Проклятые дети - работа над ошибками. Часть II - Девять и три четверти (джен)

Лили сделала очередной умопомрачительный вираж, и болельщики Гриффиндора одобрительно взревели. Альбус поёжился. Он уже не испытывал того отвращения к полётам, от которого страдал в первые годы учёбы, но всё ещё не понимал прелести этого дикого, бессмысленного риска. Каждый раз, когда ему приходилось тащиться на трибуны — то играла Лили, то Скорпиус, то они оба — он проклинал дурацкую забаву на чём свет стоит и молился об одном: чтобы этот день не закончился визитом к мадам Помфри ни для одного из дорогих ему людей.

Сегодняшний матч, приуроченный к торжествам по случаю победы над Вольдемортом (празднования прошли накануне), нельзя было пропустить никак. Не только потому, что это была последняя в сезоне, а значит последняя для семикурсников игра — Гриффиндор против Слизерина, где Лили гонялась за снитчем, а Скорпиус охранял ворота, но и потому, что на гостевых трибунах, где Альбус сейчас сидел, собралась внушительная компания родственников и знакомых. Для начала, здесь были отец и Джеймс, лишь недавно помирившиеся — они разругались через полгода после того, как Джеймс выпустился из Хогвартса.

Гарри лишь недавно признал, что не имеет никакого права осуждать сына, заявившего, что к вольдемортовой прабабке он бы отправил весь этот профессиональный квиддич, а всё, что, ему нужно — это домик у моря, библиотека с томами греческих философов и любимый человек рядом. Гарри не возражал ни против отказа старшего сына от блестящих карьерных перспектив, ни против домика у моря, ни даже против греческих, будь они трижды неладны, философов. Возражения вызывал тренер Вуд, оказавшийся внезапно тем самым любимым человеком.

О феерическом скандале с мордобоем, устроенном Гарри своему бывшему капитану, «Пророк» выдал целую серию мерзких статеек, опубликованных вопреки попыткам Джинни повлиять на коллег — единственным, к чему привели эти попытки, оказалось её увольнение, опять же, со скандалом. (Впрочем, это было к лучшему — она наконец-то решилась основать собственное издательство, которое, при финансовой поддержке обозлённого на «Пророк» Драко, быстро стало прибыльным).

Возмущало Гарри многое: пол Вуда, его возраст, его положение старшего, ответственного за команду. Гарри считал его поведение по отношению к Джеймсу безнравственным и пытался убедить сына, что его совратили и сбили с пути. Сам же Джеймс не желал соглашаться с ролью жертвы, и, не выдержав, в красках описал родителям, как добивался своего, и как отчаянно, пусть и безуспешно, сопротивлялся Оливер. После этого отец и сын не разговаривали год. Возможно, и дальше бы не разговаривали, но вмешался Драко. Ни Джинни, ни Рон, ни Гермиона не смогли вправить Гарри Поттеру мозги так же эффективно, как сделал это старинный лучший недруг. Альбус не знал, что именно говорил отец Скорпиуса его отцу, но после той беседы Гарри извинился сначала перед старшим сыном, а затем даже перед Вудом, хотя это — судя по тому, с каким лицом Гарри вернулся из «домика у моря» — далось ему крайне непросто.

Дружба Джеймса с младшими братом, сестрой и кузенами за последний его год в Хогвартсе сильно окрепла, поэтому они продолжали поддерживать связь и после побега Джеймса из дому. Скорпиуса он тоже теперь считал кем-то вроде кузена, и когда летом после пятого курса тот всё-таки устроился работать в магазин Уизли, Джей нередко заходил туда и, с разрешения Драко и Джинни, забирал Лили и Скорпиуса тренироваться — в отличие от профессионального квиддича, полёты Джеймс по-прежнему любил. Альбуса они тоже звали, но именно тем летом в его жизни произошла судьбоносная перемена: Хьюго познакомил его с миром программирования. Сам Хью компьютерами всерьёз не увлекался, так, чуть-чуть любопытствовал вместе с неугомонным дедушкой Артуром, но Альбуса затянуло по-настоящему.

Он всё чаще бывал в мире магглов — в кино, в кафе, в парках развлечений — и поражался тому, насколько этот мир комфортен и удобен без всякой магии. По большей части за удобство отвечали цифровые технологии. Здесь не нужны были магические способности, чтобы творить волшебство, нужно было использовать свой ум, свои знания, иногда очень сильно изворачиваться, но это не зависело от какой-то неизученной природной силы, которой у одних больше, у других меньше. Это зависело только от него. И это было прекрасно.

В самом начале своего шестого курса Альбус, не желавший прерывать обучение программированию, добился появления в классе маггловедения современных компьютеров, интернет-доступа (над этим дедушке Артуру пришлось изрядно поколдовать), подключился к онлайн-лекциям магглосвкого института из Массачусетса и организовал кружок по изучению цифровых технологий. К концу шестого курса он смог зачаровать простенький планшет так, что он работал не только в специально огороженном от магии месте, но и там, где магия текла рекой. Новинка немедленно стала хитом в сети магазинов Уизли, кроме того, небольшая программка для бухгалтерского учёта значительно облегчила жизнь сотрудников Драко Малфоя.

Люциус, по-прежнему пытавшийся вмешиваться в жизнь сына, сперва был возмущён вторжением маггловской техникой в мир магов. Появлением в жизни внука невесты-гриффиндорки по фамилии Поттер он был возмущён не меньше, но именно парк поместья Малфоев служил на каникулах квиддичной площадкой для Джеймса, Лили и Скорпиуса — на этом настоял Драко, и Люциусу пришлось уступить. Сталкиваясь с рыжеволосым отпрыском Поттера-Уизли, Люциус не мог отказать себе в удовольствии поддеть девушку, отпуская язвительные замечания по поводу её деда-магглолюбца. Скорпиус каждый раз внутренне холодел от этого и рвался защитить Лили, но очень скоро понял, что она в защите не нуждается, скорее, стоило посочувствовать деду.

Сочетание чудесного лёгкого характера и природного ехидства позволяло Лили отбивать словесные атаки Люциуса с таким блеском, что тот, в конце концов, невольно зауважал подружку внука и стал внимательнее прислушиваться к тому, что она говорит. А говорила Лили о том, что в современном мире — если бы магглы захотели снова применить против волшебников силу, как во времена инквизиции, — у магов не было бы ни единого шанса в таком противостоянии. Утверждала, что волшебники, застывшие в своих традициях, как муха в капле янтаря, были бы сметены маггловскими технологиями в два счёта — такова цена презрения и невежества. Конечно, сама Лили ни на секунду не допускала вероятности такого противостояния, но она прекрасно понимала, что может пронять этого капризного самовлюблённого мага.

Просветительская деятельность Лили принесла неожиданные плоды: однажды, подняв все старые связи, Люциус заявился на внеочередной приём к министру Персивалю Уизли и потребовал срочно начать изучение маггловских технологий и легализовать их применение в волшебном мире. Сказать, что Перси крайне удивился, было бы преуменьшением века. В растерянности он ответил, что единственным человеком, системно занимавшимся подобной деятельностью на протяжении последних пяти десятков лет, является его отец. Ну, племянник Альбус недавно подключился. И всё — других настоящих специалистов днём с огнём не сыщешь, только любители. И Министерство не может позволить себе выделять финансирование на подобную экзотику — налогоплательщики будут против, старинные волшебные семьи из списка Священных Двадцати Восьми, вроде Малфоев, — в первую очередь. Люциус скрипнул зубами, пообещал договориться с остальными и создать фонд. И первым сделать в него вклад — подать пример.

Так многолетнее хобби Артура Уизли наконец-то принесло ему высокооплачиваемую должность. Причём высокооплачиваемую преимущественно Малфоем. Разумеется, Люциус не упускал возможности устроить Артуру какую-нибудь внезапную инспекцию, потребовать демонстрации достижений, и каждый раз эта демонстрация поражала его настолько, что он забывал состроить презрительную мину и показать Уизли и его молодым, увлечённым маггловской техникой сотрудникам, какой ерундой они занимаются на его щедрые вложения.

Они с Артуром по-прежнему обменивались «любезностями» так, что окружающие начинали робко щемиться к стенам, опасаясь за свою жизнь, но это не мешало двум старинным недругам вместе пропустить стаканчик-другой в кабинете Артура, сыграть партию в шахматы или бэкгаммон, обсуждая детей и внуков.

Люциус тоже был здесь, на гостевой трибуне на финальном матче Скорпиуса в Хогвартсе. И Артур Уизли. И Драко, вернее, как называл его Альбус, — мистер Малфой, он вообще редко пропускал игры сына. И Джинни, гордая тем, как превосходно летает её дочь.

Альбус в очередной раз вздрогнул, когда Скорпиус, совершив весьма рискованный манёвр, поймал квоффл. Слизеринские болельщики поддержали своего вратаря громкими криками, Малфои на трибуне зааплодировали, Джеймс удовлетворённо кивнул, радуясь успехам своего ученика, и даже Гарри с Джинни обменялись улыбками. Но в следующий момент все взгляды оказались прикованы к Лили — очевидно, она углядела снитч и ракетой взмыла вертикально вверх на огромной скорости. Слизеринский ловец, заметив это, понёсся вслед за ней. Альбус отвёл глаза — ясно же, что сейчас сестра поймает снитч, и игра, наконец, закончится, а смотреть на её выкрутасы на высоте — бррр! Именно поэтому он увидел то, чего не видели остальные — метла Скорпиуса опасно накренилась, и сам он, похоже, еле удерживался на ней, будучи в полуобморочном состоянии.

— СКОРПИУС! — заорал Альбус во всю глотку, вскочив на ноги и указывая на друга, в ужасе от того, что не в силах ничего предпринять, чтобы помочь ему.

В следующую секунду Гарри резко отпихнул сына в сторону, чтобы не загораживал обзор, и выкрикнул замедляющее падение заклинание — то самое, каким спас его когда-то Дамблдор на матче с Хаффлпаффом, куда заявились дементоры. Это было вовремя — Скорпиус уже соскользнул с метлы и летел к земле.

Бледный как простыня Драко на секунду замер, парализованный испугом, а потом ринулся к выходу с трибуны, расталкивая всех на своём пути. Люциус поспешил за ним. Стадион, на миг застывший в безмолвном ужасе, зашумел как гигантский пчелиный рой. Джеймс помог подняться Альбусу, ноги которого всё ещё дрожали от шока, и подставил свою руку, чтобы брат мог на неё опираться. Вместе они пошли к выходу. Альбус одновременно хотел и не хотел оказаться рядом со Скорпиусом — он боялся того, что мог обнаружить на земле у вратарских колец. Разумеется, Скорпиус не разбился, но что-то заставило его упасть с метлы, и, если это то, чего они оба с некоторых пор начали опасаться — проявление фамильного проклятия Гринграссов — Альбус не хотел об этом знать. Он не хотел жить в мире, где его лучший друг окажется смертельно болен, и как мог оттягивал момент выяснения истины.

Скорпиус лежал в Больничном крыле, откуда мадам Помфри и её помощница — младшая дочь Невилла Хельга Лонгботтом, начинающая целительница — выставили всех взволнованных родственников и друзей. Драко стоял, привалившись к стене, всё ещё смертельно бледный, с непроницаемым выражением лица. Рядом с ним Люциус нервно ходил из стороны в сторону. Гарри стоял напротив Драко рядом с Джинни и Джеймсом, а Альбус просто сел на пол около с родителей, обхватив голову руками.

Лили влетела в коридор минут через пять после того, как за больничной дверью исчезли носилки, на которых принесли Скорпиуса. Она сильно запыхалась — очевидно, бежала от самой площадки для квиддича, в глазах у неё стояли слёзы.

— Что? — спросила она, прерывисто дыша. — Что со Скорпиусом?

— Он без сознания, — тихо ответила Джинни. — Мадам Помфри и Хельга его осматривают, нас выгнали.

Лили, как и Альбус, опустилась на пол, её дыхание так и не выровнялось, послышались всхлипы.

— Я… — начала она, поднимая вверх правую руку. — Я такая дура! Я не увидела!

— Малыш, брось, — Джеймс первым оказался рядом с сестрой и поднял её на ноги. — Ты же тут не при чём. На играх всякое бывает…

— Ты не понимаешь! — взвилась Лили. — Скорпиус падал, а я даже не заметила! Он мог разбиться, а я бы и внимания не обратила!

— Лили, всё будет хорошо, — Джинни подошла к дочери, которую Джеймс всё ещё поддерживал, чтобы она не упала. — Ты была далеко, ты…

— Я слышала, как затих стадион! Но я не посмотрела! Я вообще ни о чём не думала! Скорпиус падал, а я снитч ловила, корова бесчувственная!

— Лили, ты не могла этого видеть, — теперь к ней подошёл и Гарри, погладил дочь по голове. — В такие моменты вообще ничего не замечаешь, тебе не в чем себя винить.

Лили помотала головой, показывая, что она не согласна. Выпутавшись из объятий Джеймса и отстранив окруживших её родителей, она подошла к Люциусу.

— Мистер Малфой, я знаю, вы сможете, — она протянула ему правую руку, тот воззрился на девушку непонимающим взглядом. Лили разжала кулак, на её ладони появился снитч. — Крейг, ловец Слизерина, не видел, как я его поймала. В отличие от меня, ему было не всё равно, что происходит на поле. Никто не знает. Если тренер Маклагген не сможет призвать снитч чарами, победу присудят по забитым голам. Тогда Слизерин выиграет — Скорпиус выиграет, это ведь он не пропустил ни одного мяча. Спрячете это для меня?

Люциус молча кивнул, взмахнул над снитчем палочкой, очевидно ограждая его от манящих чар, и сунул мячик в карман.

— Вы все будете молчать, — твёрдо сказала Лили, обводя собравшихся суровым взглядом и по очереди заглядывая каждому в глаза. — Когда Скорпиус очнётся, он будет знать, что его команда победила благодаря ему, договорились?

На некоторое время воцарилось молчание, затем Гарри сказал:

— Это твоё решение, мы отнесёмся к нему с уважением.

Остальные поддержали его кивками.

— В нашей семье, — медленно сказал Люциус, — хранится свадебный наряд королевы Елизаветы, в котором она тайно венчалась с одним из наших предков. Надеюсь, вы не откажетесь его надеть, когда придёт время.

Лили улыбнулась:

— Не откажусь.

Альбус и Драко, наблюдавшие эту сцену с абсолютно отрешёнными лицами, тоже обменялись улыбками — разговоры про свадьбу не ведут у постели умирающего, и это абсурдным образом обнадёживало.

Лили снова опустилась на пол рядом с Альбусом. Её начало потряхивать — сказывалось сочетание физического напряжения и эмоциональной встряски. Дверь Больничного крыла открылась лишь спустя полчаса, и мадам Помфри пригласила войти родственников.

— Мы тут все в некотором роде… — хрипло проговорил Драко, жестом приглашая остальных следовать за собой.

Мадам Помфри посмотрела на них крайне неодобрительно — такая толпа! — но возражать не стала. Скорпиус, бледный в цвет простыни, как и его отец, лежал, закрыв глаза.

— Он всё ещё в обмороке? — нахмурился Драко.

— Нет, — поспешила успокоить его Хельга. — Он спит.

— К сожалению, — вмешалась мадам Помфри, — на этом хорошие новости заканчиваются. Мне жаль это говорить, Драко, я знаю, что вы пережили с Асторией…

— Это оно? — едва прошептал Драко.

— Очень похоже, — грустно кивнула мадам Помфри.

Драко покачнулся, но устоял на ногах. Люциус замер, словно в него запустили заклятие оцепенения. Лили прижала руку ко рту, сдерживая крик. Альбус замотал головой, отказываясь верить, его подбородок задрожал — истерика была на подходе.

— Позвольте… — нерешительно начала Хельга.

— Мисс Лонгботтом, — недовольно проворчала мадам Помфри. — Вы хотите оспорить мой диагноз?

— Нет, нет, что вы, — робко запричитала молодая целительница, — но всё же, я думаю, семья имеет право знать про эту странность...

Люциус в одну секунду оказался перед ней, больно схватил за локоть, сосредоточенно вперился взглядом в её глаза.

— Говорите, — процедил он сквозь зубы. — Всё. Всё, что знаете.

— Отпустите, больно! — возмутилась Хельга.

— Извините, — вежливо произнёс Люциус, отпуская её и отступив на шаг, но продолжая сверлить целительницу взглядом. Та ещё раз нервно оглянулась на старшую ведьму и быстро заговорила.

— Обычно при таких проклятиях их сила распределяется равномерно по всему телу, но со Скорпиусом не так. У него в теле есть яркий очаг, как будто эта его слабость растекается по нему из одного источника — из правого запястья. Мадам Помфри считает…

Что считала по этому поводу мадам Помфри они так и не узнали, поскольку в этот момент понимание ослепительной вспышкой озарило мозг Альбуса:

— Это не семейное проклятие, это Нерушимый Обет!

— Не говорите глупости, молодой человек, — проворчала старшая целительница. — От Нерушимого Обета умирают сразу, а…

— Это от обычного! — невежливо перебил её Альбус. — А у Скорпиуса… Это связано с тем нашим приключением на четвёртом курсе… — он неуверенно замолчал, понимая, что, возможно, не имеет права посвящать посторонних в подробности истории с маховиками времени.

— Он дал кому-то Обет там? — прошептал Драко. — Во время вашего путешествия? Кому?

— Да, — кивнул Альбус. — там, где меня не было. Гермионе. Той Гермионе. Но профессор, я имею в виду, Профессор, — он выделил это слово, надеясь, что остальные догадаются, о ком речь, — сказал, что это неважно, потому, что всё отменится. И наша Гермиона согласилась, когда Скорпиус об этом рассказал.

— Она знала, а мы — нет?! — возмутился Драко.

— Что именно он рассказал? — одновременно с ним выпалил Гарри.

— Я не смогу, Гермиона, — тихо простонал Скорпиус, и все разом обернулись к нему. — Я знаю, но не смогу, не получится… — он всё ещё был в полузабытьи, но его ресницы дрожали, готовые вот-вот открыться.

— Не знаю, что там у вас за страшные тайны, — начала мадам Помфри начальственным тоном, — но пациенту необходим сон, а вы его разбудили!

— Извините, мадам Помфри, — строго проговорил Гарри. — Но я вынужден настаивать на разговоре со Скорпиусом, если, конечно, это не представляет смертельной опасности. Если его тайны помогут нам его спасти, нам лучше узнать об этом как можно скорее.

Мадам Помфри недовольно нахмурилась, но возражать не стала.

— Я вынужден также, — продолжал Гарри, — просить вас и Хельгу ненадолго оставить нас со Скорпиусом. Речь идёт о засекреченном деле, и как начальник Департамента магического правопорядка, я не могу говорить о нём в присутствии людей, не посвящённых в тайну. Извините. Мне правда жаль.

На этот раз мадам Помфри не просто нахмурилась, но сердито фыркнула, резко развернулась на каблуках и, ни слова не сказав, направилась к двери своего кабинета.

— Хельга, — с дочерью друга Гарри говорил более мягко, но, в то же время, покровительственно, — очевидно, нам будет необходимо присутствие здесь Гермионы, ты не могла бы подняться к отцу и…

— Я позову миссис Грейнджер-Уизли через свой камин, — холодно, не оборачиваясь к собеседнику, прервала его хозяйка Больничного крыла и решительно захлопнула за собой дверь кабинета. Хельга, смущённо улыбнувшись, поспешила за ней.

* * *

Альбус быстро изложил основные факты, которые он запомнил из их с Гермионой разговора более чем двухлетней давности. Где-то на середине его рассказа появилась и сама Гермиона. Скорпиус, казалось, всё ещё спал, и Гарри решил отложить беседу с ним напоследок — чтобы тому пришлось меньше напрягаться.

— Но почему именно сейчас? — шептал Драко. — Почему так резко, внезапно, что послужило причиной?

— Не совсем внезапно, мистер Малфой, простите, — вздохнул Альбус. — Приступы слабости у него начались прямо в день рождения…

— Как только ему исполнилось семнадцать, и он стал совершеннолетним! — закончила его мысль Гермиона.

— Да, — подтвердил Альбус. — Именно поэтому Скорпиус думал, что, возможно, это не проклятие Гринграссов — о нём он знает всё, и знает, что возраст не имеет к этому отношения. Я говорил ему — сто раз говорил! — просил, умолял показаться мадам Помфри или хотя бы спросить Хельгу, что она об этом думает. Но приступы были не очень частыми — всего раза три за всё это время, и он заставил меня пообещать, что я никому не скажу о них, боялся, что его, как он выражался, потащат по целителям, что его жизнь превратится в один сплошной лазарет, как было под конец с его матерью. Сказал — если это проклятие, то хочу наслаждаться свободной жизнью до последнего, лекарства всё равно нет, а если это не оно — не проклятие, то и волноваться не о чем. Вот и «не о чем»…

Некоторое время все молчали. Затем Гарри спросил:

— Он не говорил вам, как именно был сформулирован Обет?

— Нет, — покачала головой Гермиона. — Я тогда же спросила об этом, Гарри, но он ответил, что Снейп сказал — Обет отменится. А я — я такая эгоистка, у меня все мысли в тот момент были только о Роуз, и я не задумалась об этом как следует… Нужно было сразу же отправить его на какую-то диагностику к целителям!

— Не говори глупости, Грейнджер, — беззлобно огрызнулся Драко, — он вратарь в команде Слизерина последние три года, он эту диагностику проходит регулярно перед играми. Жаль, что он не рассказал мне об своих приступах.

— Он не хотел огорчать и пугать вас, — заступился за друга Альбус. — Это не от недоверия, просто он на самом деле за вас переживает.

— Лучше бы за себя так переживал, — мрачно хмыкнул Люциус.

— Давайте пока обойдёмся без лишних сожалений и эмоций, — вмешался Гарри. — Нам теперь осталось одно — поговорить со Скорпиусом и выяснить у него, что мы должны сделать, чтобы Обет считался выполненным, и можем ли мы как-то извернуться.

— Это вряд ли, — слабо выдохнул Скорпиус, который, видимо, давно пришёл в себя, просто лежал с закрытыми глазами. — Формулировка там предельно чёткая.

— Какая?! — в один голос спросили Гарри, Драко, Гермиона и Лили. Альбус молча подошёл ближе к кровати друга.

— Я, Скорпиус Малфой, — начал тот слабым голосом, — обещаю, что когда восстановлю привычный мне ход времени, я организую спасательную экспедицию в прошлое с целью не дать умереть директору Хогвартса, профессору Северусу Снейпу — я клянусь приложить к его спасению все возможные силы и средства. Я обязуюсь перенести его в новое безопасное будущее, так, чтобы это не повредило его здоровью, — Скорпиус тяжело выдохнул и откинулся на подушки. — Не представляю, как здесь можно извернуться…

Повисла тяжёлая тишина.

— Гермиона, — наконец хриплым голосом заговорил Драко — у него перехватывало дыхание, — тот хроноворот…

— Прости, — прошептала она почти одними губами. — Когда мы вернулись, я уничтожила их оба…

Гарри посмотрел на неё с нескрываемым изумлением:

— Ты же хотела оставить их! На всякий случай, ты сама говорила.

Гермиона покачала головой.

— Я передумала. Кое-что… Кое-что случилось после того, как ты принёс мне хроноворот, Гарри. Помнишь те несколько недель между исчезновением мальчиков и Хэллоуином? Я всё думала, что нельзя так просто сидеть и ждать у моря погоды. Думала — это лишь недавние события, у них ещё нет глобальных последствий, если остановить её там, на площадке для квиддича, где нашли тело студента…

— Тело студента? — нахмурился Гарри.

— Ты имеешь в виду Крейга? — уточнил Альбус. — Но ведь она его только оглушила, а не…

— Она убила его, Альбус, — перебила его Гермиона. — Она убила его. Когда вы исчезли, мы знали, что это произошло именно на площадке для квиддича, потому, что там нашли Крейга — мёртвым. Вы не помните этого, а я помню. Потому что я изменила историю.

— Ты сунулась туда одна?! — возмутился Гарри.

— Почему нам ничего не сказала?! — в тон ему взвился Драко.

— Потому, что в этот момент, если помните, я была министром магии. Это всё были мои просчёты, моя ответственность, и я хотела это исправить. Сама.

— Знаешь, — проворчал Гарри, — если бы на первом курсе ты не врала Макгонагалл, а действительно пошла бы в одиночку сражаться с горным троллем, это и то было бы умнее! Ладно, рассказывай до конца.

— Я взяла хроноворот и отправилась в Хогвартс. Использовала дезиллюминационные чары, чтобы меня никто не заметил. Я хотела провести как можно меньше времени в прошлом, чтобы колебания были незначительными — оглушить её и исчезнуть. Когда я переместилась, прямо передо мной бежал мальчишка. Он позвал Альбуса и Скорпиуса, и когда я увидела, как на него посмотрела эта тварь… Я автоматически, не думая, вырубила его до того, как в него попало заклятие. Оно пролетело в сантиметрах над Крейгом, и чуть не попало в меня — пришлось отскочить, я упала. А когда поднялась, вы двое с этой дрянью уже исчезли. Я поняла, что сделала только хуже, испугалась и вернулась. И твёрдо решила, что когда это всё закончится, хроноворотов больше не будет.

— Хуже? — нахмурился Альбус. — Крейг остался жив, чем это хуже?!

— Ты не понимаешь, — простонала Гермиона. — С тех пор, как это случилось, я живу в постоянном страхе. Конечно, это хорошо, что он не погиб, и его семье не пришлось потерять ребёнка, но с того дня меня мучают кошмары. После всего, что вы мне рассказывали о Седрике-Пожирателе — а Седрик был одним из самых милых и добрых людей в Хогвартсе, мне стало сниться, что Крейг стал преступником, убийцей, очередным чёрным магом. Я спасла того, кто должен был умереть — не так, как это было с гиппогрифом, смерти которого никто не видел, потому, что её не было. Я исказила историю, которая уже случилась, и теперь что бы ни совершил Крейг, это будет на моей совести… Я сходила с ума из-за этого, понимала, что изменить уже никогда ничего не смогу — я же не убийца! Пришлось рассказать Рону, что со мной происходит, а он потащил меня к Макгонагалл, только она могла дать информацию о том, что собой представляет Крейг, и нет ли у него тяги к тёмным искусствам. Она так на меня разозлилась! То есть, она была рада, что её студент не погиб, но эта ответственность… И я пообещала ей, что, после того, как мы вернём вас, я уничтожу любой хроноворот, который окажется у меня в руках.

— Прекрасно! — зло процедил Драко. — Мой сын пообещал тебе спасти Снейпа, а ты пообещала Макгонагалл сделать всё, чтобы это стало невозможным!

— Не мне! Это была не я! Я бы…

— Подождите! — взволнованно вскрикнула Лили. Она не смотрела ни на кого конкретно, очевидно, была погружена в собственные мысли, которые, судя по нахмуренным бровям, проносились в её голове с огромной скоростью. — Подождите, не сходится!

— Что не сходится? — прищурился Драко.

— Скорпиус, скажи ещё раз, как там было? — она быстро опустилась на колени у кровати жениха и взяла его за руку. — Ты должен сделать всё возможное?

— Приложу все возможные силы и средства, — медленно повторил Скорпиус.

— Но, если хроноворотов больше нет — а ведь это наше, британское изобретение верно? — значит, это уже невозможное средство. Значит… Не понимаю.

— Да, — вздохнул Скорпиус. — Когда она брала с меня обещание, она формулировала так, чтобы это звучало как нечто возможное для меня, выполнимое.

— Значит, если бы это было невыполнимо, Обет не призывал бы тебя к ответу, разве не так? — Лили взволнованно обернулась к остальным. — Разве я не права?

— Учитывая, что он уже срабатывает весьма странным образом, этот Обет, — хмыкнула Гермиона, — ничего нельзя сказать наверняка, но логика в твоих словах есть.

— Это значит, — принялся рассуждать Драко, — либо где-то в мире ещё есть хроновороты, либо у нас есть возможность сделать новый…

— Какие же вы все тупицы, — прозвучал из-за ширмы в дальнем конце палаты холодный голос с презрительной интонацией, и в следующую секунду оттуда показалась Роуз. — Как будто во времени можно путешествовать только с помощью хроноворотов.

С того времени, как Роуз отстранили от учёбы на семестр, её характер окончательно испортился. Дома она изводила Гермиону, заменявшую ей весь преподавательский состав школы, своим демонстративным пренебрежением, отказом учиться и выполнять её задания. Гермиона была в отчаянии — она понимала, что дочь на верном пути к тому, чтобы завалить С.О.В. В конце концов насмешки Роуз над попытками Гермионы увлечь её хоть какими-то предметами из школьной программы взбесили Рона, и он как опытный шахматист решил действовать своими методами.

Он сказал Роуз, что она, если хочет, может и не сдавать С.О.В. — Хагрид без них обошёлся и ничего — стал преподавателем. Джордж и Фред смогли начать торговлю ещё в школе, хотя чуть не провалили экзамены. И Роуз глупые бумажки об образовании без надобности. Другое дело — нужно чем-то зарабатывать на жизнь. И он не собирается кормить дочь-бездельницу и лентяйку. Не хочешь учиться — отлично! Иди работать в семейный бизнес, и про С.О.В. можешь забыть. Роуз идея показалась привлекательной — она давно чувствовала себя взрослее, чем сверстники, и перспектива обрести финансовую независимость её манила.

Первый же день за прилавком оказался полным разочарованием. Рон намеренно поставил её на одну из самых оживлённых точек — первый магазин Уизли в Косой аллее, и Роуз чуть не сошла с ума. Целый день на ногах, постоянный шум, неразбериха, привередливые клиенты, которым ни в коем случае нельзя грубить (даже выражение лица всегда должно оставаться приветливым и внимательным) — Роуз никогда ещё так не выматывалась! Вечером, еле передвигая ноги, она добралась до дивана в гостиной, упала на него и спросила отца, почему тот решил, что из неё выйдет хороший продавец, и не логичнее ли использовать её таланты на производстве, там, где нужно накладывать чары. И тут её ждал неприятный сюрприз: оказывается, работать на производстве магических артефактов, к каковым относилась большая часть товаров Уизли, могли только совершеннолетние волшебники, имеющие лицензию на применение чар. С.О.В. и были той самой лицензией. И если на тот факт, что Роуз нет семнадцати, ещё можно закрыть глаза — даже у магглов подростки работают, то без права на применение чар не обойтись. И, нет, он не позволит ей работать тайно, по палочке всегда можно выяснить, какие чары применял владелец, а ему, Рону, вовсе не улыбается лишиться права на торговлю и платить гигантские штрафы, если братец Перси — новоявленный господин министр, мантикору ему за пазуху — устроит какую-нибудь мерзкую проверку. Сочувствую, дочка, но для ведьмы без аттестата продавщица в магазине — это потолок. И дальше будет примерно так же. Хотя огорчаться не стоит — первый день у всех тяжёлый, а карьера — это вообще в жизни не главное.

Роуз скрипела зубами, но сразу не сдавалась. Возможно, на второй день ей удалось бы перебороть свою неприязнь к этой работе, но Рон устроил «плановую» переоценку товаров и учёт, и всё это — не закрывая магазин. Конечно, работники были в некотором шоке — такой хаос у них случался редко, но, по просьбе начальства, терпели и выносили безумие этого дня стоически. Чего нельзя было сказать о Роуз. Когда очередная недовольная клиентка разразилась градом проклятий в её адрес, Роуз не выдержала и сбежала. Рон не стал её останавливать (он не сообщил ей, что фирменный значок на её рабочей мантии был снабжён маячком, позволявшим найти Роуз, куда бы она ни убежала), и в тот момент, когда она демонстративно зашагала к Лютному переулку, прекратил и переоценку, и инвентаризацию, успокоил всех клиентов, пообещал сотрудникам премии за долготерпение, и отправился вслед за дочерью.

Он нашёл её как раз вовремя — жуткая ведьма с подносом, на котором мерзко копошились какие-то черви, что-то напевала, стоя прямо перед Роуз, а сама Роуз в ужасе взирала на ведьму, но, очевидно, не могла сдвинуться с места.

— Опять за своё, Берта? — почти нежно прошептал Рон на ухо ведьме, поглощённой своим занятием.

— Аврор Уизли?! — взвизгнула та, подпрыгнув от неожиданности и рассыпав червей по мостовой.

Рон довольно ухмыльнулся — он уже лет десять не был «аврором Уизли», но нечисти из Лютного успел оставить о себе такую память, что и его сотрудников, и его магазины эти лихие люди обходили за милю, не говоря уж о нём самом.

— Ты знаешь, Берта, — всё так же ласково поинтересовался он, — кого ты сейчас одурманиваешь своими песенками? — и, в момент преобразившись так, что его лицо свело пугающей гневной судорогой, рявкнул: — Мою дочь!

Ведьма издала какой-то писк, полный ужаса, быстро-быстро заголосила и запричитала — слов было не разобрать, неловко попятилась, наткнулась на Роуз, отскочила от неё и, наконец, припустила прочь, вниз по переулку.

Потрясённая, Роуз даже не посмотрела ей вслед, в изумлении таращась на своего отца, которого привыкла считать тихим домашним рохлей. Глаза Рона азартно сверкнули в полумраке, он наколдовал небольшую склянку, палочкой поднял в воздух нескольких червей с мостовой, запечатал их в склянке и сунул её в карман. Затем очистил мостовую от оставшихся червей, огляделся по сторонам, потянул Роуз в небольшую тёмную нишу между домами, ещё несколько раз взмахнул палочкой — их окутала густая тишина — и вызвал Патронуса.

— Эрни, Берта объявилась, — сказал он, поглаживая серебристого терьера по голове. — Я спугнул её, но задерживать не стал. Маячок на одежду прицепил. Она притащила какую-то новую пакость — пришли в мой магазин человека за локатором и за образцом.

Терьер растаял в воздухе. Роуз всё ещё смотрела на отца полными непонимания глазами.

— А ты думала, твой старик, после стольких лет работы в Аврорате, только и годится, что любовные зелья продавать да кастрюли мыть? — подмигнул ей Рон. — Хорошо я играю свою роль, да? Но об этом — молчок. Чем безобиднее ты выглядишь, тем больше информации можешь получить.

— Мама… — прошептала Роуз. — Мама знает, что ты всё ещё работаешь на Аврорат?

— А тут нечего знать, официально я на них не работаю, — пожал плечами Рон. — Но как владелец магазина, находящегося в непосредственной близости от Лютного переулка, как обеспокоенный горожанин, и бывший служитель закона я имею право и даже святую обязанность приглядывать здесь за порядком. Конечно, Гермиона об этом знает. И ты теперь тоже, — он улыбнулся и взъерошил волосы на голове дочери, которая старательно уложила их с утра в гладкую (насколько это было возможно с её шевелюрой) причёску.

Рон взмахнул палочкой, снял с ниши маскирующие чары и потянул Роуз наружу.

— Пошли домой, — мягко сказал он ей. — Мама обещала приготовить индейку с яблоками, и надо отдать ей должное, в последнее время у неё получается почти так же хорошо, как у меня.

Роуз усмехнулась.

На следующий день она не пошла на работу. Вместо этого она села за учебники и методично принялась составлять расписание подготовки к С.О.В.

* * *

Конечно, обратно в Образцовую Ученицу и Главную Родительскую Гордость она после этого не превратилась — роль успела ей надоесть за предыдущие годы. Роуз стала замкнутой, сосредоточенной на учёбе. Вернувшись в Хогвартс, она не пыталась снова занять позицию неформального лидера, и друзья, ожидавшие от неё руководства, разочаровались в ней и отдалились. Она была вызывающе-одинока, и как ни пытались кузены и Хьюго разбить лёд, которым она себя окружила, как ни звали её в Межфакультетскую гостиную, на прогулки, семейные посиделки, как ни предлагали помощь — она вежливо, но твёрдо и холодно от всего отказывалась. С.О.В. она сдала, причём получила немало оценок «Превосходно», хотя ожидаемо провалилась на трансфигурации, а также (внезапно) на уходе за магическими существами и астрономии.

Ещё одна особенность появилась у неё после возвращения к учёбе — она стала как будто мстить замку за свои неудачи. Разрушать якобы случайным заклинанием статуи, разбивать витрины в Зале Славы, устраивать в коридорах то дождь, то снег, то град, запускать плесень на стены… Её действия не были направлены против кого-то конкретного, как раньше, но некая разрушительная сила определённо просилась наружу, и, в отличие от традиционных для Уизли каверз, в её поведении не было ничего весёлого — она просто пыталась создать как можно больше неудобств, делая вид, что это несчастный случай. Чаще всего ей не верили (да она, похоже, и не настаивала на том, чтобы поверили — бравировала своим дурным поведением) и отправляли на отработки.

Сейчас, появившаяся из-за ширмы в больничном крыле, она явно только что закончила очередной раунд мытья больничных уток без применения магии — на ней были длинные, до локтя маггловские резиновые перчатки, в руках она держала корзинку с чистящими средствами и щётками. Альбус даже вспомнил, за что она получила сегодняшнюю отработку — указывала преподавательнице зельеварения на ошибки в её рецепте, да ещё с такими ехидными комментариями, что та несколько секунд не могла ни слова выговорить от возмущения. Потом, конечно, заговорила — так, что пришлось уши зажимать.

И вот теперь Роуз шла к ним из дальнего конца Больничного крыла неторопливо и царственно, на ходу лениво стягивая перчатки, словно они были не резиновыми, а шёлковыми вечерними. Самодовольное и презрительно-отстранённое выражение её лица смахивало на то, какое Альбус видел у Нарциссы Малфой на портрете в доме друга. Она явно наслаждалась произведённым эффектом, понимала, что сейчас они на короткий миг в её власти, поскольку она важна для них как источник информации, и определённо собиралась растянуть удовольствие.

— Роуз! — первой опомнилась и нарушила тишину Гермиона. — Как ты выражаешься?

— Ох, заткнись Грейнджер, — отмахнулся Драко. — Какая разница, что твоя дочь о нас думает, если действительно что-то знает? Что вы имели в виду? Вам известен способ путешествия во времени без хроноворота?

Роуз со значением кивнула, небрежно поставила корзинку на пол, уселась на пустую кровать, рядом с кроватью Скорпиуса, закинула ногу на ногу и медленно начала:

— Когда я услышала историю про путешествие этих двоих во времени — я помню, дядя Гарри, ты велел хранить это в секрете, но Альбус так старался подчеркнуть достоинства своего дружка, что мне все уши прожужжал его героическим противостоянием миру Вольдеморта, — со своего места она хорошо видела, что окружающие напряжены до предела, но не спешила удовлетворить их любопытство.

— Во имя Салазара! — воскликнул Люциус, незнакомый с характером Роуз. — Вы не могли бы излагать коротко и по делу?

— Во имя Салазара я вообще ничего излагать не буду, — холодно ответствовала Роуз, смерив старшего Малфоя взглядом свысока (Альбус невольно поразился — и как она умудряется это делать сидя, учитывая, что Люциус стоит?). — Могу вообще…

— Ох, Роуз, пожалуйста! — перебила её Гермиона. — Мы все высоко ценим твою осведомлённость и больше не будем, — это она сказала с нажимом и глядя на Люциуса, — тебя прерывать. Только и ты, пожалуйста, не тяни!

— О, целых два «пожалуйста»? Ладно, так и быть, постараюсь покороче — путешествовать во времени можно с помощью феникса. Могу дальше не продолжать.

Драко скривился.

— Никогда об этом не слышал, возможно, и так, но не уверен, что это сработает. Проклятые курицы… — его лицо на секунду помрачнело. — Я возил Асторию в Долину Фениксов в Египет, надеялся, что они помогут, но они не захотели. А слёзы феникса работают только тогда, когда отданы добровольно. Подозреваю, с путешествиями во времени то же самое.

— Разумеется. И я об этом думала. И если меня не будут перебивать, я расскажу, каким образом можно позвать феникса, чтобы попросить его о помощи, — Роуз обвела собравшихся торжествующим взглядом.

— Мы все тебя внимательно слушаем, — медленно, с расстановкой проговорила Гермиона.

— Спорю на свою новую метлу, — не удержался от реплики Скорпиус, — ты собиралась звать конкретного феникса, я даже догадываюсь, какого.

— Я никого не собиралась звать, — холодно ответила Роуз. — Я не такая дура, как вы, чтобы шутить со временем, я рассуждала теоретически. Мне показалось логичным вызывать феникса, знакомого если не лично со мной, то хотя бы с моими родителями. Они разумные птицы — фениксы, не родители, и с ними можно договориться. Я, конечно, сразу подумала о фениксе Дамблдора — Фоуксе. Тем более, дядя Гарри рассказывал, что Дамблдор однажды сбежал с его помощью из Хогвартса, а отсюда даже аппарировать невозможно. Кстати, думаю, феникс тоже не смог бы преодолеть магические барьеры школы, имея Дамблдора в качестве груза. Если разобрать это мгновенное исчезновение во вспышке света с точки зрения теории, то единственным логичным объяснением будет то, что сначала феникс на несколько секунд перенёс Дамблдора в прошлое, в то время, когда Хогвартса ещё не существовало, и уже оттуда переместился сначала в безопасное место, потом в безопасное время.

— Но… Хогвартс стоит уже больше тысячи лет! — Скорпиус явно оживился и попытался подняться на кровати (Лили заботливо подсунула ему подушку под спину). — Разве можно перенестись на такой далёкий срок без ущерба для здоровья?

— С фениксом можно, — скучающим тоном, словно говорила об очевидном, ответила Роуз. — Главное условие, как верно заметил мистер Малфой, — это желание феникса. Фениксы — своевольные создания. Вы можете поставить перед ними задачу, но не можете указывать им, как её решать. Они обладают тем, что в магической литературе называется «чувством величайшего милосердия, ограниченного лишь чувством высшей справедливости».

— Интересную литературу вы читаете… — вполголоса заметил Люциус, но Роуз его услышала.

— Да, это на самом деле была очень интересная книга — о тотемах-защитниках рода. Слышали о них?

— Но… — Люциус брезгливо поморщился. — Это ведь всё просто сказки! Легенды, такие древние и глупые, что не имеет смысла обращать на них внимания.

— Они считаются глупыми, — с нажимом сказала Роуз, — просто потому, что большая часть упомянутых в них магических существ была истреблена охотниками за магическими ингредиентами или вымерла вместе со своими волшебными семьями. И только фениксы сохранились, потому, что бессмертны.

— Но у нас-то нет тотема-феникса, — зло проговорил Драко. — А даже если бы и был — это точно не Фоукс.

— Нет, — презрительно глядя на Драко, бросила Роуз. — И, тем не менее, его можно позвать.

— Не говорите глупости, — фыркнул Люциус. — Даже если верить старым байкам, вызвать можно только тотем своего рода…

— Как я уже сказала, я могу вообще молчать, — промурлыкала Роуз.

— Отец, — сквозь зубы процедил Драко, — пожалуйста, оставь свои ремарки при себе хотя бы на время. — Он повернулся к Роуз и, явно прилагая немалые усилия, чтобы оставаться вежливым, выдавил: — Прошу вас, продолжайте.

— Чары Зова, — медленно и наставительно — словно бабушка, читающая неразумным внукам сказку, заговорила Роуз, — работают таким образом, что всего лишь показывают волшебному существу дорогу к магу, и если существо захочет — оно придёт, не захочет — проигнорирует Зов. Нет никакой связи между исполнением ритуала и тем, что семья становится навсегда связанной с одним магическим животным. Просто для Зова нужны частички животного — волос, чешуйки, кусочки когтя или зуба. Если в семье хранились эти ингредиенты, оставленные одним животным, понятно, что поколения волшебников продолжали использовать их снова и снова, вызывая одно и то же животное, или его потомков.

— Значит, конкретного феникса можно призвать, если осталось что-то из его оперения, — тихо спросил Гарри.

— Совершенно верно, — кивнула Роуз. — Составляя теоретический план, я думала о том, что где-то в замке должна была остаться клетка Фоукса. В ней, вероятно, могли сохраниться какие-то перья, чешуйки кожи с лап, обломки когтей…

— У нас нет времени искать клетку, — покачал головой Гарри. — Я знаю, что вещи Дамблдора, не представлявшие ценности для школы, отправили Аберфорту, и знаю, что он, скорее всего, либо выбросил их, либо продал Наземникусу Флетчеру за бесценок.

— Хм, — Роуз выглядела несколько разочарованной тем, что её план вышел не таким идеальным, как ей казалось.

— Это не страшно, — после небольшой паузы сказал Гарри таким голосом, что всем немедленно стало если не страшно, то боязно. — Есть другой способ. Моя палочка… Дамблдор говорил мне, что перо феникса в ней — из хвоста Фоукса.

Он достал палочку из футляра на поясе, повертел её в руках, поглаживая, как живую.

— Я помню, — сказал Гарри, обращаясь к Драко, — что ты говорил мне тогда, когда уговаривал помириться с Джеймсом, — Драко невольно дёрнулся, — как страшно представить себе мир, в котором нет твоего ребёнка, что нужно ценить каждый момент. Я знаю, что твой сын для тебя значит. И каждый из моих детей значит для меня не меньше — я тебя понимаю. Жизнь Скорпиуса сейчас важнее всего. Я думаю, после того, как твоя палочка помогла мне убить Вольдеморта, это будет справедливо. Возьми, — он протянул палочку Драко, — если её сломать, у нас будет перо Фоукса.

Драко взял протянутую палочку дрожащей рукой. Повисла напряжённая тишина.

— Я… — наконец прошептал Драко, не глядя на Гарри. — Я не знаю, что сказать. В который раз, спасаешь меня, Поттер…

— Простого «спасибо» будет достаточно, — пожал плечами Гарри. Он тоже старался не смотреть на Малфоя, вернее, на собственную, обречённую на смерть палочку в его руках.

Снова воцарилась тишина.

— Драко, — неожиданно громко и расслабленно сказал Люциус, нарушая торжественность момента. — Я помню, как на первых курсах ты всё время называл мистера Поттера не иначе как «этот идиот Поттер».

Драко, Гарри и все остальные уставились на него с нескрываемым удивлением.

— Я не раз останавливал тебя, — продолжал старший Малфой, — требовал — в первые годы — проявлять к мистеру Поттеру уважение как к сильному противнику… Так вот, сын, я прошу прощения, ты был прав уже тогда: Гарри Поттер действительно круглый идиот!

— Отец! — возмутился Драко. — Ты понимаешь, как неуместно сейчас…

— Палочка, Драко! — резким шипением перебил его Люциус. — Мне напомнить, по какой причине была уничтожена наша фамильная палочка?! Идиотизм мистера Поттера и для тебя оказался заразен? Тогда нужно срочно объявлять карантин, пока глупость не расползлась по всей Британии! Я только на одно надеюсь — что наш знаменитый мистер Поттер, перед тем, как окончательно впасть в маразм, сумеет сообщить нам координаты захоронения Тёмного Лорда. И ещё надеюсь, что слухи не лгут, и его палочка…

— Лежит вместе с ним в его могиле! — откликнулся сияющий Гарри, осознавший, что лишаться собственной палочки вовсе не обязательно.

— Мерлин великий! — прошептал Драко. — А ведь ты прав, я и не подумал!

Он радостно развернулся к Гарри и сунул ему палочку обратно в руки.

— Я-двенадцатилетний был бы счастлив раскрошить твою палочку, Поттер, но нынешний я без этого обойдусь! Уж лучше вместе выкопаем из могилы старину-Волди, как его называет мой сын. Что скажешь?

— Честно говоря, никогда бы не подумал, что перспектива осквернить могилу мистера Риддла-младшего меня так обрадует! — рассмеялся Гарри. — Впрочем, за разрушение могилы своего отца, он это заслужил. Идём! Нужно только Невилла позвать.

— А где… — начала было Гермиона, но Гарри остановил её:

— Мы же решили, что сохраним это в тайне, помнишь?

— Да, но сейчас… — попыталась она возразить.

— Сейчас туда пойдём я и Невилл — потому что мы с ним это сделали, и, если я не сразу вспомню место, то он напомнит, и Драко — потому, что речь идёт о здоровье его сына.

— И я, — твёрдо сказал Альбус. — Вы что, забыли? — спросил он в ответ на удивлённые взгляды окружающих. — Нерушимый Обет: Скорпиус должен организовать спасательную экспедицию. Сам он пойти не может, если экспедицию возглавит кто-то из вас, это будет уже не дело Скорпиуса, а ваше. А я — его лучший друг, логично, если я буду замещать его там, где он не может быть сам.

— Я думаю, присутствия его отца, — начал Гарри, но его прервал Скорпиус.

— Простите, мистер Поттер, но, кажется, Альбус прав — когда он заговорил об этом, по запястью как будто тёплая волна прошла, и я сразу почувствовал, что мне лучше. Вы делаете это из беспокойства за меня, для вас главное — моё здоровье, а Альбус — хотя он тоже обо мне беспокоится — хочет именно поддержать мою миссию как соратник. Не знаю, как объяснить, но в этом есть разница.

— Хорошо, — вздохнул Гарри. — Альбус, идём, — и он быстрым шагом направился к выходу из Больничного крыла. Драко и Альбус поспешили за ним.

— А вы не хотите узнать, — протянула Роуз, им вслед, когда они почти дошли до дверей, — как проводить обряд, чтобы Чары Зова сработали?

Трое волшебников у выхода резко развернулись, оставшиеся рядом с кроватью Скорпиуса напряглись.

— Обряд? — заволновалась Гермиона. — Что ещё за обряд? Надеюсь, в нём нет ничего противозаконного?

— Даже если есть, я возьму это на себя, не волнуйтесь, — процедил Люциус.

— О, да — это большое утешение! — язвительно ответила Гермиона.

— Устроите магическую дуэль прямо сейчас, или мне продолжать? — наслаждаясь смятением окружающих, поинтересовалась Роуз.

— Продолжай, — синхронно ответили Люциус и Гермиона, бросая друг на друга недовольные взгляды.

— В обряд не входит ничего противозаконного, — лениво протянула Роуз. — Но я не помню его наизусть — понадобится книга из библиотеки Блэков, чтобы вспомнить Чары Зова. Обряд желательно проводить в месте, связанном и с фениксом, и с тем, для какой цели он будет призван. Есть, кажется, ещё ряд условий, на память я их не назову, но ничего неосуществимого. Так что, пока вы занимаетесь своими археологическими раскопками, я хотела бы отправиться на Гриммо двенадцать, за книгой, а потом определить место и начать подготовку.

— Место — кабинет директора, — быстро сказал Гарри. — Фоукс провёл там много времени, но после Дамблдора кабинет занимал Снейп. Думаю, сойдёт. Что-то ещё нужно от нас?

Роуз отрицательно покачала головой. Гарри коротко кивнул и снова полетел прочь с ещё большей скоростью, чем прежде.

— Тётя Джинни, ты меня проводишь? — спросила Роуз, поднимаясь.

— Эй, стоп, — возразил Скорпиус. — Прости Роуз, ты правда нам очень помогаешь, но, если мы хотим, чтобы это сработало — я должен составлять все планы. И проводить обряд тоже нужно будет мне.

Роуз посмотрела на него насмешливо, словно была на несколько лет старше, но кивнула и небрежно бросила:

— Командуй.

Скорпиус нахмурился, задумавшись, и спросил:

— На площадь Гриммо тебя и Джеймс может провести, я прав?

— Могу, — согласился Джеймс.

— Отлично, тогда сделай это, — попросил Скорпиус. — Миссис Поттер нужна будет здесь для другого — поговорить с директором, чтобы пустила нас в свой кабинет и позволила провести обряд.

— Я думала, что я… — начала Гермиона.

— Простите, Гермиона, — прервал её Скорпиус, — но директор была на вас так рассержена из-за хроноворотов, что ещё одной истории о путешествии во времени из ваших уст, боюсь, не выдержит. Кроме того, именно миссис Поттер была в Хогвартсе в тот год, когда ни она, ни профессор Макгонагалл, никто из тех, кто был на стороне Ордена Феникса, не распознали в Снейпе человека Дамблдора, каковым он был на самом деле. Мне кажется, вы сумеете найти правильные слова, чтобы её убедить, — обратился он к Джинни.

— Я постараюсь, — ответила та.

— Дедушка, я подозреваю, в нашей библиотеке тоже может храниться какая-то полезная литература про эти тотемы или конкретно про магию фениксов — возьми с собой миссис Грейнджер-Уизли и проведи её туда, хорошо? Чем больше мы будем знать, тем лучше.

Люциус и Гермиона обменялись яростными взглядами, но оба кивнули.

— А мне что делать? — с вызовом спросила Лили. — Не думаешь же ты, что я останусь в стороне?

— Ты будешь не в стороне, — усмехнулся Скорпиус. — Ты будешь в эпицентре — здесь, рядом со мной. Будешь помогать мне думать, что делать после того, как мы осуществим первую часть плана и попадём в прошлое. Подозреваю, с этого основные сложности только начнутся.

— Хочу тебе напомнить, Скорпиус Малфой, — шёлковым голосом заметила Роуз, — что у феникса могут быть свои планы реализации той задачи, которую ты перед ним поставишь. И угадать их никому не под силу.

— Пусть так, — согласился Скорпиус. — Но иметь несколько вариантов плана, в которые можно внести коррективы — намного лучше, чем не иметь ни одного и «поступать по обстоятельствам». Я вот уже допоступался — спасибо.

Роуз скептически хмыкнула, но возражать не стала.

— На Гриммо дойдём через камин в кабинете Макгонагалл? — спросил Джеймс.

— Да, вы идите от неё, а я попрошу мадам Помфри выпустить нас из своего кабинета, — предложила Гермиона.

— Я вернусь, как только поговорю с директором, — пообещала Джинни, с улыбкой потрепав по головам Лили и Скорпиуса. — Не преступайте тут грани разумного. А то знаю я, как оно бывает перед лицом смертельной опасности.

Лили закатила глаза, Скорпиус покраснел.

Через минуту они уже остались вдвоём в большой палате, и Лили немедленно села верхом на вытянутые ноги Скорпиуса.

— Кстати, — сияя как именинница, сказала она, — ты выиграл матч. Снитч в суматохе потерялся, победу присудят по очкам, а ты ни одного квоффла в свои ворота не пропустил!

— Лили Луна Поттер, — строго ответил Скорпиус, — меня пугает в тебе то, насколько отличная ты лгунья. И я бы сейчас даже тебе поверил, если бы последним, что я видел перед падением, не была твоя ладонь в красной перчатке, сжимающая золотой снитч на фоне пронзительно-голубого майского неба.

— О, как романтично! — фыркнула Лили. — Как по мне так чересчур яркая картина — похожа на галлюцинацию, м?

— М-м, — покачал головой Скорпиус и пристально посмотрел ей в глаза.

Несколько секунд Лили отчаянно вертела головой, разглядывая то потолок, то стены и пытаясь уйти от его взгляда, затем сдалась и виновато посмотрела на Скорпиуса.

— Ну что я могу сказать? — вздохнула она. — Крейг остановился, потому, что увидел, как ты падаешь, а я — позорище, не увидела.

Она опустила голову.

— И поэтому решила всех надуть, и обманом подарить противнику матч? — спросил Скорпиус, отводя длинную рыжую прядь, закрывшую лицо Лили, ей за ухо. Лили неопределённо пожала плечами.

— Слушай, малыш, — Скорпиус погладил её по щеке большим пальцем. — Ты же не виновата, что ты — хороший игрок и умеешь по-настоящему концентрироваться на своей задаче.

— Всё равно, это было несправедливо с моей стороны — так выигрывать.

— Ага, вот теперь я понимаю, почему такая хитрюга, как ты, оказалась на Гриффиндоре, — ухмыльнулся Скорпиус. — Ты понимаешь, что если бы я тоже был гриффиндорцем, я должен был бы заставить тебя вернуть снитч и признать свою победу?

— Да, но ты-то не на Гриффиндоре, — Лили посмотрела на него кокетливо, прикусив губу, словно предлагала что-то крайне непристойное. — Может, оставим всё как есть?

Скорпиус рассмеялся.

— Да, я не на Гриффиндоре. И я понимаю: то, что ты для меня сделала — это подарок. Один из самых дорогих, какие мне в жизни доводилось получать. И нет, я не стану возвращать этот подарок, и требовать расследования с поиском снитча — куда ты его дела, кстати?

— Попросила твоего деда спрятать. Он согласился, и сказал, что мне пойдёт подвенечное платье королевы Елизаветы.

— О! Вот это отличная новость! — обрадовался Скорпиус. — То есть, я не сомневался, что оно тебе пойдёт, но рад, что дедушка теперь одного со мной мнения.

— Значит, ты согласен признать, что принёс своему факультету победу? — ухмыльнулась Лили.

— Ага — тем, что соблазнил лучшего игрока соперника и вынудил его, вернее, её мне подыграть, — ухмыльнулся он в ответ.

— Ну, Скорпиус! — возмутилась Лили. — Почему просто не признаешь, что ты — хороший игрок?!

Он рассмеялся и мягко, взяв Лили за руку, потянул девушку к себе. Она опасливо оглянулась на кабинет мадам Помфри, но дверь по-прежнему была закрыта, и Лили рискнула вытянуться на кровати рядом со Скорпиусом. Он обнял её за плечи и прижал к себе.

— Но теперь ты должна обещать мне кое-что, — прошептал он ей в макушку. — Обещай, что выиграешь все следующие матчи со Слизерином — это будет честно.

— Ха! Как будто я сама этого не хочу, — усмехнулась Лили. — Конечно, выиграю, особенно после того, как ты выпустишься, и они останутся без своего лучшего капитана и игрока.

Скорпиус легко сжал её плечо, давая понять, что он ценит этот комплимент.

— А теперь давай поговорим о том, как спасти профессора, — сказал он серьёзным тоном. — Я ведь и правда пока без идей.

— Ну-у, — протянула Лили. — Первое, что приходит на ум — это «Шерлок»*, так?

(*Лили, конечно, имеет в виду сериал BBC «Шерлок» и то, как главный герой инсценировал свою смерть в конце второго сезона).

— Ага, только поди разберись — как там это было организованно… Кстати, что насчёт нового сезона?

— Да всё как всегда…

— Садисты! Я иногда думаю — может, воспользоваться «Империо» и заставить их ускориться?

— Неплохая мысль, это даже могло бы сойти нам с рук — дядя Перси тоже фанат, но сейчас нам надо о другом подумать. В любом случае, основное мы знаем — мистификация строится на подмене трупа. И — вспомни, что говорил Хью, когда мы были в Воющей хижине! — Лили даже поднялась на локте, от возбуждения. — Его лицо почернело от яда! А что если это не от яда? Что если всё так, как должно быть — в смысле, мы и должны были его спасти, поэтому труп был неузнаваем?!

— Слушай! — Скорпиус тоже загорелся этой идеей и, резко выпрямившись, сел на кровати. — Так, может, именно поэтому его портрет так и не появился в кабинете директора? Не потому, что он ушёл в отставку — до него тоже некоторые директора уходили, а потому, что он не умер!

— Получается, мы не должны изменить прошлое? — прошептала Лили. — Мы должны сделать его именно таким, каким оно было!

Рано утром третьего мая тысяча девятьсот девяносто восьмого года Гарри Поттер проснулся, разбудил своего соседа по спальне и старого приятеля Невилла Лонгботтома и позвал его выйти из комнаты, сказав, что у него есть для Невилла важный разговор.

Невилл с трудом разлепил глаза. Он страшно устал за весь этот проклятый год, а уж за последние пару суток — тем более. Битвы не относятся к разряду приятных, освежающих и тонизирующих занятий, если только вы не принадлежите к какому-нибудь древнему клану потомственных берсерков. Невилл не принадлежал, даже при всей своей силе и храбрости. Ему очень хотелось по-дружески послать Гарри, пусть он хоть трижды победитель Вольдеморта, куда подальше, но любопытство взяло верх. Обычно Гарри устраивал тайные вылазки в компании Рона и Гермионы, но сейчас Рон мирно посапывал на своей кровати, полог которой был открыт (башня Гриффиндора чудом уцелела вплоть до мельчайших деталей обстановки, даже беспорядочные атаки великанов не разрушили её). Спали и другие обитатели комнаты — Дин и Шеймус. Заинтригованный, Невилл вышел в коридор вслед за Гарри.

«Что ты знаешь о Пророчестве, которое разбилось тогда, в Министерстве?» — спросил Гарри, как только убедился, что их никто не подслушает. Невилл вынужден был признаться, что ничего, кроме того, что разбил его — извини. Гарри помрачнел, но, как оказалось, не оттого, что вспомнил о неловкости Невилла, а о потому, что никто не удосужился поговорить с Невиллом о том, что на самом деле важно (Гарри почему-то считал, что Дамблдор либо сделает это сам, либо попросит бабушку Невилла), и принялся рассказывать…

О том, как их было двое. О том, что Пророчество с самого начала подходило любому из них. О том, что он, Невилл, мог оказаться Избранным. О том, что вероятнее всего именно поэтому, а не ради того, чтобы найти своего безумного Лорда, Беллатрикс Лестрендж и её шайка пришли когда-то в дом Лонгботтомов — убить второго претендента. Не исключено, что в тот момент она ещё не знала о падении Лорда, и всё дело было в том, что они решили разделиться — Вольдеморт пошёл к Поттерам за их сыном, его верная соратница к Лонгботтомам за Невиллом. Но Невилл был у бабушки. Его родители сошли с ума от боли, но не выдали, куда спрятали сына.

Невилл был потрясён. Ему захотелось побыть одному и обдумать всё это, но Гарри не дал ему такой возможности.

— Я считаю, — сказал он, — именно мы вдвоём должны это закончить. Их тела всё ещё лежат среди тел Пожирателей смерти. Я не знаю, что решит Кингсли, но я хочу лично похоронить Вольдеморта. Закопать его своими руками на все шесть футов. Знать, что я это сделал. Запомнить это. Я думаю, ты не откажешься сделать то же самое с Беллатрикс. И я хочу похоронить их так, чтобы никто кроме нас с тобой не знал, где они закопаны. Чтобы не нашлось каких-нибудь чокнутых фанатов-некромантов, или чего-то в таком духе.

Невилл кивнул. Теперь, зная какую роль в его жизни сыграл этот человек — и человек ли? — он был согласен с Гарри. Он тоже хотел закопать Вольдеморта лично. Его и Беллатрикс Лестрендж.

— Где? — только и спросил он.

— В Запретном лесу есть поляна, — ответил Гарри. — Когда-то на ней было жилище самого первого в лесу акромантула — Арагога. Вчера ночью я встретился там с Вольдемортом и позволил ему выпустить в меня убивающее проклятие. Так я уничтожил крестраж — часть его души, которая жила во мне… Я тебе по дороге объясню. Но, можно считать, я там немножко умер, а он сделал очередной шаг к своей смерти. Думаю, будет правильно, если там для него всё и закончится.

Невилл согласился: поляна в сердце Запретного леса — это не то место, куда толпам чокнутых фанатов, даже если они у Вольдеморта когда-нибудь появятся, будет легко добраться. Тем более, если они с Гарри сохранят всё в тайне.

Они спустились вниз, наскоро поели в пустой Гриффиндорской гостиной — Кричер, эльф Гарри, принёс им с кухни великолепный завтрак, и Невилл поразился, как это он до сих пор не потерял аппетит от всей обрушившейся на него новой информации. Покончив с едой, они пошли к подземельям, где теперь лежали останки Пожирателей смерти.

Комнату с трупами охранял молодой аврор. Выслушав просьбу Гарри выдать тело Вольдеморта для захоронения, он так удивился, что не сразу смог сформулировать свой вопрос Кингсли, которого вызвал по сквозному зеркалу. Тот, зевая и хмурясь, смотрел на подчинённого волком. Пришлось Гарри вмешаться и ещё раз объяснить свою идею о тайном захоронении Вольдеморта. Кингсли задал ему контрольный вопрос: что было его порталом в операции «семеро Поттеров». Гарри ответил — отделанная серебром щётка для волос, и перечислил некоторые другие подробности операции, которые могли быть известны только ему. В завершении разговора Кингсли попросил своего подчинённого проверить, не находятся ли Гарри с Невиллом под каким-либо заклятием, и, получив отрицательный ответ, почти сдался: сказал, что по идее сначала нужно спрашивать разрешения родственников, хоть это и враги — закон един для всех. Малфои-то ещё вчера отказались заниматься телом Беллатрикс, но чтобы официально установить отсутствие родственников у Риддла…

Тогда Гарри пошёл на крайние меры, попросил молодого аврора ненадолго отойти, поскольку собирался поделиться с министром секретной информацией, и признался Кингсли, что их с Вольдемортом роднит происхождение от Певереллов. Гарри — потомок Игнотуса, Том Риддл — Кадмуса.

— По сути, — сказал он Кингсли, — я прошу выдать мне тело моего дальнего кузена. Всё по закону — если у кого-то возникнут сомнения, могу предъявить доказательства, но афишировать их мне бы не хотелось. Не верите, можете спросить портрет Дамблдора. Кроме того, — ухмыльнулся Гарри, — Вольдеморт использовал мою кровь для воскрешения, так что ближе меня у мистера Риддла действительно никого не осталось.

Кингсли поверил и признался, что предложение Гарри сильно облегчит ему жизнь — сам-то он пока не представлял, как следует поступить с проклятыми останками. Он попросил Гарри позвать дежурного аврора обратно и велел тому наколдовать носилки, чтобы на них можно было левитировать тела Вольдеморта и Беллатрикс к месту их последнего пристанища.

Когда Гарри и Невилл вышли на улицу, там ярко светило тёплое майское солнце, пели птицы, трава переливалась радужными каплями росы.

— Хороший день, чтобы закопать своего врага, — подмигнул Гарри Невиллу.

Невилл согласно кивнул.

На пути им не встретилось ни души. Невилл опасался, что здесь могут быть остатки армии Вольдеморта, но лес затих, потрясённый недавними событиями не меньше, чем люди, да и кентавры, скорее всего, постарались насколько могли очистить его от чужаков. По дороге Гарри рассказывал Невиллу про крестражи — он чувствовал себя обязанным это сделать после всего, что Невилл пережил за последний год в школе, после того, как он фактически возглавил Армию Дамблдора. Объяснил, почему просил убить змею.

Когда они оказались на поляне, Гарри рассказал, как хоронил спасшего его домовика Добби, и заметил, что не желает оказывать Вольдеморту такой чести — рыть для него могилу, но вот засыпать его землёй — этого бы Гарри хотелось. Невилл не подвёл. Заклинанием он легко и осторожно снял дёрн с участка поляны, достаточно большого для двойной могилы, затем взмахом палочки заставил шесть футов земли подняться и переместиться в сторону, наконец, левитировал тело Беллатрикс с носилок в яму. Кивнул Гарри. Тот направил палочку на носилки Вольдеморта, передвинул их к самому краю ямы, вытащил из кармана мантии Вольдеморта его старую палочку, отложил её в сторону. Затем сделал то, что поразило Невилла до глубины души — поднял тело Вольдеморта на руки и скинул в яму. Несколько секунд постоял над краем могилы, глядя в небо, словно сбросил тяжесть не только с рук, но и с души, затем поднял с земли старую палочку Вольдеморта.

— Наши с ним палочки, — медленно проговорил Гарри, задумчиво вертя предмет в руках, — близнецы. У них сердцевина из перьев одного и того же феникса… Интересно, будет ли она меня слушаться…

Он взмахнул палочкой, и перед ним завис букет тигровых лилий. Гарри удовлетворённо кивнул, бросил его в могилу и сказал:

— Это тебе, Риддл. В память о моей магглорождённой матери, которую ты называл грязнокровкой, и которая победила тебя. Я надеюсь, ты не будешь спать спокойно, кузен, — он вытянул над могилой руку, и палочка Вольдеморта полетела вниз, вслед за букетом.

Невилл уже оправился от потрясения — ему, может, и противно было прикасаться даже к трупу Беллатрикс, но у Гарри с Вольдемортом действительно были какие-то свои, очень особенные отношения, может, ему так легче наконец-то с ним расстаться — прочувствовать, что это навсегда.

Поняв, что Гарри закончил своё странное прощание, Невилл ещё несколько раз взмахнул палочкой, очерчивая контуры слишком быстро, чтобы Гарри мог сразу понять, что он делает.

— Профессор Спраут говорит, Дамблдор мог так кресло начертать, — пояснил Невилл. — Я, конечно, далеко не мастер трансфигурации, но без лопаты гербологу никуда. Держи, — он протянул Гарри лопату с кривоватой, но прочной ручкой и начертал для себя ещё одну.

Они переглянусь, кивнули друг другу и принялись засыпать могилу землёй. Невилл видел, что сброшенный в яму Вольдеморт упал боком на ровно лежащее тело Беллатрикс. Его труп походил на большую изломанную куклу, обнимающую страшную ведьму. Там, где тела соприкасались, лежал букет и палочка поверх него.

Очень быстро всё закрылось землёй. Невилл заклинанием придавил образовавшийся холмик и положил сверху осторожно снятый дёрн. Произнёс ещё несколько заклинаний, чтобы дёрн прижился, и поляна снова стала такой, какой была, когда они пришли сюда, словно ничего и не было.

— Знаешь, я вот сейчас смотрю, — заметил Гарри, — ночью, конечно, всё выглядело несколько иначе, но, сдаётся мне, ты вырыл могилку ровно в том месте, где меня настигло его заклятие.

— Трелони не говори, — ответил Невилл, — не дай Мерлин, заподозрит во мне великого прорицателя.

Гарри искренне расхохотался, хлопнул Невилла по плечу, облегчённо выдохнул и сказал.

— Пошли домой.

И они пошли, сквозь Запретный лес, который всегда — с первого курса, когда он впервые очутился здесь вместе с Гарри, Гермионой и Малфоем — казался Невиллу жутким местом, а теперь переливался в лучах майского солнца сочными весенними красками, оглушал стрёкотом насекомых и пением птиц. Гарри пришлось несколько раз оттаскивать Невилла от растений, которые тот и не чаял найти вблизи замка, но несколько саженцев, замотанных в оторванные по такому случаю от мантии куски ткани, он с собой приволок. Гарри очень смеялся, но саженцы нести помогал.

Они были опьянены ощущением жизни, и, кажется, именно в этот момент наконец-то по-настоящему почувствовали, что война закончилась.

Ровно двадцать шесть лет спустя — день в день, Гарри Поттер в сопровождении собственного среднего сына и Драко Малфоя появился в его, Невилла, кабинете с предложением откопать «старину-Риддла».

Невилл хотел было позвать мадам Помфри, но, вспомнив, что случилось сегодня со Скорпиусом на матче, понял, что эти трое и так наверняка пришли из Больничного крыла, стало быть, целители уже бессильны справиться с их безумием.

— Ладно, — только и сказал он. — Сейчас переоденусь, и пойдём.

* * *

День клонился к вечеру. Косые лучи золотого солнца пробивались сквозь сплетённые ветви старых деревьев, затрудняющие путь. Несмотря на красоту леса и довольно интересные ремарки профессора Лонгботтома относительно окружающей их флоры, Альбусу было тревожно. Словно что-то ждало его здесь, звало — его одного. И это что-то было не хорошим и не плохим, просто очень мощным. Чем дальше они шли, тем сильнее становилось это чувство, и когда отец сказал: «Вот мы и на месте» — и вышел на поляну, Альбус почувствовал, как его левую ногу пронзила судорога, словно он наступил на оголённый электрический провод в гараже дедушки Артура. Альбус не вскрикнул — он понимал, что при малейшем беспокойстве о его здоровье взрослые начнут крутиться вокруг него и забудут, зачем сюда пришли. Он осторожно наклонился, якобы завязывая шнурок, и, подсвечивая себе обзор палочкой, — в лесу стало уже совсем темно — осмотрел землю.

Он узнал его сразу же. Кольцо с воскрешающим камнем, что ещё могло вызвать такую реакцию? Какой ещё перстень мог найтись здесь, рядом с тем местом, где отец выбросил его, думая, что идёт на смерть? Альбусу было страшно. Он понимал — именно этот предмет он чувствовал издали, именно оно звало его с того момента, как он оказался в лесу.

— Вот ещё, — фыркнул Альбус себе по нос. — Тоже мне, Кольцо Всевластья. Я тебя не возьму, понятно?

Он решительно поднялся и зашагал вперёд. На душе стало немного легче, тревога спала, будто он выдержал какое-то важное испытание.

— Я думаю, — нерешительно говорил тем временем Гарри, осматривая поляну, — это было где-то здесь… А может, тут? — он вопросительно взглянул на Невилла, тот пожал плечами.

— Отлично, Поттер, ты ещё и не помнишь, куда спрятал труп, — хмыкнул Драко. — Говорят, преступника всегда тянет на место преступления, так давай — включи чутьё, не сдерживай себя. Что? Думаешь, можно общаться с твоей дочерью, и не посмотреть с десяток криминальных драм? Не знаю, как тебе, а мне это пока не удаётся. Смотрю и учусь.

— Какое ещё чутьё я тебе должен включить, — проворчал Гарри. — Смотрит он, тоже мне. Может, мне ещё пакет для улик достать, жёлтую ленту вокруг протянуть и экспертизу ДНК назначить? Я, между прочим, не какой-то посторонний труп прятал, а хоронил на законных основаниях и с разрешения министра своего кузена, а Невилл — твою тётушку, от которой твоя семья отказалась. Нет бы, спасибо сказать.

Драко отвесил Невиллу небольшой шутливый поклон:

— Спасибо, Лонгботтом. Теперь давай её откопаем.

— Папа, — осторожно спросил Альбус. — Почему ты называешь Вольдеморта… кузеном?

— Это шутка, Альбус, извини, — Гарри тут же стал серьёзен. — Просто старая шутка.

— Поттер, мой отец, может, и прав на твой счёт, — скептически заметил Драко, — но твой сын явно не такой идиот, как ты. Объясни ему толком, что к чему, а мы с Лонгботтомом попробуем найти это место.

Они с Невиллом принялись обходить поляну, а Гарри посмотрел на Альбуса, в глазах его читалось замешательство и чувство вины.

— Папа, — вздохнул Альбус. — Если честно, недомолвки пугают меня больше, чем любая правда, которую ты можешь мне открыть. Что, Вольдеморт был нашим близким родственником? Сыном твоего дядюшки? Тайным близнецом тёти Петуньи?

Гарри облегчённо рассмеялся.

— Будь мне одиннадцать, я бы, пожалуй, согласился с последним предположением, — признался он, — но не всё так страшно. Мы с ним в родстве через Певереллов. Ты же знаешь, что мы — потомки Игнотуса. А Вольдеморт — потомок среднего из братьев, Кадмуса.

— П-ф-ф-ф! — фыркнул Альбус. — Ну, ты нашёл, чем удивить! Между прочим, до этого я и сам мог бы додуматься — ясно же, что столько поколений назад наши роды должны были где-то пересечься, чистокровных семей не так много, — он выдохнул и с упрёком посмотрел на отца: — Напугал! Скорпиус до сих пор дразнит меня тем, что я поцеловал тогда, под Оборотным зельем, Гермиону, хотя она мне и не кровная родственница! Можно сказать, чужой человек — генетически. Но если бы выяснилось, что я ещё и с близкой кузиной целовался — вот тут мне пришлось бы несладко…

— С какой ещё близкой кузиной? — оторопел Гарри.

Альбус понял, что сболтнул лишнее, и замялся.

— Ну, это она меня поцеловала, — принялся оправдываться он. — А я же тогда не знал, что она собой представляет! Когда девушка, которая тебе нравится, тебя целует, как-то не возникает желания сопротивляться, знаешь ли…

— Ты имеешь в виду Дельфи? — осенило Гарри. — И что значит «поцеловала»? Как поцеловала? Должен ли я добавить к её обвинениям совращение несовершеннолетних?

— А-а-а! — Альбус закатил глаза. — Папа, НЕТ! Я уже жалею, что тебе это сказал!

— Прости, — смутился Гарри. — Извини… Я… Не очень знаю, как говорить о таких вещах с детьми.

— Ну, с друзьями же как-то говоришь? — с упрёком заметил Альбус. — Чем мы-то хуже?

— Тем, что я за вас отвечаю, — ответил Гарри. — Но я понимаю, ты прав. Я больше не буду… А что после этой Дельфи у тебя…

— Папа!

— Ладно, молчу! Но знай, пожалуйста, что ты можешь мне доверять. И нет — я не буду больше устраивать скандалов, как с Джеймсом. Я умею учиться на своих ошибках.

— Поживём-увидим, — недоверчиво хмыкнул Альбус.

Они помолчали, оглядывая поляну, по которой со светящимися палочками бродили Невилл и Драко.

— Знаешь, — наконец сказал Альбус. — Лили не зря смотрит все эти сериалы, в них много чего полезного. Ты говорил Невиллу, что вы закопали их там, где ты упал, когда Вольдеморт пытался тебя убить, так?

Гарри кивнул.

— Давай попробуем ещё раз выйти из леса, так, чтобы ты мог визуально воссоздать произошедшее, вдруг сработает?

— Можно, — согласился Гарри. — Только тогда по поляне никто не бродил.

— А как было? — оживился Альбус и крикнул остальным. — Эй! Идите сюда, будем восстанавливать картину!

Невилл и Драко быстро подошли к ним.

— Значит так, — скомандовал Альбус. — Дядя Невилл, ты будешь Вольдемортом.

— Почему я? — возмутился Невилл.

— Почему он? — одновременно с ним удивился Драко. — Впрочем, лично я не возражаю!

— Потому, — ответил сразу обоим Альбус, — что вы, дядя Невилл, выше. А мистер Малфой будет изображать своего отца. Распустите, пожалуйста, волосы, нам нужна визуальная достоверность…

— Начало-ось! — протянул Драко. — Что это? «Менталист»? «Восприятие»? Новый сезон «Обмани меня»?

— Понятия не имею! — ответил Альбус. — Наверное, всё вместе и ещё что-то, действую по наитию.

— Это-то и пугает, — проворчал Драко, но бант с волос стянул.

— Доволен?

— Вами — да, дядей Невиллом — нет, — поморщился Альбус. — Слушайте, мистер Малфой, у вас же хорошо получается трансфигурация? Может, вы его заколдуете в Вольдеморта, ну, как тогда папу в прошлом? Ненадолго?

— Что значит, заколдуете в Вольдеморта? — напрягся Невилл. — А если это потом не пройдёт?!

— Не волнуйся, Лонгботтом, я не настолько великий волшебник, чтобы наслать на тебя неснимаемые чары. Хотя спасибо за веру в мои способности… Ну, что ты так смотришь? В крайнем случае, дойдём до Макгонагалл, она тебя приведёт в порядок.

— Ага, а по Хогвартсу я пойду КАК? — язвительно поинтересовался Невилл. — Чудесный маскарад для годовщины Победы! Всегда о таком мечтал!

— Невилл, — произнёс Гарри, представивший эту картину и еле сдерживающий смех, — пожалуйста. Это действительно может мне помочь.

Невилл недоверчиво посмотрел на Гарри, вздохнул и махнул рукой.

— Ладно, Малфой, валяй. Но если после этого у меня будут какие-то… последствия…

— Понял-понял, — проворчал Драко, поднимая палочку. — За всё отвечаю я. Согласен.

— Подождите, — остановил их Альбус. — Пап, тебя нельзя смотреть, как он будет превращаться — тогда твой мозг будет помнить, что это профессор Лонгботтом, и тебе себя сложнее будет обмануть. Скажи где примерно каждый из них стоял, и иди, спрячься на тропинке, чтобы не видеть.

— Когда я вышел, — стал вспоминать Гарри, — он стоял вот здесь — в центре, лицом вот сюда, и смотрел в землю. Перед ним был костёр…

— Я потом наколдую, — пообещал Невилл.

— А вот там были Люциус с Нарциссой, — сказал Гарри. — Могу поставить тебе фингал под глазом для большего сходства с папашей! — радостно добавил он.

— Мечтай, Поттер! — беззлобно огрызнулся Драко. — Обойдёшься.

— Как меня в Вольдеморта превратить — это нормально! А как фингал под глазом наколдовать — о, мы для этого слишком нежные! — поддразнил его Невилл.

— Под каким глазом был фингал? — деловито спросил Альбус.

Гарри зажмурился, вспоминая сцену в Воющей хижине.

— Под левым, кажется. Не то, что даже фингал, он у него вообще заплыл.

— Чудесно, — проворчал Драко — он помнил, как выглядел отец после наказания Вольдеморта за побег Гарри и его друзей, и был не в восторге от открывающихся для его ухоженного лица перспектив.

— Всё, — строго сказал Альбус отцу. — Иди отсюда. Дальше мы сами справимся.

Гарри недоверчиво посмотрел на друзей и сына, но послушался и побрёл к тропинке. Когда он скрылся из виду, Драко прокашлялся, неуверенно посмотрел на Невилла и спросил:

— Готов?

— Нет, — честно признался Невилл. — Но что делать? Давай. Не думаю, что это будет страшнее, чем твоё Ватноножное заклятие.

— Да-да, Лонгботтом, моя совесть вопиёт, как банши. А теперь помолчи.

Драко зашептал заклинания, вспоминая, как делала это Гермиона больше трёх лет назад, во время их путешествия в прошлое.

— Жуть! — сказал Альбус через некоторое время. — В смысле — похож.

— Буду считать это комплиментом моему искусству, — пробормотал Драко. — Так, Лонгботтом, теперь ты. Фальшивые синяки ставить умеешь?

— Обижаешь, Малфой, — покачал головой Невилл, взмахивая палочкой. — Как, ты думаешь, мы выкручивались с Кэрроу? Это у меня синяки были настоящие, потому, что никто больше не умел их подделывать, а на себе колдовать неудобно, всех остальных Ханна лечила, кроме меня и Шеймуса — ему не везло, на него целительские заклинания как-то не так действовали, пришлось тоже настоящими синяками щеголять.

— Ладно, — сдался Драко, ощупывая якобы заплывший глаз. — Это хотя бы не больно. У отца ещё вот здесь была царапина, — он показал место на щеке, — на скуле синяк, и на подбородке.

— Красавчик! — вынес вердикт Невилл, когда закончил.

— Не такой, как ты, — парировал Драко.

— Начинаем, — скомандовал Альбус и расставил актёров своей небольшой пьесы по местам.

* * *

Он нашёл отца сидящим на тропинке, спиной к поляне. До кольца здесь, к счастью, было далеко, да оно, очевидно, и не действовало на него так, как на Альбуса.

Альбус положил руку на плечо Гарри и тихо спросил:

— Готов?

Гарри опустил голову ниже и на секунду уткнулся лбом в колени.

Пока Альбусом владел поисковый азарт, он не думал об этом, но теперь понял, что собирается заставить отца пережить один из самых жутких эпизодов его жизни. Однажды Гарри уже прошёл через это — когда оказался по милости Альбуса в прошлом, совсем рядом с тем местом, где Вольдеморт убивал его родителей, а он не мог вмешаться. И вот снова — Альбус заварил кашу, а отцу расхлёбывать. Пока Альбус был на поляне с Невиллом и Драко, всё казалось забавной шуткой — бывшие враги так мило переругивались, что не улыбаться было невозможно, но глядя сейчас на поникшего отца, Альбус подумал, что совершил ошибку — не нужно было это затевать.

— Прости, — вырвалось у него. — Я не должен был… Тебе очень тяжело это вспоминать?

Гарри посмотрел на сына снизу вверх и улыбнулся.

— Не слишком, — он поднялся на ноги и, отряхивая землю с брюк, пояснил: — Знаешь, если бы тогда я знал, что однажды приду сюда с сыном… Я шёл в окружении не то призраков, не то оживших воспоминаний мамы, папы, Сириуса, и думал о них, когда вышел на поляну, но в последний момент, когда в меня попало заклятие, я вспомнил твою маму — как самое лучшее, как главное, с чем я связывал своё будущее. И я рад сейчас быть здесь именно с тобой. Это как снова победить Вольдеморта, ты — живое доказательство того, что он проиграл, и у меня всё получилось — моё будущее.

Альбус немного расслабился и улыбнулся отцу в ответ:

— Тогда идём?

— Идём, — кивнул Гарри и взял его за руку.

Вдвоём они вышли на поляну. Отсветы костра плясали в двух парах зелёных глаз, придавая им совершенно фантастический оттенок. Альбус почувствовал, как отец вздрогнул, когда Вольдеморт-Невилл поднял на него взгляд, но руку сына Гарри не выпустил.

— Здесь, — несколько секунд спустя, прищурившись, указал он место на поляне, взмахнув свободной рукой.

— Уверен? — хрипло спросил Драко из-за спины Невилла.

— Совершенно, — ответил Гарри.

— Фу-ух! — облегчённо выдохнул Невилл. — Отлично! Можем заканчивать этот маскарад.

Гарри рассмеялся:

— Невилл, если бы старина-Волди увидел тебя сейчас, он бы тебя на месте проклял за такое выражение на своём лице.

— Обойдёшься, — Невилл показал Гарри язык (Драко, глядя на это, нервно заржал). — Он бы не успел — помер бы на месте от шока. Впрочем, могу остаться таком виде, пока мы его не выкопаем — вдруг мощи Вольдеморта восстанут из могилы, чтобы покарать меня за неуважение к его персоне?

— Да, как раз бегающего по округе вольдемортова скелета нам для полного счастья и не хватало, — хмыкнул Альбус, смущённый хулиганскими манерами своего преподавателя — такого легкомысленного поведения он от профессора Лонгботтома не ожидал.

— Фините инкантатем, — произнёс Драко, и природная внешность Невилла стала к нему возвращаться. — Прости, Лонгботтом, сил нет на это смотреть!

— На тебя, кстати, тоже, — заметил Гарри. — Иди сюда, расколдую.

И пока Гарри приводил лицо Драко в норму, Невилл колдовал над указанным пятачком, поднимая землю вверх.

— Ну, здравствуй, Беллатрикс, — пару минут спустя почти по-дружески произнёс он. — А ты не изменилась.

— Ещё скажи, что она похорошела, — фыркнул Драко, заглядывая вглубь могилы.

— А и скажу! — ответил Невилл. — В таком виде она мне нравится значительно больше, чем с палочкой в руках и криком «Круцио!», знаешь ли.

— При всём уважении к моей тётушке, не могу с тобой не согласиться, — мрачно заметил Драко.

Гарри сделал глубокий вдох и решительно подошёл к могиле.

— Как удачно мы их расположили, — он старался говорить тем же небрежно-весёлым тоном, что и Невилл, и у него неплохо получалось — напряжение почти не чувствовалось. — Практически два скелета в старинном склепе*, есть желающие написать роман?

(*Гарри имеет в виду роман «Собор Парижской Богоматери» Виктора Гюго).

— Поттер! Какие литературные познания! — изумился Драко. — Влияние Грейнджер?

— Нет, это тётушка Флёр, — ответил за отца Альбус, который тоже хорошо помнил экскурсию по Парижу, устроенную неугомонной француженкой — к вечеру ноги у всех просто отваливались, а полезной информацией хотелось наполнить с десяток Омутов Памяти, чтобы мозг не зудел.

— Отлично, Поттер, ты показал, что из тебя мог выйти настоящий рейвенкловец, теперь почти память славного Годрика и достань эту палочку, — поторопил Гарри Малфой.

— Почему именно я? — возразил Гарри. — Мне это одному что ли нужно?

— Справедливо, — поморщился Драко и быстро спрыгнул в яму.

— Эй! — окрикнул его Гарри. — Стой, я просто так ворчал, чтобы тебя поддразнить, я могу…

— Ладно, Поттер, успокойся — ты прав, должен же и я что-то сделать для своего сына.

Драко наклонился ниже, чтобы осмотреть землю под ногами, и свет его палочки стал почти невиден.

Альбус решился и подошёл ближе, чтобы посмотреть. Сейчас он напоминал себе поросёнка Пятачка, заглянувшего в Очень Большую Яму для ловли слонопотамов как раз в тот момент, когда его друг Пух застрял в этой самой яме с головой в горшке, чем окончательно укрепил веру несчастного поросёнка в хтонических чудищ.

Ничего страшного не произошло — скелет Вольдеморта не выскочил прямо перед его лицом с диким криком и смрадным дыханием, как это любили показывать в маггловском кино, и даже земля на дне не начала подозрительно шевелиться. В свете палочки Драко виднелось два скелета с почти истлевшими обрывками одежды. Крупный скелет со странными вытянутыми костями словно обнимал другой — прямой и более правильный анатомически.

— Она? — спросил Драко, поднимая вверх длинный предмет, похожий больше на узловатую ветку, чем на волшебную палочку. Приглядевшись, Альбус понял, что она просто заляпана землёй.

— Другой тут быть не может, Беллатрикс мы хоронили без палочки, — ответил Гарри.

— Всё? — спросил Невилл. — Можем идти? Я закапываю эту яму?

— Не вместе со мной! — возмутился Драко.

— Так вылазь, чего застрял? — Гарри наклонился и подал Драко руку.

— О, бедный Волди, я знал его! — вздохнул в ответ Драко, который умудрился за то время, что Гарри осматривал палочку, поднять череп Вольдеморта, и теперь держал его перед собой на вытянутой руке.

— Только целиком монолог на тему смысла бытия сейчас не воспроизводи, ладно? — попросил Гарри.

— Неуч ты всё-таки, Поттер, — неодобрительно ответил Драко, пристраивая череп на прежнее место. — «Бедный Йорик» — это акт пятый, сцена первая, а «Быть иль не быть», — он схватился за руку Гарри и стал выбираться из ямы, — акт третий, сцена первая.

— Вот именно этой информации мне всю жизнь и недоставало! — Гарри закатил глаза.

— Что за скептицизм, Поттер? Место-то вполне подходящее, знаковое. Может, организовать здесь выездное заседание магического клуба любителей Шекспира? Современную инсценировку «Гамлета», знаешь, магглы любят такое. Представляешь, как может тут звучать «Быть иль не быть» в исполнении актёра, загримированного под юного тебя перед лицом Вольдеморта?

— Так, — строго сказал Гарри, только сейчас заметив странно расширенные зрачки Драко и нездоровый блеск в его глазах. — Невилл, что ты ему дал?

— Гарри, успокойся, — примирительно взмахнул руками Невилл, для чего ему пришлось отвлечься от земляного кургана, который он пытался вернуть в могилу. Курган шмякнулся, не долетев до ямы, и осыпал волшебников земляным дождём. Драко захихикал. Невилл смахнул с лица грязь и продолжил:

— Это всего лишь небольшая порция одного растения, чтобы он не слишком нервничал. Вы когда пришли ко мне в кабинет, Драко от беспокойства с ума сходил, вот я и сунул ему щепотку, сказал — жуй, если совсем плохо станет.

— И когда ты это зажевал? — обречённо спросил Гарри, не надеясь услышать от хихикающего Малфоя внятный ответ.

— Когда с ним наедине остался, — неожиданно трезво ответил тот. — Прости, но даже с гримасами Лонгботтома Вольдеморт — это Вольдеморт. Не лучшее моё воспоминание… Впрочем, теперь, возможно всё будет по-другому! Это поляна — очень весёлое место, а вы трое — очень смешные лукотрусы, которые прикидываются людьми! — он снова захихикал.

— Гарри! — в голосе Невилла послышалось беспокойство. — Он что, пил перед тем, как вы ко мне пришли? Эту штуку нельзя мешать с алкоголем!

— Вроде, не…

— Пил! — радостно прервал Гарри Драко, помахивая зажатой в ладони небольшой фляжкой. — На трибунах всегда холодно — я взял, чтоб на матче греться.

— У-у-у, — простонал Невилл, закрывая лицо руками. — Гарри, прости! Если б я знал…

— Да что уж теперь, — вздохнул Гарри.

— Боюсь, — мрачно предрёк Невилл, — это только начало! Оно медленно действует. Зато неотвратимо.

— А какой у нас большой лес, — тем временем продолжал Драко. — Здесь, наверное, интересно играть в прятки!

Он решительно зашагал к краю поляны.

— СТОЯТЬ!!! — проревел Гарри.

— Ни за что! — вскрикнул Драко. — Малфои не сдаются! — и припустил вперёд.

Гарри кинулся за ним, витиевато ругаясь. На его счастье, с координацией у Драко было неважно — споткнувшись о первый попавшийся корень, он растянулся на земле.

— Все тела притягиваются друг к другу с силой, прямо пропорциональной их массам, и обратно пропорциональной квадрату расстояния между ними, — пробормотал он. — Всякое тело продолжает удерживаться в состоянии покоя или равномерного и прямолинейного движения, пока оно не понуждается приложенными силами изменить это состояние*.

(*Драко цитирует Ньютона — Закон всемирного тяготения и Закон инерции (Первый закон Ньютона)).

— Мерлин! — только и смог выговорить потрясенный Гарри.

— Поттер! — окликнул его с земли Драко. — Меня не устраивает квадрат расстояния между мной и земной поверхностью, он какой-то очень плоский и совсем не квадратистый! Приложи силы, чтобы изменить это состояние!

— Чтоб я ещё раз… — вздохнул Невилл, наблюдая, как Гарри пытается понудить Драко приложёнными силами принять вертикальное положение. Убедившись, что Драко больше не порывается совершить побег, и Гарри его контролирует, Невилл, наконец, засыпал разрытую могилу, заровнял дёрн на ней, и повернулся к Альбусу, который взирал на происходящее круглыми от удивления глазами.

— Вот видишь, Альбус, почему опасно принимать наркотические средства, и тем более смешивать их с алкоголем? — назидательно, будто не он сам снабдил Драко проклятой травой, заметил профессор Лонгботтом. — Ему, — он кивнул на Малфоя, кружившегося в середине поляны и размахивающего полами мантии, — сейчас весело. Но это быстро пройдёт. А нам — если, конечно, он всё же не сбежит в лес, и не придётся его там ловить — будет весело потом, всю оставшуюся жизнь. А ему потом будет плохо, причём очень-очень долго.

— Такое серьёзное похмелье? — изумился Альбус.

— Похмелье тоже не сахар, — кивнул Невилл, — но главное — он вспомнит, как себя вёл в нашем присутствии. Как ты думаешь, это его сильно обрадует?

— А он не забудет? — с сомнением спросил Альбус, глядя, как отец пытается помешать Драко сделать из плаща флаг для пиратской шхуны, мачту которой Малфой признал в ближайшей сосне.

— Не забудет, — протянул Невилл, потирая руки. — Уж я постараюсь…

— Пятнадцать человек на сундук мертвеца! — кричал Драко. — Йо-хо-хо, и бутылка рома!

— Ладно, — вздохнул Невилл. — Пойдём прикроем этот кружок любителей литературы.

— Итак, — решительно произнёс Гарри. — Теперь у нас есть феникс. Самое время подумать, что будем делать дальше.

Фоукс, сидевший на новенькой, сияющей серебром подставке, приобретённой Джинни ещё вечером специально для него у гоблинов, отвлёкся от чистки пёрышек и очень строго посмотрел на Гарри.

— По-моему, — задумчиво ответил Скорпиус, — Фоукс хочет что-то сказать. Только я не понимаю, что именно…

— Да куда уж вам понять, — фыркнула Роуз, довольная, что эксперимент удался.

— Ну, просвети нас, о великий хранитель семейной мудрости! Открой неразумным глубины своих познаний фениксовой речи! — издевательски проворчал в её сторону Джеймс.

Роуз лишь молча закатила глаза в ответ.

— Серьёзно, Роуз, — Рон, который, наконец-то, присоединился к их компании, посмотрел на дочь почти так же строго, как Фоукс на Гарри. — Если ты понимаешь, что имеет в виду эта птица — будь любезна, объясни.

— Эта птица имеет в виду, — сдалась Роуз, — что не вам, а ему решать, что будет дальше. Говорила вам — после ритуала мы отдаём себя во власть феникса. Теперь как он решит, так и будет, а мы должны просто следовать его указаниям.

— А что означала эта цифра? — вмешалась Лили. — Ты поняла, Роуз? Почему в конце ритуала появилась огненная девятка? Что, неужели никто кроме меня не заметил?

— Я видел только огонь, — пожал плечами Скорпиус.

— Я заметил, — согласился с сестрой Альбус.

— Я тоже видела, — подтвердила Роуз. — Но что это значит — я без идей.

— Знаете, — твёрдо сказала Джинни, оглядывая собравшихся, — я предлагаю на сегодня закончить. Мы все устали, вымотались. Не знаю, откуда появился Фоукс, но, возможно ему тоже нужно отдохнуть и… Ну, обдумать всё это. Предлагаю разойтись и встретиться завтра. Фоукс?

Птица несколько секунд пристально смотрела на Джинни, затем явственно кивнула.

— Отлично, — констатировал Драко. — Но я не готов оставить сына одного, и не уверен…

— Да найдётся тебе, где остановиться — замок большой, — перебил его Невилл. — В крайнем случае, если у Макгонагалл не будет иных предложений, заночуешь на кушетке в моей гостиной.

— Какая честь, — проворчал Драко себе под нос, впрочем, довольно миролюбиво.

Вполголоса обсуждая, кто останется в замке, и во сколько они встретятся завтра утром, волшебники стали покидать директорский кабинет. Альбус и Скорпиус оказались последними в этой толпе, и перед самым их выходом Фоукс вдруг резко взмахнул крыльями, разом очутившись над ними, словно обнял друзей за плечи, и оба скорее почувствовали, чем увидели, как к их ногам опустилось по золотистому пёрышку из крыльев феникса. В следующую секунду Фоукс снова сидел на своей новой жёрдочке, будто и не двигался с неё никуда.

Альбус наклонился за своим пером, Скорпиус последовал его примеру. Пёрышки были совсем маленькие — в палочках такие не используют — но от них исходило тёплое сияние, глядя на которое, друзья почувствовали глубокий покой.

— Вы идёте? — поторопила их Лили оборачиваясь.

Парни синхронно ответили:

— Идём! — и быстро спрятали золотистые пёрышки в карманы. Оба почему-то чувствовали необходимость сохранить в тайне маленький подарок Фоукса.

Они не заговорили о перьях, даже оказавшись в слизеринской спальне. Впрочем, там они вообще не разговаривали — вопреки обыкновению, ни одного из них не тянуло завести беседу перед сном, и оба понимали, что это их общее настроение. Перышко Альбус засунул под подушку. Глядя на зелёный полог кровати, он размышлял о событиях этих бесконечно долгих суток, пытался восстановить в памяти ритуал, который они, в конце концов, провели, чтобы призвать феникса.

По возвращении из Запретного леса пришлось следить за отцом Скорпиуса, и Альбус был так сосредоточен на этом, что не сразу вспомнил о готовящемся действе — просто забыл, зачем они ходили в лес на ночь глядя, благо мистер Малфой никому не давал расслабиться ещё полчаса после прихода в замок, пока профессор Лонгботтом не сварил ему антидот от своей отравы.

Когда вместо эйфории лицо мистера Малфоя отразило глубокий стыд и заалело, Рон, дожидавшийся их в кабинете Невилла и потому получивший полное представление о песенных, танцевальных и прочих творческих способностях старинного недруга, с глубоким удовлетворением осведомился о самочувствии Драко, и спросил, не желает ли тот чего-нибудь выпить? Например, медовухи? Драко одарил его одним из самых мрачных своих взглядов, на что Рон ответил — зато, мол, я тебе больше в жизни этого не припомню, считай, своим концертом ты отплатил за все свои злодеяния. И, кстати, миссис Финниганн, в смысле, Кэти, совершенно согласна — да, Рон, послал ей видео, после которого она окончательно и бесповоротно простила Драко покушение на её жизнь.

Нельзя сказать, чтобы новость о подобной популярности сильно обрадовала Малфоя, однако к тому времени у Невилла начали собираться остальные участники операции, включая Скорпиуса, пусть ещё бледного, но уверенно стоявшего на ногах, и Драко сразу забыл обо всех своих неприятностях.

Последними в кабинете Невилла появились Роуз и Джеймс, нагруженные (Роуз к своей большой радости, а Джеймс — к крайнему неудовольствию) старинными тяжёлыми томами из библиотеки Блэков. Потом ещё несколько минут было потрачено на очередное обсуждение того, кто будет участвовать в ритуале. Сила магов здесь не играла особенной роли, важно было их желание помочь. Впрочем, молодые волшебники, по словам Роуз, были предпочтительнее старых, поскольку, вызываемый пожилым магом феникс мог заподозрить, что его ждут не ради чего-то по-настоящему важного, а ради очередной попытки вернуть утраченную юность (маги нередко так поступали с фениксами, чем вызвали их неуважение и подозрительность). Люциус обиделся на слово «старый», хотя впрямую никто ему на возраст не указывал, остальные загалдели, доказывая необходимость своего присутствия при проведении ритуала.

Последовательность действий знала Роуз, но проводить его должен был Скорпиус. Разумеется, Альбус и Лили настаивали на своём участии — куда Скорпиус, туда и мы, а Джеймс упорствовал с ними за компанию. Гарри, Джинни и Драко не собирались оставлять своих детей наедине с какими-то неведомыми магическими действиями, Гермиона и Рон беспокоились о Роуз и племянниках, кроме того Гермиону, как, очевидно, и Люциуса, снедало любопытство относительно древней церемонии. При этом было совершенно понятно, что такой толпой о нормальном проведении ритуала и думать нечего — получится толкотня и суета.

В конце концов, Джеймс согласился, что ему участие в этом мероприятии действительно не так уж важно, Рон сказал, что если Гермиона в деле, то он может и отойти в сторону, но пусть тогда и Люциус не лезет. Люциус скрежетал зубами, но согласился — здоровье внука для него было важнее любопытства. Таким образом, их стало восемь и в этом составе они отправились в кабинет Макгонагалл, оставив Невилла в весьма странной компании. Джеймс и Рон вполне могли найти общий язык, но присутствие Люциуса практически на корню уничтожало вероятность завести лёгкую непринуждённую беседу. Уходя, Альбус с сочувствием посмотрел на профессора Лонгботтома, кабинет которого, очевидно, редко наполнялся такой напряжённой гнетущей тишиной.

Макгонагалл встретила экспериментаторов недовольным взглядом. Однако, увидев, что Скорпиус действительно чувствует себя лучше и, выслушав ещё раз их догадки относительно того, как действует на младшего Малфоя данный им в параллельной реальности Нерушимый Обет, согласилась с их планом действий. На своём участии в ритуале она не настаивала, заметив, что с возрастом начинаешь понимать — есть вещи, которых лучше не знать, (и хорошо бы миссис Уизли когда-нибудь тоже этому научиться, добавила она шёпотом, но так, что все её слышали).

Сам ритуал Альбус запомнил плохо. Роуз установила на полу в центре кабинета небольшую алхимическую горелку, на которой стоял поднос с пером Фоукса, извлечённым Гарри из палочки Вольдеморта. Пока оно тлеет, объясняла она Скорпиусу, он должен расставить их всех по комнате. Альбуса, саму Роуз, Гермиону и Лили он поставил внешним кругом, Драко, Джинни и Гарри — внутренним и встал в центр. Роуз взмахнула палочкой, и перед каждым из них на полу появился подсвечник с высокой свечой.

— Ладно, я читаю заклинание, — сказал Скорпиус, комкая в ладонях исписанный аккуратным почерком Роуз кусочек пергамента, — а вы постарайтесь сосредоточиться на цели, ради которой мы здесь собрались, так Роуз?

— Да, — подтвердила она. — Только цель должна быть именно ваша, искренняя. Даже если вам не нравится идея изменения прошлого, — она со значением посмотрела на мать, — вы должны думать о том, что вас на самом деле сюда привело — фениксы ценят честность. Лучше всего закройте глаза и сосредоточьтесь на своих чувствах.

Альбус послушно зажмурился, глядя на появившиеся перед ним пятна света, и стал вслушиваться в голос Скорпиуса. Как только прозвучали первые слова: «Именем горящего под толщею земною огня, что не знает покоя…», разноцветные пятна перед глазами Альбуса сменились ярким пламенем, казалось, его лицо погружено целиком в пылающий костёр, который греет, но не обжигает. Всё вокруг стало огнём, но это было приятно — Альбус чувствовал себя так, будто превратился в саламандру. Голос Скорпиуса долетал до него, но ни слова из его речи Альбус разобрать не мог.

«Зачем мы это делаем, — вспомнил Альбус, — нужно сосредоточиться на цели!». Он вспомнил, как втянул друга в опасное приключение, как Скорпиус отказывался, и как Альбус убеждал его спрыгнуть с поезда. Вспомнил, что именно ради него — ради его возвращения Скорпиусу пришлось дать Нерушимый Обет. Альбус чувствовал, как его накрывает чувство вины, и огонь, окружавший его, становится по-настоящему опасным, обжигающим. «Но я не виноват! — отчаянно мысленно выкрикнул Альбус в окружавшее его пламя. — Я ведь хотел как лучше!» Он вспомнил, как мечтал вернуть Седрика Диггори его отцу, пожалел старика Амоса, как хотел победить несправедливость. Как, в конце концов, отпустил в лабиринте Седрика, обреченного на верную смерть, идти своей дорогой, не остановил... Огонь вспыхнул особенно ярко, но это не причиняло вреда. Альбус почувствовал в себе огненную силу, сам на секунду стал столпом пламени, и в следующий миг всё кончилось — Скорпиус вскрикнул, Альбус открыл глаза и увидел, что его друг замер в центре комнаты, схватившись за голову, на которой сидела большая алая птица. Над фениксом светилась огненная девятка, но это длилось всего пару секунд. Затем Фоукс взмахнул крыльями, пламя над ним развеялось, и он, облетев кабинет по периметру, уселся на своей новой жёрдочке.

— Получилось! — восхищённо выдохнула Роуз.

Гермиона молча кивнула и пошла к камину — сообщить Рону и остальным, что ритуал сработал.

* * *

Погрузившись в воспоминания, Альбус не заметил, как заснул. Во сне он снова купался в пламени — на этот раз плавал в подземной огненной реке. Ему было очень тепло, тело наполнялось звенящей энергией. В какой-то момент этой энергии стало так много, что Альбусу показалось — он сейчас взорвётся. Он вздрогнул всем телом, и проснулся, при этом, кажется, умудрившись сесть на кровати ещё до того, как сон окончательно отступил. Он оглянулся по сторонам — из-под подушки пробивалась тонкая полоска света. Альбус поднял её и чуть не ослеп — так сияло перо.

— Эй, — послышалось со стороны кровати Скорпиуса. — У тебя перо светится?

Пологи кроватей они отдёрнули синхронно — на месте подушки Скорпиуса тоже сияло перо, сама подушка валялось на полу.

— Что это может значить? — прошептал Альбус, вопросительно глядя на друга, от которого привык получать ответы на самые сложные вопросы.

— Понятия не имею, — ошарашено ответил Скорпиус. — Но мне снилось, что я купаюсь в огне, и…

— Чвирк, — послышалось из глубины спальни. Друзья одновременно попытались подскочить, столкнулись и повалились на пол. И во все глаза уставились на Фоукса, устроившегося на спинке кровати Крейга — став Старостой Школы, тот никогда не упускал возможности выйти на ночное дежурство (Альбусу эта должность не досталась только потому, что к седьмому курсу он был слишком занят научными проектами с маггловской техникой).

— Ну, что, — вздохнул Скорпиус. — Вот и начинаются наши приключения. Ты ведь пришёл, чтобы помочь нам выполнить мой обет, верно, Фоукс?

Феникс кивнул.

— И, поскольку ты выбрал момент, когда мы тут вдвоём, нам нельзя позвать с собой остальных, так?

Феникс снова кивнул.

— Не нравится мне это, — покачал головой Альбус. За последние годы он привык доверять семье гораздо больше, чем прежде. И, хоть Скорпиус по-прежнему оставался его лучшим другом, от группы поддержки, хотя бы в виде брата и сестры (а лучше — родителей и их друзей), он бы сейчас не отказался.

— Помнишь, что говорила Роуз, — прошептал Скорпиус. — Мы отдаём себя во власть феникса. Мы должны показать, что мы ему доверяем, что мы его не просто так призвали…

Альбус кивнул и принялся одеваться. Скорпиус последовал его примеру.

— Мы готовы, — наконец сказал Скорпиус. Феникс взмахнул крыльями и взлетел, направляясь к выходу.

* * *

— Я думал, — ежась на утреннем ветру, заметил Альбус, — он полетит к Воющей хижине. А он летит в другую сторону.

Они вышли из замка в тот момент, когда солнце только показалось над горизонтом. Недосып и утренняя прохлада не улучшили настроения Альбуса, но Скорпиус был спокоен и сосредоточен.

— Значит, так надо, — твёрдо сказал он. — Сами мы уже наворотили чёрт знает чего…

— И сейчас, по-моему, наворотим ещё больше, — вмешался Альбус.

— В любом случае, это не нам решать, — пожал плечами Скорпиус.

Альбус взял его за руку.

— Слушай, когда… В общем, пока мы его звали, я думал… Это же всё из-за меня. Ты попал под проклятие из-за меня, и я… Может, мне стоит одному пойти? Я имею в виду — не хватит ли с тебя? Ты и так…

Феникс, летевший перед ними, сделал круг, и, опустившись Альбусу на плечо, строго посмотрел тому в глаза, затем снова поднялся в воздух и полетел вперёд быстрее, чем прежде.

— Думаю, — усмехнулся Скорпиус, — это означало «нет, ты не можешь идти один». Да и потом — я бы сам не остался в стороне. Я уже путешествовал во времени один — мне не понравилось, тебе я такого точно не пожелаю… Что касается твоей вины — Альбус, это было одно из самых крутых приключений в моей жизни. Было страшно, жутко, иногда очень тяжело — как когда они умерли, Снейп, Рон и Гермиона, но, если бы меня спросили, согласился бы я вычеркнуть этот эпизод из своей жизни — я бы отказался. Даже зная последствия, отказался бы. Это изменило меня. К лучшему изменило. Так что перестань угрызаться. И… Ох, ничего себе! — он выпустил руку Альбуса, за которую продолжал держаться, пока они следовали за фениксом, и удивлённо огляделся по сторонам.

— Площадка для квиддича, — мрачно констатировал Альбус. — Что бы это ни было, это вряд ли связано со спасением Снейпа. Или это имеет отношение к Крейгу, которого мы всё равно не станем убивать, или…

— Или к Седрику, — подхватил его мысль Скорпиус. — Гермиона, та Гермиона, говорила, что мы очень глупо его спасали.

— Да, я помню, — кивнул Альбус. — Она советовала перенести его в наше время. Думаешь, это мы и должны сделать?

— Всё может быть, — задумчиво ответил Скорпиус, доставая палочку. — В любом случае, куда бы мы ни попали, мы должны быть ко всему готовы.

Альбус тоже достал свою палочку, служившую когда-то молодому Гриндельвальду, и встал рядом со Скорпиусом — теперь они стояли спина к спине с палочками на изготовку. Фоукс посмотрел на них одобрительно, подлетел со стороны, обнял своими гигантскими крыльями, и парней окружила стена пламени — совсем как во сне. За огненными всполохами можно было различить какое-то мельтешение, Альбус догадывался, что это идёт вспять время, и они на огромной скорости проносятся мимо всего, что когда-либо происходило на этой площадке. Постепенно мельтешение стало менее беспорядочным, вокруг них встали зелёные стены. Пламя исчезло. Они снова были в лабиринте.

— Эмансипаре! Эмансипаре! — раздалось за ближайшей стенкой. — И теперь я могу идти дальше? Распутывать лабиринт?

Альбус и Скорпиус переглянусь — действовать нужно было быстро, но так, чтобы их не заметили — и не услышали! — они сами из прошлого.

— Фоукс! — зашептал Альбус, которого внезапно озарило. — А можно мы тебя на секундочку превратим в кубок? Пожалуйста! Здесь больше ничего нет, а Седрик должен поверить, что выиграл!

Феникс, сидевший на плече у Скорпиуса, опустился на землю и сложил крылья.

— Никакого давления, дружище, но помни — он наш единственный билет обратно, — Альбус похлопал Скорпиуса по плечу.

— Почему я? — возмутился тот. — Твоя ж идея!

— Тебе напомнить, какие оценки у каждого из нас были за С.О.В. по трансфигурации? И потом, ты общаешься с моей гениальной сестрицей больше, чем я — уж наверняка такую ерунду, как превращение птиц в кубки вы с ней не раз проделывали.

— Угу, больше-то мне с девушкой заняться нечем… — хмыкнул Скорпиус, собираясь как следует сосредоточиться перед произнесением заклинания.

У начала их отрезка лабиринта послышались шаги. Скорпиус среагировал мгновенно:

— Фера Верто! — гигантский золотой кубок появился прямо перед ними. Переглянувшись, они отступили в тень по обе стороны от него.

Шаги ускорились — теперь это был бег. Секунда — и Седрик стоял перед ними, сжимая в руках кубок. Лицо его сияло от счастья.

— Поздравляем! — Альбус первым появился из тени и хлопнул Седрика по плечу.

— Опять ты? — удивился Седрик. — Но, постой, ты же только что был…

— Младше? — подсказал появившийся с другой стороны от Седрика Скорпиус. — Всё так и задумано, скоро поймёшь. А теперь нам пора. Фините инкантатем!

Седрик не смог сдержать удивлённого возгласа, когда кубок в его руках превратился в большую птицу.

— Держимся друг за друга крепко! — скомандовал Альбус.

Феникс обнял путешественников во времени своими крыльями, и стена пламени поглотила их.

* * *

Альбус сквозь сон смутно различал голоса где-то совсем рядом, но кому они принадлежат, и что говорят, понял не сразу. Он с трудом припоминал, где находится, и как здесь оказался.

Фоукс вернул их на поле для квиддича, где Седрик немедленно свалился в обморок — то ли от обилия впечатлений, то ли (что показалось им со Скорпиусом более вероятным) потому, что, в отличие от них, не сталкивался с пламенем феникса прежде — во сне, и был не готов перенести его воздействие на организм.

К счастью, придумывать, как дотащить Седрика до Больничного крыла им не пришлось — Фоукс крепко вцепился в его мантию, легко поднял парня вверх и понёс в нужном направлении. Мадам Помфри открыла не сразу, и в первые секунды выглядела очень недовольной, но стоило ей увидеть Седрика, как сердитое выражение её лица сменилось крайним удивлением. Она широко распахнула двери, позволяя фениксу доставить Седрика до ближайшей кровати, и помогла устроить его так, чтобы Фоукс опустил его плавно, не уронив на пол и не ударив.

— Седрик Диггори! — причитала мадам Помфри. — После стольких лет! Неужели эта тайна наконец-то будет раскрыта… Где вы его нашли?

— Это не то, чтобы мы, — дипломатично начал Альбус. — Это Фоукс.

— Фоукс? — удивилась мадам Помфри, только теперь присмотревшись к яркой птице. — И правда, феникс Дамблдора! Но…

— Мадам Помфри, — вмешался Альбус. — Вы помните, как плохо вчера было Скорпиусу?

Скорпиус бросил на друга сердитый взгляд — какого чёрта он напоминает об этом целительнице, которая наверняка захочет снова уложить его в постель на целый день?! Но Альбус продолжал:

— Мы тут из-за Фоукса совершили одно путешествие, и, подозреваю, как только родители узнают об этом, нас захотят подробно допросить, а мы почти не спали этой ночью… — он душераздирающе зевнул.

Мадам Помфри недовольно покачала головой, хлопнула в ладоши, призывая эльфа и велела ему принести пижамы для «юных оболтусов».

— Вашим родителям, молодые люди, я могу сказать, что вы выпили зелье для сна без сновидений. Впрочем, в вашем нынешнем состоянии, оно вам на самом деле не повредило бы…

— Не нужно, — отказался Скорпиус. — Нам нужно выспаться, а не проспать весь день. Но, перед тем, как мы ляжем спать, скажите… — он замялся, пытаясь правильно сформулировать, потом решился. — Вольдеморт… Он мёртв?

Мадам Помфри одарила его профессиональным оценивающим взглядом.

— Разумеется, мистер Малфой, а почему…

— Сложно объяснить, простите, но, пожалуйста, не удивляйтесь, просто ответьте — мой отец и родители Альбуса — они все живы, все в порядке?

Мадам Помфри лишь молча кивнула.

— Рон Уизли, — продолжал Скорпиус, — он женат на Гермионе Грейнджер, и у них есть дети — Роуз и Хьюго?

— Разумеется, мистер Малфой! Но ваши вопросы наводят меня на мысль, что вам нужна более тщательная диагностика! Мне кажется, при вчерашнем падении вы слишком сильно ударились головой.

— Я вчера ни обо что не бился, — вступился за него Альбус, — ниоткуда не падал, но вопросы у меня те же. Это, понимаете, связано с магией времени — для этого нам и нужен был Фоукс. Мы просто боялись, что если мы помогли Седрику, это могло слишком изменить историю, и…

— Мистер Поттер, вам стоит немедленно переодеться в пижаму и лечь спать. Уверяю вас, ваши родители, как и отец мистера Малфоя, в полном порядке. И, уверена, как только я сообщу директору о появлении Седрика Диггори, пообщаться с вами захотят многие, так что воспользуйтесь возможностью и отоспитесь.

— А его брат и сестра? — вмешался Скорпиус. — У Альбуса должен быть старший брат…

— Джеймс и Лили Поттеры также в полном порядке, уверяю вас. А теперь — спать!

Альбус со Скорпиусом обменялись взглядами. Скорпиус кивнул, признавая план Альбуса отоспаться под крылышком мадам Помфри, которая точно не даст никому разбудить их раньше времени, приемлемым, и оба направились к кроватям.

— Знаешь, — устраиваясь под одеялом, прошептал Скорпиус, когда оба уже готовы были провалиться в сон, — когда мы вернулись, я заметил над Фоуксом огненную цифру восемь.

— Я тоже видел, — согласился Альбус. — Девятка при его появлении была такой же.

— Обратный отсчёт? — предположил Скорпиус.

— Отсчёт чего? — зевая, уточнил Альбус.

— Спасённых жизней? — предположил Скорпиус.

— Ого! — отозвался Альбус. — Кажется, нам предстоит по-настоящему большое приключение…

Мысль была захватывающей, однако перспектива великих будущих свершений не отогнала от Альбуса сон — он провалился в него мгновенно, едва закончив фразу.

— Скорпиус, прекрати притворяться! Я знаю, что ты уже не спишь! Открой глаза и объясни, какого чёрта ты не взял нас собой?!- недовольный голос сестры не дал Альбусу соскользнуть обратно в сон. Лили где-то совсем рядом с ним продолжала распекать Скорпиуса, и Альбус внезапно порадовался, что у него всё ещё нет девушки.

— Альбус, по-моему, тоже уже не спит, — заметил кто-то звонкий прямо над его ухом. Этого голоса Альбус определённо раньше не слышал.

— Альбус, хватит валяться, — это уже Хьюго. — Расскажите нам хоть что-нибудь, пока взрослые не пришли и не прогнали нас куда подальше. Давай, — он легонько потормошил Альбуса за плечо, — расскажите, вы правда летали в прошлое на фениксе и приволокли оттуда Седрика Диггори?

— Правда, — пробормотал Альбус, с трудом разлепляя глаза.

— Круто! — восхитилась зелёноволосая девушка с короткой стрижкой, нависавшая над ним. — И как это было?

Альбус посмотрел на девушку возмущённо, дотянулся до стакана воды на прикроватном столике, сделал несколько больших глотков и только после этого спросил:

— Ты кто?

Девушка воззрилась на него круглыми глазами.

— Это я, Аннабель, — ответила она сердито. — А что с тобой? Плохо видишь?

— Вижу я тебя отлично, — проворчал Альбус, — но, поскольку вижу впервые…

— То есть, как это впервые?! — девушка явно обиделась.

— Эй, постойте, — догадался Хьюго, — это всё из-за парадоксов времени — как в тот раз, когда вы изменили прошлое, и отцом Панчжу стал не дядя Фред, а папа, да? Когда нас с Роуз не было?

При упоминании Панчжу Альбус вздрогнул — он до сих пор не знал, рассказали ли Рон с Гермионой своим детям о том, что у них есть сводный брат, и боялся ненароком выдать чужую тайну. А тут, получается, Хью знает о Панчжу и считает его сыном… кого?

— Дядя Фред?! — выпалил Альбус.

— Ну, да, пожал плечами Хьюго. — Что не так?

— Ты хочешь сказать, близнец дяди Джорджа? Живой?

Хьюго и девушка, называвшая себя Аннабель, опасливо переглянулись.

— Кажется, — послышался с соседней кровати голос Скорпиуса, — мы опять натворили дел…

— С момента смерти Седрика, — потребовал Альбус, — в смысле, для вас не смерти, а исчезновения. Рассказывайте! Что было потом?

— Может, лучше вы? — предложил Хьюго. — Просто, мы-то не знаем, что для вас важно, что — нет, так что вы рассказывайте, а мы потом скажем, что не так с нашей точки зрения.

— Ладно, — вздохнул Альбус и, покосившись на Аннабель, добавил, — только объясни, пожалуйста, кто она, и почему мы ей доверяем.

Девушка скорчила недовольную рожицу, её волосы приобрели густой фиолетовый оттенок.

— Ну, если ты настаиваешь, — усмехнулся Хью. — Позволь представить, Аннабель Люпин, моя девушка.

— Лю… Люпин? Метаморф? — прошептал Альбус. — Как Тедди?

— Конечно, как Тедди, — сердито проворчала Аннабель, — было бы довольно обидно, если бы моему брату досталась эта способность, а мне нет, не находишь? Я бы такого своей судьбе не простила!

— Брату? — Скорпиус вскочил со своей кровати и уселся на край постели Альбуса. Лили последовала за ним. (Альбусу пришлось как следует подвинуться и подобрать под себя ноги). — Сколько тебе лет?

— Столько же, сколько и нам с Хьюго, — с некоторой холодностью в голосе заметила Лили, которой не понравился такой горячий интерес её парня к другой девушке, — пятнадцать.

— Но, это значит, они живы — Нимфадора Тонкс и Римус Люпин? — прошептал Скорпиус.

Хьюго, Аннабель, а с ними и Лили снова обменялись опасливыми взглядами.

— Из какого адского места вы сюда попали, что задаёте такие вопросы? — поинтересовалась Аннабель, а Лили требовательно подёргала Скорпиуса и брата за рукава пижам:

— Рассказывайте.

* * *

— Какой кошмар! — после недолгой паузы заметил Хьюго.

— Этот временной парадокс мы вам точно исправлять не дадим! — твёрдо заявила Аннабель. — Ещё не хватало — мои родители убиты, Тедди — сирота, а меня вообще нет!

— Ваша очередь, — потребовал Альбус. — Седрик не умер, а исчез — что дальше?

— Амос Диггори, — начал Хьюго, — он… Можно сказать, обезумел, когда это случилось. Седрика никто не мог найти — Министерство сдалось очень быстро, и он их возненавидел. Дамблдор уговаривал его не отчаиваться, помогал по мере сил продолжать поиски. Тогда много всего такого происходило — люди часто исчезали. И Амос Диггори создал группу поиска, их называли «Рассерженные родители». Конечно, там были не только родители, но и просто родственники, друзья пропавших. Они стали довольно мощной силой, задавали жару и Министерству и Пожирателям. Многих находили и спасали только благодаря им, и, конечно, в Битве за Хогвартс они оказали неоценимую помощь. Амос буквально выдернул дядю Фреда из-под рушащейся стены, Амелия Боунс прикончила Долохова в тот момент, когда он собирался убить дядю Римуса, а потом они вдвоём отогнали Беллатрикс Лестрендж от тёти Доры.

— Амелия Боунс тоже осталась жива? — поразился Скорпиус.

— А у вас нет? — удивился Хью.

Скорпиус помотал головой:

— Её жестоко пытали и убили Пожиратели смерти.

— Ясно, — кивнул Хью. — Это потому, что не было Амоса Диггори с его отрядом. У нас — ну, в нашей версии прошлого, они успели прийти ей на помощь. Пожирателей не поймали, но её спасли.

— Как говорит дядя Рон, это всё чертовски здорово! — заметил Альбус. Хью улыбнулся, услышав любимое выражение отца.

— Я правильно понимаю… — раздался за их спинами слабый голос. Они обернулись, и увидели Седрика — в больничной пижаме, как и Альбус со Скорпиусом, бледный, он шёл к ним, покачиваясь. — Я должен был умереть в лабиринте и не умер? И от этого что-то изменилось к лучшему?

— Совершенно верно, — подтвердил Скорпиус. — Ты представить себе не можешь, как я рад, что Альбус всё-таки затеял это твоё спасение. Кстати, — нахмурился он, — если в этой версии реальности Седрик не умер, а пропал, то зачем мы отправились в прошлое? Хью сказал, что мы это сделали, значит, вся эта история с Дельфи…

— Да, дочка Вольдеморта обманом убедила вас отправиться в прошлое, чтобы не дать Седрику попасть в лабиринт, где он пропал — всё это было, — подтвердил Хьюго. — Когда выяснилось, что у Нотта обнаружился хроноворот — у Амоса, как вы понимаете, после его заслуг в военное время, осталось немало друзей в Аврорате, и он почти сразу об этом узнал — он пришёл к вам домой, — Хью кивнул Альбусу, — и… Шумел, как это умеет только он.

— Шумел? — переспросил Седрик. — Мой отец?

— Для него это, вроде как, нормальное состояние, — пожала плечами Аннабель. — Мама говорит, в Аврорате его до сих пор побаиваются — ещё бы, сам грозный Амос Диггори! Бунтарь и лидер сопротивления. Он ведь не стал министром только потому, что хотел продолжать поиски сына… То есть, поиски тебя, получается.

— Бедный отец, — выдохнул Седрик.

— Ничего не бедный! — горячо возразил Альбус. — Вот у нас — я имею в виду, в том прошлом, в котором ты умер, всё было гораздо хуже. К нам домой он приехал из дома престарелых, на инвалидном кресле…

— Амос Диггори?! — поразилась Лили. — Да ну! Скорее, в инвалидном кресле окажется тот, кто попробует его туда усадить!

— Рассказываю, как было, — раздражённо ответил Альбус сестре. — Мне было его жаль, смерть Седрика его сломала…

— Постой-ка, — Седрик опустился на соседнюю кровать. — Я видел вас в лабиринте дважды — сначала вы выглядели помладше, а потом…

— Да, — кивнул Скорпиус, — для тебя между этими встречами прошло несколько секунд, а для нас — пара лет.

— Ничего себе, — прошептал изумлённо Седрик, затем нахмурился, вспоминая, — а та девушка, вы сказали…

— Дочь Вольдеморта, ага, — закончил его мысль Альбус. — Ты спас нас от неё. Видишь, какое дело, два года назад — или уже почти три? — неважно, мы принялись тебя спасать с помощью того самого найденного хроноворота, но всё получилось очень неудачно. Мы не смогли сделать так, чтобы ты не попал в лабиринт, но ты разозлился, стал Пожирателем смерти, убил профессора Лонгботтома…

— ЧТО?! Кого?

— Он знает его как Невилла, — вмешался Скорпиус. — Невилл Лонгботтом, он учился на одном курсе с Гарри Поттером.

— Да — профессор Спраут его часто хвалит. Хвалила. Подождите… — Седрик уронил голову на руки, запустил пальцы в волосы и резко потёр скальп, будто пытаясь его снять. — В голове не укладывается…

— Извини, не хотел обрушивать на тебя столько информации, — вздохнул Альбус. — Просто я пытаюсь тебе объяснить, что в результате попыток спасти тебя, мы изменили мир так, что победил Вольдеморт… И чтобы этого не допустить — чтобы это исправить, мы должны были дать тебе пройти лабиринт, закончить задание, взяться за кубок и погибнуть.

— Поэтому ты сказал тогда, что отец меня любит? — вспомнил Седрик. — Ты знал, что я иду умирать.

Альбус кивнул. Выражение его лица говорило о том, что это воспоминание до сих пор причиняет ему боль.

— Но два года спустя вы решили вернуться за мной, почему?

— Не совсем мы, — осторожно ответил Скорпиус. — Я там, в прошлом, когда пытался переделать тот мир, в котором победил Вольдеморт, немного… Ну, накосячил, и мог от этого умереть — уже в нормальном, нашем, исправленном мире.

— Ничего себе исправленном, — фыркнула Лили. — Куча народу поумирало — это, по-вашему, исправленный?

— По сравнению с миром Вольдеморта, поверь мне — да! — категорично заявил Скорпиус.

— Можете не отвлекаться? — попросил Седрик. — Ты мог умереть, поэтому отправился в прошлое спасать меня?

— По идее я должен был спасти профессора Снейпа.

— Мерлин, а с ним-то что?

— Долгая история, — предупредила Лили.

— Да, это не самое важное, — согласился Скорпиус. — Что на самом деле важно — мы не могли больше воспользоваться хроноворотом, они все были уничтожены. И пришлось вызывать феникса — они могут путешествовать сквозь пространство и время, но делают это только в соответствии со своими представлениями о том, что правильно. Мы как бы заключили с ним магический контракт, и — вот это я и хотел тебе сказать, — он обернулся к Лили, — он заставил нас следовать за собой. У нас просто не было ни времени, ни возможности кого-то позвать, он ясно дал понять, что это должны быть мы двое. Извини, я бы обязательно тебя взял с собой, если мог, — он сжал её ладонь.

— Ладно, — миролюбиво ответила Лили, привалившись головой к его плечу. — Желание феникса — закон!

— Эй! — воскликнул, глядя на них, Альбус. — Не на моей постели, вы, извращенцы!

— Я всего лишь положила голову на плечо своему парню, что ты себе навоображал, братец? И кто из нас после этого извращенец?

— Подождите, — нахмурился Седрик. — Ещё кое-что — почему мой отец пришёл именно к тебе домой? — он посмотрел на Альбуса. — Почему он ждал помощи от твоего отца?

— Ну, во-первых, потому, что он — глава Департамента Магического Правопорядка, и хроноворот передали ему, а во-вторых, он всегда чувствовал свою вину за твою смерть. Не знаю, чувствовал ли он вину за твоё исчезновение, после того, как мы изменили историю…

— Чувствовал, — подтвердила Лили. — Думал, что это произошло из-за вмешательства лже-Грюма, который охотился за ним.

— Ничего не понимаю! — обречённо выдохнул Седрик. — Лже-Грюм?

— Короче, — Скорпиус попытался сосредоточиться, — в том году, когда состоялся Турнир, в школе вместо Аластора Грюма преподавал Пожиратель смерти Бартемиус Крауч — сын одного из судей, сбежавший из-под папочкиного надзора и прячущийся под оборотным зельем. Это он кинул в Кубок имя Гарри Поттера и помогал ему пройти испытания…

— Он сказал мне, как открыть яйцо! — вспомнил Седрик.

— Да, потому что знал, что ты поступишь благородно и скажешь об этом Гарри, — подтвердил Скорпиус. — Он провёл его до самого конца лабиринта, но там… Альбус, как там было?

— Вы дошли до кубка почти одновременно, но ты сломал ногу. И ты сказал — кубок твой, Гарри, а мой отец предложил тебе взять его вдвоём, мол, два чемпиона Хогвартса, это будет справедливо, всё как обычно у него… Но кубок оказался порталом — лже-Грюм, хотел, чтобы исчезновение отца выглядело как несчастный случай на Турнире, тогда ещё долго никто бы не догадался о возрождении Вольдеморта. Портал перенёс вас на кладбище, где слуга Вольдеморта готовил его возрождение. Отец нужен был им для ритуала, а ты… Когда они увидели тебя, Вольдеморт приказал своему слуге: «Убей лишнего!». Так ты и умер. Отец сумел одолеть Вольдеморта, вернуться, прихватив твоё тело, но, сам понимаешь — это ничего не могло исправить.

— Получается, твой отец…

— Да, Седрик, ты смотришь на моего сына, — раздалось рядом с ними. Они подняли головы — Гарри Поттер остановился в двух шагах от кроватей, на которых расположилась их компания. Седрик посмотрел на Гарри, вытаращив глаза, затем встал и медленно подошёл ближе, вглядываясь в каждую чёрточку его лица и в знаменитый шрам.

— Гарри… — наконец, выдохнул он. — Поверить не могу… Сколько… Сколько лет меня не было?

— Время не пошло мне на пользу, да? — грустно улыбнулся Гарри. — Двадцать девять, Седрик. Почти ровно двадцать девять лет, с тех пор, как… — он внезапно пошатнулся и схватился за голову. Седрик, оказавшийся ближе всех, подхватил его под руку.

— Воспоминания, — прошептал Гарри. — Они двоятся! Я помню, что ты исчез, и как я был на кладбище один, но, в то же время, сейчас я вспоминаю то, о чём говорил Альбус — как тебя убили, и… Мерлин! Ещё и все остальные!

Смотреть на них со стороны было странно — серьёзный, сосредоточенный юноша держал под руки взрослого, седеющего мужчину, взгляд которого отражал детское недоумение.

— Успокойся, — сказал Седрик. — Главное, что сейчас мы оба живы.

Гарри медленно кивнул, его лицо резко приобрело выражение абсолютного мальчишеского счастья, Альбус с удивлением отметил, что ни разу не видел отца настолько молодым — казалось, Гарри на секунду стал его ровесником. Он вдруг сгрёб Седрика в охапку с криком: «Живой!», рассмеялся, обнимая его и плача.

Седрик замер с выражением тихой паники на лице, но объятиям не сопротивлялся.

— Поттер! — донёсся звучный голос от дверей. — Меня просили срочно… Что за?! СЕДРИК!!!

Гарри отступил в сторону, позволяя вихрю по имени Амос Диггори охватить сына. Он всё повторял и повторял его имя, обнимал, тряс за плечи, выкрикивал, как и Гарри секундой ранее: «Живой!».

— Вы двое, — Гарри, сняв очки и вытирая льющиеся слёзы, повернулся к Альбусу и Скорпиусу. — Паршивцы вы мелкие, идите сюда…

Альбус и Скорпиус с опаской приблизились к Гарри, он обхватил их за плечи и притянул к себе. — Вы не представляете… Вы даже не представляете, что для меня сделали! Я же помню теперь, как всё было. Седрик, Фред, Люпин с Тонкс, её отец, студенты… — он замолчал, шумно втянул воздух и, наконец, отпустил их.

— Интересно, — спросил Скорпиус, чтобы сгладить неловкость момента, — почему у вас появились эти двойные воспоминания? Это будет со всеми, кто участвовал в ритуале с фениксом?

— У меня ничего, — сразу откликнулась Лили.

— Разберёмся, — улыбнулся Гарри. — Разберёмся. Как-нибудь потом. Но как же я рад… Прости, Скорпиус, я понимаю — всё это произошло из-за того, что твоей жизни угрожала опасность, но как же я рад, что мы призвали Фоукса, и вы за ним пошли!

— Это ты нас сейчас подслушивал? — возмутился Альбус.

— Совсем чуть-чуть, хотел выбрать более подходящий момент, чтобы не прерывать вас на полуслове.

— Ну, ты очень эффектно появился! — заметил Альбус.

— Хоть чему-то научился у Дамблдора, — фыркнул Гарри.

— Поттер, — раздался за его спиной хриплый голос Амоса Диггори. — Я не знаю, что тут произошло, но я хотел бы забрать сына домой…

— Да, мистер Диггори, конечно…

— Нет, какие же вы все непроходимые тупицы! — прервал его звонкий голос Роуз — оказалось, она сидела в одной из оконных ниш с книжкой в руках. Она спрыгнула с подоконника и со своим привычным видом королевы мироздания приблизилась к собеседникам.

— Роуз! — одёрнули её хором Гарри, Альбус, Хьюго и Лили.

— Что «Роуз», — передразнила она их. — Я вам сколько раз говорила — феникс заключает с нами магический контракт. Если он решил вытащить из небытия юного мистера Диггори, значит, ему это зачем-то нужно! Так что никуда он не пойдёт, пока мы не закончим свои дела. И поверьте мне — нарушать контракт с фениксом себе дороже!

— Я останусь, — спокойно сказал Седрик. — Останусь и сделаю всё, что должен. Насколько я понимаю, благодаря вмешательству этого феникса все только выиграли, значит, ему можно доверять.

— Выиграли — это точно! — воскликнула молчавшая до того Аннабель. — Это ж надо — я могла не родиться! Не знаю, Скорп, что ты там натворил в прошлом, но я тебе за это благодарна — не смей говорить, что накосячил!

— Ладно, не буду, — покорно согласился Скорпиус. — Мне бы, если честно, сейчас переодеться, перекусить и заглянуть в библиотеку, проверить…

— О, теперь я верю, что он здоров! — смеясь, перебил его Альбус. — Первым делом бежать библиотеку — самый настоящий Скорпиус Малфой как он есть!

— Малфой?! — переспросил Седрик.

— Долгая история, — вздохнула Лили.

* * *

— Ну, и что ты там нашёл в этой своей библиотеке? — поинтересовался Альбус, как только Скорпиус вечером вернулся в слизеринскую спальню.

— Три четверти, Альбус, — коротко ответил он и устало упал на кровать. — Три четверти.

— Три четверти чего? — жуя бутерброд, добытый в ходе набега на кухню, уточнил Альбус.

— Три четверти списка погибших, — пояснил Скорпиус, прихватив с тарелки друга бутерброд, и откусывая большой кусок. — Они живы, эти три четверти. В смысле, список короче на три четверти по сравнению с тем, что я помню. Мы изменили историю, но это спасло кучу людей — Фоукс определённо знает, что делает.

— Девять, — вспомнил Альбус. — Когда появился Фоукс, там была девятка. Как ты думаешь — это что-нибудь значит, девять и три четверти? Почему у нашей платформы именно этот номер?

— Понятия не имею, — вздохнул Скорпиус. — Но я ужасно рад, что всё так получается. Выходит, не зря ты тащил меня на крышу поезда, не зря мы прыгали с моста, перемещались во времени — всё оборачивается к лучшему! Забавно, что в конечном итоге мы обязаны этим дочке Вольдеморта.

— Угу, — промычал Альбус. Обсуждать Дельфи ему не хотелось, да и говорить с полным ртом он не мог. Прожевав и быстро, так, что закашлялся, глотая очередной кусок, он сменил тему:

— А я выяснял, что там с этими двойными воспоминаниями.

— Ну! — откликнулся Скорпиус, резко сел на кровати и подался вперёд. — Что выяснил?

— С фениксом они не связаны, — деловито заговорил Альбус. — В смысле, из тех, кто проводил ритуал, ни у кого, кроме папы, такого эффекта нет, зато он есть у Амоса Диггори, а ещё у дяди Рона и Макгонагалл — это из тех, кого я опросил. Похоже, задело тех, кто в нашем варианте прошлого считал себя ответственным за эти смерти. Папа винил себя и в смерти Седрика, и в смерти тех, кто помогал ему в борьбе против Вольдеморта, Диггори считал, что не смог защитить сына, дядя Рон переживал из-за дяди Фреда, Макгонагалл — ну, она директор, и, видимо, считала себя в ответе за всех погибших студентов.

— Да, о погибших студентах… — помрачнел Скорпиус. — Я так надеялся не найти в списках погибших Колина Криви — самый молодой из защитников Хогвартса, единственный несовершеннолетний, погибший в Битве. Но он там был. Понимаю, нельзя хотеть всего и сразу, но… Я надеялся.

— Так и надейся дальше! Вспомни, у нас ещё восемь человек впереди, если мы правильно поняли знаки феникса! И ещё, заметь, именно надежда двигала Амосом Диггори все эти годы — благодаря этому он создал свой отряд, и всё изменилось.

— Альбус, я уже говорил тебе, что твой оптимизм — это нечто? — улыбнулся Скорпиус.

— Хм, — Альбус взялся за подбородок и сделал вид, что серьёзно задумался. — Даже не знаю. Возможно, ты упоминал об этом пару раз… Или пару сотен раз? Я забыл. Но, в любом случае — продолжай осыпать меня похвалами, и, возможно, лет через пятьдесят мне это надоест.

— Сомневаюсь, дорогой друг, — менторским тоном ответил Скорпиус. — Чтобы вдоволь накормить твоё эго, понадобится сотня лет, не меньше!

Оба расхохотались.

* * *

Лили сидела на подоконнике гриффиндорской спальни, обхватив колени руками, и вспоминала сегодняшний прекрасный день, проведённый вместе со Скорпиусом. Она обожала вот так сидеть с ним часами, обнявшись в дальнем углу библиотеки, листая одну книгу за другой. Она и не понимала прежде, пока над Скорпиусом не нависла смертельная угроза, как ей дороги такие дни. На груди у неё висел маленький медальон с их общей колдографией. Она сжала его в руке и тихо прошептала:

— Как же я хочу, чтобы этой угрозы больше не было! Защитить тебя от этого проклятия раз и навсегда!

Словно в ответ на её слова за окном полыхнуло пламя, и по другую сторону стекла, махая сильными крыльями, появился Фоукс. Лили тут же открыла окно и впустила птицу. Соседки по комнате, к счастью, уже спали, так что объясняться ни перед кем не пришлось. Фоукс сел на подушку Лили и сурово посмотрел на девушку.

— Хочешь, чтобы я пошла с тобой? — прошептала она.

Вместо ответа, Фоукс подогнул лапки, сложил крылья и всем своим видом дал понять, что устраивается на ночлег.

— Мне лечь рядом с тобой? — уточнила Лили. — Хорошо, сейчас.

Она забралась под одеяло и погасила палочку. Фоукс сидел рядом с её головой.

— Только учти, — предупредила она, — быстро я вряд ли засну, я…

Договорить она не успела — Фоукс растянул над ней своё огромное сияющее изнутри золотом крыло, и Лили немедленно провалилась в сон.

Во сне она спускалась всё ниже и ниже, пока не достигла подземелий Хогвартса. Она точно знала направление, хотя понятия не имела, куда идёт. Наконец, она оказалась в мрачной комнате, едва освещённой догорающими в камине углями. Внезапно под потолком возникло серебристое сияние — патронус-двойник Фоукса осветил узкую кровать в углу, завис над ней, и голосом, знакомым Лили по портрету Дамблдора в директорском кабинете, заговорил:

— Северус! На Артура Уизли совершено нападение. Нагини. Мне нужна ваша помощь — потребуется противоядие.

— Да задницу гиппогрифа вам всем на голову! — выругался разбуженный хозяин комнаты, выпутываясь из одеяла. Он быстро пробежал мимо Лили и скрылся за неприметной дверью, но Лили успела хорошо его рассмотреть — старая, засаленная ночнушка, бледное, искажённое яростью лицо, чёрные, свисающие сосульками волосы — не так она представляла себе национального героя, но это определённо был он — Северус Снейп.

Вокруг Лили заполыхало яркое пламя, и через секунду она проснулась.

— Противоядие, — прошептала она. — Нападение случилось в конце девяносто пятого. Дедушка Артур выздоровел, значит, противоядие было!

В темноте блеснули, отражая полную луну за окном, чёрные глаза-бусинки Фоукса. В неясном ночном свете Лили показалось, что птица улыбается.

— Знаете, я бы не хотела ничего менять, — заметила Лили, когда закончила пересказывать свой сон.

Они снова собрались в кабинете Невилла, чтобы обсудить следующую часть операции. Лили продолжала:

— Я имею в виду, не хочу хоть что-то менять в прошлом так, чтобы это повлияло на будущее, то есть, на наше настоящее — слишком оно у нас хорошее, как выясняется.

— Ещё бы, — пробормотал Рон. Он всё ещё приходил в себя после накрывших его накануне воспоминаний о смерти Фреда. То же случилось и с Джорджем — в результате он напугал близнеца, а вместе с ним сотрудников и посетителей магазина, накинувшись на брата с криками и объятиями посреди рабочего дня. Потом, понятное дело, успокоился и незамедлительно попал под лавину ехидных замечаний Фреда.

— И что вы предлагаете? — холодно поинтересовался Люциус. — Отказаться от спасения моего внука?

— Разумеется, НЕТ! Как вам только в голову такое пришло?! — возмутилась Лили. — Я имею в виду то, о чём мы уже говорили со Скорпиусом: нужно подменить тело профессора, сымитировать его смерть. Я помню, как Хью рассказывал, что лицо Снейпа почернело от яда Нагини, но что, если дело было не в яде, а в том, что мы должны были подменить труп и скрыть следы?

— Это может иметь некоторый смысл, — задумчиво откликнулся Люциус. — Я не помню, чтобы у других жертв этой твари лица после смерти чернели. Раньше я считал, что Северус пытался изготовить собственное противоядие, но неудачно — от этого чернота, но ваша версия имеет право на существование.

— И это объяснило бы отсутствие портрета, — прищёлкнул пальцами Гарри. Его глаза азартно блестели, за прошедшие сутки он словно помолодел лет на двадцать. — Я всё никак не мог понять — почему портрет не появился в директорском кабинете. То, что Снейп якобы сбежал из Хогвартса перед Битвой, ничего не значит на самом деле — он не сбежал, он следовал долгу директора и плану Дамблдора до самого конца. Но, если мы спасём его, подменив тело — экспертизу-то не проводили, всё основывалось на наших показаниях — всё встанет на свои места.

— То есть, прямо сейчас профессор Снейп находится в состоянии кота Шрёдингера! — восхищённо заметил Джеймс. — Он одновременно и жив, и мёртв! Поразительно…

— О, мальчик начитался умных книжек, — презрительно фыркнула Роуз.

— Да, меня интересует философия физики, представь себе — некоторые любят получать знания в силу природного любопытства, а не потому…

— Хватит, — строго сказала Лили. — Напомню, нам нужно придумать, что делать дальше. Чтобы спасти профессора Снейпа, нам нужно противоядие. Как это было в девяносто пятом, вспоминайте! Снейп его для дедушки изготовил, или…

— Если честно, я не помню, чтобы Снейп в этом участвовал, — нахмурился Рон. — Помню, что целитель Сметвик в результате нашёл антидот, но что об этом знал Снейп…

— То есть, первоочередная задача — выяснить, что знал профессор о противоядии, так? — уточнила Лили.

— Нужно поговорить об этом с папой, — кивнула Джинни. — Уверена — если бы Снейп работал со стороны Ордена над противоядием, папа бы об этом знал.

— А ещё нужно придумать, — задумчиво проговорил Скорпиус, — как нам объяснить профессору, в какой момент ему это противоядие понадобится. По всему выходит, нам придётся напрямую с ним заговорить, но если с разговором к Снейпу придёт человек из будущего, это может вызвать временной парадокс.

— Не нравился мне этот Снейп, — проворчал из угла Амос Диггори. — Никогда не верил, что Седрик жив, мерзавец…

— Седрик! Ну, конечно же! Вот зачем он нужен! — вмешалась Гермиона. — Ни один из нас не может отправиться в Хогвартс прошлого и появиться перед Снейпом, но Седрик выглядит так же, как после своего исчезновения. Если даже Снейп его увидит — примет за привидение.

— Значит, Седрик перенесётся в прошлое, — стал перечислять Рон, — поговорит со Снейпом, выяснит, что ему известно о противоядии… А если ничего не известно, тогда как?

— Я несколько раз спрашивал Северуса, есть ли у него что-то против проклятой твари, — холодно заметил Люциус. — Невозможно было спокойно находиться в доме, в котором в любой момент можно было наткнуться на это чудовище. Но ясного ответа он никогда не давал — говорил уклончиво: постарайся, мол, Люциус, чтобы тебе это не понадобилось…

— А что, если мы сами сделаем это противоядие? — предложила Роуз. — Тогда ты отправишься не для того, чтобы спросить, а для того, чтобы дать ему рецепт.

— Сделать противоядие самим? — засомневался Драко. — А мы сможем?

— Думаю, сможем, если возьмёмся все вместе, — ответила Гермиона. — Ты, я, Роуз и Скорпиус. Думаю, у нас получится.

— Но пренебрегать готовыми решениями тоже не следует, — заметила Лили. — Если однажды противоядие уже было создано — нужно найти его формулу и передать Снейпу.

— Значит, Седрик только перенесётся в Хогвартс девяносто пятого и передаст Снейпу рецептик? Звучит не опасно, — хмыкнул Амос Диггори, — но как оно будет на деле? С другой стороны, контракт с птицей мой мальчик выполнит, верно? И лучше уж так, чем в какую-нибудь битву лезть.

— Я ни от чего не отказываюсь, — вмешался Седрик, скептически глядя на Гарри, — но вам не кажется, что в этом плане есть один существенный недостаток — я слишком плотный, чтобы сойти за привидение.

— Когда предо мной появились видения из воскрешающего камня, — задумчиво сказал Гарри, — они выглядели скорее как обычные люди, а не как призраки. Разве что они были чуть прозрачнее, но не как привидения, а как…

— Голограмма? — подсказал Альбус. — Это я могу устроить. В смысле, могу заколдовать устройство передачи голограмм так, чтобы оно работало в Хогвартсе, тогда Седрик возьмёт его с собой.

— Голограмма? — недовольно фыркнул Люциус. — Опять какие-то маггловские штучки.

— Ты правда сможешь это сделать? — изумился Рон. — Класс! Не забудь потом опытный образец для магазина.

— Да ты крут, братишка! — восхитился Джеймс.

— Альбус, — серьёзно сказал Гарри, — ты — настоящий волшебник.

Альбус почувствовал, как его уши розовеют.

— Но у профессора Снейпа не было воскрешающего камня, — попыталась остудить всеобщий пыл Гермиона.

— Об этом мы подумаем позже, — твёрдо сказал Рон. — Сначала нужно с техникой разобраться.

— И выбрать день, когда Седрику появиться перед Снейпом, — добавила Лили. — Вспоминайте, что там было, в конце девяносто пятого в Хогвартсе.

— А нас тогда здесь не было, — ответил Рон. — Мы были у Гарри, точнее тогда — у Сириуса, на Гриммо, двенадцать.

— Я был, — отозвался Драко. — Был главой долбанной Инспекционной дружины, и все каникулы в замке просидел. А на Рождество… — внезапно лицо его приобрело дикое выражение, он вскочил, забегал по комнате и затараторил: — Ну, точно же! Как я мог забыть?! А я-то всё гадаю, что она мне напоминает! Но это значит: всё правильно! Всё так, как должно быть! Ещё с тех времён — и мы не рушим историю, мы её восстанавливаем!

— Доктор, мы его теряем, — переняв скептический тон Седрика, прокомментировал Рон. — Успокойся, Драко, дыши медленнее — ра-аз, два-а… Кто опять дал ему чудесной травы? Три-и, четы-ыре…

— Убери от меня свои грабли! — возмутился Драко, которому Рон вцепился в предплечье железной хваткой.

— «Грабли» — фу! Ты где набрался таких выражений, дитя благородного семейства?

— А это с кем поведёшься, Уизли — всё твоё дурное влияние. Ладно, отпусти, и я объясню.

Рон поднял руки, словно сдаваясь, Драко отошёл от него на почтительное расстояние, сел, и принялся рассказывать.

— При Амбридж, понятное дело, в замке оставаться охотников было мало. Мы праздновали Рождество все за одним столом. Я сидел рядом со Снейпом, чтобы эта жаба ко мне со своими щебетанием не лезла и по руке не гладила.

— Что значит «гладила по руке»?! В каком смысле?! — возмутился Люциус. — Почему я узнаю об этом только сейчас?

— А как ты хотел бы об этом узнать, papà? — холодно спросил Драко. — Получить письмо: «У меня всё прекрасно, спасибо за шоколад, только вот профессор, которую ты велел мне поддерживать, то и дело норовит погладить меня то по руке, то по голове, и меня когда-нибудь от этого стошнит прямо на её идиотскую кофточку!» Как я мог об этом сказать, если мы про такие вещи никогда не говорили? И ты сам рекомендовал мне остаться на Рождество в Хогвартсе, чтобы выразить ей свою преданность…

Люциус стоял, мрачнее тучи, и молчал.

— Малфой, не думал, что скажу это, — вмешался Рон, — я тебе правда очень сочувствую, но давай дальше без подробностей, ладно? Не то стошнит меня!

— И всех, кто её знал! — добавил из угла хозяин кабинета.

— Ладно, ладно, — взмахнул руками Драко. — Я только и хотел сказать, что все каникулы старался держаться поближе к Снейпу — она его побаивалась. Поэтому я видел, как среди его подарков появилась одна коробочка. Маленькая, что в ней было, я не разглядел, но это неважно, важно вот что — только сейчас я понял, чем меня раздражают эти фирменные обёртки вашего магазина, которые у моего сына по всему дому валяются — коробочка у Снейпа была завёрнута в такую же бумагу, с вашим дурацким дизайном! Но в девяносто пятом его ещё не было.

Видимо, когда я смотрел на ваши коробки, мой мозг фиксировал этот парадокс, но я не мог его толком понять. А теперь ясно: мы завернули — завернём в эту бумагу подарок для Снейпа — фальшивый воскрешающий камень. Так мы точно будем знать, что это мы сделали, и всё встанет на свои места. И получается, что с самого начала всё было правильно — мы должны были спасти Снейпа, так всё и задумывалось!

— Ну, конечно! — поддержал его Гарри. — Так же, как я смог впервые вызвать телесного патронуса, потому что уже видел это в прошлом, и знал, что у меня получилось!

— Кто-нибудь понимает, о чём говорят эти двое? — скривилась Роуз.

— Только не ударяйся в подробные воспоминания о своём первом патронусе, — тихо попросил Альбус.

— Свихнуться можно с вами… — заметил Седрик.

— Главное, что я всё понял, и знаю, что делать дальше, — твёрдо сказал Скорпиус.

— Ладно, тогда на сегодня всё? — обрадовался, услышав его, Драко. — Собрание закончено? Я зверски голоден и…

— А ещё мне говорят, что это я всё время жру! — усмехнулся Рон.

— Ты, Уизли, может, и жрёшь, а я — ем. И ем, если ты не в курсе, именно здесь, потому что пока моему сыну угрожает опасность, я вынужден злоупотреблять гостеприимством Лонгботтома.

— А есть при нас ты не в состоянии? — ехидно поинтересовался Гарри. — Имей в виду, Драко, боязнь принимать пищу при посторонних — один из признаков надвигающегося умственного расстройства.

— Поттер, я связался с вашей компанией — это самый верный признак умственного расстройства, куда уж хуже…

— Никогда не устану это слушать! — восхитилась Лили. — Нет, вы продолжайте, продолжайте. Я конспектирую особенно удачные обороты.

— А перспектива иметь с тобой общих внуков, Поттер, кого угодно приведёт в неописуемый ужас и лишит остатков разума, — добавил Драко, сурово глядя на Лили, — говорят, дети наследуют умственные способности матерей, и, глядя на твою дочь, я заранее содрогаюсь!

— Да не беспокойтесь, мистер Малфой, — ласково отозвалась Лили, — Скорпиус может ещё передумать на мой счёт…

— Я ему передумаю! — сварливо отозвался Драко, давая понять, что как бы он ни ворчал на них, присутствию Поттеров в своей жизни он рад.

— Вообще не понимаю, зачем тебе запираться в моём кабинете, когда можно спуститься на обед и нормально поесть в Большом зале, — заметил Невилл, направляясь к выходу.

— О, уже обед? — удивилась Лили. — Отлично, хоть узнаю, что на уроках было. Это, конечно, здорово, что Макгонагалл разрешила нам перенести экзамены на конец лета, но совсем выпасть из процесса будет обидно.

Скорпиус и Альбус согласно кивнули. Директриса действительно освободила их и Роуз от сдачи Ж.А.Б.А., а Лили — от сдачи С.О.В., понимая, что выполнение воли Фоукса не способствует нормальной подготовке к важным экзаменам, но и до конца лета времени оставалось не так много, поэтому лучше бы следить за тем, что происходит на уроках.

Они стали постепенно выходить из кабинета, не особенно обращая внимание на толпы идущих и бегущих мимо студентов. Никто не заметил посетительницу, стоявшую прямо напротив двери кабинета, пока её не увидел вышедший последним Седрик.

— Мерлин, Чжоу! — выкрикнул он так громко, что остальные обернулись и застыли. — Тебя что тоже перенесли во вре…

— Тише ты! — оборвал его Невилл, и строго сказал любопытным студентам, затормозившим рядом в ожидании интересной сцены: — Нечего здесь толпиться. Давайте бегом на обед. И, Банбери, если к тому моменту, как я войду в Большой Зал, эта связка навозных бомб будет всё ещё торчать из вашего кармана, вам не миновать горячей встречи с мистером Филчем, уверяю — он будет вам рад. И учтите, из-за склероза он имеет привычку забывать, какое наказание только что назначил, поэтому назначает новые каждые пять минут, при этом в итоге требует выполнения всего перечисленного!

Коридор мгновенно опустел.

— Это действительно ты! — Чжоу подошла к Седрику. — Вернулся! И эти странные видения о твоей смерти — я пыталась связаться с Гарри, и профессор Макгонагалл посоветовала заглянуть в Хогвартс, а тут весь замок гудит слухами о твоём возвращении….

— Ну, да, это я, — смущённо отозвался Седрик. — Но, я не могу понять — остальные изменились, а ты — нет. Ты тоже, — он перешёл на шёпот, — тебя тоже перенесли во времени?

— Нет, — Чжоу лучезарно улыбнулась. — Это просто маленький семейный секрет — рецепт молодости. Не думала, что он работает настолько хорошо.

— Пошли отсюда, — мрачно прошептала Джинни Гермионе. — А то я в замешательстве — прибить её на месте, или унизиться и попросить этот самый рецепт.

Гермиона согласно кивнула.

— А в чём проблема? — поддразнил их на ходу Рон, услышавший недовольный шёпот сестры. — По-моему, так вы тоже совсем не изменились, хоть сейчас форму надевайте — и в класс, никто не отличит от студенток!

— Рональд Уизли! — Гермиона, летевшая вперёд быстрым шагом, пыталась выглядеть сурово, но с трудом сдерживала улыбку. — Ты льстец и подлиза!

— Как ты можешь, женщина! — притворно возмутился Рон. — Я честен как никогда! Эй, Малфой, скажи как беспристрастный судья — они ведь совсем не изменились за прошедшие годы?

— Да ну тебя, Уизли! Какое не изменились? Бешеный бобёр-заучка и мелкая замухрышка-пакостница превратились в красивых леди — я бы не назвал это «не изменились».

— Твоё умение делать комплименты, Малфой — это нечто! — рассмеялась Джинни. — Долго учился?

— Это у меня врождённое, — подмигнул ей Драко. — И вообще, может, я всегда мечтал увести тебя у Поттера, только и жду подходящего случая.

— Но-но! — возмутился Гарри. — Полегче! За своё семейное счастье я намерен сражаться. Могу хоть сейчас вызвать тебя на дуэль.

— Сейчас не надо — я, как уже говорил, зверски голоден. Вот после обеда — пожалуйста.

— Давайте во время обеда! — предложил Рон. — Жареными сосисками — это будет дуэль века!

— Если на кону возможность заполучить яблочные пироги миссис Поттер в свою кухню — я согласен, — отозвался Драко. — В сражении на сосисках я тебя одной левой сделаю, Поттер.

— Вот, значит, что тебя во мне привлекает, — возмутилась Джинни, — яблочный пирог!

— Он правда это сказал? — прошептал Джеймс, обращаясь к брату с сестрой и Скорпиусу. — «Сделаю тебя одной левой в сражении на сосисках»? Я должен это записать! Это так восхитительно-двусмысленно!

Скорпиус закатил глаза.

— Драться с тобой на жареных сосисках за свою жену, сидя за одним столом с Макгонагалл и твоим отцом? — тем временем рассуждал Гарри. — По рукам, Малфой, я — за!

— Дальнейшая счастливая судьба моя, надо полагать, решена… — вздохнула Джинни. — Спасибо тебе, братец, что начал этот разговор!

— Всегда пожалуйста! — отозвался Рон, обнял жену и сестру за плечи и бодро повёл их прочь.

— Вот скажи, Поттер, — глядя им вслед, поинтересовался Драко, — как это получается, что этот остолоп вечно оказывается в окружении самых прекрасных женщин?

— Это всё потому, — наставительно ответил Гарри, — что женщины любят тех, кто может их рассмешить. Ты вот хорошо смешишь женщин, Малфой?

— Издеваешься, — скорее констатировал, чем спросил Драко.

— А по-моему, ты очень даже смешной, — отозвался шедший рядом Невилл, ухмыляясь. — Во всяком случае, под воздействием некоторых расслабляющих веществ…

— Ну, хоть Лонгботтома я могу насмешить, — кисло заметил Драко. — Практически встал на великий путь коварного соблазнения по методу Уизли. Ещё пару десятков лет — и до девчонок дойду.

— Думаешь, к тому времени, оно всё ещё будет для тебя актуально? В таком-то возрасте? — поддразнил его Гарри.

— По себе не суди, — фыркнул Драко.

— Не слушай его, — вмешался Невилл. — У меня есть одно растеньице…

— О, не-ет! — простонал Драко. — Спасибо за заботу, Лонгботтом, но я уж лучше своими силами обойдусь! Поттеру вон предложи — раз его этот вопрос так беспокоит.

— Э-эй! — возмутился Гарри.

Переругиваясь, они шли дальше по коридору, не заметив, что Седрик и Чжоу, шедшие последними, свернули в боковой коридор. Заметил это Амос Диггори.

— Ещё не хватало, — проворчал он, глядя вслед сыну и его спутнице. — Сколько ей сейчас? Больше сорока? Что она вешается на моего мальчика?

— На определённом этапе жизни, — вальяжно проговорил Люциус, — взрослая женщина может многое дать неопытному юноше…

— Ты бы помолчал, старый извращенец! — оборвал его Диггори. — Все знают, в ваших этих старинных семействах какой только разврат не творился! А мой сын — порядочный мальчик!

С этими словами Амос решительно зашагал по направлению к коридору, в котором скрылся его сын.

— Так что она может дать, дедушка? — заинтересовался Скорпиус. — Взрослая женщина, я имею в виду. Не для себя спрашиваю, — тут же уточнил он, поймав взгляд Лили, — для друга.

— Ты отстанешь от меня с этой темой когда-нибудь, или нет?! — возмутился Альбус. Лили захихикала.

— Нет, — честно признался Скорпиус.

В этот момент из очередного бокового коридора раздался небольшой взрыв, и через секунду на площадку перед ними выпрыгнул чумазый парень, со вздыбленными рыжими волосами.

— Панчжу! — взвизгнула Роуз, поймав его за шкирку. — Опять?!

— Тебе, значит, можно было стены рушить, а ему нельзя? — ехидно поинтересовался Джеймс.

— Если ты помнишь, меня обвиняли только по косвенным доказательствам! — парировала Роуз. — Вот так, на месте преступления, меня ни разу не ловили.

— Да что ты в него вцепилась, будто сама идеал? — продолжал дразнить её Джеймс. — Сдашь Макгонагалл и наябедничаешь?

— Нет, — презрительно откликнулась Роуз, хотя по всему было видно, что именно это она и собиралась сделать. — Я, в отличие от вашей славной компании, не ябеда! Иди отсюда, бегом! — рявкнула она на Панчжу. — И приведи себя в порядок, пока тебя не поймали — просто позор носить одну с тобой фамилию!

— Эй, там при взрыве хотя бы никто не пострадал? — забеспокоился Альбус.

— Не, я один был, — ухмыльнулся Панчжу, явно довольный оглушительным эффектом своих действий.

— Я тут рядом тайный ход знаю, — сообразил вдруг Джеймс, — пошли, покажу, пока Филч не выследил.

— Мы с тобой! — тут же отреагировала Лили. Альбус и Скорпиус согласно кивнули.

— Сюда, — Джеймс откинул в сторону неприметный гобелен с унылым осенним пейзажем, постучал палочкой по одному из камней и тут же нырнул в открывшийся проход.

— Ты с нами? — спросил Альбус Роуз. Та лишь презрительно поджала губы и решительно зашагала вперёд.

— Скорпиус, будь осторожен — тайные проходы могут быть полны неприятных сюрпризов, — крикнул вслед внуку Люциус.

— Не волнуйтесь, мистер Малфой, — донесся из глубины прохода голос Джеймса. — Я знаю этот проход, он безо… Гиппогрифово дерьмо!

— Всего лишь паутина, Джей, — это был уже голос Лили. — Нечего так орать.

Каменная кладка снова срослась, закрывая проход. Люциус тяжело вздохнул.

— Не волнуйтесь, — раздался рядом с ним голос Роуз, которая, как оказалось, вернулась и ждала его, чтобы продолжить путь. — Мой старший кузен, разумеется, балбес, как и почти все остальные в нашей семейке, но о тех, кого он считает «своими», он умеет заботиться и в обиду не даст.

— Вот как? — прищурился Люциус. — А вас он «своей» не считает, раз вы не решились с ними пойти?

— Это бестактный вопрос, который вас совершенно не касается, — отчеканила Роуз, резко развернулась и быстро пошла прочь.

— Извините, — несмотря на преклонный возраст, Люциус довольно легко догнал её. — Не хотел вас обидеть. Просто в этом семейном кругу, вы несколько… выделяетесь. Не вписываетесь. Но я говорю это, скорее, как комплимент.

— Комплимент? В таком случае вам стоит взять у вашего сына пару уроков куртуазного обращения с дамами, — фыркнула Роуз, но по лицу её скользнула самодовольная улыбка.

— Вас действительно обвиняли только по косвенным уликам? — сменил тему Люциус.

— Как правило, — с достоинством кивнула Роуз. — Но это не мешало директору и профессорам осуждать меня.

— О, в плане соотнесения наказания с доказательной базой нашему миру далеко до маггловского, — посетовал Люциус.

— А вы изучали маггловскую юриспруденцию? — изумилась Роуз.

— На определенном этапе жизни пришлось, — туманно ответил Люциус, напуская на себя загадочный вид. — Нелюбовь моей семьи к достижениям маггловской цивилизации вообще сильно преувеличена…

— Вот как? — Роуз подняла бровь, давая понять, что всегда слышала обратное.

— Не верьте, если хотите, — пожал плечами Люциус.

— Охотно поверю, если вам есть, что рассказать, — подначила его Роуз, сгорая от желания послушать, как Люциус Малфой будет разглагольствовать о маггловской культуре.

— Что ж, извольте, — с достоинством ответил тот. — В начале пятнадцатого века — ещё до принятия Статута о Секретности, Бартоломью Малфой…

Роуз поняла, что это надолго, но ничуть не возражала — в её семье никогда не рассказывали, что делали её предки в пятнадцатом веке, и, как ни крути, это её всегда немного расстраивало. Когда поколения твоих предков один за другим вписывали свои имена в историю, думала она, на их фоне совсем не страшно выделиться и в историю не попасть. Зато на фоне магглорождённой матери-министра быть посредственностью довольно обидно. Роуз со стороны казалось, что быть Малфоем — менее тяжкая ноша, чем быть дочерью семьи Грейнджер-Уизли, и в этом она завидовала Скорпиусу, хоть и презирала его.

Северус не знал, что и думать. Он снова развернул небольшой лист бумаги и ещё раз вчитался в строки, написанные знакомым почерком — почерком его матери:

«…Милый, в этой посылке ты найдёшь уникальную реликвию нашего древнего рода — копию знаменитого кольца Певереллов и, главное, воскрешающего камня в нём. Это кольцо создал Уилберфорс Принс пять веков назад, и с тех пор оно хранилось в нашей семье. Нашему прославленному предку не удалось добиться полного сходства с кольцом Певереллов, души, которые приходят на зов этого камня далеко не всегда те, что хочет видеть призывающий их волшебник, но всё же — это великое достижение, и я хотела бы, чтобы кольцо хранилось у тебя. Я опасаюсь, что твой отец может отнести его в ломбард, как это не раз случалось с другими ценными вещами в нашем доме, поэтому я оставлю его у надёжного поверенного, который перешлёт его тебе в оговоренный заранее срок…».

Он перечитывал эту часть письма снова и снова. В неё так хотелось, и так сложно было поверить. Чтобы Эйлин Принц сохранила семейную реликвию — не продала в тяжёлые времена, сумела уберечь от пьяницы-мужа? Да и вообще получила то, что не должно было достаться предательнице крови, вышедшей за маггла — возможно ли такое?

Запершись в кабинете, Северус то придирчиво исследовал письмо, то сосредотачивал всё своё внимание на кольце. Он несколько раз проверил подлинность листа и почерка — к бумаге определённо не применялись никакие чары, и почерк определённо принадлежал его матери. (Поиск в архивах образца почерка Эйлин Принс оказался для команды Скорпиуса гораздо более сложной задачей, чем его подделка — с этим, как и со многим другим, что требовало использования тренируемых навыков, а не силы магии, Альбус справился без труда).

С момента получения загадочного подарка Северус ощущал на себе чей-то пристальный взор, что-то смотрело на него из окружающей пустоты, наблюдало за ним… Северус поёжился.

Седрик вжался в стену и в очередной раз поправил перчатку облегающего костюма невидимости. Этот костюм придумал Альбус, подсмотревший похожую технологию у магглов. В отличие от привычной мантии, дезиллюминационный костюм не мог внезапно сползти или раскрыться от ветра в неподходящий момент, как это происходило с мантиями-невидимками, а свобода движений Седрику была нужна как воздух.

Он внимательно вслушивался в бормотание Снейпа, но понимал, что не может толком разобрать заклинаний, которыми тот проверял кольцо — скорее всего, на наличие тёмной магии. Диггори уже начинал скучать, когда Снейп внезапно фыркнул, выругался, быстрым жестом схватил кольцо, надел его на указательный палец, встал посреди комнаты и повернул камень. Комнату озарил луч света, бьющий из кольца. Седрик сосредоточился, вспоминая инструкции Альбуса, и запустил навстречу первому потоку второй — свой, который при пересечении с первым создавал в воздухе объёмную фигуру.

Снейп во все глаза смотрел на замершего перед ним полупрозрачного Седрика, и Седрик настоящий поразился тому, какая глубокая грусть отразилась на лице ненавистного большинству школьников слизеринского декана.

— Значит, всё же… — прошептал он, нахмурился, глубоко вздохнул, на секунду прикрыв глаза, и заговорил громче, приняв свой обычный хмурый и бесстрастный вид:

— Значит, вы всё же мертвы, Диггори. Расскажете, как это произошло?

Седрик отрицательно помотал головой.

— Нет, профессор, — тихо и медленно сказал он, следя за тем, чтобы голограмма не отставала от звука его голоса — больше всего Альбус опасался, что изображение зависнет, и эта его тревога передалась Седрику. — Я пришёл говорить не о своей смерти, а о вашей. Вернее, о вашем спасении от верной смерти.

— Вот как? — Снейп выгнул бровь и прищурился. Седрик поёжился при виде этой знакомой, не предвещающей ничего хорошего гримасы. Он напомнил себе, что для Снейпа он уже мёртв, и тот вряд ли примется вот прямо сейчас снимать с Хаффлпаффа балы и назначать отработки.

— Да, сэр, — Седрик старался говорить уверенно. — Что вам известно о яде Нагини? Она покусала Артура Уизли, но целители нашли противоядие, вы знаете, какое?

— Допустим, — холодно ответил Снейп.

— Тогда, допустим, вы выживете. Вас, возможно, такой ответ устраивает, но мне нужно знать точно.

Снейп хмыкнул.

— С чего вдруг такой интерес к моей персоне?

— С того, что с вашей жизнью связаны и другие, они зависят от вас.

— Думаю, я даже догадываюсь, о ком речь, — скривился Снейп. («А вот и нет! А вот и нет!» — мысленно поддразнил его Седрик, но сумел удержать серьёзное выражение лица). — Гарри Поттер, его вы оберегаете?

— Отчасти, — схитрил Седрик. — Но не только его.

«Что, интересно, ты бы сказал, — думал он при этом, — если бы рядом с фамилией «Поттер» я упомянул бы Малфоя?»

— Итак, мне предстоит пережить укус Нагини, — невозмутимо констатировал Снейп. — Когда?

— Нескоро, — туманно ответил Седрик. Они не договаривались о том, что можно рассказывать Снейпу о дне его предполагаемой смерти, решили, что сначала нужно узнать всё о противоядии, и недооценили слизеринского декана с его способностью вести беседу в стиле допроса. — Я сообщу вам об этом ближе к самому событию, но, чтобы спасти вас, я должен знать — нужна ли вам помощь с противоядием.

Снейп фыркнул как рассерженный кот.

— Смерть сделала вас глупее, Диггори! Да к тому же нахальнее. Разумеется, если уж целителям Мунго известен антидот, я в неведении не остался.

— Как быстро он работает?

— Сейчас для выздоровления требуется несколько дней, но я доработаю формулу — будет действовать мгновенно.

— Вам нужна какая-то помощь в доработке? Редкие книги, рукописи?

— А вы можете мне их достать? Как удобно — личное привидение-библиотекарь!

— Я не ваше личное привидение! — искренне оскорбился Седрик, так, словно действительно принадлежал к некой элитной корпорации духов. — Я пришёл на зов артефакта, чтобы спасти вашу жизнь, но ваше хамство терпеть не стану. Я вам больше не ученик.

— Да уж, — помрачнел Снейп. — Преимущества загробного существования… Мне нужен ещё месяц, чтобы доработать зелье.

— Хорошо, — кивнул Седрик. — Я вернусь через месяц. Не трудитесь задействовать кольцо — оно срабатывает один раз для одного человека, чтобы спасти его жизнь. Вашу я теперь буду спасать, даже если станете сопротивляться.

— Не стану, — усмехнулся Снейп и ехидно добавил: — И мне не помешал бы третий том Гримуара Короля Рудольфа*.

Седрик задумался — ему было велено узнать, какая информация необходима профессору, но пообещать ему конкретную книгу, к тому же такую редкую, он не мог.

— Я посмотрю, что я могу сделать, — уклончиво ответил он.

Снейп криво ухмыльнулся, но в этот момент камин полыхнул зелёным. Снейп быстрым движением повернул камень в кольце, Седрик последовал его примеру — его прозрачная копия исчезла. Настоящий Седрик затаил дыхание.

— Северус, будьте любезны, — зазвенел высокий, почти девичий, но крайне неприятный (Седрик не узнавал его) голосок, — зайдите в кабинет директора.

— Вы имеете в виду кабинет Дамблдора, — ласковым тоном опасного маньяка поинтересовался Снейп, — или тот, в котором вы в настоящее время работаете?

— Я имею в виду МОЙ кабинет, Северус! — истерично взвизгнул камин. — И вы прекрасно знаете, о чём я говорю!

— Прошу прощения, мадам, — сказал Снейп таким тоном, что Седрик содрогнулся — если бы у него так попросили прощения, он принялся бы извиняться сам, — я привык оперировать точными определениями и избегать двусмысленных формулировок.

— В МОЙ КАБИНЕТ!!! — заверещал камин. — Немедленно!

— Тогда будьте любезны отойти от камина, — устало, давая понять, как осточертел ему этот разговор, вздохнул Снейп, — мне бы вовсе не хотелось при выходе наступить на ваше лицо.

По его интонации Седрик сделал вывод, что Снейпу этого как раз очень хотелось, причём, он (вероятно, не без удовольствия), проделал бы этот трюк с лицом неизвестной истерички несколько раз подряд.

Пламя в камине потухло. Снейп взял горстку летучего пороха, шагнул, согнувшись, в небольшой камин, и чётко выговорил: «Кабинет Долорес Амбридж». Для Седрика это была невероятная удача — появилась возможность позвать Фоукса, не рискуя привлечь внимание Снейпа.

* * *

Несколько секунд в пламени феникса, и он снова стоял в кабинете Снейпа в подземельях, на этот раз в окружении команды Скорпиуса.

— У кого-нибудь из вас найдётся третий том Гримуара Короля Рудольфа? — без особой надежды спросил он.

— А посох Мерлина тебе не нужен? — скептически поинтересовалась Роуз. — Ну, так, заодно, чтоб два раза не ходить за мифическими артефактами.

— Мифический или нет, но в нашей библиотеке такой имеется, — горделиво отозвался Люциус.

Все, кто хоть немного понимал, о какой редкости речь, потрясённо воззрились на Люциуса, но только Роуз, несмотря на изумление, ехидно уточнила:

— «Он» — это посох или всё же Гримуар?

— Гримуар, — с достоинством ответил Люциус. — Но, если вас очень интересует посох, я думаю, смогу его достать.

— А достаньте, в самом деле, — поддразнила его Роуз. — Для чего-нибудь да сгодится, в крайнем случае, им можно двери подпирать.

Гермиона посмотрела на неё осуждающе, а Рон подмигнул — так, мол, держать, не давай спуску всяким спесивым негодяям. Роуз адресовала отцу короткий, но лучезарный взгляд — спасибо за поддержку.

— Необычное предложение, — тем временем отозвался Люциус, — но, уверяю вас, в моём доме все двери исправны, подпирать их посторонними предметами нет никакой необходимости. Впрочем, если в доме Уизли не хватает…

— Всего у нас хватает, — резко перебил его Рон. — А вы, Люциус, если страдаете от избытка барахла, так можете пробежаться до своей библиотеки и поделиться этим гримуаром.

— Барахла не держу, — поджал губы Люциус, — а перед тем, как куда-то бежать, я хотел бы для начала уяснить, зачем юному мистеру Диггори требуется такая редкая и опасная книга.

— Имейте в виду, — тут же стал оправдываться Седрик. — Это всё Снейп! Он сказал — ему нужно, чтобы доработать зелье. Хотя, по моим ощущениям, вовсе он ему не нужен, просто хотел надо мной поиздеваться. Кажется, предположение, что он не сможет без посторонней помощи закончить антидот, не вызвало у него симпатии.

— Да уж, — хмыкнула Гермиона. — Такой, как он, скорей удавится, чем обнаружит свою слабость.

— Какое счастье, что все мы понимаем, как глупо вести себя подобным образом, — демонстративно не глядя на Гермиону и едва сдерживая улыбку, заметил Рон. Гермиона надулась, но не столько сердито, сколько обиженно — понимала, что шпилька, пущенная в неё мужем, справедлива.

— Если вы всё же хотите передать ему этот гримуар, то можно перенести книгу прямо в тот момент, из которого я исчез, — продолжал Седрик. — Думаю, с этим Фоукс даже без нас справится, верно?

Птица благосклонно кивнула.

— Когда мы со Снейпом почти закончили разговаривать, нас прервали по каминной связи. Кстати, весьма невежливо — что это ещё за Амбридж? И почему она требовала считать свой кабинет директорским?

— О-о-о… — согласно протянули представители старшего поколения, имевшие «счастье» знать Амбридж лично, и Скорпиус, встречавшийся с её полновластной директорской версией.

— Амбридж — это долгая и страшная история для вечера в тепле и уюте, например, у камина, — наконец ответил Седрику Гарри.

— Чувствую, много мне ещё таких вечеров предстоит, — вздохнул Седрик. — Столько пропустил…

— Поверь, в данном случае жалеть не о чем! — горячо заверил его Гарри. — Я бы сам с удовольствием её пропустил.

— Но не в тот день, когда Фред с Джорджем устроили фейерверк, — хихикнул Рон. — Такую феерию грех было бы пропустить!

— День, когда они сбежали, был не хуже, — фыркнула Гермиона, — помните, какое лицо было у Амбридж?

— Посмотреть бы, — пробормотал Скорпиус. — Столько разговоров об этом побеге…

— А ведь это, пожалуй, можно устроить, — задумчиво пробормотал Альбус. — Если мистер Малфой не будет возражать.

— Я?! — изумился Драко. — Признаю, я тогда был не на высоте, и совершил в те дни много глупостей — кто, скажите, в здравом уме стал бы гоняться за взрывающимися фейерверками или пытался бы догнать на своих двоих волшебников, улетающих на мётлах? Но именно поэтому не отказался бы теперь посмотреть — со стороны наверняка было забавное зрелище, а мне было не до смеха.

— Да нет, не вы, Драко, — отмахнулся Альбус, — это разработка, которую мы с дедушкой делаем для корпорации вашего отца. Строго говоря, это пока секретная интеллектуальная собственность, но, — он бросил на Люциуса осторожный взгляд, — мы ведь должны проводить тестирования? Если мы все подпишем договор о неразглашении?

Люциус посмотрел на него с сомнением, но затем махнул рукой:

— Делайте всё, что нужно, мистер Поттер, но чтобы секреты корпорации оставались секретами.

— Спасибо! — расцвёл Альбус. — В общем так, мы с дедушкой Артуром соединили Омут памяти с маггловским телевизором.

Услышав это, загалдели все.

— Если вы не сделаете нас своими эксклюзивными поставщиками… — угрожающе обратился Рон к Люциусу.

— Это же потрясающий уровень магии! — восхищалась Гермиона.

— А он работает только с воспоминаниями, или с фантазиями тоже? — требовательно вопрошала Лили. — Есть у меня один сюжет…

— Ха! Пусть только мама хоть раз ещё посмеет сказать отцу, что его увлечение ни к чему хорошему не приведёт! — ухмыльнулась Джинни.

— А ведь через такую штуку намного проще будет объяснять схему игры, — задумчиво пробормотал Джеймс. — Но как же ты обошёл парадокс самоосознания?*

__________

*Парадокс самоосознания — понятия не имею, что это за штука. Спросите у Джеймса, он в курсе)).

__________

Гарри со Скорпиусом молчали, но дружно хлопали Альбуса по плечам: Гарри по правому, Скорпиус по левому, так что тот чуть не упал. Выглядели при этом так, будто Альбус был их новёхоньким сияющим орденом Мерлина.

— Где бы нам найти место, чтобы устроить этот секретный просмотр? — проворчал Драко, но так тихо, что его не услышал никто, кроме Невилла. — Чтобы он уж точно остался секретным — видок у меня, подозреваю, в этих воспоминаниях будет тот ещё…

— Да, в моём кабинете, пожалуй, всей толпой будет неудобно, — согласился Невилл, чьё рабочее и личное пространство за последние дни неведомым образом превратилось в штаб команды Скорпиуса. — Но ты не переживай, — утешил он Драко. — У меня есть просторная и хорошо защищённая теплица — для самых ядовитых растений, к ней так запросто не подберёшься. А уж там главное — на грядки не лезть, все, вроде, люди взрослые, сообразят.

Драко ответил ему скептическим взглядом, но возражать не стал.

Условившись в ближайшее время собраться на закрытый показ воспоминаний, компания стала выходить из кабинета Снейпа.

— Кто-нибудь всё-таки скажет мне, — потребовал выходивший одним из последних Седрик, — что такое этот маггловский телезинер?

— Телевизор, — автоматически поправила его Роуз. — Это вроде ящика с колдографиями, только люди там ещё и говорят, и само движение не повторяется, а развивается — примерно как спектакль через волшебное зеркало смотреть. Папа тебе может подробнее объяснить.

— Звучит круто! — оживился Седрик и умчался вперёд к Рону.

— Не могу не отметить, — тихо сказал Люциус, шедший последним — прямо за Роуз, — у вас удивительный талант к точным описаниям и формулировкам. Это врождённая способность или результат длительных тренировок?

— Я бы предпочла, чтобы это считалось исключительно моим достоинством, — то ли вздохнула, то ли фыркнула Роуз, — но с такой яркой наследственностью… — она печально кивнула в сторону матери.

— Яркая наследственность — вовсе не повод недооценивать собственные усилия, — назидательно проговорил Люциус. — Наследственные таланты, развитию которых не уделяется должного внимания, не стоят ровным счётом ничего. Природные задатки к определённому роду деятельности не обесценивают труда по их оттачиванию и превращению в мастерство. И уж, разумеется, не стоит огорчаться оттого, что у вас есть природная, унаследованная основа для развития. У многих таких задатков нет — не думаю, что это делает их счастливыми.

— Спасибо, — церемонно ответила Роуз. — Я это запомню.

За толпой, вышедшей из бывшего и, хотелось бы верить, будущего кабинета Снейпа наблюдало четыре пары любопытных глаз. Хьюго, Фред и Панчжу Уизли, а также Аннабель Люпин в «Команду Скорпиуса» по малолетству не попали (что, разумеется, считали несправедливым — Лили-то взяли!), и теперь пользовались любой возможностью добыть как можно больше информации о происходящем.

— Вот Роуз даёт! — восхищённо присвистнул Хьюго. — Мне таким целеустремлённым никогда не бывать.

— Это ты о чём? — нахмурилась, не понимая его, Аннабель.

— Чёрт, извини, вырвалось — не могу объяснить, — стушевался Хью.

— Боишься, Роуз голову оторвёт? — понимающе отозвался Панчжу.

— Да ладно бы Роуз, — пожал плечами Хьюго, — я отцу обещал не выдавать её секрет никому. В детстве случайно кое-что увидел — не должен был. Не спрашивайте, ладно?

— Не будем, — твёрдо сказал Фред. — Дядя Рон всегда держит свои обещания, и мы будем. Если обещал ему — нам не говори.

Хьюго одарил Фреда благодарным взглядом: как бы он ни любил подшучивать над не в меру любознательной сестрой, всему есть предел.

* * *

Вернувшись после изнурительного разговора с Амбридж, Северус Снейп с удивлением обнаружил на своём столе помянутый в разговоре с призраком Диггори — больше из природного ехидства, чем по реальной необходимости — Гримуар с запиской от Люциуса Малфоя:

«Я никогда тебе этого не посылал. Ты никогда его от меня не получал. Записку сожги. Книгу после прочтения положи в Гринготтс, в свой сейф».

Удивительным в книге было всё: её редкость, обстоятельства её появления в его кабинете, внезапная щедрость Люциуса, но больше всего Северуса поразило то, что в присланной Малфоем книге обнаружилось перо феникса, поразительно похожее (по распределению окраски на волосках от основания к кончикам) на те, что частенько валялись в кабинете Дамблдора — директор охотно отдавал их Северусу для его зелий. Находка эта пришлась как нельзя более кстати — именно этого компонента не хватало для совершенствования антидота, а кабинет Дамблдора, после невероятного побега директора, оставался под замком.

Едва ли не впервые в жизни Северусу показалось, что удача на самом деле встала на его сторону — не ради каких-то чужих целей и жизней, а ради него самого.

* * *

Старое кресло в гостиной единственного обитаемого дома в Паучьем тупике протяжно скрипнуло, когда Северус устало упал в него. Жуткий был день! Или жуткая неделя? Или месяц? Или год? Северус сбился со счёта, думая о тех днях, когда казалось — хуже некуда! И всегда почему-то выяснялось — очень даже есть куда. Сегодня, например, пало Министерство Магии, был убит старый пройдоха Скримджер. Не то чтобы Северус был его большим поклонником, и всё же… И всё же.

Конечно, он знал, что там будет, был в самом центре подготовки ко вторжению, но… По-глупому, как какой-нибудь чувствительный дурак, вроде Сириуса Блэка, надеялся. Надеялся, что в Министерстве найдётся сила, способная противостоять Лорду? — Разумеется, нет. Надеялся, что наполненное шпионами и марионетками самого сильного тёмного мага, оно устоит? — Он не сумасшедший. И, тем не менее, сейчас он чувствовал разочарование от неоправдавшейся надежды неизвестно на что, и злился на себя за это.

Глупо! Как же глупо! Как хотел бы он не иметь этих человеческих слабостей, которые так ценил… он. Северус почувствовал предательское жжение в глазах при воспоминании о погибшем — убитом! — друге, и крепко зажмурился, растирая двумя пальцами переносицу. Попытался сосредоточиться на настоящем — на насущных проблемах. Нужно собраться с силами и хотя бы что-то съесть. Не хватало ещё свалиться в голодный обморок посреди… Да чёрт его знает, чего! О том, какие ещё «развлечения» заготовили для него Тёмный Лорд и судьба, лучше не думать.

Концентрируясь на окружающем мире, он ощутил нечто странное — чьё-то присутствие, внимательный взгляд. Он быстро вскочил, выставив перед собой палочку и явно собираясь произнести «Хоменум ревилио». Седрик, прятавшийся в тёмном углу в костюме невидимости, не мог этого допустить — ещё не хватало, чтобы Снейп понял, что имеет дело с живым человеком, а не с призраком!

— Профессор Снейп! Не беспокойтесь, это я — Седрик Диггори, — быстро проговорил он, приложив к губам небольшой динамик — так его голос рассеивался по комнате, и его положение в пространстве невозможно было определить.

Снейп замер, всё ещё хмурясь, озираясь по сторонам и не опуская палочки.

— Простите, что больше не могу показываться вам, но, я думаю, вы помните — мои возможности ограничены, я ведь не обычный призрак. Кстати, как вам Гримуар? Довольны?

Снейп опустил палочку — очевидно, упоминание Гримуара доказало ему, что он имеет дело с тем же — не человеком, явлением, с которым говорил об этой книге. Больше о Гримуаре не знал никто, кроме Люциуса Малфоя, а что касалось Люциуса… Жалкий, впавший немилость, лишённый палочки, он отсиживался в своём фамильном гнезде, которое стало для него тюрьмой почище Азкабана, учитывая, что он должен был смотреть на страдания близких и терпеть в их присутствии унижение.

Вспомнив, зачем в прошлый раз приходил к нему Диггори, Снейп криво и мрачно усмехнулся:

— Что, час пробил? День моей казни близок?

— Нет, профессор. Не близок. И я не собираюсь сообщать вам конкретной даты — это может нарушить ход истории, человек не должен заранее знать дня своей смерти. Но с этого момента мне сложнее будет связаться с вами, поэтому я дам вам все необходимые сведения сейчас. Вы воспользуетесь ими, когда придёт время.

— А что, если я не захочу? — спокойно поинтересовался Снейп. В его голосе не было ни обречённости, ни пафоса. Был лишь вежливый интерес.

— Не захотите? — не понял Седрик.

— Не захочу. Не захочу предпринимать шаги для собственного спасения, — пояснил Снейп всё с тем же вежливым спокойствием. — В прошлый раз вы дали мне понять, что от меня зависят другие. Я думал, речь идёт о сыне Лили Эванс, но, очевидно, я ошибся. Дамблдор утверждал, что мальчик должен умереть. И — считайте меня сентиментальным идиотом, если хотите, — но у меня нет большого желания выжить, зная это. Я буду охранять его, их, пока могу, но я устал стоять на этом посту, особенно после… — он не договорил, но Седрик понял: речь идёт о смерти Дамблдора. Гарри постарался ввести его в курс дел как можно полнее, не зная, какая информация пригодится при разговоре с профессором, известным своей неуступчивостью.

Седрик ожидал каверзных вопросов, подвохов, недоверия, чего угодно, но не этого — не равнодушия Снейпа к собственной судьбе. А ведь, казалось бы — мог догадаться, учитывая, что Гарри ему рассказывал. С другой стороны, Гарри узнал всё это только потому, что Снейп верил — он умирает (во всяком случае, так считал Гарри), и именно поэтому поделился самыми сокровенными воспоминаниями, которые иначе вряд ли бы отдал. Седрик оказался перед сложной дилеммой, и ему хотелось бы хорошенько обдумать, что теперь со всем этим делать, но времени не было, и он заговорил по наитию.

— Я понимаю ваш настрой, профессор, но вы должны знать — есть шанс, что всё не так мрачно, как вам кажется. К тому же, я могу обещать вам, что ваша жизнь не останется прежней. Если вам удастся спастись, вам придётся начинать с чистого листа, у вас не останется здесь ни обязательств, ни связей, для этого мира вы всё равно, что умрёте. Вас должны будут считать мёртвым.

— Какая разница, кто и что будет считать! Я устал жить с этим адом в душе! Но, вы сказали — есть шанс. Поясните, пожалуйста, что вы имеете в виду? — ну, разумеется! Из всех его слов, Снейп вычленил именно то, что больше всего не стоило пояснять. Или всё же… Седрик решился:

— Есть шанс, что Гарри выживет. Но это во многом зависит от вашей смелости и откровенности. Я бы даже сказал, открытости.

— Откровенности? Открытости? Не понимаю, как это может ему помочь.

— Ну, вы же понимаете, что сейчас у Гарри Поттера, мягко говоря, не слишком много причин вам доверять.

— Мягко говоря, да, — скривился профессор.

— Наступит момент, о котором говорил Дамблдор. Момент, когда вам нужно будет сообщить Гарри, что он должен умереть. И имейте в виду — сам Гарри не должен ни в коем случае сомневаться в необходимости такого развития событий. Он не должен сомневаться ни на секунду — именно в его вере в отсутствии шансов и заключается единственный его шанс.

— Парадокс в стиле Дамблдора, — хмыкнул Снейп.

— Совершенно верно. Но чтобы Гарри поверил вам, чтобы не решил, что имеет дело с какой-то комбинацией Того-Кого-Нельзя-Называть, вы должны будете поделиться с ним доказательством вашей надёжности — должны будете показать, по какой причине охраняли его все эти годы. Без стеснения, без страха чрезмерно раскрыться перед посторонним. Вы должны будете открыть ему свою душу, поделиться самыми сокровенными воспоминаниями. И для него это будет выглядеть так, словно это действительно последнее, что вы успели сделать в жизни.

— Вы всё время говорите, что меня должны будут считать мёртвым. Должен ли я понимать это так, что кроме антидота к яду змеи, мне следует запастись Глотком Живой Смерти?

— Отличная мысль, сэр! Главное, чтобы они не вступили в какую-нибудь неожиданную реакцию между собой.

На лице Снейпа появилось то выражение, какое профессор обычно адресовал первогодкам, портящим зелья. Седрик невольно поёжился.

— Уж это я как-нибудь учту, — процедил Северус.

— И никто не должен заметить, как вы их принимаете, — продолжил Седрик.

— Это сложнее. Если бы вы всё же были столь любезны сообщить мне конкретную дату… Но вы отказываетесь.

— Да, я отказываюсь, потому что опасаюсь, что это сделает вас менее осторожным. Человек, решивший, что знает, когда и от чего он умрёт, может стать небрежен в вопросе собственной безопасности, — тут Седрик, конечно, цитировал Гарри-Главу-Аврората.

— Я и так могу стать небрежен во всём, что не касается проклятой змеи, раз уж вы мне о ней сообщили — эта нехитрая мысль не приходила вам в… Извините. Не хотел напоминать о вашей бестелесности.

Седрик замолчал, понимая, что Снейп прав, а мысль должна была прийти во вполне материальную голову, причём, не его, а того самого Главы Аврората.

— Хорошо, — решился он. — Я сообщу вам дату, но вы должны помнить, что будущее пластично. Оно может измениться, если вы будете небрежны. Я оберегаю вас от самой вероятной угрозы, но есть ведь и менее вероятные.

— Я обещаю быть благоразумным и вести себя так, будто меня может прикончить и обычная простуда, если вас это удовлетворит, — раздражённо фыркнул Снейп.

Седрик с удовольствием отметил эту перемену в его настроении. Информация о том, что у Гарри есть шанс, явно взбодрила Снейпа, обречённость и нежелание жить ушли.

— Начало мая, — сказал Седрик. — Ночь с первого на второе, точный час сказать не могу.

— Благодарю, — задумчиво проговорил Снейп. — Суток вполне достаточно, чтобы оба зелья подействовали в нужный момент.

— Хорошо, — вздохнул Седрик. — К сожалению, я больше ничем не могу вам помочь, и время нашего разговора подошло к концу. Я не смогу больше прийти к вам. Мне жаль — я хотел бы, чтобы это было иначе… Вам предстоит тяжёлый год, — об этом он заговорил уже по просьбе Невилла. — Помните: те, кто вас ненавидит, однажды назовут вас героем. И чем больше они будут ненавидеть вас в этом году, тем больше будут благодарны потом. Вспоминайте об этом, когда будет совсем тяжело.

— Мне не привыкать.

— В этом году будет хуже. Именно поэтому я и предупреждаю вас — когда вам покажется, что обстановка совершенно невыносима, вспоминайте мои слова, помните, что это закончится.

— Благодарю, — повторил Снейп, и Седрик подумал, что ненавидимый в школьные годы профессор вовсе не так дурно воспитан, как ему всегда казалось.

Теперь оставалось только исчезнуть, но Седрик не представлял, как это сделать неслышно.

Внезапно за окном раздался шум, и показались языки пламени.

— Займитесь этим, — воскликнул Седрик, — не медлите! Прощайте, сэр и удачи вам!

Снейп коротко кивнул пустоте перед собой и выбежал прочь. Пламя за окном тут же исчезло, феникс вспыхнул посреди гостиной, и унёс Седрика назад в будущее, где его ожидал отдых и фильм с аналогичным названием — младшие Поттеры всерьёз взялись за его образование.

___________

*Король Рудольф — император Священной Римской империи, эрцгерцог Австрии Рудольф II (1552 — 1612 гг.). Прославился своей эксцентричностью, склонностью к оккультизму и покровительством наукам и искусствам. Его резиденция в Праге была главным центром европейской алхимии того времени. Собирал редкие и диковинные артефакты для своей кунсткамеры (среди прочего ему принадлежала знаменитая «рукопись Войнича»). В общем, персонаж не менее легендарный, чем Николас Фламель. Чтобы оценить неординарность личности этого монарха, можно взглянуть на его портрет кисти одного из тех художников, которым король покровительствовал, — Джузеппе Арчимбольдо:

https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9F%D0%BE%D1%80%D1%82%D1%80%D0%B5%D1%82_%D0%B8%D0%BC%D0%BF%D0%B5%D1%80%D0%B0%D1%82%D0%BE%D1%80%D0%B0_%D0%A0%D1%83%D0%B4%D0%BE%D0%BB%D1%8C%D1%84%D0%B0_II_%D0%B2_%D0%BE%D0%B1%D1%80%D0%B0%D0%B7%D0%B5_%D0%92%D0%B5%D1%80%D1%82%D1%83%D0%BC%D0%BD%D0%B0

Уважаемые читатели!

На этом заканчивается готовая часть истории. Как вы понимаете, дальше запланировано много приключений и спасений, и даже настоящий Воскрешающий Камень ещё сыграет свою роль. Однако у меня застопорился процесс, главным образом потому, что я не очень понимаю, как отреагирует на своё спасение Северус Снейп. Вот намётки для начала 9-й главы, но я в них не уверена. Хотелось бы услышать ваше мнение — как будет реагировать Снейп, что у него будет на душе, как он захочет действовать. Что думаете?

Глава 9

— Мистер Поттер что, зачал, выносил и родил всех вас самолично? — скривился Северус Снейп.

Не такой реакции ожидал Альбус, когда представлял себя, брата и сестру очнувшемуся в Больничном крыле национальному герою.

— Нет, вторые имена я давала детям в честь своих больших влюблённостей, — фыркнула Джинни. Альбус и не заметил, когда она вошла.

— Что, и моё? — оживилась Лили.

— Разумеется, — кивнула Джинни. — Луна была необыкновенно хороша в противостоянии Кэрроу, попробуй не влюбись.

— А я, надо полагать, очаровал вас эстетикой грязных котлов, которые вы чистили на отработках? — хмыкнул Снейп. — Или внутренностями рогатых жаб, которых вы потрошили?

— О, нет, — покачала головой Джинни. — Я запала на ваше неподражаемое чувство юмора. И на манеру смотреть на студентов как на грязь под ногами. Это модно в дамских романах, знаете ли — влюбляться в язвительных мизантропов. Как вы себя чувствуете?

— Я бы ответил, но не могу так выражаться при студентах, — поморщился Снейп.

— Что-то болит или… — нахмурилась Джинни, но тут же одёрнула себя. — Впрочем, об этом вам лучше поговорить с мадам Помфри, полагаю.