Властелины и короли (джен)

— Хочу! — восторженно прошептал Эредин, увидев громадного мумака с шипастой цепью между бивнями, и рванулся к нему, но Иорвет успел перехватить его коня за гриву.

— Совсем рехнулся?! — заорал эльф, стреляя в харадрима, держащего поводья: он уже понял, что уложить это огромное чудовище может только меткий выстрел в глаз, потому предпочитал убивать наездников. — Мало тебе Саурона?

— Мой конь их боится, — разочарованно сказал Эредин, вырвал копье из какого-то трупа и швырнул его в неосторожно очутившегося рядом южанина, проткнув насквозь, поймал его лошадь и пересел из седла в седло прямо в прыжке. Харадримская лошадь мумаков не боялась, лавировала между столбоподобными ногами так ловко, что он опустил поводья, позволяя лошади спасаться самой, потому ему никто не мешал сражаться с харадримами, которые ничего не могли противопоставить тренированному эльфу. Они уступали в подготовке тем людям, на стороне которых сражались эльфы, потому Эредин совершенно не боялся за свою жизнь, наоборот, им овладело шальное веселье от осознания своей силы.

— В глаза стрелять! — крикнул Эредин, проскакав мимо лучников, которые бесполезно осыпали толстокожих мумаков стрелами, и вдруг едва не оглох от яростного скрежещущего вопля, обрушившегося сверху как мокрое тяжелое одеяло, пригнувшего к земле не только Эредина, но и его лошадь. Рядом что-то заорал Иорвет на старшей речи, но громадный хвост сшиб его с коня и отправил в полет, после которого у него вряд ли остались целые ребра. Эредин поднял голову и в тот же миг забыл обо всем от восторга.

* * *

— Гэндальф, там назгул с ума сошел, — заметил Пин, наблюдая со стены за драконом с всадником на спине, который сорвал боевую башню с мумака и теперь отчаянно бил крыльями, стараясь удержаться в воздухе.

— Это не назгул, — Гэндальф вгляделся, пораженно покачал головой и пробормотал почти с восхищением. — Этот эльф с ума меня сведет. Куда его вечно тянет?

Эредин, когда его дракон резко пикировал вниз, едва удерживал крик в горле; когда ящер совершил такой маневр впервые, король Ольх завизжал не хуже призрачного воина, раньше восседавшего на крылатом. Ему казалось, что его тело полностью потеряло вес, в животе было самое настоящее ощущение бабочек, но он только крепче вцеплялся в поводья своего чудовища и упрямо направлял его на орков. Тому было все равно, кого хватать и кидать, вообще дракон вел себя как необученный щенок. Назгул, сидевший прежде в седле, был убит Эовин, которую Иорвет и Эредин упорно считали дочерью Теодена, отказываясь признавать, что она его племянница, и дракон не успел попробовать человеческой плоти. Эредин со спокойной душой отправил того жрать орков.

Поле заполнили живые мертвецы, пришедшие с Арагорном, но Эредин, у которого нестерпимо руки болели, так он натягивал поводья крылатого ящера, не особо обращал на них внимание, понимая, что может улететь от них в любой момент. Дракон жрал так, словно голодал вечность до этого; а может и голодал. Эредин съехал с седла и погладил ящера по чешуе, на всякий случай немного отошел от морды, чтобы его не забрызгало.

— Эредин, опять? — сокрушенно спросил Гимли, останавливаясь на почтительном расстоянии от морды чавкающего орком дракона. — Тебе мало было варга?

— Куда ты его денешь? Чем ты его будешь кормить? — напустился с другой стороны Арагорн. — Он тебя слушается вообще?

— Относительно, — подумав, признал Эредин. — Но он полезный! Он летает. И жрет орков, я проследил, чтобы он не ел людей, даже мертвых! И лошадей тоже.

— То, что он летает, мы заметили, — Леголас подошел ближе прочих и с любопытством оглядел дракона. — Я не видел живых настолько близко.

— В битве с Мордором он даст нам преимущество, — Эредин с самодовольным лицом оперся на бок дракона, тот рыкнул, недовольный, что его отвлекли, и эльф от неожиданности отскочил почти на метр, но быстро оправился, вернулся, потянул поводья, заставляя ящера поднять голову, и влез в седло.

Город был в ужасном состоянии. Проходя по заваленным белыми кирпичами улицам, Эредин невольно вспоминал Тир на Лиа, хотя ничего общего у его родного города с Минас-Тиритом не было. Он не любил разрушенных каменных домов, они внушали ему чувство тоски, в то же время убогие деревянные домики он считал уродством и жег их отчасти из эстетических соображений. Люди пытались убрать камни с мостовой, и Эредин выбирал пути обхода чтобы не мешать и не пугать их лишний раз: сколько его принимали за назгула, не счесть. Даже когда он шлем снял, не стало лучше; огромный дракон, прикованный к таранной установке под стеной города, тоже не внушал горожанам доверия.

На совет он не явился, ему это было неинтересно, но подошел к дворцу и устроился в тени, дав покой рукам, шлем пристроил рядом. Хотелось спать и есть, но Эредин не мог определить, что именно желает сильнее, потому сидел в полудреме, ожидая, пока один из волков внутри пересилит другого.

Протрубил рог, похожий на тот, что принес надежду и веру в союзников защитникам Хельмова ущелья. Эредин сначала не догадался, но потом увидел, как из окна дворца прямо на нижнюю улицу спрыгивает Иорвет, вскакивает на первого попавшегося коня и галопом пускает его вниз, и понял, что прибыли эльфы Лихолесья.

Рядом шепотом выругался выбежавший следом Леголас и на вопросительный взгляд пояснил:

— Он украл мою лошадь.

Король Трандуил ехал по людскому городу с выражением отрешенного презрения на прекрасном лице. Встречные, как и в Хорнбурге, провожали эльфов восторженными взглядами — редко кому доводилось видеть настоящую эльфийскую армию, тем более возглавляемую королем, который, возвышаясь на белоснежном олене, словно светился в своих митриловых доспехах и серебристом плаще. Волосы короля рассыпались по плечам, словно облитым белым золотом, но пышный меховой воротник заставил Леголаса встревожиться. Он уже видел его на отце однажды, когда отец прикрывал полученную в сражении рану, которую даже эльфийские целители не могли уврачевать: единственным слабым местом доспехов была именно шея, потому король прятал за воротниками камзолов похожий на ошейник шрам — след от кнута балрога, однажды обвившегося вокруг его горла, и несколько рубцов от ударов мечами и ятаганами. Трандуил чуть задрал подбородок, и внимательный взгляд Леголаса заметил в серебристых мехах почти незаметную повязку: Дол Гулдур не сдался без боя, и отец ранен, но все равно пришел на бой. Рядом с королем восседала на белом коне принцесса Лихолесья, и глядя на нее как на существо из другого мира, люди были абсолютно правы.

— Гондор вечно будет благодарен эльфам Лихолесья, — горячо сказал Арагорн, кланяясь Трандуилу. Он заочно не любил его, поскольку тот был высокомерен и, как считал Арагорн, с сыном обращался совершенно непозволительно, обесценивая все его действия, критикуя в глаза, хоть и не при свидетелях, и никогда не поощряя. С другой стороны, посмей кто-то хоть слово сказать без должного уважения о сыне лесного короля, как тот свирепел не хуже поверженных им драконов. Трандуил прислал митриловые доспехи в то время, когда воевал сам, он же согласился с Даэнис и дал ей лучников, лучших во всем Лихолесье, хотя готовился к атаке на Дол Гулдур. Даже то, что он позволил сыну стать его представителем на совете и вступить в братство, многое значит. Как бы Арагорн ни относился к заносчивому королю, он не мог не признать того, что он уже не первый раз приходит на помощь.

— Остерегайся слова «вечность», человек, — мягко, но холодно заметил король, глядя на него сверху вниз. — Мне достаточно того, что эта «вечность» будет длиться в течение твоей недолгой жизни.

— Отец… — обреченно выдохнул Леголас, прикрывая глаза.

Трандуил спешился и внимательно посмотрел на сына, тот спохватился и подал руку Даэнис, чтобы та спустилась с коня. Иорвет сразу же вырос рядом с ней, развернул к себе за плечи, ощупал ее талию и спину. Король непонимающе мигнул, но следующая фраза все прояснила:

— Это не доспех, а носовой платок, — презрительно констатировал Иорвет. — Наденешь мою кольчугу.

— Нет, я отдала ее тебе и…

— Ваше величество! — перебил Иорвет, требовательно глядя на Трандуила, и когда тот повернулся, обвиняюще ткнул пальцем в Дан. — Она меня не слушает!

— Наденешь кольчугу, — бросил король и нахмурился, услышав далекий рев. — Что здесь делает ящер назгула? — безошибочно определил он.

— Это мой дракон, — отозвался Эредин. — Он… нервничает, ничего особенного.

— Это не дракон, — со всем ядом возразил Трандуил и быстрым шагом направился во дворец для того чтобы принять участие в прерванном им же самим совете.

* * *

Голлум последний раз дернулся и затих, но Фродо продолжал исступленно молотить его камнем, невзирая на испуганный вскрик Сэма.

— Кольцо — мое, — чужим, не свойственным ему, да и вообще никакому живому существу голосом припечатал Фродо, в последний раз ударяя по размозженной голове бывшего хоббита, поднялся на ноги и, шатаясь пошел дальше к входу в огненную пещеру. Все время до Мордора, да и в нем самом, Фродо вспоминал слова Иорвета. Не задевшие его тогда, когда он был в отряде, он много думал о них после и пришел к выводу, что Гэндальф оставил кольцо хоббитам в силу того, что не видел в них опасности, также поступил Элронд, Галадриэль, даже сами Эредин и Иорвет. Они оставили его на растерзание кольцу, они взвалили на него эту ношу. Бильбо оставил кольцо; что стоило тому же Гэндальфу забрать его? Нет, он боялся, потому и принес его в жертву. Фродо жалел себя до слез, не понимая, что повторяет Голлума, и слова Иорвета подорвали в нем веру в друзей. Это была бомба замедленного действия: в условиях невыносимого одиночества и противостояния, тут не помогали ни присутствие Сэма, ни, тем более, Голлума, Фродо сломался. Мнение Иорвета стало той соломинкой, что ломает спину верблюду.

Сэм не знал теперь, зачем они идут дальше, он не верил, что Фродо откажется от кольца, сможет отказаться, но следовал за ним, потому что должен был и не мог иначе. То, что ничего не выйдет, он понял еще до того, как Фродо надел кольцо и исчез, до того, как его следы проступили мимо Сэма к выходу из пещеры. Назгулы уже ждали того, кто так глупо и слепо вздумал бросить вызов их господину. Фродо не был нужен Саурону, и облачившись в плоть, властелин колец лишь брезгливо отвернулся от хоббитов.

— Я почти поверил, что меня могут повергнуть, — с неясным сожалением в голосе произнес Саурон. Сэм, обняв бесчувственного Фродо, не решался взглянуть на властелина колец во всем его величии, и единственное, что помнил о том моменте до самой смерти — мелькнувшие над ним белые волосы.

Орлы набросились на восьмерых назгулов, сбивая их, не давая спуститься на войско, пришедшее из Гондора. Лучники-эльфы осыпали орков на фланге таким градом стрел, что те попятились, оставляя перед собой трупы, но стоило только поверить, что может быть возможен хоть какой-то шанс уцелеть, как задрожала земля, и сразу стало ясно и Гэндальфу, который с ним уже встречался, и Леголасу, который чувствовал тьму, и Арагорну, видевшему око через палантир, кто явился на бой.

Трандуилу вдруг с болезненной ясностью показалось, что его отбросило на много веков назад в страшный день великой победы и великой скорби, только теперь он понимал, что победы не будет. Его губы невольно беззвучно вымолвили единственное эльфийское слово, которое он в тот день произнес — команды решили отдавать на всеобщем, ведь это был последний союз, но когда громадная булава раскроила грудную клетку лихолесского короля и, зацепив шипом сердце, вырвала его, Трандуил смог проговорить помертвевшими губами только ada, и что самое страшное, Орофер его еще услышал и понял его ужас.

Знакомая булава покачивалась в железной перчатке, Трандуилу даже показалось, что с нее еще капает кровь его отца, во второй был ятаган, и король Лихолесья ощущал такую панику, какой не чувствовал никогда. Но рядом с ним переступил ногами конь Даэнис, и сама она, протянув руку, невольно схватилась за его локоть детским жестом страха и просьбы о защите. Это его отрезвило.

У короля нет права на ужас, поэтому он выждал секунду и произнес:

— Он вновь во плоти…

Дан тревожно оглянулась на Трандуила: невозмутимый бесстрашный король побелел как смерть, глядя на громадного черного рыцаря в угловатых громадных доспехах, но держался спокойно, что внушило ей уверенность — он сражался на стороне тех, кто его уже побеждал, он знает, что делать, Саурон может быть повержен. Она расправила плечи, гордо подняв подбородок, повторила жест Трандуила; оглянулись на них людские военачальники и тоже приободрились. Иорвет перетянул себе разбитое запястье платком, завязал зубами узел, обстоятельно проверил лук: тот, как ни странно, был в отличном состоянии. Огляделся, заметил Даэнис: рядом с ней Трандуил в сияющих доспехах с мечом наголо, митриловая кольчуга сверкает почти вызывающе, показывая неуязвимость принцессы — защищены оба. Повернулся в другую сторону — Гимли весь в крови, но, кажется, не своей, Леголас вообще как будто только что из дворца вышел. Все те, кто для него что-то значит, в порядке, успокоился Иорвет, но что-то никак не давало ему сосредоточиться. Ладно, согласился эльф сам с собой, надо признаться, это путешествие их сплотило. Он нашел взглядом Эредина. Тот стоял под крылом своего дракона и перестегивал ремешки доспеха, чтобы плотнее прилегал к телу; этот жест Иорвет уже выучил — Эредин готовится к рукопашному бою. Странно, он же верхом на летающей твари. Ну что ж; Иорвет взял с него пример и поправил трофейный мордорский доспех, который забрал из Ортханка. Он понимал Эредина без слов и решил ему помочь; почувствовал взгляд короля Ольх — тот тоже верно расценил его жест. Они не отсюда. Им не ведомы страхи этого мира. Иорвет медленно повернул голову в сторону Эредина и едва заметно кивнул. Эредин оскалился и едва слышно зарычал, не выдерживая напряжения ожидания.

Казалось, будто Саурона породили сами скалы. Он шел, и от шагов его содрогалась земля, битва затихла по всем фронтам, пока он шел.

— И это все? — Эредин уселся на крылатого ящера, который во время краткой передышки чавкал трупами орков, вызывая ужас и омерзение союзников. — Вот это вот властелин колец? Один рыцарь?

— Он — само зло, само воплощение… — начал Гендальф, но Эредин перебил.

— Зло могло бы сделать себе воплощение и получше, — он опустил забрало шлема, дернул поводья, и дракон взмыл в воздух.

— Если его за нахальство не прикончит Саурон, рано или поздно это сделаю я, — процедил Арагорн, глядя ему вслед.

Саурон шел один, его армия двигалась за ним на почтительном расстоянии. До первого ряда, где стояли омертвевшие от страха люди, оставалось немного, и Эредин неспешно обнажил меч, приготовившись пикировать и рубить сверху. Саурон чуть приподнял голову, и послушный дракон Эредина словно почувствовал петлю на шее, задергался, едва не сбросив седока, и устремился вниз полетом самоубийцы.

Эредин едва успел сгруппироваться и упасть грамотно, перекатиться и остановиться, встав на одно колено, в то время как дракон исполнил свою последнюю миссию: обрушился на Саурона. Один взмах — и булава впечаталась в прочное тело ящера, проломив все его кости и глубоко войдя в землю, такой неимоверной силы и злобы был удар.

Ятаган обрушился на короля Ольх настолько внезапно, что он даже не успел заметить замах, но машинально поставил блок — сказались многолетние тренировки и отменная реакция. Меч выдержал, сам Эредин выдержал, но воспринял оба факта как чудо: даже находиться рядом с Сауроном было невыносимо. Воздух в присутствии бывшего майа стал густым и горячим, как кисель, выстлал изнутри легкие склизкой пленкой, во всем теле появилась ноющая боль, хотя битва толком и не началась, был лишь один удар. «Встал! — рявкнул на себя Эредин, поднимаясь на одной только ярости. — Встал и начал рубить его!»

Сил не было даже на крик. Эредин выпрямился и, не прерывая движения, обрушил удар на Саурона; тот не стал уклоняться и парировал, словно зная, что каждое соприкосновение мечей причиняет Эредину сильную боль.

— Зачем ты бьешься, эльф из другого мира? — спросил Саурон, отбрасывая Эредина назад; тот упал на спину ничком, отдыхая спасительную секунду, шлем слетел и откатился, позволяя солдатам увидеть, что спустившийся на драконе воин в доспехах, похожих на доспехи самого Саурона, на самом деле эльф.

— Мне пообещали королевство, когда ты умрешь, — честно ответил Эредин, стараясь не думать о том, что по подбородку течет кровь. — Ничего личного.

— Королевство для юного короля, — Саурон явственно усмехнулся, и взбесил Эредина до такой степени, что тот даже нашел в себе силы и сел.

— Хватит. Называть меня. Юным! — рявкнул он, срывая с пояса метательный нож. Лезвие вошло в глазницу шлема по самую рукоятку, высекая искры из узкой прорези, но Саурон не прекращал глумиться, словно не замечал:

— Это приказ мне от юного короля?

Он взялся за рукоять, принялся вытаскивать нож из глазницы, и в этот момент над Эредином встал Иорвет, натянул лук, воспользовавшись тем, что Саурон закрыл себе на несколько мгновений обзор. Заметив впереди черный мордорский доспех и красную повязку, Даэнис хлестнула коня, тот всхрапнул и понесся стрелой между еще не сошедшимися армиями, которые ждали, чем закончится сражение Саурона. Стоило метательному ножу упасть на землю, как Иорвет всадил тяжелую стрелу с ребристым наконечником в тот же глаз.

— Уж ты не должен бы так, это мелко, — хмыкнул Саурон и просто обрубил стрелу, оставив древко торчать в глазу. Следующая вонзилась в стык доспехов, но Саурон словно не заметил. — Я не ведаю ни боли, ни смерти, эльф. В отличие от тебя.

Он вытянул руку в сторону Иорвета и чуть повернул, в тот же миг эльф схватился рукой за горло, словно его душили, выгнулся, едва удерживаясь на ногах. Даэнис, увидев это, на пробу попробовала потянуть силу из Саурона и в тот же миг едва не захлебнулась его мощью, было ощущение, словно она обрушила на себя плотину: сила, что подавляла всех на поле боя, теперь направилась на нее одну.

Саурон резко обернулся к ней, чувствуя исход силы — то же самое случилось перед его прошлым развоплощением, и пусть та девчонка погибла, это не оплатило всех тех мучений, что он претерпел, лишившись тела. Неужели они нашли вторую такую же? Убить ее. Снова, снова отвлекают — он отпустил Иорвета и потянулся к Даэнис рукой, и шея коня хрустнула, переломившись, а Дан кубарем покатилась по земле. Атаковать ее было опасно, в ней сейчас сила самого Саурона, а властелин колец не хотел встречаться с самим собой на поле боя — ему в голову не могло прийти, что противница не знает, какой обладает силой. Он был уверен, что ее специально растили, как оружие против него. Иорвет пришел в себя, бросился к ней, на ходу истыкав Саурона стрелами, но тот даже не замедлился, приближаясь к распростертой в пыли эльфийке, вот он наклонился над ней, почти схватил за горло по-настоящему…

Эредин собрал последние силы, поднялся на ноги и всадил в него меч сзади, самым подлым ударом, даже не стремясь убить, он понимал, что это невозможно, но чтоб хоть отвлечь. Меч раскалился, обжег Эредину руку до локтя ледяным холодом, Эредина отшвырнуло в сторону, но Саурон невольно немного выпрямился, и в этот миг между ним и Дан скользнул Иорвет, упал спиной прямо на нее, закрывая собой, и вслепую рубанул мечом, отсекая кисть властелина кольца.

«История повторяется», Трандуил спешился, опустился на одно колено, переживая вспышку магии, сопутствующую развоплощению, и остался на ногах, когда все упали, а потом быстро направился в сторону, где состоялся поединок. Только сейчас он понял, почему переглядывались эльфы из другого мира: заметив кольцо, они, не сдержанные памятью о том, какой именно силы достиг Саурон, решили не выдумывать ничего нового. Главное — лишить Саурона кольца, потому Эредин и отвлек едва ли не показательной дуэлью, Иорвет вмешался, давая Даэнис шанс захотеть себя спасти — как она могла это сделать? Только попробовать забрать силу властелина колец. Тот, помня, что едва не погубило его в прошлый раз, решил сразу убить ее, и тут не в его пользу сыграло то, что никакой эльф не подумает ударить в спину. Но Эредин — это вам не просто какой-то эльф. Трандуил сейчас как никогда понимал свою сестру: как некоторых людей очаровывает грубая сила, так для эльфа нечестный прием — это то, что точно привлечет внимание. Это то, на что сам никогда не решишься. Эредин ударил в спину, подло, низко, и потому Иорвет успел, упав прямо на Даэнис, отрубить руку властелину колец.

Иорвет сполз чуть пониже, не обращая внимание на то, что ноги ему придавил тяжеленный уже пустой доспех Саурона, удобно пристроил голову Дан на бок, поднял отрубленную железную полую кисть, из которой вылетал пепел, снял с пальца кольцо, взвесил на ладони. Оно ему было не нужно, он совершенно не стремился владеть им. Его даже не тянуло. Величайшая сила… он лениво подкинул кольцо в воздух и поймал, вздохнул еще раз. Нет, Эредину это отдавать точно нельзя. Он и так скоро с ума сойдет на почве «я — король, а вы все — ничтожества», а вот Даэнис… она принцесса, но не отказалась от него, оставшегося лесным разбойником. Увидев ее в Хорнбурге, он испугался и разозлился, видя ее рядом с Халдиром, заметив корону на черных косах. Но потом Даэнис, оцарапав ему бедро своими браслетами, сняла с него штаны с выражением такого счастья на лице, что не осталось сомнений, скажи он ей — и она бросит свой королевский рай и пойдет за ним, как раньше, держа его за руку и прикрывая спину. Ему нечего ей дать теперь. Это раньше он был легендарным командиром и кошмаром нескольких королевств, с ним считался император, хотя они оба друг другу не понравились, его учитывали как мощный фактор при любом действии. Быть его подругой — это попасть в песни, сидеть у костра, опираясь спиной на его колено, и знать, что безопаснее нет места на всем континенте, потому что главное зло ласково проводит пальцами в мозолях от стрельбы под подбородком и по горлу, это одним своим появлением вызывать почти торжественную тишину среди белок. Это стоять перед своим главным врагом и спокойно рассказывать, на сколько ярдов стрела пробьет темерский доспех, наблюдая, как едва не скрежещет зубами Роше, но ничего не может сделать — Иорвет рядом, и Пес может только скалиться и рычать. А теперь? Иорвет снова подбросил кольцо, надел, поднял к глазам свою невидимую руку, похожую на принявший форму туман, снял.

Он бы отдал ей свою жизнь, да только она ничего не стоит.

— Дай руку, — велел он, нашел ладонь Даэнис и уронил в нее кольцо всевластья. — Теперь ты сможешь открыть любой портал.

— Его же надо уничтожить, — слабым голосом проговорила Даэнис, тем не менее надевая кольцо на кожаный шнур и затягивая его на запястье.

— Уничтожишь. Когда приведешь сюда народ Ольх и всех скоя’таэлей, — Иорвет закрыл глаз и сразу почувствовал, что засыпает от усталости. Эредин очнулся, подполз и встряхнул его.

— Сейчас все начнут давить с кольцом, — предупредил он, заметив приближение Трандуила. — Куда ты его дел? Дай его мне.

— Зачем оно тебе? — тихо спросил Иорвет, глядя на него искоса. — Ты все равно ничего не можешь, импотент магический. Я дал Дан власть решать за два народа; пусть твой народ благодарит ее. Она не просто твоя дочь или какая-то принцесса или даже любовница командира, — он посмотрел на Дан. — Это твоя история, Даэнис. Не наша.

Трандуил, который слышал последние слова Иорвета и понял их, остановился перед ними, несколько секунд молча смотрел, потом выдохнул и проговорил:

— Король Эредин, потрудитесь встать.

— Нет, — отозвался строптивый король. — Я устал. Мы победили ваше зло.

— Вероятно, вы желаете, чтобы сюда подошли волшебник и король Гондора? — сладким голосом поинтересовался владыка Лихолесья. — Я слышал ваш разговор. Если хотите уходить в другой мир, самое время делать это сейчас. Даэнис, — он протянул ей руку, и она сжала пальцы вокруг его запястья. — Не надевай кольцо.

— Но я не знаю, что делать, даже если надеть, — растерянно ответила Даэнис, не сумев встать. Ее тело было настолько слабо, что не могло стоять, но в то же время она чувствовала, что может совершить что угодно. И для нее пронзить ткань мира — легкая задача.

— Верь мне, дитя, — Трандуил погладил ее по голове и заглянул в глаза. — Теперь ты можешь все, что захочешь. В тебе сила самого Саурона, и нет нужды увеличивать ее его кольцом.

Не было портала на сей раз. Безграничная мощь унесла их за миг до того, как Гендальф и Арагорн добежали, в точности повторив то, что когда-то сделала Феникс. Но та случайно переместилась, не зная, куда, стремясь лишь к чувству дома, где ее ждут и любят. Магия не знает времени, она вне него, потому сестра принца Лихолесья оказалась в мире, где жил тот, кому было суждено любить ее. В одном из низших миров это зовется Предзнаменованием. Даэнис же имела точную цель — ей надо было вернуться в Каэр Морхен и начать новый отсчет для тех, кто остался верен. Нельзя разочаровать… она думала, что подумает в первую очередь об Эредине, Трандуиле, королях, возлагавших на нее надежды, но в мыслях был лишь Иорвет. Иорвет, практически не раздумывая, отдал ей самую дорогую вещь в этом мире. Она боялась, что новый титул разделит их, что после того, как он узнает, что они с Эредином родня, он и смотреть на нее не сможет, но своим решением Иорвет перечеркнул все ее страхи. Она сделает все, что должно, и проклятое кольцо растворится в вулкане, а после… после у них будет целая вечность.

Как они были в Средиземье, в тех же позах повалились на снег недалеко от замка Каэр Морхен. Трандуил вскочил первым, стряхнул с себя снег одним движением, огляделся, держа меч наготове. Тишина стояла первозданная, словно до первой песни валар; король Лихолесья откинул назад светлые волосы и с любопытством огляделся. На щеке у него проступили обугленные пятна, стало видно, что один глаз — мертв и пуст, заметив взгляд Дан на свое лицо, он быстро вернул магическую маску на место.

— Этот мир вытягивает магию, — поморщился он, поняв, что простое действие заняло непозволительно много сил. — Не стоит находиться здесь долго.

— Зачем тебе это? Это все? — Эредин поморщился и встал на ноги. На него было больно смотреть: шлема не было, и черные волосы рассыпались по плечам, меч сломан о доспехи Саурона, колени дрожат от усталости, подбородок в подсохшей крови. — Ты ж входишь в совет, все такое. Почему помогаешь именно нам?

— Я не допущу единоличного главенства людей, — отозвался Трандуил. — Ваши воспоминания… нелегко читать, потому что слишком больно. Если владычество людей ведет к такому, я должен защитить свой народ. Мы к Келеборном выбили орков из Дол Гулдура, и почти весь южный лес чист. Я помогу новому королевству окрепнуть, потому что эльфы уходят из Средиземья. Народ Ольх качнет чашу весов.

Иорвет перевернулся на четвереньки, подождал, пока перестанет кружиться голова, и встал, поднял Даэнис и сразу же оперся на ее плечо. У него однажды было похожее чувство слабости и боли во всем теле: он надорвался, пытаясь удержать двух лошадей, и Киаран потом чуть ли не на руках его носил, потому что Иорвет даже чашку удержать не мог. Кольчуга показалась Иорвету невыносимо тяжелой, пальцы едва удерживали лук. Дан обняла его, поддерживая за пояс, но Иорвет все равно заваливался в стороны.

— Сейчас Эредин пойдет к своим, а мы переместимся в наш лес, — выдохнул он. — Заберем всех сюда, откроешь портал в мир Ольх, а оттуда уже назад в Средиземье. И будем дома.

— Дома, — эхом отозвалась Даэнис, прижимаясь горячими губами к его уху. Иорвет в мордорском доспехе, в облике которого от прошлого командира скоя’таэлей остался только по-прежнему алый платок, стал моложе. Фактически Даэнис понимала, что это невозможно, и тело эльфа практически не меняется, но Иорвета, хоть тот и не признавался, сильно подкосило изгнание из Вергена. И теперь у него появился дом. Он еще там не был, но там жила она, и Иорвет воспринимал любое место, где есть она, как свой дом.

— Не стоит разделяться, — Трандуил покачал головой. — Йорвет… тебе придется объясниться со своими друзьями. И насколько я понял, aen seidhe остались не только в твоем отряде. Ты хочешь забрать всех?

— Нет, — Иорвет вдруг оскалился. — Те, кто осел и согласился с нашим изгнанием… пусть живут с миром. Они уже получили свою награду.

— Ты жесток, — словно удивился Трандуил и вдруг улыбнулся. Лицо его, в отличие от многих эльфов, стало еще красивее от улыбки. — Тебе будут рады в моем лесу.

Эльфы Лихолесья среди прочих представителей первых детей Илуватора считались слишком… непохожими. Как младшие братья в большой семье, они были капризны и по-детски жестоки. Пока старшие воевали и покоряли, обрушивали королевства — свои и чужие, решали судьбы мира, лесные эльфы жили. До войны Последнего Союза Элронд имел неосторожность задеть Трандуила, сказав тому, что лесные эльфы пропустили все значимые события Средиземья, но тогда еще принц в ответ на это усмехнулся и напомнил, что ни один орк не был создан из лесного эльфа, а потом спросил, видел ли Элронд когда-то своих уродливых родственников с другой стороны. Эльфы Имладриса не знали, что такое сарказм; Элронд, среди прочих эльфов считавшийся язвительным, нехотя признавал, что если бы не пикировки с Трандуилом, он бы никогда не достиг таких высот. Лесные эльфы были вызывающе эгоистичны на политической арене; Трандуил не делал ничего, что не служило бы на благо именно его лесу и народу. Иорвет и те, кто ему подобны, могли найти себе место только среди лихолесских диковатых эльфов, менее мудрых, чем их собратья, и потому имеющих шанс выжить в эпоху людей.

Трандуил, несмотря на опасения Иорвета, вовсе не был против него в отношении Даэнис. В конце концов, ее мать вообще связалась с Эредином, а сам Трандуил тысячелетия назад был женат на сбежавшей из золотой клетки дома знатной дочери дома эльфов нолдор, что ушла в лес, как Арэдель, и нашла там своего Эола. Только в отличие от Темного эльфа Трандуил был весел, язвителен и красив. Принц и принцесса тогда еще Зеленолесья, окончательно не прозванного Лихолесьем, напоминали эльфийским певцам Эльвэ и Мелиан. Как Мелиан сдерживала зло завесой вокруг Дориата, так жена принца Трандуила могла утихомирить его бешеный нрав; но то, что она высказала своим братьям, явившимся за ней в Зеленолесье, чтобы увести ее домой, настолько превзошло все, на что были способны Трандуил и Орофер, что отец и сын только переглядывались и молча ждали, пока принцесса немного устанет и остынет. Братья принцессы не ошиблись, когда увидели в глазах ее супруга сочувствие по отношению к себе, а вечером того же дня, ложась в постель, Трандуил сказал супруге напоминать ему, чтобы он никогда ее не злил. Недолго длилось их счастье: принц Трандуил остался с ребенком на руках и разбитым сердцем. Тогда материнскую заботу о Леголасе взяла на себя его сестра, лучшая подруга его покойной жены; кто бы мог предположить, что совсем немного времени — и она исчезнет, став следующим ударом после смерти отца. Трандуил дошел до самого черного дна отчаяния и выплыл, пусть и не стал прежним, и красота его застыла неживой маской. Он стал отрешен от жизни, потеряв слишком много. Но появилась Даэнис, в которой ожили семейные черты, и король Лихолесья, глядя на нее, словно нехотя вспомнил, что вообще-то еще жив. Иорвет… видимо, это семейное, быть счастливыми не с теми, с кем было бы правильно. Трандуил не станет на пути племянницы, к которой привязался практически сразу. Ее мысли заставляли его впервые за много веков сжимать губы, чтобы не рассмеяться, ее присутствие стало тем фактором, который тянул Трандуила к дому. Когда-то он пошел в Озерный город за своим сыном; теперь он пошел в другой мир за той, кого рад был бы счесть дочерью.

Эредин выкарабкался из снега на дорогу, дождался, пока следом за ним выйдут из укрытия деревьев Трандуил, Иорвет и Даэнис, и зашагал, вернее, захромал к крепости. Трандуил смерил его взглядом, закатил глаза и догнал его, обнял, поддерживая.

— Ты муж моей сестры, я помогу тебе, — напомнил Трандуил и невольно охнул: Эредин перестал изображать из себя здорового и не нуждающегося в помощи и буквально повис на нем. Сам Эредин смотреть на лицо эльфийского короля, когда тот так близко, опасался: слишком похож на Феникс, до такой степени, что Эредин готов выть от тоски. Даже обнимает также.

Имлерих вскочил первым и остолбенел: пусть он своими глазами не видел смерти Феникс, но все в Тир на Лиа были уверены в ее гибели, он знал, как Эредин тяжело перенес потерю семьи. А сейчас… нечеловечески острое зрение подвело эльфа, и ему показалось, что Эредина ведет именно Феникс, одетая почему-то в доспехи. Поднялся с расстеленных плащей Карантир, протер глаза: он знал, что король когда-то был женат, Ге’эльс, как бы ни относился к Эредину, его горе уважал и однажды написал невероятно точный портрет Феникс, хотя к реализму никогда больших чувств не питал. А теперь Карантир видел те же светлые волосы, тонкий профиль, синие глаза, да и обнимают Эредина вполне близко.

— Почему они так смотрят? — несколько нервно спросил Трандуил на эльфийском, остановившись на почтительном расстоянии от неадекватно уставившихся на него эльфов.

— Ты похож на мою жену, — хмыкнул Эредин. — И они боятся, что им от нее влетит, что они меня не уберегли. Имлерих, — он перешел на старшую речь. — Это брат Феникс. Я объясню… потом объясню.

Он бы упал, но Имлерих успел поймать его и молча обнял, прижав к себе так сильно, что у того дыхание перехватило: они были друзьями больше двухсот пятидесяти лет, и пусть для бессмертного теперь эльфа это не срок, оба ценили свои взаимоотношения, хотя и выражали их совершенно недопустимо для своего народа.

— Ты вернулся, — прогудел Имлерих, с тревогой оглядывая его и замечая, что Эредин весь в пыли и крови, как своей, так и какой-то черной, вязкой, что он буквально висит у него на руках, даже не пытаясь стоять самостоятельно. — Я могу продолжить бой без тебя, только прикажи.

Эредин, положив руку ему на плечо, покачал головой:

— Нет смысла, Имлерих. Поставь меня, — он огляделся, с трудом удерживаясь на ногах, и повысил голос. — Приветствуйте короля Лихолесья Трандуила. Его королевство расположено рядом с тем… — он усмехнулся. — …что принадлежит теперь нам.

Иорвет отчетливо хмыкнул в торжественной тишине.

— Приветствуйте мою дочь, — тихо продолжил Эредин, повернувшись к Даэнис. — Залог моего счастья. Встретив ее, я обрел и семью, и королевство. Этот мир не стоит больше нашего внимания. Мы уходим.

— Мне надо за моими, — заметил Иорвет, морщась от пафоса. — Где там твой навигатор?

Имлерих смерил его оценивающим взглядом, потом глянул на свое оружие, но Эредин перехватил его за руку, едва заметно качнув головой. Эредин понимал, что ведет себя как безумный, но надеялся, что ему, как он сам Ауберону когда-то, дадут немного времени, чтобы завершить свое безумство.

— Его сила понадобится для перемещения на Тир на Лиа, — возразил король Ольх.

— Ищи вторую, девочку эту, — подсказал Трандуил, и Имлерих отчетливо вздрогнул: даже голос похож. Словно сама Феникс восстала из мертвых, чтобы снова встать плечом к плечу с Эредином.

— Разве кольцо здесь не действует? — спросила Даэнис, все это время рассматривающая кольцо на своем запястье. Она надела и сняла его сразу, как только они переместились, никто даже не заметил, но теперь, когда она попробовала, ее так и тянуло его снова надеть.

— Действует, но мы же не знаем лимитов, — Трандуил взял ее за руку, заставив перестать смотреть на кольцо. — Никто не хочет, чтобы ты подпала под его власть, потому не будем использовать только его, лишь немного усилим твои собственные силы — и способности навигаторов.

Иорвет, которому досталось меньше Эредина, с трудом перелез через стену, добрел до замка. Дан порывалась пойти за ним, но он, усмехнувшись, сказал, что женскую версию Эредина Геральт точно захочет нагнуть, поэтому останься-ка ты здесь. После увиденного сходства, Даэнис казалась Иорвету с каждым взглядом все больше похожей на короля Ольх, он никак не мог избавиться от этого чувства, хотя на самом деле она больше унаследовала черт синдар.

Никаких следов на девственно чистом снегу во дворе Иорвет не увидел, словно никто не выходил. Он с опаской толкнул дверь: вдруг, пока его не было, рыцари Дикой Охоты всех перебили? Но нет, все находились в зале, кто не отлеживался после ранений, поднялся ему навстречу Геральт.

— Здравствуй, — торопливо сказал Иорвет и замер, чувствуя здоровым глазом холодок лезвия меча, остановившегося в сантиметре от его века. Эльфу показалось, что если он моргнет, то заденет металл ресницами. — Серебряный меч, Геральт?! Расцениваю это как оскорбление!

— Я видел, с кем ты явился, — проговорил Геральт, трясясь от ярости.

— Я знаю, что ты знаешь, — не менее злобно отозвался Иорвет. — Я тебя не предавал. Если б предал, пришел бы к тебе один и без оружия?

— Ты можешь, — спокойно сказал Роше, даже не встав из-за стола. — Ты совершенно без башни.

— Мне нужна Цирилла, чтобы помочь Дан открыть порталы, — Иорвет повернулся к темерцу, и Геральт едва успел отдернуть меч, чтобы не оставить на лице эльфа еще один шрам. — Дикая Охота не станет нападать.

— Ты сам себя слышишь? — фыркнула Бьянка. — Приперся с просьбой отдать Цири, когда твоя эльфка осталась у Эредина в лапах. И дураку понятно, что это обмен.

— Эредин не будет нападать, — повторил Иорвет, чувствуя, насколько безнадежна ситуация. Сам бы не поверил. — Цири нужна, чтобы мы ушли.

— Два дня задушевных бесед, и ты с ним уже готов в его мир свалить? — Роше развернулся и перекинул ногу через лавку, оседлав ее, уставился на скоя’таэля. — Геральт, я же говорил, звать эльфа на битву с эльфами — глупейшая затея, им спеться — раз плюнуть. Ну, на чем сошлись, скотина одноглазая? Какие все вокруг dh'oine мерзкие, одни вы во всем белом?

— Два дня? — уже не вынес и взорвался Иорвет. — Сука, да я семь месяцев с ним и его поганым характером затрахался уже во всех позах без смазки и оргазма, ты пробовал когда-нибудь из лука застрелиться?! Я — да! А теперь представь, что эта мразь еще тащит за собой каких-то волков, драконов и боевых слонов! Животных он, видите ли, любит! И это вечное: «я король, но не король, где моя корона, где мой народ»… — он перевел дыхание, вспоминая все, чем его бесил Эредин. А пунктов было предостаточно, взять хотя бы идиотскую привычку с утра пораньше надевать доспехи, отчего чутко спящий Иорвет готов был его повесить на собственном поясе. — Семь гребаных месяцев, да я его знаю теперь лучше вас всех. И на вашем месте я бы коллективно поклонился в ножки одному королю, которому приспичило забрать Эредина себе в дуэньи. Все, он нашел мир, то есть, мы нашли, где эльфы не только могут жить, а где их ждут, и Цири мне нужна, чтоб просто забрать верных мне скоя’таэлей из проклятой дыры, в которую вы превратили эту когда-то цветущую землю, — он вдруг резко устал снова, вспышка адреналина вымотала его окончательно. — Эльфы уходят, — негромко сказал он. — Настоящие эльфы. А этот мир — вам, — он обвел взглядом всех присутствующих и медленно спросил. — Что же вы не радуетесь? Скоро останетесь совсем одни… никто не будет мешать… некого будет проклинать… кроме себя, — он сел на лавку рядом с Роше и повернулся к нему, внимательно всмотрелся в лицо давнего врага. — Там есть люди, — сказал он ему, понизив голос до шепота.

— Даже не dh'oine? — подивился тот. — Стареешь, Иорвет.

— Язык не поворачивается, — усмехнулся эльф. — У них есть свои города, и ты бы точно нашел там себе место. Я вспоминал тебя, когда был среди них.

— Мне считать это признанием в любви? — спокойно спросил Вернон и отпил из кружки. — Йорвет, мы тут не одни, просто напоминаю. За эти семь месяцев, пока ты с Эредином трахался, твоя эльфка тебя кинула, что ли? Отодвинься, когда ты меня убить хочешь, это лучше… привычнее.

— Все время о тебе думал и сравнивал, кому отдать лавры самой мерзкой твари, тебе или Эредину, — Иорвет чуть наклонил голову. — Поздравляю с уверенной победой, — он повернулся снова к Геральту. — Сильно сомневаюсь, что ты поймешь, но поверь мне, — проникновенно сказал он. — Я никогда не приведу твою дочь туда, где опасно. Скажем так, она больше никому не нужна, кроме меня, да и мне на пару минут. Эредин дал слово короля, что не тронет никого в крепости.

* * *

Из замка Цири вышла вместе с Геральтом, точнее, вышла вместе с Иорветом, заявив, что она видела Эредина, он на ногах не стоит, и если что, она завершит то, что не смог сделать мост, а Геральт увязался следом, не поверив в чушь, которую нес Иорвет. Зато поверила Цири, и пока эльф и ведьмак препирались и орали друг на друга, она уже практически подошла к двери. Эльф и ведьмак, переглянувшись, бросились за ней.

Первым, кого она увидела, был эльфийский король, стоявший рядом с Эредином, и тот откинул голову назад, упираясь затылком ему в бок. «Жена Эредина! Как же он похож на нее, одно лицо!» — сразу вспомнила она и теперь поняла, в какой именно мир уходят эльфы. Король Трандуил смерил ее глазами и чуть кивнул, приветствуя.

Даэнис, с которой Цири едва была знакома, улыбнулась ей, но совсем не как раньше, хотя раньше были видны только искрящиеся весельем глаза, а более сдержанно и холодно — эльфийская принцесса, даже более отрешенная, чем эльфки Тир на Лиа. Эредин скользнул по Цири совершенно равнодушным взглядом и отвернулся, подтянул к себе Карантира и что-то ему сказал, на что навигатор возразил, что не успел соскучиться, потому что Эредина не было всего два дня.

— Два дня? — поразился тот. — Я за эти два дня нам королевство нашел!

— Его еще предстоит отстроить, — напомнил Трандуил и повернулся к подоспевшему Иорвету. — Я не хочу быть здесь лишней минуты. Этот мир омерзителен.

Одноглазый эльф повернулся к Цири, потянул за рукав Даэнис.

— Это моя последняя просьба в этом мире, Цири, — он даже усмехнулся от торжественности своих слов. — Дан надо будет открыть два больших портала, ей с ними поможет Карантир, а с этим помоги ты, хорошо? Она возьмет немного твоей силы, чтобы приобрести твою способность, так ей не придется брать все одной лишь собственной силой.

— И он исчезнет отсюда навсегда? — Цири указала подбородком на Эредина. — Не верится что-то.

— Слово короля, — ухмыльнулся Эредин, который все внимательно слушал, и вдруг вспомнил. — Так, надо же как-то снять проклятие с Авалак’ха, он, конечно, скотина, но оставлять его насовсем в таком виде — чересчур. Как оно снимается, кто-нибудь знает? Или поисковое заклинание, Карантир, этого мерзкого Aen Saevherne надо забрать, там отдам Гэндальфу, пусть расколдовывает и сам с ним мучается.

— Нет надобности, — Авалак’х, до этого сокрытый чарами и незримо стоящий рядом, стал видимым и шагнул так, чтобы Эредин видел его; король Ольх оскалился и пробормотал что-то вроде «да как так-то, что ж тебя возьмет?». — В чем причина раскаяния, Эредин?

Геральт, стоя в этом эльфском царстве, не понимал только одного: как, как все кругом могут быть так спокойны после того, что случилось? Мало ли кто там дал слово короля, тем более Эредин. Но мало того, что Креван, исходивший ненавистью к Эредину, сейчас спокойно с ним беседует, так еще и Цири, обсуждая детали перемещения с Даэнис, легкомысленно поворачивается спиной к Имлериху и Карантиру, а последний смотрит на нее нехорошим, слишком внимательным взглядом. Навигатор. Те же силы, что и у Цириллы.

— Слово короля нерушимо, — заметил Трандуил, появляясь перед ним и глядя на ведьмака пронзительными синими глазами. — Не тревожьтесь за свою дочь. Мы спокойны потому, что безмерно устали и рады. Королю Эредину достаточно его побед, Йорвет достиг целей. То, что покой — это мука, они поймут гораздо позже, пусть пока наслаждаются.

— Цири, — Даэнис заглянула девочке в лицо; она все же решила надеть кольцо, оправдываясь перед собой, что так будет лучше, и отсекая мысль, что ей просто хочется чувствовать его на пальце. — Я исчезну, но буду держать твою руку. Больше я так… ты не будешь так истощена, я научилась контролировать. Как только мы переместимся, я опять появлюсь.

— Какого раскаяния, Креван? — фыркнул Эредин тем временем, продолжая разговор со знающим. — Просто начинается новая глава истории, а ты, и я это признаю, играет роль в судьбе народа Ольх. Мы уходим в новый мир. Кстати, что ты думаешь о том, чтобы поселиться в башне чародея? Я как увидел, что она одна, вокруг лес непроходимый и ни одного шанса забрести в мое королевство, сразу подумал о тебе. Только там надо будет откачать воду и труп убрать.

— Насколько я понял, вы — правитель того самого мира, — Авалак’х повернулся к Трандуилу, игнорируя Эредина.

— Я правитель северного леса, ваш будет южный, — ответил Трандуил, хотел сказать что-то Иорвету, но в тот момент Цири, взяв Даэнис за руку, вместе с ней открыла портал к скоя’таэлям, но Дан снова не рассчитала силу, а король эльфов оказался слишком близко.

* * *

Трандуил провалился в снег, но сразу выбрался и хотел пойти по нему, но не смог: в этом мире он был гораздо тяжелее.

— Жадная земля, — брезгливо сказал король эльфов. — Так и тащит в свое нутро.

Цири передернулась от этих слов, но ничего не сказала. Вчетвером они медленно добрели до небольшого лагеря.

— Где все? — растерянно и потому вслух сказал Иорвет, оглядываясь. Неужели их нашли? Нет, нет никаких следов битвы. Да и не было его всего два дня! Вдруг полотно одной палатки зашевелилось, и оттуда показался Киаран, просиял улыбкой, глядя на долгожданного командира, потом настороженно посмотрел на незнакомого эльфа, с трудом узнал Даэнис.

— Что случилось? — спросил Иорвет, подходя к нему и опережая все вопросы. — Где остальные?

— Ушли, — отозвался эльф, и улыбка сползла с его лица. — Оказывается, только и ждали твоего ухода. А я знал, верил, что ты придешь.

— Ты один? — тихо удивился Иорвет, проглотив ком в горле, появившийся после этих слов. Он винил только себя: у его «белок», точнее у тех, кто остался с ним после жестокого эксперимента Саскии, не стало никакой надежды.

— Нет, — Киаран оскалился. — Со мной мой лук, — он выдержал мучительно долгую паузу и фыркнул. — Остались, конечно, есть те, кто тебе верен до конца и даже после него.

Из палаток показались эльфы, несколько спустились с деревьев настолько бесшумно и незаметно, что удивили даже Тарндуила. Они с удивлением оглядывали странные одеяния лихолесского короля и принцессы, узнавали Даэнис, но не решались к ней по-свойски подойти, как раньше. Только один из детей, которому всего десять, значит, он выглядит примерно на шесть человеческих лет, подбежал к Дан: после гибели его родителей он, как и прочие сироты, воспитывался сообща, но Дан особо его выделяла, потому что он чем-то походил на Иорвета, и той казалось, что он был таким в детстве.

Трандуил подавился воздухом, увидев маленького эльфа, губы у него дрогнули в невольной улыбке. Он видел теперь не только будущую жизнь мальчика в благословенном лесу; он видел в нем новый расцвет эпохи своего народа.

— Я думал, будет больше, — Иорвет вернулся к Трандуилу и подвел к нему Киарана, и тот продолжил.

— Здесь около сорока эльфов… ваше высочество, — через силу добавил он титул. У эльфов не было королей так давно, что стерлись и легенды об их исчезновении.

— Вам ничего не понадобится, — Трандуил на старшей речи говорил с трудом, не менее трудно ему было смотреть на изможденные лица, запавшие глаза с нездоровым блеском. — Если хотите, возьмите оружие. Мое королевство богато. Даэнис, Цири, создайте портал к Каэр Морхену.

— Сейчас, — Дан взяла Цири за руку снова, принялась пропускать в портал эльфов, и как только вошел последний, втолкнула в него Цири и скрылась в нем сама, оставив Иорвета и Трандуила по колено в снегу в пустом лагере.

Иорвет на миг закрыл глаза, пережидая бешенство, потом с опаской взглянул на короля. Трандуил смотрел на него в упор с выражением убийственного ожидания.

— Что? — нервно произнес Иорвет, на всякий случай отходя подальше. — Твоя племянница, я даже на ней не женат.

* * *

Даэнис не могла видеть больше, как мучаются те, кто остался верен Иорвету. За столько времени в благословенном уголке, за пазухой у короля эльфов, она успела отвыкнуть и забыть, а теперь снова нос к носу столкнулась с оставленными ею детьми, с искалеченными и обреченными воинами и поруганными женщинами. Это она сама никогда не подвергалась ничему, что могло бы ее сломить; Иорвет всегда вставал между ней и всем миром, даже когда она участвовала в сражениях, ее не могли убить, только самой последней. Дан знала, что многие в лагере завидуют ей, понимала, что когда они с Иорветом ушли, оставив все на Киарана, почти все подумали, что Иорвет уходит с ней в сытую спокойную жизнь лесного отшельника, бросая всех — кольцо помогало ей ощущать, точнее, она так думала. И теперь она пыталась даровать скоя’таэлям новую жизнь, от чистого сердца, чтобы искупить всю их боль, не заставлять их ждать народ Ольх, не пугать их сильнее, а одарить. Но кроме этого, Даэнис еще сама не осознавала, она не хотела делить эту гордость и счастье с другими. Она привела их в Средиземье; не Трандуил, не Эредин, не Иорвет — она. Первый шаг к власти — это чья-то абсолютная преданность. Это знал Моргот, привлекая Майрона на свою сторону, знал Эредин, тратя время на Карантира и Имлериха, прекрасно понимал Иорвет, когда подбрасывал в воздух яблоко: он уже тогда принял решение, что дочь Феникс останется у него.

Цири открыла глаза и с трудом вдохнула: воздух был словно более плотный, трава зеленее, на стволах деревьев она видела золотистые искры. Огромные вековые деревья высились перед ней, но только сейчас Цири поняла, что стоит на каменной площадке без перил на огромной высоте. Глянула вниз: стволы терялись где-то там в темноте.

Скоя’таэли стояли позади нее, возбужденно перешептываясь; внезапно бесшумно открылись ворота, и на площадку вышли несколько эльфов, которых отличали друг от друга лишь длинные прямые волосы, заплетенные в сложные прически, одеты они были одинаково и в руках держали изогнутые луки.

Даэнис что-то сказала на незнакомом Цири языке, и эльфы ей поклонились, потом один из них на плохой старшей речи обратился к эльфам.

— Мы приветствуем вас в Лихолесье, королевстве лесных эльфов. Рады встретить своих братьев и сестер.

— Идите за ними, — с улыбкой добавила Даэнис. — Отныне вы не будете скрываться и бояться за свою жизнь. Король Трандуил силен, его королевство могущественно. Вы дома.

— Можно мне тоже посмотреть? — попросила Цири.

— Недолго, а то я оставила короля в снегу, — усмехнулась Дан. — Он мне дядя, но не стоит дразнить дракона.

— Дракона? — переспросила Цири, помня рассказ Геральта о золотом драконе.

— Выражение такое, но он бился с драконами, так что вполне мог перенять их черты.

Цири едва поспевала за Дан, которая вела ее бесчисленными переходами. Только ловкость ведьмачки помогала ей не упасть на узких мостиках, по которым они шли. Даэнис сказала, что покажет ей внутренний двор и тронный зал, на остальное нет времени.

— Тут так спокойно, — Цири вдохнула воздух полной грудью. — Так бы стоять и стоять, — она глянула с балкона на дворик, где двое эльфов, сидя на удобно изогнутом корне, вели неспешную беседу.

— В тебе кровь эльфов, — сказала Даэнис. — Конечно, тебя тянет сюда.

— Во мне крови эльфов на один мизинец, — пожала плечами Цири.

— Но этот мизинец мог бы дать тебе… — Даэнис хотела сказать «вечную жизнь», но прикусила язык. Цири останется в своем мире, так пусть не скорбит об упущенных возможностях. — Право жить здесь.

Они вошли в тронный зал, где стоял уже привычный Даэнис рогатый трон. Стражи у подножия одновременно поклонились Даэнис.

— Почему тебе все кланяются? — шепотом спросила Цири.

— Принцесса Даэнис — дочь сестры короля Трандуила, — ответил голос со стороны, девушки обернулись и увидели эльфа в типичном для Лихолесья одеянии. — Вы не скажете мне, принцесса, где король?

— Скоро прибудет, — ответила Дан, приобнимая Цири за плечи и уводя из зала. — Это советник короля, — шепнула она. — После Трандуила и Йорвета, если что-то от меня останется, мне влетит еще и от него.

Цири широко улыбнулась — Дан нравилась ей все больше, она еще не заметила в ней сходства с Эредином, и они переместились прямо из дворца в покинутый лагерь, и Даэнис едва успела увернуться от снежка, который запустил в нее Иорвет.

— Сколько нас не было? — спросила Цири.

— Несколько минут, — отозвался Трандуил, спрыгивая в снег с ветки дерева: они с Иорветом, чтобы не мерзнуть, стоя на снегу в тонких сапогах, забрались на ближайшее дерево, причем король поразил скоя’таэля своим ловким обращением с длинным плащом и латами.

Они появились возле Каэр Морхена прямо посреди Дикой Охоты, Цири шарахнулась было от Имлериха, но тот сам отошел, как Цири показалось, брезгливо. Эредин оскалился, увидев ее, но спустя мгновение она поняла, что он смотрит не на нее, а на Даэнис.

— Прощай, ведьмачка, — Дан обняла Цири и поцеловала в лоб. — Мы больше не увидимся. Зато теперь твоя жизнь в этом мире не будет наполнена страхом.

— Ты уходишь, — Вернон Роше, который в их отсутствие вышел из замка, подошел к Иорвету и остановился, не зная, что еще и сказать.

— Да, — протянул Иорвет, повернувшись к нему. — Все заканчивается не так уж плохо, как могло бы. В конце концов, я тебя не убил, — он подумал и отцепил от перевязи ножны подобранного в Мории кинжала и, продемонстрировав лезвие, отдал его Вернону. — На память, пусть и недобрую. Я никогда не забуду тебя, — Иорвет вдруг склонил голову, прижав ладонь к сердцу, и Вернон ответил тем же, пытаясь осознать: эльф поклонился ему как равному, отдал свое оружие — величайшая честь, этому обряду нет равных.

Иорвет, долго не отрывая от Роше взгляда, шагнул к Геральту.

— Когда-то я сказал тебе, что доверяю, — сказал эльф. — Это не изменилось, как и то, что ты можешь верить мне. Надеюсь, что ты поймешь меня. С другой стороны, если не поймешь, я этого уже не узнаю. Скажу так: я считаю честью для себя знакомство и дружбу с Геральтом из Ривии.

— Взаимно, — Геральт положил ему руку на плечо с столкнулся с эльфом лбом, притянув его к себе; Вернону на миг показалось, что он его сейчас поцелует. — На миг я в тебе усомнился, и это было зря. Прощай, друг.

Цири шагнула прочь в сторону замка, но ее тотчас поймали, прижали спиной к холодным латам, а в затылок дохнул вопрос:

— Ты со мной не простишься?

— Много чести, — сквозь зубы проговорила Цири, пытаясь вырваться, но Карантир держал ее крепко. Дернулся Геральт, но его удержал Иорвет.

— Ты найдешь мой новый мир, если захочешь, — проговорил он, не давая ей повернуться.

— Чтоб я еще раз попалась вам?! Не дождешься!

— Ты могла бы попасться, — навигатор Дикой Охоты, судя по голосу, улыбнулся. — Ты больше никому не нужна. Ни моему королю, ни, тем более, мне.

— Так зачем мне искать тебя? — Цири все же развернулась, оцарапавшись о его доспехи и порвав рубашку. — Раз я не нужна.

— Если б была нужна, то разве это могла быть любовь? Для эльфов, — он выделил это слово, — любовь — это привилегия свободных.

— О, мне не понять, что там у эльфов, — фыркнула Цири. — Отпусти меня.

— Карантир, — окликнул Эредин, не поворачиваясь. Только тогда навигатор отпустил ее, шагнул спиной вперед к другим эльфам, среди которых Цири заметила Авалак’ха, тот стоял возле Эредина совершенно расслабленный и спокойный, словно тот не проклинал его. Эредин, морщась от боли, сжимал его руку; Имлерих как мог бережно поддерживал его, держа рукой поперек живота, отчего король свисал, как белье с веревки. Таур Трандуил, прекрасный властитель сказочного лесного королевства, которое Цири представляла себе, будучи ребенком и слушая сказки, пока те не стали страшными, прикрыл глаза, готовясь к перемещению, и Цири вдруг заметила, как на его коже проступают отвратительные ожоги — он сражался с драконами, вспомнила Цири, с настоящими драконами. Даэнис она уже не видела — та надела кольцо, многократно увеличивая силу, взятую у Карантира.

Дикая Охота покинула этот мир навсегда.

* * *

— Не все так плохо получилось, — заметил Геральт, когда они возвратились в замок. Роше сжимал в ладони украшенную драгоценными камнями рукоять морийского ножа — целое состояние, Иорвет по-царски одарил его. Он не мог не думать о том, что Иорвет позвал его с собой в таинственный город с людьми, похожими на него самого, и чувствовал тоску и корил себя: почему не согласился? И сам себя прерывал: как согласиться, чужой мир. Но если бы ему не понравилось, Даэнис вернула бы его, почему он не сказал «да»?! А теперь уже ничего не вернуть, возможность упущена. Как-то Иорвет сказал ему, что в мире становится меньше содержимого; с уходом самого Иорвета Роше ощутил это до боли остро. А Геральт рядом не унимался. — Я бы сказал, практически без потерь.

— Стену восстанавливать, — протянул Ламберт.

— Еще про колодец вспомни, — Эскель потянулся и зевнул. — Но я, пожалуй, и рад!

Цири вернулась в свою комнату и села на кровать. Ей было пусто, как и Роше, но она думала, что одна ощущает затягивающие ничто под ребрами. Победы над Эредином одержано не было, и пусть разумом она понимала, что подобный исход — наилучший результат из возможных, ее охватила тоска. Появилось даже чувство абсурдной обиды на Эредина, который теперь не обращал на нее ровно никакого внимания, словно ее не существует и никогда в природе не было. Ну да, теперь у него есть Даэнис, которая может увеличить силу Карантира, и aen elle свалят из своего мира туда, где начнут все с чистого листа, и никто не будет помнить об их прегрешениях, рабах, уничтожении единорогов. Это нечестно, нечестно! Те, кто так долго отравляли жизнь другим и в своем мире, и в других мирах, избежали любой расплаты за содеянное, Эредин теперь король новой страны Ольх в благословенном лесу. Цири не сомневалась, что королевство Эредина будет чем-то схожим с тем, что она увидела в вотчине Трандуила. Магия Средиземья, куда она попала всего на несколько минут, захватила ее воображение. «Но ведь мои способности никуда не делись», подумала Цири и решила, что сможет посетить Лихолесье и сказочный дворец лесного короля в любой момент. Даэнис принцесса, она всегда ее примет.

Карантир сказал, что любовь дана только свободным. Цири слышала легенды, что дитя у пары эльфов может появиться лишь при страстном обоюдном желании принести в мир новую жизнь, но разве существование самого Карантира не опровергает этот тезис?

Интересно, рабов они тоже заберут или оставят в умирающем от холода мире?

Каэр Морхен постепенно пустел. Первыми ушли друид и островные воины, за ними Кейра и Йеннифер. Трисс задержалась еще ненадолго, помогая ведьмакам и Роше с Бьянкой, которая кухню обходила за три метра, приводить замок в более-менее жилой вид, но исчезла и она, тепло попрощавшись только с Цири: Геральта ей видеть не хотелось.

Цири тогда лежала в постели, и когда Трисс осторожно присела на край, резко вскочила, выхватив нож из-под одеяла.

— Мне так жаль расставаться с тобой, — Трисс прижала к себе Цири, погладила ее по коротким волосам: после того, как Иорвет отрезал ей их на затылке, она постригла все и теперь еще сильнее напоминала мальчика.

— Не уходи, — попросила Цири. — Останься еще ненадолго!

Но чародейка покачала головой, и Цири ее понимала: Геральт оставался с Йеннифер, и Трисс не хотела быть лишь временной заменой той, кому всегда будет принадлежать его сердце. Вскоре в замке остались только ведьмаки. Роше так и не решился попросить Цири использовать свою силу и открыть для него портал в Средиземье, туда, где, как сказал Иорвет, ему будет место. Собственный мир казался Вернону Роше теперь чужим. Темерский партизан, он еще тогда не понял, что теперь оказался на месте Иорвета и «белок», и теперь по лесам загонять будут именно его.

— Куда ты поедешь? — спросил Геральт, найдя дочь весенним утром: Цири седлала Кельпи, не желая прощаться.

— Пока не знаю, — ответила та, избегая его взгляда. — Найду куда.

— Я найду тебя по следу из трупов чудовищ? — невесело пошутил Геральт, подавая Цири свернутый в скатку плащ, который случайно упал на землю.

— Возможно, — усмехнулась Цири и наконец повернулась к нему. — До встречи, Геральт.

— До встречи, Цири.

Кельпи прянула с места, но стоило только замку скрыться из виду, как Цири прямо на ходу прыгнула в междумирье.

Копыта лошади процокали в полной тишине по каменной дороге, ведущей от мостов к самому дворцу. Цири не появилась за границей, где не действовали чары и не работало перемещение, как раньше, а оказалась прямо перед лестницей. Мелкий как пудра песок замел ступени, в фонтане отражала низкое серое небо вода, но Цири поняла, что это дождевая, в ней плавали листы и мертвые насекомые. Цири спешилась и прошла во дворец без страха, что кого-то встретит, наоборот, чувство, что она одна в целом мире, казалось ей более угнетающим. Но она действительно осталась одна.

Она нашла покои, откуда когда-то бежала — покои Ауберона; на постели все также лежали меховые шкуры, а окно выходило на пышную могилу короля. Цири сделала шаг и замерла, услышав хруст под ногами, посмотрела вниз: весь пол был устлан мертвыми бабочками с яркими крыльями. Цири захлопнула за собой дверь, стараясь унять внезапно участившееся сердцебиение. Почему-то ей почудился сам мертвый король в мехах на кровати.

Тронный зал, торжественный и роскошный, тоже был занесен листьями, они устилали подножие гладкого золотого трона. Цири подошла ближе и в порыве какого-то ребячества уселась на трон и тотчас же укололась обо что-то, пошарила ладонью и нашла перстень, по размеру как раз на тонкий эльфский палец, только уж больно грубая работа. Видимо, потому он и мешал, и Эредин, который носил перчатки, втихую уронил его на трон; все равно он никогда не сидел на нем полностью, предпочитая вытягивать ноги и совсем не по-королевски съезжать с трона. Цири видела однажды, как в отсутствие Ауберона Эредин сидит на троне, отчаянно зевая и потягиваясь: он не знал, что за ним наблюдают, потому вел себя как сонный кот. Хотя не кот, а самая настоящая пантера.

Цирилла пробежалась по всему дворцу, задыхаясь от непонятных слез и острого чувства одиночества, раскидывая ногами кучки листьев, но первый же ледяной порыв ветра напомнил ей, что здесь не просто увядание, а самая настоящая смерть. Бежать, бежать отсюда как можно скорее! Цири надела кольцо и выскочила из дворца к беспокойной Кельпи, влетела в седло и пустила ее в галоп в новый портал, который вел ее туда, где она сильнее всего хотела оказаться.