, это, наступив на горло собственной деликатности, решительно придвинуть к себе чернильницу и написать коротенькую записку.

Может, все это просто происки богатого воображения, а сам он всего лишь наконец-то остыл к ней и решил исчезнуть из ее жизни?

После этих долгих, выматывающих постоянной тревогой дней Лили бы даже, наверное, не отказалась, чтобы так и было. Вот только в это почти не верилось.

* * *

На сей раз дом встретил его добродушным гулом, а не тревожным мандражом, и Джеймс, прежде чем закрыть дверь, ласково погладил ладонью темное шершавое дерево. И мог поклясться, что почувствовал ответное тепло.

Сириус, одной рукой нес небольшую сумку, другой бережно поддерживал Дорею и вел ее в небольшую гостиную. Их дом он знал не хуже своего собственного. Благо, проводил в нем все свободное время с тех пор, как покинул родных и лишился крова.

Дорея шла медленно, но уверенно, гордо несла на плечах весь неподъемный груз пережитого и ни словом ни жестом не позволяла себе выдать истинного состояния. Ее седые локоны, тщательно уложенные, чуть покачивались в такт ее шагов.

В доме было прохладно, поэтому первым делом Джеймс принялся разжигать камин, а Сириус исчез на кухне. С готовкой у него ладилось плохо, но уж кипяток создать было вполне в его силах, чай заварить — тоже. Ну и что-то простое он сообразить тоже мог — жизнь научила.

Мать они усадили на диван и строго наказали сидеть спокойно и отдыхать. Дорея посмотрела на них с насмешливым прищуром, но спорить не стала. Слишком устала. К тому же ее мальчишки наконец-то выросли, стали ее опорой и надеждой... Она моргнула, стряхивая непрошенную слезу, пока никто не заметил. Оперевшись на подлокотник дивана, она опустила подбородок на сложенные ладони и с нежностью смотрела на сына, склонившегося над камином. Джеймс что-то неслышно ворчал себе под нос, поправляя непослушные рассыпающиеся поленья.

Вырос, похудел, возмужал. Как же быстро пролетело время… А еще вчера она с нетерпением мечтала уже дождаться и увидеть его первый шаг, услышать первое слово, души не чая в своем столь позднем, выстраданном и неимоверно любимом ребенке. Какой же она была легкомысленной… Сколько пропустила из того, что уже не вернуть.

С кухни донесся грохот и сразу же вопль Сириуса:

— Все в порядке!.. — и через минутную паузу. — Джеймс, можешь подойти?

Ну или еще не совсем выросли…

Джеймс закатил глаза, поправил каминную решетку и легко вскочил на ноги. Опасливо оглянулся на мать и спешно устремился на кухню. Дорее только и оставалось, что надеяться на благополучный исход событий. Сил встать и разобраться самой у нее пока не находилось.

Все обошлось благополучно: они сделали чай, смастерили какой-то нехитрый обед и принесли все прямо в гостиную, даже не расколотив ничего по дороге. С тех пор как эти мальчишки однажды затеяли гонки на обеденных тарелках — кто быстрее и ловчее отлеветирует их до стола, — Дорея очень просила их все носить в руках. Пусть по-маггловски, зато суп все же отправляется как и положено в желудок, а не расплывается причудливыми кляксами по обоям и шкафам.

После они сидели за столом, ели, говорили, и на их бледных измученных лицах загорались первые неуверенные улыбки. Что-то едва-едва начинало налаживаться, до невозможности хрупкое и ненадежное: дохни — и разлетится.

Джеймсу хотелось верить, что все будет хорошо, но надеяться он на это пока что не смел.

* * *

После этого позднего обеда или раннего ужина наступило какое-то подобие покоя. Джеймс посмотрел на мать: та сидела с прикрытыми глазами, только губы ее чуть заметно шевелились, словно в молитве.

— Ты не хочешь полежать, мам? — осторожно потеребил он ее за плечо. — Давай провожу?

Дорея открыла глаза, растерянно взглянула на него, Джеймс терпеливо повторил вопрос, чувствуя, как защемило от страха сердце. Тогда она неловко, будто через силу кивнула.

Джеймс помог ей подняться с дивана, повел наверх, в спальни. Дорея шла спокойно и уверенно, только на верхней площадке лестницы чуть покачнулась, словно силы ее окончательно оставили. Джеймс успел осторожно и ласково взять ее под локоть.

Комната матери всегда особой в их доме, здесь было по-своему уютно и волшебно, пахло какими-то лекарственными травами и духами. Джеймс обожал этот запах, но редко бывал здесь. Это вообще была единственная комната в их доме, куда ему доступ был строго ограничен. Именно поэтому все небезопасные артефакты и прочие сомнительные для ребенка вещи обычно хранились у матери.

Сейчас в ее комнате было темно — плотно занавешенное окно не пропускало дневного света. Изящный ночник на краю резной тумбочки темного дерева бросал причудливые тени на такой же резной шкаф — этот мебельный гарнитур мать когда-то получила в приданое и никогда не расставалась с ним, куда бы они всей семьей не переезжали. Кровать была аккуратно без единой складки застелена вышитым покрывалом. Джеймс в свое время, лет в семь, даже непосредственно участвовал в процессе вышивки: путал нитки, утаскивал ленты и даже пару раз сделал несколько стежков, уж больно завораживал его вид ткани, протыкаемой иголкой. Пару раз, потому что первый был, пока мама не видела, и творческий порыв напрочь испортил весь узор. Этот край мать почему-то не стала исправлять, он так до сих пор и красовался на самом виду, заставляя Джеймса каждый раз смущенно на него коситься и философски пожимать плечами.

Он помог матери лечь, наколдовал ей стакан воды, наказал чуть что звать его без малейших раздумий, бережно подоткнул ей одеяло и вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.

Когда он спустился в гостиную, Сириус уже убрал все со стола, впустил в окно какую-то сову и теперь игрался с ней, делая вид, что сейчас отнимет у нее письмо. Сова пугалась, забавно била крыльями и отважно пыталась заклевать его пальцы, но Сириус был слишком проворен.

— Не мучай бедную птичку! — усмехнулся Джеймс. — Лучше бы печенья насыпал, вон на подоконнике стоит!

— Так я насыпал, но у нее же долг! — не смутился Сириус. — Отлично обученная птичка, кстати! За приватность переписки горой стоит! Посмотри, что там у нее! Может, тебе отдаст?

Джеймс подошел к сове, медленно, чтобы не напугать, протянул к ней ладонь. Несговорчивая птица смерила его подозрительным взглядом и неожиданно протянула в ответ лапку с привязанной к ней свернутой в трубочку запиской.

— Ишь ты, признала! — присвистнул Сириус. — Экая краля! Я со своими замучился учить их!

— У нас хорошо сов обучают, — Джеймс ласково погладил сову по головным перышкам и осторожно отвязал записку. — Откуда ты такая прилетела?

Он неловкими пальцами развернул записку, вчитался в текст, на губах его промелькнула слабая светлая улыбка.

— Все в порядке? — Сириус вскинул голову.

— Да, — Джеймс торопливо скатал записку и убрал в карман. — М-да, ответа ждешь, — посмотрел он на сову. — А ответить я и не знаю что…

— Дай глянуть, — Сириус со смешком протянул ладонь. — Вместе живо сообразим!

Джеймс дернул уголком рта и на скорую руку, прямо на буфете, что притулился у окна, принялся писать ответ.

— Что за "Л"? — смешливо поинтересовался Сириус, вытянув шею и заглядывая в листочек . — Тайный информатор или возлюбленная?

— Нос любопытный убери, — не оборачиваясь, посоветовал Джеймс. — А то еще больше вытянется!

— Ай какой! — фыркнул Сириус и отошел. — Скрытный ты больно стал! Раньше всем делился!

— Много я чем раньше делился, — неслышно для него пробормотал себе под нос Джеймс, сворачивая ответ в такую же трубочку. — Хорошие уроки запоминаются надолго...

— Ты что-то сказал? — отошедший на несколько шагов Сириус обернулся, недоуменно хмурясь.

— Ровным счетом ничего, — Джеймс покачал головой и выпустил сову в окно. — Ты, кстати, где остановишься? На квартире?

— Наверное, — пожал плечами Сириус. — А ты где будешь? Здесь?

Джеймс кивнул:

— Поживу здесь, пока все не прояснится. Вещи потом заберу, какие нужны будут!

В дежурке нынче было тесновато и отменно воняло. Джеймс поморщился: болотная тина в сочетании с человеческим потом и слизью одного из представителей болотной фауны создавали непередаваемую парфюмерную композицию.

— Что за лох-несское чудище вы ловили? — усмехнулся Джеймс, закрывая за собой дверь. — Грязные как черти!

— Отвяжись! — беззлобно отмахнулся Фабиан Пруэтт. — Фу, мерзость! — он принялся стаскивать с себя испачканную мантию вместе с джемпером.

— Есть какие новости? — Джеймс аккуратно обогнул его и по стенке прошмыгнул к своему потрепанному столу.

— Есть! — мрачно отозвался Гидеон, шмыгая носом. — Все внеурочные дежурства твои! Кроунс распорядился!

— Ага, ври больше! — хмыкнул Джеймс. — Геморрой его совсем замучил, что ли? Это не его прерогатива!

— Не веришь — на расписание глянь, — буркнул Гидеон. — Он, подлец, его поменял к дьяволу! Теперь мы еще по одиночке и по ночам дежурим! По очереди!

— Это в Лютном-то? — Джеймс глянул на расписание и чертыхнулся. — Он совсем рехнулся? Какого черта? С каких пор он расписание меняет?

— А ты не слышал? — близнецы Пруэтт переглянулись и заговорили хором. — Кроунс на повышение пошел, теперь будет нашим непосредственным начальником!

— Храни нас Мерлин! — ужаснулся Джеймс. — Этот старый дурак всех угробит!

— Ему это скажи! — фыркнул Фабиан и взмахом палочки испепелил истекающую слизью мантию. — Сейчас во всем аврорате подвижки, забыл? Кто успел, тот и съел!

— Я вообще не в курсе, — Джеймс помотал головой и, подтолкнув ногой стул поближе к себе, оседлал его и оперся подбородком на спинку. — Но, если Кроунс встанет во главе, нам будет весело!

— Вот теперь цирк нам каждый день гарантирован, — хмыкнул Гидеон и скопировал его позу, только на спинку оперся локтями. — А каждую ночь — оргия! Мы всегда парой или тройкой дежурили! Особенно в Лютном!

Джеймс сумрачно посмотрел на него. Гидеон знал, о чем говорит. Оба близнеца Пруэтты были как две капли воды похожи друг на друга — оба рослые, плечистые, с хорошей реакцией и веселым нравом, их бедовые головы были увенчаны шапками огненно-рыжих кудрявых волос. Со спины их невозможно было отличить друг от друга вовсе, но как только они оборачивались лицом, разница между ними с некоторых пор становилась видна с пугающей точностью — лицо Гидеона рассекал жуткий рваный шрам, начинающийся на виске, пересекающий щеку, загибающийся к уху и заканчивающийся где-то у шеи. Джеймса каждый раз пробирало невольной дрожью, когда он видел его — и не от слабых нервов. Шрам оставил оборотень, заявившийся лунной ночью в магическую деревеньку за теплой кровавой поживой. С тех пор при близнецах Пруэтт никто не смел даже заикаться о расширении прав оборотней, не рискуя сходу получить в глаз. Стоит ли говорить, что настоящего оборотня бы ждал еще более теплый и радушный прием.

— Посмотрим, может все будет не так плохо, — в конце концов неуверенно произнес Джеймс. — С расписанием можно условиться, когда и кто дежурит, мы ведь уже так делали.

— Посмотрим, — эхом отозвался Гидеон и мрачно вздыбил пятерней и без того взлохмаченные вихры.

Джеймс с трудом подавил в себе желание грязно выругаться и что-нибудь разбить, ограничился лишь злым пинком ножки стола. К слову, полировка на ней давно стала естественной, а стол держался на голимых заклинаниях — на нем частенько отводили душу все раздосадованные авроры. Джеймс устало толкнул кулаком столешницу и прикрыл глаза. Только Кроунса ему в непосредственных начальниках и не хватало. Им никогда не найти общего языка: один никогда не станет заискивать и вылизывать языком чужие ботинки, а второй никогда не умерит пыла в стремлении обуздать норов первого или же уничтожить его. Кто из них сломается первым? Вопрос, на который не хочется знать ответа.

* * *

Лили вздрогнула и резко обернулась, однако коридор за ней оставался пуст. Она на всякий случай вскинула палочку, но тишины не нарушало ничего, кроме ее взволнованного дыхания.

Она прищурилась и двинулась дальше. Двери открывались перед ней сами, портреты на стенах взбудоражено перешептывались, но стоило ей заговорить с ними, тут же замолкали, смотрели то ли с неприязнью, то ли с подозрением. Желтоватый паркет под ее ногами тихо поскрипывал, каблуки отдавались негромким эхом. Она не скрывалась.

Дорога вела ее по чужому дому, свет зажигался, указывая ей путь, занавески предостерегающе колыхались, если она делала шаг не в ту сторону. Лили хмыкнула: подобные эффекты защитных заклинаний, скорее, забавляли. У магов свои представления о вежливости, о безопасности и о хороших манерах: каждый шаг — испытание на прочность или на интерес. Когда жизнь становится слишком легкой, люди ищут баланса: если все дается слишком просто, жизнь кажется пресной. Чудеса в этом мире плотно переплетаются с опасностью и тайной, так есть и так будет всегда — так должно быть. Лили закусила губу и покачала головой: магглорожденных легко удивить, легко шокировать, легко испытывать, и то, что этим беспардонно пользуются все урожденные маги, её, Лили, не удивить. Только цели у каждого разные. Сумеешь угадать — обыграешь, не сумеешь — чужие переменчивые правила закрутят тебя в вихре приключений. Или испытаний.

Здесь она чужих целей не знала и шла, чтобы узнать их, но игры начинались уже сейчас.

Она остановилась перед дверями из темного полированного дерева, потянула за ручку. Дверь не шелохнулась. Ручка под пальцами резко нагрелась, и Лили отдернула пальцы, поднесла их к губам, подула.

— Опять загадки? — насмешливо спросила она в пространство и подняла палочку. — Алломохора!

Дверь со скрипом неспешно открылась.

Человек в комнате медленно поднял голову от книги и обернулся к ней. Он был ещё не стар, но посеребренные временем виски выдавали возраст. Лицо его, почти неподвижное, словно парализованное, было прорезано редкими морщинами, над губами красовались жидкие темные усы. Одет он был франтовато, но как-то бестолково: что-то было лишним, вроде вычурного пояса и пышного жабо, а чего-то не хватало, как, к примеру, теплых или хоть каких-нибудь носков — ботинки из зеленой переливчатой драконьей кожи были обуты прямо на босую ногу, зеленая же мантия небрежно накинута на плечи. Типичный волшебник.

— Приветствую вас, дорогая! — развел он руками. — Вы не представляете, до чего же я рад вас видеть!

— Буду весьма благодарна, если вы обойдетесь без фамильярностей, — сухо отозвалась Лили. — Вы знаете, кто я?

— Разумеется, мисс Марлоу, — волшебник с видимым усилием растянул щеки в широкой улыбке. Видимо, в идеале радушной, а на практике довольно жутковатой. — Разумеется, нет!

— Ваше приглашение было столь интригующим, что я решила им воспользоваться, — Лили чуть отступила назад. — Однако, полагаю, правила этикета предполагают, что вы представитесь даме или, по крайней мере, поясните свой неожиданный интерес.

— Думаю, вы догадываетесь, мисс Марлоу, что я хочу вас нанять, — собеседник убрал с лица улыбку и мгновенно стал гораздо симпатичней. — Прошу садитесь! — он небрежно махнул рукой в сторону ближайшего кресла. — Сидя, говорить намного приятнее, не правда ли?

— Те, кто хотят воспользоваться услугами переводчика, приходят в контору сами, — Лили осталась стоять. — Мы не целители, чтобы вызывать нас на дом.

— И тем не менее вы пришли, — парировал собеседник. — Стало быть, я сумел заинтересовать вас. Зовите меня... мистер Джест.

— Да вы шутник, оказывается? — Лили прислонилась спиной к косяку. — И что же дальше, мистер Джест?

— Шутки я люблю, — волшебник отошел и сел в кресло сам. — Особенно удачные и особенно денежные.

— Это многие любят, — с легкой насмешкой откликнулась Лили.

— Но не когда шутят с ними, — мистер Джест откинулся на спинку кресла и соединил пальцы обеих рук, взглянул на нее поверх них. Взгляд у него был нечитаемый, испытующий. — Со мной уже пошутили, а теперь пришел мой черед. Если вам так любопытно, мисс Марлоу, мне порекомендовал вас мистер Крауч — старший аврор. Вам ведь знакома такая личность?

Лили легким движением оттолкнулась от опоры, подошла к свободному креслу, неторопливо села и закинула ногу на ногу. Посмотрела на собеседника так же нечитаемо весело.

— Мистеру Краучу известна моя профессия. Сомневаюсь, что она привела его в такой восторг, не настолько она редка.

— Что ж, признаюсь, я навел справки, — мистер Джест наклонил голову вбок и подпер висок пальцем, отчего-то став похожим на лисицу. — Ваша профессия не может не вызывать интереса. Мистеру Краучу известна одна ее грань, и даже она впечатляет. Я же прошу помочь мне в деле, не связанном с переводами… И я уважаю псевдонимы, мисс Марлоу, поэтому не стоит волноваться.

— Я не скрываюсь, мистер Джест, — спокойно отозвалась Лили. — Да, вы правы, моя профессия многогранна. Я оказываю и юридические услуги, связанные с гоблинским правом. Мне нечего стыдиться и нечего скрывать, я чиста перед законами. Если вы желаете обратиться за консультацией, то вам нетрудно будет узнать адрес конторы, где я работаю, и прийти туда.

— Я желаю, — мистер Джест кивнул. — Но я к вам не приду.

— Почему же?

— Здоровье не позволяет мне ни аппарировать, ни пользоваться каминами, — мистер Джест передернулся, словно что-то его беспокоило, но лицо его осталось все таким же неподвижным. — А метлы в маггловском районе могут вызвать проблемы с законом уже у меня.

— Говорят, хорошая прогулка положительно влияет на здоровье, — Лили наклонила голову к плечу. — Маггловское такси — тоже хороший помощник!

— У вас острый язык, мисс Марлоу, — мистер Джест издал горловый смешок, похожий на хмыканье. — И нестандартный подход. Боюсь, я не настолько хорошо знаю маггловский мир, чтобы иметь возможность овладеть подобными способами перемещения.

— Чего же вы хотите? — Лили скрестила руки на груди.

— Вашей помощи! — мистер Джест наклонился в ее сторону, опершись локтями о колени. — Я хочу нанять вас, мисс Марлоу. Мне нужны ваши навыки, чтобы высвободить из опеки гоблинов некоторый капитал.

— Это непросто, — Лили безразлично пожала плечами. — Мои услуги стоят дорого. Подобная операция требует хорошего знания гоблинских законов, и я могу вам помочь лишь консультациями, как поступать можно и по правилам, а как ни в коем случае не стоит.

— Затраты меня не смущают, — отозвался мистер Джест, бесцеремонно разглядывая ее. — Позвольте мне небольшое лирическое отступление, чтобы вы лучше понимали мои мотивы и серьезность намерений. Я все равно уговорю вас, а если не получится, буду искать дальше, но найду того, кто поможет мне.

— Что ж, с удовольствием вас выслушаю, — Лили откинулась на спинку кресла, покачала носком туфли. — Гоблины не любят пренебрежения, и люди — тоже.

— Ваше имя, мисс Марлоу, ваше настоящее имя всплывает во многих историях, — мистер Джест сделал многозначительную паузу, Лили вежливым кивком побудила его продолжать. — Вы не боитесь?

— Мне нечего бояться, — откликнулась Лили. — Но мне интересен контекст, в котором вы воспринимаете эти, как вы выразились, истории.

— Тогда, полагаю, мне нет нужды повествовать вам о дочерних компаниях Гринготтса? — уголок его глаза дернулся словно в попытке изобразить прищур. — Я знаю, что вам интересна эта тема. Я знаю многое об этом предприятии, очень многое…

— Хотите рассказать? — Лили вскинула брови и хмыкнула.

— Не всё, но кое-что хочу, — мистер Джест вздохнул. — Скажите, вы знаете, кто создатель этой идеи? Кто стоял во главе всего, когда оно начиналось?

Лили покачала головой с видимым равнодушием, но невольно подалась вперед.

— Он перед вами, — просто сказал мистер Джест и развел руками.

— Вы?..

— Я. Тот, кто начал этот проект; тот, кто заложил основы, договорился с гоблинами, нашел профессионалов; тот, кто вложил в него жизнь.

— Вы говорите в прошедшем времени, — констатировала Лили.

— Вы внимательны к деталям, — хмыкнул мистер Джест. — Это был хороший проект, прибыльный и законный. У меня работало много профессионалов-волшебников, гоблинам мы не нравились, но тем не менее мы уживались вместе. Мы приносили им деньги, они давали нам защиту и свое имя.

Лили слушала внимательно, не перебивая. Мистер Джест говорил интересно. Даже слишком…

Его проект дочерних компаний Гринготтса, начатый, как оказалось, незадолго до ее собственного рождения, действительно оказался прорывным для своего времени, многие предприятия пользовались покровительством банка, а вернее, самого мистера Джеста. Лили даже и не подозревала, как много Гринготтс смог подмять под себя посредством сотрудничества с волшебниками. Все это требовало проверки, но она готова была поверить. Звучало правдоподобно.

Гринготтс стал охотнее брать на работу магов, активнее принимать участие в жизни магического сообщества, а маги тем временем опасно близко подобрались к руководящим постам…

Разумеется, это не осталось незамеченным, и гоблины забили тревогу. Пометавшись в поисках достаточно элегантного решения проблемы, они прибегли к самому проверенному и действенному способу, своему излюбленному — человеческой подлости. Помощник мистера Джеста до преемника все же не дотягивал. Что же касалось родного сына мистера Джеста, он имел все шансы перенять дело по наследству и пойти дальше. Туда, куда гоблины не пустили бы никого и держались бы до последнего своего вздоха. Но до чужого было бы проще.

Юность так легко поймать на глупости, на чувственности, на ревности. У красивых драм на публику слишком грязные и обыденные кулисы. Любовная ли это была история или какая-то иная — это стало неважным, финал был един. Мальчик погиб. Трагически, глупо, во цвете лет.

Наследника не стало, а потом не стало и другого детища мистера Джеста. Нет, оно не исчезло, оно, ловко изъятое из рук законного владельца, осталось в руках помощника, да там и прогнило, истерлось в труху.

— Теперь они кормят некую организацию, выкачивая деньги отовсюду, откуда только могут, — лицо мистера Джеста стало бледным, едва ли не серым, но застыло бесстрастной маской.

— Что же это за организация? — голос Лили был охрипшим, наверное, от долгого молчания.

— Есть основания полагать, что преступная или даже террористическая, — мистер Джест пожал плечами. — Никто не знает, чем они занимаются.

— И что вы в таком случае хотите от меня? — спросила Лили. — Ваши мотивы любых действий диктуются вескими причинами, я понимаю.

— Я рад, что понимаете, — мистер Джест дернул уголками губ. — Не бойтесь, я не собираюсь перенимать их методы расправы и не втяну вас в это. Я хочу совсем иного...

— Чего же?

— Обескровить их, — голос его стал глухим. — Я хочу лишить их всего капитала, их всех — и компанию, и Гринготтс. Никто не накажет моего так называемого преемника эффективнее, чем эта организация. Ни одно правосудие не справится лучше. Я не хочу марать руки, лишь изъять то, что гоблинам не принадлежит.

— Я… — Лили сглотнула. — Я не смогу помочь вам. То, что вы хотите, за пределами моих возможностей. Вы ведь не владеете этим капиталом. Я могу лишь посоветовать, как вывести квант средств, принадлежащих вам, из-под их контроля.

— Мне этого хватит, — мистер Джест протянул к ней руку. — Пожалуйста, прошу вас, не откажите мне в помощи! Я заплачу любые деньги!

— Разве вас не разорили? — прозвучало, возможно, бестактно, но все же жизнь научила Лили верить любой истории примерно процентов на сорок. И то, Северус бы сказал, что она слишком доверчива.

— У меня есть независимые источники доходов, об этом не волнуйтесь, — по-своему истолковал ее вопрос мистер Джест. — Я переменил свой род деятельности и теперь не испытываю недостатка в средствах, только в мести. Мне нужна ваша помощь!

— Я должна подумать, если не возражаете, — собственный голос казался каким-то глухим, неужто ее так тронула его история? Да, и тронула, и испугала. Время на раздумья было ей жизненно необходимо.

— Конечно, мисс Марлоу, — любезно согласился мистер Джест, и что-то в его неуловимо изменившейся интонации напугало ее еще больше. — Я буду ждать вашего решения.

— Благодарю вас за понимание! — Лили резко встала. — К сожалению, мне уже пора. Благодарю за гостеприимство!

— Тешу себя надеждой, что мы еще встретимся, — мистер Джест смотрел на нее снизу-вверх, и печальный глубокий взгляд его слишком светлых, почти прозрачных глаз заставил ее неожиданно смутиться и устыдиться своего недоверия. — Кстати, мисс Марлоу, вам когда-нибудь говорили, что у вас очень редкий цвет глаз? Зеленый, как изумруды… редкие камни, должен признать, очень редкие.

— К чему вы это? — Лили невольно попятилась, но отвести взгляд не смогла, словно что-то удерживало ее прикованным к чужому взгляду.

— Вы — редкость, мисс Марлоу, и однажды, смею надеяться, вы осчастливите какого-нибудь везучего юношу, — мистер Джест говорил тихо, но слова его звучали в ее ушах набатом. — Позволит судьба, и вы передадите свой редкий цвет глаз своему сыну или дочери. Дай вам Господь счастье никогда не увидеть их ухода… Видеть, как твое дитя, которое ты хранил и оберегал всю его жизнь… видеть его таким — этой боли я не пожелал бы никому.

— Я… я понимаю… — прошептала Лили.

— Нет, не понимаете, — мистер Джест покачал головой. — И никогда не поймете, если судьба будет к вам благосклонна. Но поймите, что и я не отступлю. Откажете вы — найду другого. Откажут все — найму убийц. Откажут они — пойду сам. Я прошу вас помочь мне сберечь душу.

Она не хотела говорить этого, несмотря на все чувства, испытываемые ей где-то глубоко в душе. Она не имела права верить ему, не хотела ввязываться в чужие дрязги и акты мести, не хотела, но не смогла воспротивиться чему-то, поднявшемуся из глубины, тому юношескому чувству справедливости, которое, как она думала, давно умерло или уснуло глубоким беспробудным сном. И ответила:

— Хорошо. Я постараюсь помочь вам.

— Нравится мне тут! — заметил Аластор Грюм, с удовольствием потягиваясь на стуле и разминая спину. — Уютно!

Старший аврор Крауч посмотрел на него с заметным интересом.

— Вообще-то это допросная, — кротко заметил он, внимательно словно впервые разглядывая мелкоячеистые решетки на окнах, голые стены, аж искрящиеся от количества наложенных заклинаний, и крепко сколоченный стол и стулья, каждый из которых был намертво прикручен к полу.

— Я и говорю, — пожал плечами Грюм. — Наши на совесть делали, здесь можно и расслабиться хорошенько!

Крауч поморгал: в допросной обычно расслаблением и не пахло. Наоборот здесь всегда царило скрипящее, ощущающееся в воздухе и даже на языке, выворачивающее наизнанку внутренности напряжение. Только его собеседник мог находить в этом какую-то своеобразную прелесть и уют, по своим же своеобразным соображениям. Однако, стоило признать, Аластор умел создать атмосферу — после его слов даже ему, Краучу, стул, который он занимал, показался не таким уж жестким, каким чувствовался поначалу.

— На самом деле я сам делал, — доверительно поделился Грюм. — Потому и отдыхаю здесь! Тут хорошо, не то что дома!

Крауч покосился на полосатый плед, небрежно валяющийся на голом полу, и лежащую там же подушку, но промолчал — у профессионалов свои причуды. Аластору нравилось время от времени занимать служебное помещение, и пусть. Все равно всякую шантрапу удобнее допрашивать в дежурке, а серьезных преступников они уже давненько не хватали.

— А еще здесь подслушать невозможно, — Грюм как-то резко посерьезнел и оперся локтями на стол. — Можно и поговорить спокойно!

— Действительно, — Крауч тоже помрачнел. — Иначе и говорить неохота. После этого случая с архивами решили перетряхнуть весь аврорат. Всю верхушку меняют. Вы так ничего не нашли?

— Нашли кое-что… — Грюм хмыкнул и смахнул со лба длинную неопрятную прядь отросшей челки. — Придерживаем пока, подманиваем. Плох тот рыбак, кто дергает не подсекая!

— Разумно, — Крауч покачал головой и сцепил руки в замок. — У вас будут перемены?

— Вот чего не знаю, того не знаю! — Грюм пожал плечами. — Этим я редко интересуюсь, сами знаете. Ну вам-то, аврор Крауч, прямая дорога выше — случай выпал какой. Надо пользоваться!

— Знаю, — Крауч поджал губы. — Громкое дело бы мне, раскрытое. Без него могут и не повысить.

— Чем эта ваша контрабанда не угодила? — удивился Грюм. — Аврорат и Министерство до сих пор на ушах стоят и квохчут как недорезанные курицы!

Крауч неловко хмыкнул с некоторым смущением.

— В связи с ним мне лучше не светиться, если я хочу пойти выше, а не ниже. Мы с заместителем Министра, м-м-м, несколько не сошлись характерами, да и… — Крауч хмыкнул еще раз и доверительно понизил голос. — Сомневаюсь, что он забыл мне небольшой сглаз, пущенный в минуту несдержанности…

Грюм залился хриплым лающим смехом. Они с Краучем были в должной мере знакомы, чтобы подобные откровения становились для каждого лишь веселыми байками, а не компроматом.

— Да уж, аврор Крауч, взбираться вверх вы определенно не умеете! — констатировал он. — И что же вы намерены делать с этим?

— При расследовании дела о контрабанде наш аврор застал на месте преступления двоих, — осторожно начал Крауч. — Он не сумел задержать их, да и сам едва уцелел — слишком уж они хорошо обучены. Судя по всему, это крепко сколоченная банда профессионалов, там есть люди, разбирающиеся и в драконологии, и в других народах, и в темных искусствах...

— И? — подтолкнул его Грюм и подпер подбородок кулаком.

— У меня есть сведения, что происшествие с адским пламенем в аврорате и дело о контрабанде связаны, — вкрадчиво произнес Крауч. — Есть даже примета одного из преступников…

— Оп-па, — Грюм поднял голову и оживился. — А вот с этого места поподробнее!

— Я заставил того аврора до мелочей восстановить и проработать тот день, — Крауч вынул из кармана сложенный вчетверо листок. — Он сумел вспомнить рисунок татуировки, которую видел на одном из преступников, — он протянул листок Грюму.

Тот нетерпеливо выхватил его и развернул, приблизил к себе, отдалил, поморгал, прищурился и наконец выдал:

— Что эта змея делает с несчастным черепом? Похожа, кстати, на жирного червяка… Кто это рисовал вообще?

— Я, — мрачно произнес Крауч и убийственно посмотрел на собеседника. — В точности по мысленному образу!

— Ладно-ладно! — Грюм покладисто поднял руки. — Я что, я молчу. Мысленные образы, они такие… жирные!

Крауч отчетливо заскрежетал зубами, но Грюм уже прекратил издеваться и теперь сосредоточенно изучал рисунок.

— Значит, череп, да? И змея… выползает изо рта. Кто ж это у нас такой художник-то выискался?.. Могу скопировать?

— Пожалуйста, — щедро махнул рукой Крауч. — Считайте, это дружеская помощь чужому расследованию.

— Хотите совместное расследование, аврор Крауч? — Грюм поднял глаза над листком, и взгляд его стал лукав. — Я так понимаю, удачное и при некотором везении возвышающее?

Крауч молча пожал плечами.

— Хм! — изрек Грюм и надолго замолчал, так и сяк крутя перед собой листок. — Кстати, а как фамилия этого твоего аврора? Глазастый паренек! Расспросить бы его как следует...

— Фамилия его Поттер, — обронил Крауч. — Я могу предоставить свои данные по этим двум делам, что думаете?

— Поттер? — Грюм отложил листок и откинулся на стуле. — Расскажите-ка мне о нем!

— Он не из моего отдела, — Крауч пожал плечами. — Временно числился у нас под поручительством аврора Петтигрю. Неплохой малый, исполнительный, инициативный, иногда даже слишком… Но молодой еще, необстрелянный, лезет на рожон, когда надо и когда не надо. А что?

— Да так, — задумчиво проговорил Грюм. — Встречались… Устройте мне с ним встречу, хочу поговорить!

— Это легко, — Крауч развел руками. — Когда пожелаете — назначу, вызову.

— Хорошо, — Грюм кивнул. — Присылайте материалы!

— Значит, мы с вами договорились? — уточнил Крауч.

— Да, — Грюм встал, Крауч последовал его примеру. — За вами будет должок, аврор Крауч!

— Всенепременно, аврор Грюм! — учтиво склонил голову тот.

— Когда пойдете к верхам, вам придется поднять за собой еще кого-то, — продолжил Грюм, постукивая пальцами по столешнице. — Повысьте того, за кого я попрошу, и отпустите в мой отдел.

— Я запомню вашу просьбу, — едва заметно улыбнулся Крауч.

* * *

— Пришел? — поинтересовался Питер и подтолкнул к Джеймсу заставленный поднос. — Держи!

Джеймс, не мешкая, схватил кусок пирога и немедленно сунул его целиком в рот. Так что далее разговор обогатился красочной палитрой различных тональностей мычания и шамканья.

— Вы фше меня накорфф…

— Шу-шу-шу, — меланхолично отозвался Питер. — Ты бы прожевал сначала, что ли!

— Все меня накормить пытаются! — пояснил Джеймс, героическим усилием проглотив за один раз все, что было в рту. — А я поесть нигде не успеваю как назло! Вторые сутки гоняюсь на одном чае! Даже “сухпайка” негде взять!

— Это трагедия, — согласился Питер. — Правильно мы решили встретиться на обеденном перерыве!

Джеймс с энтузиазмом закивал и впился в следующий кусок, напоминая урчащего от наслаждения кота.

— Слышал последние новости? — продолжал тем временем Питер. — Крауч на повышение идет, так еще пару раз цвет значка поменяет и сможет претендовать на пост главы аврората.

— М-м-мф-фа-фх! — неразборчиво, но однозначно одобрительно отозвался Джеймс.

Цвет значка означал звание, количество звездочек и прочих символов — знаки отличия. У Крауча уже был темно-коричневый, до главного — черно-золотого — ему оставалось пройти лишь три стадии — фиолетовый, стальной и серебряный. У самого Джеймса пока что был лишь оранжевый и выше медного ему подняться не светило еще долго. Следующий же за ним латунный, после которого появился бы шанс попасть в элитные отделы, требовал еще как минимум четыре года безупречной службы без единого выговора. С Кроунсом в начальниках об этом можно было и не мечтать.

— Скорее всего, ему придется поднять за собой кого-то еще из доверенных лиц, — рассуждал Питер. — А их у него не так уж много. Это вселяет некоторые надежды! — он рассеянно погладил пальцем собственный медный значок. — В конце концов, полтора десятка раскрытых дел за последний год кое-что да значат!

Джеймс молча закивал и показал поднятый вверх большой палец, затем щедро глотнул какого-то лилового сока и наконец оказался способен к членораздельной речи.

— Ты заслужил, — убежденно произнес он. — Уверен, что Крауч про тебя не забудет!

— Хотелось бы верить! — философски вздохнул Питер. — Ну что, ты уже в состоянии говорить? Давай рассказывай, во что ты опять вляпался!

— Если бы я… — мрачно отозвался Джеймс. — На сей раз мы всей семьей вляпались!

Он вкратце пересказал произошедшее, и Питер с каждым его словом мрачнел все больше.

— М-да, — протянул он наконец. — Скверно… Скверно. Жаль, что ты раньше ничего не сказал, я бы попробовал что-нибудь узнать про эти проекты! Теперь придется порыть архивы, поискать совпадения. Эх-х, миссис Поттс меня убьет!

— Да, она тебя до сих пор не простила?

— Ха! Она меня теперь вообще на дух не переносит, — с мрачным весельем откликнулся Питер. — Полагаю, в гибели архивов она за глаза винит именно меня. Впрочем, во многом она права!

— Ну лучше уж архивы, чем мы! — философски заключил Джеймс.

— Вот-вот, после этого аргумента она меня возненавидела с удвоенной силой! — хохотнул Питер и тут же нахмурился. — Ладно, что-нибудь придумаю, не впервой. А вот расследование насчет Империуса на родственниках — штука поганая, честно тебе говорю!

— Почему? — удивился Джеймс. — Разве сложно установить непричастность?

— Потому что… — скривился Питер. — Я знаю, как они работают.

* * *

— Давайте еще раз проясним! Значит, вы наложили Империус на своего отца, чтобы иметь возможность продать имущество? Так?

— Нет, — Джеймс прикрыл глаза, досчитал до десяти и выдохнул. — Я не накладывал Империус на своего отца.

— Значит, это сделала супруга вашего отца, а вы ее выгораживаете, так как она ваша мать? — неподдельно обрадовался новому озарению его собеседник. — Вы знаете, что чистосердечное признание смягчает последствия?

Джеймс посмотрел на него с невысказанной тоской и грустно подпер подбородок кулаком. Расследование грозило затянуться надолго, Джеймс даже рискнул бы предположить, что навечно.

— Нет, ни я, ни моя мать не накладывали Империус на Карлуса Поттера, — монотонно пробубнил он.

Его надежды на нормальное расследование угасли тотчас, как он увидел собственно следователя. Майкл Бэрбоун отличался редкой для своей профессии упертостью — к сожалению, в его случае она очень тесно соседствовала с тупостью, что сводило все преимущества этого несомненно ценного качества к полному и беспросветному нулю. Бэрбоун Джеймса не знал, зато тот был весьма наслышан о своем следователе. Грузный, крепко сбитый, неповоротливый, но и несдвигаемый ничем, кроме левикорпуса, Бэрбоун очень не любил отвлекаться от версии, которую посчитал самой удобной. Он вцеплялся в нее точно голодный пес в кусок мяса и тряс подозреваемого до полного измота, пока тот не соглашался уже с любой точкой зрения. Бэрбоун гордо закрывал дело и создавал прекрасную статистику своему отделу.

Действительно, нет ведь ничего важнее отчетности. Отчетности и финансирования. Он, Джеймс, попался как неопытный новичок. Следователь не лечащий врач, его так просто не поменяешь по собственному капризу.

— А откуда вы знаете, что ваша мать этого не делала? — Бэрбоун насторожился, его крупные ноздри раздувались в предвкушении скорой добычи. — Вы признаете, что это вы наложили Империус на своего отца?

— Нет, не признаю, — Джеймс стиснул челюсти. — Долго вы собираетесь продолжать этот однообразный разговор?

— Пока правда не выплывет наружу, — расплылся в щербатой улыбке Бэрбоун. — Итак, вы хотели продать лабораторию своего отца и поэтому наложили на него Империус, так?

— Нет, не так, — Джеймс выдохнул и встал. — Это бессмысленная трата времени! Я ухожу!

— Стоять! — Бэрбоун шарахнул кулаком о стол. — Я вас не отпускал!

Совсем некстати вспомнились слухи о том, что Бэрбоуну не особенно принципиально, добровольно ли подозреваемые признались в содеянном или под физическим давлением. Бэрбоун вообще не любил заморачиваться.

— А вы и не должны, — Джеймс даже не обернулся. — Это даже не официальный допрос. Я выслушиваю вас уже битый час лишь по собственной воле, чтобы понять, сможете ли вы раскрыть это дело. Вы заставили меня в этом изрядно усомниться, поэтому я ухожу. Вы и так нарушили сейчас половину протокольных инструкций.

Бэрбоун побагровел от негодования, его короткие черные волосы, остриженные странно, наподобие горшка, грозили вздыбиться точно у бешеного кота.

— Что-о-о? — грозно возвысил он голос. — Сопротивление сотруднику правопорядка?

Джеймс бесстрастно хмыкнул и повернулся, с иронией посмотрев на Бэрбоуна.

— Перечислить? Данная форма допроса неприемлема без надлежащего оформления. Приказа о допросе у вас нет, нет и официального запроса на его проведение. Бездоказательные обвинения у нас, конечно, в ходу, но в данном случае это нарушение всех протокольных норм. Сейчас у нас с вами простой разговор, где вы не уполномочены давить на меня, пытаясь силой выбить поддельное признание.

Бэрбоун ошарашенно то открывал, то закрывал рот, не в силах выдавить ни звука.

— И да, это наказуемо. Сколько у вас выговоров, аврор Бэрбоун? Уверен, что не меньше десятка. Но вы все еще на своем посту, довольно странно, не находите? — Джеймса слегка понесло, и он спешно велел себе заткнуться. Бэрбоун и так пребывал в предынфарктном состоянии. Нельзя копать в этом направлении, нельзя! Иначе он, Джеймс, точно окажется в Азкабане по любому, даже самому абсурдному обвинению, ибо засовывать его туда будут всем отделом. Бэрбоун и так будет мстить, но, если он будет в одиночестве, его еще можно обойти.

— Да как вы смеете? — взвыл тот. — Вы — преступник!

— Пока вам это удобно, видимо, — съязвил Джеймс. — Хорошо, подайте запрос на экспертизу палочек! Моей и Дореи Поттер. Пусть проверят, использовали ли мы Империус. Если нет, то вы от нас отцепитесь и займетесь наконец делом!

Пока Бэрбоун сумеет оформить приказ об экспертизе, пройдет как минимум неделя. А если Джеймс еще разок принесет девочкам пирожных и по букету цветов, то и все полторы. За это время можно накопать что-нибудь самому.

— Я сам разберусь, что и как мне делать! — рявкнул Бэрбоун, но глаза его как-то закосили. Вероятно, от переизбытка преданности делу.

— Не сомневаюсь, — едко отозвался Джеймс. — Если бы вы хотели действительно разобраться в этом деле, вы бы начали не с обвинений, а с расспросов, в каких имущественных отношениях мы с отцом состояли. И знаете, что бы я вам ответил?

Бэрбоун издал какой-то невразумительный рык бешенства.

— Я бы ответил вам, что имею право не отвечать на этот вопрос без присутствия своего поверенного, — любезно просветил его Джеймс. — И даже привел бы соответствующий закон. А потом бы вы убедили меня, что это в моих интересах, и я бы рассказал то, что вас интересует. Так работают следователи, если вы не в курсе!

— Экспертиза палочек несомненно вас ожидает, — собравшись, почти спокойно откликнулся Бэрбоун, только темные глаза его сверкали неизбывной злобой. — Вот только вы не кажетесь таким дураком, чтобы использовать свою собственную палочку.

— Ну хоть какие-то признаки разума, уже чудесно! — обрадовался Джеймс. — Вот только ни я, ни моя мать не накладывали Империус на Карлуса Поттера! Я вам повторяю, что это тщательно спланированная афера, в которой я тоже стал жертвой Империуса!

— На вас наложили Империус, заставив наложить Империус на вашего отца? Так вы все-таки признаетесь? — Бэрбоун обладал отменной реакцией, жаль опять-таки совершенно не к месту.

— Боже! — взвыл Джеймс, в отчаянии запуская пальцы в собственные вихры. Он с силой потянул себя за волосы, и боль слегка отрезвила уже поплывшее сознание. — Нет! Господи, теперь я понимаю, почему ваш отдел отличается такой прекрасной репутацией! Вы вообще здесь не работаете!

* * *

Кабинет Хвоста с некоторых пор обогатился ярким пятном — трофейная вуаль ифритки висела напротив его стола, радуя глаз радужными и золотыми переливами. О том, как Хвост обзавелся столь экстравагантным украшением кабинета, Джеймс как-то выяснять стеснялся, однако подозревал за этим историю захватывающую и неординарную. На осторожные расспросы Хвост лишь самодовольно ухмылялся и обещал поведать об этом лет так через тридцать, у жаркого камина за рюмочкой бренди.

Осторожно прихваченная за край вуаль словно жила собственной жизнью, извивалась, ластилась к сидящим под ней, но могла и попытаться придушить. После пары неловких моментов с зашедшим на огонек начальством Хвост периодически держал ее под обездвиживающими чарами, но для друзей он таких одолжений не делал.

Джеймс фыркнул и не глядя одним четким движением отловил особенно шустрый край прежде, чем он нырнул ему за воротник. Тот вроде бы не расстроился и немедленно начал приятно щекотать за ухом — в этом ему Джеймс мешать не стал. Только слегка отодвигался, когда щекотка из приятной становилась провоцирующей, перемещаясь от уха к шее.

Хвост хмурился, шуршал бумагами, копался в бумажных горах с упорством бывалого крота и то и дело почесывал спину, сдавленно чертыхаясь.

— Ну что там? — с нетерпением спросил Джеймс. — Нашел что-нибудь?

— Наше-е-ел, — прокряхтел Питер, изгибаясь под каким-то совсем уж немыслимым углом, в тщетной попытке дотянуться до лопатки. — Отходили меня жалящим… Ну да ладно, потом сочтемся!

— Бедняга… — посочувствовал Джеймс. — С другой стороны, от ненависти до любви всего один шаг, как говорят! А вдруг?..

— От любви до ненависти — тоже, — с намеком продавил тоном Питер. — Да ничего особо впечатляющего. Случаи, подобные твоему, бывали, но столь нагло — очень редко! Обычно все куда тоньше обставляют.

— А проект? Ты выяснил что-нибудь?

— Ну такой проект действительно зарегистрирован в Министерстве, — Питер задумчиво побарабанил пальцами по столешнице и продолжил: — Находится под курацией гоблинов, поэтому его до сих пор не закрыли. Впрочем, это так называемый "мертвый груз" — проект, который не требует финансирования, не стоит на балансе, но при этом может ссылаться на свое официальное существование.

— Гоблины? Опять? — Джеймс вздохнул, но не удивился. — Зачем им наша лаборатория?

— Думаю, им самим не нужна, а вот теневой заказ мог поступить, — Питер почесал затылок, ойкнул и раздраженно одернул полы мантии. — Надо опять рыть Гринготтс. Зуб даю, что все собаки зарыты именно там! У тебя ведь остались связи с информаторами?

— Хороший вопрос, — Джеймс лениво отмахнулся от вредной вуали и помрачнел.

Фред Мэнкс несомненно был неплохим человеком… кхм, гоблином, но его отзывчивость распространялась исключительно на тех, кто действовал в его интересах. Лили была права, если Джеймс хочет что-то получить от гоблинов, то требовать этого бесполезно, нужно убедить их, что это в их интересах. И чем виртуознее будет убеждение, тем охотнее окажут помощь, даже если в итоге оно обернется простыми словами. Гоблины ценят и красивые слова, и правильные поступки — неизвестно даже, что больше.

Найдется ли у Джеймса, что предложить мистеру Мэнксу, чтобы тот не отказал в помощи? Если поразмыслить, то найдется, если тот по-прежнему ищет гоблинов-отступников, подрывающих репутацию банка…

— Миссис Поттер, я пришел! — Сириус вывалился из камина, потрясая сумками. — Вы здесь? Я принес все, что заказывали!

— Проходи, Сириус! — Дорея Поттер выглянула из кухни. — Неси сюда!

Он повиновался. Шел, беспокойно передергивая затекшими плечами. Непривычная тишина тревожила его, заставляла прислушиваться и с каким-то горьким удивлением осознавать, что ни Джеймса, ни Карлуса Поттера в доме нет. Для него это было столь непривычно, что казалось концом света.

Миссис Поттер возилась на кухне, на автомате что-то нарезала, регулировала огонь и управляла еще десятком кухонных приборов. При виде Сириуса она приглашающе махнула рукой в сторону табуретки.

Сириус опасливо покосился на увлеченно стучащие по деревянной доске стальные тяжелые ножи, увернулся от крышки кастрюли, пролетевшей опасно близко над его макушкой и робкой мышкой скользнул на указанное место. Дорея Поттер была одной из тех редких женщин, которых Сириус по-настоящему уважал и даже немного побаивался. В Хогвартсе он точно так же относился к профессору МакГоннагал. Такие женщины брали не криками и даже не нотациями, а какой-то особой своей внутренней силой и порой непредсказуемостью. Хотя обычно им хватало одного взгляда, чтобы выразить свое разочарование и огорчение и приструнить даже такую буйную и шебутную натуру, как он.

Дорея без слов вручила ему доску, нож и пучок какой-то зелени. Сириус нарочито обреченно вздохнул и взялся за работу. Дорея не обратила на его страдания ни малейшего внимания, только шлепнула по руке, когда он потянулся стащить листик салата прямо из миски. Сириус обиженно надулся и принялся послушно шинковать темно-зеленые стебли, морща нос от резкого пряного запаха.

— Как ты устроился здесь? У тебя все хорошо? — спросила Дорея. — Всего хватает?

— Все хорошо, миссис Поттер, — улыбнулся Сириус, мгновенно забыв про мнимую надутость. — Я остановился в той квартире, ну вы знаете, которая еще с академии!

— Ты там не голодаешь? Я тебе соберу с собой, когда будешь возвращаться обратно! — пообещала она и отвернулась к плите. — Я помню, как вы учились, месяцами к нам не заглядывали… Я как-то пришла к вам перед экзаменами, смотрю, вы над книжками склонились — ох, и удивилась, помню, хоть что-то смогло вас заставить сесть на одно место дольше, чем на десять минут!

— Неправда! Мы очень прилежные были! — возмутился Сириус. — Мы в библиотеке как-то все выходные просидели!

— Случайно не после этого мне пришло письмо от вашего декана о какой-то особенно крупной вашей проделке? — со смешком поинтересовалась Дорея.

Сириус замотал головой с видом оскорбленной невинности, но пальцы на всякий случай скрестил: они тогда с энтузиазмом мастерили свое любимое детище — Карту Мародеров. Так Ремус их прозвал, когда они, лазая по нежилой части замка, наткнулись на какое-то заброшенное хранилище зельеваров. Большая часть ингредиентов там уже пришла в негодность, погрызенные мышами и истлевшие от времени, но тем не менее, все пробирки, реторты и котлы сохранились почти нетронутыми. Ну они там чуточку и позаимствовали. Совсем капельку. Надо же было варить простенькие зелья для собственных нужд. Знал бы об этом хранилище Нюниус, искусал бы себе все локти. Но Хогвартс, слава всем богам, знал, кому стоит открывать тайны, а кому — нет.

Хогвартс… может, устроиться туда преподавателем полетов, когда молодость начнет подходить к концу? Сириус любил этот замок, и тот отвечал ему полной взаимностью. Прятал, когда ему требовалось уединение, укрывал за вовремя появившимися на пути доспехами и гобеленами, когда Филч практически настигал и его костлявая рука уже грозила схватить беглеца-проказника за воротник; открывал ранее никому неведомые проходы и коридоры. Замок, по сути, заменил ему дом, и не было места прекраснее и радостнее в его жизни. Кроме дома Поттеров, разумеется.

— Чем сейчас занимаешься? — полюбопытствовала Дорея, и задумавшийся Сириус вздрогнул при звуке ее голоса.

— Вы не поверите, — усмехнулся он. — Работаю с почтовой службой! Налаживаю ее в южных странах, сов там нет, приходится искать тех, кто их заменит. Обрабатываем их магией, учим и выпускаем — хлопотная работка, надо признать! Птички сообразительные слишком, с ними сложнее чем с совами!

— Почему? — удивилась Дорея. — Совы ведь тоже умные птицы.

— Отнюдь, — Сириус замотал головой. — Мы их искусственно делаем умными с помощью магии. У сов глаза большие, а головка маленькая, мозгу места нет. Обычные совы умом не отличаются как раз, поэтому с ними так легко работать и учить их!

— Надо же, — Дорея озадаченно покачала головой. — Я этого и не знала. Вот правильно говорят: век живи — век учись!

— Я и сам не знал, пока работать с ними не начал, — беззаботно отмахнулся Сириус. — Все на свете знать невозможно! Уф-ф-ф! — он с облегчением отложил нож.

Дорея забрала у него доску и отправила зеленую кашицу в кастрюльку, над которой уже вился ароматный манящий парок.

Сириус, как в детстве, облокотился на стол, положил подбородок на ладони и наблюдал за ней. В доме Поттеров не держали домовиков или держали, но когда-то давно, еще до его появления здесь. Миссис Поттер сама занималась хозяйством, не гнушаясь никакой работы, не забывала гонять и их с Джеймсом, заставляя экстренно осваивать бытовые заклинания или же делать все руками, как магглы.

Миссис Поттер даже не оборачивалась для проверки, как работают управляемые ее магией предметы, даже палочку в руках не держала — та лежала на краю стола. Сириус мог только с тоской позавидовать такому контролю над собственной магией.

За окном послышался легкий хлопок. Сириус поднял голову и насторожился, точно пес, прислушался и вскоре различил какой-то шум.

— Кто-то аппарировал, — встревоженно произнес он. — Вы кого-нибудь ждете, миссис Поттер?

— Нет… — медленно произнесла Дорея, палочка мгновенно оказалась в ее руках, и все шипящие кастрюли и сковородки затихли в тот же миг. — Стой, Сириус! Я сама посмотрю. Сначала из окна. Оставайся в доме!

— Но… — воспрепятствовать ей Сириус не успел. Миссис Поттер выскользнула из кухни, приблизилась к задернутым шторам и, прислонившись к стене, осторожно выглянула в окно. Сириусу ничего не оставалось, кроме как последовать ее примеру.

Человек, стоящий у калитки их небольшого палисадника, и не думал скрываться. Его серая мантия переливалась на выглянувшем солнце, словно металлическая.

— Министерская… — одними губами произнес Сириус. Дорея нахмурилась и недоверчиво прищурилась.

Чужак не собирался отмалчиваться.

— Миссис Поттер! — разнесся по участку его усиленный сонорусом голос. — Я — уполномоченный сотрудник Министерства Магии! Я знаю, что вы дома. Мне необходимо переговорить с вами! Прошу вас выйти ко мне для выяснения некоторых обстоятельств!

Дорея не пошевелилась.

— Миссис Поттер! — чужак усилил напор. — Если вы не выйдете, это может быть расценено, как нарушение правопорядка!

— Не высовывайся! — шикнула Дорея на Сириуса. — Он не знает, что ты здесь, пусть и дальше остается в неведении! Я выйду, узнаю, что ему надо. А ты держи глаза открытыми!

— Мне это не нравится, — пробормотал Сириус.

— Мне тоже, но он просто так не уйдет, — хмуро заключила Дорея и прошла к входной двери. — Будь настороже!

— Вы тоже… будьте осторожны!

Чужак нетерпеливо расхаживал перед калиткой: дальше его не пропускали защитная черта и чувство самосохранения. Он был невысокого роста, неприметное незапоминающееся лицо его таило в складках кожи склонность к различным человеческим слабостям, а повадки отчего-то показались Дорее на редкость боязливыми и словно вороватыми. Она остановилась в двух шагах от черты и скрестила руки на груди, прикрыв палочку локтем.

— Чем обязана такой чести? — сухо и неприветливо осведомилась она.

— Я уполномочен вручить вам повестку в суд по делу о проведении незаконных сделок и продаже запрещенных товаров, — отчеканил чиновник и вытащил из-за отворота мантии желтоватую непрезентабельного вида бумажку.

— Вот как… — протянула Дорея. — Не имею ни малейшего представления, о чем вы сейчас говорите.

— Вы проходите свидетелем, — нетерпеливо отозвался тот и ткнул ей в руки бумажку.

Дорея ее не приняла.

— А кто же в таком случае подозреваемый? — спросила она недоверчиво.

— Вы не знаете? Тогда, к своему бесконечному сожалению, вынужден вас просветить, — с фальшивым сочувствием произнес чиновник, — главным подозреваемым числится ваш многоуважаемый супруг — Карлус Поттер...

* * *

Холодно. Джеймс прислонился затылком к каменной кладке и закрыл глаза. Стылая сырость просачивалась сквозь копну волос, холодила затылок, сползала ниже, отчего тело пробирала невольная дрожь.

Он оставался стоять все так же в этой магической подворотне, у входа в Косой Переулок. Разговор с Бэрбоуном вымотал его, вынул душу и отдал на растерзание уличным голодным кошкам. Словно на белое полотно щедро плеснули грязью, и теперь она расплывалась огромными мерзкими пятнами. Слухи по аврорату уже потекли, Джеймс почувствовал это, едва покинув кабинет Бэрбоуна. Аврор под следствием — не редкость, но как же приятно перекинуться парой слов в кулуарах и предположить, лишь предположить… Ведь дыма без огня не бывает.

“В слабости ты один, парень! Не жди от общества ничего,” — сказал ему кто-то из преподавателей во времена академии. Пришло время вспомнить эти слова и вновь… не поверить.

У него есть друзья, названный брат, — столько людей, которые не бросят и не предадут. Наверное. Творилось нечто непонятное: все восставало против их семьи, на что бы они ни пытались опереться — оно уходило в трясину, небытие. Джеймс несколько раз с силой и со злобой стукнулся о стену. Затылок обиженно загудел, но сознание от боли прояснилось, и приступ депрессии не прошел, но уступил место конструктивной деятельной злости.

Он пойдет к Фреду Мэнксу и попробует, просто попробует договориться. Или хотя бы поговорить.

Джеймс решительно кивнул сам себе, вытащил из кармана свой любимый блокнотик, куда успел набросать очень приблизительный план, посмотрел в него, затем закрыл и убрал в карман. Воспринимай это как свое новое дело, аврор Поттер! Представь, что Карлус Поттер не твой отец, и начинай!

Парочка волшебников, проходивших мимо него в Косой Переулок, подозрительно покосилась в его сторону и поспешно ускорили шаг. Джеймс криво улыбнулся им вслед, но тут же заподозрил, что дружелюбия и харизмы это ему не добавит, сплюнул на мостовую и не глядя ладонью пригладил волосы перед тем как последовать туда же.

Косой Переулок показался ему мрачным и поникшим. Наверное, из-за дождливой липкой мороси и опустившегося с крыш смога. Хотя даже сейчас он то и дело натыкался взглядом на что-нибудь трогательное или забавное: жизнерадостную радугу, сверкающую над одним из магазинчиков; возле другого, восседая на высоком крытом насесте, две совы чистили друг другу перышки и недовольно покрикивали на противную погоду, забавно распахивая маленькие клювы. Возле какого-то домика громоздилось странное сооружение из кристаллов — раньше здесь такого не было — наверное, хозяин вынес его из-за дождя. Когда на кристаллы падали мельчайшие капельки, то те издавали негромкий, но очень мелодичный красивый звон. Джеймс даже замедлил шаг, заслушавшись, но так и не смог понять, для чего нужна эта штука.

Магазин мётел важно и торжественно поблескивал свежевымытыми витринами, подсвеченными изнутри, — Джеймс покосился на него с неприязнью. Маленьким он обожал простаивать тут часами, любуясь на последние новинки и мечтая хоть раз прокатиться на одной из них. Когда он вырос, все стало сложнее. Не лучшие отношения связывали их семью с владельцем этой сети магазинов. Родители старались поначалу ограждать его от неприятностей своей молодости, но с возрастом Джеймс все равно узнал большую часть этой истории.

Молодой Карлус Поттер был талантливым артефактором и мог найти свое призвание во многих отраслях этой науки, но более всего его занимал мир полётов. Со всем пылом и страстью, присущей юности, он развивал идеи своих предшественников и прокладывал дорогу своим. Его пускали в этот мир неохотно, не в силах противиться таланту и трудолюбию, но путь Карлуса Поттера не отличался легкостью, скорее, самыми редкими сортами терновника, высаженными не иначе как специально в его честь. С владельцем или управляющим — Джеймс точно не помнил — магазина “Всё для метёл” его отец сошелся неожиданно и ко всеобщему удивлению успешно. Тот рискнул и стал применять новые технологии улучшения метел, ввел в продажу аксессуары, разработанные Карлусом Поттером, и дело пошло. Довольно захудалый магазинчик и мелкая частная фабрика, которые до этого едва сводили концы с концами, начали пухнуть как на дрожжах и набирать обороты. Остальные производители скрипели зубами, с искренней неприязнью к конкуренту на их поле, но перехватить новые разработки не успевали — Карлус Поттер в молодые годы отличался редкой продуктивностью. В период расцвета магазина он, едва перевалив за третий десяток лет, как раз повстречался со своей будущей женой — очень своенравной и талантливой волшебницей, специалисту по чарам. Дорея Поттер была девушкой неординарной и совершенно не страдающей в отличие от своей семьи по поводу своего затянувшегося девичества. Она к своим неполным тридцати успела сделать неплохую карьеру, разочароваться в ней, уйти из профессии и вновь в нее вернуться. Их брак с Карлусом Поттером стал неожиданностью для многих, осчастливил обоих и неожиданно принес заметный холодок в отношения с хозяином “Всё для метёл”. Возможно, дело было в незамужней дочке последнего, но та вскоре вышла замуж за кого-то другого и навсегда покинула отчий дом.

Остепенившийся Карлус Поттер резко перестал тащить на себе весь воз проблем, который безропотно вез на протяжении десяти лет, и начал понемногу учиться жить и для себя. Дорея Поттер была полна решимости показать ему мир и вытащить из того удобного, но униженного положения, в котором он пребывал. Работу Карлус Поттер, конечно же, не бросил, но хозяин уже даже не магазина, а небольшой империи, к немалому своему удивлению, обнаружил, что у его работника, во-первых, есть некоторый капитал, дающий независимость; во-вторых, процессы налажены так, что все прекрасно работает и без его участия.

Время шло, Карлус Поттер становился все более самостоятельным и независимым, преуспевающим специалистом, а отношения неумолимо продолжали портиться. Чета Поттеров, впрочем, жила душа в душу и не замечала ничего, щедро одаривая своими знаниями и умениями всех, кто был им близок. Решали проблемы многих своих родственников, друзей, к которым, разумеется, наивно причисляли хозяина “Всё для метел”. Все было благостно и душевно на протяжении многих лет: метлы продавались, технологии разрабатывались, копились, и хоть и принадлежали семейной паре, могли бы однажды достаться целиком и полностью магазину. Ведь детей у Поттеров не было. Пока однажды уже давно разменявшая четвертый десяток лет Дорея Поттер с радостным удивлением не обнаружила, что беременна...

Идиллия разрушилась быстро и безжалостно. Такой “подлости” от Поттеров никто не ждал, как им заявила едва ли не прямым текстом одна из многочисленных тетушек. Хозяин “Метел” с семьей поддержали ее всем сердцем, и не только им. С подлыми Поттерами разбирались всем миром и даже почти преуспели. Дорее по пунктам напророчили: смерть от родов, ребенка-сквиба, ребенка-калеку, потерю магии и уход мужа к любовнице (Карлус Поттер со священным ужасом обнаружил, что даже в лучшие свои годы не становился столь популярен среди разбитных девиц всех возрастов). Дорея пребывала в растерянности и ужасе, не понимая, что будет с ней и с ребенком, от которого она бы не отказалась ни за что на свете. Карлус Поттер в своем почтенном возрасте виртуозно смог бы починить или улучшить любой артефакт, попавший к нему в руки, но что делать с беременной напуганной женой и сошедшей с ума родней решительно не представлял. Ребенок представлялся ему чем-то без сомнения нормальным и естественным, но предвещающим нечто жуткое и непонятное. Карлус больше всего на свете боялся потерять жену.

Вакханалии помешал состояться двоюродный прадедушка Джеймса. Ну, собственно, Джеймса и назвали в его честь, и в детстве он обожал рассматривать старые колдографии, с которых ему добродушно улыбался низенький седовласый старичок с острой бородкой и забавно торчащими острыми коленками. Этот старичок же был никем иным как известнейшим целителем-миссионером, он объехал полмира, бывал и в дикой Африке, и восточных странах, везде спасая жизни. Впрочем, об этом Джеймс узнал много позже, когда уже почти дорос до Хогвартса.

Джеймс Поттер-старший сумел убедить жену внука, что поздние роды не грозят ей ничем, кроме измотанной страхами психики. Обещал, что присмотрит за ней и ребенком, и не даст случиться ничему плохому, и обещание это сдержал. Прадеда Джеймс совсем не помнил, но в семейном альбоме сохранилась колдография, где юный представитель рода Поттеров с уморительно серьезным исследовательским выражением личика тянул прадедушку за бороду, пытаясь не то потянуть ее в рот, не то разобраться в столь сложном креплении ее к лицу. Джеймс-старший сохранял поистине философский смиренный вид, но отчего-то казалось, что, несмотря на всю любовь к правнуку, дикая наполненная первобытной страшной магией Африка кажется ему вполне равноценной альтернативой.

Тем временем отношения между хозяином “Метел” и Карлусом Поттером окончательно накалились, истончились и с оглушающим хрустом лопнули: незадолго до рождения Джеймса хозяин “Метел” убедил Карлуса вложиться в какой-то проект, связанный с Гринготтсом (в те времена Гринготтс был кристально-чистым гарантом честности и качества сделки, хотя Джеймс уже начинал в этом сильно сомневаться). Отец с матерью до сих пор были уверены, что стали жертвами очень искусной аферы, так как закончилось все вполне в рамках жанра: Поттеры лишились большей части средств, тогда как хозяин “Метёл” оказался в большом выигрыше. После этого он перестал церемониться с Карлусом вовсе: и, когда тот отказался передавать права на все изобретения магазину, со скандалом уволил. Человека, который двадцать лет вкладывал в это предприятие силы и душу.

Теперь-то Джеймс понимал, почему отец наотрез отказывался заходить в этот магазин, хотя не без любопытства рассматривал последние новинки, выставленные на витринах. Однако если маленькому Джеймсу что-то действительно нравилось, то отец, усмехаясь в усы, уводил его от магазина, а спустя пару недель Джеймс получал в руки желанный сверток. Мать в такие моменты хмурилась и качала головой, а отец лишь весело усмехался и говорил, что друзей у него осталось много больше, чем врагов, поэтому у его сына будет все, чего он заслуживает. И Джеймс отчаянно старался, чтобы заслужить и быть достойным такого подарка, тем более что полеты он любил страстно и даже в одно время серьезно собирался играть в какой-нибудь профессиональной команде.

Не срослось.

По какому-то негласному распоряжению судьбы Джеймс стал аврором и теперь вплотную сталкивался с тем, от чего мать с отцом всегда старались держаться как можно дальше, оставаясь в своем, тщательно защищенном и отфильтрованном мире. Джеймс же вопреки всем предупреждениям и убеждениям сунулся в самое пекло и был вполне в нем счастлив. Юная душа его жаждала если не подвигов, то хотя бы приключений. Желание, можно было сказать, исполнилось вполне, только заплатить за него пришлось познанием самых грязных и отвратительных тайн человеческих душ и деяний.

Впрочем, целителям приходится вскрывать самые мерзостные нарывы и опухоли, вычищать весь отвратительный гной, таящийся там. Разве не такая же миссия возложена на аврорат — чистить загнившие раны на обществе и выносить за ним судно? Вот только никто из обывателей не подозревает, какие хвори приходится преодолевать самим целителям...

Гринготтс пустовал, волшебников в нем было совсем мало, не больше десятка. Джеймс, разумно рассудив, что скрываться ему нынче незачем, направился к знакомой конторке. Гоблин, что примечательно, оказался тот же самый, и приветливости в нем не прибавилось ни на гран.

— Что угодно?

— Я бы хотел поговорить с Фредом Мэнксом, — без обиняков отозвался Джеймс. — Возникли новые сложности касаемо нашего вопроса о наследстве. Необходима его консультация!

— Ждите! — окошко захлопнулось без всяких преамбул.

Спустя пятнадцать минут Джеймс заскучал и отправился гулять по залу, не забывая посматривать в сторону конторки. Черно-белые плиты пола гулко отдавались под его шагами. Гоблины — как много с ними теперь было связано в его жизни… Джеймс рассматривал их, занятых, спешащих куда-то, то мрачно-неприветливых, то истекающих сладкой лестью. Ему даже было удивительно, как эти существа смогли взять в волшебном мире такую власть. Они были скромны, самобытны, предпочитали мир войне, но Лили рассказывала, с какой готовностью они берутся за оружие без малейшего промедления. Загадочный народ.

Внезапно он почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд, тяжелый и внимательный. Джеймс незаметно осмотрелся, но не заметил никого, кто проявлял бы к нему хоть какой-то интерес. Он опустил голову, делая вид, что с интересом изучает затейливый барельеф, и спина аж зачесалась от чьего-то неприятного внимания. Джеймс резко вскинул глаза, уже, не таясь, огляделся еще раз и на этот раз столкнулся взглядом с гоблином. Тот стоял на балюстраде, наполовину скрытый колонной, одетый в черный камзол с золотым шитьем. Его руки были скрещены на груди, а подбородок вызывающе вздернут. Джеймс непонимающе нахмурился и вопросительно приподнял брови, безмолвно интересуясь, чем заслужил столь неотступный интерес. Выражения глаз гоблина он не видел, лицо тоже едва ли мог разглядеть. Увидел только странный жест: гоблин внезапно поднял руку, резко чиркнул пальцем от угла глаза до самого подбородка, а затем точно так же по губам, словно перечеркнул, и сразу же после этого отступил в тень, исчезнув в темноте и оставив Джеймса теряться в догадках, что это сейчас было.

Он на всякий случай огляделся по сторонам, но нет, странная жестикуляция предназначалась только ему. Никого больше поблизости не наблюдалось. Оставалось надеяться, что ему не пообещали выпустить кишки за ближайшим темным углом. С другой стороны, откуда бы им знать о его роли в недавних событиях? Джеймс очень старался не засветиться в Гринготтсе, как излишне любопытный аврор. Впрочем, кто сказал, что у гоблинов не может быть своих осведомителей.

От этих тревожных размышлений Джеймса отвлек скрип открывшейся конторки, и давешний гоблин-конторщик нетерпеливо махнул рукой, подзывая его.

* * *

Дорея бумаги не приняла, наоборот, сделала шаг назад.

— Обычно такие бумаги присылают совы, почему вы принесли это известие лично? — спросила она.

— Это особый случай! — пафосно возразил чиновник. — Вам простительно не знать многочисленных законодательных нюансов, но это не освобождает вас от их выполнения! Будьте любезны подписать вот здесь, что вы извещены! — он раздраженно еще раз встряхнул несчастной бумажонкой.

— Будьте любезны досконально указать номер этого законодательного нюанса, а лучше его процитировать, — холодно отрезала Дорея.

Чиновник чутко среагировал на ее настороженный тон и немедленно засуетился пуще прежнего.

— Зачем вам такие тонкости? Это всего лишь формальность! Вам просто надо расписаться, и мы расстанемся ко взаимному удовольствию! Поймите, я ведь тоже человек подневольный…

— Думаю, понимающих людей вам стоит поискать в другом месте, — спокойно произнесла Дорея. — Я нигде расписываться не буду. До свидания, сэр!

— Как же мне от начальства влетит! Может быть, все же решим все, как взрослые люди? — сделал последнюю попытку чиновник.

— До свидания! — с нажимом повторила Дорея и ногой подтолкнула низенькую калитку.

— Что ж, миссис Поттер, тогда это ваш добровольный выбор, и, надеюсь, вы четко осознаете все его последствия! — чиновник укоризненно покачал головой как потревоженная птица и, вздыхая, полез в карман. — Эх, что поделать. Без палочки как без рук, без нее и не аппарируешь… — он наконец достал палочку, неловко повертел ее в руках, чуть не уронив. — Не передумаете, а? Миссис Поттер?

— Думаю, нет, — насмешливо покачала головой Дорея.

— Очень жаль, — вздохнул чиновник и внезапно, резко выбросив вперед руку с палочкой, рыкнул. — Империо!

— Протего тоталум! — на автомате среагировала Дорея, пошатнувшись и отступив назад.

— Ступефай! — красный сгусток прилетел от крыльца и, попав в столб, осыпался трескучими алыми искрами. — А ну стой, гад!!!

Лже-чиновник в последний раз попытался дотянуться до Дореи и силой дернуть ее к себе, но защитная завеса его не пропустила, а из дома уже мчался разъяренный Сириус, мечущий заклинания одно за другим. Однако не успел он преодолеть расстояние от крыльца до калитки, как лже-чиновник с неожиданным проворством и удивительной ловкостью, петляя, кинулся прочь и прямо в движении аппарировал.

Сириус рванулся было за ним, но оглянулся на Дорею и зло махнул рукой, бросаясь к ней.

— Миссис Поттер, вы в порядке? — выдохнул он. — Простите! Это моя вина! Я должен был выйти раньше!

— Ты вышел тогда, когда было нужно, — Дорея медленно провела рукой по лбу, словно снимала с лица какую-то липкую паутину. — Ты его прогнал! Теперь не скоро вернется! Сама виновата, должна была сообразить!

— Откуда вам было знать? — Сириус беспокойно огляделся по сторонам, уже совсем по-новому глядя на внешне безобидные деревья и кусты. — Пойдемте в дом! Хорошо? Здесь небезопасно!

— Сюда пусть только попробуют сунуться! — хмыкнула Дорея, но в дом тем не менее зашла. — Мерзавец! Подлец! А глаза-то так и бегали!

— Вот это наглость! — Сириус все еще не мог прийти в себя. — Что ему от вас было нужно?

— Моя подпись, — Дорея была белой как мел, но нашла в себе силы победно улыбнуться. — Не ожидали эти подонки, что все будет сложнее, чем они думали!

— В-ваша подпись? — непонимающе переспросил Сириус, и его вдруг осенило. — Как у Джеймса?

— У нас с мужем и сыном совместное владение всем имуществом, — помолчав, пояснила Дорея. — Как раз на такой случай. Без подписей всех нас троих с ним ничего невозможно сделать!

— Значит… значит, ваша лаборатория еще не потеряна? — сообразил Сириус. — Это же замечательно!

— К сожалению, она как раз потеряна, — с грустью отозвалась Дорея. — На нее мы не успели переоформить все документы, а потом Карлус стал заговаривать о продаже, и мы не стали…

— Ясно… — откликнулся помрачневший Сириус. — Невесело.

— Пойди на кухню пока, разожги огонь, — попросила его Дорея. — А я… сейчас приду.

— Но… — попытался было возразить тот и тут же смущенно умолк. — Хорошо, миссис Поттер!

* * *

— Рад вновь вас видеть, аврор Поттер, — невозмутимо произнес Фред Мэнкс. — Не так давно мы разошлись, оставшись вполне довольными друг другом. Что же привело вас ко мне снова?

— Я тоже рад вас видеть, мистер Мэнкс, — кратко отозвался Джеймс. — Дело в том, что у меня очередное расследование, связанное все с тем же делом о “наследстве”...

— Да неужели? — мистер Мэнкс сложил руки на груди и откинулся на спинку кресла. — Кажется, в прошлый раз все было раскрыто весьма ясно. Получается, ваша работа была... не совсем качественной?

— Вовсе нет, — покачал головой Джеймс, мысленно костеря мистера Мэнкса на все лады. Все гоблины такие! Неблагодарные, самолюбивые и бесчувственные язвы, способные одним словом убить все дальнейшее желание работать с ними. — Просто вскрылись новые, дополнительные обстоятельства. Вы знаете, в нашем деле это не редкость.

— Что ж, тогда я вас внимательно слушаю, — развел руками его собеседник.

Джеймс глубоко вдохнул, готовя себя к последнему прыжку, и с головой ухнул в ледяную полынью.

— Не слишком ли наивно предполагать, что господин секретарь в своих грязных делах пребывал в полнейшем одиночестве? — спросил он.

— Мы узнали, кто помогал ему, и применили к ним соответствующие статьи наказания, — пожал плечами мистер Мэнкс, но заметно помрачнел, зато Джеймс просиял.

— Вы уверены, что знаете про всех? — нежно додавил он.

— Полагаю, вы бы не пришли ко мне, если бы не были уверены в обратном, — заключил мистер Мэнкс.

— Верно… — Джеймс хмыкнул. — Я подозреваю, что если покопаться, то можно обнаружить нечто грандиозное, но изрядно подрывающее устои Гринготтса. Нечто, что стоило бы устранить до того, как оно сокрушит все остальное.

— Мистер Поттер, — Фред Мэнкс поморщился. — Давайте оставим в стороне красивую вышивку из нанизанных друг на дружку цветастых фраз ни о чем. Поговорим по существу?

— Давайте! — обрадовался Джеймс, собственное красноречие его изрядно утомляло. — Если по существу, у нас зеркальная ситуация. На этот раз я прошу вас посодействовать мне в расследовании и помочь.

— Что случилось? — не без интереса спросил мистер Мэнкс.

— Кто-то из гоблинов замешан в целом ряде афер, — произнес Джеймс. — Среди них незаконное выманивание имущества, спонсирование крайне сомнительных проектов, которые занимаются чем-то незаконным. А еще они тесно сотрудничают с преступниками-волшебниками. Я хочу найти и тех, и других.

— Это серьезные обвинения, — медленно проговорил мистер Мэнкс. — У вас есть в этом какой-то личный интерес?

Джеймс ответил не сразу, прежде испытующе посмотрел на гоблина, словно размышляя, стоит ли он доверия.

— Моя семья лишилась части имущества благодаря их афере, — наконец вымолвил он. — А мой отец… при смерти.

— Почему вы думаете, что в этом замешан наш народ? — прищурился мистер Мэнкс.

— Отец говорил, что проект, в который хочет вложиться, находится под курацией гоблинов, — ответил Джеймс. — После же того, как он попал в больницу, к нам заявился один из гоблинов, утверждая, что отец успел продать не только лабораторию, но и все остальное, включая дом.

— Может, это и правда была воля вашего отца, не думали об этом? — мистер Мэнкс оставался невозмутимым, но слушал с нарастающим вниманием.

— Я бы подумал, но я еще не сказал вам самого интересного… Согласие моего отца и моя собственная подпись были получены злоумышленниками под воздействием Империуса.

— Что?.. — вот теперь мистер Мэнкс был действительно ошеломлен. — Но гоблины не в состоянии его наложить!

— В этом я их и не обвиняю. Пока… — подчеркнул Джеймс. — Но они очевидно в сговоре с волшебниками, которые не гнушаются и подобными мерами. Я хочу найти их, найти и наказать. Гринготтс — пока что моя единственная зацепка! Поэтому я прошу вас помочь мне!

— Зачем мне идти против своих сородичей? — удивление мистера Мэнкса было весьма напускным и, по мнению Джеймса, на редкость лицемерным. Гоблины, чтоб их... — Если виноваты в ваших бедах волшебники, то их вам и стоит искать. Моих сородичей и так однажды настигнет заслуженная кара.

— В прошлый раз такая философия была вам не по душе, — заметил Джеймс. — Убийство Гриххурфа, помнится, заставило вас желать более скорой кары для виновных... Мистер Мэнкс, я прекрасно знаю, что вы крайне заинтересованы в очищении репутации Гринготтса. Если я сейчас уйду, вы не удержитесь от того, чтобы хотя бы не проверить всю полученную информацию. Зачем же ломать комедию? Я предлагаю вам новое сотрудничество.

— В прошлый раз сотрудничество было выгодно обеим сторонам, — резонно заметил Фред Мэнкс. Он заметно успокоился, едва услышав про личные мотивы — они, по-видимому, были ему много понятнее и ближе, чем маловразумительные идеи общего блага и порядочности.

Джеймс понял, что не с того начал, заставил себя успокоиться и взял самый вкрадчивый тон.

— Вы заботитесь о репутации Гринготтса и, думаю, догадываетесь, что господин секретарь может быть не единственным виновным в гибели вашего дяди.

— Допустим так, — кивнул мистер Мэнкс, который о таком явно задумывался и, судя по всему, не раз.

— У вас есть зацепки, кто еще может держать связь с нечистыми на руку волшебниками?

— Нет, — гоблин покачал головой и уже по-новому посмотрел на Джеймса. — Значит, вы желаете помочь в их поиске? И поспособствовать тому, чтобы на этот раз виновные не ушли от наказания ни от одной из сторон?

Джеймс хмыкнул: мистер Мэнкс не упустил случая пройтись по косяку аврората, упустившего загадочных преступников.

— Да, при условии, что и вы поможете мне. Я до крайности заинтересован, чтобы поймать аферистов и выяснить, что за чертовщина происходит!

— Чертовщина… хм, не только у вас она происходит, — наконец оттаял Фред Мэнкс. — Ладно, устраивайтесь поудобнее и расскажите наконец толком, что именно произошло у вас и как это связано с нашим банком.

Джеймс охотно последовал его совету и принялся неторопливо и обстоятельно выкладывать то, что ему было известно. Мистер Мэнкс слушал его внимательно, то и дело задавая уточняющие вопросы.

— Значит, названия проекта не знаете? Удалось выяснить только номер? Хм… нумерация в наших и министерских архивах разнится. Ну да ладно, диктуйте!

В руках его само собой возникло перо, и Джеймс в который раз задумался, на кой черт гоблинам вообще сдались палочки, если они прекрасно колдуют и без них?

— Да уж, Империус… — это что-то новенькое. Неужели они нашли способ обходить закон? — пробормотал мистер Мэнкс, задумчиво накручивая на палец кончик бородки.

— Простите?

— Если бы передачу имущества нельзя было проверить на добровольность, то случаи, подобные вашему, встречались бы сплошь и рядом, — пояснил мистер Мэнкс. — Эти волшебники, по вашим же словам, действовали очень уверенно, словно примененный ими Империус совершенно недоказуем. Либо они изобрели новое заклинание, помогающее замести следы, либо кто-то из связанных с ними гоблинов сумел найти в нашем законе нюанс, позволяющий избежать проверок на Империус, которые, впрочем, имеют обязательный характер.

— Разве реально отследить, кто проводил эту сделку? — удивился Джеймс. — Кто станет регистрировать такое в Гринготтсе?

— Реально все, — философски пожал плечами мистер Мэнкс. — Если принять за истину тот факт, что Империус недоказуем для данного типа сделки, то ваша лаборатория…

— Но он доказуем! — вмешался Джеймс. — Империус, наложенный на моего отца, засвидетельствован в Мунго!

— Значит, либо заказчик находится за пределами магической Британии, в этом случае действуют совершенно другие законодательные нормы, либо лаборатория — не конечная цель, — развел руками мистер Мэнкс. — Думайте, мистер Поттер! Я ведь не в курсе ваших семейных и имущественных отношений.

— Я обговорю это с семьей, — серьёзно кивнул Джеймс и, кое-что вспомнив, добавил: — Как вы думаете, это не может быть связано с проектом дочерних компаний Гринготтса? Быть может, ответы могут крыться там?

— В этой клоаке крыться может все что угодно! — Фред Мэнкс сморщился, словно от лимона вместе с кислой мякотью откусил еще и горькую кожуру. — Это начинание как грязное пятно на репутации банка! Впрочем, это только мое мнение, соглашаться с которым мои сородичи не спешат! Еще бы! Ведь оно приносит банку столько средств! Знать бы еще, куда эти средства деваются!

— А вы хотите это выяснить? — Джеймс подался вперед.

— Моей власти не хватит даже на то, чтобы приблизиться к ним и на десяток шагов, не говоря уж о том, чтобы покопаться в их архивах, — невесело усмехнулся мистер Мэнкс. — Впрочем, от возможности хотя бы потревожить это осиное гнездо довольно трудно отказаться! Слишком уж заманчиво!

— У меня большое подозрение, что мы можем оказаться на верном пути! — воодушевленно воскликнул Джеймс. — Прошу вас, не отказывайте мне в помощи!

— Хм… посмотрим, можно ли с этим всем что-то сделать, — неопределенно отозвался мистер Мэнкс. — Что ж, мистер Поттер, я надеюсь, что и вы меня не подведете. Кстати, что вы намерены сделать с виновными, если найдете их?

— Отдам в руки закона, разумеется! — недоуменно посмотрел на него Джеймс.

— Ну-ну, — протянул мистер Мэнкс, определенно недовольный ответом. — Учтите, времена могут скоро поменяться, мистер Поттер. Закон не всегда является справедливым.

— Но тем не менее, это закон! — с пылом возразил Джеймс.

— Dura lex sed lex — закон суров, но это закон! — процитировал мистер Мэнкс и лукаво усмехнулся. — Но не в глазах тех, кто их переписывает! Запомните это, мистер Поттер!

Утро начиналось в их доме рано даже в воскресный день. Лили откинула с лица одеяло, прислушалась, бросила взгляд на прикроватные часы и, разочарованно застонав, накрыла лицо подушкой. Проспала...

Обычно она старалась встать раньше всех, умыться, позавтракать в одиночестве (чуть реже — с матерью) и сбежать, пока никто больше не проснулся. В выходные сбегать было особо некуда, но можно было пойти прогуляться или заняться какой-нибудь работой, за которой неудобно разговаривать. Однако сейчас на это можно было не надеяться: снизу доносился высокий голос Петуньи с характерными всплесками тона, напоминавшими повизгивание, когда она эмоционально говорила о чем-либо. Лили поморщилась и решительно отбросила подушку. Любую грозу надо встречать на открытом пространстве, а не прячась под деревом.

Лили перекатилась на другую сторону кровати, не глядя нашарила ногами тапочки и поплелась к халату, висевшему на спинке стула. Мимоходом глянула в зеркало, грустно провела рукой по растрепавшимся со сна волосам и про себя констатировала, что с утра ей лучше никому и никогда не показываться.

После умывания соображать стало полегче, и она вовремя успела остановить себя до того, как автоматически начала застегивать пуговицы на шелковой блузке, никак не походившей на домашнюю одежду. Впрочем, это было еще невинное проявление ее верной спутницы — бессонницы. Гораздо хуже было, когда она обнаружила, что вышла из дома, совершенно забыв про юбку. Пальто тогда успешно замаскировало это вплоть до того момента, пока она не села в автобус, когда дезертировать домой уже было поздно. Тогда и впрямь пришлось выкручиваться на ходу, трансфигурировав какой-то листочек в более-менее приличную юбку и поддерживая ее чарами весь день. Очень утомительно, надо признать!

К тому моменту, когда она спустилась вниз, все уже давно были на ногах. Мама готовила завтрак, отец пил кофе, а Петунья что-то рассказывала, очень и очень оживленно, энергично всплескивая руками. Лили остановилась на пороге, молча кивнула матери, чтобы не перебивать сестру, и начала вслушиваться в ее рассказ, пытаясь понять, в чем суть.

— Представляете! Такой ужас! Они так кричали! — по тону Петунии Лили бы никогда не определила неизвестную ей ситуацию как ужасающую. Скорей, как любопытно-возбуждающую.

— Эти Снейпы всегда отличались скандальностью, — с неудовольствием заметил отец и тут же строго добавил: — Но это не значит, что мы должны перемывать им кости. Доброе утро, Лили! — заметил он дочь.

Лили на негнущихся ногах прошла на кухню, внутри вновь все сжалось — как всегда, когда при ней вспоминали эту фамилию. Что опять с ним случилось?..

— А что случилось? — спросила она, надеясь, что голос ее звучит как обычно.

Судя по победному взгляду Петунии, попытка провалилась бесславно.

— Ты не слышала? — удивилась та. — А, ну да, ты же спала! Такой скандал был утром! Вся улица сбежалась!

— Надеюсь, ты не была в их числе? — встревожилась мать. — Приличной девушке не к лицу гоняться за сплетнями!

— Нет, конечно, мама! — обиженно надулась Петуния. — Просто я услышала шум и не могла не спросить нашу соседку, что происходит. Она-то мне и рассказала!

— Так что произошло? — вновь подала голос Лили, с благодарностью принимая от матери чашку с горячим чаем. — Говоришь “а”, так говори и “б”!

— Я точно не знаю, — замялась Петуния. — Кажется, Снейпы вновь поругались, и миссис Снейп выгнала мужа из дома, а он воспротивился и полез в драку. Тогда вмешался их сын и вытолкал отца за порог. И они чуть не подрались уже на улице. Полисмен их еле разнял! И даже ему в глаз прилетело, кажется… — уже тише добавила она.

— Мило… — констатировала Лили. — И что теперь?

— Говорят, их обоих арестовали, миссис Снейп плачет, потому что мистеру Снейпу светит какой-то большой срок, а с Северусом непонятно. С ним случился какой-то приступ в камере, его сочли то ли пьяным, то ли наркоманом, так что, что будет с ним, и вовсе неясно!

— Северус? — встрепенулась мать. — Это не тот мальчик, с которым ты училась, Лили?

— У него довольно редкое имя, — невпопад отозвалась Лили, крепко вцепившись в чашку и с непониманием глядя в одну точку. — Боже, какой бред! Он же маг! Как он мог ввязаться в драку?..

— Кажется, маги ничего не могут без своей палочки! — ухмыльнулась Петуния. — А я слышала, как миссис Снейп кричала, что не отдаст ее ему, иначе он убьет отца и его посадят в какой-то Акабан! — возбужденно рассказывала она, наслаждаясь всеобщим вниманием, даже не заметив, что проговорилась.

— Азкабан, — машинально поправила Лили. — Тюрьма для магов. Что же это такое, Господи…

— Да уж… — проговорил через продолжительное время отец. — История, однако. В любом случае, я рад, что вы больше с ним не общаетесь, Лили. Ведь не общаетесь?

Лили покачала головой.

— Уже несколько лет. Я даже не знаю, как он сейчас выглядит.

— Это и к лучшему! — удовлетворенно кивнул отец. — Ни к чему тебе такие знакомства! Только компрометировать себя. Люмпен и есть люмпен, его ничто не исправит!

— Я думала, ты против классового неравенства, — усмехнулась Лили. — В школе он таким не казался.

— Яблоко может укатиться как угодно далеко от дерева, но персиком оно от этого не станет, — веско заметил отец. — Тщательно выбирайте себе счастье, девочки! Не хочу, чтобы хоть одна из вас закончила как миссис Снейп!

— А причем тут миссис Снейп? — недоумевающе воскликнула Петуния.

— Ну как же, и по выговору, и по манерам видно, что некогда она была вполне благополучной и добропорядочной девушкой, — невозмутимо ответил отец. — Но если человека тянет, образно выражаясь, исследовать чернозем, то не стоит удивляться последствиям, такая среда победит и сломает любого!

— Не надо так фатально, дорогой, — усмехнулась мать. — Иногда случаются счастливые исключения! На-ка вот, возьми лучше блинчик! И меньше пафоса!

— От блинчика не откажусь, — с достоинством ответствовал отец. — И даже от джема не откажусь! Но не пытайся заговорить мне зубы, Милдред! Я был и остаюсь уверен, что среда, в которой человек растет, оказывает на него очень сильное и плохо разрушаемое влияние. Поэтому я предостерегаю вас, девочки, от неподходящих знакомств! И от сбора сплетен тоже!

Петуния открыла было рот, но передумала и, робко, как мышка, скользнула за стол, придвинув к себе вазочку с вареньем.

— Папа, а человек может измениться? — неожиданно для себя спросила Лили. — Если, к примеру, в школе он был редкостным подонком, то может он во взрослом возрасте стать лучше? Или в глубине души он все такой же?

— Конечно, может, — пожал плечами отец. — Это всегда радостно, когда человек взрослеет и самосовершенствуется. К этому нас побуждают литература и искусство! То, что человек творил глупости или гадости в детстве, еще не ставит крест на его дальнейшей жизни! Другое дело, что трудно определить, действительно ли он изменился или лишь притворяется, что стал лучше!

— Я поняла, — кивнула Лили. — Спасибо!

— В вашей школе, судя по этому Снейпу, подонки не меняются с возрастом! — ядовито вставила Петуния. — Впрочем, твоя школа всегда казалась мне чем-то вроде сумасшедшего дома или богадельни для ненормальных!

— Петуния! — строго прикрикнула на нее мать.

— А что я такого сказала? — прикинулась непонимающей та. — Просто Лили столько рассказывала о достающих ее однокурсниках, что такое впечатление просто не могло не сложиться!

— Что было, то уже прошло! Там было полно хороших ребят! — воскликнула Лили. — Ты не права, Туни!

— А кто тебя доставал больше всего? — Петуния оживилась. — Ты больше всего жаловалась на какого-то хулигана, у которого целая шайка была! Еще и дурацкое какое-то название у них было…

— Туни, хватит! — резче, чем хотела, отозвалась Лили, но только все ухудшила.

— А, мародеры! Так их, кажется, прозвали! Интересно, за какое дело? Обчистили какой-то магазин? — не унималась Петуния. — Я помню, встречала тебя как-то на вокзале, один такой приметный в очках и дурацкой мантии не постеснялся подойти ко мне и нахамить прямо в лицо!

— Ужас какой! — ахнула мать. — Ты не рассказывала! Туни, дорогая!

— Не могу же я рассказывать о каждом хаме, — фыркнула Петуния. — Не из этих господ кто-нибудь тебя так разволновал, а, сестренка?

— Вот еще, — с независимым видом в тон ей фыркнула Лили. — Об этих я, к счастью, уже много лет ничего не слышала! И надеюсь, больше не услышу!

— И я на это очень надеюсь, — сурово обронил отец. — Прекращайте перепалку! Уже взрослые девицы на выданье, а ведете себя как вздорные торговки на рынке! Туни, пойдем! Поможешь мне разобрать счета!

— Да, папа, — смиренно ответила та и бросила язвительный взгляд на сестру.

Лили стоило большого труда не показать ей язык в ответ, чтобы чопорная Петуния ужаснулась от такой распущенной дикости.

Когда сестра с отцом покинули кухню, Лили будто разом потеряла весь запал и сгорбилась в какой-то горькой усталости, баюкая в руках чашку с давно остывшим чаем.

— Что такое, милая? — мать мягко коснулась ее плеча. — Переживаешь из-за Снейпов?

— Нет, вовсе нет! — моментально отреагировала Лили, но, взглянув на мать, тут же отказалась от очевидной лжи и нехотя выдохнула: — Переживаю…

— Что у тебя случилось с этим мальчиком? — мать оставила посуду и села напротив. — Ты однажды вернулась из Хогвартса и больше никогда о нем не вспоминала. Что тогда произошло? Он тебя обидел?

— Да… и нет, — Лили помедлила, прежде чем ответить. — Он обидел. Очень сильно. Но я не обиделась, вернее, это просто стало последней каплей. И я решила прекратить это общение.

— Что он сделал?..

— Он… — Лили прикусила губу. — Понимаешь, он очень сложный человек, мама! Я пыталась дружить с ним, поддерживать его… В детстве у меня это получалось, а затем мы приехали в Хогвартс, и там все стало совсем по-другому. Я сразу прижилась там, мне было хорошо, а вот он… его обижали, никто не собирался мириться с его нелюдимым и довольно непростым характером. Он не мог прекратить это, да как будто и не собирался, и я не могла… Не может же девушка все время защищать юношу!

— Верно, — кивнула мать. — Да и юношу это лишь унизит. Особенно если его амбиции обострены, а великодушие слишком мало.

— Я однажды попыталась вмешаться как староста, потому что издевательства начали переходить всякие границы, а другой староста ни черта не делал, чтобы это прекратить! Тогда он обозвал меня самыми скверными словами при всех… — Лили поморщилась от дурного воспоминания. — Я тогда еще была глупой и не понимала, чем виновата. Ведь я помогла ему и поступила как должна поступать староста факультета. Впрочем, объективно глядя на ситуацию, должна признать, что это сильно улучшило мою репутацию среди однокурсников. Он же… заслужил славу редкого, кхм, хама.

— Поэтому ты перестала общаться с ним? Из-за того случая?

— Мы сильно отдалились друг друга… Мне благоволила среда, и я была вполне успешна, а он не мог достигнуть того же уровня. Я старалась общаться с ним, не замечая этого, но это было очень тяжело. Иногда мне казалось, что он ненавидит меня за то, что я могу легко общаться с кем захочу, что очаровываю некоторых преподавателей, что хочу смеяться и радоваться жизни… Я пыталась подстроиться под него, быть приятной ему. Но Северус мог выбить почву у меня из-под ног одной едкой фразой, опорочить то, чем я ранее восхищалась. Он хотел чего-то непонятного от меня, чтобы я понимала его как-то по-особому!

— Я так понимаю, он в тебя был влюблен, — мягко отозвалась мать. — У него это очень болезненное и тяжелое чувство. Он не мог не завидовать тебе и не мечтать возвыситься над тобой. Собственное бессилие озлобляет мужчин, особенно когда у них не хватает сил и великодушия простить женщине ее превосходство над ними.

— Я догадывалась, что это так, — глухо обронила Лили, — но не хотела узнать это наверняка. Я так устала от него, мама! Наверное, я очень эгоистичная и самолюбивая, но я не могла больше общаться с ним! Я хотела жить так, как выберу сама! Не так, как хочет он, не так, чтобы тешить его самолюбие! Я хотела быть счастливой! Это плохо, мама?

— Нет, — мать покачала головой. — Такого человека я бы не пожелала видеть в зятьях, никогда! Настоящая любовь — это когда счастье твоего любимого делает счастливым и тебя. Иначе это кособокое и хромое чувство, калечное, приносящее лишь несчастье. Лучше уж совсем без любви, но с пониманием и взаимным уважением!

— Но я его все равно люблю… — горько вздохнула Лили. — Только люблю я того мальчишку, который рассказывал мне сказки, который показал мне первое волшебство. Я не хочу знать о его чувствах и никогда не приму их, потому что нам никогда не понять друг друга и я никогда не захочу увидеть его рядом с собой в качестве мужа. Наверное, это очень сложно. Однако мне очень больно от новостей вроде тех, что сегодня рассказала Туни.

— Понимаю, — мать грустно погладила ее по волосам, поднялась и принялась мыть посуду. — Я все понимаю, Лили. И я тот человек, который никогда не осудит тебя за эти речи. Напротив, я рада, что воспитала такую благоразумную и рассудительную дочь. Единственное, что беспокоит меня, чтобы эта любовь к мальчику, который остался далеко в прошлом, не запутала тебя и не принесла сожалений о содеянном во имя нее. А так, как мать, я горжусь тобой.

— Правда? — Лили сморгнула слезы, повисшие на ресницах и вскочила. — Давай я помогу!

— Правда, — отозвалась мать. — Собери посуду со стола! А затем помоги вытереть!

Лили повиновалась, и несмотря на то, что она облегчила душу перед матерью, тяжелые мысли не покинули ее, а лишь окутали непроницаемым густым облаком.

— И, Лили… — голос матери дрогнул. — Запомни, твоя доброта в его случае вернется к тебе в искаженном уродливом облике. Любая связь с ним принесет тебе лишь несчастья, в этом я согласна с твоим отцом. Пока ты не дашь ему то, что он жаждет и не может завоевать, он будет отвергать все остальное. С ненавистью!

Лили отстраненно кивнула, все еще погруженная в свои мысли. От этой тяжести в груди так просто не отделаться, от мыслей не избавиться. Наверное, она вовсе не была благоразумной…

* * *

— Желаете снять такую сумму с основного счета? — мужчина за стойкой любезно засверкал проблесками золотых зубов.

— Да, — сумрачно отозвалась Лили. — И побыстрее, пока я не применила конфундус…

— Что вы сказали? — недоуменно заморгал служащий.

— Ничего, вам, наверное, показалось, — очаровательно улыбнулась Лили, отводя мешающую прядь от лица.

— Одну минуту, мэм! — служащий сверкнул золотом еще раз и улетучился.

Лили поправила на плече сумочку и осталась мрачно разглядывать не блещущее красками тусклое помещение отделения местного банка. Не Гринготтс уж точно…

Она улизнула из дома сразу после завтрака, остро чувствуя, что конфундус, похоже, применили к ней самой. Сумму залога она узнала от того же возмущенного, но тем не менее очень разговорчивого полисмена, возмущенно сияющего превосходным фиолетовым фонарем под глазом.

— И зачем вам, мэм, этот негодяй? — сокрушенно спрашивал он у нее, неодобрительно покачивая головой. — Точно же ведь наркоман!

— Что поделать, сэр, — разводила она руками. — Мы постараемся сдать его в какую-нибудь лечебницу! Это уж точно! Уж сколько крови у матушки своей выпил, а ей это просто нож в сердце. Можно ли вызволить его как-то?

Полисмен что-то ворчал, но Лили вилась вокруг него очаровательной рыжей змейкой и таки выпытала, как, каким образом и сколько. Не без помощи некоторой толики магии.

— Эх, и что ж вы нашли в нем? Пропащий же совсем! — вздыхал полисмен, и Лили вздыхала в унисон.

— А что с ним сталось там... в участке?

— Да что-что, известно что, — нехотя отзывался полисмен. — Бледный весь, хрипеть начал, по полу катался, изо рта пена пошла. По всем признакам, видать, ломка!

— И что?..

— Да ничего, запинали сокамерники под лавку, там и затих, — вспылил полисмен, не желая щадить нервы глупой мягкотелой девицы. — Там таких не любят!

Лили в ужасе отшатнулась от него, и полисмен, довольный ее реакцией, мстительно добавил:

— Так что особо не надейтесь, могут и не отпустить! Статья-то совсем другая уже намечается!

Лили это уже не волновало. В наркоманию она не верила — Северус не такой. Но вот если он попробовал на себе какое-нибудь зелье… Ему там никто не поможет, и ей сильно повезет, если к ее приходу он все еще будет жив.

Служащий не больно-то торопился, но когда он наконец-то закончил, Лили выскочила с такой скоростью, словно за ней сам черт гнался, и стремительным шагом направилась в сторону участка.

— Странная девушка… — неодобрительно произнес ей вслед служащий, меланхолично накручивая на палец длинный тонкий ус.

* * *

Лили очень давно не видела миссис Снейп, но тем не менее узнала сразу. В детстве она боялась этой сухопарой сгорбленной женщины с желтым некрасивым лицом, теперь же смотрела равнодушно. Миссис Снейп удивительным образом сочетала в себе непримиримую заносчивость и болезненно-молчаливую покорность. Первая во всей красе проявлялась перед теми, кто приходил на помощь, вторая же посвящалась мужу и всем обстоятельствам, которые казались непреодолимыми. Как, например, арест и мужа, и сына.

Лили приблизилась. Женщина, одиноко сидящая на пороге, неохотно подняла на чужие шаги голову, и Лили поразилась, до чего постарело ее лицо. Мимолетный луч надежды на мгновение осветил ее глаза, но они в тот же миг налились злой враждебностью.

— Что вам? — отрывисто поинтересовалась миссис Снейп, очевидно не узнавая ее. И к лучшему.

— Ваш сын вернется домой в конце дня, — кратко известила ее Лили. — Ему лучше не привлекать внимания полиции, если он не хочет вернуться туда в ближайшее время.

— Он вернется?.. — недоверчиво переспросила миссис Снейп. — Но как?..

— Его выпустили под залог, — Лили начала жалеть, что подошла, но поделать уже ничего не могла. — Какое-то время займут формальности, но он свободен. Встретьте его чем-нибудь горячим, в камере у него случился приступ. Вам лучше знать от чего.

Лили повернулась, чтобы уйти, но миссис Снейп с неожиданной ловкостью схватила ее за руку:

— Постой! Ты ведь девочка Эвансов, верно? Это ты внесла залог?

— Я давно уже не девочка, — Лили покачала головой. — Больше не попадайтесь маггловской полиции, не все проблемы можно решить конфундусом или деньгами.

Да, без легкого конфундуса она бы так просто не справилась. В участке она с облегчением узнала, что приступ у Северуса прошел и жить он определенно будет, поэтому сложный, плохо продуманный самоотверженный план с передачей толченого безоара можно было отложить в дальний ящик и больше никогда про него не вспоминать.

Блокнот, с которым она последнее время не расставалась, внезапно нагрелся в кармане пальто. Лили коснулась его рукой и тотчас отдернула пальцы. Надо было спешить.

— У нас нет денег, — с усилием отрывисто проговорила миссис Снейп. — Как отблагодарить тебя? Что ты хочешь?

Лили посмотрела на нее в растерянности, не сразу поняв, о чем та, и после неловкой паузы вымолвила:

— Не говорите ему обо мне! Он не должен знать. Это и будет платой. Прощайте! — и она поспешила прочь, чувствуя спиной прожигающий взгляд миссис Снейп и отчаянно боясь, что совершила какую-то ужасающую, непоправимую глупость.

* * *

Патронус от Сириуса прилетел, когда Джеймс был на полпути от Гринготтса до Дырявого Котла. Новость заставила его ноги подкоситься, и Джеймс схватился за то, что первым подвернулось под руку. К сожалению, это оказался довольно хрупкий макет какой-то диковинной постройки. Обрушился он в тот же миг, увлекая за собой незадачливого аврора.

Проклиная все на свете, Джеймс с трудом отбился от какой-то любвеобильной тряпки, норовящей вцепиться ему в шею, и сел, потирая ушибленный затылок. Прямо напротив вызывающе сверкал стеклами пресловутый магазин метел, и хорошего настроения это не добавляло. Какой-то человек в высоком ярко-зеленом цилиндре и непонятного цвета плаще остановился у входа в магазин и посмотрел на Джеймса, очевидно, с тревогой. Джеймс криво улыбнулся, показывая, что все в порядке, и поспешил подняться на ноги. Человек успокоенно кивнул и, тяжело опираясь на перевернутую кверху прутьями метлу, побрел в магазин. Джеймс успел заметить лишь сильную хромоту и подивиться такому небрежному отношению. Кто в здравом уме станет использовать метлу вместо посоха? Все равно что волшебной палочкой ковырять в носу!

Джеймс вспомнил весть, принесенную патронусом, и все посторонние мысли мигом вылетели из его головы. Он поспешно запахнулся в мантию и стремительно аппарировал. Больница святого Мунго была более чем безопасна и для отца, и для матери. Наверное…

* * *

— Мама!

Уже второй раз за последние несколько дней он врывался в больницу св. Мунго с этим криком и замирал на пороге, боясь взглянуть. Только сейчас до него дошло, что отцу не стоило показывать, что случилось нечто нештатное.

Мать обернулась, а отец вздрогнул и отложил ложку.

— Мама! Ты в порядке? — Джеймс пронесся внутрь палаты и упал на колени подле ее ног.

— Джейми! — Дорея ахнула. — Боже, что ты?..

— Тебе ничего не сделали? Ты в порядке? Мама? Мама?..

— С мамой все хорошо, Джеймс, — жестко произнес Карлус и, приподнявшись, положил руку ему на плечо. — Успокойся!

— Все хорошо! — поспешила утешить его Дорея и, соскользнув со стула, обняла сына и подняла его на ноги. Джеймс отчаянно вцепился в ее кофту, пряча лицо на ее плече.

— Сириус — мастер передавать сообщения, конечно! — сердито добавила она.

— На тебя напали! — выдохнул Джеймс. — Мерзавцы!

— Попытались взять под империус, — спокойно поправила Дорея. — Сильно сомневаюсь, что все, что говорил мне этот человек, хоть в какой-то мере было правдой!

Джеймс только проскрежетал зубами, извлек палочку и начал сканировать палату и накладывать дополнительную защиту поверх уже существующей.

— Едва ли он действительно из Министерства, — авторитетно отозвался Карлус Поттер. — Джейми, хватит! Возьми себе кресло и сядь! Неужели ты думаешь, что кто-то придет в больницу…

— Да! — Джеймс резко обернулся к нему. — Думаю! Не могу не думать! Если кто-то может прийти к нам домой и напасть на хозяев, если кто-то может наложить империус на аврора среди бела дня, если кто-то может спалить к чертям архивы аврората…

— Я хотел сказать, что после тех заклятий, которые наложили мы с мамой, сюда и медсестры-то с трудом входят, — мирно проговорил отец. — А что значит спалить архивы аврората? Я встречал что-то в газетах, но было слишком похоже на очередную утку…

— Это не утка, — Джеймс наконец успокоился и заставил себя сесть. — Боюсь, что все серьезнее, чем может показаться. Такой инцидент действительно произошел, и мы до сих пор расхлебываем последствия. Кто-то нарочно устраивает беспредел, и этот кто-то явно не намерен останавливаться.

— Ты думаешь, это как-то связано? — серьезно спросил Карлус. — Та чертовщина, которая происходит с нами, и архивы аврората?..

— Я пока не знаю, — Джеймс поник. — Но я намерен в этом разобраться! И наказать их, чего бы это не стоило!

— Джейми, — Дорея коснулась его руки. — Запомни, для нас отцом ничто из этого не стоит твоего здоровья или жизни! Мы стерпим все, если с тобой все в порядке!

— Я не полезу на рожон, мама, — постарался успокоить ее Джеймс. — Но я должен выяснить, что происходит!

Карлус Поттер кивнул, скривился от боли в затекших мышцах, размял шею и вновь потянулся за ложкой, жена заботливо подала ему тарелку с супом.

— Тебе уже что-то удалось выяснить? — поинтересовался он.

— Немного, — неохотно признал Джеймс. — Внутри страны нельзя заключить никакой сделки без проверки на империус и зелья подчинения — это стандартная процедура, ее никак не избежать. Я поговорил с профессионалом, он утверждает, что есть только пара законодательных нюансов, позволяющих обойти эту проверку: один из них — это если сделка проводится с иностранцами по их законам, или же, он высказал соображение, что лаборатория — не конечная цель, а лишь шаг к чему-то большему… Нужна не она!

— Вот как… — задумчиво проговорил Карлус Поттер. — Но что же тогда?..

— Когда ты заключил сделку, то туда появился доступ новым владельцам, — произнесла Дорея. — Это прописывается во всех контрактах априори.

— Мы можем оспорить эту сделку, — Джеймс с силой потер лоб, заставляя себя соображать. — Но на это потребуется некоторый срок, а все это время…

— ...Кто-то будет беспрепятственно проникать в лабораторию! — подхватила Дорея.

— Действительно, — Карлус прикрыл глаза, и только лицо его окаменело. — Значит, им нужна была не лаборатория, а доступ к ней. В этом смысле мы разорены — все знания и информацию они выметут подчистую. Все разработки потеряны. Тогда и империус объясним, почему именно он!

— Почему? — недоуменно взглянул Джеймс на отца.

— Если бы я продавал лабораторию как нормальный человек, что бы я предпринял первым делом? — спросил в ответ тот.

— Вывез бы оттуда все разработки… — прошептал Джеймс. — Не оставил бы ничего лишнего! Но… зачем тогда им накладывать империус на маму? Если они уже получили лабораторию.

— Значит, еще не все вывезли, — Дорея была спокойна и, казалось, вовсе равнодушна, только горькие морщины возле рта стали еще резче. — Уверены, что многое скрыто в доме! И они правы.

— Так какая же конечная цель? — Джеймс достал из кармана блокнотик и теперь увлеченно строчил, не поднимая головы. — Разорить нас или добыть нечто конкретное?

— Я бы на твоем месте предполагал и то, и другое, — резонно заметил Карлус. — Похоже не то на месть, не то на грубую махинацию, не то на все разом!

— А расскажи-ка мне поподробнее о том проекте, в котором ты собирался участвовать? Что ты помнишь? Как вообще узнал о нем?

— Сейчас я понимаю, что в то время у меня было состояние сродни сну, — Карлус Поттер потер бороду и задумался. — Я был уверен, что это очень правильно, хотя не совсем осознавал почему и вряд ли бы смог логически объяснить.

“И не мог!” — хотелось язвительно вставить Джеймсу, но он сдержался. Империус — гибкое заклятье, оно позволяет жертве импровизировать, но неизменно корректирует ее поведение. Если отец не мог обосновать что-то, то разговор просто сворачивал в очередную ссору, и Джеймс, раздосадованный, уходил, даже не задумавшись, что такое поведение не в характере отца. Сам все прошляпил, сам виноват.

— Я помню, узнал я об этом проекте в Гринготтсе, заинтересовался и захотел участвовать в нем, — Карлус нахмурился, словно пытался что-то вспомнить. — Мне показалось, что это очень перспективно и удивительно. Я помню, что одним из участников проекта был кто-то из Министерства, он обещал продвигать его и обеспечивать лояльность общества.

— А имена? Помнишь какие-нибудь имена?

Карлус покачал головой. Джеймс не удивился: с таким он сталкивался, последним долгом империуса, когда его снимали, было стереть из памяти жертвы все сведения о том, кто его наложил. Иногда неудачно снятый империус мог вычистить всю память жертвы до белого листа.

Джеймс сам почти ничего не помнил из того эпизода с собственной подписью — только темное помещение и свечу в форме черепа. Но ему повезло: империус снял тот же человек, который его и наложил, поэтому никаких осложнений не случилось.

— Я помню только что-то смутное… — проговорил отец с виноватым видом. — Цвета и некоторые вещи.

— Давай! — оживился Джеймс.

— Помню, было много бумаг, пахло чем-то сладким, но не приятным, а таким, будто противным… Еще золото, не знаю почему, но если закрыть глаза, то вижу что-то золотое! А еще болотная зелень… и… и посох! Человек, который предложил мне это… у него был посох! Без него он не мог ходить!

— Как интересно, — протянул Джеймс. — Когда ты выздоровеешь, согласишься посетить нашего штатного целителя в аврорате? Он умеет восстанавливать память!

Карлус Поттер кивнул и тяжело вздохнул, глядя на крепко сцепленные пальцы рук:

— Возраст — не показатель ума, как видишь, сынок! Вот так оно и бывает — все рушится и воспрепятствовать этому не выходит.

— Еще ничего не разрушено! — горячо воскликнул Джеймс и оглянулся на мать в поисках поддержки. — Мы со всем справимся! Я найду этих гадов, обещаю! И больше никто не пострадает!..

— Поттер! В ночное! — небрежно бросил Кроунс, проходя мимо их стола в дежурке. — Сегодня!

— Сэр?.. — Джеймс поднялся. — Сегодня же не мое дежурство! Расписание…

— Расписание тебя не касается! Браун на больничном, ты его заменишь! — отозвался непосредственный начальник. — Выполнять!

— Но…

— Хочешь поспорить? — Кроунс приподнял бровь и усмехнулся. — Думаю, еще пара внеурочных дежурств такому молодцу, как ты, не будут в тягость! Или мне пора решить, что ты уже не в силах справляться со своими обязанностями?..

— Нет, сэр… — на сей раз Джеймс сдался без боя, Кроунс, казалось, был разочарован. — Слушаюсь!

Ему было все равно. Черт с ним, отдежурит! Только бы начальство поскорее растворилось в небытии новоприобретенного кабинета и не подбавляло перчика в и без того суетную жизнь.

— Сэр! — подскочил с места Фабиан, и Джеймс скрипнул зубами. — Позвольте мне сегодня выйти на дежурство! У Джеймса болен отец, ему необходимо дежурить этой ночью в Мунго!

— Черт, Фабиан… — неслышно простонал Джеймс и закатил глаза.

— А-а-а, Поттер, — Кроунс ощерился в якобы сочувствующей ухмылке. — А я-то думал, что это все слухи, мол, ты теперь под следствием за нападение на собственного отца! Неужели это правда?

— Нет, сэр, — кратко отозвался Джеймс. — Это не вся правда.

— Но тем не менее ты под следствием! — с удовольствием констатировал начальник. — Ну что ж, надеюсь, правосудие восторжествует! Бывших авроров в Азкабане не жалуют, знаете ли! Но на ночное дежурство, Поттер, ты все-таки выйдешь! Всем все ясно? Прекрасно! Пруэтт! Нет, не ты, а Гидеон. Ко мне в кабинет!

— Промолчать не мог? — укоризненно прошипел Джеймс, едва за начальством закрылась дверь. — Зачем влез? Теперь он еще и проверит! Так могли бы под шумок поменяться, а теперь точно все!

Фабиан вздохнул и виновато развел руками.

— Все равно никто в эту ерунду не верит, — попытался утешить он. — Ну знаешь, про твоего отца…

— Я знаю, — кивнул Джеймс. — Пойду… отнесу отчеты!

Он резко поднялся, подхватил стопку папок и стремительно вышел, ни на кого не глядя. Не хватало еще увидеть сочувствие в чьих-нибудь глазах.

Полюбуйтесь, господа! Вот по коридору идет аврор, его зовут Джеймс Поттер! Он настолько жалок, что весь аврорат в курсе его дел! Фабиан, конечно, хотел как лучше, разумеется! Только получилось как всегда! Чтоб у него на языке шерсть выросла! Почему-то Джеймс думал, что у него все наладится, даже с Кроунсом. Да нет, тот предсказуемо как с цепи сорвался. Да и сам Джеймс хорош: расслабился, будто успешно раскрытое дело добавит к нему всеобщей любви и почета! Как же...

Изумительное у начальства умение — заставлять его, Джеймса, чувствовать себя последним слабаком и тряпкой. “Слушаюсь, сэр!” — передразнил он сам себя. Неприятности на работе ему нужны сейчас меньше всего — и без того дел по горло.

Клубок проблем закручивался вокруг его горла все туже, точно жесткий воротник, намекая, что в любой момент может и удавить.

Эванс… ему как воздух нужна Эванс! Он не видел ее уже пару недель, они обменялись лишь парой записок. Она, верно, его уже забыла… Да уж, свинья ты, Джеймс Поттер!

Джеймс вздохнул и с досадой взъерошил волосы на затылке, чуть не уронив папки. Пара сотрудниц аврората, шепчась, прошли мимо, покосились на Джеймса, заулыбались-захихикали. Джеймс вежливо раскланялся, шаркнув ногой и ослепительно улыбнувшись. Они захихикали вдвое громче, одна даже покраснела, вторая подмигнула, и они разошлись. Джеймс не без самодовольства хмыкнул: ну хотя бы обаяния не утратил. Может, Лили простит его отсутствие? Просто так без объяснения причин? Ему бы не хотелось, чтобы она знала о его проблемах. Ему бы поговорить с ней, просто поболтать о чем-нибудь отстраненном и на время забыть обо всем происходящем.

Миссис Поттс восседала в своем кресле. Когда Джеймс подошел, она смерила его отнюдь не ласковым взглядом и лишь величественно качнула подбородком в сторону нужной стопки. Джеймс осторожно положил свои папки на указанное место, уголок к уголку, и исподлобья глядя на нее ангельским взором, жалобно заморгал. Миссис Поттс не смягчилась.

— Что вам, мистер Поттер? — нелюбезно поинтересовалась она.

— Вы не могли бы подписать мне ночной пропуск в архивы? Пожалуйста! У меня дежурство… — Джеймс был сама трогательность.

— К сожалению, аврор Поттер, не располагаю такими полномочиями, — ничуть не растроганная миссис Поттс улыбнулась одними губами. — Ничем не могу вам помочь. Увы! Только на общих основаниях: принесете допуск, заверенный вашим начальством — пущу!

— Неужели все стало так строго? — Джеймс еще не терял надежды. — Неужто нет другого… решения проблемы?

— Сожалею, мистер Поттер, — миссис Поттс пожала плечами. — Знаете, так бывает: кто-то нарушает правила, происходит нечто… неприемлемое, и режим становится строже. Хороший урок на будущее, не находите?

“То есть, если бы убили нас двоих и еще кучу невинных свидетелей, было бы лучше?” — хотелось язвительно поинтересоваться Джеймсу, но он сдержался: Хвост уже этот аргумент приводил. Повторять его судьбу желания не было: он до сих пор не оправился от жалящих заклятий, кои у миссис Поттс выходили на диво хорошо, и периодически весьма жалобно чертыхался, хватаясь за тылы.

— Я понимаю, — смиренно кивнул он. — А если принесу, то ночью пустите?

— Принесите сначала, — резонно откликнулась та.

— Ага, — уныло протянул Джеймс, уже предвкушая грядущий разговор с Кроунсом. — Мое эротическое путешествие будет очень далеким… вот ведь неприступная мегера! — впрочем, последнюю фразу он благоразумно пробормотал себе под нос уже после того, как отошел на достаточное расстояние.

— У меня хороший слух, мистер Поттер! — донеслось от оставленного позади стола.

— Рад это слышать, мэм! — бодро откликнулся он. — Я приду ночью!

Двусмысленно как-то прозвучало, ну и черт с ним. И Джеймс быстрым шагом направился по коридору, раздумывая над тем, что выйдет эффективнее: свалить Кроунса мощным конфундусом или напоить легкой версией амортенции, дабы повысить градус доброжелательности хотя бы до нулевой температуры. Мысли были приятные, занимательные, поэтому идущего навстречу аврора Крауча Джеймс заметил, только когда поравнялся с ним.

— А, Поттер! — сказал тот. — Ты-то мне и нужен!

* * *

— Присаживайтесь, дорогая! — Фред кивнул на кресло. — У меня к вам разговор и… не заказ — просьба.

Лили кивнула и пододвинула кресло поближе к столу. Фред хмурился, тер виски и теребил бородку, словно что-то невысказанное не давало ему покоя.

— Однажды я пенял вам на то, что вы неосторожны и лезете туда, где опасно… помните?

— Помню, — отозвалась Лили и настороженно посмотрела на него.

— Что бы вы сказали мне, если бы я попросил вас поучаствовать в довольно опасном деле, так сказать, нырнуть с головой в хитросплетения разнообразных афер и при удаче перерезать их?

Лили хмыкнула, затем тихонько засмеялась:

— Я бы сказала, что вы — чудовищный лицемер!

— Я тоже так думаю, — он рассмеялся тоже. — И что? Отказались бы?

— Думаю, попросила бы подробностей, — Лили улыбнулась. — Мне не привыкать к сложным заданиям.

— Хотели бы заняться юридическим расследованием? — Фред прищурился. — Опасным. Оно может стоить жизни мне, вам — репутации и денег.

— А каковы его плюсы? — Лили с подозрением посмотрела на него, словно в первый раз видела. — Не поверю, что их нет!

— Вы поможете одному хорошему человеку, который выгодно отличается от большинства волшебников, хотя сам и принадлежит к ним, — Фред сжал пальцы в кулак и выпустил один. — Если нам улыбнется удача, то гонорар, положенный за это, превысит все возможные ожидания, — он разогнул еще один. — И, возможно, вы спасете много жизней и судеб в будущем…

— Очень пафосно, — Лили улыбнулась, но взгляд ее остался серьезным. — Я не хочу влезать в неприятности, но я верю… в вашу осторожность.

— Тогда пришла пора вам посетить место во всех отношениях известное и безопасное, но, увы, для меня совершенно недоступное, — Фред виновато улыбнулся. — Архивы Министерства Магии! Сделаете несколько запросов для начала. По нескольким проектам, якобы затеянным нашим банком. Вот номера! Сверьте их, выясните их названия и идентификаторы в гоблинской документации!

Лили несколько секунд внимательно изучала содержимое списка и кивала в такт каким-то своим мыслям.

— А что потом? Что вы намерены делать дальше?

— Затем мы начнем искать, — Фред помрачнел. — Пока у меня не много информации. Одного человека, который много сделал для меня, целенаправленно травят и разоряют руками моего народа. Это должно быть похоже на месть, но я не люблю верить в нарочито очевидные вещи. Такое не в стиле гоблинов — слишком много шума!

— Что это значит? — Лили нахмурилась. — Месть может быть зацепкой, разве нет?

— И да, и нет, — Фред хмыкнул. — А теперь скажите мне, вы можете выяснить, чем занимается лаборатория семейства Поттеров?

— Что?.. — Лили округлила глаза и отшатнулась. — Что вы имеете в виду?

— Что-то не так? — мистер Мэнкс реагировал чутко. — Вы их знаете?

— Немного, — Лили кивнула. — Я знаю их семью, немного, но… Что у них произошло?

— Так, — мистер Мэнкс побарабанил по столу костяшками пальцев. — А знаком ли вам Джеймс Поттер?

— Да, — побледневшая Лили кивнула. — Мы… учились вместе.

— Тогда все будет проще, — Фред улыбнулся. — Его семья попала в неприятности, с ними проводят очень грубые махинации по выманиванию имущества, в этом могут быть замешаны наши любимые дочерние конторы Гринготтса. Поттерам необходим толковый юрист, который сможет представлять их интересы, когда дойдет до суда. Возьметесь?

— О боже… — Лили прижала ладонь ко рту. — Теперь понимаю, почему он… Да! Я готова взяться! Я хочу помочь, если это возможно!

— Замечательно! — мистер Мэнкс если и заметил ее оговорку, то не придал ей значения. — Тогда вы подадите необходимый набор документов, чтобы оспорить незаконную сделку, проведенную под давлением империуса. Это будет легко. А затем мы попробуем поискать, какой может быть интерес у злоумышленников, потому что это…

— ...очень грубо! — подхватила потрясенная Лили. — Мошенники так не работают! Они должны были бы идти совсем иным путем!

— Именно, — Фред прищурился. — Я огласил мистеру Поттеру возможные варианты, он обещал подумать и поискать. Через пару дней, думаю, он появится с ответом. Я сообщу ему, что нашел для него юриста. А тем временем…

Лили нервно хихикнула, на миг представив лицо Джеймса после этой новости, но тут же посерьезнела под строгим взглядом мистера Мэнкса.

— Вы тем временем должны направить запросы в министерские архивы, — продолжал мистер Мэнкс. — И чем быстрее мы получим ответ, тем скорее сможем действовать!

— Мне нужны будут дополнительные сведения и документы, вы и сами понимаете, — ответила Лили и усилием воли сосредоточилась.

— Не сомневаюсь, что с этим проблем не возникнет, — невозмутимо отозвался Фред. — Мне хочется верить, что мистер Поттер может оказаться той недостающей ниточкой, за которую необходимо потянуть, чтобы развязать этот узел.

— Да… — Лили потерянно смотрела перед собой. — Я еще хотела…

— Да-да?

— Хотела спросить вас, знаете ли вы что-нибудь об основателе проекта дочерних компаний Гринготтса? — она подняла голову.

— Хм, — Фред нахмурился. — А с чего вас это заинтересовало? Я немного об этом знаю: лет десять назад там сменился управляющий, потом штат занятых волшебников претерпел значительные изменения, прошла волна увольнений, и несколько лет проект и вовсе считался умершим. Только последние пару лет они начали функционировать и заключать контракты с простыми клиентами, однако и за это время успели наследить так, что последствия нам разгребать еще долго!

— А кто стоит во главе сейчас?

— Гоблин, — мистер Мэнкс позволил себе усмехнуться и тут же помрачнел. — Господин Краймхольд. Лично мы не знакомы, и я не уверен, что управление находится именно в его руках.

— Возможно, стоит попробовать узнать, кто из волшебников замешан в этом проекте? — осторожно предложила Лили.

— О, это сложно, поверьте! — Фред развел руками. — Впрочем, нескольких я знаю, но роль их в решениях довольно ничтожна. Соберите данные о своих клиентах и их, так сказать, противниках! Это может помочь.

— Хорошо, — Лили кивнула. — Это все?

— Пока да, — Фред пожал плечами и отвернулся. — Принесите мне документацию по этим проектам, Лили! Это все, о чем я прошу!

* * *

Крауч сделал повелительный жест ладонью и стремительно нырнул в какой-то неприметный коридорчик. Джеймс озадаченно поморгал и без раздумий последовал за пусть и не непосредственным, но все же куда более предпочтительным начальством.

— Шагай быстрее, Поттер, — не оглядываясь, скомандовал Крауч. — Кое-кто помимо меня хочет побеседовать с тобой на предмет твоего прошлого дела. Ты нужен, как непосредственный свидетель!

— Я же слил все воспоминания, — удивленно возразил Джеймс. — Они все в архиве!

— В том, что от него осталось, — едко подметил Крауч. — Чудесная картина на самом деле: пустые полки и один бокс! С делом гоблина Гриххурфа. Вот об этом с тобой и хотят побеседовать! Кстати, мы пришли!

Он остановился у ничем не примечательной двери и костяшками пальцев выбил какой-то затейливый ритм. Дверь полыхнула рыжим, с нее сорвалась синяя трескучая молния. Пронеслась возле щеки шарахнувшегося в сторону Джеймса, ударилась об стену и осыпалась шипящими искрами. Запахло паленым деревом. Джеймс оглянулся и увидел на злосчастной стене темное полукружье, испещренное характерными зигзагами.

Аврор Крауч выглядел возмутительно невозмутимым. Джеймс столкнулся с ним взглядом, оценил выжидательное выражение и бодро сделал вид, словно ничего и не произошло. Только руки за спину убрал. Просто так, чтобы бодрое нетерпение не приняли за тремор испуга.

— В следующий раз становись чуть в сторонке, — доброжелательно посоветовал Крауч и повысил голос. — Аврор Грюм, открывайте! Вы же знаете, что это мы!

Джеймс вздрогнул, дверь со скрипом отворилась внутрь, являя за собой скудно обставленный кабинет, зато под завязку набитый каким-то неопознаваемым хламом.

Аврор Грюм сидел за столом, положив ногу на ногу, задумчиво вертел в руках палочку и покачивал носком в такт какой-то одной ему слышимой мелодии. На скрип двери он поднял голову и с интересом взглянул на новоприбывших. Под его ироничным прищуром Джеймс в который раз ощутил горячее желание научиться растворяться в воздухе без подручных средств.

— Ну что же, аврор Поттер… Заходи! — пригласил Грюм с ухмылкой и поманил к себе рукой. — И постарайся не задеть тот стул и вот эту лампу!

— А что случится тогда, сэр? — Джеймс осторожно переступил порог и, опасливо оглянувшись на указанные предметы, добрался до стола без приключений.

— Ну примерно это! — Грюм доброжелательно наблюдал, как мгновенно ожившая лампа свирепо вгрызается в полу мантии Крауча и тут же рассыпается пеплом.

— Думаю, Аластор, вы легко найдете замену, — Крауч демонстративно отряхнул палочку и подол мантии.

— Это был хороший экземпляр, — с укором отозвался Грюм. — Я давно говорю, что мантию необходимо исключить из униформы!

— Пока, увы, это не представляется возможным, — развел руками Крауч. — Вы хотели поговорить с аврором Поттером?

— Да, — Грюм кивнул. — Хотел. Присаживайся!

— Да, сэр, — Джеймс аккуратно миновал ободранный стул с синей обивкой, примерился к такому же ободранному, но с зеленой, но на всякий случай кинул стандартное заклинание проверки...

Полыхнуло знатно. Впрочем, судя по благостно-настороженным лицам начальства, столб пламени до потолка впечатлил только Джеймса.

— А в нем есть толк, — оценивающе произнес Грюм. — Но вот выучка… никакая!

— Гм, — неопределенно хмыкнул Крауч. — Академически все правильно…

— Даже в академической практике принято ставить щит! — рявкнул Грюм. — Перед тем как проверить подозрительный предмет, надо предполагать, что заклинание проверки спровоцирует отсроченную реакцию! Чему сейчас вообще молодежь учат?..

В общем, Джеймс сильно заподозрил, что опять облажался, но, стиснув зубы и попутно чувствуя себя полным идиотом, окружил себя защитным заклинанием и просканировал второй стул. Чутье не подвело: стул был чист как слеза младенца.

— А вот не надо верить всему, что говорят, — лукаво усмехнулся Грюм, почему-то показавшийся весьма довольным. — Думать надо и своей головой! Садись!

Ведомый подсознательным чутьем на подлянки судьбы, Джеймс для проформы легонько пнул стул по ножке, и обломки с грустным грохотом обвалились на пол.

— Репаро, — Грюм не глядя ткнул палочкой в сторону происшествия. — Аврор, не ломай мне мебель! Она и так ломаная! Разу по пятидесятому…

— П-простите, — пробормотал Джеймс и наконец осторожно примостился на покачивающийся стул.

Начальство обменялось нечитаемыми взглядами, Грюм хмыкнул как-то уж совсем издевательски, Крауч пожал плечами и усмехнулся. Джеймсу эти переглядки совсем не понравились, но его, впрочем, никто и не спрашивал.

— Что ж, я вас оставлю, пожалуй! — помолчав, заявил Крауч. — Поттер, потом зайдешь ко мне!

— Да, сэр, — Джеймс кивнул.

Крауч кивнул на прощание Грюму, повернулся вокруг своей оси, взметнув полами мантии, и вышел за дверь, что захлопнулась за ним с сухим хищным щелчком. Джеймс остался наедине с самым великим аврором столетия (если верить вечно по делу и не по делу разливающемуся патокой “Аврорскому вестнику”).

Нервно сжимая пальцы на краях поскрипывающего стула, Джеймс незаметно огляделся. У него дух перехватывало от мысли, где он оказался. Обиталище аврора Грюма было овеяно легендами и страшными байками. По рассказам старших, именно здесь хранились самые опасные артефакты и засушенные головы преступников, неосмотрительно перешедших дорогу бывалому аврору, а еще были расставлены миллионы смертельных ловушек, идеи которых были позаимствованы в древних пирамидах.

В целом, Джеймс всегда предполагал, что слухи насчет египетских ловушек чуть-чуть преувеличены, самую капельку. Засушенных голов тоже как-то не наблюдалось, хотя какой дурак будет выставлять их в собственном рабочем кабинете? То еще зрелище должно быть…

— Поттер, — Грюм побарабанил пальцами по столешнице, вырвав его из раздумий, Джеймс резко поднял голову. — Итак, аврор Поттер, давайте-ка мы с вами побеседуем...

* * *

В доме как всегда было неуютно: по полу тянуло холодом, по стенам — сыростью. Он зябко обхватил себя за плечи и устало посмотрел на мать. Она опять плакала. Словно и не рада была, что хотя бы он сегодня вернулся домой.

— Как же так можно… он же не сделал большого вреда… Не убил никого, не ограбил, за что же в тюрьму?.. Сколько тварей по миру ходит… Почему именно его выбрали?..

— Он же тебя ударил! — он сжал кулаки и медленно выдохнул. — Мама…

— Ну и что! Я сама хороша… полезла, когда он не в духе, подлец такой! Все ему не по нутру теперь! А когда-то в любви клялся, руки целовал... — мать пошла по следующему затейливо закрученному витку претензий. Их логику он отчаялся понять давным давно.

Северус Снейп тряхнул головой, отбрасывая надоедливую прядь, щекочущую нос, и вздохнул. Придвинул к себе чайник, налил в чашку кипятка и сел за стол, тоскливо оперся лбом на руки и притих, пережидая очередную исповедь матери. Говорить с ней в этот момент все равно было без толку. Возражать — тоже.

— Твой отец — подлец! — мать завела новую пластинку, и Северус нехотя кивал в такт, стараясь не вслушиваться. — Я отдала ему лучшие годы жизни! Он столько клялся, а что теперь…

А теперь пьет не просыхая, и чья это, спрашивается, вина? — хотелось язвительно вставить ему, но он держался. Скандала еще на ночь не хватало. И так в участке досталось. Каким чудом его выпустили так скоро, он до сих пор удивлялся. Никак мать нашла и расковыряла его заначку, отложенную с последних заказов. Стало быть, прощай, новый котел!

Стенающая мать вызывала только глухое раздражение и ни капли благодарности. Северус старался на нее не смотреть, чтобы не кривиться в отвращении. Все, что она может, — клясть судьбу да стенать по его папаше. Нет бы пойти на работу устроиться… Как же, к магглам унижаться не пойдет, а среди волшебников кому она нужна?..

Почему он — вообще единственный, кто должен обеспечивать семью? Северус зло фыркнул, но тут же покосился на мать, не заметила ли, но нет, та все еще была поглощена своим монологом:

— ...теперь и ты пошел по кривой дорожке! Такой же, как он! Безрассудный глупец! О чем ты думал, размахивая палочкой посередь маггловской улицы? — Он и не заметил, как мать уже переключилась на него. — Думаешь, из Азкабана тебя бы кто-нибудь стал вытаскивать? Думаешь, нашлась бы добрая душа, которая бы за тебя вступилась? Надо было оставить тебя здесь, а не отправлять в Хогвартс! Глядишь — вырос бы таким же магглом, как твой отец! Все равно вы — два сапога пара!

Северус вздрогнул и только ниже опустил голову. А чего она хотела, если отец выше на голову и раза в два шире его в плечах? Палочка — его единственное преимущество! Приложил бы конфундусом, а лучше — ступефаем, а еще лучше — империусом, и не знали бы они никаких хлопот! Так нет же… даже зелья она запретила использовать. Пообещала из дому выставить, если применит, — ну и пожалуйста, пусть ходит с разбитым лицом.

Все равно отец теперь долго к ним не вернется. Нарушение общественного порядка с отягчающими может обернуться серьезными последствиями.

— О боги, что же с ним будет?.. — эхом его мыслям откликнулась мать. — Северус, мы должны его оттуда вытащить! Ты мне поможешь!

— Ну уж нет! — он резко встал из-за стола и прошелся взад-вперед по их маленькой грязной кухоньке. — Он сам напросился! Да и как ты себе это представляешь? Он в тюрьме!

— Есть способы, — упорствовала мать. — Я знаю!

— Делай, что хочешь, — резко бросил он. — Я в этом не участвую!

— Тогда завтра же ты покинешь этот дом, — мать говорила спокойно, опасно спокойно. — С одной только палочкой. Все твое оборудование было куплено на деньги Тобиаса и мои сбережения, поэтому резонно, если они останутся здесь. Ты меня понял, Северус?

Он замер как вкопанный. Это, пожалуй, было сродни удару под дых... или укусу оборотня.

— Ты поможешь освободить Тобиаса, — мать не меняла тона, и фраза звучала отнюдь не вопросом. Скорее, приказом. Который можно было расценивать сразу как “ты и освободишь”. Можно подумать, от матери будет хоть какой-то толк. Чары невидимости и конфундус должны сработать, но чертовы маггловские документы… он в них в жизни не разберется.

— Хорошо! — зло выкрикнул он. — Я помогу! Но если он опять куда-нибудь вляпается, я и пальцем не пошевелю, поняла?

И не дожидаясь ответа, вышел из кухни и, намеренно топая, направился в свою комнатушку. Полутемная, холодная, в три шага в длину и столько же в ширину. Как же он ее ненавидел! Должен быть способ вырваться из этой нищеты. Должен… Он знал один, но все еще боялся. Опасные люди и могущественные, с ними связываться себе дороже. Если он пойдет на этот шаг, то нескоро сможет выпутаться. Но сможет же однажды? Он ведь не будет переступать черты…

Рука машинально потянулась к книге — толстому сборнику каких-то маггловских советов по хозяйству. Помнится, подростком он без всякой жалости, а даже с наслаждением вонзал нож в шелестящие страницы, — тайник из этой книжонки вышел куда лучше, чем кладезь мудрости, благо, отцу в жизни не пришло бы в голову искать там поживы.

Деньги оказались на месте. И фунты, и горсть серебра. Он моргнул, пытаясь осознать то, что видит. Он настолько смирился с их потерей, что теперь растерянно смотрел на них и понимал, что мир опять переворачивается с ног на голову.

Он вышел из комнаты столь стремительно, что несколько бумажных клочков взметнулись вверх от порыва воздуха и так уже и не спустились обратно, затеяв догонялки под самым потолком.

— Откуда ты взяла деньги на залог?..

Мать вздрогнула и тут же горделиво фыркнула:

— Не твое дело! Радуйся лучше, что на свободе!

Он прищурился и попытался поймать ее взгляд, но она упрямо отводила глаза.

— Мама… ты ведь не делала ничего… безрассудного? Я отдам из ближайшего заработка!

— Нет. Успокойся и иди уже поспи! — мать наконец посмотрела на него, выпрямилась и на мгновение вновь стала той строгой и горделивой Эйлин Принц, которую он помнил из детства. — Ничего тебе отдавать не надо!

А вот это уже было непривычно… она редко возражала. Северус сделал последнее усилие, скорее, для проформы, и вдруг увидел: девичья фигура на пороге, нечеткий абрис лица, светлый фон волос…

Хлесткая пощечина ожгла его лицо, он отшатнулся, моргнул и узрел разгневанное лицо матери.

— Никогда! Никогда больше не смей так поступать! — выплюнула она. — Будь проклят тот день, когда я научила тебя этому! Когда-нибудь ты умрешь из-за этой ничтожной дерзкой уверенности в себе!

Он опустил голову, признавая вину, пробормотал извинения и убрался с материнских глаз подальше.

Однако образ неведомой девушки теперь отчаянно терзал его любопытство. Это с кем же мать водит такие знакомства, чтобы так защищать личность посетительницы?..

— Ну-ка, ну-ка, милочка! — волшебница из министерского архива из породы тех женщин, кому всегда “немного” за тридцать, нацепила на нос очки и прищурилась вдобавок. Ее кокетливые светлые кудряшки покачивались из стороны в сторону, молодящий крем старательно маскировал мелкие морщинки на лице, но скрыть ни слишком знающего взгляда, ни дряблой шеи уже не мог.

Лили по привычке потупила взгляд и дальше рассматривала сотрудницу архивов исключительно искоса, скрытно. Впрочем, скорее от скуки. Ну и немного от того, что рябило в глазах: кофточка в черно-белую полосочку умопомрачительно сочеталась с ярким ало-зеленым шарфом, бирюзовой повязкой на волосах и ярко-красными серьгами. Все вместе это создавало странную, бьющую в глаза, но все же гармонию, центр которой приходился на огромный кабошон, висевший на шее сотрудницы. Что-то в нем притягивало взгляд, какая-то неправильность. Темно-красный, круглый с темными разводами внутри камня, которые словно… шевелились?

— Ваши запросы в порядке, — как-то даже разочарованно протянула она. — А что? — она заговорщицки подмигнула Лили. — Никак планируют в Министерстве прижать этих карликов? Да?..

— Простите? — Лили даже растерялась.

— Да что-то зачастили ко мне с такими запросами, — все тем же тоном протянула собеседница. — Копают, видать, под гоблинов-то! И правильно! Слишком много власти им дадено!

— Они считаются самыми честными посредниками, — осторожно заметила Лили.

Сотрудница архива наживку охотно заглотила, тем более что ей самой хотелось поболтать.

— Честные... как же! — фыркнула она. — Да говорят, таких жуликов днем с огнем поискать! Прижать бы как следует, да управы не найти! Говорят, они, прости Господи, уже и самим Министром хотят вертеть, куда им вздумается!

— Кто ж такое говорит? — очень натурально удивилась Лили. — Небезопасно с ними такое ведь говорить?..

— Вот-вот! — усиленно закивала собеседница. — Уже честные люди и бояться их должны! Этих-то… нелюдей! Вот и думаю я, неспроста ко мне зачастили: то авроры, то юристы, а то и невыразимцы пожалуют! — при последних словах взгляд ее мечтательно затуманился, а кабошон прострелил золотой молнией. Этот внезапный блеск привлек внимание и насторожил Лили.

— Какой красивый, — кивнула она на украшение. — Талисман, да?

— Подарок, — живо откликнулась собеседница и тут же защебетала. — Знаете, посещает нас один, такой уж обходительный, вежливый, просто невероятный мужчина. Каждый раз, как зайдет, раскланивается со мной, в последний раз подарил эту прелесть! На счастье, сказал! Тоже, кстати, очень интересовался теми записями, которые вы запросили! Немного в другом ключе, правда! Но тоже, видно, зуб имеет на эту гоблинскую братию!

— Какая прелесть… — восхищенно протянула Лили. — Точно счастье приманит!

Ей до безумия стало любопытно, но в то же время интуиция упорно твердила, что пора сматываться отсюда как можно скорее.

— А вот и он! — восторженно воскликнула собеседница. — Ох, где же зеркальце?.. У меня прическа не растрепалась?

Лили слегка отстраненно заверила ее, что прическа великолепна. Интуиция горестно возопила, что ретироваться уже поздно.

К ним приближался высокий представительный мужчина. Холеный, красивый, выделяющийся какой-то особой жгучей и ленивой красотой. Движения его были расслаблены, но точны, черные как смоль волосы прилизаны волосок к волоску, и даже бородка имела вид безупречно острого клинышка. Лили определенно никогда не видела его раньше, но почему-то он показался ей чем-то неуловимо знакомым. Когда он заговорил, то и голос его оказался глубоким, с обворожительно-притягательной ленцой.

— Приветствую вас! Как приятно, когда день скрашивают такие очаровательные дамы! Миссис Суинни, вы сегодня восхитительны! Позвольте вашу ручку! А кто ваша прелестная гостья? Миз?.. — он любезно раскланялся с Лили.

— Мисс. Эванс, — вежливо осведомила его Лили.

— Очень рад знакомству, — учтиво поклонился он еще раз, но руку целовать почему-то не стал. Возможно, потому, что Лили на всякий случай держала их за спиной. — Мое имя Роул…

Лили внутренне дернулась в безумном возбуждении и предвкушении.

— ...Роулинс, — разочаровал ее тот. — Арчибальд Роулинс. Мы случайно не встречались с вами раньше?

— Это вряд ли, — Лили нейтрально улыбнулась, внимательно рассматривая свежепредставленного мистера Роулинса и пытаясь понять, что ему нужно.

— Миссис Суинни, я не отвлекаю вас от работы? — тем временем с любезной тревожностью осведомился тот. — Вижу, у вас здесь столько бумаг!..

— О, что вы, мистер Роулинс, — миссис Суинни окончательно растаяла. — Мы уже почти закончили! Вот делаю для мисс последние копии.

— Характерная вязь, — мистер Роулинс улыбнулся. — О, не подумайте, я не читаю, это и издали видно! Интересуетесь гоблинами?

— Немного.

— Такая прелестная юная девушка и интересуетесь столь неординарными вещами… восхитительно! Из какого вы отдела? Кому так повезло?

Вот на этом моменте Лили уже слегка напряглась.

— Я внештатный сотрудник, — мило улыбнулась она.

В целом, даже и не соврала. Мистер Стивенсон очень гордился своей лицензией, заодно открывающей его сотрудникам доступ в министерские и — частично — даже гоблинские архивы.

— Как интересно… — протянул мистер Роули...Роулинс, и взгляд его неуловимо похолодел.

— А чем вы занимаетесь? — с должным градусом наивной восторженности выдохнула Лили.

— О, многим, очень многим, — лениво отмахнулся мистер Роулинс. — Я, скажем так, курирую сразу несколько отделов в Министерстве. Работы через край, уж поверьте!

— Представляю, — понимающе покивала Лили. — Вижу, вы разбираетесь в гоблинском языке?

— Немного, — развел руками мистер Роулинс. — Я веду несколько совместных проектов с Гринготтсом, работа обязывает.

— Потрясающе, — восхитилась она и, заметив, как миссис Суинни заскрипела зубами, резко понизила уровень заинтересованности. — Миссис Суинни, а как вы думаете, гоблины правда очень ревностно относятся к чистокровности волшебников?

— Ну, я не так уж много об этом знаю, — засмущалась та. — Мистер Роулинс, а что вы скажете? Вы ведь в этом хорошо разбираетесь!

— Должен сказать, это довольно странный парадокс, но действительно — чем чище кровь, тем они уважительнее относятся к волшебнику, — степенно кивнул мистер Роулинс. — Но при этом, вступая в смешанные браки с людьми, на чистоту крови не смотрят в принципе.

— Какая гадость, — скривилась миссис Суинни. — Ну и выродки же получаются, наверное!

Лили гневно сверкнула глазами, но предусмотрительно, в пол, постаравшись скопировать то же выражение лица.

— Зато такие полукровки гораздо охотнее работают с людьми, — мягко успокоил их мистер Роулинс. — Так что ничего не поделаешь, все в этом мире имеет смысл! Тем более чистокровность — довольно условное понятие и каждым трактуется по-своему. Для гоблинов это означает, если оба родителя у человека — волшебники, как, например, у вашего покорного слуги.

Лили сощурилась. Нет, этого не может быть. Она не могла встретить его здесь так просто. Он же не будет говорить с ней так открыто, фактически признаваясь…

Хотя в чем? В Министерстве еще масса волшебников среднего возраста, чистокровных в первом поколении. Он респектабельный, представительный, дорожащий своей должностью… такие люди более чем нравятся гоблинам. А голос… вдруг это тот же самый, который слышал Джеймс?.. Нет-нет, в хранилище Гринготтса он был под обороткой.

В любом случае ей нечего предъявить ему. Не вцепляться же ему в бороду с воплем: “Это ты! Проклятый конкурент!”. Ему тоже нечего представить ей в вину, если, конечно, и он узнал ее.

— Какие-то проблемы? — весьма натурально обеспокоился предполагаемый мистер Роули...нс, миссис Суинни скрежетнула зубами куда отчетливее.

— О, нет, ничего! Прошу меня простить! — мило улыбнулась им обоим Лили. — Просто я вспомнила об еще одной просьбе начальства, я обязательно должна успеть сегодня! Огромное спасибо вам, миссис Суинни! Мне очень жаль прерывать столь познавательную беседу, мистер Роулинс, но, к сожалению, мне уже пора спешить!

Миссис Суинни с большим облегчением любезно протянула ей папку с материалами, явно не чая дождаться, когда более молодая и привлекательная особа исчезнет с горизонта.

— Мы всегда можем ее с вами продолжить, — очень тихо произнес мистер Роулинс так, что Лили скорее прочитала по губам, чем услышала. Усмешка у него была странной: снисходительной и недоброй одновременно.

— Кто знает, — холодно ответила она будто бы в пространство. — Желаю вам хорошего дня, миссис Суинни, мистер Роулинс.

И она спешно удалилась, подозревая, что если ее догадки верны, то и узнать, какие материалы она запросила, мистеру Роулинсу труда не составит. Миссис Суинни млела от одной лишь его любезной улыбки.

Какое совпадение, что он пришел именно сейчас, не правда ли? Лили совпадений не любила.

* * *

— Стало быть, успех вашего плана зависел целиком и полностью от случайного совпадения? — с мягкой вкрадчивостью ядовитой змеи уточнил аврор Грюм. — Вернее, от того, что вы решили прервать ваши амурные дела именно в момент, когда преступник оказался в поле видимости, что опять же стало счастливым совпадением…

— Получается так, сэр, — как мог бесстрастно кивнул Джеймс, опустив взгляд. Щеки и уши его пылали.

Аврор Грюм и правда был профессионалом своего дела, за сорок минут разговора выпытав у Джеймса всю подноготную, особенно те неловкие подробности, которые, понятное дело, счастливо избежали участи быть вставленными в официальный отчет.

Даже то, что та злополучная ниша, дежурить в которой, по версии отчета, был отряжен доброволец, то бишь сам Джеймс, толком местом дежурства и не являлась.

Сейчас Джеймсу были ясно и доходчиво выявлены откровенные не то что недочеты, а просто многочисленные идиотизмы, допущенные ими с Хвостом при составлении плана. Впрочем, на гениальность они, мягко говоря, и не претендовали, особенно в тот момент. Авантюра в чистом виде. Сейчас даже казалось удивительным, как они смогли уболтать на нее самого Крауча.

— Вы понимаете, что перечисленных мной странностей хватит, чтобы при должном умении отправить вас за решетку, как пособника? — сухо спросил аврор Грюм. — И ваша же геройская аппарация в одиночку с оставленным следом для товарищей вам на пользу не сыграет. Это равноценно можно обыграть как геройство, так и как предательство. А если предатель вы, то и архивы, как вы понимаете, можно также повесить на вас. Это легко. Несколько правильных вопросов — и вы сами вынесете себе приговор.

— Что ж, тогда я хотя бы полюбуюсь на драку двух обвинителей в суде, кто первым будет, — дерзко брякнул Джеймс и тут же испуганно прикусил язык. — Простите...

— Чего же замолчал, продолжай, — поощрил Грюм. — И каким же будет второе обвинение?

— Применение проклятия империус к родственнику, — неохотно выдавил Джеймс. — Так, и когда мне ждать ареста?

Аврор Грюм закатил глаза:

— Поттер, если бы мне хотелось поскорее отправить закрытое дело в наш разоренный архив и я не гордился бы своей репутацией, тогда не сомневайся — незамедлительно. И уж точно оповещать тебя мне было бы без надобности. У нас другой случай. Рассказывай!

— Это не имеет отношения к расследуемому вами делу, сэр, — отчеканил Джеймс. — Простите за несдержанность. Я готов принять на себя ответственность, если виновен.

— А вот это уж предоставь решать мне, — Грюм нагнулся над столом. — Поттер, если вы до сих пор не поняли, то я поясню. Вы перешли дорогу преступной группировке, очень могущественной группировке. Лишили ее огромной, нереальной суммы в миллионы галеонов. Если сейчас вас преследуют неприятности, то это более чем закономерно. Я только что пояснил вам, за что вы можете сесть в мгновение ока, если начнете мешать еще кому-то уже в верхах. Я же заинтересован в том, чтобы эту группировку ликвидировать, поэтому допускаю вашу невиновность вкупе с юношеским раздолбайством. Пока допускаю...

— Благодарю за доверие, сэр, — мрачно-иронически хмыкнул Джеймс и призадумался.

— Не за что, аврор Поттер, абсолютно не за что, — неприятно ухмыльнулся аврор Грюм. — А теперь рассказывай, что за история с империусом. Возможно, ты, как единственный, кто имел непосредственный контакт с преступниками, и окажешься той ниточкой, за которую стоит тянуть.

Джеймс рассказал. Вкратце и в самых скупых выражениях.

— Я не показывал преступникам лица и своего имени не называл, — высказался он напоследок. — Мое имя не упоминается в статьях и нигде вообще! С чего бы мне становиться их мишенью?

— Кхм, — изрек аврор Грюм и не глядя вытянул из стопки листок, после чего начал с выражением читать хорошо поставленным голосом. — Аврор Джеймс Поттер, двадцати двух лет от роду, такого-то числа сентября месяца посетил Гринготтс, такого-то числа — был замечен среди посетителей ифритского посольства. В октябре неоднократно появлялся в посольстве, улаживая вопрос по оформлению пропусков сотрудников аврората для принятия участия в некой операции. Не единожды был замечен в числе посетителей Гринготтса, за последние два месяца зарегистрирован в качестве клиента пять раз, появлялся в общей сложности — семь, денег из сейфа не брал ни разу... Достаточно? — он отложил бумагу. — Поверь, чтобы собрать эту информацию мне не потребовалось проводить никаких действий. Достаточно было обратиться к знакомому гоблину с просьбой о небольшой услуге.

— Но вы-то знали, что я аврор и участвую в операции, — резонно возразил Джеймс, резко почувствовавший себя крайне неуютно. — Откуда такие подробности у преступников?

— Если предположить, что в аврорате у них есть крыса? — хмыкнул Грюм. — А она однозначно есть. И даже не будь ее, вы, Поттер, значитесь среди гостей на приеме в посольстве.

— Тогда почему меня еще до сих пор не прибили? — хмыкнул Джеймс. — Если все настолько прозрачно, то почему до сих пор живы аврор Крауч, аврор Петтигрю и остальные двадцать человек из присутствовавших там?

— Подозреваю, потому что вы, в отличие от всех вышеупомянутых, неоднократно засветились в Гринготтсе, а там идет своя грызня, — Грюм побарабанил пальцами по столу. — Думаю, ваша личность все еще тайна для тех двоих, с кем вы столкнулись в хранилищах. Но не для гоблинов. И, как говорится, все тайное однажды становится явным!

— И что же мне делать? — Джеймс беспокойно передернул плечами. — Какой у вас в этом интерес, сэр?

Грюм посмотрел на него с веселым прищуром и откинулся на спинку стула:

— Готов побыть наживкой, а, Поттер?..

* * *

Клиент заглотил наживку, и теперь Северус, с каждой минутой мрачнея все больше, пытался подсечь рыбку до того, как она, невпечатленная, лениво сползет с крючка. С рыбалкой у него всегда были плохие отношения, точнее — единоразовые, закончившиеся засаженным в палец тем самым пресловутым крючком.

Клиент — а вернее, клиентка — брезгливо поглядывала на неопрятного угрюмого паренька, но все еще слушала. Вернее, пыталась.

— ...и сочетание огневки и вытяжки мандрагоры меняет свойства объекта, на нее нанесенного… то есть ее на него нанесенного, — Северус путался, терял мысль и отчаянно боролся с желанием сплюнуть на и без того замызганный пол.

Он был бы не первым. “Мятные” (об истинном составе лучше было не спрашивать) шарики дыхание действительно освежали и даже немного отбеливали зубы, из-за чего среди оборотней пользовались изрядным успехом, но на вкус были непередаваемо омерзительны. Северус пока так и не сумел выяснить у хозяина рецепт, чтобы попробовать переработать этот существенный недостаток. Секрет фишки заведения мутным и нищим мальчишкам на побегушках знать не полагалось.

Однако шестое чувство говорило, что уж этого хрупкие нервы дамочки, зашедшей за дармовой косметикой и чистящим зельем, точно не выдержат.

— Так значит, вы говорите, благотворно воздействует на кожу?.. — кисло осведомилась она, вероятно, отчаявшись выудить из него что-то путное.

— Да, — Северус уверенно кивнул. Даже слишком уверенно. И чересчур поспешно.

Зелье тоже делал хозяин и, судя по оттенку в плотно закупоренной бутылочке, разбавлял от души. Разрабатывал бюджетную версию, так сказать.

— Очень качественное! Я сам его использую! — добавил он, припомнив приемчик, которому его обучил напарник Джимми, чья смена будет только завтра.

Так уж вышло, что его выходной пришелся на приезд к хозяину любимых внуков, поэтому Северус, не ожидавший такой подставы от судьбы, оказался с клиентами один на один. И видит Бог, он старался. Выполз из подсобки с котлами, причесался, почистил мантию, и в целом сам себе казался вполне респектабельным джентльменом, пусть и в несколько бедственном положении.

Взгляд клиентки жалостливо прошелся по его лицу, густо по линии волос усеянному сыпью (честно говоря, Северус о ней просто забыл: по его расчетам, она должна была исчезнуть через два дня, когда из организма полностью выведется экспериментальное зелье), по рукам с обкусанными, а кое-где и покореженными ногтями, и клиентка едва заметно вздрогнула.

— Знаете, я передумала! Дайте мне один флакон чистящего! И… и… и всё!

— Как скажете, — Северус перестал разыгрывать из себя пародию на Джимми и не без облегчения угрюмо ссутулился обратно, небрежным мановением палочки заворачивая флакон в упаковочную бумагу. — Мятный шарик, мадам?

— Нет-нет, спасибо, — клиентка даже попятилась, одновременно доставая из рукава кошелек. — Сколько с меня?

— Полтора сикля, — бесстрастно отозвался Северус, даже не взглянув на учетную книгу, и осторожно шевельнул палочкой, исправляя цену, тут же отразившуюся на заляпанном мятом листе.

Этому его тоже научил Джимми. Нехитрый приемчик, который срабатывал только на таких заколдованных по старинке талмудах. Конечно, хозяин не дурак верить продавцам на слово, но, как показал пример Джимми, на запись — тоже не стоило. Впрочем, полсикля не та цена, из-за которой стоило бы поднимать шум. Да и клиентка была новая, явно незнакомая с хозяином.

— Всего хорошего! — сверток стремительно влетел ей в руку, и она так спешила распрощаться с гостеприимным магазинчиком, что едва не столкнулась с заросшим щетиной верзилой, как раз переступившим порог, пискнула что-то нечленораздельное и была такова.

Следом за первым зашли еще двое (снаружи раздался смачный шлепок и еще более возмущенный писк), и главарь банды “Кривые клыки”, по прозвищу Кривой Гарри, ощерил оные в ласковой, но неискренней улыбке.

— Привет, Северус!

— И тебе доброго дня, Гарри, — у Северуса улыбнуться и вовсе не вышло. Гарри, впрочем, и не ждал. Он пришел за другим.

— Слышал, у тебя завелись деньжата! — Гарри подмигнул единственным уцелевшим глазом (Северусу иногда очень хотелось, чтобы ему выжгли и второй) и выразительно кивнул в сторону двери, куда ретировалась дамочка. — Джимми сегодня нет, так что придется нам поболтать с тобой!

Как-то так вышло, что каждый раз, когда Кривой Гарри заходил на огонек, Джимми никогда не бывало на месте. Он быстро смекнул, что Гарри нет никакой разницы, кого из продавцов возить мордой по полу и кому угрожать перебить все витрины. Защитные заклинания, которые ставил Северус, были хороши, но, как показала практика, дубинка над головой, способная переломить хребет, служила неплохой мотивацией для снятия любой защиты.

— У меня только полсикля, — процедил Северус. — Вы рано пришли.

— Малыш, не расстраивай меня, — все так же ласково протянул Гарри. — Я ведь знаю, что вы с Джимми не теряете времени даром. Не так ли?

— Он все забрал! — а вот теперь Северусу действительно стало страшно. Джимми и правда унес все собранные деньги. Вероятно, счел, что ничего страшнее расквашенного носа Северусу не грозит. — Правда! Я не вру!

— Ай-я-яй, — покачал головой Кривой Гарри. — Ну что поделать, малыш. Тогда открывай кассу!

— Нет! — Северус отчаянно замотал головой. — Нет!

На мелкое подворовывание и жульничество типа зелий, проданных из-под полы, вне учетной книги, хозяин еще мог закрыть глаза. Но за вынесенную кассу… о нет, он бы не выгнал (конечно нет, все здесь знали Кривого Гарри), но зарплаты Северусу не видать еще месяца три и никакой работы в округе тоже.

— Малыш, мы же хотим по-хорошему, — укоризненно поцокал языком Гарри. — Не вынуждай нас…

Северус крепче сжал палочку, передернул плечами, поправляя мантию, и решился: он даст достойный отпор. Он выгонит этих мерзавцев так, чтобы они больше никогда не пожелали вернуться! И плевать, если после этого сюда нагрянут авроры. Надоело! Он резко взмахнул палочкой.

— Сектусемп… — ответное заклинание прилетело беззвучно и мгновенно, спеленав его по рукам и ногам.

Один из спутников Гарри опустил палочку, так и не промолвив ни слова.

— М-да, малец, — Гарри подошел ближе и беззлобно пнул его ногой. — По-хорошему у нас не выйдет. Ты уж меня прости, но боец ты никакой, так что не рыпайся! Начнем заново?

— … тебе! — уныло выдохнул Северус и обреченно зажмурился, готовясь, что его сейчас будут бить.

Не очень сильно. Больше для острастки, чтоб не зарывался и был послушным.

Что толку с придуманных, изобретенных заклинаний, если ты все равно никогда не сможешь дать отпор?! Да кому вообще нужна такая жизнь?

* * *

— Простите?..

— Рано или поздно, эти ребята узнают, кто же им так подгадил, — Грюм покачался на ножках. — И тогда они придут за тобой, Поттер. Они всегда приходят… — он ничего более не добавил, но взгляд Джеймса плотно приковался к рассеченной надвое щеке и давнему багровому ожогу, который безуспешно пытались замаскировать отпущенные волосы.

Грюм едва заметно кивнул, словно подтверждая его догадку.

— Я предлагаю тебе сыграть на опережение, парень, — ухмыльнулся он. — Выманим их из логова и выкурим эту дрянь из старой доброй Англии.

— Вы знаете, кто они?

— Скоро узнаю, — Грюм наклонился к нему. — Очень скоро. Ты хорошо запомнил татуировку, откуда такая память на детали?

— Нас… нас учили. Был специальный курс по работе с омутом памяти. Как восстанавливать детали и запоминать мелочи. Тренировали: после спарринга надо было сказать, какого цвета глаза у твоего противника, форма носа, какие руки, украшения на них.

— Надо же, — покачал головой Грюм. — У нас такого не было. Кто вел?

— Аврор Гастингс, сэр, — Джеймс отвел глаза. — Он умер год назад.

— Старина Гастингс… — Грюм скривил губы в подобии печальной улыбки. — Я был на его похоронах. Стало быть, успел оставить после себя след в виде вас. Что ж, ты оправдал его усилия — я мало у кого видел столь четкие воспоминания. Детализированные. Ты молодец, Поттер.

— Спасибо, сэр, — Джеймс смотрел настороженно, недоверчиво. — Вы хотите, чтобы я стал наживкой, на которую вы выманите эту банду?

— Именно, — Грюм кивнул. — Если это те, о ком я думаю, свидетелей они не оставляют. И не оставят в дальнейшем. Это не обыкновенные жулики, Поттер. Я наперечет знаю все банды магической Британии, даже те, которые наполовину состоят из магглов. Они все мелко загребают. А эти господа замешаны не только в контрабанде. Татуировка с черепом и змеей засветилась в нескольких крупных терактах, гребут деньги где возможно как сумасшедшие. По слухам, несколько лет назад они орудовали по Европе, пока их не уничтожили практически полностью.

— Ничего себе! — присвистнул Джеймс.

— У них появился новый лидер, собрал остатки банды и ушел с ними в Британию, — закончил Грюм. — Континент вздохнул спокойно. Это все, что мне пока удалось собрать. Ребята с материка очень неохотно делятся сведениями о том, с чем неспособны справиться. Сейчас эта банда — новый игрок на арене и пока завоевывает поле, так сказать. В прошлом известны жестокими убийствами, не брезговали пытками и насилием. Свидетели, даже случайные, дольше двух недель не живут. Так что, когда они войдут в полную силу, это лишь вопрос времени.

— Это круче, чем я рассчитывал услышать, — признался Джеймс. — Скажите, только честно: если я соглашусь, сколько людей вокруг меня окажутся в опасности?

— Столько же, сколько и сейчас, — бесстрастно отозвался Грюм. — Дело лишь во времени.

— Мне надо подумать, — спокойно произнес Джеймс и добавил: — Сэр. Разрешите идти?

Пока он шел сюда, пока сидел здесь, то трясся от неизвестности и опасений. Теперь же как отрезало, наоборот, нахлынуло ледяное спокойствие. Едва ли Грюм лгал или недоговаривал, а значит, они в шаге от войны. Большой войны. Банду Грэхема брали год, ценой десятков жизней. Вечная война на два фронта: авроры не имеют права убивать, это разрешено лишь Министерству и самим преступникам, разумеется. Волки в отличие от цепных псов разрешение вообще редко спрашивают.

— Идите, — Грюм кивнул. — Отчитайтесь аврору Краучу о нашем разговоре и подумайте. Хорошо подумайте, Поттер. Вы мне нужны.

Джеймс встал, вежливо кивнул на прощание и вышел за дверь, неестественно чеканя шаг.

От молнии он ловко увернулся.

— Нечестно играешь, Аластор, — доселе молчавший и незаметный в груде хлама портрет заговорил, и человек на нем, одетый в аврорскую форму, с неодобрением сложил руки на груди. — Он правильно сделал, что ушел.

— Помолчи уж, старина Гастингс, — Грюм заложил руки за голову. — Ты сам его учил и сам знаешь зачем. Хороший парень, он мне нравится. Он может послужить своей стране! И он вернется, помяни мое слово!

— Смотри, не откуси больше, чем сможешь прожевать! — Гастингс криво усмехнулся. — Парень понятия не имеет, во что ты его втягиваешь, он еще щенок... А ты выставишь его как знамя, приманку для голодных зверюг!

— Щенок, — согласился Грюм. — Однако толковее многих. Он понимает, в чем наша работа. Можешь доложить тем, на кого шпионишь, все, что услышал, мне плевать. Я не собираюсь сидеть сложа руки и слушать пустое тявканье министерских шавок! Они собственного котелка не увидят, пока он у них на заднице не окажется!

— Те, кого ты берешь под свое крыло, долго не живут, Аластор, — Гастингс отвернулся. — Мне ли не знать.

— Ну что, потолковали? — спросил аврор Крауч, поднимая голову от бумаг.

— Потолковали... — согласился Джеймс.

— К чему пришли? — легко поинтересовался аврор Крауч, словно спрашивал про погоду за окном.

— Что необходимо просчитать все риски, — так же легко отозвался Джеймс и смерил начальника задумчивым нечитаемым взглядом. — Нельзя ставить под удар гражданских, вы ведь это понимаете?

— Я-то понимаю, — Крауч подчеркнул тоном первое слово. — Аврор Грюм тоже это понимает, даже если на первый взгляд и кажется иначе.

— Вы ведь в курсе его предложения? — Джеймс устало прислонился к углу шкафа.

Это мало отвечало идее субординации, но аврор Крауч такое легко прощал. Главное было не разочаровать его в чем-то большем…

— Возможно, — спокойно кивнул он. — Что думаешь, Поттер?

— Аврор Грюм рассказал мне, кого он подозревает… — Джеймс пожал плечами. — Я в растерянности, сэр. Зачем эта демократия? Если бы вы просто отдали приказ, тогда...

— Приказы тебе отдает твой непосредственный начальник, не могу же я идти против него, — усмехнулся Крауч.

— Вы выше по званию, — коротко отозвался Джеймс, исподлобья глядя на него.

— Да, — Крауч кивнул и слегка подался вперед. — А что бы ты про него сказал? Про аврора Кроунса… Он ценный сотрудник, ответственный, возможно, излишне придирчивый подчас, однако всегда находит выход из трудных ситуаций.

Джеймс едва ли сумел охарактеризовать аврора Кроунса как ответственного или находчивого сотрудника, но благоразумно оставил свое мнение при себе.

— Он стал начальником отдела, — нейтрально ответил он. — Стало быть, оказался того достоин.

— Несомненно, несомненно, — аврор Крауч задумчиво постучал кончиком карандаша по столу. — Даже странно, что аврор Кроунс так поздно выхлопотал себе повышение, с такими-то талантами, — он не договорил и насмешливо посмотрел на Джеймса. — Я слышал, что с того момента, как вы вернулись в свой отдел, ваша карьера стремительно ухудшила свое положение. Отчего так?

— Так получилось, — парировал Джеймс, подумал и добавил: — Сэр.

Подобные упражнения в риторике заставляли его чувствовать себя неуютно. Собеседник ловил его на чем-то, и Джеймс не понимал, на чем. Даже мистер Мэнкс изъяснялся более ясно, уж на что был гоблином.

— Ну-ну, — неопределенно отозвался аврор Крауч. — Что ж, у меня больше нет вопросов, Поттер. Можете идти. И передайте аврору Петтигрю, что он мне нужен через полчаса со всеми документами по делу Пикса!

— Да, сэр, — Джеймс кивнул на прощание и направился к выходу, но вдруг остановился, осененный неожиданной мыслью.

— Что-то еще? — Крауч поднял голову от бумаг. — Да, Поттер? Что вы хотели?

— Вы можете подписать мне ночной пропуск в архив? — Джеймс пристально посмотрел на него. — У меня дежурство сегодня.

Аврор Крауч хмыкнул и побарабанил пальцами по подлокотнику кресла.

— Вот как… Ну что ж, я подпишу, — неожиданно согласился он.

Джеймс, не веря своей удаче, протянул ему бланк, и аврор Крауч, лихо прокрутив в пальцах карандашик, оставил на нем свой размашистый росчерк. Джеймс быстро, пока начальник не передумал, выдернул драгоценный бланк обратно, скатал в трубочку и сунул за пазуху, в очередной раз возблагодарив про себя порядки аврората. Здесь чернила использовались, только когда речь заходила о заклинаниях и рунах непосредственно. В Хогвартсе приучали писать пером и чернилами во всех случаях, безопасности ради. Джеймс, в детстве регулярно дочитывавший за отцом все сборники статей, знал об этом побольше остальных. Технологий составления чернил было множество, и постоянно разрабатывались новые. Карлусу Поттеру когда-то предлагали поучаствовать в гранте по разработке какой-то улучшенной технологии, но тот, изучив все материалы, в конце концов отказался. Тогда еще юный Джеймс узнал, за что ему положены такие мучения и вечно измазанные чернилами пальцы. Любые магические тексты, знаки, руны или рисунки сами по себе несли в себе заряд магии, который в большинстве случаев был совершенно не нужен — как и немедленное исполнение какой-либо задачи. Поэтому все подобные вещи писались обязательно чернилами, нейтрализующими магию или аккумулирующими этот заряд под другие задачи. Как например, сохранность книг или свитков, отпугивающие чары или же что-то иное...

— И, Поттер, — серьезный голос Крауча ворвался в его размышления. — Присмотрись к аврору Кроунсу и… за ним.

— Это приказ, сэр? — Джеймс заинтересованно склонил голову набок.

— Пока совет, — спокойно ответил тот. — Однако если заметишь нечто необычное, то я надеюсь узнать об этом как можно скорее.

— Я вас понял, сэр, — Джеймс кивнул. — Разрешите идти?

— Идите! — Крауч махнул рукой.

Джеймс коротко поклонился и вышел из кабинета. Закрыв за собой дверь, посмотрел по сторонам и, никого не обнаружив, несколько раз почти по-собачьи тряхнул головой. Это было… это было… это было странно! Ему только что последовательно предложили стать приманкой для группы мировых террористов, шпионить за собственным начальником и заодно так, между делом, расследовать собственное дело, в свободное от работы время, пока его не посадили по ложному обвинению за Империус, наложенный на собственного отца. Жизнь определенно налаживалась!

* * *

Прожигающий взгляд Кроунса грозил проделать в его голове нехилую дыру с опаленными краями. Джеймс невинно уставился на начальство, как бы из вежливости опуская книгу, однако держа ее так, чтобы было видно название.

Тот факт, что аврор Кроунс в силу каких-то личных обстоятельств очень слабо ознакомлен с уставом аврората, являлся его страшной тайной и одновременно общеизвестным достоянием публики среди его подчиненных.

Читать на дежурстве обычно не возбранялось. Хотя при неудачном стечении обстоятельств можно было схлопотать выговор, но за чтение устава — никогда! Так что некоторые нерадивые дежурные просто трансфигурировали обложку любого бульварного романа и спокойно читали, что хотели. Разумеется, бывалый аврор Кроунс об этом прекрасно знал.

— Позвольте вашу книгу, Поттер! — Кроунс протянул руку.

— Пожалуйста, сэр! — Джеймс с показным уважением подал ему книгу. — Желаете что-то уточнить?..

Кроунс вгляделся в текст, привычно поскучнел, потом вдруг расширил глаза, побагровел, нахмурился, поочередно протер оба глаза, вчитался еще раз, недоуменно поморгал, подозрительно покосился на безмятежного Джеймса и резким жестом сунул устав тому обратно в руки, мрачно огляделся кругом и покинул дежурку, так и не сказав ни слова.

Джеймс проводил его взглядом и позволил себе криво усмехнуться. Чары “Текстового боггарта” — так они с Сириусом назвали свое на коленке собранное изобретение — отличались свойством мгновенно подстраиваться под своего читателя и являть ему самую навязчивую мысль или тайный страх, в ту же секунду пропадая, как неуловимое пугающее видение.

Хорошая шуточка, вполне заслуженная. И безобидная. Почти. Зависит от того, что в голове.

Джеймс фыркнул и взял устав в руки, раскрыл его почти наугад, небрежно скользя взглядом по строчкам. И застыл, перечитывая строчку снова и снова, единственную четкую на фоне внезапно расплывшегося текста: “Кто еще тогда умрет из-за тебя?”.

Что ж, для выявления собственных навязчивых страхов тоже годилось. Джеймс захлопнул книгу, не глядя сунул ее на полку, повесил сигнальные чары и вышел из дежурки.

* * *

Лили неожиданно для самой себя остановилась посреди улицы и оглянулась. Позади оставался Гринготтс. Белоснежный и громадный, он возвышался над мелкими домишками Косого Переулка, подавлял их своей массивностью. Точно замок правителя. Тайного правителя…

Письмо в кармане требовательно нагрелось, а когда задумавшаяся Лили проигнорировала этот факт, вылетело наружу, мгновенно размножилось и закружилось вокруг нее бумажным вихрем.

— Да черт! — Лили чуть не послала во взбесившуюся корреспонденцию сжигающее проклятье, но вовремя опомнилась. — Да иду я уже, иду!

С досадой отмахнувшись от особенно нахального конверта, она тронулась по улице, письма последовали за ней, тая с каждым ее шагом. Через несколько футов одно-единственное письмо легонько скользнуло в карман ее по-осеннему легкого пальто.

Мистер Джест был проблемным клиентом. Нетерпеливым, эксцентричным и совершенно не признающим понятие “личное пространство”. Одним словом, мистер Джест был назойливо настойчив, и что с этим делать, Лили решительно не знала.

Импульсы жалости стоило в себе давить и искоренять с особой жестокостью. И приступы ответственности — тоже.

Со смутной злостью на саму себя Лили окинула недобрым взглядом отражение в витрине, поправила прическу и, зажмурившись, аппарировала.

* * *

Джеймс коротко поклонился и протянул пропуск. Миссис Поттс грозно посмотрела на него из-под очков и равнодушно шлепнула штампом на затасканную за день мятую бумажку, которую Джеймс трепетно хранил у самого сердца.

— Мистер Поттер, ваше право ночного прохода закончится в четыре часа утра, — негромко напомнила она. — Рекомендую к этому моменту покинуть архив, иначе включатся сигнальные системы, а вы будете телепортированы в камеру… — она сделала значительную паузу: “...где вам самое место”, — мысленно дополнил про себя Джеймс.

— Благодарю, — он кивнул и поспешил уйти.

Коридоры аврората были уже практически пусты; гулкие, полутемные, они навевали не то что страх, но смутную тревогу. Из стен, где каменная кладка старых корпусов перемежалась с некогда белой штукатуркой новых, возникали и злобно щерились морды горгулий, они скалились и шипели — ночь была их временем. Иногда мимо Джеймса проплывали белесо-прозрачные призраки, окидывая его безразличными взглядами затянутых бельмами глаз.

Джеймс давно уже не боялся их, но в первые разы, помнится, они с Хвостом, совсем еще зеленые новобранцы, дико тряслись, не смея и шагу ступить из дежурки. Конечно, призраки бы не тронули их. Наверное. Однако они совсем не походили на привидений Хогвартса — молчаливые, равнодушные и безжалостные бывшие преступники и бывшие авроры, прикованные к местам, где смех звенел так редко, что слышали его лишь от арестованных сумасшедших да необстрелянных юнцов.

Джеймс шел, опустив взгляд, — у здешних призраков вид редко был приятным: взять хотя бы Пройдоху Билли, у которого живот был располосован так, что при неосторожном движении все призрачное содержимое красочно вываливалось наружу. Был еще Молчаливый Аврор, сгоревший в Адском пламени, и Печальная Монахиня — женщина в монашеском одеянии, некогда ставшая жертвой черной магии. Что примечательно, она была магглой, что не помешало ей после мученической смерти вернуться почти в том же облике, лишь темные, точно выжженные полосы слез тянулись по ее щекам. Говорили, что ее удержало нестерпимое чувство вины того аврора, который расследовал это дело и не преуспел.

Джеймс, честно признаться, не помнил, что с тем стало — то ли утопился, то ли выпил яд, — но Монахине симпатизировал более всех, как самой приятной что на вид, что в общении. Дамой она была сдержанной, удивительно для своего положения верующей, однако скромное обаяние Джеймса брало еще и не такие крепости. Вот и сейчас они вежливо раскланялись, и она с легким намеком на улыбку перекрестила его, как всегда по-своему благословляя. Джеймс привычно улыбнулся и прижал руку к сердцу в знак благодарности.

Он не понимал ее религии, ее жестов, но никогда не спорил и не брезговал вежливо спросить совета или сделать комплимент. Благо неуместные хамские потуги из них с Сириусом доходчиво выбили еще на первом году курсов.

— Скажите, — негромко окликнул он ее, — вы ведь многое видите. Как думаете, кто мог сжечь архивы аврората?

— Один аврор уже спрашивал, — чуть слышно произнесла Монахиня из-под своего призрачного покрывала. — Ему я ответила. Но его душа блуждает во мраке, оттого он слеп, хоть и считает себя зорким. Второй же слишком ослеплен любовью, чтобы видеть.

— А мне скажете? — Джеймс очаровательно похлопал ресницами. — Или я тоже слеп?

— Молодость всегда слепа, но заслуживает снисхождения от таких, как я, — Монахиня печально улыбнулась. — Ищи двойника. Это все, что я скажу. Ищи двойника… — и она растворилась в каменной кладке.

— Подождите!.. — воскликнул было Джеймс, осекся и махнул рукой. Вечно эти призраки и их загадки… Тем, кто вечен и мертв, плевать на живых, даже если со стороны кажется иначе.

Время и так поджимало, если он, конечно, не хочет попасться Кроунсу не на посту.

* * *

Адское пламя выжгло не все, хотя обгоревшие стены, счистить копоть с которых не помогала никакая магия, заставляли что-то в груди сжиматься со странным беспомощным ужасом. Как если бы он увидел непоколебимый Хогвартс разрушенным и оскверненным.

Джеймс прошел в дальние отделы, где хранились своды юридических и административных документов, самые старые дела и древние, как Мерлин, книги учета, которые были до такой степени никому не нужны, что на них не позарилось даже Адское пламя. Или же преступник преследовал другие цели?

Джеймс хмыкнул и тряхнул головой, выбрасывая лишние мысли. Он здесь не за этим. Он не зря водил дружбу с молоденькими ведьмочками из заведующих архива. Ну… и не только дружбу, и ради этого весьма неплохо выучил расположение тематического материала на большинстве полок. Правда, в те славные времена его больше интересовали наименее востребованные отделы.

Джеймс взмахнул палочкой — все светильники разом вспыхнули. Он прошептал что-то, покрутился на месте, из палочки брызнули тончайшие нити света, побежали по полкам, любовно обвивая корешки книг и края свитков, а затем вдруг разом погасли, оставив только несколько светящихся пятен.

Помнится, когда Марлин впервые показала ему это заклинание, он был очарован, как этот мягкий свет озарял ее красноватые кудряшки и зажигал глаза поистине ведьминским огнем. А спустя пару лет это же малоизвестное заклинание продемонстрировал ему Бродяга…

Джеймс поморщился и решительно двинулся вдоль полок, бесцеремонно вытягивая светящиеся свитки и газеты, и они покорно гасли в его руках, словно теряя все волшебство.

Свалив все богатство на ближайший стол, Джеймс бросил косой взгляд на часы, неумолимо отсчитывающие время, и достал свой неизменный блокнот.

Признаться, он был удивлен, сколько, однако, хранилось в стенах аврората на его семью. Впрочем, у отца бывали и суды, и тяжбы, и даже попытки ограблений. Последние Джеймс изучил особенно пристально, выписывая предметы, в свое время становившихся целью злоумышленников. Посмотрел на результат и решительно перечеркнул его крест-накрест — все эти артефакты разошлись давным-давно.

Большинство исследований отца финансировало Министерство, и они не представляли никакой коммерческой ценности. Да, последнее время отцу часто заказывали исследования по продукции, уже существующей на рынке, но едва ли он мог обнаружить нечто, что потребовало бы вырывать из его рук лабораторию.

Метлы… В квиддиче, конечно, всякое встречается, но…

Джеймс нахмурился. Когда-то отец обмолвился, что начал разрабатывать принципиально новую по скорости модель и даже придумал ей название: “Вспышка” или — более красиво — “Всполох”, однако, по его же расчетам, себестоимость итоговой продукции превосходила возможности даже семейства Малфоев. Да нет, бред! Никто не будет затевать такую аферу только ради какой-то мифической метлы. И при чем тут тогда гоблины?

Впрочем, магазин “Все для метел” Джеймс обвел кружком и подчеркнул несколько раз. Выяснить бы, кто сейчас его хозяин. А еще не помешало бы имя заказчика последнего отцовского исследования… Что ж, возможно, стоило бы наведаться туда.

К двум часам ночи ценные идеи кончились, а в глазах начало плыть. Когда Джеймс бросил взгляд на часы, то долго не мог проморгаться и разглядеть цифры. Чертово зрение и чертова наследственность. Прокляли фамилию Поттеров, что ли, когда-то? Очки носили и отец, и дед, и сам Джеймс не избежал этой участи. У него со зрением было даже хуже, чем у отца, оно стремительно ухудшалось с его двенадцати, когда он на полной скорости получил бладжером по голове. И — Джеймс никогда себе в этом не признавался — он безумно боялся однажды ослепнуть, и потому со свойственным ему противоречием старался об этом забыть. И упрямо ничего не делал, не вспоминая об этом недостатке, пока тот не начинал заявлять о себе во всеуслышание. Только вот, к сожалению, сейчас Джеймс точно знал, что на завтра у него будет головная боль и светобоязнь, игнорировать которые не получится.

Может, в квартире остались те капли, которые ему когда-то покупала Марлин и насильно заставляла ими пользоваться? Вспомнить бы еще, как они назывались.

В последнее время он непозволительно часто стал о ней вспоминать...

* * *

На выходе из архива Джеймс остановился у постамента с учетной книгой. На раскрытых страницах самопишущее перо уже аккуратно вывело его имя, время, когда он зашел, и теперь нетерпеливо плясало в ожидании, когда он сделает шаг за порог.

Джеймс не торопился, погруженный в свои мысли, он сделал шаг к постаменту и практически невесомо коснулся рукой теплой страницы, погладив ее.

Охранные чары чуть кольнули руку, напоминая, что если Джеймс попробует позволить себе хоть каплю своеволия, то расплата не заставит себя долго ждать. Воровато оглянувшись по сторонам, Джеймс быстро перелистнул десяток страниц и, остановившись на той самой, которую аврор Грюм и они с Хвостом изучили до малейших шероховатостей бумаги, в который раз провел пальцем по ровным строчкам:

Аманда Поупэлл

Ричард Грэхэм

Лайелл Хейли

Дебора Поттс

Бартемиус Крауч

Бартемиус Крауч

Аластор Грюм

Имя отразилось два раза. Два чертовых раза. Почему же это никого не насторожило? Нет, даже аврор Грюм не придал этому значения. Джеймс видел, как он точно так же задумчиво водил пальцем по строчкам и, чертыхаясь, опять и опять сканировал книгу на постороннюю магию, ничего не находя.

Аврор Крауч подтвердил, что заходил в архив незадолго до инцидента. Палочка его была проверена, как и практически всех, кто был в аврорате в тот день. И все же что-то не давало Джеймсу покоя и заставляло подходить сюда снова и снова.

Жутковатый хрип за спиной напугал его. Джеймс вздрогнул, обернулся и поспешил отвернуться обратно: Пройдоха Билли опять собирал свои внутренности по всему коридору — крайне не аппетитное зрелище. Не повезет тому, кто направится отсюда в западное крыло.

Вот оно! Он наконец поймал эту мысль, вспомнил не сложившуюся в общий пазл деталь: аврор Крауч, как и они с Хвостом, примчался из своего кабинета. Из западного крыла с соседнего этажа… Как он оказался там? Он бы не успел. В аврорате заблокирована аппарация.

Джеймс с силой потер виски и потряс головой: не-е-ет, это бред! К тому же аврор Грюм уже наверняка заметил эту несостыковку и нашел ей объяснение. Это точно! С его-то опытом он еще ни разу не ошибался.