Изменчивая неизменность (джен)

Только Он один знал, как она выглядит на самом деле, от остальных её скрывал неизменный плащ.

Такой нелепый и приметный.

Не потому, что она стыдилась своей ненормальности — нормальных здесь в принципе не водилось — или уже не помнила собственный первоначальный облик, как многие поговаривали.

Нет.

Просто ни годы, ни Лабиринт, ни сам Хаос не оставили на ней своих отметин. Вопреки обыкновению.

Ей казалось, что остальные не поймут, а Он только беззаботно улыбался и повторял:

— Не выдумывай. Ты по праву одна из моих аватар, ты и есть воплощённое изменение. Ты то, чем ты хочешь быть.

Но она и сама чувствовала себя прежней, и думала, что Он тоже ничуть не изменился.

Словно они встретились только вчера, и только вчера Он захлебнулся от восторга при виде неё.

— Ты самое настоящее олицетворение… меня! Ты практически и есть я… частично, но сама суть! И синий — мой любимый цвет! Обожаю синий!

Он так радовался… как мальчишка, как ребёнок.

Хотя обычно выглядел максимально внушительно, а в Его случае разницы между быть и казаться просто не существует, ведь именно так работает вера.

Понимание того, что на самом деле Он и есть великовозрастный ребёнок, пусть испорченный, бессмертный и невероятно могущественный, пришло не сразу.

Как все дети, Он любил чтобы его развлекали.

Как все дети, Он был жесток.

Как все дети, Он не знал меры.

А то, что Он никогда не повзрослеет, стало очевидно много позже: где-то на втором десятке тысяч лет или вроде того.

Наверное, в глубине души она догадалась намного раньше, просто долго не могла этого принять.

Разочаровывающее откровение, но вместе с тем и странно утешительное.

Изменяющий пути сам оказался на удивление постоянным.

Никто другой не мог бы описать Его так, потому что никто другой не знал Его настолько и не знал Его таким.

А Он не уставал называть её венцом творения, но отчего-то не спешил повторять «свой успех», создавая ещё ей подобных. Ведь не потому, что не мог?

Это именно Он научил её в любой непонятной ситуации делать невозмутимое лицо и говорить, что всё так и планировалось. В Его случае это не было враньём аж в восьмидесяти процентах случаев.

Ну или просто она знала опровержение только для двадцати.

Так было с Йиссарилем, который Его предал.

Так было с Кайросом, который собирался, но вовремя отправился в профилактический полёт. Кто ж знал, что это не билет в один конец.

Так было и с Этаос'Рау'Кересом, которому Он даровал профилактическое безумие при первых же признаках смуты.

Здравый ум и твёрдая память всё ещё оставались при ней только потому, что она начисто была лишена амбиций и всегда знала своё место — рядом с хозяином.

Именно она сдавала Ему чемпионов, стоило только тем помыслить о неверности, и ей совсем не нужен был плащ, чтобы стать абсолютно незаметной.

И тогда, когда они застыли на краю «колодца вечности», Он посмотрел ей в глаза и спросил:

— А ты, Перевёртыш? Ты тоже однажды меня предашь?

Она на удивление легко выдержала этот взгляд.

— Только если ты предашь меня первый.

Ему тоже нужна была стабильность. Даже Ему. Может, именно поэтому она всё ещё была с Ним.

Стравливала старикашку и оно, а затем дразнила псов вояки и натравливала на их хозяина. И Он снова улыбался совсем как прежде.

Она безбожно ему потакала. Или божественно?

Что ж, возможно, в том, что Он так и не изменился, была и её вина. Чуточку.