Возможное (джен)

Двое мужчин бодро шагали по темному, освещенному лишь парой тусклых люминесцентных ламп коридору подвального помещения. Ночному дежурному в отделе и этого света было достаточно, чтобы не запутаться в многочисленных дверях исследовательских лабораторий, что подобно сотам дырявили стены главного коридора. Один из мужчин — шатен лет сорока, с коротко стриженной бородкой, в круглых очках и модном твидовом костюме — на ходу набрасывал лабораторный халат. Второй — рыжий обладатель веснушчатого носа картошкой и пухлых розоватых щек — не сильно беспокоился о своем облике. Халат болтался на нем кое-как, да и весь его вид, начиная с измятого несвежего костюма, и заканчивая изнуренным, раскрасневшимся лицом, говорил о том, что этот работник отдела толком не спал как минимум несколько суток, а потому не имел абсолютно никакого интереса относительно того, как он сам или кто-либо другой выглядит в данной ситуации.

— Я проверил все необходимые измерения. Прямых доказательств пока нет, но я чувствую, Джефф! Понимаешь? Чувствую!

— Еще бы, — буркнул Джефф, недобро косясь в сторону коллеги. — Если бы ты не чувствовал, Норм, то вряд ли бы вызвал меня на работу прямо посреди ночи. Да еще из отпуска. Да еще, зная мою ситуацию с Мойрой!

— Эх, — махнул рукой Норм. — Увидишь, сам поймешь.

Джефф, он же Джеффри Киргер, глава отдела по исследованию многомировой интерпретации квантовой механики при Исследовательском институте естественных наук, от природы обладал изрядной долей скепсиса, а потому был не так воодушевлен, как профессор квантовой физики и, по совместительству, заместитель начальника отдела — Норман Лонгри. Для Лонгри их рабочее дело было делом всей жизни. Он свято верил в Мультивселенную и постоянно порывался провести какой-либо значимый эксперимент, обычно, правда, не увенчивающийся успехом.

Отдел их уже много лет балансировал на грани закрытия — никому не были особо интересны теории, не подкрепленные посылом материальной выгоды, хотя бы и теоретической. Это было основной причиной того, что они не пользовались популярностью ни у государственных чиновников, ни у частных спонсоров. Что безусловно не добавляло баллов в копилку успехов Лонгри на его исследовательском пути — проведение экспериментов на те гроши, что выделял им институт в целях финансирования, было не то что бы движением вверх, к успеху, но скорее напоминало собой свободное падение вниз, в недра безвестности. С чем Киргер давно смирился. Но Лонгри все не сдавался. В отличии от Джеффа, который давно и прочно забил на сомнительные теории и считал свою должность скорее печальной обязанностью, которую нужно отбыть, чтобы получить за нее скромную плату и не лезть лишний раз никуда и ни во что, и уж точно не в параллельные миры. В последние месяцы глава отдела и вовсе в открытую увиливал от своих обязанностей, ссылаясь на тяжело проходящую беременность молодой супруги.

Мойре Киргер, в девичестве Эллис, жене Джеффа, было двадцать четыре года. Обладательница потрясающе женственной фигуры и густой белокурой шевелюры согласилась стать супругой доктора наук, мистера Киргера, не только от избытка светлых чувств, хотя наверняка не обошлось и без оных. Гораздо больше молодую особу заинтересовало наследство, которое должен был получить тогда еще только потенциальный жених, в случае если его одинокая пожилая тетка, вдова какого-то мегамагната, тихо почиет от бренных забот этой жизни. Джефф, польстившийся на молодое и привлекательное тело, в комплекте получил несносный характер и постоянные истерики молодой супруги. С беременностью, наступившей вскоре после замужества, характер Мойры стал еще хуже. Особенно после того, как выяснилось, что беременность протекает с определенными проблемами. Явление, впрочем, не редкое у представительниц прекрасного пола, готовящихся в скором времени познать бесценный опыт материнства. Но Мойра считала иначе. После неприятного открытия о здоровье супруги, Джефф должен был находится рядом с ней чуть ли не круглосуточно, исполняя любые сиюминутные прихоти. Не сказать, чтобы такое положение вещей в полной мере удовлетворяло Киргера, но, во-первых, замужество и беременность вносили определенную долю новизны в его обычно пресную размеренную жизнь, а во-вторых, давало отличный шанс сбежать от осточертевшей работы. Вот почему он так нерадостно ответил на полуночный звонок Лонгри и с еще большим неудовольствием приехал все же в институт.

Их отдел располагался на минус третьем этаже старого корпуса научно-исследовательского центра и включал в себя всего пять человек: двух научных сотрудников — Киргера и Лонгри, и трех лаборантов. По регламентированным правилам института, в случае нештатной ситуации Лонгри обязан был набирать номер телефона начальника. Ни у него, ни у Киргера выбора в этом вопросе не было. Что ничуть не умаляло раздраженности главы отдела.

Мужчины довольно быстро подошли к нужной двери — железной, запирающейся на надежный электронный замок — настоящая гордость их малообеспеченного отдела. Внутрь и наружу можно было пройти, только набрав сложный код, известный исключительно сотрудникам. Лонгри торопливо ввел нужные цифры на табло и почти запрыгнул в комнату. Джефф прошел следом, по пути кивая Джону Джайпуру, лаборанту, сегодня дежурившему вместе с Норманом. Высокий индус как раз делал записи в отчетном бланке, с определенным сомнением поглядывая на воодушевленного Лонгри.

— Ты знаешь, Джефф, я давно хотел провести этот эксперимент. Но нам никак не удавалось заполучить точный рефрактор, — полный нездорового возбуждения Лонгри обращался к Киргеру, стоя к нему спиной, сам при этом не сводя глаз с чего-то, находящегося за защитным стеклом. Это что-то пока не было видно Киргеру, заслоняемое телом продолжающего вещать профессора. — Наконец удалось выпросить один у светофизиков. Напыщенные гады! У них целых три штуки пылятся в кладовке, а делится с собратьями по труду совсем не спешат, жалко им видите ли! Короче, мы выехали с Лоренсом — да, вчера он дежурил — в поле, то есть на полигон, и представляешь, Джефф, мне удалось на долю секунды создать возмущение!

— О чем ты говоришь, Норм? — не выспавшийся и злой Киргер чувствовал себя опустошенным. — Да по имеющимся у нас приборам ты не смог бы засечь возмущение, даже если бы оно длилось пару-тройку часов. Доля секунды? Ты серьезно из-за этого заставил меня притащиться среди ночи?

— Я уверен в своем эксперименте! Я усовершенствовал приборы! Тебя давно здесь не было и ты не знаешь!... — взорвался неожиданной злостью рыжий профессор. Киргер даже опасливо отшатнулся и переглянулся с солидарным с ним лаборантом. Впрочем, Лонгри быстро вернул себе хорошее расположение духа. — Можешь спросить у Лоренса. На эксперименте со мной был он. Правда, сейчас он в больнице. Но уже чувствует себя нормально. И вообще, у меня есть доказательство.

— Да ну? — насмешливо поинтересовался Киргер. — Какое же?

— Вот, — немногословно ответил Лонгри и отошел от защитного стекла, позволяя другим присутствующим осмотреть находящийся там предмет.

За стеклом, на кушетке, укрытый лишь тонкой простыней, неподвижно лежал человек. Запястья его были прикованы к кушетке неизвестно откуда взявшимися наручниками (стоило и этот момент обсудить с подчиненными, но позже), хотя нужды в них на первый взгляд не было — человек на кушетке не выглядел способным сбежать. Более того, он даже не выглядел живым. У Джеффа Киргера все похолодело внутри.

— Ты что, Лонгри, рехнулся совсем? Ты что, убил человека, да еще и труп притащил в лабораторию?!

— Никого я не убивал, Джефф! Живой он. Только я совсем не уверен, что это человек.

Ошарашенный Киргер округлившимися глазами смотрел то на подозреваемого в преступлении коллегу, то на лежащее за стеклом тело. Ему бессознательно то и дело хотелось протереть глаза, но каждый раз, натыкаясь на собственные очки, о которых отчего-то напрочь забыл, он останавливался и раздражался все больше.

— Объясни все сейчас же, Норман!

— А я что делаю? — удивился взъерошенный профессор. — Как я и говорил, мы с Лоренсом расположились на полигоне со всеми приборами. Выезд я санкционировал — все по закону. И никого там больше кроме нас не было — это точно. Только день неподходящим оказался — туман, то да се. Только разве это настоящему ученому помеха? — по взгляду Киргера прочитав, что поддержки от коллеги сейчас он вряд ли дождется, Лонгри продолжил свой рассказ. — Так вот. Мы начали эксперимент. Все шло хорошо, а когда я повернул последний тумблер, случилась перегрузка. Да какая! Лоренса током так шибануло, что он на пару секунд сознание потерял. Я бросился к нему — приводить в сознание. А когда он в себя пришел, глядим — туман уже рассеялся, а рядом с местом эксперимента этот лежит, тоже без сознания. Я вначале было подумал, что это какой-то нерадивый пробрался на полигон под прикрытием тумана, да тоже попал под удар, как Лоренс. Только в сознание он приходить от чего то совсем не хочет.

— И ты решил притащить его тело в лабораторию и раздеть? Чтобы что? Исследовать?

— Да нет же! Он уже там голый был! А в лабораторию мы его с Лоренсом притащили потому что… да сам посмотри!

— Куда?

— На уши его, Джефф, — словно маленькому объяснял Лонгри. — На уши.

Киргер подошел к стеклу и на всякий случай пригляделся к указанным частям тела неизвестного. Сам незнакомец выглядел вполне заурядно — бледное почти безволосое тело, невыразительное лицо неопределенного возраста и светлые пряди спутанных стриженных волос. Раковины ушей были привычной округлой формы, но вот строение хряща и впрямь было необычным — как морская ракушка, он закручивался к отверстию слухового прохода, которого однако же не было.

Киргер отвернулся от стекла:

— Аномалия и впрямь необычная, но я все еще не вижу причины, по которой ты притащил человека без сознания к нам в лабораторию, а не сообщил хотя бы в службу спасения.

— Ты что и впрямь не понимаешь, Джефф? Он оттуда! — лицо Лонгри было одухотворенным до крайности.

— Откуда «оттуда»? — уже догадываясь что услышит спросил Киргер.

— Из параллельного мира, конечно, — улыбнулся Норм и, вдруг мгновенно переменившись в лице, тихонько охнул.

Джефф, наблюдающий такую быструю смену эмоций на лице коллеги, также успел заметить соответственное выражение удивления и страха на лице лаборанта, перед тем как сам обернулся к стеклу и взгляд ко взгляду встретился с полностью черными глазами, сидящего на кушетке незнакомца.

Мойра Киргер сквозь сон слышала, как будто бы кто-то звонил посреди ночи ее мужу. Ей даже показалось, будто ее благоверный спешно одевался и, куда-то собираясь уходить, объяснял ей не до конца проснувшейся, что у него на работе случилась какая-то неприятность. Но окончательно убедиться миссис Киргер в отсутствии рядом законного супруга позволил лишь шум заводимого автомобиля.

Резко подскочив с кровати, златокудрая, значительно округлившаяся бестия на восьмом месяце беременности бросилась к окну, чтобы успеть заметить исчезающий во тьме ночи автомобиль мужа.

Любая нормальная супруга в такой ситуации спокойно бы легла спать, ожидая возвращения супруга, чтобы уже по возвращении тот смог объяснить мотивы и причины своих поступков. В крайнем случае, особо нервные представительницы женского пола стали бы немедленно принимать успокоительные капли вперемешку с ромашковым чаем и сетовать на отсутствие заботы и понимания у второй половинки. Самые ненормальные принялись бы звонить на работу невезучему супругу, чтобы здесь и сейчас получить все необходимые разъяснения.

К какой категории стоит отнести супругу мистера Киргера, было не совсем понятно, но к нормальным женам ее вряд ли можно было зачислить даже с большой натяжкой. Избалованная слишком любящими родителями Мойра и в своем уже весьма приличном возрасте оставалась по сути капризной девочкой, которая на любую ее неисполненную просьбу реагировала почти дикой истерикой. Чем и распугивала до появления в ее жизни мистера Киргера всех потенциальных женихов.

Но раз уж он все же попался в ее сети, выпускать потенциально ценный улов было бы совсем глупо, и миссис Киргер с завидным упорством стремилась заменить мужу весь окружающий мир.

Сперва по ее наставлению он лишился возможности лицезреть нечаянные прелести противоположного пола, даже просто прогуливаясь по улице. Любое, даже случайное поползновение в сторону другой особи женского пола (к поползновениям могли быть отнесены и нечаянные улыбки, и случайные взгляды, и даже невинные вопросы из цикла «как пройти к…») каралось надутыми губками, неутолимой обидой и показными слезами в подушку. Как ни странно, это работало! Следующей потерей профессора Киргера на пути утраты личной свободы стали его пятничные посиделки с друзьями за игрой в бридж. Скрепя сердце, он смирился и с этим. Теперь, после замужества, абсолютно все вечера молодой супруг обязан был проводить со своей благоверной. И даже не важно, что они занимались абсолютно разными делами, ведь интересы их по жизни почти не пересекались. Главное, чтобы любящий супруг всегда и везде находился подле любимой и под ее присмотром. С беременностью ситуация ухудшилась в разы. Занимать все личное время дражайшего супруга уже не было самоцелью Мойры Киргер. Теперь она хотела все и сразу. Проблемы с беременностью и нервный характер женщины стали замечательной подоплекой, дабы вырвать супруга из лап научной деятельности. Не особо цепких, надо сказать, лап, ведь и самому научному сотруднику давно осточертела его служба, и он был совсем не против променять бездарное времяпрепровождение на работе на общество прелестной, пусть и капризной красотки. Вон у его коллеги, Норма Лонгри, нет семьи, пусть он и пожинает горький плод науки! Так рассуждали оба супруга Киргер до этой злополучной ночи.

Когда Джефф покинул семейное гнездо, Мойра просто не могла уже оставаться не у дел. Месяцы, пока муж находился в ее и только ее личном распоряжении, дали женщине в полной мере прочувствовать упоительное чувство власти над ситуацией. И терять его она была не намерена, чего бы ей это не стоило. Вызов супруга посреди ночи с брачного ложа показался неуравновешенной женщине плевком в лицо, выпадом тайного врага, способного отвлечь ее Джеффа от нее любимой. Стерпеть такого Мойра не могла. Быстро одевшись, но уделив должное время макияжу, она вызвала такси.

Согласно ночным тарифам этот вызов влетел ей в удвоенную приличную сумму, но разве это могло остановить миссис Киргер на пути к возобновлению власти над любимым супругом? Ни это, ни охранник на проходной, который к своему печальному опыту уже успел ранее заполучить понятие об общении с истеричной особой. Пропустив взбешенную беременную фурию (задержать ее значило обеспечить себе незабываемое дежурство. Да и что такого в том чертовом подвале можно натворить? Там даже воровать нечего!), он успел позвонить в отдел, но все присутствовавшие там, а охранник знал, что их как минимум трое, не соизволили нужным ответить — наверное опять закрылись в изолированной камере и просто не слышат звонка телефона.

Миссис Киргер между тем прямым сообщением направилась к лифту — где находится место работы супруга, Мойра знала не понаслышке. В первые месяцы после свадьбы она успела надоесть всему персоналу, ежедневно являя свою светлую особу отделу, и отвлекая и без того не особо заинтересованного в работе мужа.

Когда дверцы лифта раскрылись, и еще не лишенная своего запала Мойра бодро шагнула в коридор, то сделав всего пару шагов по гулко звенящему под ее каблуками кафелю, женщина растерянно остановилась. Что-то здесь было не так, неправильно и даже… зловеще. Место работы мистера Киргера никогда не было оживленным в силу хотя бы того факта, как мало было в отделе сотрудников, и как незначительно было количество у них обязанностей. Но оглушающая тишина, царящая в отделе в этот миг, показалась Мойре плотной как студень, состоящий целиком из желатина. Она даже удивилась, когда это безмолвие было нарушено резкими звуками с другого конца коридора — там открыли и со звонким лязгом закрыли металлические тяжелые двери.

— Я видел, сэр! Видел!

— Не знаю, что ты там видел, Джайпур, да и сейчас это не особо важно. У нас тут другие проблемы, — даже от сосредоточенной фигуры старшего научного сотрудника веяло тревогой, что и говорить о лаборанте, уже перешагнувшем порог паники. Единственным, кто выглядел спокойным, а скорее даже отрешенным, был заместитель мистера Киргера. К нему последний и обратился с вопросом. — Лонгри, как думаешь, сколько у нас времени прежде чем он выберется?

— Не знаю… Ты думаешь, у нас есть время? — невидящий взгляд подтверждал, что и второй коллега Джеффри находится в смятении чувств. Осознав, что подмоги от других не дождаться, Киргер направился прочь от металлической двери к ближайшему кабинету.

— Будем надеется, что есть. Норм, Джайпур, быстренько уходите. Узнайте у охранника, есть ли еще люди в здании и, если нужно, помогите с эвакуацией. Я пока позвоню и сообщу туда, куда следовало сообщить с самого начала. Позже догоню вас.

— Профессор Киргер… — несмело пробормотал Джайпур, — я видел, как он плавил наручники. Они как вода стекали с…

— Я кому сказал? Бегом на выход! — рявкнул Киргер и почти толкнул лаборанта на отрешенного Лонгри.

Его действия возымели эффект, но в тот же момент он заметил, стоящую в конце коридора фигуру:

— Мойра… Что ты здесь?..

Потерянное, как у ребенка, лишенного любимой игрушки, выражение задержалось на лице мужчины всего на мгновение, в следующую же секунду сменившись ужасом и неверием.

Позади его дражайшего светловолосого ангела прямо из стены коридора вышел уже знакомый сотрудникам незнакомец — полностью нагой, с нечитаемым и неизменно спокойным выражением лица и черными как смоль глазами. Он медленно протянул к обернувшейся и охваченной ужасом женщине длинную худую руку, будто приглашая.

Не успел Джефф сделать и шага в сторону жены, а его коллеги даже сообразить до конца, что вообще происходит, как весь коридор наполнился вибрирующим низким звуком, а еще через мгновение с громким хлопком погас и вновь зажегся свет. И незнакомца уже не было.

— Нравится? — мужчина в зрелых годах, одетый в пальто, сшитое на заказ по последней моде, в обернутый вокруг шеи сине-белый шарф и новехонькую фетровую шляпу, наклонился к дочурке. Юное создание в бордовой курточке и серо-голубой юбочке, на вид не старше трех лет отроду, улыбнулось хитрому блеску в глазах отца, полускрытых за круглой оправой очков.

— Очень. Прямо как в сказках, — девочка вернулась к лицезрению экспоната, а именно огромного двуручного меча, принадлежащего некогда какому-то прославленному рыцарю-коннику из давно минувших времен.

Лаура Киргер в свои три с половиной года просто обожала сказки о рыцарях, королях и королевах, эльфах, гномах и прочем волшебном народе. Но больше всего юную любительницу сказочных приключений интересовали почему-то именно тролли. Существа, которыми испокон веков пугали не только детишек, но и взрослых, у юной мисс Киргер вызывали необъяснимый радостный восторг. Они были извечными героями ее неугомонной фантазии.

— Смотри, папа, — девочка указывала на картину, висящую рядом со стендом с мечом.

Старинное полотно было явно младше своего обоюдоострого соседа, но размещалось рядом с ним, потому как изображало местность, где проживал когда-то обладатель славного оружия. На переднем плане картины красовался поросший густым осенним лесом склон то ли холма, то ли горы. Скорее второе, так как на заднем плане виднелась целая цепь ее сестриц. У подножия одной из них угадывались по тонким струйкам дыма деревенька и возвышающийся над поселением замок, являющийся, по всей видимости, местом обитания доблестного рыцаря, владельца огромного меча. Несмотря на наличие на изображении людского жилья, в целом картина производила впечатление дикого, нехоженого края. Тому способствовали и мастерски переданная художником темнота чащобы леса, и острые, теряющиеся в синей дымке тумана пики гор, и едва угадывающиеся в тени деревьев темные провалы глубоких пещер.

— Там живут тролли?

— Почему нет? Наверняка живут, — улыбка осветила уставшие глаза мужчины, а его юная собеседница даже тихонько взвизгнула от восторга.

— Джефф, это ты?

Киргер обернулся на голос и сразу же узнал бывшего коллегу. Норман Лонгри сильно сдал за эти годы — осунулся, истощал, даже рыжий цвет волос необъяснимо потускнел. Хотя, чего еще ждать от бесконечного стресса, неизменным спутником кружившего рядом с ними после того злополучного случая в институте.

Последний раз они с Лонгри виделись на похоронах Мойры — неоперабельный рак мозга выжег вечно энергичную супругу Джеффа за какие-то пару месяцев. Она едва успела покачать на руках свою дочку-малышку и всего полгода не дожила до того момента, когда тетушка Киргера наконец отдала Богу душу и обеспечила тем самым своего племянника долгожданным щедрым наследством.

— Рад тебя видеть, Норм.

Фраза была простой формальностью. Бывший коллега позвонил Джеффу накануне и сообщил по телефону, что приехал на научную конференцию в город П., где теперь проживал унаследованное Киргер вместе с дочерью. А еще пожелал непременно встретиться и поговорить на нейтральной территории, если, конечно, Джефф не против. Джефф был против. Он после скоропостижной смерти супруги вообще был против любого лишнего общения. Единственным исключением стала златокудрая маленькая копия Мойры, в данный момент увлеченно танцующая вальс с невидимым партнером. Норман тоже проследил за вычурными па маленькой леди и непроизвольно улыбнулся:

— А это должно быть мисс Лаура?

— Да, сэр, — прервав свой танец, чинно ответила девчушка. — А кто вы?

— Где мои манеры? — спохватился, улыбаясь, Лонгри, тут же протягивая руку для приветствия. — Позвольте представиться, мисс. Норман Лонгри. Старый друг и бывший коллега вашего отца.

— Коллега? — похоже, для молодой особы слово было пока еще не вполне знакомо.

— Мы когда-то работали вместе, — быстро пояснил отец. — Лаура, пойди посмотри другие экспонаты, только ничего не трогай. Помнишь, как мы договаривались? И далеко не отходи, чтобы я тебя мог видеть. А мы пока со старым другом здесь поговорим. Хорошо?

— Хорошо, — кивнула золотой головкой девочка и тут же медленным вальсом направилась в сторону соседней витрины.

Подождав, пока дочь отдалится на достаточное расстояние, Киргер резко повернулся к ученому:

— Зачем ты хотел встретиться, Норм?

Лонгри судорожно сглотнул и, понизив голос до шепота, наклонился к собеседнику:

— За мной следят, Джефф. Я уверен.

— Кто? Зачем?

— А то ты не знаешь?

— Брось, Норм, это все чушь! — несмотря на свои слова, Киргер незаметно окинул взглядом помещение. Кроме их троих в продолговатой комнате основного зала музея истории было всего пара человек. Один из них — мужчина в шляпе и длинном плаще, не особо заинтересованно разглядывающий старинный столовый прибор — показался ему довольно подозрительным

— А вот и не чушь! За мной год по пятам ходили после того случая. В допросной столько раз побывал, что чувствовал себя там, как дома!

— Мы все через это прошли, Норман. Но все уже позади. Все, что случилось в ту ночь в нашем отделе давным-давно разобрано до атомов и фотонов, записано в отчеты и вместе с ними же засекречено. Мы оба давали подписку о неразглашении.

— Так может потому и следят, чтобы не разглашали!

— Официально слежка закончилась еще два года назад. Но ее могли возобновить, если ты вдруг нарушил молчание и…

— Да молчу я! — аж подпрыгнул ученый, но тут же спохватившись, быстро огляделся — обратил ли кто внимание на его эмоциональный всплеск. Лаура посылала воздушные поцелуи страшноватого вида гаргулье, висящей на стене рядом со старинным гобеленом. Незнакомец в плаще продолжал как ни в чем небывало разглядывать экспонаты в витринах. Больше никого в основном зале пока не наблюдалось.

— Я молчу, — почти шепотом продолжал Лонгри, понурив голову. — А знаешь, как хочется хоть с кем-нибудь поговорить? Ведь все труды, всю работу мою просто взяли и стерли! Засекретили и выкинули годы моей жизни, моего труда! Вот неужели тебе не хочется хоть с кем-нибудь об этом поговорить, Джефф?

— Не хочется, — мрачный взгляд Киргера неотрывно следил за дочерью, порхающей от экспоната к экспонату с легкостью мотылька. — Абсолютно не хочется, Норм. Если ты пригласил меня поговорить о былом, прости. Я не хочу. Это была твоя работа. Не моя. Я давно отдалился от дел. Все, что меня интересовало тогда — молодая и прекрасная жена и… все.

— Прости, Джефф. Мне жаль, что такое произошло с Мойрой, — он помолчал несколько минут, собираясь с духом, будто не был уверен, стоит ли продолжать разговор. — Я тут думал… Ты только не сердись, Джефф. Но вдруг тот, странноухий, что-то сделал тогда с твоей... с ней. Он ведь проходил сквозь стены, как сквозь туман, и расплавил металл наручников одной силой мысли. Это ведь такие неограниченные способности! Подумай только, почти магия! А на самом деле способность управлять материей и энергией на молекулярном уровне. Я много над этим думал. Ох, жаль, не удалось его изучить! А вдруг его способности даже не на управлении обычной материей основываются? Вдруг он может управлять темной материей и темной энергией?! О-о! Представь какие это дает возможности? Безграничные! Можно создавать, грубо говоря, из воздуха, из ничего, что-угодно! Все! Это же вдохновляет и пугает до чертиков! Вот почему я вспомнил про болезнь твоей жены. Я ведь помню, как он тянул свою руку к…

— Нет, Норм, — покачал головой Джеффри. — Может и здорово было бы кого-то другого обвинить. Только знаешь, что врачи мне сказали после ее смерти? Эта опухоль была у нее давно. А когда Мойра забеременела, болезнь стала быстро прогрессировать. Поэтому у нее все время портилось настроение. Мне так и сказали врачи — вся ее ревность, вся та беспричинная злость и гормональные проблемы во время беременности — это были симптомы. Которые я не заметил. Это я виноват.

Глаза Киргера подернулись влагой, и Лонгри совсем смутился. Собственные проблемы с мнимыми преследователями и засекреченной работой показались ему просто неуместными. Его если не друг, то хороший товарищ потерял гораздо больше. Какое Киргеру есть дело до параллельных миров и пришельцев оттуда?

— Прости, Джефф. Я тебе своими проблемами надоедаю, а ты… Ты не виноват, Джефф. И Мойра тебя любила. Вон какая у вас малышка прекрасная получилась. Такие только от любви получаются. И не переживай. Все как-нибудь образуется.

— Спасибо, Норм, — Киргер сумел взять себя в руки и теперь с улыбкой смотрел на свое «дитя любви». — Я тоже думаю, что все как-нибудь да образуется. А на счет слежки, ты может быть и прав, но не думаю, что в твоих силах решить данную проблему самостоятельно. Просто действительно не болтай лишнего, веди себя осторожно, глядишь, через какое-то время и отстанут. И забудь ты тот свой эксперимент. В физике измерений и без него работы полно. А для тебя с твоими талантами это вообще целое неторёное поле для изучения.

Норман недоуменно посмотрел на товарища: Джефф, как никто другой, должен бы знать, что не в правилах профессора Лонгри отказываться от своих исследований. Но уже спустя секунду профессор лишь тяжело вздохнул.

— Ты прав, Джефф. Прости, что своими глупостями забиваю и твою голову. Пожалуй, я лучше пойду. Я до послезавтра в городе. Может еще пересечемся попозже? Но даже если и нет, все равно я был рад тебя повидать. Выглядишь молодцом.

— Есть ради кого стараться, — улыбнулся Киргер, подзывая дочку. — Милая, мистер Лонгри уже уходит. Что нужно сказать?

— До свидания, сэр, — девочка сделала не особо умелый, но трогательный реверанс, чем вконец умилила старого ученого.

Поцеловав пальчики юной мисс и бросив на ходу слова прощания, Лонгри посеменил к выходу из музея. Немного погодя за ним двинулся налюбовавшийся средневековым бытом господин в шляпе и плаще. Киргер хмыкнул. Такая открытая слежка имела собой скорее всего лишь одну цель — показать настойчивому профессору, что о нем не забыли, и чтобы он тоже не забывал о том, чего не должен делать. Если бы за Лонгри следили по-настоящему, простоватый в некоторых вопросах ученый этого даже не заметил бы.

Преследуемый и преследователь скрылись за поворотом следующего зала, а Киргер все продолжал стоять и задумчиво смотреть вдаль. Неожиданно откуда-то повеяло холодом. Нехотя поежившись, Джефф, тут же озаренный осознанием, резко обернулся.

— Лаура!

Наплевав на все мыслимые и немыслимые законы физики, из ранее рассматриваемой ими картины вылезало на свет невообразимое и жуткое существо — смесь тролля, демона и сторожа в их новом доме — особняке, доставшемся в наследство от тетки. Маленькая мисс Киргер испытывала странные эмоции к ворчливому старику — несмотря на все его брюзжание, вполне понятное для одинокого и утомленного непростой жизнью пожилого человека, юная Лаура открыто ему симпатизировала и называла интересным.

А теперь демон-тролль с лицом сторожа протягивал маленькой златокудрой леди сверкающий солнечными бликами цветок, вытканный неизвестным ювелиром не иначе как из чистого света.

— Лаура, — тише повторил Киргер, с укоризной глядя на девочку. — Я же просил не делать так на людях.

— Прости, папочка, — монстр тем временем медленно возвращался в картину. — Больше не буду. Честно-честно.

— Спрячь цветок, — Киргер настойчиво кивнул на чистое искрящееся пламя в маленьких ладошках. Девочка надула было губки, но тут же, озаренная идеей, развела ручки в стороны, и огненный цветок вместо того, чтобы упасть на темный гранит музейного пола, повис элегантным золотым кулоном на детской шейке.

— Так лучше, — облегченно выдохнул Киргер, попутно озираясь по сторонам — не успел ли кто увидеть чего-то лишнего, ведь людей в соседнем зале за последние полчаса значительно прибавилось. Пока что все было тихо. — А теперь пойдем домой.

— Но, папа, — снова надулись розовые губки, — мы же еще не все посмотрели!

— Досмотрим, когда научишься себя правильно вести на людях. А до тех пор будь добра слушать, что говорит тебе твой отец, — мужчина присел на корточки рядом с девочкой. — Поверь, я хочу для тебя только добра. Ты все, что у меня есть. И я не хочу, чтобы с тобой случилось что-нибудь плохое.

— Не случится, папочка, — девочка обхватила ручками отцовскую шею. — Я буду хорошо себя вести. Правда. Честно-честно.

— Хорошо, — печально согласился мужчина, подхватывая на руки свою почти невесомую ношу. — А теперь расскажешь, кто это к тебе приходил?

— Угу. Это был гаргуль-тролль.

— Гаргуль-тролль? Никогда о таком не слышал. Расскажи-ка побольше о нем.

— Ну, это наполовину горгулья, наполовину тролль. Живут такие в пещерах в лесу…

Они медленно направлялись к выходу мимо ничего не подозревающих посетителей музея. Девочка продолжала лепетать, тиская в руке новоприобретенное украшение. А мистер Киргер, одним ухом слушая рассказы дочери, мыслями возвращался к той дикой ночи три года назад. Рука пришельца из других миров тянулась совсем не к миссис Киргер, а к ее округлому животу. И за миг до того, как погас свет, (Джефф готов был поклясться, что видел это) сгусток световой энергии сорвался с длинных бледных пальцев незнакомца. Он ли сделал дочь Киргера особенной? Вполне может быть. А может быть и так, что его дочь изначально была… не такой как все, а пришелец лишь ощутил ее силу. Обладая разумом ученого, Джеффри Киргер сомневался во всем, что не имело доказательств. Он не мог принять на веру ни один из возможных вариантов. Потому что доказательств не было и не могло существовать.

Все, что Киргер знал четко, это то, что его дочь, изначально особенная или с приобретенными способностями, нуждается в его заботе, как никто другой. Особенно после того, как не стало Мойры.

— Хочешь мороженного? — прервал бесконечный лепет дочери мужчина. Они уже покинули здание музея и как раз проходили мимо открытого кафе-мороженного.

— Угу, — хитро улыбнулись маленькие глазки, а окружающий воздух начал слегка холодеть.

— Нет, Лаура. Ты обещала слушаться. Я сам куплю, какое захочешь.

— Клубничное! А если не будет, какого хочу? — не сдавалась девочка.

— Значит, попробуешь какое-нибудь другое, новое. В жизни нужно много чего попробовать. Хотя бы для того, чтобы понять, что хорошо, а что плохо. А вдруг тебе больше понравится другое мороженное?

— Хорошо. Я согласна.

— Вот и отлично, милая.

Мужчина опустил девочку на землю, и они медленно, держась за руки, направились к кафе.

Вокруг царила весна — на деревьях ярко зеленели мягкие молодые листочки. Птицы совершали головокружительные кульбиты в прозрачном и свежем воздухе. Солнце согревало лежащую под его лучами землю.

Сегодня все было хорошо.