Проклятые дети - работа над ошибками. Часть II - Девять и три четверти (джен)

Лили сделала очередной умопомрачительный вираж, и болельщики Гриффиндора одобрительно взревели. Альбус поёжился. Он уже не испытывал того отвращения к полётам, от которого страдал в первые годы учёбы, но всё ещё не понимал прелести этого дикого, бессмысленного риска. Каждый раз, когда ему приходилось тащиться на трибуны — то играла Лили, то Скорпиус, то они оба — он проклинал дурацкую забаву на чём свет стоит и молился об одном: чтобы этот день не закончился визитом к мадам Помфри ни для одного из дорогих ему людей.

Сегодняшний матч, приуроченный к торжествам по случаю победы над Вольдемортом (празднования прошли накануне), нельзя было пропустить никак. Не только потому, что это была последняя в сезоне, а значит последняя для семикурсников игра — Гриффиндор против Слизерина, где Лили гонялась за снитчем, а Скорпиус охранял ворота, но и потому, что на гостевых трибунах, где Альбус сейчас сидел, собралась внушительная компания родственников и знакомых. Для начала, здесь были отец и Джеймс, лишь недавно помирившиеся — они разругались через полгода после того, как Джеймс выпустился из Хогвартса.

Гарри лишь недавно признал, что не имеет никакого права осуждать сына, заявившего, что к вольдемортовой прабабке он бы отправил весь этот профессиональный квиддич, а всё, что, ему нужно — это домик у моря, библиотека с томами греческих философов и любимый человек рядом. Гарри не возражал ни против отказа старшего сына от блестящих карьерных перспектив, ни против домика у моря, ни даже против греческих, будь они трижды неладны, философов. Возражения вызывал тренер Вуд, оказавшийся внезапно тем самым любимым человеком.

О феерическом скандале с мордобоем, устроенном Гарри своему бывшему капитану, «Пророк» выдал целую серию мерзких статеек, опубликованных вопреки попыткам Джинни повлиять на коллег — единственным, к чему привели эти попытки, оказалось её увольнение, опять же, со скандалом. (Впрочем, это было к лучшему — она наконец-то решилась основать собственное издательство, которое, при финансовой поддержке обозлённого на «Пророк» Драко, быстро стало прибыльным).

Возмущало Гарри многое: пол Вуда, его возраст, его положение старшего, ответственного за команду. Гарри считал его поведение по отношению к Джеймсу безнравственным и пытался убедить сына, что его совратили и сбили с пути. Сам же Джеймс не желал соглашаться с ролью жертвы, и, не выдержав, в красках описал родителям, как добивался своего, и как отчаянно, пусть и безуспешно, сопротивлялся Оливер. После этого отец и сын не разговаривали год. Возможно, и дальше бы не разговаривали, но вмешался Драко. Ни Джинни, ни Рон, ни Гермиона не смогли вправить Гарри Поттеру мозги так же эффективно, как сделал это старинный лучший недруг. Альбус не знал, что именно говорил отец Скорпиуса его отцу, но после той беседы Гарри извинился сначала перед старшим сыном, а затем даже перед Вудом, хотя это — судя по тому, с каким лицом Гарри вернулся из «домика у моря» — далось ему крайне непросто.

Дружба Джеймса с младшими братом, сестрой и кузенами за последний его год в Хогвартсе сильно окрепла, поэтому они продолжали поддерживать связь и после побега Джеймса из дому. Скорпиуса он тоже теперь считал кем-то вроде кузена, и когда летом после пятого курса тот всё-таки устроился работать в магазин Уизли, Джей нередко заходил туда и, с разрешения Драко и Джинни, забирал Лили и Скорпиуса тренироваться — в отличие от профессионального квиддича, полёты Джеймс по-прежнему любил. Альбуса они тоже звали, но именно тем летом в его жизни произошла судьбоносная перемена: Хьюго познакомил его с миром программирования. Сам Хью компьютерами всерьёз не увлекался, так, чуть-чуть любопытствовал вместе с неугомонным дедушкой Артуром, но Альбуса затянуло по-настоящему.

Он всё чаще бывал в мире магглов — в кино, в кафе, в парках развлечений — и поражался тому, насколько этот мир комфортен и удобен без всякой магии. По большей части за удобство отвечали цифровые технологии. Здесь не нужны были магические способности, чтобы творить волшебство, нужно было использовать свой ум, свои знания, иногда очень сильно изворачиваться, но это не зависело от какой-то неизученной природной силы, которой у одних больше, у других меньше. Это зависело только от него. И это было прекрасно.

В самом начале своего шестого курса Альбус, не желавший прерывать обучение программированию, добился появления в классе маггловедения современных компьютеров, интернет-доступа (над этим дедушке Артуру пришлось изрядно поколдовать), подключился к онлайн-лекциям магглосвкого института из Массачусетса и организовал кружок по изучению цифровых технологий. К концу шестого курса он смог зачаровать простенький планшет так, что он работал не только в специально огороженном от магии месте, но и там, где магия текла рекой. Новинка немедленно стала хитом в сети магазинов Уизли, кроме того, небольшая программка для бухгалтерского учёта значительно облегчила жизнь сотрудников Драко Малфоя.

Люциус, по-прежнему пытавшийся вмешиваться в жизнь сына, сперва был возмущён вторжением маггловской техникой в мир магов. Появлением в жизни внука невесты-гриффиндорки по фамилии Поттер он был возмущён не меньше, но именно парк поместья Малфоев служил на каникулах квиддичной площадкой для Джеймса, Лили и Скорпиуса — на этом настоял Драко, и Люциусу пришлось уступить. Сталкиваясь с рыжеволосым отпрыском Поттера-Уизли, Люциус не мог отказать себе в удовольствии поддеть девушку, отпуская язвительные замечания по поводу её деда-магглолюбца. Скорпиус каждый раз внутренне холодел от этого и рвался защитить Лили, но очень скоро понял, что она в защите не нуждается, скорее, стоило посочувствовать деду.

Сочетание чудесного лёгкого характера и природного ехидства позволяло Лили отбивать словесные атаки Люциуса с таким блеском, что тот, в конце концов, невольно зауважал подружку внука и стал внимательнее прислушиваться к тому, что она говорит. А говорила Лили о том, что в современном мире — если бы магглы захотели снова применить против волшебников силу, как во времена инквизиции, — у магов не было бы ни единого шанса в таком противостоянии. Утверждала, что волшебники, застывшие в своих традициях, как муха в капле янтаря, были бы сметены маггловскими технологиями в два счёта — такова цена презрения и невежества. Конечно, сама Лили ни на секунду не допускала вероятности такого противостояния, но она прекрасно понимала, что может пронять этого капризного самовлюблённого мага.

Просветительская деятельность Лили принесла неожиданные плоды: однажды, подняв все старые связи, Люциус заявился на внеочередной приём к министру Персивалю Уизли и потребовал срочно начать изучение маггловских технологий и легализовать их применение в волшебном мире. Сказать, что Перси крайне удивился, было бы преуменьшением века. В растерянности он ответил, что единственным человеком, системно занимавшимся подобной деятельностью на протяжении последних пяти десятков лет, является его отец. Ну, племянник Альбус недавно подключился. И всё — других настоящих специалистов днём с огнём не сыщешь, только любители. И Министерство не может позволить себе выделять финансирование на подобную экзотику — налогоплательщики будут против, старинные волшебные семьи из списка Священных Двадцати Восьми, вроде Малфоев, — в первую очередь. Люциус скрипнул зубами, пообещал договориться с остальными и создать фонд. И первым сделать в него вклад — подать пример.

Так многолетнее хобби Артура Уизли наконец-то принесло ему высокооплачиваемую должность. Причём высокооплачиваемую преимущественно Малфоем. Разумеется, Люциус не упускал возможности устроить Артуру какую-нибудь внезапную инспекцию, потребовать демонстрации достижений, и каждый раз эта демонстрация поражала его настолько, что он забывал состроить презрительную мину и показать Уизли и его молодым, увлечённым маггловской техникой сотрудникам, какой ерундой они занимаются на его щедрые вложения.

Они с Артуром по-прежнему обменивались «любезностями» так, что окружающие начинали робко щемиться к стенам, опасаясь за свою жизнь, но это не мешало двум старинным недругам вместе пропустить стаканчик-другой в кабинете Артура, сыграть партию в шахматы или бэкгаммон, обсуждая детей и внуков.

Люциус тоже был здесь, на гостевой трибуне на финальном матче Скорпиуса в Хогвартсе. И Артур Уизли. И Драко, вернее, как называл его Альбус, — мистер Малфой, он вообще редко пропускал игры сына. И Джинни, гордая тем, как превосходно летает её дочь.

Альбус в очередной раз вздрогнул, когда Скорпиус, совершив весьма рискованный манёвр, поймал квоффл. Слизеринские болельщики поддержали своего вратаря громкими криками, Малфои на трибуне зааплодировали, Джеймс удовлетворённо кивнул, радуясь успехам своего ученика, и даже Гарри с Джинни обменялись улыбками. Но в следующий момент все взгляды оказались прикованы к Лили — очевидно, она углядела снитч и ракетой взмыла вертикально вверх на огромной скорости. Слизеринский ловец, заметив это, понёсся вслед за ней. Альбус отвёл глаза — ясно же, что сейчас сестра поймает снитч, и игра, наконец, закончится, а смотреть на её выкрутасы на высоте — бррр! Именно поэтому он увидел то, чего не видели остальные — метла Скорпиуса опасно накренилась, и сам он, похоже, еле удерживался на ней, будучи в полуобморочном состоянии.

— СКОРПИУС! — заорал Альбус во всю глотку, вскочив на ноги и указывая на друга, в ужасе от того, что не в силах ничего предпринять, чтобы помочь ему.

В следующую секунду Гарри резко отпихнул сына в сторону, чтобы не загораживал обзор, и выкрикнул замедляющее падение заклинание — то самое, каким спас его когда-то Дамблдор на матче с Хаффлпаффом, куда заявились дементоры. Это было вовремя — Скорпиус уже соскользнул с метлы и летел к земле.

Бледный как простыня Драко на секунду замер, парализованный испугом, а потом ринулся к выходу с трибуны, расталкивая всех на своём пути. Люциус поспешил за ним. Стадион, на миг застывший в безмолвном ужасе, зашумел как гигантский пчелиный рой. Джеймс помог подняться Альбусу, ноги которого всё ещё дрожали от шока, и подставил свою руку, чтобы брат мог на неё опираться. Вместе они пошли к выходу. Альбус одновременно хотел и не хотел оказаться рядом со Скорпиусом — он боялся того, что мог обнаружить на земле у вратарских колец. Разумеется, Скорпиус не разбился, но что-то заставило его упасть с метлы, и, если это то, чего они оба с некоторых пор начали опасаться — проявление фамильного проклятия Гринграссов — Альбус не хотел об этом знать. Он не хотел жить в мире, где его лучший друг окажется смертельно болен, и как мог оттягивал момент выяснения истины.