В форме звезды (джен)

Алукард осознал, что делает, только когда опустил нож.

Он ушёл в себя и был словно на автопилоте. Глаза смотрели на тесто для блинов на столе в кухне, а видели совершенно иное. Его чувства переполнили воспоминания о запахе осенних цветов и гречихи, в ушах стояло пение птиц и стук каблуков по деревянной лестнице, когда он в первый раз поднимался к храму Хакубы, а возвышавшиеся над головой алые тории⁽¹⁾ отмечали грань между землями мирской и священной.

Он на мгновение задумался, можно ли существу вроде него ступить на эту землю, а потом шагнул внутрь.

Его встретил человек, старый для своего рода, но такой молодой в сравнении с Алукардом. Он вспомнил торжественность, с которой его приветствовали, и как он ответил тем же; его пригласили пройти внутрь небольшого здания.

Запах молока витал внутри здания святилища, и Алукард понял: именно здесь живёт старик со своей семьёй. Он почувствовал запах ещё у входа, когда снимал обувь. Там было ещё четыре пары, и одна из них — крошечные розовые слипоны.

Алукард отчётливо вспомнил голос молодой девушки: «Я нашла его!», когда он поставил свои ботинки рядом с остальными.

Гостиная была всего в шаге от входа; Алукард ступил на деревянный пол. Удивительно, насколько по-западному выглядела обстановка внутри из-за того, что жилое помещение было объединено со святилищем. Гостиная была квадратной; Алукард осмотрелся, примечая детали.

Отсюда было три выхода: узкая лестница, ведущая наверх, дверной проём на кухню в дальнем конце комнаты и прихожая позади него. В кухне молодая девушка и молодой мужчина, стоя к нему спиной, размешивали какое-то тесто. Стены были украшены фотографиями того, кто привёл его сюда, с людьми — по всей видимости, его родными и друзьями. Ещё там была тумба с изображением женщины, перед которой стояла миска с рисом.

В дальнем конце комнаты был шкаф, перед ним — стол с четырьмя стульями вокруг. Перед столом — диван, развёрнутый лицом к телевизору, что висел на стене справа от Алукарда. На столике между ними лежал пульт.

Старец велел ему сесть рядом. Дампира подвели к обеденному столу возле двери и отодвинули стул. Алукард поразмыслил, не будет ли уместно ему предложить стул кому-то в ответ, но не мог вспомнить, считается ли это вежливым или грубым, поэтому просто сел.

Алукард слышал, как двое других людей разговаривают друг с другом. Голос мужчины был тёплым и весёлым, а девушки — звонким и взволнованным. Он мог со своего места наблюдать за их работой.

Он видел, как девушка схватила крошечную стальную форму в виде звезды, отошла от миски с тестом и повернулась к мужчине. Она прижимала форму к себе, словно бесценный артефакт, потом снова отодвинулась в сторону и отвернулась. Алукард увидел, как мужчина осторожно взял её руку, державшую форму — видимо, хотел помочь ей.

— Быстрее, папа! Мы должны готовить быстрее! — воскликнула девушка, демонстративно уперев свободную руку в бедро.

— Терпение, Мина, — раздался смех. — Ты совсем как твоя мать.

Затем скрип дерева о дерево вернул Алукарда к сути.

Священник знал, зачем он пришёл, и они могли перейти сразу к делу — дампир предпочитал говорить по существу, а не потакать светским любезностям и пустой болтовне. Вспомни он 1999, сделал бы так же.

Алукард вспомнил каменное выражение лица священника, когда он сказал, что церковь исследовала пророчество так подробно, как только можно было… и стало ясно, что оно достаточно опасно, чтобы принимать его всерьёз.

Дракула вернётся, и его семья, те, кто запечатал Кастлеванию, не останутся в стороне. В замке появится новый владелец, который должен получить доступ и войти в святилище.

Разговор был коротким. Сказать пока было нечего. Алукард сказал, что он и остальные будут изредка заходить, чтобы убедиться, что печать на сердце святилища не тронута. Кажется, это оскорбило старого священника, но было уже всё равно.

Закончив, Алукард встал, чтобы уйти, но топот маленьких ножек остановил его. Он поднял глаза и увидел девчушку, неуверенно державшую своими маленькими руками большую тарелку блинчиков. Их обнимали и поддерживали более сильные. Сидящий рядом священник покачал головой и начал отчитывать девчушку.

— Н-но он ведь уходит, — запротестовала девушка — Мина. — Он наш гость, мы ждали его и должны покормить!

Алукард уставился на тарелку. Блины были выпечены в форме звёзд. Сейчас Алукард мог видеть кристально ясно: девушке в тот момент было не больше десяти лет.

— Извините, — сказал мужчина — отец Мины и сын старого священника. Он, должно быть, служил в храме смотрителем. — Я знаю, что в Европе не едят блинчики на обед, но у нас не было времени сходить в магазин, и…

— Это особенные блинчики! — прервала его Мина, осторожно подойдя ближе, чтобы поставить тарелку как можно ближе к центру. — Это мамины блинчики. Вы обязаны их попробовать! Мы очень старались.

За словами Мины последовало такое выразительное молчание, что даже Алукард не смог отказать ей.

И сейчас, когда Алукард разрезал свой блинчик в своей кухне, в 2037, совершенно один, он ощущал запах тех блинчиков так ясно, словно ел их вчера. Сдобные, пышные, мягкие — он ясно видел их как наяву.

Он помнил блинчики лучше, чем разговор со старым священником. Помнил, как загорелись глаза Мины, когда Алукард похвалил её стряпню, а отец положил руку ей на спину и сказал, что она хорошо потрудилась. Помнил, как ему дали вилку и нож, но ещё чётче — как мистер Хакуба помогал своей дочери держать европейские столовые приборы, когда она захотела есть так же, как Алукард.

Он вспоминал это всё сейчас, в своей пустой квартире, в которой не было многочисленных фотографий многочисленных людей. Его губы поджались, когда глаза наконец увидели тарелку с блинчиком, в реальности стоявшую перед ним.

С блинчиком, обрезанным в форме звезды.

1) Священные врата.

Вернуться к тексту