Изнутри и извне (гет)

(месяц Начала морозов, 201 год Четвёртой эры)

— Почему в твоих рассказах о Рифтене не было ни слова о том, как там погано пахнет?! Мёд и рыба, во имя Азуры милосердной... Более тошнотворного сочетания норды придумать не могли?

Гловер Меллори в ответ расхохотался:

— Узнаю старого доброго Серо — брюзжит на всё, что видит.

— ...и чует, — мрачно поправил развеселившегося собеседника Телдрин.

Он только недавно выбрался в общий зал таверны, и настроение у него было совершенно поганым. Правда, чуть менее поганым, чем в предыдущие дни — когда он был занят лишь тем, что методично надирался в стельку. К исходу третьего дня выделенная ему в «Пьяном нетче» комната оказалась забита пустыми бутылками под завязку, а старина Гелдис наотрез отказался продавать ему добавку. Хвала Азуре, что здравомыслия Телдрина хватило на то, чтобы не устраивать скандал, а отправился отсыпаться.

— Так что, померла? Или ты её чем-то допёк, как того имперца? — кузнец пялился с таким нескрываемым любопытством, что Телдрин невольно поморщился. Хотя интерес Гловера был понятен — Воронья Скала была очень скудным на новости местом, поэтому возвращение наёмника из Скайрима могло считаться целым событием... Особенно если тот наёмник, известный своей разговорчивостью, на сей раз ушёл в молчаливый запой и огрызался на все попытки составить ему компанию.

«Это было крайне глупо, Телдрин Серо, поздравляю. Хотя всё, что произошло за последние недели — тот ещё парад идиотизма.»

— Не померла она, нет. Пока что. Надеюсь... Да плевать! — от недоумевающего взгляда напротив становилось тошно, и Телдрин поспешил отхлебнуть чай, отгородившись от Гловера чашкой.

— Что-то ты темнишь, серджо Серо...

— Ай, серджо Гловер, будь другом, катись к даэдра в задницу!

...Откровенно говоря, это она его допекла. И именно Телдрин был тем, кто разорвал контракт — впервые за все свои годы на наёмничьей стезе.

Конечно, он надеялся, что Нерин одумается. Её идея вступить в войска (войска, ха!) Ульфрика Буревестника была, с точки зрения Телдрина, откровенно бредовой и по степени абсурдности могла конкурировать разве что с попыткой стать Архимагом Коллегии, не зная ни единого заклинания.

Но нет же! — девчонка не собиралась отказываться от этой затеи и будто пропускала мимо ушей все слова Телдрина. Твердила, как заведённая, про улучшение жизни Квартала серых, про Виндхельм и про то, что ярлу надо лишь показать, какими хорошими бывают данмеры...

Ерунда. Бред. Чушь собачья.

Если бы самоуверенность Ульфрика и его презрение к другим расам вообще можно было поколебать...

— ...То он бы не оказался вообще во главе этого грёбаного восстания! На кой ляд оно ему? А тебе оно на кой, Швабра, дурья твоя башка?!

— Я тебе тысячу раз уже говорила!

— Да-да, «всё объясню и всех спасу, и все меня послушают», как же, разбежалась, идиотка! Ты просто сдохнешь там, только и всего!

— Упрямый индюк!

— Дура, — в горле саднило.

— ...Серо, этот чай на тебя, похоже, паршиво действует.

Телдрин встретился взглядом с Гловером, смотревшим с каким-то насмешливым участием, и помотал головой, скидывая остатки задумчивости.

— Дура она, вот и всё. Как я могу работать на того, кто то и дело пытается самоубиться?

— Успешно?

— Усердно! Ну вот например... Кто, скажи мне, поверит разбойнику, который просит пощады?! Ещё и спиной к нему повернётся! Если бы не я, точно сдохла бы.

Только Телдрину совершенно не хотелось рассказывать, как он сам тогда пересрался. Взмывшая над головой Нерин секира потом не раз появлялась в его кошмарах. Державшему эту секиру орку оставалось жить считанные секунды, Телдрин позаботился об этом — но удержать тяжёлое лезвие от падения он уже не успевал.

— О, очнулась? Не мотай башкой, а то рана снова откроется.

— Телдрин?..

— Он самый. Первый вопрос: сколько пальцев видишь?

— Три.

— Второй: где мы сейчас, помнишь?

— Истмарк...

— Третий: кто тебя убедил, что самоубийство — хорошая тактика? Покажи, кто. Покажи, я сожгу этого даэдр-р-рова выкормыша и спляшу на его пепле, чтобы он больше никого не учил такой херне!

— Я не...

— Ты идиотка, Швабра! Игры в благородство? С этим отребьем?! Честный человек в бандиты не пойдёт, представь себе!

Телдрин ожидал тогда, что она начнёт оправдываться — обычное дело для новичков. Над каждой второй могилой неудачливого искателя приключений можно было бы написать «Я не думал, что так выйдет». И ещё на трети оставшихся: «Мне показалось, что он не врёт». Но Нерин не сказала ни слова.

— ...Ну и дура девка, — подытожил Гловер. — Хорошо, что разошлись.

— Пожалуй, — скривил губы в усмешке Телдрин. Спорить не хотелось.

* * *

Разговор с кузнецом что-то зацепил внутри, и оно теперь холодно зудело в груди, не давая уснуть. Ночь уже перевалила за середину, а Телдрин продолжал ворочаться, пытаясь не то поймать смутные обрывки мыслей, не то отрубиться наконец. В итоге, сдавшись, вышел из комнаты и постучал в соседнюю дверь.

— Гелдис, не спишь? Продай бутылочку этого твоего фирменного пойла, будь добр.

— Даэдра тебя забери в такой час, Серо... — всклокоченный хозяин таверны выглянул из-за двери, сонно щурясь. — Возьми за прилавком, там как раз одна осталась. Заплатишь потом.

— Буду должен, — коротко кивнул Телдрин. — Спасибо, дружище, тебя точно причислят к лику святых.

Гелдис махнул рукой и скрылся.

«Дружище»... Слово скреблось в голове, обращая на себя внимание.

Телдрин не стал зажигать лампы и теперь сидел в полумраке, бездумно сверля взглядом стоящую на столе напротив него бутылку. Мысли о выпивке воскрешали во рту неприятный привкус предыдущих дней, поэтому бутылка оставалась закрытой.

Когда в последний раз он мог всерьёз назвать кого-то своим другом?

Годы наёмничества не позволяли подолгу засиживаться на месте и обрастать связями. Годами здороваться с одними и теми же соседями, ходить в одну и ту же таверну... Телдрин усмехнулся. Не его случай.

Хотя и время не может ничего обещать. Сколько он уже обретается в Вороньей Скале? А толку-то...

Знакомые, приятели, собутыльники — сколько угодно. В любом городе, в любой таверне, за любым столом Телдрин находил подходящую пару слов для собеседника так, чтобы заинтересовать и расположить к себе. Так что он готов был поклясться своими ушами в том, что легко сходится с людьми и мерами. Но дружба? Взаимовыручка, уверенность друг в друге, честность... Пфф, не смешите его атронаха.

За ночные часы общий зал трактира, в дневное время светлый и уютный, успел изрядно остыть. Телдрин поёжился, кинул ещё один взгляд на непочатую бутылку суджаммы и зарылся носом в шарф. Обоняния тут же коснулись почти выветрившиеся запахи чертополоха и морозной мириам*, и Телдрин слегка улыбнулся.

Надо же, ещё держится.

— Отвали от моего шарфа, Швабра, что ты к нему прицепилась!

— Ты смеёшься? Он воняет, как стадо обосравшихся гуаров!

— Хфф... Не, мне не воняет. Отстань. И пореже нюхай гуаров, раз не нравится.

— О. Азура. Милостивая. Телдрин, твою мать, отдай эту грешную тряпку уже! Даже если тебе не воняет — мне-то воняет!

— А ты что, целоваться со мной собралась? Просто не лезь к моему шарфу и будь счастлива... Эй! Эй, верни, чтоб тебя скампы драли! Швабра, негодяйка!

Нерин вернула постиранный шарф спустя день, терпеливо и почти молча выслушав всё, что Телдрин думал о кражах, нахальных девчонках и самоуправстве. Только глазами сверкала ехидно, но это Телдрин уже привык воспринимать как неизбежное зло. А намотав непривычно мягкий шарф обратно на шею, обнаружил, что тот начал пахнуть какими-то травами.

Тогда он, само собой, отчихвостил Нерин ещё и за эти посторонние запахи, но со временем привык к ним. Мириам и чертополох? Не мёд с рыбой — и хвала Азуре... Да и на ощупь ткань стала гораздо приятнее — но забери его Шеогорат, если он признает это вслух!

Телдрин ещё раз вдохнул ускользающий аромат, и улыбка замёрзла у него на губах. Мысли, от которых он старался скрыться сперва своими силами, потом в алкоголе, теперь без умолку звенели в голове. Под рёбрами больно пульсировало что-то колючее.

...Дружба, да? Держи карман шире, Серо, да продолжай отталкивать от себя тех, кому на тебя не плевать.

Возвращение на Солстейм было безнадёжно глупым решением, принятым в припадке гнева и ущемлённого самомнения — теперь это было для него очевидно. Лишь собственное ослиное упрямство не позволяло Телдрину усомниться в этой идее долго, непростительно долго. Достаточно для того, чтобы добраться до Вороньей скалы и упустить возможность из неё выбраться. И вот так, уважаемые мутсеры, самый дурной мечник всего Морровинда застрял здесь, как муха в меду. Аплодисменты, пожалуйста.

Нет, затея Нерин примкнуть к бунтовщикам всё ещё была дуростью — но разве первой? Девчонка то и дело впутывалась в очередную историю самым нелепым образом, чтобы затем из неё выпутываться с его помощью. Надо признать, порой это бывало забавно: чего стоил один её взгляд, когда тот двемерский центурион зашевелился... Но гражданская война, угроза которой нависла над провинцией, не была ни забавной, ни нелепой. И развязавшего её Ульфрика Телдрин считал попросту лживым самодовольным мерзавцем. А Нерин, которая пожелала принять его сторону... Стоило помнить, насколько она младше.

Конечно, у неё не было никакого злого умысла, в этом Телдрин не сомневался. Малолетняя дура — слишком наивная, чтобы впутываться в политические дрязги, не способная даже представить себе всю безнадёжную глубину этой гнили.

Каким чудом жизнь в Квартале серых не выбила из девчонки веру в какую-то высшую справедливость, Телдрин не мог понять. Недоброе место, полное недобрых данмеров... Хорошо, конечно, что она не стала такой же — забитой, озлобленной, утратившей всякие надежды и амбиции — и даже сохранила в себе оптимизм... Но должны же быть границы ему? Здравый смысл, например?

Каждый раз, когда Нерин делилась с ним своими прогнозами, у Телдрина зубы начинали ныть от обозначенной идиллической картинки. Вступает она, значит, в армию Ульфрика и стремительно продвигается вверх? Губа не дура, но допустим — всё-таки с оружием Нерин обращалась уже на порядок лучше среднего ополченца, да и столь нелюбимый ею талант драконорожденной не стоило списывать со счетов... Но вот дальше начиналась совершенная чушь, немыслимо Телдрина бесившая: Ульфрик внимательно следит за успехами новенькой; Ульфрик оценивает её таланты по заслугам; Ульфрик меняет своё мнение о данмерах в лучшую сторону; Ульфрик перестаёт считать всех данмеров Виндхельма второсортными кусками дерьма и наконец улучшает жизнь обитателей Квартала серых; Ульфрик, Ульфрик, Ульфрик...

...Телдрин вдруг понял, что слышит скрип собственных зубов. Выдохнул медленно, стирая с лица гримасу раздражения, откинулся на спинку стула и горько усмехнулся сам себе.

Что толку в злости сейчас, когда он уже сделал свой выбор? Когда он уже разругался ко всем даэдра с Нерин, уже приплыл на этот грёбаный Солстейм и застрял здесь намертво? Жар ярости, перехватывавшей горло, угас и превратился в тугой обнажённый комок беспомощности на том месте, где должно быть сердце. Окружавшие его внутренности словно смёрзлись, от каждого вдоха трескаясь и царапая рёбра изнутри.

Она — на материке.

Он — в Вороньей скале.

Между ними многие мили бушующего зимнего моря.

И что ты будешь делать, Серо?

Хотелось делать что-то прямо сейчас. Зудело. Трепало ему нервы неосуществимым желанием найти, извиниться, помочь, отговорить... Гражданская война — не тот опыт, который стоит переживать этой девчонке с воспалённым чувством справедливости. Шагом завоевателя идти по улицам города, в котором знаком каждый камень. Узнавать в умирающем противнике стражника, которому пару месяцев назад помогла поймать карманника. Слышать приказы командования и понимать, что этим лживым ублюдкам плевать на тебя, на тех, кто рядом с тобой, на тех, кто по другую сторону. И всегда было плевать.

Телдрин боялся даже предполагать, как это переживёт Нерин, которой было не плевать всегда и везде. Он, конечно, то и дело ворчал: нечего ввязываться, да куда ты лезешь, это не наше дело, не принимай близко к сердцу — но глубоко внутри был рад. И слегка завидовал этой юной неугомонности, которую сам успел растерять за прошедшие десятилетия.

* * *

Ночь уже готовилась смениться блеклым неуверенным рассветом, нетронутая бутыль была возвращена под прилавок, а Телдрин нервно выстукивал пальцем по столу нехитрый ритм и думал. Стоило признать и смириться: возможностей помочь у него сейчас не было. Абсолютно. Всё упиралось в транспортную проблему, а никакой чародей не озаботился организацией коммерческой телепортации с острова, увы. Единственным, что оставалось в распоряжении Телдрина, было ожидание. Когда зима пройдёт, шторма утихнут и море успокоится; с середины месяца Первого зерна можно было надеяться на прибытие в порт «Северной девы» капитана Гьялунда. И тогда прощай, Солстейм, пепельное захолустье!

...Здравствуй, промозглый Скайрим. Следующая задача обещала быть непростой: найти одну-единственную данмерку на просторах провинции. Впрочем, тут Телдрин не беспокоился совершенно. Потрясающая тяга Нерин к неприятностям не позволит ей затеряться бесследно, а уроки Телдрина и (ладно уж) собственные таланты позволят эти неприятности пережить. Скорее всего.

Последняя задача смущала его куда сильнее. С учётом того, как они расстались... Согласится ли Нерин вновь на его общество? Телдрин мог без умолку чесать языком по всяким малозначительным поводам, но на серьёзных разговорах его красноречие давало сбой. Поэтому размышления о том, как подступиться к этому разговору, нервировали. «Привет, я тут мимо проходил, давай снова влипать в неприятности вместе», так? А если она не согласится?

— Слушай, Швабра, а я тебе на кой хрен нужен?

— Ты о чём?

— Ну смотри сама: молот не теряешь во время боя, дорогу от Солитьюда до Драконьего моста найти сама можешь, в картофельную похлёбку не забываешь картошку положить...

— Издеваешься.

— Хех. Чуть-чуть.

— Язва. Ты это к чему вообще?

— Да всё к тому же. Ты уже и сама за себя постоять можешь, девочка большенькая...

— Свалить хочешь?

— Ничуть. Мне-то что? Тепло, светло и деньги платят. Просто любопытствую.

— А если мне просто нравится твоё общество?

— Гкхм, кхм... Смеёшься? Не припоминаю, чтобы был приятным собеседником.

— Вот уж точно. Зато всегда указываешь, где я что делаю не так. Бесишь, конечно. Но обычно оказываешься прав, признаю. Хоть и бесишь. Но всё равно приятно, когда рядом кто-то, кому можно доверять.

Телдрин коснулся шарфа, который ещё слабо пах травами, и улыбнулся.

Его очередь признавать ошибки.

Зима будет долгой.

Но всё обойдётся.