Записки из-за занавески (джен)

— Раз се­меч­ка, два се­меч­ка…

— Сто со­рок пять… сто со­рок шесть…

— Двес­ти трид­цать де­вять...

— Не хи­ло! — прис­вис­тнул Крош.

Мо­лодёжь си­дела на по­роге до­мика Со­вуньи и пе­реби­рала тык­венные се­меч­ки. Гни­лые и во­нючие сра­зу же от­бра­ковы­вались. К сло­ву, их бы­ло не так уж и мно­го — ово­щи у Ко­паты­ча оказались на ред­кость здо­ровы­ми. Вот что значит "растить с любовью"!

— Ну-с, и как у нас тут де­ла? — Со­вунья выг­ля­нула из ок­на.

Крош под­нял пу­шис­тую лап­ку и по­махал за­жатым в ней па­кети­ком.

— Во!

— Ай, ка­кие мо­лод­цы! — ух­ну­ла со­ва и скры­лась в нед­рах до­ма. — Жар­ко? Иди­те-ка сю­да, я уго­щу вас прох­ладным ком­по­том.

— Ур-ра, ком­пот! — ра­дос­тно зак­ри­чали де­тиш­ки и бро­сились к две­ри.

Виш­ню ма­ло кто лю­бил — она бы­ла мел­кой и кис­лой. Од­на­ко Со­вунья наш­ла спо­соб и яго­ду в ход пус­тить, и вкус её под­пра­вить — при­нялась со­бирать виш­ню и де­лать из неё ком­по­ты. В жар­кий лет­ний де­нёк та­кие на­пит­ки бы­ли очень по­пуляр­ны, осо­бен­но сре­ди мо­лодых сме­шари­ков, ко­торые пос­то­ян­но дви­гались и по­тели.

— Ох, ка­кое бла­же-е-енс­тво!.. — Ба­раш от­пил из ста­кана и прик­рыл гла­за.

Крош ле­ниво рас­по­ложил­ся на по­лу воз­ле ок­на. Из пос­ледне­го под­ду­вал лёг­кий ве­терок, а в уг­лу ком­на­ты де­лови­то жуж­жал вен­ти­лятор.

— А че­го мы с эти­ми се­меч­ка­ми де­лать бу­дем? — по­ин­те­ресо­валась Ню­ша, раз­гля­дывая их сквозь цел­ло­фан.

Со­вунья отор­ва­лась от го­тов­ки и хит­ро при­щури­лась.

— А вот от­да­дите Ко­паты­чу и уви­дите, — ух­ну­ла она. — Ки­сель­ка кто же­ла­ет?

— Я!

— Я!

— И я-я-я!

— Я. Спа­сибо!

* * *

— И всё же, что ты с ни­ми де­лать бу­дешь? — В гла­зах Кро­ша го­рело не­удер­жи­мое лю­бопытс­тво.

Над До­линой рас­полза­лись ве­чер­ние су­мер­ки. В тра­ве ле­ниво стре­котал свер­чок, пер­вые звёз­дочки ми­гали с тём­но­го не­бес­но­го по­лот­на, а ве­терок стал бо­лее глад­ким и прох­ладным.

Крош си­дел на ла­воч­ке и наб­лю­дал за тем, как Ко­патыч и Ло­сяш по­лива­ли ого­род. Точ­нее, по­ливал мед­ведь, а лось хо­дил ря­дом и что-то выс­чи­тывал в сво­ём не­из­менном блок­но­те, вре­мена­ми от­вле­ка­ясь, что­бы при­нес­ти от ко­лод­ца оче­ред­ное вед­ро.

— Шо ещё за «ни­ми»? — не по­нял Ко­патыч, от­ста­вив вед­ро. Ло­сяш тот­час под­хва­тил его и по­тащил к ко­лод­цу, за­сунув ка­ран­даш за ухо, а блок­нот — за ре­мень на по­ясе.

— Ну, с се­мена­ми. Тык­венны­ми.

— А, вот оно шо! — Ко­патыч улыб­нулся. — Да шо с ни­ми де­лать. Не­кото­рые на бу­дущее ос­тавлю, шоб в сле­ду­ющем го­ду по­се­ять. А часть мы в мо­локо прев­ра­тим.

— В мо­локо? — Крош скри­вил­ся. — Бу-э, не­нави­жу мо­локо!

— Отчасти сог­ла­шусь с на­шим пу­шис­тым дру­гом. Ко­ровье мо­локо нам­но­го вкус­нее, — встрял Ло­сяш, ко­торый ус­пел уже вер­нуть­ся с но­вой пор­ци­ей во­ды.

— Да-а? Пом­ница, ты то­го, воз­му­щал­ся жут­ко, ког­да я то­бе кол­ба­су впер­вые дал!

— При­чём здесь кол­ба­са, ми­лей­ший? Для кол­ба­сы го­род­ских ко­ров уби­ва­ют. А мо­локо по­луча­ют доб­ро­воль­но, без на­силия. Да­же про­фес­сия та­кая есть.

— Да ну! И как их зовут, этих... профессионалов? Мо­локо­давал­ки? А-ха-хах!

— Оч-чень смеш­но, друг мой млеч­ный! И не, как вы вы­рази­лись, мо­локо­давал­ки, а мле­кода­вители.

— Мле­ко… шо? За­чем да­вить?

— Ну, сос­ки же… А, за­будь­те. Всё рав­но не пой­мё­те.

— Ну, как зна­ете. А мне и тык­венное мо­лоч­ко очень нра­вица, — Ко­патыч, улы­ба­ясь, под­хва­тил вед­ро и нап­ра­вил­ся к рас­ту­щим у из­го­роди огур­цам.

Крош вновь при­под­нял цел­ло­фан и пос­мотрел, при­щурившись, на се­мена.

— И всё же, как вы их в мо­локо-то прев­ра­тите? — спро­сил он.

— А, ну эт нес­ложно. Бе­рём, зна­чица, ста­кан­чик се­мечек и за­лива­ем во­дой. По­том, ког­да они то­го, раз­бухнут — ну пря­мо как наш Ло­сяш пос­ле зав­тра­ка…

— Эй, я, во­об­ще-то, всё слы­шу!

—… ну, вот, в об­щем, по­том мы во­дич­ку-то сли­ва­ем, мо­ем на­ши раз­бухшие се­мена и скла­дыва­ем в этот… ну, в ре­зал­ку.

— В блен­дер?

— Да, в блин­дер. До­бав­ля­ем во­ду и пе­реме­шива­ем, по­ка всё это, зна­чица, в каш­ку не прев­ра­тит­ся. Ну, а пос­ле мы оса­дочек уда­ля­ем, от се­мян-то, — мар­ля тут хо­роша, ну прям слов нет! — и усё, мож­но пить.

Крош при­от­крыл рот и зах­ло­пал гла­зами.

— Ну и де­ла! — вы­дох­нул он и пос­мотрел на се­мена уже дру­гим взгля­дом. — И как вы толь­ко до­дума­лись до та­кого?

— Ну… мы за­нима­лись эти­ми… как их там, Ло­сяшик?

— Эк­спе­римен­та­ми.

— О, да, точ­но! Эк­спу­римен­та­ми.

— На­до же бы­ло вас чем-то вы­кар­мли­вать, друг мой мо­лоч­ный.

— Эт да, ты та­кой ма­хонь­кий был, толь­ко мо­локо и пил. Те­пери­ча вот тер­петь не мо­жешь.

— О, а Пин ещё из ма­ка, пом­нится, уме­ет де­лать, — вспом­нил Ло­сяш и с пых­те­ни­ем пос­та­вил вед­ро. — Всё, пос­леднее.

— Агась, тут один куст и ос­тался. А чой-то, из ма­ка? Ре­цепт?

— По­жалуй­ста, друг мой! Толь­ко там фи­ники нуж­ны, луч­ше Пи­на поп­ро­сить — он всё рав­но ско­ро в го­род по­летит.

— Да ты шо! Са­ми вы­рас­тим!..

Крош смот­рел на ожив­лённо пре­пира­ющих­ся взрос­лых и чувс­тво­вал, как счастье пе­репол­ня­ло его, слов­но ге­лий — воз­душный ша­рик. Кро­лик не знал сво­их ро­дите­лей, да­же не до­гады­вал­ся, по­чему те бро­сили его — ма­лень­ко­го и го­лод­но­го — в ту хо­лод­ную снеж­ную зи­му, ког­да его на­шёл, за­мер­за­юще­го, Ло­сяш, что от­пра­вил­ся на озе­ро ста­вить ка­кие-то эк­спе­римен­ты. Но од­но Крош знал точ­но: Ко­патыч и Ло­сяш бы­ли луч­ши­ми нянь­ка­ми и за­бот­ли­выми па­пами. И уже толь­ко за это кро­лик го­тов был прос­тить им все их не­дос­татки.