Железный рыцарь (джен)

Лес ночью — совсем не то место, где можно наслаждаться тишиной.

В ночном лесу на самом деле множество звуков. И это нормально. А вот если стало тихо — самое время насторожиться. Почему вдоль неприметной тропинки, ведущей в сторону замка, вдруг примолкли птицы, притаились мелкие зверьки и словно холодом потянуло? Лес не замолкает без повода.

Какой бы ни была тварь, решившая выйти из леса ночью, если ей нужна тропа — значит, у неё есть ноги.

А это значит, что её можно остановить.

Тёмная косматая мара появляется на тропе и жадно поводит носом.Там, в замке, столько спящих людей, столько вкусных детских снов, столько тёплых тел, на которые можно навалиться, впиваясь когтями в кожу, и пожирать душу вместе со сном, наблюдая, как никчёмыш задыхается, не в силах проснуться.

Совсем недалеко. И кто её остановит — там, на поляне, при лунном свете она обретёт снова способность подниматься в воздух и станет почти бесплотна. Лишь в лесу ей приходится сохранять форму, таковы его законы.

Она издаёт еле слышный стон — голода и предвкушения одновременно — и делает шаг.

Яркая вспышка разрезает лесную темноту. Огромное, странное, горящее жёлтым светом, непонятное и пугающее движется на неё так быстро, так грозно! Бежать! Бежать! Спасаться!..

Удар о капот — так себе ощущение, хоть веса в этой твари всего ничего. Но он разгоняется снова и бьёт ещё раз. Не всегда выходит на поражение, некоторым удаётся сбежать — но этой и надо-то немного. Третий удар — и с протяжным тонким визгом оболочка мары разлетается в клочья. Он знает: дело тут не столько в силе удара, сколько в свете, которого эта нечисть боится.

Металл, местами покрытый пятнами ржавчины, немного гудит после драки, постукивает мотор — он всё-таки уже далеко не молод. Кажется, придётся на днях снова съездить к Сэнди. К счастью, тот никогда не задаёт вопросов, без слов ставит диагноз и сразу делает всё, что может, будь то мелкая профилактика или капитальный ремонт.

Повезло же найти всего в сорока милях от Хогсмида единственного в Британии сквиба-автомеханика. С магией ему не повезло, но руки золотые — не зря соседи-маглы называют его волшебником. Сэнди даже не удивился, когда он впервые явился в мастерскую ночью с промятым (чёртовы акромантулы) крылом и разбитой фарой.

Потом были и длинные царапины от когтей и клыков парочки диких вампиров — тех пришлось гнать через пол-леса, пока они не поняли, что поужинать в школе им не светит. И разбитые стёкла, осколки которых унёс в своей шкуре особо упёртый оборотень. И много чего ещё.

Никто не знает всех существ, обитающих в Запретном лесу. Никто не знает и тех, кто приходит в этот лес издалека, надеясь подобраться ближе к замку, где так вкусно пахнет молодой пищей, смеющейся и растущей, спящей или гуляющей по ночам в неположенных местах.

Он тоже не знает всех. Ему и не нужно. Достаточно знать все тропинки, по которым они могут выйти из леса к замку, и уметь слушать. Ведь в лесу тишина не наступает просто так.

Вот и сейчас — прошло всего-то несколько минут после сражения с марой, а окрестности вновь засвистели, зашуршали и заскрипели всеми теми звуками, что им положены. Можно и на отдых.

Поднявшись в воздух, он неспешно, на всякий случай оглядывая тропинки внизу (мало ли, кому ещё придёт в голову поохотиться сегодня), долетает до привычной поляны. Места здесь хватает, деревья надёжно защищают от непогоды. И покой никто не потревожит, даже кентавры предпочитают не появляться здесь, чтоб не испытывать его терпение.

Устроившись поудобнее, он готовится отдыхать.

Могут ли машины видеть сны? Обыкновенные машины — едва ли. Но он перестал быть обыкновенным давным-давно. И иногда он видит, да. Ему снятся зелёные поля, пробегающие внизу, лента железной дороги и поезд, который надо догнать. А ещё бывает, что он видит смешной дом, словно пирог, составленный из разных кусков. Видит, как горят кухонные оконца. Он, конечно, никогда не был внутри. Но руки, которые покопались в его моторе, которые снабдили его множеством необычных способностей и нечаянно наградили живым (своевольным, если честно, но уж какой есть) характером, прикасались ко всему и в том доме. Например, заколдовали кухонные часы, и те перестали показывать время, зато стали показывать нечто более важное. И — удивительное дело! — с этими часами у старенького фордика словно было какое-то созвучие. И иногда он их глазами видел, что происходит на этой уютной кухне.

Может быть, увидит и сегодня.

Может ли машина чувствовать? Обычная, конечно, нет. Волшебная, вероятно, тоже. Разумеется, внутри у него мотор, а не человечье сердце.

Но этот мотор тоже может пробить пронзительная боль. Как в тот миг, когда в часах на далёкой кухне навсегда исчезла одна стрелка.

Он тогда чуть не лишился способности двигаться, и это было бы гибельно — ведь вокруг него кишели чудовища. О, никто никогда не узнает, сколько пауков — из числа тех, что спешили ввязаться в битву, не различая сторон и стремясь лишь отведать тёплого мяса — не смогли дойти до замка. И он удержался на колёсах, он продолжил расшвыривать их во все стороны, стоя на последней границе леса.

Он знал, что все остальные стрелки на часах по-прежнему указывают на смертельную опасность. А раз так, надо дать им хоть малейший шанс.

Сколько лет прошло? На часах уже появились новые стрелки, и некоторые из них указывают на слово «Хогвартс».

Он мог бы вернуться и видеть не во сне, а каждый день и каждую ночь силуэт смешного домика и горящие кухонные оконца.

Но ведь никто не знает всех тварей, обитающих в Запретном лесу.

А он хотя бы знает тропинки.