Потерянный день (джен)

Миссис Маргарет Грин встряхивает зонт после прошедшего ливня. Сегодня к ним придет сын, невестка и шумные внуки, и Маргарет, оставив приготовления кухарке, решает сама купить цветы. Лаванду — оттенить голубые обои в гостиной.

Стоя на перекрестке, Маргарет рассматривает капли на старых лакированных туфлях. Промокли — и теперь потеряют форму.

Маргарет встречает его посередине дороги: он идет навстречу, в шерстяных штанах и зеленой рубашке. И лицо его, и облик — взрослые, но словно нетронутые жизнью. И они кажутся ей знакомыми, вырванными из полузабытого сна.

Маргарет и ее потерянный ребенок застывают посередине дороги, пока гудки машин не заставляют их вернуться на тротуар.

— Я не отниму много времени, леди. Я и так сбился с ног, бегая в поисках вас по Лондону: здесь не полетаешь, — Питер морщится, потому что признаваться, что искал он, а не его, ему неприятно. — Динь сделала меня взрослым на день. Сказала, поймешь, что это ерунда, и вернешься. Поймёшь, что она тебя не любит.

— Она?

— Вы.

Маргарет делает пару нетвердых шагов и садится на первую скамейку в маленьком сквере. Питер, подумав, неохотно садится рядом.

— Мне семьдесят пять, — ее голос дрожит, произнося его имя. Питер смотрит на нее внимательно, изучая. — Ты исчез пятьдесят пять лет назад, Питер, но я никогда не переставала тебя любить.

Питер пожимает плечами, отворачиваясь, и разглядывает изменившийся Лондон.

— Вы завели другого мальчика, какая же это любовь?

— Детей рожают. И Марк появился только десять лет спустя.

— От другого мужчины. Я видел его через окно. И вас.

— Твой отец погиб на войне, Питер. Когда ты исчез, он уже был на фронте, о чем ты, наверное, забыл. Я вышла замуж второй раз лишь через семь лет.

Питер трясет головой, вспоминая отца, но перед глазами только проносится высокая фигура в военной форме и тает.

— Я только помню, как вы обсуждали, кем я стану, когда вырасту.

— Тебя это испугало?

— Очень. У взрослых уйма ненужных дел, — Питер поддевает камушек носком ботинка. — Они забывают, что такое беззаботность и счастье. Они каждый день надевают костюмы и плетутся на работу, делая вид, что в этом суть жизни. Семья, дети, работа — потому что "так надо". Я бы это все отмел. Или притворился нормальным и помер бы со скуки. Вот поэтому я хочу всегда быть ребёнком — нет ничего лучше этого.

Маргарет понимающе кивает. Губы ее слегка дрожат.

— Я хотел на вас посмотреть. Все дети, которые прилетают на Остров, помнят своих родителей и ноют, что скучают по ним. Первая неделя — это бессонница и сплошные сопли. Никакие сказки не помогают. И вот я смотрю на вас и ничего не чувствую. Я бы и хотел что-то чувствовать, может, мне было бы проще успокаивать моих мальчишек, но, увы, — пустота. Наверное, это из-за морщин. Они у вас похожи на броню.

Маргарет смотрит на сына: в нем есть черты человека, который обещал вернуться, но задохнулся в облаке хлора на Ипре. Даже губы Питер поджимает совсем как его отец, и эти голубые глаза с искоркой внутри причиняют Маргарет сильную боль. Она и забыла, что сердце умеет так болеть.

— Что это за Остров?

— Нетинебудет. Там нет времени, поэтому я остаюсь мальчишкой.

— Как туда попасть?

— От второй звезды направо и прямо до утра. Впрочем, вам — никак. Вы даже не взрослая — старая.

— Да, Питер, — Маргарет вдруг поднимает руку и гладит его по голове. Питер застывает, как недоверчивый зверек. — И я рада узнать, что ты жив и что ты всегда будешь жить.

Он смотрит на нее пронзительно: на ее морщины, на дрожащие губы, на блестящие глаза:

— Вы не попросите меня остаться? Динь сказала, что вы станете умолять.

— Динь?

— Фея.

— Видишь ли, Питер, у фей нет родителей. Они не знают, что любая мать выберет самое лучшее для своего ребенка. А лучшее для тебя — оставаться на этом Острове.

Питер выпрямляется, глядя на нее подозрительно.

— Почему?

— Мир взрослых очень сложен, — Маргарет снова гладит его по голове, и по ее щеке течет хрустальная слезинка. Она не помнит, куда шла и зачем, мир сжимается до этой скамейки и родного недоверчивого лица. — Опасен, лжив, порой безнадежен и жесток. Я бы хотела уберечь тебя от него. Все мамы тайком хотят, чтобы их дети не взрослели. Получается, мое желание сбылось. От этого и горько, и радостно.

Питер усмехается.

— Я так и знал, что не нужен вам. Все-таки Венди была неправа. Девчонки вечно врут!

Маргарет обнимает его за плечи. Вдыхает странный запах моря, соли и дыма от костра.

— Это я тебе не нужна, мой взрослый мальчик. Если бы ты появился еще раз, я была бы рада. Никогда не знаешь, сколько тебе отмерено жить.

Питер качает головой. Конечно, он не хочет ни к кому привязываться. Ему хватило потрясений с повзрослевшей Венди. До нее и после нее он любил только себя.

— С Острова сейчас часто не налетаешься, да и дел у меня полно: нужно найти новых помощников, чтобы сражаться с индейцами. Пиратов-то пока не слышно.

— А что ты ешь?

— Охочусь и готовлю на костре.

Маргарет улыбается морщинистыми губами. Ей хочется сказать, что на самом деле он никакой не ребенок, потому что дети не добывают еду, не сражаются и не делают одежду сами. Он просто беззаботный взрослый в обличье ребенка, каких в мире полным-полно.

— Отец бы тобой гордился.

И от этих слов Питер вздрагивает, поднимается на ноги и смотрит сверху на ее седую голову.

— До свидания, леди. Мне пора: если не вернусь на Остров до заката, застряну в таком виде навсегда, — произносит он небрежно, но в голосе сквозит неуверенность. Потом шепотом добавляет: — Еще один потерянный день!

Маргарет не сразу встаёт со скамейки, долго-долго собираясь с силами. В цветочном она покупает белые примулы: цветы фей, прощания и бессердечности.