Закалка дружбы (джен)

— Мне нравится Гелика. Я собираюсь сегодня признаться ей в этом, только ш-ш! — вполголоса сказал Федор.

Маленькие подбородные трещотки Куштрима задрожали и издали характерный звук. Так он делал в том случае, когда чего-то боялся, за что-то переживал, о чем-то усиленно думал или был до безумства зол.

Рептилоид медленно повернулся к человеку и стал пристально сверлить его своими огромными змеиными глазами.

— Ах ты, зоофил проклятый! — как и свойственно ящерам, протянул Куштрим. — То-то я и думаю — чего это он такой неразговорчивый в последнее время?

Федор выставил ладони перед одноклассником и жестом дал понять, чтобы тот говорил потише. Он не хотел, чтобы разговор услышала его избранница.

— А оно вон что выходит. Что, Федька? На волчатину потянуло? Решил шерстью подавиться? Или за хвост кого подержать?

— Ты так говоришь, как будто у тебя есть предложения получше…

— А ты глаза разуй, а то узко смотришь! Вон, — Куштрим указал на стоящую неподалеку их общую подругу, — чем тебе Илли не угодила?

— Да ну, она же ни с кем особо не общается. Даже в нашем кругу она только и делает, что сидит в наушниках, да головой мотает. У нее ж единственная страсть — электромузло.

— Так и что? Ты, блин, мог уже сто раз к ней подкатить. У нее на лице написано: «Федор, я свободна».

— А ты прям чтецом по лицам заделался, да?! Она молчит, вот я и не знаю, что у нее на уме. Хорошо хоть отвечает время от времени, когда ее о чем-то спрашивают, а так она не участвует ни в каких наших делах, кроме вылазок.

— Да чтоб тебя... Я тебе о чем говорю? — устало и безнадежно Куштрим посмотрел на Федора и развалился на сиденье. — Неужели ты так до сих пор и не понял?

Ящер увидел, как Федор задумчиво отвел взгляд в сторону и тоже откинулся на спинку сиденья.

Федору вспомнился недавний урок истории в школе, примерно недельной давности. Они проходили события третьего периода — или новой эры, как сейчас принято говорить.

В нескольких последних пройденных параграфах говорилось о нескольких мировых катастрофах, связанных с перенаселением.

Первая трагедия случилась через много лет после установления мирового правительства. В столице мира прошла конференция, на которой ведущие умы человечества представили новый источник энергии, найденный на территории современной Сибири еще в 20ХХ году. Он был назван в честь спецоперации, в ходе которой союзные войска задержали нескольких немецких ученных, работавших над созданием ядерного оружия в древней Германии — «Эпсилон».

Действительно, новый химический элемент можно было использовать не только во благо, создавая экологически чистое космическое топливо, но и пустить его на создание самого опасного оружия на планете.

Вскоре, после долгих подготовок на далекие планеты Солнечной системы были отправлены шаттлы с колонистами.

К сожалению, потерпел крушение именно самый малозначимый корабль. Ни на Венере, ни на Марсе, ни на далеком Титане, к счастью, не случилось такой трагедии, как на Луне. Но именно лунная катастрофа была самой ужасающей и является основной предпосылкой нынешних бед всех оставшихся и выживших землян.

Колоссальный взрыв при посадке на спутник повлек неминуемую гибель всего экипажа, а также уничтожение примерно одной десятой планеты.

Правительство Земли, узнав об опасности, затаившейся в самом передовом источнике энергии, в срочном порядке полностью запретило его использование и поручило избавиться от уже готовых к использованию единиц эпсилона.

Все бы ничего, если бы на этом все закончилось, но спустя еще несколько десятков лет на голову человечества обрушилась очередная напасть.

Вторая трагедия произошла по вине все того же химического элемента. После «Лунного кризиса», ученные обнаружили, что в промежутке между Землей и Луной образовалась магнитная аномалия шарообразной формы диаметром в девяноста тысяч километров.

«Вихрь Эпсилона» притягивал к себе малые астероиды, и те, что попадали в его радиус действия, быстро меняли траекторию полета и вылетали в случайном направлении.

Со временем из-за космического вихря Земля стала чаще подвергаться бомбардировкам метеоритов. Некоторые космические тела попадали в Луну и откалывали от нее гранит с осевшим на ней, облученным космической радиацией топливным эпсилоном. Впоследствии куски облученного лунного грунта стали так же бомбардировать Землю.

И уже из этого вытекала самая главная проблема, коснувшаяся каждого человека уставшей от бесконечных бед планеты.

Лунная пыль, вернее, как впоследствии выяснилось — газообразный облученный эпсилон — стал заражать на планете все живое, что не имело иммунитета к нему. Из-за этого люди стали быстро мутировать и приобретать животные черты, как внешние, так и умственные.

К несчастью, разразившаяся война на грани геноцида — сначала между людьми и новыми расами, а впоследствии только между мутантами — повлекла за собой полное истощение и упадок человеческой расы.

Последние остатки непримиримого человечества укрылись в последнем оплоте, который в данный момент существует на территории современного Карфагена, что укрыт за неприступными стенами в северной части Сибири. А те, кто смог сосуществовать с новыми расами, создали свое собственное современное общество.

Хотя даже в нем сейчас существуют предрассудки, ксенофобия, отголоски древней карфагенской евгеники и реваншистско-шовинистские настроения.

— Ты предатель, Федька… — прошипел рептилоид. — Вместо того, чтобы быть на моей стороне, ты выбираешь моего врага себе в пару.

— А что я должен, по-твоему, сделать? — Федор резко повернулся к Куштриму и выпучил глаза. — И вообще, раз уж ты принялся вспоминать историю, то почему бы тебе не припомнить самые первые времена ящеров? Люди вас ненавидели больше, нежели… — он мотнул головой в сторону Гелики, сидящей напротив и читающей книжку.

— Ну, ты вспомнил... — рептилоид нахмурил чешуйчатые брови. — То был вздор на пару дней. Тем более, он разрешился удачно в нашу пользу, хе-хе... — ящер сложил руки на груди и довольно вытянул ноги вперед.

— Так может, тогда мне стоит тебе предъявы кидать? — спокойно спросил Федор.

Рептилоид глубоко вздохнул и закатил глаза. Он расправил руки и подтянулся на них за поручень, чтобы сесть поудобней.

— Короче, Куш, мне плевать, кто что думает. Гелика мне нравится. Тем более, у меня с ней самые дружеские отношения, более, чем с вами обоими.

— Заметь, Федь, не мы стали холодеть по отношению к вам первыми. Как ты ее привел к нашей тройке, так сразу и начались терки.

— Ну да, ну да, вспомни свое чешуйчатое рыло, когда впервые увидел Гелю. Я на тебя смотреть боялся, что уж о ней говорить.

— Боже ж мой, волчонка ящерку испугалась, а как войны объявлять, так первые бежали.

— Ты совсем с ума сошел уже? Что она тебе сделала? Почему ты винишь ее в том, чего она не делала и, уж тем более, от чего бежала? Напомню тебе, Гелика бежала из своей страны так же, как и остальные, не желающие жить под гнетом тоталитаризма. Ах да, я ж забыл, у тебя по обществознанию еле как «тройка» выходит.

Куштрим тут же затрещал подбородочными трещотками и оскалился так, что у него приоткрылся головной капюшон для отпугивания врагов. Животные мутации в его поведении в этот момент проявились слишком ярко, но лишь изрядно повеселили Федора, и он продолжал подтрунивать над другом:

— Ой! Ой! Ой! Я сегодня очень злой! Да, Куш-тара-мару, — парнишка переделал имя друга на старый анимешный манер, смешанный с чем-то еще, известным только его воображению.

— Да, злой, и остывать не хочу. И хватит меня подкалывать.

— Как же без этого? — Федор ухмыльнулся и мельком посмотрел на Илли.

Девушка в беспроводных наушниках, надетых на капюшон, стояла в метре от них. Из динамиков гарнитуры ясно доносился динамичный синтвейв, играющий обычно в каких-нибудь ретро sci-fi клубах.

Илли косилась на Федора. Кажется, она слышала весь их спор с Куштримом. Оно и не удивительно. У нимф хорошо развит слух. Его можно сравнить с многопоточным процессором, обрабатывающим много разных данных одновременно. Есть у ее расы и другая способность — тонкое предчувствие. Нечто похожее на дар предвиденья, но нимфы не могут точно видеть будущее, лишь ощущать приближающиеся события. Их можно сравнить с кошками или собаками, предчувствующими приближение опасности.

Одноклашка Федора отвела от него взгляд и, закатив глаза, стала качать головой в такт играющей музыке.

Куштрим тоже закрыл глаза, нахмурился и недовольно оттянул губу.

— Так! Куш, я с тобой поделился не для того, чтобы ты сидел здесь такой кислый. Я думал, ты порадуешься за меня.

— Не подумай лишнего. Просто если бы мой друг выбрал себе другую спутницу жизни, я бы сразу пожелал: «Совет да любовь!» Но здесь иная ситуация.

— Ну… — Федор пожал плечами.

— Да забей ты, — рептилоид мотнул головой и скрестил руки на груди. — Твоя жизнь, гробь себя как тебе удобно, как говорится.

Любого другого человека могли бы обидеть слова ящера, но Федор с малых лет был знаком с Куштримом и хорошо знал его характер. Побухтит и перестанет. «Впрочем, думал он, сейчас нетипичные обстоятельства».

Из старых поездных динамиков раздался хриплый механический голос модели «Т-2». Это была модель андроида машиниста, стилизованная под женщину:

— Уважаемые пассажиры, мы прибываем на станцию «Пролетарская»!

Голос оборвался, и уже через пару мгновений бороздящий подземелья старой Москвы поезд плавно остановился.

— «Пролетарская»! — напомнила «Т-2», и двери разъехались в стороны, выпуская немногочисленных пассажиров.

— Погнали, ребята! — скомандовал Федор. Вместе с Куштримом они встали и первыми направились к выходу.

Гелика очнулась от глубокого чтения и навострила волчьи уши. Захлопнув книгу обеими руками, она резво вспорхнула и устремилась следом за ними. Илли отлипла от поручня и, как всегда, замыкая группу, поплелась сзади, слегка покачивая головой в такт синтвейва.

Куштрим вышел из подземки первый, за ним Федор, Гелика и Илли.

Их путь лежал к старому заброшенному монастырю неподалеку от метро. В давние времена он функционировал, но это было настолько давно, что та религия, которой он служил, перестала существовать. Она стала частью истории и идолом для культистов — отверженных «благим» обществом, как и многие другие неугодные. Все эти люди и мутанты стекались сюда — за пределы купола «Москва». Их было много, но эта бушующая река не представляла угрозы защищенному обществу, однако для местных каждый день был борьбой за жизнь и игрой в прятки со смертью.

Через несколько кварталов глазам друзей предстала разваленная красная кирпичная стена, местами обтянутая металлической сеткой и колючей проволокой.

— Мы на месте. Гели, давай! — омотревшись по сторонам, дал команду Федор.

Волчица мягкой поступью подошла к забору и, навострив когти, стала быстро перещипывать сеть.

Вокруг не было ни души. Только вдалеке были слышны современная поп-музыка, болтовня и пьяные смешки обитателей этих мест. Своей жизнью живет даже вшивая помойная дыра с горами грязи на улицах, а так же с десятками наркоманов и пьянчуг, развалившихся то здесь, то там на лавках, по углам и в подворотнях.

Федор и друзья видели все это. Ему было одновременно и жаль их, и не жаль. Единственное, что он знал, так это то, что он никогда не позволит себе дойти до такой жизни, даже если окажется примерно в таких же условиях.

Куштриму хотелось бы им всем наподдать как следует. Преподать жизненный урок и показать, что плохой образ жизни чреват не только самоубийственной опасностью, но и, как называл это рептилоид, «физическим порицанием». Федор, когда услышал эту фразу от него, сразу рассмеялся и стал вести себя под стать пафосу друга детства.

А Илли, казалось, вообще ничто не волновало. Для нее существовали лишь любимый прикид и любимая музыка. Даже сейчас, глядя на ее лицо, Федор понимал, что ей окружающая обстановка скорее безразлична, нежели страшна. Об этом ясно говорила ее поза — руки в карманах, одна нога подогнута, стоит на расслабоне, опершись о кирпичную часть забора, и ничто ее не заботит.

Нимфа почувствовала пристальный взгляд парнишки и стрельнула в него глазами. Вопросительно качнув головой, получила только дружескую улыбку и и виноватые кивки. В ту же секунду она достала из левого кармана одежды пару пластинок жвачки и протянула Федору. Он поднял ладонь и отмахнулся — мол, нет, не будет. Илли пожала плечами и зажевала обе пластины сразу.

— Ну, что там? — нетерпеливо спросил Куштрим.

— Последняя проволочка, — мягким высоким голосом отчиталась Гелика, — сейчас будет готово.

Прошло еще где-то с полминуты, и послышался скрежещущий звук падающей металлической сетки, потом глухой удар о заросшую травой и сорняками землю на пустыре.

— У тебя когти после такого не болят, Гель? — озаботился Федор.

— Бывает иногда, но это если нужно перещипывать что-то слишком быстро. Сейчас все будет нормально.

Он понимающе кивнул.

— Ладно, давайте внутрь, пока нас еще не успели заметить.

Четверка вошла на территорию монастыря и медленным спокойным шагом проследовала до главного входа.

Вдруг по всему периметру забора загорелись фонарные столбы. Они горели через один, так как трущобные районы почти не поддерживались. Им скорее доставалась избыточная энергия, пущенная на обеспечение купола, но эта часть была ничтожно мала. Ее хватало лишь на освещение домов и скудные просветы на самых главных улицах.

— Давайте внутрь, — Федор взбежал по ступенькам центрального здания и поторопил друзей.

Отворив дверь, он удивился, что она не заскрипела, как старая развалина.

Юные сталкеры пробрались в заброшку и поспешно закрыли за собой двери. Здесь оказалось темновато, хотя сквозь многочисленные окна, находящиеся под потолком, пробивались лучи света и освещали внутреннее убранство помещения.

Все достали мобильники и повключали на них фонарики.

Внутри монастыря оказалось много интересных вещей. Но, даже несмотря на то, что территория находилась под охраной… хотя сеточный забор трудно отнести к охране — сюда явно кто-то частенько захаживал.

Друзья разделились на две группы — на девочек и мальчиков. Гелика с Илли пошли по часовой стрелке по овальному залу и стали рассматривать всяческие иконы, писания, книги и прочие храмовые атрибуты. Нашлись даже несколько древних свитков на латыни. Впрочем, они могли быть не такими уж и древними, ведь, если снова вспоминать историю, то территория от Охотского моря и до самой Прибалтики принадлежала Карфагену, который, в свою очередь, еще на стадии своего основания возродил латинский язык и говорит на нем и по сей день. Во всяком случае, если верить городским легендам.

Федор и Куштрим не слишком долго пробыли вместе. Рептилоиду не особо интересно было шататься по религиозным строениям. Ему больше нравились военные заброшки, бункеры, заводы. Иногда ему было приятно побродить по наркопритонам, что категорически не нравилось Федору.

Ему нравилось совсем другое. Во-первых, это была его идея посетить монастырь, а во-вторых, он всегда выбирал более или менее безопасные места для сталкерских вылазок. Чаще всего это были либо жилые строения, либо, как максимум, закрытые больницы. К тому же сохранившиеся медикаменты можно было припасти для себя или по дешевке сбагрить где-нибудь.

Но больше всего его привлекали ощущения, черпаемые в таких местах, как это. Здания, отданные под служение Непостижимому, дарили Федору эстетическое удовольствие. Его настроение и дух воспаряли от пребывания там, где когда-то давно проходили многочисленные службы во имя высших сил, не подвластных человеческой мысли. Эти вещи нельзя было ни ощутить, ни понять, если не считаешь их важными для себя и, тем более, не веришь в них.

Федор подошел ближе к алтарю и остановился прямо перед трибуной, с которой когда-то давно вещали проповеди священнослужители. Он стал рассматривать мириады тонких коричневых свечей, торчащих из водопадов собственного воска, застывшего над кафедрой.

Юный сталкер на глаз определил, где висит портрет, а может быть, и самая главная икона монастыря. Брезент, защищающий произведение искусства от порчи, сполз в сторону. Примерно в трех метрах над землей, в окружении наполовину сгоревших свечей, висело изображение человека с лицом, закрытым белой маской, в белой рясе и фиолетовой мантии с панагией на шее. В левой руке он держал талмуд с серебристой обложкой, скрывающей под собой синеватые страницы.

Федор склонил голову в знак почтения и прислонил ладони к груди.

Куштрим увидел это и решил подойти. Несмотря на то, что ящер в целом был склонен к агностицизму, он не мешал своему другу отдать дань уважения реликвии.

Когда Федор закончил свой небольшой ритуал, он опустил руки и поднял голову. Повернувшись к чешуйчатому товарищу, глаза которого блестели во мраке, он вопрошающе взглянул на него.

— Ты бы еще на колени встал, — Куштрим решил подколоть его и ухмыльнулся. Одна из его бровей подпрыгнула вверх, а плоская губа потянулась в сторону.

— Ему не нужно преклонять колени, — слова Федора были как никогда серьезны, но в то же время в них не было негодования.

— Эй! Куштрим, Федь! — откуда-то сверху донеслись голоса девчонок. — Пойдите-ка сюда! Мы нашли лестницу на колокольню!

— Какие шустрые, — удивленный ящер скрестил руки. — Ладно, погнали, глянем, чего там интересного.

— Давай, — Федор еще раз взглянул на старую икону и пошел на зов подруг. — Уж все лучше, чем верить в Великого Древнего, спящего на дне океана? А? — решил он подтрунить над Куштримом.

Он похлопал рептилоида по плечу и поспешил вперед и вверх по лестнице к одноклашкам.

— Ну, хитрый, словно лис, Федька! — рептилоид ринулся вслед за ним.

Юный сталкер забрался на лестничную клетку, с которой можно было выйти прямо на колокольню. Гелика уже пыталась открыть дверь, запертую на засов, но безуспешно.

— Дай-ка глянуть, что там, — попросил он волчицу.

— Заклинило. Наверное, кто-то уже пытался выломать здесь двери, но сделал только хуже. Ни когтей, ни сил моих не хватит, чтобы открыть дверь.

— Странно, — сказал Куштрим, — вы развязываете войны, но не можете открывать деревянные двери, пусть и заклинившие?

— Куш, не начинай, окей?!

Федор посмотрел на лицо Гелики. Слова рептилоида ее явно расстроили. Похоже, он испортил ей настроение. Куштрим же явно был недоволен. На его зеленой морде легко читалась неприязнь. Что касается Илли, то ее глаза были прищурены. Проанализировав ее вид, Федор быстро предположил, что нимфа чувствует клокочущее в ящере желание выговориться, причем весьма нелестно, в адрес относительно недавнего врага его народа.

— Ребят, давайте без ссор. Все же неплохо начиналось. К тому же, это вам не обычная помойка, где можно вести себя как какие-то крысаки, дерущиеся между собой ради забавы.

Как ни странно, Куштрим быстро последовал совету Федора. Юный сталкер иногда видел по повадкам ящера, что порой тому было стыдно и за свою злобу, и за вырывающиеся высказывания. Но в силу своего неугомонного и непримиримого характера он не мог позволить себе дать слабину и извиниться перед кем-то за свою грубость.

— Ладно, дайте мне попробовать открыть ее, — предложил Куштрим.

Федор отошел от заклинившей двери, а ящер встал в специальную стойку — одну из многих, которые он выучил на занятиях по разным единоборствам. Собравшись с духом, рептилоид мгновенно влупил ногой по засову и выбил дверь наружу.

— Круто… — впервые за все время наконец подала хрипловатый голос Илли.

Куштрим повернулся. Поклонившись, как на светском рауте, он произнес:

— Все для вас.

Нимфа благодарно улыбнулась и дернула бровью вверх. Федору показалось, что она не ожидала такой любезности.

Один за другим друзья взошли на колокольню. Она была открытой и не очень большой. Пол хоть и старый, но на вид надежный. Смотровые арки оборудованы перилами для безопасности. Над головой висели несколько колоколов: четыре небольших, а в центре, между ними пятый — чуть крупнее.

Федор осмотрел их и вспомнил интересный факт, связанный с колоколами. По легенде, их звон было слышно за несколько километров отсюда. Все благодаря особому металлу, из которого их стали отливать примерно к концу «Объединения». Но главное, конечно, не это, а то, что звон способствовал быстрому успокоению, как людей, так и животных.

Как-то раз Федору довелось лично послушать рассказ одного старика. Когда на того напало бешеное животное, он достал небольшой колокольчик, который всегда носил при себе, и позвонил в него. Животное мигом успокоилось и пало во сне.

Федор подошел к перилам между арками и заглянул за них. Высота была достаточно большой, чтобы при одном неверном движении упасть и разбиться насмерть.

Переведя взгляд на стоящую рядом Гелику, Федор увидел, что она устремила взгляд на колоссальный светящийся купол в нескольких километрах отсюда. Юноша вспомнил, как она постоянно, оставаясь с ним наедине, говорила, что очень хотела бы попасть внутрь и посмотреть на жизнь тамошних людей. Поговорить с ними, узнать об их интересах.

Федору все это было не очень-то интересно, но он всегда удивлялся энтузиазму своей школьной подруги. Огонь интереса, бушующий в ее волчьих глазах, завлекал его и воодушевлял. Ее интерес можно было сравнить с его привязанностью к выходящему за грань человеческого понимания.

Именно поэтому Гелика понравилась юному сталкеру. Он видел в ней родственную душу, находящуюся в поисках ответов на непостижимые вопросы. Это посещение заброшенного монастыря, восхождение на давно присмотренную колокольню, с которой открывался такой прекрасный вид на объект желаний существа, к которому Федор питал теплые чувства — все это должно было произвести впечатление на нее, создать благоприятную обстановку для начала романтических отношений.

Он ничего не сказал, оставив Гелю, которая, замерев и даже не моргая, смотрела на купол, наедине со своими мыслями.

Куштрим, засунув руки в карманы и то и дело выстреливая змеиным языком изо рта, наворачивал круги по площадке. Он смотрел куда угодно, казалось, его взгляду не за что было зацепиться. Для него нахождение здесь было скукой.

Илли стояла, оперевшись на колонну одной из арок. Ее взгляд был устремлен в темные уголки города, населенного отбросами. По ее поведению можно было сказать, что в наушниках играла энергичная музыка. Девушка активно, но сдержанно двигалась на месте.

— Ай, короче, — выпалил рептилоид, — ребят, вы как хотите, а я пойду лучше в темноте постою. Там и то интересней.

— Подожди, Куш, — притормозил его Федор, — что тебе не нравится?

— Не знаю, Федь, мне просто уже настолько наскучило. Реально, пойду, посижу внизу, что ли. Может, вздремну, чтобы вы быстрее нагулялись. Заодно и придумаю место, куда пойдем в следующий раз.

— Ладно, только давай без всяких бомжатников.

— Хех, сказал тот, кто живет на грани бедности, — подколол его ящер.

Федор цокнул и скорчил кислую мину с оскалом, мол, не выпендривайся.

Илли обернулась и посмотрела на спускающегося по лестнице Куштрима. Он подмигнул ей и облизнул себе глаз. Нимфа улыбнулась и, отвернувшись обратно, вновь погрузилась в созерцание тьмы.

Федор подобрался поближе к Гелике и вполголоса позвал ее. Волчица аж вздрогнула и, резко повернувшись, в упор посмотрела на него.

— Прости, — виновато сказал он. — Хотел спросить... Как тебе вид?

— О-о, очень красиво. Я еще никогда не видела купол с такого ракурса. Только вблизи.

— Его вид всегда тебя завораживал. Неплохое я выбрал место для вылазки?

— Не то слово! Замечательное! — она завиляла пушистым хвостом так, что с него полетели темно-рыжие шерстинки.

У Гелики всегда блестела шерсть, поэтому ее было очень хорошо видно в любом, даже самом тусклом свете.

— Ах, как бы я хотела хотя бы на часок оказаться внутри купола! Наверняка там очень красиво. Понюхать тамошний воздух, попробовать то, чем питаются жители купола. Там живут лишь избранные.

Ненадолго она замолчала. Федор заметил, как Геля начинает меняться в лице и скисать. Он решил как можно скорее приободрить ее. Она была очень ранимой, и ему постоянно приходилось долго успокаивать ее по всякому поводу, будь то несданный экзамен или плохо написанная контрольная. Тяжелее всего ей давался письменный русский. Она ведь была не местная.

— Не расстраивайся. Когда-нибудь ты точно там побываешь, — Федор взял ее руку в свои. — Вспомни, как говорил наш классный, — он наклонился к ней и взглянул исподлобья. — «Если несколько помучиться — что-нибудь получится».

Волчица призадумалась на мгновение, вспоминая слова учителя, и согласилась с одноклассником.

— У тебя всегда получается меня подбодрить, Федь.

— Не без твоего желания, — улыбнулся он. — Все исходит от тебя. Я лишь подталкиваю.

Возникла пауза. Гелика засмущалась, припоминая значимые моменты из жизни, когда Федор воодушевлял ее и вытаскивал из депрессии. У нее никак не получалось вспомнить, что именно ей хотелось перебороть себя и воспрянуть духом. Она, скорее, себя могла только угнетать собственными мыслями, накручивать и выдумывать самые негативные сценарии для своей жизни. Видимо, побег с родины в чужую страну плохо сказался на и без того слабой психике.

— Гель… — снова вполголоса вкрадчиво заговорил Федор. — Я не просто так выбрал это место.

Девушка вернулась к реальности.

— Я не знаю, как сказать… — его глаза бегали из стороны в сторону в поисках ответов, но ничто не могло натолкнуть его на верную мысль. — В общем, я уже примерно год думал над всем этим. Хах, пытался представить себе этот момент по-другому, можно сказать, составлял речь и все такое... Но сейчас все вылетело из головы.

— Та-ак? — мягко протянула она и прищурилась. — Это нечто очень важное?

— Ты мне нравишься, — Федор решил не тянуть, а просто высказать все в лоб. — Я много времени потратил на обдумывание отношений. Мне кажется, мы очень хорошо подходим друг другу, несмотря на то, что я человек, а ты волчица.

— Но… — она явно запаниковала. — Но, постой. Федь, мы же разные виды. К тому же, общество так жестоко по отношению к таким, как ты, а если я соглашусь, то и ко мне окружающие станут еще жестче.

— Ну и что? Я всем покажу, что тебя нельзя трогать! — его руки скользнули по ее предплечьям и сжали их. — Но если ты не хочешь, чтобы кто-то знал, мы можем подождать, потом переберемся туда, где никто нас не тронет.

— Ты не понимаешь, Федор, я — волчица, меня уже везде будут презирать только за то, что я есть. Тебя-то не тронут, но как увидят в моей компании, сразу начнут порицать и пытаться отвадить. Тебя будут приравнивать к таким же отбросам или психопатам, водящимся с мутантами.

Он усмехнулся:

— А разве я уже не засветился в вашей компашке? — в сердце закрался страх отказа. Его уверенность дала трещину.

— Твоя жизнь будет окончена рядом со мной. Вспомни, что начали волки, когда наша раса окрепла?

— Гели, мне наплевать на старые времена. Мы живем здесь и сейчас. В тебе я вижу ту, кого не вижу в остальных. Никто другой мне не просто не нравится, я даже друзей в них не вижу. По сути, я изгой среди своих, а с тобой вместе мы сможем противостоять любой напасти.

— Я не знаю, Федь… — она, обессилев, опустила голову.

Гелика не могла просто так согласиться. Федор понял, что она тоже испытывает к нему симпатию, но у нее не хватает духа признаться в этом. Зато хватает сил сдерживать себя и придумывать отмазки, тем самым защищая от будущих опасностей и критики со стороны неравнодушных.

— Гель… — он погладил ее по плечам. — Ну пожалуйста…

— Прости, Федь… Не сейчас. Мне нужно подумать, — опечаленно проговорила она.

Девушка нехотя, медленно высвободила руки и направилась к лестнице. По деревянным ступеням послышались удаляющиеся шаги, затем Гелика помедлила и пошла дальше вниз.

Федор остался в компании Илли. Ему хотелось надеяться, что ей эта сцена была абсолютно побоку, но не хотелось обманывать самого себя. Она все прекрасно слышала, но не подавала виду.

Он оперся на перила и расстроенно уставился на светящуюся «Москву». Гелика — тонкая натура. Она легко поддается внешнему влиянию и слишком боязлива. Но сегодня Федору открылась новая ее черта. Волчица переживает за то, что ей дорого, и пытается это защитить.

Лестница задрожала под чьей-то поступью. Федор обернулся, обрадованный — думал, что это вернулась она. Увы, это был Куштрим.

Надежды рухнули, и он расстроился еще больше.

— Дай угадаю… — медленно протянул чешуйчатый друг. — Кто-то украл твой сладкий рулет?

Федор превозмог этот его юморной удар и тяжко вздохнул:

— Как видишь…

— Тс... — цокнул ящер и тоже подошел к перилам.

Они так постояли немного, и рептилоид продолжил:

— Если бы ты был мутантом, то зародилась бы раса баранов.

Внезапно Федор взорвался смехом. Его хохот продолжался полминуты, он даже присел, пока ящер с улыбкой смотрел на его попытки перестать смеяться.

— Как ты можешь, Куш-тара-мару? Сейчас такой драматический момент!

— Больно рожа у тебя отстойная, как будто тебе в суп нагадил шелудивый пес.

Федор отдышался и выпрямился.

— В отношениях сложно. Особенно, когда они первые.

— Ну, — ящер скрестил руки на груди и оперся о колонну арки, — в твоем случае они еще не начались, так что тебе просто нужно дать ей немного времени…

— Тебе же она вроде не нравилась?

— Ну да. И сейчас не нравится. Просто, я все время думал о твоих словах... В общем, я думаю, что был неправ. Прости за то, что наехал на тебя. Это ведь, все же, не мое дело.

Федор довольно посмотрел на друга. Как же хорошо, когда рядом есть товарищ, понимающий твои чувства.

Их прервала Илли:

— Мальчики, нет времени объяснять, срочно вниз!

Нимфа была взвинчена и быстрым шагом подошла к одной из арок, где была привязана веревка колокола. Отвязав ее, девушка стала что есть мочи тянуть за толстую нить. Колокол быстро раскачался и зазвонил.

— Илли, что ты творишь? Нас же сейчас спалит вся округа! — возмутился Куштрим.

— Забей. Погнали вниз!

Ловко перешагивая через ступени, парни спешили за нимфой, пока она проводила манипуляции со своими наушниками.

— Ало, служба безопасности? Чрезвычайная ситуация! Нападение группы хулиганов на подростков! Адрес — Монастырь Спасителя Гиллентрада. Бандиты неадекватны, вооружены и очень опасны.

Друзья были шокированы тем, что Илли вызывала полицию прямо на место их пребывания. Ее звонок с лихвой перекрывает безобидный звон в колокола. Теперь, даже если они сбегут с места, их все равно вычислят по источнику связи.

— Илли, расскажи поподробнее, что происходит?!

— Это не обязательно, щас сами все увидите.

Уже на подходе к первому этажу были слышны довольные возгласы, смешки и шум, создаваемый полуночными уличными скитальцами. Но там же был слышен волчий скулеж и мольбы о пощаде.

Окончательно спустившись вниз, они увидели, что их подругу игриво перекидывают от одного хулигана к другому.

Куштрим тут же издал громкий воинственный вопль, оглушивший неприятелей.

— Что вы здесь забыли, поганые крысаки? — злобно и устрашающе выкрикнул он.

Лихих парней удалось застать врасплох, и они тут же прекратили жестокое развлечение.

Заплаканная Гелика, едва державшаяся на ногах, была схвачена двумя крысами-переростками. На них были надеты черные кожанки со стальными шипами и свисающими отовсюду, откуда только можно, цепями с металлическими черепами разных мастей. Черная, местами взъерошенная шерсть и красные глаза, светящиеся в темноте. Зубы отбросов были заточены, но явно не для лучшего пережевывания пищи.

— Что мы здесь забыли? — один из крысаков встал со скамейки и пафосно заявил, словно ждал этого момента всю свою никчемную жизнь: — Это вообще-то наша Святая Обитель, мальчишка.

Голос помойного обитателя был весьма грубый, словно прокуренный и пропитый, но крысиные голосовые связки делали его достаточно звонким.

— Так что это я должен спросить — что вы здесь забыли, поганая школота? Неужели вам было не понятно, что здание под охраной «загнанных в угол»?

— Кого-кого? — спросил Федор.

Здоровенный крыс осмотрелся. Вокруг него сновали мелкие, примерно на полметра, крысачки и зажигали свечи в канделябрах кремниевыми зажигалками.

Он достал самокрутку из-за уха и подпалил ее от портативного электронного прикуривателя.

— Сад?

Тут же к вожаку скользнул один из средних крыс.

— Кто закрыл брезентом графити? — спокойно и очень тихо спросил вожак своего братка.

— Не знаю. Может, сторож его завесил, пока нас тут не было?

— Это нам знать не обязательно, стоит как можно скорее объяснить нашим новым друзьям принадлежность этого места.

Поняв, что имеет в виду босс, середнячковый одним своим взглядом заставил более мелких крыс пробежать до алтаря и убрать мешающую ткань.

Обогнув друзей, крысачки вскочили на кафедру и потихоньку стянули покрывало.

Друзья замерли, увидев, что на стене, рядом с некогда завешенным портретом святого, начертан символ крыс. Усатая скалящаяся морда в треугольнике, а внизу надпись: «Святая Обитель загнанных в угол».

— Вам лучше отпустить нас подобру-поздорову! — твердо заявила Илли. — Я вызвала службу безопасности, так что вам несдобровать, если будете долго рассусоливать.

— Как и вам, малолетки, шарящиеся по заброшкам! — радостно парировал главарь. — Знала бы ты законы получше, так вспомнила бы статью о расхищении реликвий. Нам-то че? Мы крысы, сегодня здесь, завтра там, а вот мы можем вам понапихать по карманам монастырских ценностей — и все! — он взмахнул руками. — Вы наши сообщники. Ты же знаешь, копы разбираться не будут, не говоря уже о купленных судах.

— Ну и какой прок купленным судьям судить подростков?

— Статья о шантаже о чем-нибудь тебе говорит? — он продолжительно затянулся самодельной сигаретой. — И при этом против тебя и любого другого будут лжесвидетельствовать, за что, кстати, тоже положено нехилое наказание. Но кому интересно брать за задницу купленных свидетелей, если все куплено?

У Федора стало складываться впечатление, что этот здоровый крыс много знает о судебной системе, так как его самого судили за подобные дела, и все были куплены. Дело было явно решено не в его пользу. Теперь-то он точно хорошо знаком с уголовным и административным кодексом.

— Ну, хорошо, нимфетка! Давай так. Твои пацанчики против моих. Кто побеждает, тот и получает то, что заслуживает. Если вы побеждаете, — главарь обратился к парням, — то мы вас честно отпускаем и сами валим, пока фараоны не приехали. А если мы побеждаем, то девки в люльку, а от вас отрежем по куску на шашлык. А то жрать охота — кишки перевариваются.

Он снова глубоко затянулся и, докурив, продолжал:

— А знаете, я был бы не прочь... кху!.. — кашлянул он, — побороться с ящером на ножах. У меня с рептилиями давние счеты, хоть на тебе отыграюсь.

— Больной ублюдок! — презрительно подытожил Федор. — Для тебя вообще нет ничего святого? Ни стыда, ни совести?

— Какой стыд, малец? — крыс вознес расставленные руки вверх. — Мы посреди храма сейчас кровь будем лить! Ах да, ты, похоже, тупой. Вспомни, как называется наша обитель, и ответь на свой вопрос.

— Хватит болтать, мерзкий крысяра! — выпалил Куштрим и, оголяя торс, снимая верхнюю одежду, пошел ему навстречу. — Я тебя сейчас здесь прирежу.

Рептилоид отогнул штанину и достал нож с двадцатисантиметровым лезвием.

— О-о, — крыс тоже принялся снимать с себя кожанку и прочий верх, — какой бойкий геккончик, это мне нравится, да еще и с таким ценным трофеем. Я буду носить его с честью, так же, как ты, на ноге. Сад! Свяжи наши левые руки, это будет хорошая драка.

Середнячковый крыс подбежал с полотном к вожаку, и они дождались пылкого ящера. Когда Куштрим подошел, его переполняла жажда боя, но он сдержался и подал руку своему сопернику.

Они по-римски взялись за запястья друг друга, и Сад крепко обмотал им руки мягкой тканью.

— Итак, левую руку не резать. На счет три, — крыс достал нож из-за спины и оба приняли боевую стойку. — Считай, Садик.

Середняк поднял правую руку и начал отсчитывать счет с интервалом в три секунды:

— Один!

В глазах обоих горела ярость. Куштрим злился, а угловой главарь наслаждался происходящим.

— Два!

Выпад! Главарь скрестил нож с Куштримом.

— Ха-ха! Надо же! — радостно возгласил босс. — Ну, и кто же из нас крыса, малыш?

Куштрим ударил первым, так и не дождавшись счета «три».

— Похоже, это будет не честная битва. Думаю, тебе полагается штраф. Крысятки, схватите тех двоих, чтобы этот бананоед снова не выкинул какой-нибудь прикол.

Крысы табуном ломанулись к Федору и Илли. Друзья ничего не смогли им противопоставить и были мигом схвачены и связаны. Некоторые крысаки позволили себе больше, чем нужно, и стали приставать к нимфе.

— Ну что? Готов биться по правилам, чешуйчатый крысеныш? — главарь все никак не мог угомонить свой пыл и насмехался над проштрафившимся рептилоидом.

Тот зарычал и затрещал трещотками так, что головной капюшон снова начал дребезжать и отходить от головы.

— Начинай уже! — бросил он.

Сад снова начал считать. Противники встали в боевую стойку и сосредоточились. На сей раз босс был настроен серьезно. Скорее всего, он предвидел выходку разъяренного Куштрима и даже не напрягался, ожидая чего-то подобного.

— Раз! Два!

Оба затаили дыхание.

— Три!

Сталь засвистела. Оба сделали выпад, но промахнулись. Стараясь уколоть или порезать противника, соперники то отдалялись, то подбирались друг к другу. Лязгала сталь о сталь, они скрещивали ножи, и через мгновение снова отдалялись один от другого. Размашистые, грубые удары ящера против изящных уколов главаря крысаков. Это был танец насмерть.

Еще никогда друзья не видели своего товарища таким прытким, ловко уворачивающимся от рук смерти. Как, впрочем, и крысаки никогда не видели своего босса в деле. Он всегда внушал им страх своим ростом и видом, но никак не искусством ведения боя. Теперь они станут почитать его еще больше.

Ловкий укол — и Куштрим зарычал от боли. Это был промах. Главарь целился в горло рептилоида, но угодил в щеку.

Как никогда вовремя, в двери вломился полицейский отряд особого назначения.

— Всем оставаться на своих местах! Полиция!

Ящер не растерялся и, наконец распахнув головой капюшон, закричал, что было сил.

Устрашающий вид и неожиданность дезориентировали здоровенного крысака, и ящер резанул того по горлу.

Босс завопил и упал на пол монастыря. Из-за привязанной к нему руки Куштрим упал следом и выронил нож.

Крысы, невзирая на прибывший отряд спецназа, бросились на помощь к своему вожаку и схватили рептилоида. Они прорезали связывающую обоих ткань и, пока несколько средних крысаков напали на полицейских, мелкие схватили босса. Затем выстроились в импровизированную лестницу и, прикрепившись к стене цепкими лапами, утащили вожака через окно.

Когда опасность для главаря миновала, другие перестали бороться и сбежали через главный вход, минуя остальных копов.

Куштрим валялся на полу. Гелика, сжавшись, сидела в уголке, а освободившийся от пут Федор помогал Илли.

Послышался вой сирен. Наверное, силы службы безопасности разделились в погоне за загнанными в угол.

— Спасибо, — поблагодарила Федора Илли.

— Пойду осмотрю Куша и Гели.

— Ситуация стабилизировалась! Санитары могут пройти! — передал по рации один из спецов.

— Чувак, ты как? — подойдя к ящеру, спросил Федор.

— Как будто подрался со здоровенной крысой.

— Ха-ха, очень смешно. Ладно, с тобой все понятно, — Федор повернулся к полицейскому, но тот отошел в сторону и пропустил медиков. — Мой друг ранен, помогите ему.

Врачи подошли к Куштриму и начали осматривать его.

— Раненые есть еще? — обратились они к Федору.

— Не знаю, — ответил он.

Затем встал и поспешно подошел к свернувшейся калачиком у дальней стены монастыря Гелике.

— Эй, Гели, ты как, волчонок?

Девушка открыла заплаканное от страха лицо и всхлипнула. Федор тут же наклонился к ней и обнял, чтобы успокоить. Он ее не видел такой уже много лет. Дни, когда над ней издевались в школе, прошли слишком давно.

— Все закончилось. Сейчас мы поедем домой. Все хорошо.

Она послушалась его и перестала плакать, но все еще робела встать и по-прежнему лежала, обхватив себя руками. Наконец уговоры ее друга подействовали. Она обняла его, уже сидя, раскачиваясь из стороны в сторону — и он раскачивался вместе с ней.

— Так, ребятки, на выход! — скомандовал один из полисменов. — Вам придется проехать с нами в отделение для установления личности, а оттуда вас уже заберут родители.

— Вы даже не представились, — возразил Федор.

— Старший оперуполномоченный Гендель. У вас есть право хранить молчание, право на адвоката, личный звонок. Все, что вы скажете без адвоката, может быть использовано против вас.

— Хорошо, я понял.

— Прошу пройти с нами, молодые люди.

Куштрим уже оделся и с перевязанной мордой стоял вместе с Илли. Она держала выключенные наушники в руках. Сейчас было совсем не до музыки. Друзья ждали Гелику и Федора.

Федор ласково попросил Гелику встать. Она подчинилась. От пережитого шока она не могла ничего делать быстро, и то и дело снова впадала в панику. Федор предположил, что ей, как и всем остальным, придется пару месяцев поработать с психологами.

Оказавшись на улице, группа сталкеров прошла к полицейским машинам.

— Отдаю должное, Федька, — сказал довольный Куштрим. — Это была крутая вылазка.

Федор ухмыльнулся. Он не разделял энтузиазма своего чешуйчатого друга. Друзей рассадили по двое на задние сидения автомобилей. Куштрим поехал с Илли, а Федор с Геликой.

Волчица прильнула к груди Федера, а он обнял ее и стал поглаживать по рукам и спине, пытаясь успокоить. Ему было стыдно за то, что это именно он предложил друзьям прийти сюда, ведь если бы не его блестящая идея, ничего плохого бы не произошло. А он-то считал, что это в миллионы раз лучше идей Куштрима — посетить более опасные места. В любом случае, теперь Федор чувствовал себя виноватым и боялся, как бы их дружеские отношения не пошатнулись. В особенности он боялся за Гелику. Не отвергнет ли она его окончательно после произошедшего?

В этот момент Федору пришла неплохая идея, посланная свыше духами здравомыслия: «Пора завязывать с заброшками».

На самом деле трудности, преодолеваемые вместе, лишь закаляют дружбу. Хотя влезать для этого в неприятности, конечно же, не стоит. Существует много других способов- более полезных и, что главное, безопасных.

Служба безопасности покинула территорию монастыря. Район опустел и заглох. Будто здесь ничего и не происходило.