Памятник надежде (джен)

В коридоре, ведущем к медицинскому блоку, не горели уже две лампы. Пол выглядел пыльным — то ли уплотнители дверных проёмов потеряли герметичность, то ли фильтры в вентиляции никуда не годились, то ли сами стены уже потихоньку разрушались. Что поделать, ничто в мире не вечно.

— Дядя Ди, а уколов не будет? — спросил Малыш.

Кнопка фыркнула, но промолчала. Правильно, зачем лишний раз дразнить братишку. Тем более что понять его можно: инъектор давно приказал долго жить, и система перешла на обыкновенные иголки. А это и для взрослых удовольствие заметно ниже среднего.

— Не будет, — ответил Диспетчер. — Сегодня только сканирование.

Малыш облегчённо вздохнул и ухватился за сестру поудобнее. Та, как всегда, изобразила недовольство: мол, цепляется тут всякая мелюзга, да ещё и спать в капсуле придётся. Придумают какие-то сканирования…

— Что-то пыльно тут, — заметила она недовольно. — Пылесосы кончились? Тогда давай я завтра пол протру. Бросили небось за чистотой следить, когда Бабушка…

Кнопка осеклась и замолкла. Диспетчер тоже ничего не ответил. Да, действительно, после смерти Бабушки медицинский блок никому до сих пор не требовался и никто за этим коридором не следил. Экономия энергии, знаете ли.

Массивная дверь в конце коридора слегка шевельнулась, словно о чём-то раздумывая и в чём-то сомневаясь, но всё же распахнулась сама, не заставляя детей возиться с принудительным открыванием. И даже транспарант, призывающий не вносить грязь в медблок, зажёгся в тамбуре как полагается.

— Ну чего ты такой сонный! — ворчала Кнопка, помогая Малышу справиться с переодеванием. — Давай сам, ты же умеешь!

— Я сам купаться умею, — объяснял тот. — А одеваться — не всегда. Застёжка не застёгивает, не понимаешь, что ли? Дядя Ди, а сказка будет?

Со сказками у Диспетчера было не очень. Нет, ему, конечно, никто не мешал прочесть любой текст из библиотеки, но Кнопка требовала «взаправдашнее», а Малыш — чтобы было интересно, как с Бабушкой. До сих пор Диспетчер выходил из положения, зачитывая детям «Всеобщую историю для самых маленьких», но как раз вчера книга закончилась, а слушатели хором требовали рассказать, что было дальше.

К сожалению, о том, что было дальше, детских книг никто не писал.

— Помоги Малышу забраться в третью капсулу и посиди с ним рядом, — попросил Диспетчер Кнопку. — А историю попробую рассказать. Только не обижайтесь, если не очень понравится, я всё-таки не писатель-сказочник, а всего лишь диспетчер планеты.

— Понравится, — пробормотал Малыш. — Ты хорошо рассказываешь.

— Ну давай! — Кнопка поправила брату подушку и взобралась на высокий табурет. — Ты в последний раз говорил, что на Космодроме‑два начали собирать первый межзвёздный зонд! А как он полетел?

Диспетчер попытался выбрать формулировку получше.

— К сожалению, ребята, он не полетел. Его даже не успели собрать до конца. Вы же видели в фильмах Большой Сапфир?

— Видели!

— Конечно! Очень красивая звезда!

— Да, говорят, красивая. Главная драгоценность ночного неба. Голубой сверхгигант. Одна из самых близких к нам звёзд и уж точно самая яркая, если не считать нашего солнца. К ней очень давно мечтали отправить экспедицию, именно к ней и должен был стартовать первый межзвёздный зонд. Так вот, Большой Сапфир не дождался этого зонда. Взорвался.

— Как это? — Малыш даже сел в капсуле.

— Цыц! — сказала ему Кнопка. — Лежи спокойно! Ты что, не знаешь, как звёзды взрываются?

— Мы звёзды ещё не проходили, не понимаешь, что ли?

— Есть про это долгое и скучное объяснение, а если коротко, то большая тяжёлая звезда в конце своей звёздной жизни может взорваться, — пояснил Диспетчер. — И чем она тяжелее, тем меньше живёт и тем сильнее взрывается. Хотя не всё так просто, есть там некоторые тонкости, но в первом приближении…

— Говори понятно, — проворчала Кнопка. — Малыш не поймёт.

— А вот и пойму! Я большой уже! А что такое «в приближении»?

— Так говорят учёные, когда не хотят разбираться в тонкостях и подробностях, — пояснил Диспетчер и продолжил:

— Так вот, наши учёные знали, что срок жизни Большого Сапфира подходит к концу, потому и торопились с отправкой зонда, но не успели. Кроме того, они знали, что близкий взрыв большой звезды — это называется «сверхновая» — может быть очень опасен, и на всякий случай разработали план спасения цивилизации.

— Надо было её пнуть, чтоб улетела подальше, — заявил Малыш. — Это небось девчонки не дали. Сказали: «Красивая, не трогайте!»

— Да что ты понимаешь! — возмутилась Кнопка. — Девочки умные!

— Не ссорьтесь, — попросил Диспетчер. — Не могли мы звезду пнуть. Не было у нас такой возможности. Даже сами улететь подальше не могли.

— А теперь можем?

— А теперь летим. Хотя и не хотели этого.

— Не поняла, — задумчиво сказала Кнопка. — Раньше хотели улететь, но не могли. Теперь улетаем, но не хотим. Почему?

— А говоришь, девчонки умные! — поддел её брат. — А сама не понимаешь!

— А сам понимаешь?!

— А я сейчас дядю Ди спрошу, он объяснит, не понимаешь, что ли?

— Дело было так, ребята вы мои понимающие, — принялся излагать Диспетчер. — Учёные определили, что взрыв Большого Сапфира очень опасен для нас и даже может сделать всю поверхность нашей планеты непригодной для жизни… Извини, Малыш, это значит, что всем пришлось спрятаться в подземные убежища.

— Это где мы сейчас живём?

— Точно. Сначала надо было переждать лучевой удар, потом проход сброшенной оболочки звезды… Простите, не сумею вам хорошо объяснить, но и то, и другое — вещи очень неприятные и для жизни, и для техники.

— Да мы понимаем, — важно сообщила Кнопка.

— Да, мы уже большие, не понимаешь, что ли? — поддержал её Малыш.

— Так вот, учёные рассчитали, сколько времени придётся прятаться и что потом делать, чтобы наша планета опять стала живой. Глубоко под землёй построили убежища, собрали запасы, подготовились…

— И чего-то не учли, — вздохнула Кнопка.

— Не учли, — подтвердил Диспетчер, — да и не могли учесть. Никто не знал, что поток нейтрино от Большого Сапфира окажется настолько плотным, что разбалансирует процессы в ядре нашего собственного солнца и вызовет неизвестный до сих пор эффект, его кто-то назвал нуль-замыканием…

Кнопка возмутилась:

— Эй, ты это по-каковски?

— Виноват. Знаете, я ведь не астрофизик, так, нахватался чего-то по верхам. Может, нейтрино вовсе и ни при чём, может, это были какие-нибудь ещё не открытые зю-бозоны, хрю-мезоны или вообще тормозоны…

— Тормозоны! — развеселилась Кнопка.

— Хрю-мезоны лучше, — авторитетно заявил Малыш.

— Да не так уж это название важно. Важно то, что наше солнце не выдержало близкого взрыва.

— И само взорвалось?

— Почти. Никто не знает точно, что и как там случилось, но наше солнце куда-то дело почти всю свою гравитационную массу. Если бы это был настоящий взрыв, от нас с вами ничего бы не осталось, один горячий газ. Нет, произошло что-то другое, и в этом чём-то пока ещё до конца не разобрались. Одно ясно: поскольку солнечное притяжение пропало, вся наша планетная система разлетелась по сторонам.

— И мы тоже?

— И мы тоже, вместе со всей нашей планетой, улетели куда-то далеко. А без солнышка, как вы знаете, холодно…

— Конечно! В тёплой одежде надо гулять, мы читали!

— Нет, ребята, дела ещё хуже. Вдали от солнца планета так остыла, что не только вода — весь воздух замёрз. Мы с вами сейчас довольно глубоко под землёй находимся, здесь более-менее тепло, но всё равно обогреватели включать приходится, а вот ближе к поверхности, а тем более на самом верху — космическая пустота и жуткий мороз. Из-за этого у нас и сообщения с другими убежищами нет: достаточно глубоких тоннелей не строили, а мелкие промёрзли.

— Кого нет? Какого сообщения? — не понял Малыш.

— В гости ходить не можем! — бросила в ответ Кнопка. — А почему? Знали ведь, что на поверхности плохо будет? Готовились?

— Готовились, да не к тому, — объяснил Диспетчер. — К жаре от близкой сверхновой готовились, к дождям из азотной кислоты, к ядовитой атмосфере… Слишком мало у нас техники, чтобы в таком холоде и в пустоте могла работать, а заводы тоже почти все позамерзали.

— Все-все? Совсем?

— Я сказал «почти все». Три автоматических комплекса в недрах трёх гранитных щитов ещё действуют, но только потому, что они автоматические. Ни одно живое существо там, к сожалению, не выживет. Только ни транспортную машину, ни горнопроходческий щит они не сделают — специализация не та. Да если бы и сделали, куда потом эту технику девать? Ближайший водитель — за тридевять земель, и заправочных станций по пути не предусмотрено. Теоретически можно было бы проложить подземную железную дорогу… Но с нашими-то мощностями, пока до ближайшего убежища дотянем, она уже никому не нужна будет.

— А когда сделают, чтобы планета опять живой стала?

— Не знаю, — честно ответил Диспетчер. — Да и возможно ли это вообще, тоже не скажу. Нет у нас энергии, чтобы всю планету до разумной температуры подогреть, нам бы в убежищах продержаться. Понимаете, солнца нет — фотоэлементы бесполезны. Воздуха нет — топливо гореть не будет. Воды нет — термоядерные реакторы остановились. Вернее, лёд на поверхности есть, но добывать его в промышленных масштабах нечем. Были станции на подземном тепле, но они же рядом с вулканами, а там трясёт… Разрушились. Живём мы сейчас на энергии ядерного деления, а это планировалось только как временная мера, пока на поверхность выйти не сможем. Вот только на поверхности, даже если и выйдем, делать уже нечего.

— Ой, что же будет? — заволновалась Кнопка.

— Что-нибудь придумают, учёные — они умные, не понимаешь, что ли?

— Пока что придумали только одно, — сообщил Диспетчер. — Очень долгий сон без сновидений. Правда, заснуть так надолго смогут только дети. Вы, например, сможете.

— Это как в сказке? Пока не разбудят?

— Как в сказке. Пока не разбудят.

— А почему заснут только дети?

— Потому что только детей можно будет потом разбудить. У взрослых слишком много всякого разного в мозгах понапутано — не выйдет у них проснуться.

— А почему не выйдет?

Диспетчер задумался.

— Видишь ли, Малыш, когда тебя будят после такого долгого сна, ты совсем новый получаешься. Тот, кто уже повзрослел, не сможет при этом всю свою память сохранить, что-то пропадёт, а что — неизвестно. Возникнет нечто, которое даже думать нормально не умеет, и возись потом с ним. А ты у нас маленький, ты весь проснёшься, целиком. По крайней мере, расчёты так показывают, по-настоящему ещё никогда с детьми не пробовали.

— А со взрослыми?

— Пробовали. И в организм «будить» пробовали, и в машину. Не получилось, — отрывисто сказал Диспетчер и замолчал. Его процессы очень точно моделировали информационную структуру давно погибшего чиновника, но ощутить себя живым он так и не смог.

— А если дети надолго-надолго заснут, то кто их потом разбудит? Ты? — этим вопросом Кнопка тоже угодила в больное место.

— Нет, кто-то другой. Я не знаю кто. Но постараюсь сделать всё, чтобы вас разбудили. А теперь, пожалуй, хватит разговоров. Пора спать.

— Угу… Доброго сна, — пробормотал Малыш, повернулся на бок и почти мгновенно провалился в сон.

— Закрой его капсулу, пожалуйста, а то привод не работает, — попросил Диспетчер. — И сама укладывайся потихоньку. Доброго сна.

— Утром всё-таки вымою коридор, — негромко заявила Кнопка, устраиваясь в своей капсуле поудобнее. — Разбуди пораньше…

Если бы Диспетчер мог, он бы тяжело и грустно вздохнул. Детям он рассказал далеко не всё.

Заледеневшая поверхность планеты и космическая пустота над ней вымораживали, высасывали все остатки воздуха из подземных полостей — через разломы и трещины, через мельчайшие поры в горных породах, через шлюзы и гермодвери, которые, конечно, не могли быть абсолютно непроницаемыми. И чем больше размером было подземное сооружение, тем труднее было остановить утечку.

Убежища, которые всё же удалось более-менее прилично загерметизировать и обогреть, были слишком малы, чтобы построить в них устойчивую биосферу с замкнутым кругооборотом воздуха, воды и пищи. Приходилось надеяться на технику, а техника начинала серьёзно барахлить. Электрика искрила, пневматика травила, гидравлика текла, механика клинила… Время не знало жалости, и многократно продублированные системы, отработав раз в двадцать дольше расчётного срока, выходили из строя одна за другой. Ремонтные мощности не справлялись — им и самим давно не помешала бы хорошая починка. Электроника высшей степени надёжности пока что жила, но без исполнительных механизмов могла только обрабатывать информацию да управлять распределением оставшейся электроэнергии. А этого для жизни мало! Вот, например, в том секторе, где только что заснули в медблоке двое детей, недавно окончательно сдохла система регенерации воздуха, и медицинских кислородных баллонов хватит совсем ненадолго.

В лучшие времена туда уже спешил бы спасательный вертолёт. Но атмосферы нет, горючего нет, подземного прохода нет, транспорта для поверхности тоже нет… Все убежища друг от друга изолированы, только линии связи и электропередачи работают. Вот и смотри, Диспетчер, как твои подопечные умирают — или пытайся передать их в безопасное место по проводам. А заодно имей в виду, что все эти безопасные места очень скоро тоже перестанут быть безопасными.

Впрочем, заниматься лирикой Диспетчеру на самом деле было некогда. Дети спят, оцифровка их генетических карт давно проведена, пора запускать процедуру глубокого сканирования и снимать информационную структуру. Да, мозг при этой операции полностью разрушается, но полученные данные можно записать на кристаллический носитель. И надеяться, что кто-нибудь когда-нибудь сможет восстановить организм ребёнка по генетическому коду и его личность — по мозговой структуре. Если, конечно, найдёт нужные записи, умудрится их расшифровать… И захочет этим заниматься.

Жаль, что шансы невелики. Кто будет высматривать в глубинах космоса тёмную, замороженную планету, улетевшую куда-то в черноту? Всем известно, что планеты следует искать рядом со звёздами. Там, кстати, ещё и светлее.

Что ж, сканирование завершено. Прощайте, Малыш и Кнопка. Сыграть бы вам через динамики медблока колыбельную, да какой в этом смысл? Только энергию тратить попусту.

Сектор полностью обесточить, освободившуюся мощность направить на стекольный завод и на фабрику кристаллов памяти.

* * *

Сколько прошло времени? Сколько дней? Сколько лет? Глупые вопросы. Ни дней, ни лет на планете-одиночке быть не могло. Существовали, правда, звёздные сутки, но смотреть на звёзды было некому.

Автоматика всё-таки пережила своих создателей. Ни одного живого существа крупнее микроба на планете не осталось, а три производственных комплекса упорно продолжали выполнять последнее распоряжение Диспетчера — засыпали в пещеры и разбрасывали по поверхности триллионы крошечных стеклянных глобусов с сеткой магнитных меридианов и микроскопическими картами собственного местоположения, забивали склады всё новыми и новыми копиями бесценных данных на корундовых и иридиевых микрокристаллах. Общепланетная библиотека, генетические карты из медицинских баз… И почти девятнадцать тысяч информационных структур. Почти девятнадцать тысяч детей.

Первые два пункта получили одобрение Планетарного Совета, а вот последний даже не был простой самодеятельностью. Это было преступление. Сканировать и оцифровывать детей не разрешал никто, тем более после неудачного опыта с самим Диспетчером. Но поступить иначе он не смог. И вопреки всем прогнозам надеялся, что неведомые будущие наследники не откажутся от попытки вернуть погибшим ребятишкам не только жизнь, но и память. И что расчёты были верны, и у них получатся настоящие, живые малыши, а не биороботы.

Впрочем, Диспетчера тоже давно уже не было. Безжалостная диффузия неумолимо разрушала электронику, и когда общей вычислительной мощности планеты стало не хватать, он остановил свои процессы и освободил ресурсы, чтобы программы управления автоматическими заводами могли продолжить работу. Рассчитывать на скорое прибытие спасательной команды не приходилось, а противопоставить невообразимо долгому времени можно было только столь же невообразимое число носителей информации. И каждый лишний шарик, каждый лишний кристаллик бросали ещё одну пылинку на весы жизни и смерти.

Оставшаяся техника работала до последнего. Пока не вышли из строя все электрогенераторы. Тогда она застыла на середине операции, как памятник надежде на возрождение.

Равнодушное время стёрло её в пыль.

А где-то далеко, совсем на другой планете в системе небольшой жёлтой звезды, уже плавали в океане водоросли, накапливался в атмосфере кислород и появились многоклеточные организмы.

* * *

Через четыре оборота вокруг центра Галактики, почти через миллиард лет по счёту Земли, мёртвую планету-одиночку случайно засекут локаторы научно-исследовательского корабля «Дмитрий Биленкин». И неимоверно долгое ожидание закончится.