Тринадцатая серия (гет)

Портлендские истории о призраках

Прошло немало времени с тех пор, как я в последний раз видел свою сестру.

Каждый новый день ничем не отличался от предыдущего, лесозаготовки с понедельника по пятницу и рыбалка по выходным. Но эту дату забыть я не мог. Исполнился ровно год с того дня, когда я отключил Деб от системы жизнеобеспечения и сбросил её тело с борта моей лодки «Кусочек жизни». Год с того дня, когда умер Декстер Морган, несмотря на то, что мёртвым меня официально признали только через два дня, когда подтвердилось моё право собственности на лодку.

Моё тело так и не нашли. Это единственное, что я взял с собой, остальное забрала Ханна.

— Боже, Декс, ты что, бороду отрастил? — недоверчивый смешок. — Выглядит пиздец как ужасно. Боишься, кто-нибудь тебя узнает? Кто, блядь, будет искать тебя в Орегоне, в Портленде?

Стройная фигура Деб облокотилась о дверь ванной. Я видел её в зеркале, когда вытирал лицо полотенцем.

— А зачем мне бриться?

— Слава яйцам, ты хотя бы понимаешь, зачем нужно мыться и чистить зубы. Хотя кто, кроме меня, здесь может пожаловаться на то, как ты пахнешь? — она криво улыбнулась мне, засунув руки в карманы джинсов. — Конечно, я не существую, так что, похоже, и я ничего не чувствую.

Пожав плечами, она исчезла так же внезапно, как и появилась.

Когда она появилась в первый раз, мне казалось, что я все ещё спал. Однажды утром она обнаружилась сидящей за столиком у моей кровати — молчащая, всё с такими же длинными каштановыми волосами. Моя сестра Дебра Морган. Она читала газету и даже не взглянула на меня. Это случилось через год после того, как я завернул её в погребальный саван из больничных простыней и увидел, как её бледное лицо исчезает в волнах.

Через неделю она снова навестила меня. И ещё через неделю. Вскоре она стала заглядывать ко мне через день, или около того. Я знал, кто она такая: моя странная версия Говорящего Сверчка ⁽¹⁾, пришедшая на смену Гарри и моему брату Брайану. Я часто говорил с ними, когда во мне ещё сидел тёмный пассажир. Логично, что Деб смогла прийти ко мне только когда умерла, как умерли Гарри и Брайан. Но год спустя?

— Может, я чего-то ждала, а может, раньше ты не мог меня услышать, — ответила она, нервируя меня. Она же чувствовала себя весьма комфортно, так как могла читать мои мысли. — А может, у тебя опухоль мозга? Откуда я, блядь, знаю? Может, у тебя крыша едет.

На этот раз она сидела вместе со мной в моем грузовике. Устроившись на пассажирском сиденье, она даже не пристегнулась ремнем безопасности. Её правый локоть пристроился на подоконнике, длинные пальцы скользили по волосам у виска. Мы неслись по шоссе, пролегающему среди множества деревьев.

— Или, может быть... — она отвлеклась от пейзажей за окном и посмотрела на меня. — Может быть, я самый настоящий блядский призрак. Полагаю, ты больше чем кто-либо заслуживаешь, чтобы тебя преследовал призрак. Как тебя можно не преследовать, учитывая сколько людей ты убил? Может, мне потребовался целый год, чтобы найти тебя здесь, мистер... Мэтт Томпсон.

— Звучит жутковато, Деб, — на развилке я повернул направо. — Думаю, что предпочёл бы считать тебя плодом моего воображения, даже если это означает, что у меня опухоль мозга.

— Прекрасно, — усмехнулась Дебра, — ты всегда был с собственной башкой не в ладах, так что можешь считать, что хочешь. И можешь сколько угодно плевать на своё здоровье, как плюёшь на всё, что для тебя важно. И в конце концов ты сам себя погубишь, раз это не удалось шторму.

— Тебе лучше знать.

— Ты охуенно прав, мне лучше знать. Про всё на свете. Ты пытался покончить с собой той ночью, Декс, но ты всё ещё здесь. И я тоже, — она положила свою идеальную, холодную руку на мою, зажимающую рычаг переключения передач. — Ты никогда не задумывался, почему это так?

Я посмотрел на неё. Как эти глаза могут быть такими живыми? Деб более реальна, чем моя фальшивая жизнь здесь. Она казалась более материальной, чем мои собственные руки.

— Если бы я была призраком, то могла бы объяснить тебе, почему, — с этими словами она откинулась на спинку сиденья и закинула ноги на приборную панель. — Незаконченное дело.

Молча, я бросил короткий взгляд на нее, чтобы убедиться, что она всё ещё здесь. Она снова спокойно смотрела в окно.

— Незаконченное дело? — подсказал я.

— Ты, грёбаный идиот, моё незаконченное дело. Ты — причина, по которой я должна быть здесь. Вот почему я не могу быть с Лэнди и папой. Я здесь, и останусь здесь до тех пор, пока ты будешь нуждаться во мне.

— Я... — я остановил грузовик на обочине широкой грунтовой дороги. — Я не нуждаюсь в тебе, Деб. Я там, где и должен быть. Если ты действительно здесь из-за меня, я хочу, чтобы ты ушла.

— Разве это не звучит чертовски знакомо? — Дебра сердито посмотрела на меня. — Что, чёрт возьми, я тебе напоследок сказала, Декс?

Я с недоумением смотрел на неё. Когда я вспоминаю наши последние мгновения вместе, время как всегда замирает. Саксон перед дверью палаты Деб. Её пустая палата. То, как я отключаю её от аппарата искусственного дыхания. Наше последнее путешествие на лодке вдвоём через шторм.

— Может... Может уже хватит, блядь?! — она хлопнула ладонью по приборной панели. — Чёрт возьми, какой же ты упрямый! Разве ты не знаешь, что все эти воспоминания, которые у тебя остались... Меня больше нет. Меня больше нет! Как и предполагалось, пока у меня ещё оставалось право голоса в этом вопросе, — Дебра хмыкнула и скрестила руки на груди. — Ты пришёл ко мне, Декс, и я сказала тебе, что отвечаю за свою жизнь, слышишь меня? Я не хочу, чтобы ты чувствовал себя виноватым из-за меня. Ты должен был быть счастлив, так что иди и будь счастлив, мать твою!

— Я не могу, — мои руки слегка дрожали, я крепче сжал руль.

— Боже милостивый, блядь! Ты можешь начать новую жизнь в Орегоне в качестве лесоруба, но ты не можешь... — она драматически размахивала руками, наверное, желая меня ударить.

Я никогда не представлял себе ничего такого, как сейчас; если она действительно призрак, то, может быть, это ей удастся.

— Прости, Деб, — я закрыл глаза. И открыл.

— Я не хочу никаких извинений! Эгоистичная задница! — её глаза покраснели, а губы сжались в тонкую линию.

Я успел увидеть на её лице боль и гнев, а потом она исчезла.

Я остался один в своём грузовике на обочине дороги. Огляделся, прежде чем снова выехать на дорогу. Мне предстоял ещё один рабочий день.

* * *

Аргентинские колыбельные

Хана Мозер была Клэр Томпсон, Мэгги Костнер и Ханной МакКей. И Хана Мозер была замужней женщиной, матерью, муж которой работал за городом и которая владеет довольно успешным цветочным бизнесом.

Она мечтала о ферме в Аргентине, но это было раньше. И она не могла представить себе Декстера, работающего на ферме.

Сначала она осталась в Буэнос-Айресе, потому что именно там её будет искать Декстер. А потом, потому что не могла себе представить, что увезёт Гаррисона из города на ферму, где она будет работать одна. Как одинокая (для всех окружающих «замужняя») женщина и мать, она чувствовала себя в большей безопасности в центре густо населённого города. Она знала, что и Декстер тоже. Как часто она всё ещё строила планы, думая о нем?

Декстер, ты не мог умереть.

Она стояла на коленях на террасе своей оранжереи, ухаживая за почвой для phalaenopsis, орхидей «брызги крови». Она подарила ему одну, оставила в спальне, где он будет видеть её утром и когда ложился спать. Она провела по лепесткам тыльной стороной ладони.

Ты всегда со мной.

Каждое утро она проверяла почту. Она не поскупилась на приличный аванс частному сыщику, надеясь, что он сможет выяснить, что же на самом деле случилось с Декстером. Она заплатила сумасшедшие деньги лучшему сыщику, которого смогла найти, но получила лишь отчёт, в котором говорилось, что Декстер Морган считается мёртвым, и его след простыл.

Потому что мертвецы не оставляют следов.

Это была тяжелая неделя. Она так долго верила в лучшее. Она рыдала каждую ночь, придумывая предлоги, чтобы пораньше уложить Гаррисона спать. Она так устала.

Что-то изменилось, когда она почувствовала, что может сохранить жизнь Декстеру только усилием своей воли. И её воля была сильна. У неё уже было два мужа, и она хотела сохранить хотя бы своего «третьего». По аргентинским законам, они с Декстером поженились на упрощенной гражданской церемонии. Он был жив. Вскоре после приезда она стала параноиком, опасаясь, что Элвей ⁽²⁾ попытается отомстить «Клэр Томпсон», женщине, которую он нашел в автобусе. Она также стала параноиком и из-за того, что была матерью-одиночкой и открыла свой собственный бизнес. Иметь настоящего мужа — это то, чего она хотела, но и невидимый муж тоже был полезен

Даже отсутствуя, Декстер защищал её от нежелательных предложений и вопросов. Нет, ей не нужно ходить на свидания или искать отца для своей семьи, он у неё уже есть, благодарю.

Она пересмотрела стопки «безрезультатных» документов от частного сыщика, изученных до последней буквы. Декстер родился Декстером Мозером. Если он не может быть Декстером Морганом, то мог ли он быть тем, кем родился? Нормальным мальчиком, который вырос в нормального мужчину, чья мать не была убита на глазах у него и его брата. Его судьба изменилась вместе с именем: он вошел в транспортный контейнер Мозером, а вышел Морганом.

Когда она сделала им новые документы, они стали Мозерами, Декером, Ханой и Гариссоном. Она хотела сделать эту жизнь как можно более их собственной, не облегчая поиск в базе данных. Кроме того, имя «Хана» по-японски означало цветок, и она считала это потрясающим.

Она увидела, как Гаррисон проехал на своём детском велосипеде мимо её оранжереи в центре их сада на крыше. Ханна взяла то, что на самом деле оказалось почти миллионом долларов наличными, и вложила их в недвижимость и бизнес. Они с Гаррисоном поселились на верхнем этаже невысокого здания и имели исключительный доступ на крышу. Она оплатила строительство оранжереи, патио и игровой площадки для Гаррисона. В Буэнос-Айресе было не так уж много задних дворов для детских игр, но она преуспела в создании такого прямо под небом.

Свои орхидеи она продавала непосредственно в цветочные магазины города, а по выходным в собственном торговом месте на местном рынке, Feria de Recoleta.

Ей потребовалось время, чтобы устроиться, принять необходимые решения, начать двигаться дальше и организовать бизнес с нуля. Вот уже почти год, как ничто другое её не занимало. После рождения ребенка стало тяжелее, но она нашла отличную няню и теперь снова встала на ноги. Гаррисону нравилось быть старшим братом, нравилась его младшая сестра.

Её маленькая девочка с каштановыми кудрями сидела рядом с ней, на полу оранжереи. Её маленькое лоскутное одеяло было усыпано игрушками; она еще не ползала, но сидела уже уверенно.

— Гаррисон! — позвала сына Ханна.

Её сердце слегка замирало каждый раз, когда он появлялся в поле зрения. Он был сыном Декстера, но был немного похож и на Ханну. У Гаррисона был только один снимок его матери, Риты, который Декстер позаботился упаковать для него. Хотя Рита и не была такой эффектной, как Ханна, она была неплохо сложенной и хорошенькой, стройной, с длинными светлыми волосами. Ханна всем сердцем сочувствовала женщине, которая подарила ей сына, которая любила того же самого человека, что и она, и была уничтожена любовью к нему. Рита потеряла себя, Ханна потеряла Декстера. Иногда, лёжа ночью одна в своей постели, она задавалась вопросом, что из этого хуже.

Ханна знала, что её жизнь была нелегкой, что она пережила и какие ужасы вытерпела. Но в то же время она знала, что сама выбрала эту жизнь, и при этом была невероятно счастлива.

Иногда что-то теряешь, иногда — находишь.

* * *

Орегон: Руководство к отъезду

После того как Дебра исчезла из моего грузовика холодным октябрьским утром, жизнь вернулась в нормальное русло. Это означало, что я снова ненавидел себя и почти не отвлекался на другие дела. Я чувствовал себя Сизифом, катящим валун в гору, но вместо валуна у меня были брёвна.

Это был не ад, но я чувствовал, что нахожусь в чём-то похожем на чистилище, где я и заслуживаю быть. Лимб, ничейная земля и я, ни живой, ни мертвый.

Всё, от чего я когда-то получал удовольствие, теперь причиняло только сильнейшую боль, которую я только мог себе представить. Человек, который преследовал других убийц при свете луны, был некоей тенью, мифическим существом. Я не жалел, что был им и убил так много людей. Я грустил, потому что потерял все радости в своей жизни. Здесь и сейчас радости в ней не было.

Я скучал по Ханне и Гаррисону. Но мой лучший способ любить их — это быть на расстоянии. Иногда, когда тяга быть с ними была сильнее всего, я смотрел цены на билеты через границу, в Канаду. Если бы желание бежать стало неодолимым, я бы побежал на север, дальше, быстрее.

Большую часть времени я вообще ничего не чувствовал, потому что так было лучше всего.

— Мне нужно, чтобы ты выслушал меня, Декстер, — я отдернул занавеску для душа, в котором меня настиг приступ жалости к себе.

Моя дорогая покойная Дебра сидела на опущенной крышке унитаза и пила пиво. Я не видел её уже целый месяц. Где она взяла пиво? Оно у меня вообще было? У меня была галлюцинация, в которой Брайан ел гамбургер, и уж точно я могу галлюцинировать одно-единственное холодное пиво.

— Это самое странное место из всех, где ты появлялась, — сказал я, опуская занавеску. — Я даже не умылся, так что тебе придется подождать.

— Ты настолько же глуп, насколько хорош собой, — рассмеялась Деб; месячное отсутствие резко улучшило её настроение. — Ты думаешь, я сама выбираю, когда мне появиться? Меня вызывают.

— Я?

— Ну конечно, чёрт тебя побери, — пожала плечами Дебра. — Или, я не знаю, грёбаный Санта Клаус. Всё, что я могу понять, это то, что я здесь, когда тебе нужно поговорить. Единственный плюс этих сеансов психотерапии заключается в том, что я появляюсь сразу же, как только нужно. Итак, зачем я тебе снова понадобилась? Ты опять думаешь о Ханне и Гаррисоне?

Всегда.

— А ещё у меня кончается шампунь.

Дебра глухо рассмеялась и отпила пива.

— Так, может быть, тебе, блядь, стоит пойти и остаться с ними? Ты же знаешь, что они ждут тебя в Буэнос-Айресе. Как она и обещала.

— Тебе Ханна даже не нравилась... — вздохнул я, и температура воды внезапно изменилась.

Он делает это очень часто. Наряду со слабым напором воды мне приходится постоянно подкручивать ручки крана, чтобы я не замёрз и не поджарился.

— Вообще-то она мне понравилась. В итоге. Ханна... у неё есть характер. Она была честна и добивалась того, чего хотела, и ты был ей нужен. Она любила тебя. Она любит тебя. Когда она говорила о тебе, о своем будущем с тобой, я ненавидела её за то, что она так легко нашла себе место в твоем сердце. Я сама этого хотела.

— Деб...

— Хотела — в прошедшем времени, блядь! Хотела, пока не обнаружила тебя стоящим над Трэвисом Маршаллом! Ты... ты меня немного напугал, понимаешь? Ладно, сильно напугал. Ты меня пиздец как напугал. Я люблю тебя, но твоя тёмная сторона... тёмная, как у Ханны. Ты был моим братом, и я хотела для тебя лучшего, хотела, чтобы ты был с Ритой. А потом я сама хотела быть с тобой. — Она остановилась, чтобы выпить еще пива. — Но Ханна, она нуждается в тебе, Декс. И ты нуждаешься в ней. И Гаррисон... ему нужен отец.

Я рад, что нахожусь в душе. Мне не нужно смотреть Деб в глаза, и вода снова горячая. Работа сегодня была тяжелой, и это приятно, но я чувствовал, как что-то рвалось, оттаивало внутри. Пропасть между тем, что не должно было произойти, и тем, что произошло. Между тем, что есть, и тем, что могло бы быть.

— Я собираюсь оставить тебя, Декс.

— Это потому, что я все еще в душе?

Я сейчас как раз сбривал бороду, которая, как неоднократно говорила мне Дебра, отвратительна.

«Ты выглядишь, как бездомный йети».

Я не трогал её так давно, что мне кажется, будто я подрезал кустарник ножом для масла. Мне понадобится так много кусочков туалетной бумаги, что Деб скажет мне, что я «выгляжу так, будто меня трахнул в лицо «Ласковый медведь»⁽³⁾.

— Потому что я уже почти закончила. Я оставляю тебя, потому что ты больше не нуждаешься во мне.

Я отодвинул занавеску ровно настолько, чтобы посмотреть на неё, но она все ещё была там. Она поставила свое пустое пиво рядом с раковиной. Пока я не потерял свою сестру снова. Мне кажется, это похоже на айсберг, собирающийся отколоться от ледника.

— Ты не можешь меня бросить.

Только не сейчас. Кем я буду без той, кто помнит меня?

— Мы оба знаем, — тяжело вздыхает Дебра, — что я могу уйти только потому, что ты отослал меня.

— Я уже столько раз прощался со всем и всеми, что и не сосчитать. — Вода лилась на меня, словно при крещении на кающегося грешника. — Я так устал от концовок.

— Так, возможно, пришло время для нового начала? — ответила Дебра, и её улыбка стала ангельской, а голос — нежным, неземным и прекрасным. Все эти ругательства, жёсткость и верность принципам были неотъемлемыми частями Дебры, но она также была для меня милостью, совестью и прощением. — В конце концов, сколько раз мы можем прощаться навсегда?

Я больше не видел её, я видел Ханну. Она была в футболке и шортах, со стянутыми в пучок волосами и руками в садовых перчатках. Я видел, как она в лучах солнца Майами улыбалась мне, спрашивая, будем ли мы подсчитывать, сколько раз могли бы сказать «прощай навсегда».

Конечно, я знал, что эта Дебра знает об этом. Эта Дебра — тоже я. Эта Дебра хочет для меня того же, что и я, она будто освещает своим светом мои самые тёмные стороны. Я закончил с бритьём и потянулся за потрёпанным домашним халатом, который всегда оставлял висящим на двери ванной, как переехал сюда. Он серо-зелено-голубой и пах, как чей-то лосьон после бритья.

— Ты должен помнить, что реально и что важно, Декс. Я мертва, а ты нет. Ты здесь, а я нет, — она отодвинулась, чтобы дать мне пройти, и я видел, что она стоит у двери ванной, будто сияя в солнечном свете. Она смотрела на меня широко раскрытыми глазами. — Это... это грёбаное облегчение. Я думала, что ты собираешься воссоединиться с Ханной с этим дерьмом на лице! Ну, если вы познакомились, когда ты был экспертом по анализу брызг крови, может быть, она подумает, что это романтично, что ты воссоздал место преступления на своем лице.

Она протянула мне рулон туалетной бумаги.

— Спасибо, — пробормотал я, глядя в зеркало и начиная убирать за собой.

— Ты совершал ошибки, Декстер, но самая большая из них — та, которую ты совершаешь сейчас.

Я вздохнул при этих словах. Наверное, потому, что они правдивы. Я больше ничего не знал.

— Ты помнишь, какие последние слова я тебе сказала? Понимаю, ты не хотел страдать и старался забыть о них. Но всё-таки помнишь, раз уж их помню я. Декс, ты наказываешь всех, кого когда-либо любил, мёртвых и живых, тем, как живешь сейчас. — Она отражалась позади меня в зеркале, и я видел её сияющую фигуру за моим левым плечом. — Ты должен оказать мне честь. Ты должен уважать мои предсмертные слова, обращённые к тебе.

Я ощутил её руки на своих плечах сквозь тонкий дешёвый халат. Они почему-то были теплыми.

— Твоя жизнь ждет тебя, — прошептала она мне на ухо. — Ты должен меня отпустить. Следующее слово, которое я хочу от тебя услышать — это «прощай».

Я закрыл глаза.

— Прощай, Деб.

Я открыл глаза.

* * *

Ночи Баррио Норте⁽⁴⁾

Когда Гаррисон укладывается спать, а дочь засыпает у неё на руках, Ханна остается на всю ночь одна. Детскую кроватку она поставила в своей спальне, где пока укладывает спать своего младшего ребенка. В восемь месяцев она всё ещё часто просыпается, и Ханна балует её, держа на руках, укачивая под полной Луной в красивом кресле-качалке у окна и напевая ей колыбельную.

Она и представить себе не могла, что такое возможно. Когда-то она из-за выкидыша потеряла своего первого ребенка, появившегося после многих лет усилий (без ведома мужа; именно Ханна заботилась о контрацепции). Долгое время его смерть она считала знаком свыше, что не должна быть матерью.

Она обнаружила, что ужасно взволнована тем, что может носить ребенка Декстера. Конечно же, она торопилась радоваться, после всего лишь одной ночи, проведенной вместе. Ей пришло в голову, что, возможно, проблема была не в ней, что её первый муж был неспособен к деторождению. А может быть, проблема была в них обоих. Майлз перенёс вазэктомию задолго до того, как женился на ней, она знала, что этот ребенок не мог принадлежать ему.

Ханна клала руки на свой плоский живот. Пятинедельная беременность не значила ничего. Выкидыши случались каждый четвертый раз.

— Я люблю тебя, не уходи, — шёпотом говорила она эти слова своему ребенку размером с рисовое зернышко.

Когда беременность стала очевидной, она сказала соседям, что «это девочка, она должна родиться пятого августа, её отец так взволнован!» Гаррисон клал голову ей на живот, когда они с Ханной ложились на диван. «Она пинается!» — восклицал он. Ханна улыбалась: «Она уже любит тебя, ты же знаешь. Ты станешь отличным старшим братом».

Она не знала, в какой момент решила назвать ребенка Деброй. После УЗИ, когда подтвердился пол, имя всплыло в её сознании и укрепилось там. В этом была некая ирония, но и справедливость тоже. Когда-то, давным-давно, Дебра пыталась разлучить её с Декстером, а Ханна пыталась убить её. Теперь Дебра была воплощением её единства с Декстером, и Ханна дарила ей жизнь.

После нескольких минут, которые она провела в тёмной комнате, купаясь в блаженной невинности детского сна, Ханна медленно и осторожно закрыла дверь спальни. Дальше по коридору, на кухонном столе, её ждала открытая бутылка красного вина. У неё вошло в привычку каждый вечер выпивать бокал, сидя с книгой в маленьком патио, расположенном рядом с гостиной. Она смотрела на городские улицы пятью этажами ниже, ей нравился шумный гул множества пешеходов и машин. Это не город одиноких людей, он маскировал её одинокую жизнь.

Кресло в патио напротив неё пустовало. Именно в этот вечер ей хотелось плакать. Она тёрла тыльной стороной большого пальца кожу под обоими глазами, чтобы слёзы не попали в бокал.

Вот, что уготовила мне жизнь. Я не могу быть эгоисткой. У меня двое прекрасных детей, прекрасный дом и растущий бизнес. Этого вполне достаточно.

Она глубоко вздохнула.

Когда позвонили в дверь, Ханна решила не открывать. Она не в настроении, она выглядит именно так, как себя чувствует.

Но опять же, разве пожилая женщина с первого этажа не обещала принести ей десерт после ужина? Лючия была для её детей кем-то вроде бабушки. Соседи вообще оказались очень добры к ней и её детям. Были дружелюбны, но не интересовались ни их прошлым, ни её таинственным мужем. Ханна, конечно, могла бы немного поболтать и попробовать пирог.

Лючия сказала, что её внучка выходит замуж, что это будет небольшая церемония, и поэтому её попросили приготовить соус dulce de leche ⁽⁵⁾, запечённый между слоями тонкого, как бумага, теста, увенчанного меренгой. Она давно его не готовила, прошло уже много лет с тех пор, как она делала это в последний раз. Она приготовит его сегодня, не хочет ли Ханна попробовать?

«Звучит восхитительно», — ответила ей Ханна.

Звонок раздался снова, когда Ханна наконец появляется в дверях. Она надеялась, что глаза у неё сухие, и она не выглядит слишком подавленной из-за хронического недосыпа, когда Гаррисон просит почитать ему свою любимую книгу в пятый раз, а малышка Дебра суетится, у неё режутся зубки и она подпрыгивает у неё на коленях.

— Buenas noches ⁽⁶⁾, — буквально выдавила из себя улыбку Ханна, распахивая дверь.

Улыбка застыла на её губах после того, как весь кислород, кажется, исчез из комнаты.

— Ханна... Здравствуй, — сказал Декстер, не сводя с неё глаз.

Это самый желанный, неожиданный гость. Отглаженные рубашка и брюки, недавно сделанная прическа, потому что это он.

Декстер, ты выглядишь таким красивым. Неужели прошло уже восемь месяцев? Целая жизнь…

Ханна шагнула к нему, внимательно рассматривая так, будто видела впервые. Она дрожала от волнения.

Размахнувшись, она дала ему пощечину. Декстер выглядел потрясенным, в его глазах мелькнула обида.

— Знаю, что заслужил это. Я знаю, я...

Не дослушав его, Ханна вернулась в квартиру, хлопнув дверью. Прислонилась к ней спиной, пытаясь справиться с эмоциями.

— Ханна? — она слышала его глухой голос, доносящийся из-за двери.

Пусть он останется там, подальше от неё. Там, где он так долго пробыл. Вдали от неё и своих собственных детей.

Она в бешенстве, она хотела убивать, она... сбита с толку.

Он же живой. Он уже здесь. У него есть свои причины, у него должны быть свои причины.

Декстер стучит в дверь. Ей страшно ему открыть. Она не могла открыть дверь, не могла открыть ему вот так сразу.

Он проделал весь этот путь, откуда бы ни пришёл, после урагана. Иди к нему.

— Декстер! — её голос сорвался, хрипел, когда она всё-таки открыла дверь. Всё происходило так медленно и при этом быстро, казалось таким мучительным и чудесным. — Декстер, ты здесь.

Она потянулась к нему, и он её обнял. Схватил её. Он пах по-другому, он был всё тем же, его и заросшее щетиной лицо тёрлось о впадинку её шеи. Время замерло и унеслось назад, возвращая её к тому моменту, когда она сказала Декстеру, что «если ты никогда больше не захочешь видеть меня завтра вечером, это тоже будет хорошо».

— Прости, — сказал он ей, — прости, что я забыл свой ключ.

— Что?

— Не знаю, где я его выронил, но твоя соседка с первого этажа была так добра, что впустила меня. — Он жестом указал на маленькую женщину, которая в какой-то момент времени появилась перед обнимающейся парой; Лючия ласково улыбалась, в её глазах мелькали озорные искорки. — Она сказала, что узнала меня по фотографиям... твоего мужа.

— Ну да, конечно же! — Ханна быстро кивнула.

Может быть, слишком быстро. Она с трудом сдерживала эмоции.

— Очень приятно наконец познакомиться с мистером Мозером, — сказала как всегда любезная Лючия. — Вы всегда уезжаете по делам, и вам обоим, должно быть, приходится нелегко. Моё старое сердце радуется тому, что супружеская пара, очевидно, всё ещё так сильно влюблена. — Декстер скользит рукой к талии Ханны, одаривая её своей лучшей улыбкой.

— Эта деловая поездка оказалась длиннее, чем обычно. Было... много задержек, — он посмотрел в глаза Ханне, сделав паузу.

— Тебе придётся многое объяснить, но я уверена, что всё будет в порядке, — непринуждённо ответила Ханна, чувствуя, как кружится голова.

— Тебе, очевидно, предстоит ещё многое наверстать, — улыбнулась Лючия, протягивая на ладонях обещанный пирог в тарелке, украшенный узором из роз. — Надеюсь, я испекла достаточно, чтобы хватило вам обоим.

* * *

Ночи Баррио Норте, часть 2

— Она была там всё время? Неужели она... видела всё это? — Ханна повернулась ко мне спиной, она забрала у меня пирог и унесла его на кухню.

Я осматривался. Квартира открытой планировки, ярко освещенная. Современная небольшая, но функциональная кухня, шкафы ярко-синего цвета.

— Нет, нет, она... — я замолчал, переводя дыхание. Встал у окна, чтобы полюбоваться видом. Буэнос-Айрес. Наконец-то. — Она впустила меня, а потом сказала, что ей нужно кое-что забрать из своей квартиры. Я поднялся по лестнице, а она на лифте.

Ханна больше ничего не сказала. Она рылась в шкафах в поисках тарелок, в ящике со столовыми приборами в поисках вилок. Она хмурилась, но выглядела очень красивой. Её светлые волосы стали длиннее, чем когда-либо раньше, и теперь прикрывали её спину почти наполовину. На ней были простое кремовое платье-сорочка и сандалии.

— Здесь, — она подошла и протянула мне тарелку. — Ешь. — Едва улыбнувшись, я взял тарелку, Ханна рассеянно оглядывалась по сторонам. — Мы... посидим снаружи. Дети спят, я не хочу их будить.

Я вышел следом за ней через французские двери ⁽⁷⁾, напряжение между нами скакало, словно рикошеты от пуль. Но ритуал принятия пищи позволял на какое-то время забыть об этом, и мы ели, ломая слои пирога нашими вилками.

Неправильно, что мы должны вести себя так, будто это нормально. Но это единственное, что помогало. Я заметил напряжение в позе Ханны, её прямую спину и плечи. Также неправильно и что у меня есть шанс сделать всё это настоящим: вечера в патио, дети, спящие в своих кроватях, сияющие звёзды и уличные фонари.

— У Гаррисона появился здесь друг? — наконец спросил я.

— Что? — спросила Ханна, уже надкусив пирог.

Я мог бы сказать, что она не знает, что думать обо мне, что чувствовать. Она выглядела совершенно спокойной, но её мысли витали где-то далеко.

— Ты сказала, что дети спят.

— Да, — кивнула она и её лицо слегка покраснело. Она глотнула вина, прочищает горло. — Это твои дети, Декстер. Гаррисон и Дебра. Она... — она сделала паузу, заправляя волосы за уши, — через неделю ей исполнится девять месяцев.

Я занялся математикой. Почти девять месяцев, сорок недель беременности... дочь. Дебра.

— В тот вечер, после ужина у Вогель…

— Я должна была уехать на следующее утро и отправиться в Нассау, — наши глаза встретились.

Ханна улыбнулась и протянула мне руку, обхватив моё запястье.

— Планы меняются, — сказал я.

— Расскажи мне об этом, — вздохнула Ханна и нахмурилась. — Но ты должен сказать мне почему, Декстер. Ты должен мне чертовски многое объяснить.

Я кивнул.

— Я не знаю, сколько времени уйдет на то, чтобы объясниться, — ответил я, — или рассказать, что произошло. Мои ошибки догнали меня. Я похоронил Декстера Моргана в Майами. Мне нужно было выяснить, кто я такой.

Я сам удивился, что смог сказать это так кратко. Я хотел умереть, но не умер, я отключился от всех и всего, что имело значение. Дрейфовал. После урагана «Лаура» я каким-то чудом оказался на берегу.

Мы молча доели пирог. Наверное, я был голоден, потому что это не заняло много времени. Ханна тоже съела свою половину и задумчиво вертела вилкой на тарелке. Когда она увидела, что я закончил, она встала и начала прибираться.

— Ну, Декстер, — сказала Ханна, её голос тверд, а выражение лица непроницаемо за частично прикрывающей его прядью волос, — дай мне знать, когда всё выяснишь. — Кто ты такой? Кто мы для тебя такие. — Тарелки и вилками издавали бряцающие звуки, когда она их складывала. — Может быть, ещё через два года ты всё поймешь. Может быть, ты станешь тем человеком, который был отцом Гаррисона и Дебры. Человеком, с которым я хотела провести всю свою жизнь. — Она посмотрела на меня снизу вверх. — Или нет.

Хватит, Декстер.

Хватит вреда.

Хватит быть монстром.

Я взял её руки и прижал к себе.

— Ханна, я люблю тебя, — она отвернулась, её глаза блестели. — Я хочу быть здесь, с тобой и Гаррисоном, и я хочу встретиться со своей дочерью. Я хочу, чтобы мы были семьей.

— Ты даже не представляешь, — она зажмурилась, и по её щеке пробежала слеза. — Как долго я ждала этих слов!

Я усадил её к себе на колени, и она пристроила голову на мою грудь. Я прижал её руку к своему сердцу, чтобы она почувствовала, как оно бьется, когда я снова оживал. Я чувствовал, как меня охватывает спокойствие, долгожданная тишина.

Это моё место успокоения, центр вселенной. Моя Аргентина.

— Ты вернулся ко мне, Декстер, — прошептала она мне на ухо. — Добро пожаловать домой.

1) Персонаж книги «Приключения Пиноккио» Карло Коллоди, выступающий в роли мудрого наставника

Вернуться к тексту

2) Частный сыщик, едва не помешавший Ханне и Гаррисону сбежать в Аргентину.

Вернуться к тексту

3) «Ласковый медведь» — Snuggle bear (англ.), маскот компании Snuggle, занимающейся бытовыми товарами, в том числе салфетками и туалетной бумагой.

Вернуться к тексту

4) Баррио Норте является народным названием части Буэнос-Айреса, включающей в себя часть районов Ретиро и Реколета

Вернуться к тексту

5) Десертное блюдо испанской, португальской и латиноамериканской кухни, используемое также как соус, намазка и начинка для кондитерских изделий. Блюдо представляет собой аналог российского варёного сгущённого молока, но имеет более жидкую консистенцию.

Вернуться к тексту

6) Добрый вечер (исп.)

Вернуться к тексту

7) Разновидность дверей, в которых значительную часть площади полотна занимают стеклянные вставки. Пользуются популярностью среди тех, кто хочет получить больше естественного внутри своего дома.

Вернуться к тексту