Вечерняя звезда (гет)

Человек в черной мантии бесшумно возник в одном из темных переулков Лондона.

Отработанным движением наложил на себя скрывающие чары, внимательно оглядел улицу. Определил двух наблюдателей и невербально одарил их Конфундусом. Убедившись, что путь свободен, беззвучно произнес нужный адрес.

Стоило затихнуть последнему воображаемому звуку, как с глаз словно спала пелена — перед ним, раздвигая пространство между обычными городскими зданиями, возник мрачный обшарпанный дом с закопченными окнами.

Человек переместился на крыльцо с истертыми каменными ступенями. Не заходя внутрь, через приоткрытую дверь послал еще одно заклинание, после которого грозный призрак, обязанный громовым голосом уличить вторженца, рассеялся, так толком и не проявившись.

Опять взмахнул палочкой — и спящие обитатели неприветливого жилища погрузились в еще более глубокий сон.

Пришелец поднялся по лестнице на следующий этаж, прошел мимо череды комнат и остановился у входа в библиотеку. Рядом в темноте кто-то закопошился. Гость направил палочку в сторону звука.

Сварливый голос проскрипел:

— Опять ты... пришел без приглашения...

— Не твое дело. Имею право.

Домовик сплюнул и убрался с дороги, а человек в мантии убрал палочку в поясную кобуру, тряхнул головой. Сегодняшний день омрачался тревожными предчувствиями.

Он не привык отмахиваться от предчувствий и старался найти источник угрозы. Но в этот раз определить не получилось, пришлось рискнуть.

Не так уж часто у него выпадают моменты, когда он может спокойно покинуть замок.

В открытую искать нужные сведения в хогвартской библиотеке, не вызывая при этом подозрений, он не мог. Поэтому иногда перемещался на площадь Гриммо и скрепя сердце благодарил про себя погибшего недруга, что тот, избавляясь в свое время от множества темномагических вещей, не тронул драгоценные книги...

Человек в черном не подозревал, что, устранив помеху перед волшебным домом, он обезопасил путь другому человеку, который так же спешил заскочить внутрь и был из-за приподнятого настроения несколько беспечен.

Гермиона ощущала себя невидимкой. Особенно сегодня.

После побега со свадьбы Билла и Флер друзья уже которую неделю проживали на Гриммо.

Первые дни пролетели незаметно и были богаты на события: разгадка тайны медальона, примирение Гарри с Кричером, визит Люпина, поимка и допрос нечистого на руку Наземникуса Флетчера.

Постоянно обсуждали, как быть дальше. Строили планы, как беспрепятственно попасть в Министерство магии и незаметно отобрать крестраж у Амбридж. Ради этого с помощью мантии-невидимки начали по очереди следить за чиновниками, спешащими в Министерство на работу.

Но постепенно первый пыл угас, и мальчишки заскучали. Наблюдение за людьми оказалось не таким уж увлекательным занятием, оно требовало спокойного терпения и немалой выдержки. Захватывающее приключение превратилось в рутину. Если для Гермионы такое было в порядке вещей, то для порывистых парней это оказалось нелегким испытанием. Друзья стали ссориться по пустякам и все чаще избегать друг друга.

Как-то раз Гермиона, плотно осевшая в библиотеке в поисках информации о крестражах, решила привлечь в помощь Рона, но в шоке услышала:

— Гермиона, ты лучше нас разбираешься в этих пылесборниках, я в тебя верю, ты умная!

Завуалированный пинок ее возмутил, и она пошла к Гарри. У Гарри Гермиона нарвалась на истерику по поводу собственной никчемности, неспособности защитить близких и горестных слез о смерти крестного. Она в раздражении хлопнула дверью, оставив полного скорби и самоуничижения друга, печально перебирающего колдографии в комнате Сириуса.

Нет, она, конечно, все понимает и сочувствует, но всему есть предел!

Больше всего разозлили очередные обвинения в сторону Снейпа.

Гарри в своей незамутненной ненависти готов был повесить на него все что угодно, даже то, в чем он замешан не был. Безусловно, профессор Снейп — гад и язва, но как можно приплетать к нему новые законы о маглорожденных? Он их что, сам писал? Он — директор Хогвартса, а не министр.

Рон во всем поддерживал Гарри, так же ненавидя убийцу Дамблдора.

Возможно, в чем-то они правы.

Гермионе же не давали покоя нестыковки во всей вырисовывающейся картине.

Когда она уставала листать фолианты в библиотеке Блэков, то развлекалась тем, что пыталась выстроить логические цепочки, пробуя связать воедино известные ей факты, подражая знаменитому сыщику, который когда-то в детстве стал ее кумиром. Связать никак не получалось, перед мысленным взором появлялись два разных профессора, существующих независимо друг от друга: спаситель и убийца, никакой педагог и талантливый ученый, ненавидящий детей и этих же детей каждый раз вытаскивающий из передряг.

Даже выглядел он противоречиво: неухоженные волосы и безупречная одежда с идеально белым воротником и такими же белыми манжетами.

Гермиона разочарованно вздыхала и, не придя к каким-либо выводам, возвращалась к ворошению библиотечных ценностей.

Дальше стало хуже.

Со скуки Гарри и Рон с энтузиазмом начали строить планы один безумнее другого. Вплоть до того, чтобы, помимо Министерства, начать следить еще и за Пожирателями.

Гермиона подозревала, что они как минимум один раз точно воплотили свой план в действие. Очень уж они были однажды возбужденные и веселые, при этом преувеличенно делали честные глаза.

Попытки воззвать к благоразумию ни к чему не привели, вернее, привели к противоположному результату. Мальчики практически перестали делиться с ней своими замыслами и решили дежурить без нее.

В результате все трое сильно поскандалили. «Да делайте, что хотите, только меня не трогайте, я, в отличие от вас, делом занята!» — запальчиво воскликнула Гермиона. И превратилась в сову-полуночницу: днем почти не показывалась и отсыпалась, а ночью до самого утра засиживалась в библиотеке.

Ночные бдения привели к неожиданному открытию.

На первый взгляд, вокруг не менялось ничего, но, зная расположение стеллажей и имея превосходную память, Гермиона замечала самые незначительные мелочи.

Это могла быть потревоженная пыль там, где она ничего не трогала. Или чуть сдвинутая рукопись, оставленная на столе, за которым она сидела и делала выписки. Сами записи тоже листали. Прямого подтверждения этому не было, но интуиция, невнятные ощущения и едва уловимые запахи говорили об обратном.

Мальчиков она проверила в первую очередь, просто-напросто поставив сигналки на их спальни. Ожидаемо, это были не они, их в библиотеку силком не затащишь. Но самая главная странность заключалась в другом.

Гермиона стала иногда ненадолго засыпать в библиотечном кресле, хотя точно знала, что в тот момент была вполне бодрой и спать ей совсем не хотелось.

Кричер повел себя не лучше портрета Вальбурги, ответив на ее расспросы оскорблениями.

К друзьям после скандала за помощью обращаться желания не было. Это Гарри не нужны доказательства, чтобы обвинить кого-то, а ее страхи без убедительных фактов, скорее всего, высмеют.

Гермиона потихоньку начала бояться и паниковать.

Сегодняшний день был не такой, как все, и она предпочла думать не о странностях, а о чем-нибудь хорошем. К сожалению, не вышло.

Все началось из-за того, что рано утром она столкнулась на кухне с отчего-то недовольным Роном, когда готовила завтрак. Кричер, после ссоры с Гарри, ее игнорировал и кормил только в присутствии нового хозяина, так что пришлось управляться самой.

Не спавшая всю ночь Гермиона была заторможенной и нервной. Рон, зудящий под ухом и мечтающий вслух о домашней выпечке, настроения тоже не прибавлял. Завтрак не получился. Когда Рон указал на полную ее несостоятельность как повара, Гермиона не выдержала, швырнула в него подгоревшие тосты, убежала к себе в комнату и разрыдалась.

А ведь ей сегодня исполнилось восемнадцать! Не то чтобы эта дата была такой важной для нее, тем более, что, благодаря хроновороту, Гермиона считала себя старше своего календарного возраста.

Но все же было обидно.

Вдоволь наревевшись, она уснула и проспала почти до самого вечера. Промаявшись остаток дня, Гермиона на все плюнула, привела себя в порядок и решила прогуляться по Лондону. Подумала, что раз Гарри и Рону можно, то и она себе отказывать не будет. И повод подходящий.

Накинув взятую без спроса мантию-невидимку, соблюдая все меры предосторожности, она аппарировала поближе к центру города. Разглядев в толпе сходного по комплекции подростка, Гермиона срезала у него волосок, похвалила себя за предусмотрительность и выпила Оборотное.

Наверное, это было как раз то, что нужно, чтобы поднять настроение: мороженое, прогулка, уютное кафе с хорошим кофе и большой, на весь этаж, книжный магазин в торговом центре. Вечер удался.

Вернувшись в особняк, Гермиона решила тихонько пройти в свою комнату, чтобы никого не тревожить и не выяснять отношений. Поняла, что можно было не волноваться — мальчишки спокойно спали в своих кроватях. Опять кольнула обида — они про нее не вспомнили, даже не заметили, что ее нет в доме. Но Гермиона не хотела расстраиваться, а хотела, чтобы день, уже ставший ночью, продлился подольше.

Приняв душ, накинула на пижаму теплый халат и отправилась в библиотеку.

А в библиотеке был посетитель. Он переругивался с Кричером вполголоса, искал какую-то книгу.

— Мерзкий полукровка, — ворчал домовик, — без спроса явился в дом чистокровного семейства...

— Заткнись, отвлекаешь. Ваш дом — сплошной проходной двор. Лучше бы найти помог. Возьму рукопись и с удовольствием уберусь отсюда.

— Ты ее не найдешь.

— И куда она, позволь узнать, делась? Та-ак, ну конечно, Грейнджер!

Услышав свою фамилию, Гермиона вздрогнула и уронила рукописный сборник «Зелья против проклятий», который собиралась вернуть на полку. Но палочку свою держала в руках крепко и стремительно выставила ее вперед. Снейп был так же быстр. Он кинул Оглушающее, Гермиона с испугу выставила мощный Протего. Заклинания столкнулись, и оба мага отлетели в разные стороны. Снейп впечатался в стеллаж, который щедро обсыпал его книгами, Гермиону отнесло к дверям библиотеки.

— Недостойные гости, поганые приживалы, ведут себя непристойно...

Гость и приживала шустро вскочили на ноги, настороженно поглядывая друг на друга и бросая быстрые взгляды на домовика, подозревая, что именно он — причина их полета. Кричер как ни в чем не бывало продолжал бурчать оскорбления и, пощелкивая пальцами, понемногу стал устранять учиненный беспорядок.

— Профессор, может, — неуверенно начала Гермиона, — пого-ворим?

— Удивлен, что вы не бросаетесь обвинениями и не зовете на помощь своих дружков.

— Больше чем уверена, что вы поставили на дверь заглушку. Даже если я их дозовусь, разговора не получится. Вряд ли они поверят, что вы просто в библиотеку заглянули.

— Это точно, — хмыкнул Снейп, — сами не боитесь оставаться со мной наедине?

— Вы давно могли бы что-нибудь сделать. Я от вас ущерба, кроме сонных чар, пока не видела. Но вы правы, гарантия не помешала бы.

— Хм, догадались-таки. Какая гарантия вам нужна?

— Что не причините вред и не сотрете мне память.

— Я был бы не прочь стереть вам память, но, подозреваю, что вот тот ушастый сморчок мне не даст этого сделать. Кричер!

— Жалкая грязь, — выплевывал слова Кричер, собирая листочки какой-то книги, — забыла свое место, не чтит традиций...

— Жаль, что тебя такого распрекрасного Нарциссе не отдали! — в сердцах сказал Северус. — Ладно, Грейнджер, будет вам гарантия. Принесем клятву оба. Мне, знаете ли, тоже подстраховаться надо. По капле крови на руну конфиденциальности — вы остаетесь целой и при своей памяти, а я в уверенности, что никому ничего не разболтаете.

Снейп подошел к столу, расправил один из лежащих там пергаментов, почистил от записей. Гермиона поморщилась, но возмущаться не стала — не такие уж ценные там были заметки. Профессор начертил нужную руну, каждый напитал ее своей магией, осталось капнуть кровь.

Гермиона заострила трансфигурацией кончик пера и вопросительно посмотрела на Снейпа.

Он кивнул и достал из сапога тонкий стилет.

Одновременно проткнули свои пальцы и капнули на пергамент.

Капли до пергамента не долетели. Остановились на полпути, стали разбухать и, когда казалось, что они вот-вот лопнут, вдруг сжались и слились в одну каплю. Новая кровяная частица вытянулась тоненькой спицей, и только потом упала на пергамент.

Все произошло так быстро, что маги ничего не смогли сделать. Гермиону происходящее напугало, Снейпа, по-видимому, тоже.

— Профессор, так не должно быть.

— Без вас знаю, — зло рявкнул Снейп, — это твои проделки, тварь лопоухая?

— Кричер не виноват, — ответил домовик, стал жадно принюхиваться. — Чую чужую магию, сильную, древнюю...

Северус времени зря не терял. Притянул Гермиону к себе, окружил защитной сферой. Гермионе стало плохо — все внутренности словно выворачивались наизнанку. Она сообразила, что сфера не дает утянуть их в неизвестный портал, спросила:

— Разве можно украсть человека из-под Фиделиуса?

— Тут от Фиделиуса одно название! Нет, никогда о таком не слышал. Если только ритуалом кровной связи... но нет, откуда, и почему двоих сразу? Сил на такое ушло бы очень много... Грейнджер, помогайте, один долго не удержу!

Вдвоем сопротивляться стало гораздо легче. Казалось, еще чуть-чуть, последнее усилие — и неизвестная сила потеряет свой напор и отступится. Но тут вмешалась другая величина — существо, очень сильно связанное с магией мрачного дома.

Блэковский домовик ощерился, выставляя напоказ свои мелкие зубы:

— Какая честь для паршивой крови. Идите прочь, грязнокровки!

И щелкнул своими длинными уродливыми пальцами. Сфера лопнула.

Двое гостей особняка на площади Гриммо, двенадцать — исчезли.

Когда-то он любил приходить сюда. Будучи совсем мальчишкой, восторженным взором окидывал раскидистое Древо, гордясь вереницей почивших предков, в давние времена перебравшихся на север с побережья Лигурийского моря. Зачарованно рассматривал переплетения веточек и зеленые листья, обрамляющие портреты нынешних представителей.

Кого здесь только не было! Мужчины и женщины, боевые маги и артефакторы, целители и некроманты. И все без исключения замечательные или просто хорошие зельевары, бережно хранящие семейные секреты, с каждым поколением привносившие что-то новое.

Теперь это место вызывало горечь. Гэвиус Фостус Принц, переступивший стопятидесятилетний рубеж, потерял всех. Сын давно умер от драконьей оспы, череда магловских войн и неизвестных болезней выкосила младшие ветви, последняя крупная война забрала излишне патриотичного внука и вкупе единственного наследника, решившего присоединиться к борьбе против Гриндевальда. Жена просто угасла от горя. Был еще внучатый племянник Северус, недавно женившийся. Но старший Принц, погруженный в свое горе, не интересовался жизнью других, закрылся в своем особняке и на многие годы отошел от активной деятельности. Да так, что все забыли о его существовании и считали давно ушедшим вслед за семьей.

Постепенно скорбь притупляла свою остроту, а осознание наступившей старости да маячившей впереди смерти заставили выползти из своей раковины и подвести итоги. Выводы оказались неутешительны. Принц не хотел покидать этот мир одиноким никчемным стариком. Гэвиус решил возродить семью. И чуть не получил еще один удар.

Из всей родни остался только внук Северуса, носящий имя деда, тоже Северус. Старый Принц испытал разочарование. Его не смутило, что юноша не был введен в род и носил фамилию отца-магла. Это не было препятствием. Одно то, что он был магически одарен, перекрывало его полукровность.

Разочаровало, даже разозлило, другое. Юный глупец только окончил Хогвартс, но уже оказался опутан множеством обетов, клятв и, что самое неприятное, имел подчиняющую печать.

Как мог потомок Принцев опуститься до подобного?!

Выяснив подробности, подивившись другим пустоголовым породистым магам с такими же печатями, Гэвиус брезгливо отступил. Но решимости не потерял. Провел несколько поисковых ритуалов в надежде найти неучтенных бастардов или потомков каких-нибудь сквибов. Не нашел. Ни волшебников, ни сквибов, ни даже маглов. Принцы исчезли. Оставалось надеяться, что непутевый потомок произведет на свет наследника.

Так в ожидании прошло еще несколько лет. Правнучатый племянник, или просто внук — как решил для себя Гэвиус — так и не женился и не нагулял детей на стороне. Даже здесь оказался несостоятелен.

После длительных раздумий, не раз взвесив возможные последствия и риски, много месяцев проведя за древними свитками и расчетами, Принц решился на еще один, особенный ритуал. Его и раньше за такое не похвалили бы, а сейчас даже в Азкабан не посадят — сразу отдадут дементорам на корм. Страшно не было, ему все равно терять нечего. Да и не узнает никто — особняк скрыт надежно. Единственное, что его беспокоило — у него всего одна попытка. Слишком велика жертва с его стороны, чтобы рисковать впустую. Он был абсолютно уверен в том, что собирался сделать, но тем не менее в ожидании нужного момента раз за разом перепроверял свои выкладки и не брезговал надеяться на удачу.

Чем дальше, тем больше Гэвиуса охватывало беспокойство. Он чувствовал, что время на исходе. И его время, и время Северуса. На всякий случай, полагаясь не только на особую магию домовых эльфов, но и повесив домовику Принцев скрывающий амулет, отправил того негласно следить за внуком. Слушая доклады, Гэвиус мрачнел — Северус ходил по тонкому лезвию, в любой миг готовый сорваться в пропасть.

Подошел срок, к которому Гэвиус так тщательно готовился. И вот, согласно расчетам, настал тот самый наилучший, нужный момент!

— Дестра! Где сейчас внук?

— Хозяин, молодой Принц в доме, куда Дестра не может попасть, — отчитался домовик.

— Ладно, неважно. Ты знаешь, что делать.

— Дестра все сделает, хозяин.

У Гэвиуса давно было подготовлено все необходимое. Выпил Зелье удачи и Кроветворное. Спустился в самое защищенное место особняка — туда, где на протяжении веков Принцы проводили обряды и приносили жертвы. Затем щедро напитал магией и собственной кровью пентаграмму вокруг семейного алтаря. Сам алтарь также кропил кровью, пока читал нужные заклинания. Дестра помогал старому хозяину удерживаться на ногах и вовремя поил Восстанавливающим и опять Кроветворным.

Принц покрылся испариной. Сначала ему мешала чужая магия, потом сами жертвы упорно сопротивлялись перемещению. Удача, к счастью, была на его стороне. На родовом камне появились бессознательные мужчина и девушка.

Гэвиус открыл флакон с переливающейся перламутром жидкостью.

— Раньше она пахла для меня морским бризом с легкой горчинкой цитруса, — Гэвиус на мгновение прикрыл глаза, вдохнул одну из спиралек исходящего аромата. — Увы, теперь этот запах мне недоступен.

Старик подошел к лежащим и капнул в рот каждому по несколько капель. Капли зелья исчезли между губами. Остатки вылил себе на ладонь и дунул. Жидкость превратилась в водяную пыль, взлетела и осела на коже и одежде спящих. Гэвиус махнул рукой.

— Пора просыпаться, детки.

Северус пришел в себя первым, приподнялся:

— Сколько веса в таком хрупком теле. Грейнджер, ты своими конечностями мне все органы отдавила.

Он встал с плиты, заозирался. Увиденное ему не понравилось. Они были в центре какого-то полутемного зала, освещенного тусклым огнем факелов, на каменном, еще теплом алтаре, заключенном в окружность пентаграммы. Всем своим существом Северус понял, что ничего хорошего их не ждет. Тело напряглось и готово было защищаться до последнего. Стал ощупывать пояс и карманы.

— Можешь не искать, ваши палочки у меня.

Северус развернулся на звук и чуть не упал — от резкого движения закружилась голова, которую словно проткнули сотнями игл. За пределом очерченной окружности на стуле с низкой спинкой сидел глубокий старик, опираясь обеими руками на трость. Что было необычным для его возраста, так это черные густые волосы, забранные в хвост.

Северус настороженно посмотрел на старика и двинулся в его сторону. Но не смог переступить и через первую линию — пентаграмма не пускала. В груди поднималась ярость, он начал разминать пальцы и сжимать кулаки.

— Не советую.

— Что не советуешь? — процедил Северус.

— Магию использовать не советую. Вижу, заклинание готовишь. Пустишь — отразится от барьера, мало не покажется. Девушку пожалей.

У Северуса опять закружилась голова, и он присел на плиту. Рядом завозилась Гермиона. Северус медленно потянулся к сапогу.

— Все твои колюще-режущие игрушки, что ты в башмаки засунул, также у меня. Зелья тоже не ищи. Кстати, впечатлен твоими запасами. Ими можно десяток человек подлечить и еще больше на тот свет отправить. Будешь хорошим мальчиком, верну и их, и ваши палочки.

— Кто ты такой? Что тебе нужно?

Тут Северус почувствовал, что Гермиона трогает его волосы. Она собрала их одной рукой в хвост, пальчиком другой прикоснулась к его лбу и провела линию до кончика носа.

— Грейнджер, ты что делаешь? — скосив на нее взгляд, спросил удивленный Северус. Увидел ее зрачки и стал принюхиваться.

— А вы похожи, — ответила Гермиона, безмятежно улыбнулась профессору, посмотрела на старика, — вы его дедушка?

Северус понюхал одежду свою, одежду Гермионы, повел носом у ее шеи и ключиц. Гермиона захихикала — ей было щекотно.

— Какая светлая голова, однако, — выгнул бровь «дедушка». — Северус — правнук, вернее, праправнук моего младшего брата. Так что да, можно сказать, что я его дедушка.

— Зачем ты решил утопить нас в Амортенции, дедуля? — ядовито выделил последнее слово Северус. — И ты не ответил на вопрос. Ладно, я тебе понадобился, девушку зачем притащил? Отпусти.

Старый Принц задребезжал старческим смехом:

— Один ты мне даром не сдался. Женщина подошла бы любая, даже магла, лишь бы была свободна и могла рожать. На такой подарок, как юная ведьма, я и не рассчитывал. Единственное условие — чтобы между вами была хоть какая-то симпатия.

Северус злорадно оскалился:

— Ты просчитался, старик! Я ее терпеть не могу, а она меня ненавидит!

— Она очень ненавидяще в тебя вцепилась, когда вы появились, — усмехнулся Гэвиус, — кто она тебе?

— Ученица. Нелюбимая, причем.

Нелюбимая ученица обняла Северуса сзади и положила подбородок ему на плечо. Он прогонять ее не стал. Пространство и так ограничено, да и не виновата она в таком поведении.

— Что же ты, такой нетерпимый, делал посреди ночи у своей ученицы?

— Это не то, что... — Северус рыкнул с досады, понимая, что его фраза будет выглядеть до смешного банально и неправдоподобно. — Да какая разница! Отпусти девчонку!

— Нет. Сделаешь дело, можешь сам проваливать к своим мертвым хозяевам.

— Разве их много? — подала голос Гермиона, стала заправлять у Снейпа прядь волос за ухо. — Я думала, только Волд...

Северус успел зажать ей рот:

— Не надо, не произноси имени. Пожалуйста.

— Двое точно, — ответил Гэвиус, — один полутруп ходячий, другой вообще нарисованный. Как тебе твой директор мозги засрал, что ты до сих пор собачкой бегаешь.

— Нарисованный — это Дамблдор? — увидев кивок Гэвиуса, обрадованная Гермиона переместилась Северусу на колени, обхватила ладонями его лицо и стала целовать. — Я знала, знала! Я знала, что все не так просто!

От ее громкого голоса стало совсем плохо — головная боль выматывала. Он убрал ее руки, отстранился:

— Грейнджер, успокойся, перестань! — опять попробовал воззвать к разуму Гэвиуса: — Отпусти. Ты ей жизнь сломаешь.

— Я слишком долго ждал и хорошо подготовился. Не упорствуй.

Северус снял с колен Гермиону, пошел вокруг, внимательно вглядываясь в символы, руны, перекрестье линий, оценивая их расположение и порядок. Потрясенно воскликнул:

— Да ты ненормальный! Ты хоть понимаешь, чем придется расплатиться?!

— Я знаю! — припечатал Принц. — Не считай себя умнее других.

— Какая же ты сволочь!

Выхода не было, все обстояло так, как сказал умалишенный родственничек. Северус в изнеможении уселся обратно на алтарь. Гермиона тут же пристроилась рядом. Северус скосил на нее взгляд. Внутри начала разгораться ярость: «Не дождешься, урод!»

Он сможет выбраться, сможет! Он знает как!

Северус начал стремительно просчитывать варианты. Мордредову пентаграмму ему не пробить, это место под магической защитой и имеет полновластного хозяина. И здание наверняка скрыто. Значит, Северус потянется к другому источнику, гораздо более мощному, с которым он тесно связан и где у него самого достаточно власти для управления.

Хогвартс.

Идеальным местом в плане аппарации для него, как главного в школе, и для Грейнджер, как гостьи, являлась Астрономическая башня, именно ее площадка была наиболее открытой, просторной и удобной. Только вот незадача — башня эта была открыта и для других обитателей замка: и для студентов, которые в последнее время совсем наплевали на запреты, и для дежурящих профессоров, и не важно, будут ли это брат и сестра Кэрроу или Макгонагалл с Флитвиком. В любом случае ничего хорошего. Всю остальную часть Хогвартса накрывал еще более плотный антиаппарационный барьер, под который мог попасть только директор. Был бы он один... Но Грейнджер бросать здесь Северус не собирался, из-за него она сюда угодила, ему ее и вытаскивать. А так как формально она еще студентка, то можно воспользоваться одним исключением, под который не попадают обычные гости...

— Грейнджер, — Северус наклонился и прошептал Гермионе в ушко: — Мне нужна твоя помощь, чтобы выбраться отсюда.

— Что надо делать? — так же шепотом спросила она, еще теснее прижавшись к Северусу.

— Ты должна подумать о Хогвартсе, попросить его о помощи и очень сильно захотеть туда попасть.

Гермиона обрадовалась:

— Все, кто просит Хогвартс о помощи, ее получат?

— Да, именно так, но тебе придется довериться мне как директору.

Гермиона чмокнула своего профессора в нос, уткнулась ему в шею и на грани слышимости произнесла:

— Я сильно-сильно хочу попасть в Хогвартс...

Северус никогда не ощущал такого напряжения, вырваться из ловушки оказалось невероятно трудно. Навязанный против воли магический договор и барьер, сотворенный Гэвиусом, не хотели отпускать своих жертв, и пришлось Северусу снова привлечь магию доверившейся ему девчонки...

 

...Гэвиус тяжело поднялся со стула, окинул взглядом опустевший ритуальный зал.

— Какой сильный мальчик, — покачал Гэвиус головой, — и директором-то оказался настоящим, надо же... — повернулся к эльфу: — Перенеси меня в спальню, Дестра, тяжело мне что-то, устал я.

Засыпая, Гэвиус задумчиво пробормотал:

— Я не мог сварить плохое зелье. И теперь возникает вопрос: Феликс не сработал совсем, или я все же что-то упустил, и он сработал как надо?

* * *

Гарри не спалось. Встав посреди ночи, он долго мерил шагами комнату, не понимая толком, что его так растревожило.

Неопределенность их положения? Неспособность попасть в министерство и завладеть крестражем? Нет, эти тревоги давно превратились в привычные. Собственные кошмары и связь с Волдемортом тут тоже ни при чем.

Чтобы не разбудить Рона, Гарри вышел из комнаты. Стоило ему дойти до библиотеки, до Гарри дошло — его мучила разобщенность. Они втроем столько лет были вместе, прошли столько испытаний, а теперь поссорились с подругой всего лишь из-за того, что она попыталась вправить им мозги и призвать к благоразумию!

Гарри развернулся и направился к комнате, в которой устроилась Гермиона. Но в последний момент себя одернул — Гермиона наверняка только улеглась, а он тут со своими извинениями.

Гарри вернулся в кровать, а утром первым делом поинтересовался:

— Рон, ты с Гермионой давно разговаривал?

— Эта психованная вчера едой кидалась. Наверняка в библиотеке читает что-нибудь.

— Я заглянул туда, ее там нет.

— Значит, в комнате с книжкой сидит.

— Рон, мы виноваты. Гермиона права, мы ерундой занимаемся. Надо помириться. Она наш друг, а мы ее бросили.

— Гарри, ты же знаешь, что она скажет... Ну, хорошо. Давай так. Еще одна вылазка, а потом извинимся. Пусть командует, если ты так хочешь.

Они буквально рухнули на пол директорского кабинета.

Тяжелая аппарация выпила изрядное количество сил, и Северус был практически истощен. Он перевернулся со спины на живот, подполз к девушке.

Грейнджер лежала на боку без движения, кожу покрывала мертвенная бледность, глаза были закрыты. Северус испугался, что она не дышит, но оказалось, девчонка просто в глубоком обмороке. Перемещение и из нее вытянуло немало магии.

Он в очередной раз проклял старика, устроившего им такое изматывающее приключение и полностью опустошившего его карманы.

К счастью, Северус предусмотрительно держал в кабинете запас необходимых снадобий. Тяжело опираясь о мебель, он достал флаконы и тут же пустил их в дело.

В первую очередь влил в себя и в Грейнджер универсальный антидот, потом парочку должных придать сил зелий, и под конец на всякий случай положил девчонке в рот безоар. Северусу пришлось хорошо постараться — самостоятельно глотать Грейнджер не могла.

К магическому истощению присоединилось полное физическое. Северус кое-как подхватил Грейнджер под мышки и затащил ее в спальню.

Едва за молодым директором закрылась дверь, как отмерли портреты в кабинете. Их почти всех разбудило такое необычное появление. Но почившие волшебники, не сговариваясь, решили не вмешиваться и молча, с беспокойством наблюдали за творимым действием.

Бывшие директора стали переглядываться.

— Эта мисс мне знакома, — озадаченно произнес волшебник, вольготно развалившийся в кресле. — Несколько дней назад она была на Гриммо и бесцеремонно спрятала мой портрет в свою безразмерную сумочку.

— Вы говорите о подруге Гарри Поттера? — спросил седобородый старец в старинной одежде, с массивным посохом в руках. — Что произошло, как думаете?

Ответила немолодая волшебница с высокой прической и большим кружевным воротником на платье:

— По всей вероятности, они от кого-то убегали. Великий Мерлин! Они выглядели ужасно!

— Бедный наш директор, — тряхнула серебристыми локонами еще одна пожилая волшебница в лимонной мантии целителя. — Налицо магическое истощение. Остается надеяться, что магия Хогвартса поможет ему быстро восстановиться.

— Кхм-кхм... коллеги, — подал голос маг в очках-половинках и в мантии с поблескивающими звездами, — просветите, что здесь произошло. Я, прошу меня простить, ненадолго уходил.

— Не просветим, — неприязненно ответил представительный мужчина — обладатель примечательного берета с кисточкой, — опять будешь мальчишке мозг выносить.

— Но это может быть очень важно, я требую!

— Ох, Дамблдор, вы от нас уже ничего не можете требовать, — снова подала голос серебристоволосая целительница, — идите гуляйте дальше...

Северус тем временем устроился с девушкой на одеяле перед горящим камином. Сейчас им нужно было как можно больше тепла и покоя. Он поправил голову Грейнджер на подушке, укрыл их обоих теплой мантией и обессиленно сам провалился в глубокий сон. Благо головная боль наконец-то стала утихать.

* * *

Гермиона проснулась и не сразу поняла, где находится. Видимая часть помещения была незнакомой, но ощущения чего-то привычного вкупе со стрельчатыми окнами, проглядывающими за чуть раздвинутыми плотными шторами, и камином, почти таким же, как в гриффиндорской гостиной, намекали, что она в Хогвартсе.

Лежать вдруг стало неудобно — не привыкла она спать на твердой поверхности. Зато ее окружало приятное тепло. С одной стороны был камин, а с другой... О Мерлин! Гермиона все вспомнила: библиотека, Снейп, Кричер, портал, непонятный пугающий старик, она, целующая своего профессора... Гермиона медленно повернула голову и с ужасом уставилась в знакомый подбородок; так же медленно подняла взгляд повыше. Из горла непроизвольно вырвался писк. Снейп даже не шевельнулся, сказал тихо:

— Уймись, Грейнджер, все закончилось, спи давай.

— Но, а как... вы... я...

Мысли лихорадочно заметались, в голове возникло множество вопросов, но ни один из них сформулировать у Гермионы не получилось. Мешали стыд за свое поведение и нестандартность ситуации в общем.

— Что ты за неугомонная такая, — вымученно посетовал Снейп, — спи, и желательно рядом. Потом объясню.

Гермиона немного успокоилась. Главное, профессор на нее не злился, и, вообще, во всем виноваты зелье и старик. Тут физиологические потребности, из-за которых она, собственно, и проснулась, потребовали решительных действий.

— Профессор, мне надо... очень...

— Дверь в уборную там, — Снейп махнул в нужную сторону, и Гермиона потихоньку начала выбираться. — И, Грейнджер. Свалишься по дороге, поднимать не буду.

Гермиона направилась, куда было указано, и оказалась в самой обычной туалетной комнате с унитазом, ванной и висящим на крючке рядом с раковиной белым полотенцем. Чертыхнулась. Пол был холодным, а свои тапочки, получается, она подарила тому древнему деду. Сделав свои дела, она вернулась в комнату.

Гермиона уже сообразила, что находится в личных покоях директора.

Поначалу у нее возник было порыв найти портрет Дамблдора, поговорить с ним, или подумать и придумать, как встретиться с друзьями в Хогвартсе, но буквально через несколько минут порыв выветрился, потому что небольшой заряд бодрости, погнавший ее в уборную, бесследно исчез, и Гермиона почувствовала себя невероятно вымотанной.

Никогда с ней такого не было. Ноги подкосились, она свалилась-таки на пол и оставшееся расстояние преодолела на четвереньках.

Ее погнало обратно к Снейпу единственное желание — поспать, и чтобы было тепло. Что-то такое она читала про временное и постоянное магическое партнерство, понимала, что вынужденная близость пойдет ей только на пользу; благодаря «Истории Хогвартса» догадывалась, что замок, по всей видимости, подпитывал своего директора, а тот, в свою очередь, помогал ей.

Гермионе стало все равно: исчезли и стыд, и неловкость, и сомнения, и все посторонние мысли. Она устроилась под мантией, без зазрения совести сунула ледяные ступни между ногами Снейпа, а холодные ладони — ему под рубашку.

— Нахалка, — буркнул сквозь сон Северус.

* * *

Гермиона была в бешенстве. Этот гадкий, противный, самодовольный, злобный Снейп напоил ее сонным зельем, запер в спальне, а сам исчез! Хоть бы записку оставил!

Она зло запахнула все время норовившую сползти мантию.

Мантия. Гермиону бросило в жар. Когда Снейп бросил ей свою мантию и взамен потребовал снять халат, чтобы выяснить, какой «дрянью напоил их и щедро облил с головы до ног старый ублюдок Принц», Гермиона легкомысленно стала снимать халат прямо при директоре.

И, только поймав странный нечитаемый взгляд Снейпа, поняла, что расслабилась как последняя дура, и что ее пижаму, состоящую из шортиков и майки, никак нельзя назвать целомудренной. Это тогда она была не в себе, но сейчас-то?!

Опасаясь услышать что-нибудь нелицеприятное, Гермиона быстро схватила мантию со стула и юркнула в ванную, где просидела около получаса, пытаясь остудить горящие щеки. Потом взглянула в зеркало и тихонько рассмеялась — она выглядела кошмарно: темные круги под глазами, всклокоченные волосы, которым срочно требуется расческа... Навоображала себе всякую ерунду.

Как смогла, привела себя в порядок, вышла и сделала вид, будто ничего такого не произошло.

Но Снейпу было не до нее. Кивнув на накрытый стол, он отошел к книжной полке и перестал обращать на гостью внимание, перебирая книги и наскоро их пролистывая.

Голодная Гермиона принялась за еду, наивно полагая, что профессор просветит ее о дальнейшей судьбе. Угрозы она не ощущала. Раз он столько раз побывал на Гриммо и не навредил, и не бросил ее у старика... а ведь наверняка в одиночку выбрался бы гораздо быстрее и без опустошительных потерь. Она до сих пор ощущала небольшую слабость.

Пока ела, во все глаза разглядывала Снейпа. С зачесанными назад чуть влажными волосами, в простой черной рубашке, черных брюках, заправленных в сапоги, он был совершенно не похож на профессора, которого она знала. Снейп-незнакомец своей поджарой фигурой и не искаженным брезгливой гримасой лицом выгодно отличался от Снейпа-знакомца, вечно недовольного и скрытого под просторной мантией.

— Я обещал объяснения, — Снейп положил перед Гермионой раскрытую книгу. — А это выпей сейчас, — сунул ей под нос склянку, — полегчает.

Под его пристальным взглядом она послушно опустошила флакон и уставилась в книгу. Аккуратно взглянула на обложку. Книга была о целительстве, посвященная магическим истощениям.

Случаи в книге описывались лишь отчасти похожие, но в общем картина вырисовывалась ясная. Все было примерно так, как Гермиона и предполагала. У них со Снейпом получилось своеобразное соглашение. Они вместе потратили магию, потом вместе исцелялись, вернее, напрямую исцелялся директор, а Гермиона лечилась опосредованно, попадая в магическое поле своего временного партнера.

Минут через пятнадцать ее веки отяжелели, и Гермиона уснула прямо за столом... Чтобы спустя неизвестно сколько часов очнуться запертой в спальне, на кровати, укрытой толстым одеялом.

Теперь она бесилась и ругала себя последними словами. Как есть дура — выпила зелье, и даже не спросила для чего оно, хотя могла бы и сама понять уже по его вкусу!

Оставалось ждать, переживать и надеяться, что с вредным профессором ничего не случилось.

* * *

Северус вышел за границу антиаппарационного барьера. Развернул бумажку: «Захочешь встретиться, позови Дестру».

Записку принесла сова почти сразу, как Северус проснулся. Наглая птица не стала ждать ответа, тут же улетела.

Делать нечего, ему придется встретиться с тем, кого он с удовольствием отправил бы к праотцам. На всякий случай усыпив Грейнджер, Северус отправился на встречу.

— Дестра!

Северус хотел побольше узнать о месте, куда должен был прийти. И появившемуся домовику он приказал перенестись на крыльцо дома, а еще лучше очутиться перед воротами. Домовик перенес его на дорожку между оградой и особняком.

— Явился? Быстро, однако, — сидящий в кресле Гэвиус изобразил кривую улыбку, окинул внука оценивающим взглядом. — А ты ничего. До совершенства, конечно, далеко, но хотя бы перестал быть похожим на инфернала. Не зря я в тебя столько силы влил. Хоть на рожу твою смотреть приятно.

— В гробу я видел твою щедрость, — процедил Северус.

— Я знал, что ты не оценишь моих усилий, — покачал головой старый Принц, — щенок неблагодарный.

— Верни палочки, — потребовал Северус и ядовито добавил: — Зелья, так уж и быть, можешь оставить себе.

— Не дерзи, мальчик, ты у меня дома, — Гэвиус усмехнулся и сказал в пустоту: — Дестра, принеси нашему гостю что он просит. Заодно остальные игрушки захвати, — снова повернулся к Северусу. — Что с девушкой? Как она себя чувствует?

Северус вызверился:

— Зачем она тебе? Задумал новую пакость?

— Мерлин упаси, — отмахнулся Принц, — я от предыдущей еще не отошел. Можешь успокоиться, на новую, как ты выразился, пакость у меня не хватит ни времени, ни сил. Мне понравилась эта девочка, тешу себя надеждой, что она когда-нибудь станет леди Принц. Присмотрелся бы ты к ней. Или уже имеешь на нее виды?

— Тебя не касаются мои предпочтения, но я, если ты не забыл, преподаватель и несу ответственность...

— С таким украшением, — перебил Северуса Гэвиус и указал тростью на его предплечье, — ты ответственно обязан сдать ее своему хозяину. Нет, не понимаю! Что такого нашла симпатичная девушка в таком ублюдочном сукином сыне?

— Что ты мелешь? Сам-то ты кто? Тебе плевать на чужие чувства! Ты по своей прихоти выдернул нас к себе и опоил Амортенцией! И сейчас в своем старческом маразме воображаешь невесть что!

— Пустоголовый болван. Если бы ты догадался залезть в ее хорошенькую головку, то увидел бы безмерное уважение к одному профессору зельеварения и спрятанные в потайном кармашке одной сумочки несколько «Вестников зельевара» со статьями этого самого профессора. И это несмотря на сволочное отношение! Поистине, женское сознание — одна из загадок мироздания!

— Когда ты успел залезть ей в голову?

— Сразу же, как вы появились. Мне было интересно. Удивительно упорядоченный разум. Не у каждого взрослого мужчины такой. Тем поразительней ее интерес к тебе...

Речь Принца прервал домовик. Он положил на маленький стол две волшебные палочки; махнул тощей рукой с длинными пальцами, и рядом материализовались полтора десятка флаконов и другие вещи Северуса.

Северус положил палочку Грейнджер в карман, а своей проверил остальной выложенный арсенал. Не найдя ничего подозрительного, рассовал его по прежним местам.

— Не лезь к девчонке, — с угрозой сказал Северус, засовывая последнюю взятую со стола «игрушку» в ножны на поясе.

— Если ты сгинешь, — не повелся на грозный тон Гэвиус, — я ее удочерю.

— Ты даже не представляешь, как мне хочется свернуть тебе шею, — выплюнул Северус и быстро вышел.

— Нисколько в этом не сомневаюсь, — бесстрастно заметил вслед ему Гэвиус, а через минуту его сотряс смешок: — Ты больше Принц, чем я думал, внучок...

Едва Северус переступил порог спальни, как в него полетела подушка, он уклонился, затем успел перехватить руки, которые хотели его то ли ударить, то ли обнять.

— Мисс Грейнджер, — мягко сказал Северус, не выпуская из ладоней тонкие девичьи запястья, — я принес вашу палочку и готов отправить вас на Гриммо прямо сейчас.

Гермиона сдула с глаз мешающую прядь и обиженно сказала:

— Я волновалась.

— В вашем положении естественно беспокоиться за свою безопасность.

— Я за вас волновалась тоже...

— Гермиона, извини. Мы вели себя по-свински, — начал Рон.

Гарри продолжил:

— Не дело ссориться в такое время. Давай вместе подумаем, как действовать дальше.

Гермиона кивнула скорее машинально, чем сознательно.

Так странно. Для мальчиков ничего не изменилось. Они продолжали делать свои дела и не поняли, что она отсутствовала... Сколько? Двое суток?

Если бы не профессорская мантия, которую она несколько минут назад сунула в сумочку, и флакон с Восстанавливающим, который Снейп дал ей напоследок, то, глядя на таких обычных, ничего не подозревающих, мнущихся друзей, могло показаться, что приключившееся с ней безумие — всего лишь дурной сон.

— Да, — отрешенно согласилась Гермиона, — надо составить план.

Тут в гостиной возник Кричер и проскрипел:

— Хозяин Гарри, Кричер спрашивает, когда подать ужин, — Гермионе показалось, что следующие слова домовик произнес насмешливо: — Гостья хозяина вернулась...

У нее в голове будто что-то щелкнуло. Она с быстротой, которую сама от себя не ожидала, схватила Кричера за тощую шею и закричала:

— Урод ушастый! Еще раз так сделаешь, оторву тебе голову и выкину на помойку! — и мстительно пообещала: — Предварительно упакую в кружевной чепчик.

Кричер в страхе выпучил глаза и предпочел исчезнуть.

— Э-э, Гермиона, с тобой все в порядке? — спросил Рон и переглянулся с ошарашенным Гарри. — Ты странно себя ведешь. Может, партию в шахматы перед ужином? Говорят, помогает успокоиться.

— Шахматы? — озадаченно переспросила Гермиона. — Ах, шахматы, ну да, ну да. Успокоиться надо, конечно. Ну, вы играйте, играйте... Встретимся за ужином и все обсудим.

Мальчишки снова переглянулись. На лицах читалось тревожное недоумение. Но они были рады и тому, что Гермиона перестала их сторониться, и надеялись, что за ужином они помирятся окончательно и начнут составлять план.

Гермиона заскочила в комнату, закрыла дверь, прислонилась к ней спиной, потихоньку сползла на пол и истерически засмеялась:

— Шахматы! Мерлин, шахматы! Чтобы успокоиться! Буду играть в шахматы!.. Пока я там, а они в шахматы... наверное... играли!

Раздался хлопок.

— Гостья хозяина потеряла, — скривился Кричер, осторожно положил рядом с Гермионой один тапок и отошел назад.

— Где второй?

— Второй непутевая гостья хозяина забыла в других гостях.

Смех из тихого перешел в громкий и безудержный. Бороться сил не было. Гермионе оставалось только смахивать непроизвольно выступившие слезы и ждать, когда истерика утихнет сама собой...

К ужину она спустилась спокойная, повеселевшая и решительная.

Хватит бездельничать на Гриммо. Серьезное дело ее отвлечет по-настоящему. Им нужно проникнуть в Министерство? Значит, они там будут! И, кажется, она знает, как они это провернут. После деда Северуса ей никакая Амбридж не страшна.

Стоп. Северус? С чего бы ей профессора называть по имени? А впрочем, неважно, подумаешь, оговорилась.

И все же произносить имя вот так, без учительского звания и фамилии оказалось приятно и интригующе.

Воспоминания больше не отдавали стыдом и не вызывали неприятия. Гермиона хмыкнула и покачала головой. Она предполагала, какое зелье бурлило у нее внутри, но ей хотелось бы поточнее узнать, что выяснил профессор и помог ли ему ее многострадальный халат.

* * *

Казалось, Северус выявил все компоненты, даже те, которые успели испариться и разложиться. Он понял, чем опоил их старик. И понял, почему девчонка повелась сразу, а он — долго сопротивлялся. Ничего удивительного. Его кровь на момент появления у Принца представляла собой убойный коктейль из различных стимуляторов и противоядий. Но что-то все равно не сходилось. По всем расчетам зелье должно было перестать действовать почти сразу после принятия антидота и через сутки окончательно вывестись из организма.

Что еще намешал туда старик, что Северус внезапно подумал о девчонке как о привлекательной особе? Пусть мысль была мимолетной, но тем не менее!

В порыве раздражения Северус отправил письмо Принцу, где грубо поинтересовался о модифицированной отраве. В ответ получил посылку с запиской: «Бестолочь. Считай тетрадку подарком к Рождеству. Надеюсь, сообразишь, для чего закладка на странице».

Северус испытал огромное желание швырнуть посылку в камин, но найти причину было важнее. Развернул посылку и опешил. Тетрадкой оказался старинный гримуар, который Северус смог открыть, только размазав по корешку свою кровь. В гримуаре были собраны известные рецепты, но доведенные до ювелирного совершенства многими поколениями зельеваров. Каждый рецепт сопровождался подробнейшими пояснениями. Учитывалось все. Не только качество ингредиентов, но и, к примеру, различные условия при приготовлении: от походных до лабораторных.

«Такой уникальный раритет и отправлять совой! — возмутился про себя Северус, позавидовал: — Какие ценности хранит Принц, если гримуар для него всего лишь "тетрадка"?»

Дойдя до заложенной закладкой страницы, Северус выругался. Потому что ничего необычного там не углядел. Рецепт был идентичен с тем, который составил он сам.

Нет, он не мог заинтересоваться мелкой нахалкой. Это невозможно. Скорее всего, на него просто нашло минутное помутнение.

Помутнение или нет, но Грейнджер в любом случае не помешают пара книг по защитным чарам. Заодно он вернет халат, выстиранный эльфами и зачем-то положенный ими к его вещам. Хоть глаза мозолить не будет и напоминать о невольном стриптизе. Помимо книг и халата, Северус приготовил небольшую аптечку и скопировал рецепт из гримуара, решив, что девчонка имеет право знать о зелье, едва не испортившим ей жизнь. Пусть успокоится и сосредоточится на защите себя и своего дружка Поттера.

* * *

«...В отличие от любовного, данное зелье наименее токсично. Не вызывает одержимость, необоснованную ревность... сознание не спутано... имея ту же основу, что и Амортенция, обладает похожими, но гораздо менее выраженными признаками: цвет, отдающий перламутром; запах, особенный для каждого; спиралевидная дымка... Пользуется спросом при договорных браках...»

— Афродизиак, — выдохнула Гермиона, — все равно ужасно.

Она сложила листок пополам и засунула в учебник по продвинутым зельям. Получается, профессор до конца выполнил обещание, не проигнорировал и дал понять, что не презирает ее за неадекватное поведение. Гермиона и так не считала себя виноватой, но после такой поддержки успокоилась окончательно. Глядя на аптечку и халат, широко улыбнулась и в пустоту комнаты прошептала:

— Спасибо, профессор, — потом призвала из сумочки черную мантию, разложила на коленях и провела ладонью по ткани, — ее я не отдам, ладно?

— Гермиона! Ты скоро?

Ручка двери дернулась. Гермиона торопливо взмахнула палочкой и сложила вещи обратно в бисерную сумочку.

— Иду!

Окинув комнату взглядом — не забыла ли чего, двинулась на выход. Их ждало Министерство...

...Потянулись дни, полные смертельно-опасных приключений, изматывающих перемещений и вынужденного сосуществования в ограниченном пространстве с почти полной оторванностью от мира.

Самым стойким оказался Гарри.

Он со смирением и упорством переносил неудобства, не жаловался на скудную и плохо приготовленную еду. Порой сам мог подбодрить, утешить и меньше всех велся на посылы шепчущего гадости крестража.

Гермиону же спасали книги, книги и еще раз книги. Она училась, искала разгадки и опять училась. Но иногда, чаще после ссор, когда ей было особенно тоскливо и одиноко, Гермиона пряталась на своей кровати за занавеской и куталась в черную мантию. Она не воображала ничего такого, свойственного влюбленным дурочкам. Да и мантия пахла всего лишь тканью. А сейчас даже дымом от костра успела пропитаться. Дело было в другом. Гермионе нравилось вспоминать хогвартский камин и воскрешать в памяти ощущения тепла, умиротворения и защищенности. Она словно подпитывалась этими ощущениями, и ей становилось легче.

Уход Рона сильно ударил по ним обоим. Гарри все больше мрачнел, но крепился и нашел утешение в Карте Мародеров, где каждую свободную минуту следил за любимым именем. Гермиона тоже иногда смотрела в Карту, правда, интересовал ее другой человек.

Теперь, вытаскивая мантию, она пыталась за куском черной ткани отгородиться от постигшего ее разочарования, и с горечью размышляла о том, почему надежный, всегда защищающий ее друг повел себя как предатель, а подлый, казалось бы, предатель оказался настоящим защитником. И незаметно в мыслях так и неразгаданный профессор Снейп превращался в загадочного мужчину по имени Северус. Разве что гибель предыдущего директора никак не давала покоя и не вписывалась в новый образ директора нынешнего.

— Гарри, расскажи про Дамблдора, — попросила как-то Гермиона.

— Мы же договаривались, что не будем его обсуждать.

— Я не про книгу Скитер. Его рука, Гарри. Меня давно заинтересовало проклятье. Тем более, ты сам говорил, что он получил его от кольца-крестража.

— Вряд ли я добавлю что-то новое, я же ее не разглядывал специально. Помню, что в начале подумал про мумию.

— Мумию?

— Ну да. Я когда еще в обычной школе учился, нам как-то раз на уроке фильм показали про Египет, про фараонов. Было так здорово, я потом в школьной библиотеке нашел альбом с иллюстрациями. Ты знаешь, очень похоже. У Дамблдора как будто рука мумии была. Ссохшаяся вся, скрюченная.

— Поня-атно.

— Все! Когда Гермиона Грейнджер говорит таким тоном, — засмеялся Гарри, — она становится потерянной для общества!

— Эй! — шутливо возмутилась она и легонько стукнула Гарри по голове «Сказками барда Бидля». — Сначала как дам в лоб, а потом пойду теряться для общества!

— Ладно, ты теряйся, а я пошел дежурить.

«Как же я раньше не додумалась?!» — ругала себя Гермиона, направляя палочку на сумочку и призывая толстенный фолиант, украденный в конце шестого курса из кабинета Дамблдора. Она обязана была помнить, что Виндиктус Виридиан в «Волховании всех презлейшем» несколько глав посвятил самым страшным проклятиям египетских жрецов.

Гермионе понадобилось почти два часа, чтобы найти нужное. И еще полчаса она сидела, потрясенно уставившись в книжную страницу и переваривая прочитанное. Проклятие Мертвой Плоти. От которого нет противоядия и контрзаклятия. Черное, невероятно сложное проклятие постепенно поражало плоть, и в зависимости от силы мага, агония могла длиться от нескольких часов до нескольких недель. Целебные зелья лишь продлевали мучения, но не излечивали. В конце про́клятый испытывал такие мучения, что сам умолял о смерти.

Отмерев, Гермиона вышла из палатки. Показала на картинку и приглушенно спросила:

— Гарри, это оно?

Гарри кинул очередную ветку в костер и посмотрел в книгу:

— Да, похоже. Прям один в один. Гадость. Подожди-ка, — Гарри посмотрел на следующие изображения, отражающие этапы поражения. — Ничего себе! Он что, реально превратился бы в высохшую мумию?

— Видимо, да. И очень бы при этом мучился...

Дамблдор продержался год, но он был сильным магом. И пил лечебные зелья, иначе не мог бы руководить школой из-за постоянной боли. А кто варил самые лучшие зелья, и кому Альбус Дамблдор доверял как самому себе? И кто после его смерти стал директором, которого признал замок?

Первым порывом было тут же поделиться выводами с Гарри. Но Гермиона поняла, что внятного рассказа не получится — договор, заключенный со Снейпом в библиотеке на Гриммо, прекрасно действовал. Может, и к лучшему. Она обязательно все расскажет лучшему другу, но тогда, когда он не будет связан с Тем-кого-нельзя-называть, и когда не будет риска подставить нового директора.

А если же она ошиблась, тогда разговор просто потеряет смысл.

— Северус, — позвал его Дамблдор, — Ты был у Тома? Случилось что-то серьезное?

— Да, Альбус. Поттер едва не угодил в объятья Нагайны, — безэмоционально ответил Северус, но следующая фраза прозвучала со злыми нотами: — Совершенно не думая, решил прогуляться по Годриковой Впадине! Самый распоследний тупица догадался бы, что там засада, но только не Поттер!

Дамблдор попытался его успокоить:

— У Гарри наверняка была веская причина побывать там.

— Он обязан быть осторожным.

У Северуса не было ни сил, ни желания спорить с портретом. Когда дело касалось Поттера, каждый из них всегда оставался при своем мнении.

Северус устало откинулся на спинку стула. Ему бы немного отдохнуть и перевести дух. День выдался слишком суетный.

Началось все с вызова Лорда почти под утро. Каким бы он ни был неадекватным, Повелитель не часто наказывал своих последователей, тем более прилюдно. Сегодняшнее собрание стало исключением. Весь ближний круг наблюдал за экзекуцией не справившихся со своей задачей наблюдателей. Им вменялась в вину неспособность совладать с недоучившимся школьником и его грязнокровной подружкой.

Северус, изображая брезгливость, смотрел на корчившихся, умоляющих о милости соратников и желал как можно быстрее оказаться в замке, поговорить с портретом Финеаса Блэка и узнать, не пострадали ли его безрассудные гриффиндорские ученики. Чем больше выяснялось подробностей, тем больше Северус успокаивался — по всей видимости, все с беглецами в порядке.

И после собрания он аппарировал не в школу, а в Годрикову Впадину, где, соблюдая меры предосторожности, провел собственное расследование. Узнал не очень много. Поттер побывал в доме родителей, на кладбище, и потом ему зачем-то понадобилась Батильда Бэгшот. Следы Поттера и Грейнджер он определил сразу. Подсветив их специальным заклинанием, в результате которого свежие следы светились ярче, а ранние — тусклее, Северус примерно представил себе, что произошло в злополучный вечер.

Попав к Бэгшот, Поттер и Грейнджер разделились. Шаги Поттера были твердые, ровные и стремительные, он явно не сомневался и как обычно пер напролом. Следы Грейнджер отличались от поттеровских: частое топтание на месте, вставание на цыпочки, шаг мелкий и не всегда уверенный. Северус знал, что девчонка не робкого десятка, значит, она понимала опасность их положения и осторожничала.

Далее был труп Батильды, разгром и местами перекрывающий человеческие следы извивающийся след змеиный. Высветив последние отпечатки обуви, Северус уверился, что в последний момент именно Грейнджер перехватила Поттера и успела аппарировать.

Перед глазами возникла Чарити Бэрбидж. Представив на ее месте девчонку, Северус содрогнулся. Никогда и никому он не пожелал бы оказаться в брюхе Нагайны. Разве что самому Лорду.

Вымотанный Северус вернулся в школу, но и тут ему не дали спокойно добраться до своих покоев. Пришлось разбираться с Кэрроу и, прикрываясь авторитетом Темного лорда, делать им замечание; осаживать разгневанную Макгонагалл, в очередной раз раздражаясь ее непониманием, что своими действиями она подставляет своих же учеников; назначать наказания нарушившим правила гриффиндорцам, получая при этом очередную порцию презрения и ненависти. «Вероятно, им больше импонировало тренировать друг на друге Круцио или получить розги, — плевался про себя Северус, — как того хотели Кэрроу, чем чистить вручную туалеты под присмотром Филча».

Ох, уж эти гриффиндорцы! Кто бы мог подумать, что тюфяк Лонгботтом станет лидером всех недовольных и будет трепать ему нервы не хуже Поттера. А эта мордредова заговорщица — младшая Уизли? Оставалось радоваться, что у нее нет мозгов Грейнджер. Будь они у нее, да с ее уизлевским темпераментом — жизнь Северуса в замке была бы совсем «веселой». Пока же он легко справлялся с ее мелкими пакостями.

Северус выдвинул ящик, из потайного отделения достал половинку снимка. Если забыть, с кем рядом была изображена Лили и кто делал колдофото, то можно было представить, что рыжеволосая девушка улыбалась и махала рукой именно ему.

Когда-то Северус посчитал, что не имеет права ни на одну вещь, принадлежащую Лили. Позже, после возрождения Лорда, иметь что-то, указывающее на привязанность, а значит, на слабость, было просто опасно. Но когда Северусу пришлось взвалить на себя тяжелую ношу директорства, ему захотелось иметь некий якорь, который говорил бы, что вся его игра, все его усилия и жертвы — не напрасны. Таким якорем стал обрывок колдографии, украденной на Гриммо из переписки погибшего Блэка.

Иллюзия, помогавшая плыть против течения. До недавнего времени.

До Северуса вдруг отчетливо дошло, что он смотрит на практически ровесницу Грейнджер — девчонку, к которой он не имел никакого отношения. Она поворачивалась к Поттеру-мужу, держала за руку Поттера-сына, улыбалась Блэку.

Куда делась женщина, которую он боготворил?

С куска оборванной колдографии на него смотрела юная подруга детства, перед которой он, безусловно, был виноват. Северус понял, что она — причина. Давящая на душу, выворачивающая, но причина, а настоящий якорь — это его долг учителя и директора.

Он старается ради живых, а не ради мертвых.

— Северус, — вывел его из раздумий негромкий голос Дамблдора, — я хотел бы узнать подробности о Годриковой Впадине.

— Хорошо, Альбус. Подожди немного.

Северус убрал снимок обратно в ящик, положил голову на сложенные руки, прикрыл глаза. Ему надо всего пару минут, всего лишь пару минут...

Очнулся он почему-то не за столом на стуле, а сидя в кресле перед камином.

— Тебе плохо?

Грейнджер в том самом мешковатом, пушистом халате, норовившем сползти с плеч, сидела рядом на подлокотнике, задевая коленкой его ногу, и с тревогой вглядывалась в его лицо.

Северус встрепенулся:

— Грейнджер, откуда ты взялась?

— Я волновалась.

— Тебя здесь быть не должно.

На задворках сознания вяло ворочались мысли о волшебной палочке, о проверке на Оборотное, о целостности охранных заклятий личных покоев...

— Тебе плохо, — теперь она не спрашивала, а утверждала.

Северус неожиданно решил согласиться:

— Да, мне плохо.

Гермиона наклонилась очень близко. Тепло и ободряюще улыбнулась:

— Ты справишься, ты сильный.

— Справлюсь. Что еще остается...

...Шея затекла, тело нещадно ломило. Он уснул-таки за столом и теперь испытывал все прелести неудобного пробуждения. С силой провел ладонью по лицу, сбрасывая остатки видения.

— Приснится же...

Портреты мирно похрапывали. Пора и ему прилечь. Кто знает, что будет завтра.

* * *

В первый раз Северусу некогда было разглядывать здание, он торопился и был зол от того, что пришлось вернуться туда, откуда только что с трудом сбежал. Сейчас он держал себя в руках, да и времени было побольше.

Совсем не похож на Малфой-мэнор. Никакого размаха и роскошной вычурности. Особняк Принцев отличался основательностью и добротностью. Тем, Мордред подери, и притягивал, как бы говоря: если ты свой, то будешь под надежной защитой.

Северус прошел сквозь массивные кованые ворота и оказался на широкой мощеной камнем дорожке, по краям которой росли низкие кусты. Через минуту оказался внутри особняка.

Гэвиус сидел в кресле перед камином в гостиной. Как будто с прошлой встречи и не уходил никуда. Увидев внука, он отложил газету на стоящий рядом столик, насмешливо поинтересовался:

— Что привело тебя в родную обитель? Не понравился подарок?

Северус не ответил, молча уселся на соседнее кресло и уставился на огонь. Он до сих пор сомневался — правильно ли сделал, что пришел сюда.

Принц покачал головой:

— Невоспитанный наглец. Твои манеры оставляют желать лучшего.

Северус повернулся к старику:

— Девушку удочерять не передумал?

Глаза Гэвиуса заискрились весельем:

— Как интересно! Нет, Северус, не передумал. Говори.

— Может получиться так, что Темный Лорд окончательно победит. Она мало того, что маглорожденная, так и еще в розыске, как «нежелательное лицо номер один»...

— Не распинайся, — Гэвиус снисходительно усмехнулся, — я слежу за новостями.

— ...Если Лорд одержит верх, спрячь ее или помоги выбраться из страны.

Гэвиус потянулся к Северусу и с жадностью спросил:

— А что взамен, Северус?

Северус поджал губы, на скулах заиграли желваки. Когда-то он уже отвечал на такой вопрос, и ни к нему хорошему это не привело.

На что только надеялся? Неужели думал, что Гэвиус проявит сострадание?

— Вижу, тебе нечего мне предложить, — Гэвиус расслабился, на губах появилась самодовольная улыбка. — В таком случае я предложу за тебя. И тебе решать, соглашаться на мои условия или нет...

* * *

Лорд все больше сходил с ума. Наказания стали нормой. Он мог покарать за безобидную провинность, чем пугал даже самых преданных своих последователей.

Вот и Северусу на очередном собрании не повезло — получил удар магической плетью за то, что решил поинтересоваться судьбой Олливандера, руководствуясь исключительно заботой о будущих студентах. Было не столько больно, сколько унизительно.

Под стать Повелителю дурели и подчиненные. Кэрроу потеряли последнее сходство с профессорами и окончательно превратились в экзекуторов. В школе с каждым днем труднее удавалось удерживать дисциплину и контролировать других профессоров. Северус вынужден был уподобиться Амбридж, вводя многочисленные запреты и жестко наказывая за их нарушения, также пришлось уступить Кэрроу и закрыть глаза на назначенные ими отработки наиболее ярым возмутителям спокойствия.

Хогвартс был готов взорваться бунтом. Никогда еще Северуса не прожигали настолько наполненные ненавистью взгляды.

— ...Опять ты, Грейнджер.

Она не ответила; как тогда, у Гэвиуса, обняла его сзади и положила голову на плечо.

— Ты обнимаешь монстра, Грейнджер. Беги отсюда.

Гермиона коротко засмеялась, заправила ему прядь волос за ухо, прошептала:

— Я знаю, что не все так просто...

Мерлин! Что за игры играет его подсознание? Лили никогда не посещала его снов, Грейнджер же в своем дурацком халате в последнее время стала мелькать в них постоянно.

На Патронус ушло непростительно много времени. Его счастливым воспоминаниям не хватило искренности, чтобы создать полноценный образ защитника. Пришлось настоящие воспоминания дополнять выдуманными и постараться в них поверить. Получилось. Поттер ожидаемо заинтересовался ланью и направился за ней к озеру.

На Акцио артефакт не реагировал, но Северус надеялся, что мальчишка сообразит сотворить магическую петлю и вытащит меч со дна. В любом случае время у Северуса будет.

Он направил теплый поток воздуха на полы мантии — в результате неудачного перемещения Северус чуть сам не провалился под лед, но успел вовремя взмыть в воздух. Ориентируясь по поттеровским следам на снегу, со всей осторожностью направился в обратную от озера сторону. Следы привели к небольшой полянке.

Северус восхитился. Если бы не отпечатки обуви, он бы убежище не нашел. И нисколько не сомневался, что скрывающие чары — дело рук и таланта Грейнджер. Не ощущались даже запахи.

Финеас говорил, что «детишки» осторожны и часто перемещаются с место на место, а теперь Северус уверился — и прятаться они умеют. Можно было уходить. Но, пожалуй, он заглянет внутрь и окончательно убедится, что все в порядке.

Наложив на себя невидимость, Северус стал создавать прореху в защите. Сложно, но для умелого мага, который знает кого, как и где искать, вполне осуществимо.

Северус осторожно просочился внутрь и... едва не получил по голове сковородкой! Еле увернулся. Недооценил он девчонку. Она не только скопировала чары из книг, но и придумала что-то свое, раз сразу его заметила.

— Грейнджер!

— Профессор?

— Да. И если ты сомневаешься, то могу сказать, что ты неплохо изучила книги, которые я передал тебе вместе с халатом. А еще на тебе моя мантия. Опусти свое грозное оружие.

— Профессор!

Грейнджер отбросила сковородку и со всей силой его обняла. Тут же опомнилась и отстранилась:

— Что-то произошло?

— Скоро вернется Поттер, объяснит. Напоминать не надо, что меня тут не было?

— Не надо, — Гермиона покладисто согласилась.

— Усиль отталкивающие чары, сигналку отодвинь дальше, и не забывайте маскировать наружные следы. Все. Мне пора.

Северус развернулся, чтобы уйти, но Гермиона ухватила его за рукав.

— Подождите.

— Ну что еще, Грейнджер?

Быстро вытащив из-под подушки толстенную книгу, Гермиона с ходу открыла ее на нужной странице и сунула ему под нос.

Северус опустил взгляд и похолодел.

— Даже не буду спрашивать, — произнес он бесцветным голосом, — где ты взяла этот запрещенный талмуд.

Умеет же она удивлять. Не стоило сюда приходить — не нарвался бы на неудобные вопросы.

— Пожалуйста. Ответьте, если можете.

Он не обязан был отвечать, и его не трогал ее полный ожидания взгляд. Совсем не трогал. Он уверен.

Снаружи послышалась возня и радостные узнаваемые голоса. Северус подумал, что Поттер вернулся как нельзя вовремя. Девчонка поняла, что ответа не дождется, и явно расстроилась. Собравшийся было выскользнуть Северус в каком-то безумном порыве внезапно схватил ее за плечо и быстро прошептал:

— Знаешь, Грейнджер, очень сложно желать смерти человеку, которого целый год вытаскивал с того света. Надеюсь, ты одна такая глазастая.

Северус исчез прямо из палатки. Гермиона в изнеможении плюхнулась на кровать. Хотелось плакать и улыбаться одновременно. Голос Рона вернул ее в реальность, и она поспешила на улицу.

Северус стоял недалеко от палатки и прислушивался к разговору. Услышав то, что нужно, и уяснив, что миссия успешно выполнена, он вернулся в замок. Он был недоволен своим порывом, но жалеть посчитал глупым и бессмысленным. Не возвращаться же, в самом деле, и стирать девчонке память?

Отчитавшись перед Дамблдором и поработав немного с бумагами — от обязанностей директора, к сожалению, никуда было не убежать, — Северус лег спать. Раздеваясь, вспомнил про подаренную мантию.

Зачем она ее, кстати, надевала? Мантия, которую он ей тогда отдал, была легкой и для зимы не годилась.

В этот раз Грейнджер для разнообразия приснилась в черной мантии, которая из-за большого размера смотрелась еще нелепей халата. Завернувшись в нее, как в простыню, Гермиона, опершись на локоть, полулежала на его кровати и с увлечением листала какую-то старинную на вид книгу.

Проснувшись, Северус подумал, что ему тоже не мешало бы ознакомиться с некоторыми интересными книжечками. Тем более, кое-кто в качестве бонуса предоставил доступ в свою библиотеку.

* * *

Когда-то давно Северуса поразила богатая библиотека Малфоев, позже не менее впечатлила библиотека Блэков. Обширное книгохранилище Принцев не уступало им обеим.

— Любопытная подборка, — Гэвиус сдвинул в сторону несколько книг, разложенных на широком библиотечном столе. — Наводит на определенные мысли.

Северус закрыл очередной фолиант и убрал его в сторону, поднял взгляд на Гэвиуса:

— И на какие же?

— Примеряешь роль экзорциста? — предположил Гэвиус, вытащил из стопки одну тонкую пожелтевшую книгу, повертел. — «Размышления о способах сотворения фамильяра из разумных простецов». Не думал, что этот мусор затесался в мою библиотеку. Так, что тут у нас еще? «Бестелесные сущности», «Зелья против одержимости»... Судя по всему, ты решил спасти чью-то душу. Кто этот несчастный? Я так понимаю, это не твой уродец-хозяин. Сомневаюсь, что там есть что спасать.

Северус пристально посмотрел на Гэвиуса, ровно произнес:

— Кусок души уродца застрял в семнадцатилетнем парне.

— И давно?

— Ему еще двух лет не было.

— Гарри Поттер, — понимающе кивнул Гэвиус, — звучит слишком фантастично, но если это правда, юноше можно только посочувствовать.

«И пожалеть тех, кто находится с ним рядом», — мрачно добавил про себя Северус.

* * *

«Бестолковый, самоуверенный мальчишка! Наплевавший на окружающих и собственную безопасность! Что же вы за семейка такая? Почему вы готовы угробить все, что имеет для меня значение?!»

Северус находился в Малфой-мэноре и вместе с другими Пожирателями Внутреннего круга испытывал на себе гнев Темного Лорда. Невозмутимый внешне, но с бушующим внутри ураганом, прикрытым окклюментными щитами, он всем своим существом желал убраться из мэнора и убедиться, что маленькая ведьма жива и здорова.

Но нет, он вынужден выслушивать уничижительные обвинения безносого хозяина и смотреть на валяющуюся в ногах Лорда и вымаливающую прощение Беллу.

Повезло разве что Малфоям. Нарцисса была ни при чем, Драко срочно отправили в Хогвартс, а Люциус изображал умирающего после падения в камин, в который он угодил при побеге пленников во главе с Поттером.

Северус испытывал огромное облегчение, что Поттеру и остальным удалось вырваться, но ко всему прочему примешивались злость и беспокойство.

После собрания Северус нашел Малфоя и выпытал у него подробности. После чего несколько минут давил в себе желание отравить или прирезать Беллатрису, лежащую в беспамятстве после наказания Повелителя.

Потом, в Хогвартсе, метался по кабинету, не реагируя на вопросы Альбуса и отмахиваясь от других портретов.

Осознав, что хрупкая девчонка чуть не погибла, что она корчилась под пыткой, какую не каждый бывалый мужчина выдержит, Северус понял, что серьезно вляпался. Сердце словно проткнули иглами и рвали на части... Он и представить не мог, как глубоко она забралась в его душу.

Все стало на свои места: вся спонтанность и нелогичность его поступков, и нестабильный Патронус, и его сны. Мордред подери! Сколько раз ему раньше снились кошмары, и он, великолепный окклюмент, чтобы не сойти с ума, запрещал себе их запоминать? Сейчас он наслаждался каждым ночным видением, искал в них утешение и, если была такая возможность, вызывал бы их специально...

Северус рассовал по карманам мантии нужные склянки и устремился к выходу, но вовремя вспомнил, что он — директор и может аппарировать из любой точки замка. Оказавшись на опушке Запретного леса, Северус позвал домовика.

— Уверен, ты сможешь ее найти.

— Да, Дестра помнит молодую мисс и знает...

Домовик переместил их на берег моря, на холм, с которого хорошо просматривался пустынный песчаный пляж.

— Молодая мисс там, — Дестра протянул руку в сторону трехэтажного, сливающегося по цвету с песчаными холмами коттеджа.

Рядом с выходом из дома зажегся маленький огонек. Северусу повезло — не пришлось ухищряться и придумывать способы, чтобы встретиться с той, которую он так хотел увидеть.

* * *

Гермионе надоели жалостливые взгляды и постоянные вопросы о самочувствии. Из обитателей «Ракушки» ее понимал только Гарри, но он переживал смерть Добби, мучился виной по отношению к ней и снова порывался бежать воевать в одиночку. Гермионе самой хотелось его утешить.

В маленькой комнатке, что ей выделили, она ощущала себя словно в клетке. До сих пор чудились запах собственной крови, резкое амбре чужого пота и тяжесть чужого тела. Белла практически навалилась на нее, когда своим страшным ножом вырезала слово ей на предплечье.

Хотелось на воздух.

Гермиона вышла за дверь, осмотрелась. На пляж опустились сумерки, она зажгла Люмос, чтобы не оступиться в наступающей темноте на крутых ступеньках. Чужая палочка слушалась неплохо, но Гермиона предпочла бы от нее избавиться — слишком жестокой оказалась ее бывшая хозяйка и слишком неприятные воспоминания она навевала.

Гермиона осторожно начала спускаться вниз по отшлифованным разноразмерным камням, извилистой линией прокладывающим путь к океану. До воды она не дошла, остановилась на полпути. Было и тут хорошо. Прохладный ветерок приятно освежал лицо и, казалось, выдувал не только все посторонние запахи, но и тяжелые мысли.

Только Гермиона присела на камень и погасила свет, как услышала голос:

— У тебя страшная палочка, Грейнджер.

Гермиона напряглась и вздернула руку с палочкой:

— Другой пока нет.

— Палатка, сковородка, книга, — Северус очертил вокруг защитный контур и присел рядом. — Я это, Грейнджер, не бойся.

Он создал световой шарик и заставил висеть его на расстоянии пары футов. Молча взял ее руку и взмахом палочки убрал бинт. Гермиона не сопротивлялась, но по-прежнему была напряжена. Северус, кинув на нее быстрый взгляд, начал поливать какой-то тягучей жидкостью до сих пор кровоточащие буквы. Осторожно втер жидкость в кожу.

— Больно?

— Терпимо. Я справлюсь.

— Конечно, — кивнул Северус, снова наколдовал бинт; глухим шепотом произнес: — Только ведь больно не здесь, — он провел пальцем по забинтованному предплечью, — а вот здесь, — и невесомо коснулся ее груди.

На глазах непроизвольно выступили слезы, Гермиона не выдержала и заплакала. Северус подсел еще ближе и прижал ее к себе.

Гермиона всхлипывала, цеплялась за чужую мантию и выплескивала все то, что испытала в плену: страх, боль, обиду, унижение. И в этот момент, прячась в мужских объятьях, она совсем не боялась быть слабой и беззащитной.

Постепенно слезы течь перестали, но отстраняться Гермиона не спешила. Напротив, прижалась еще крепче.

Вот ведь в чем парадокс, — внезапно осознал Северус, — даже когда хотелось выть от отчаяния и беспросветной тоски, он никогда не стремился к смерти. Но знал, что рано или поздно одна сторона или другая поспособствует скорому ее приходу, и ему придется ответить за все, что он сделал. Северус смирился. Лишь тешил себя надеждой, что от его кончины будет польза. Но сейчас ему до безумия, до одури хотелось выжить. И в то же время в первый раз за всю его треклятую жизнь смерть перестала его пугать. Оказывается, когда есть ради чего и ради кого жить, то и умирать за это не страшно.

Двое таких разных людей, сведенные волею случая и одержимостью отчаявшегося старика, просто сидели и молчали, и их молчание говорило, пожалуй, о чувствах гораздо больше, чем любые возможные слова.

Дальнейшие события завертелись с такой скоростью, что переживать и задумываться о чувствах просто не хватило времени.

* * *

— Нехорошо мне что-то, Дестра, — сказал в один из дней Гэвиус тусклым голосом, — тревожно. Присмотри за внуком... и за его девочкой.

Многое повидавший и переживший, Гэвиус был полон самых дурных предчувствий. Ему оставалось ждать, надеяться на провидение и молиться магловским богам, чтобы неразумное создание, к которому он успел привязаться, его внук, смог выбраться из трясины, в которую сам себя загнал, и выжить.

— Мальчишка, — старик смотрел в окно, но видел не пейзаж за стеклом, а что-то свое, неведомое, — как и любой Принц, готов до конца выполнить свои обещания. К несчастью, иногда слишком буквально и с избытком...

* * *

Гермиона сделала все что могла, могла бы сделать и больше, но Гарри и Рон утащили ее от тела, абсолютно уверенные, что делать что-то бесполезно, да к тому же опасно — Пожиратели были совсем рядом. Она упиралась и возмущалась. Но когда услышала: «Не переживайте, мисс, Дестра заберет молодого хозяина домой», смирилась.

Мальчики этого не видели, а Гермиона, напоследок оглянувшись, краем глаза заметила, как совершенно без шума исчезают незнакомый домовой эльф и его «молодой хозяин».

 

Отдав воспоминания, много лет лежащие на душе свинцовым грузом, Северус почувствовал себя по-настоящему свободным, и, проваливаясь в черноту, впервые был искренне благодарен Поттеру за то, что он уводит дорогого человека прочь от опасного соседства, и очень сожалел, что так и не нашел способ спасти сына погибшей подруги...

Первые дни после Битвы прошли в попытках найти пристанище.

Молли всегда считала Гермиону второй дочерью и искренне, по-родственному приняла ее в Норе. Но Гермиона поняла, что Нора не то место, где она может оправиться от сражения и смертей. Большая и дружная семья Уизли сплоченно скорбела и оплакивала свое горе. Гермиона тоже скорбела о весельчаке Фреде и сочувствовала Молли, но жить там, где все время хочется плакать и невозможно уединиться, не смогла. После того, как Рон, не подумав, брякнул: «Тебе хорошо, у тебя все живы», она сбежала к Гарри на Гриммо.

Гарри подругу понял как никто другой и предоставил дом в ее полное распоряжение. Но и там было непросто. Гарри утешался в объятьях Джинни, а сам особняк давил мрачностью и одиночеством. Перед глазами все время вставали картины битвы и умирающий профессор. Снейп вообще ни на минуту не покидал ее головы. Не спасали даже библиотека и усиленная подготовка к экзаменам.

Гермиона вытащила портрет Финеаса Найджелуса Блэка из сумочки повесила на прежнее место.

— Наконец-то, — проскрипел волшебник, — долго вы меня держали в темноте.

— Так было надо, — не испытывая ни капли раскаяния, ответила Гермиона.

— Я не в обиде, — благодушно кивнул Блэк.

Гермиона усмехнулась:

— Удивительно, что вы не ругаетесь.

— Ничего удивительного. Противостояние закончилось, вы вернули меня в дом моих предков. И, ко всему прочему, я хотел с вами поговорить.

— Что вас интересует, мистер Блэк?

— Меня и моих коллег интересует наш директор.

— Но Макгонагалл все время в замке, — с недоумением сказала Гермиона. — Вы могли сами...

— При чем тут Макгонагалл?! — поморщился Блэк. — Я говорю о Северусе Снейпе!

Гермиона совсем растерялась:

— С чего вы взяли, что мне что-то известно?

— Странно. Мне казалось, что именно вы должны быть в курсе. Что же, видимо, мы ошиблись. Тогда разговаривать не о чем. Прощайте.

— Подождите!

Но бывший директор уже исчез с картины. Наверняка предпочел вернуться на хогвартский портрет.

— Я тоже хочу узнать! — воскликнула Гермиона и тихо закончила: — Вы даже не представляете, как сильно.

С пустой картины сварливо донеслось:

— Так чего ты ждешь, глупая девчонка? Узнавай!

Гермиона прислонилась лбом к стене.

— Мерлин, я полная идиотка.

Она стала собираться. Параноидальная привычка все время носить с собой бисерную сумочку с кучей необходимого, похоже, будет преследовать ее еще долгое время. Возможно, Гермионе никуда не надо было идти, но ей не хотелось экспериментировать на Гриммо, хотелось проветриться, настроиться, и она посчитала, что на нужном месте будет легче все вспомнить. По пути в холл столкнулась с Гарри.

— Гермиона, ты куда?

— В Хогвартс, Гарри.

— Ясно. Мы с Джинни пока будем в Норе, если что. А в Хогвартс я заглядываю ближе к вечеру, — Гарри закатил глаза, — меньше шансов нарваться на журналистов.

Гермиона обняла друга и аппарировала в Хогсмит. Она бы и в школе побывала, но ее так же донимали и бесили вездесущие журналисты.

Замок в помощи студентов не особо нуждался. Завалами и восстановлением занимались специалисты, огородив опасные участки специальными заклинаниями, а Больничное крыло было заполнено многочисленными волонтерами — родственниками студентов и местными жителями. Ученикам дали на откуп только уборку целых и безопасных помещений.

В Визжащую хижину Гермиона заходила с опаской. Казалось, ветхое строение вот-вот рухнет.

Перед внутренним взором замелькали события недавнего прошлого: беготня, крики, лучи заклинаний, адреналин, в мыслях сумбур, вокруг враги и неразбериха... Вычленить отдельные детали оказалось очень сложно.

— Как же ты себя назвал? — Гермиона напрягла память. — Десси? Дестра!

Раздался хлопок.

— Молодая мисс звала Дестру.

Гермиона от неожиданности чуть не приложила домовика Ступефаем. Не ожидала она, что он появится так быстро. Да что там говорить, она предполагала, что он вообще не появится!

— Дестра, ты сказал, что позаботишься о хозяине...

— Вы можете его увидеть, мисс, — домовик протянул ей руку.

— Где он?

— Молодого хозяина лечит дома хозяин Гэвиус.

Стало не по себе. Опять тот старик. Но колебалась Гермиона недолго — пусть она одна, зато у нее в руках палочка.

Через несколько мгновений Гермиона оказалась в особняке, в гостиной.

— Ты вовремя. Проголодалась?

Гэвиус стоял и медленно пил из чашки какой-то напиток. Поставив чашку на стол, он стал поправлять специальные тонкие кожаные нарукавники; зельеварческий фартук и колпак были уже на нем.

Гермиона отрицательно помотала головой, опешив от такого неожиданного приветствия.

— Раз не голодна, тогда идем, поможешь. Северусу как раз нужно свежее Кроветворное.

Гермиона твердо спросила:

— Как он?

Гэвиус хмыкнул и поманил ее за собой:

— В лаборатории все объясню.

Он направился к лестнице, ведущей вниз. Гермиона раздосадованно дернула головой и поспешила следом.

Следующие несколько часов она резала, растирала и помешивала. Гэвиус оказался словоохотливым и подробно рассказывал, в каком состоянии сейчас его внук, какими лечебными зельями он его отпаивал и какие при этом использовал целительские чары; внимательно выслушивал уточняющие вопросы Гермионы и не гнушался обстоятельно на них отвечать.

Закончив дела в лаборатории, он провел ее в комнату, где лежал Северус, пояснил:

— Он в лечебной коме.

Сердце Гермионы пустилось вскачь. Внутри похолодело, потом потеплело, погорячело и обдало волной всепоглощающей радости. Живой! Без сознания, бледный, перебинтованный от шеи до груди, но живой!

Гермиона поняла, что такое счастье. Счастье — когда знаешь, что у человека, который стал значить очень много, бьется сердце; когда можешь видеть ровно пульсирующую жилку на его шее, прислушиваться к размеренному дыханию и ощущать пальцами теплую кожу.

Гэвиус позволил поухаживать за раненым, вместе они напоили его свежеприготовленными зельями.

Чуть позже, после легкого ужина, от которого Гермиона не стала отказываться, он категорично заявил:

— Больше я тебя к внуку не пущу. Пока, по крайней мере.

— Но почему? Я хочу помочь!

Вредный старик! Она ведь все сделала правильно. И зелья сварила, и вела себя прилично, и вообще...

— Деточка, ты выглядишь, мягко говоря, неважно. Я предпочел бы, чтобы Северус при пробуждении увидел симпатичную и ухоженную девушку, а не узницу концлагеря. Даю тебе срок до конца следующей недели. Список зелий получишь, доступ в лабораторию тоже. Как я успел убедиться, ты прекрасно управляешься с котлом. Будешь варить зелья для себя и заодно помогать мне. Комнату выделю недалеко от комнаты Северуса, но дверь к нему запечатаю. Приемы пищи не пропускай. Если тебе что-то будет нужно, обращайся, постараюсь помочь.

Гермиона пыталась возмущаться, но старик оказался совершенно непробиваемым:

— Я тебя не звал и не держу. Выбирай.

Гермиона разозлилась. Ладно, она сделает так, как хочет старик. Но потом пусть только попробует ее не пустить. Она будет ухаживать за Северусом столько, сколько захочет!

Комната Гермионе понравилась, да и дом в целом. Просторный, светлый. Он разительно отличался от особняка на Гриммо и Норы.

Нора всегда вводила ее в ступор своей нелепой конструкцией. Гермиона верила в силу магии, но ее рациональная, выросшая среди обычных людей часть чувствовала себя гораздо лучше в домах, вид которых не противоречил законам физики.

Особняк на Гриммо отпугивал мрачной аурой и давящей атмосферой. Там ей все время чудилось, что здания обычного мира хотят сплющить неприветливого магического соседа, а тот в свою очередь стремится раздавить и свести с ума своих обитателей.

Гермионе показалось, что дом Принцев успел ее каким-то образом изучить, оценить и совсем не против присутствия новой гостьи. И впервые в чужом жилище Гермиона почувствовала себя уютно, комфортно, впервые стала хорошо высыпаться и перестала вздрагивать от подозрительных шорохов.

* * *

Суд длился несколько часов.

Большинство не понимало, зачем надо устраивать судилище над мертвым Пожирателем. Получил по заслугам бывший директор — поделом извергу, о чем еще говорить? Но из уважения к Победителю Темного Лорда решили рассмотреть дело известного убийцы и детского мучителя Северуса Снейпа.

Вот тут и стала вырисовываться весьма странная картина. Для начала выяснили, что, как директору, ему кроме оскорблений и избыточных отработок, в отличие от тех же Кэрроу, предъявить нечего.

Да и сами отработки вызывали ряд вопросов. Разве можно считать зверским наказанием поход к Хагриду вместо Круцио у Алекто? Или замена розог Амикуса на мытье туалетов под присмотром Филча? А уж когда Гарри Поттер стал доказывать, что убийство не было убийством, а вполне себе запланированной эвтаназией, пробрало всех сидящих в зале.

Макгонагалл, не стесняясь, плакала. Невилл краснел от стыда и вспомнил еще несколько подходящих случаев, где директор вел себя преотвратно на словах, а на деле прикрыл его от гнева учителя-садиста.

Выступила мадам Помфри, сказав, что она хоть и ненавидела нового директора за убийство старого, но зелья от проклятий, которые вовремя появлялись в Больничном крыле, не спутает ни с чьими другими. Ей ли не знать — Северус много лет варил зелья для школы.

Так и получилось, что из преступника Снейп стал почти святым.

«Сволочь или святой?» — смаковала про себя хлесткую фразу тайком пробравшаяся на закрытое заседание суда Рита Скитер, строча наброски для будущего бестселлера.

Но суд был беспристрастен. Судьи заявили, что Авада Кедавра остается Авадой Кедаврой, то есть запрещенным проклятьем, и ничего в данном случае не сделаешь, а если кто хочет воспользоваться нужной поправкой и представить Непростительное как ту самую эвтаназию, то по закону здесь должен сидеть сам исполнитель и подтвердить сие действие под Веритасерумом.

Зал был шокирован вторично.

Со своего места поднялся неизвестный старик. Парочка судей примерно такого же древнего возраста с удивлением опознали в нем Гэвиуса Принца, о котором не слышали со времен Гриндевальда. Принц заявил, что пусть уважаемый суд не морочит голову присутствующим магам и вспомнит еще одну поправку, согласно которой вместо исполнителя достаточно двух свидетелей под сывороткой правды, коими могут выступить юный Поттер и, собственно, он сам, так же видевший воспоминания, тем самым подтвердив акт милосердия.

Судьи согласились, и Северус Тобиас Снейп был признан невиновным.

Слово взял министр и заговорил о возможном посмертном награждении новоявленного героя Орденом Мерлина. Гэвиус Принц поморщился и ответил, что посмертно награждать не надо, но он спросит у Северуса, когда тот оправится от ран и сможет говорить, нужна ли ему эта сомнительная побрякушка...

* * *

— Снейп живой... мы его бросили, а он был живой!.. Принц откуда-то взялся... Получается, он его родственник! Надо было догнать и узнать... — наматывая круги по комнате в Норе, бормотал Гарри.

Джинни пыталась его утихомирить, а Рон искренне не понимал метаний друга. Оправдал Гарри Летучую Мышь, да и ладно. Было бы из-за кого переживать.

— Гермиона, ну хоть ты скажи ему! — попросила помощи Джинни. — Гермиона? Мальчики, что с Гермионой?

Лучшая подруга Гарри Поттера сидела на диване и выглядела немного невменяемой: широкая улыбка, мечтательный блуждающий взгляд.

Гарри перестал метаться, присел перед ней на корточки и позвал по имени.

Гермиона обратила на него внимание и кинулась обниматься:

— Гарри, ты такой молодец!

— Ну-у, я и сам рад, — озадаченный Гарри обнял Гермиону в ответ и легонько похлопал ее по спине, — что Снейпа оправдали...

— Знаешь, Гарри, я теперь могу вам все-все рассказать...

Начала она с сентябрьского столкновения в библиотеке на Гриммо. Рассказ вышел не очень длинным. Гермиона излагала в основном факты и события, стараясь не затрагивать личные переживания.

— ...Ты не думай, — закончила Гермиона, — я не могла сказать не потому, что не хотела...

— Гермиона, у меня в голове сидел Волдеморт. Все нормально, я не сержусь. Мне больше стыдно за себя.

Слова Гарри отдавали таким теплом, что Джинни в который раз поразилась, как сильно эти двое связаны между собой и насколько хорошо они друг друга понимают.

— Не только это, Гарри.

— Мне-то ты могла сказать, — вклинился обиженный Рон.

— Я не договорила. Мне со Снейпом пришлось заключить магический договор. У меня бы просто не получилось.

— А сейчас, значит, получилось. Он разрешил рассказать, да? Выходит, ты с ним общаешься? После всего, что произошло? И тебе не противно?

Гермиона вспыхнула румянцем — Рон оказался на удивление прозорлив.

— Наверное, я все пойму. Только мне надо подумать.

Рон направился прочь из комнаты, но на выходе столкнулся с неуверенно мнущейся Лавандой, она робко сказала:

— Извините, что без приглашения. Меня Молли пустила. Я так и не поблагодарила тебя, Рон, и тебя, Гермиона, за то, что вы меня спасли от Сивого.

— Да че там. Мы все друг друга спасали, — растерялся Рон.

Джинни страдальчески закатила глаза:

— Рон, проводи Лаванду на кухню, напои чаем и угости маминым пирогом. Не веди себя, как неотесанный чурбан! — подождав, пока брат скроется, младшая Уизли подсела к Гермионе: — А теперь, дорогая, поведай нам подробности.

— Джинни, может, не стоит? — засомневался Гарри.

— Стоит-стоит, — Джинни прищурилась, — Рон кое в чем прав. Меня, если бы я целовалась с нашим героическим директором, неделю бы тошнило. По тебе, Гермиона, этого не скажешь. Ты живешь с ним?

Гермиона заупрямилась:

— Я за ним просто ухаживаю. Не воображай того, чего нет.

Джинни засмеялась:

— Гермиона, ты слишком хорошо выглядишь. И, надеюсь, не забудешь пригласить нас на свадьбу. Хочу побыть подружкой невесты и попортить нервы твоему змею.

— Джинни! Все не так! — воскликнула Гермиона и про себя добавила: «Ничего я еще не знаю...»

С другой стороны плюхнулся Гарри, почесал макушку.

— Это все, конечно, очень необычно. Но не переживай, я не дам Джинни испортить тебе свадьбу.

— Гарри, и ты туда же!

— Прости, неудачная шутка. Хотел тебя развеселить, — он ухмыльнулся и посерьезнел: — Если что, мой дом для тебя всегда открыт...

* * *

Гермиона выставила на прикроватный столик несколько флаконов с зельями. Северус, полностью одетый, сидел на кровати и наблюдал за ее действиями. Ему самому бы встать к котлу, но пока он был недостаточно здоров. Быстро уставал и ходил с тростью.

Они редко разговаривали, когда оставались наедине. Отделывались общими фразами. Обстоятельные разговоры складывались только за столом в присутствии Гэвиуса, но там в основном обсуждали текущие новости и зелья. Единственное, что им удалось без труда — так это отойти от формального общения и называть друг друга по имени.

Гермионе хотелось определиться в их отношениях, но она опасалась начинать разговор — боялась разочароваться. Северус молчал по неизвестной причине, больше наблюдая и как будто чего-то выжидая. Гермиона постоянно ловила на себе его внимательный взгляд. Интуиция твердила, что она Северусу небезразлична, но до каких границ распространяется небезразличие — легкого интереса или чего-то большего, — здесь интуиция, к сожалению, отмалчивалась.

Северус решил первым разрушить неопределенность.

— Гермиона, зачем ты здесь? — голос не восстановился до конца и иногда отдавал хрипом.

— Я беспокоилась.

— Где твои мозги? Ты сунулась в логово к чудовищу, который хотел уложить тебя на алтарь.

— Если тебе неприятно меня видеть, я уйду.

Северус не хотел, чтобы она уходила. Сначала он жутко злился из-за того, что Гермиона видит его в таком состоянии, слабым, ни на что не способным. Наверное, если бы в тот момент мог говорить, наговорил бы гадостей. А потом смирился с ее заботой и даже стал наслаждаться. Теперь с тоской ждал момента, когда она исполнит свою благотворительную миссию и исчезнет.

— Зачем ты здесь? — повторил он снова. — Кто я для тебя?

Гермиона закусила губу и отвернулась — сложно признаваться, не зная, что тебе ответят. Но затем собрала свою гриффиндорскую решительность и сказала:

— Человек, чье имя хочется повторять снова и снова; человек, рядом с которым можно быть слабой; человек, за которого было так страшно, что если бы он умер, то внутри тоже что-то бы умерло и, наверное, навсегда... Не знаю, как еще объяснить... — она с надеждой посмотрела на Северуса — А я? Я для тебя кто?

Северус испытал невероятное облегчение. Но и ему было непросто — не привык он выставлять напоказ свои истинные чувства.

— Мелкая, несносная, упрямая, надоедливая девчонка, которая пробралась в самое сердце, стала отдушиной в кровавом хаосе и в одночасье превратилась в желанную женщину. Такое объяснение тебя устроит? Я тоже не специалист по признаниям.

— Устроит, — Гермиона застенчиво улыбнулась.

Появился домовик.

— Хозяин Гэвиус приглашает молодого хозяина и молодую мисс к столу.

Северус оперся о трость, подставил локоть Гермионе. Пройдя несколько шагов по коридору, ненатурально вздохнул:

— Кто бы мог подумать, что я когда-нибудь влюблюсь в отъявленную рецидивистку.

— Как? Что? Да ты...

Она попыталась убрать ладонь, но Северус крепко ухватил свою добычу. Невозмутимо начал перечислять:

— Поджог и членовредительство, кража со взломом и хищение ценных ингредиентов, порча школьного имущества...

— Пусти! — Гермиона пыхтела от натуги и никак не могла вырваться из стальной хватки.

— ...Контрабанда драконов, нападение на преподавателя, грубое нарушение Устава учебного заведения, незаконное проникновение в Запретную секцию... Мерлин, как я мог забыть? Ты же еще банк ограбила!

— Ну, знаешь, — возмутилась Гермиона, — ты тоже не предел мечтаний!

— Для меня это не новость, — не стал спорить Северус, — я знал, что никогда не являлся предметом девичьих грез. Значит, какой отсюда следует вывод?

— Какой еще вывод?!

Северус наклонился и проникновенно сказал Гермионе почти в самое ушко:

— Мы идеально подходим друг другу.

— Ах ты! — Гермиона попыталась ударить его кулаком в грудь. — Издеваешься!

Выронив трость, Северус перехватил вторую руку, фыркнул:

— Любишь ты подраться.

— Я не люблю драться! Но иногда, глядя на некоторых, — язвительно высказала Гермиона, — у меня действительно возникают мысли о членовредительстве.

— А у меня, глядя на некоторых, возникают совсем другие мысли.

Гермиона перестала вырываться и заинтересованно спросила:

— И какие же?

Северус ничего не сказал. Отпустил ее руки, обхватил ладонями ее лицо и снова наклонился...

Ответ Гермионе понравился. Она обвила шею Северуса руками и со всей пылкостью влюбленного человека ответила сама...

* * *

— Какой стыд! — неодобрительно сказала со своего портрета одна черноволосая дама с выдающимся римским профилем, обмахиваясь веером.

— Да ладно, тебе, Патриция, — благодушно отозвался какой-то старичок в шляпе с перьями и длиннополом сюртуке, из-под которого отовсюду торчали кружева, — молодежь развлекается. Это всего лишь поцелуи.

— Всего лишь! Для таких поцелуев существует спальня! — не унималась носатая.

С портрета на стене напротив подала веселый голос другая леди, она была в мужском походном костюме с накинутой на плечи темной мантией:

— Неужели я наконец услышу топот детских ножек?!

— Ха! Жду не дождусь, — высказалась на это Патриция, — когда очередной наследник подрисует тебе бороду и усы.

— Я даже знаю, кто его на это подговорит. До сих пор не можешь простить несмываемых паучков на своем розовом убожестве?

— Это было мое любимое платье!

— Дамы, не ссорьтесь, — влез в разговор волшебник в рыцарских доспехах, он стал резво перебираться через картины в сторону ведьмы Пока-еще-без-бороды. — Давайте лучше порадуемся, что мы не храпим уныло на своих портретах. Сколько чувств, сколько магии вокруг!

— Чудесно, чудесно, пойду и я прогуляюсь, — старичок с кружевами и перьями потянулся, разминая свои суставы, добавил удивленно: — Кто бы мог подумать — полукровка и маглокровка, а такие сильные!

Старичок исчез, а рыцарь добрался до волшебницы в мужском костюме и склонил голову:

— Милая Констенсия, не желаете ли совершить прогулку до одного интересного натюрморта?

— Знаю я твой натюрморт, — хохотнула Констенсия, — там за тыквой огневиски припрятан. Спорим, я доберусь туда первой?!

Она развернулась, эффектно махнув мантией, и стремительно пошла к неведомому натюрморту с тыквой. Рыцарь восхищенно цокнул:

— Ах, какая ведьма, само совершенство! Но кое-каких тропинок ты не знаешь.

Вытянув из раскидистого куста на соседней картине лошадь и ловко на нее запрыгнув, он также пустился в путь. После ухода рыцаря к грустной Патриции неслышно подошел маг в мантии целителя. Вкрадчиво произнес:

— Петти, приглашаю тебя посмотреть закат на замечательном пейзаже с водопадом.

Петти обрадованно стрельнула глазками, согласилась:

— О, Ливиус, с удовольствием. Водопад чудесен, — она хихикнула, — как и купальня рядом с ним.

Ненастоящие волшебники удалились, о чем-то разговаривая и улыбаясь...

Несколько лет спустя.

— Хесперус. Тебя зовут Хесперус,⁽¹⁾ — с воодушевлением, дрожащим от волнения голосом произнес Гэвиус, укладывая плачущего младенца на алтарь и тонким ручейком вливая в него магию. Папаша тебе, конечно, достался бестолковый, зато мама — умница. Вон какого молодца сотворила. Целых восемь фунтов!

Северус скривился, выслушав эпитет в свой адрес, но промолчал. Он внимательно следил за обрядом и опасался какого-нибудь подвоха. Мордред знает, что в голове у старого психа.

Когда он попросил Гэвиуса позаботиться о Гермионе, то услышал в ответ просьбу, которая тогда не показалось Северусу обременительной — привести будущую жену в дом Принцев и позволить Гэвиусу дать имя первенцу. Старик не настаивал и не требовал никаких клятв. Наоборот, сам дал Полную магическую клятву о непричинении вреда будущим родственникам. Северус был впечатлен. Но так как ни о какой жене он не думал и вообще не надеялся выжить, с легкой душой согласился. Но сейчас его снедало беспокойство.

— Не стой истуканом, Северус. Приступай.

Северус начал делать плавные круговые движения руками, словно окутывая малыша невидимой защитой. Из горла полились ритмичные фразы на латыни о принятии и обещании заботиться. И никаких маханий палочкой — родителю не нужны проводники, чтобы поделиться магией со своим ребенком.

Малыш, насытившись родной и теплой магией, успокоился и уснул. Обряд имянаречения подошел к концу.

Заключительные слова произнес Гэвиус:

— Добро пожаловать в семью, Хесперус Корвинус Принц!

С последним произнесенным звуком Гэвиус почувствовал, как исчезли невидимые тиски, последние годы сжимающие сердце. Ритуал, который он когда-то тщательно готовил, в котором ставкой была его жизнь и магия, завершился. Остался лишь последний штрих, вернее, последняя точка, но ее он поставит чуть-чуть позже...

Северус тоже что-то ощутил, только не понял, что именно. Он укрыл ребенка покрывалом, взял на руки и сделал шаг назад, к выходу. Напряженным голосом спросил:

— Что это было? Что ты сделал, старик?

— Ничего страшного, всего лишь запоздалое исполнение договора, — Гэвиус свободно вздохнул. — Вы сбежали, Северус, но я-то остался. У меня было два пути: получить откат и стать сквибом или попробовать отсрочить действие ритуала. Как понимаешь, я выбрал второе, — в глазах старого Принца блеснули безумные искры. — Но так даже лучше! Я чувствую! Дитя, рожденное по любви, добровольно, без принуждения — что может быть прекрасней!

— Ты сумасшедший.

— Мне простительно. На пороге смерти я могу побыть немного безумным.

— Остается молить Мерлина, — Северус продолжал пятиться к выходу, — чтобы твое безумие не было заразным и не передалось по наследству.

Гэвиуса развеселило настороженное состояние внука, он оскалился в улыбке:

— О, не переживай, Северус. Кровь этого малыша настолько чиста, что по сравнению с ней кровь любого из Священных двадцати восьми или даже моя собственная, как загаженное болото. Если будете осторожны, вам в течение нескольких поколений не страшны будут никакие душевные и физические недуги, а родовые проклятья обойдут стороной. Тебе нечего бояться...

* * *

— И к чему эти ручьи?

— Я не специально, они сами, — Гермиона промокнула глаза платочком. — Северус, я боюсь, — она посмотрела в сторону кроватки, — Гэвиус так на него смотрит, что мне становится не по себе.

Северус ее обнял:

— Могу поклясться, что ничего он ему не сделает, — хмыкнул: — Скорее, меня выгонит взашей, если в чем-то заподозрит.

— Северус, — позвала Гермиона после недолгого молчания, — я никогда не спрашивала. Когда ты перестал меня ненавидеть?

— Ненавидеть? За что? — он качнул головой. — Ну, не нравилась иногда твоя назойливость, раздражало, что такой потенциал тратится на двух ленивых бездарей, но ненавидеть… были, знаешь ли, объекты для ненависти посерьезней.

Северус уткнулся жене в макушку. Мог ли он еще несколько лет назад предположить, что судьба, от всей души потрепав его в юности, будет настолько благосклонна потом?

* * *

Гэвиус прислонил трость к кроватке и осторожно взял спящего малыша на руки.

— Ну что, Хесперус, пора мне вас покинуть. Хотелось бы задержаться подольше, но сегодня я понял — мое время пришло. Долг исполнен. Я не прощаюсь, нет. Я всегда буду рядом, хоть ты этого и не заметишь. Впрочем, — Гэвиус на мгновение задумался и изогнул губы в улыбке, — почему бы одному портрету не быть более живым, чем остальные? И когда-нибудь, возможно, ты прибежишь к нарисованному чародею и поделишься с ним своими мальчишескими секретами или захочешь спросить совет. О, будь уверен, он тебе никогда не откажет. А пока прогуляйся со стариком напоследок.

Гэвиус бесшумно вышел из детской. Он бродил из зала в зал, из комнаты в комнату, задержался у гобелена с деревом. И говорил, говорил тихим глубоким голосом безмятежно посапывающему у него на руках младенцу о предках, о своей юности, о делах, которые когда-то его волновали, о странах, которые когда-то посетил, и еще о многом, многом другом; о забавном и грустном, о важном и не очень...

Уложив ребенка обратно и поцеловав в лобик, Гэвиус отошел от кроватки, закрыл глаза и глубоко вздохнул... И исчез, рассыпаясь мелкими частичками. Но не теми грязно-серыми пепельными хлопьями, какими рассыпался Тот-кого-нельзя-называть в битве с Мальчиком-который-выжил, а совсем другими — яркими светящимися искорками.

Искры разделились. Значительная часть устремилась к малышу и пропала, не долетая до тела, впитываясь в невидимую сферу, даря пока еще крошечному человечку долголетие, отменное здоровье и удачливость. Малая часть осела на заснувших в кресле мужчине и молодой женщине. Женщина сидела на коленях у мужчины и прятала лицо у него на груди, а он накрыл ее полами своей мантии, будто крыльями, словно опасаясь, что его сокровище исчезнет. Несколько светящихся частиц досталось портрету, который вешал на стену в гостиной Дестра, шмыгая носом и размазывая слезы по морщинистому лицу. Оставшиеся светлячки разлетелись в разные стороны, просачиваясь в стены, потолок, укрепляя защиту семейного жилища.

Гэвиус Фостус Принц развоплотил себя и свою сущность, чтобы стать незримым Хранителем семьи и оберегом маленького Принца.

* * *

Опустившись в кресло, в котором обычно сидел Гэвиус, Северус недовольно произнес:

— Даже не попрощался, сволочь. А ведь я готов был сказать спасибо.

Откуда-то сбоку послышалось покашливание, хрипловатый голос сказал:

— Ты можешь сделать это сейчас.

Северус подскочил и уставился на портрет. На нем был изображен Гэвиус, сидящий перед камином в точно таком же кресле.

— Старый ты... выкрутился-таки, — усмехнулся Северус.

— Если ты не заметил, я здесь не намного тебя старше. Но уважение проявить не мешало бы.

Северус отрицательно покачал головой:

— Я не могу.

Гэвиус кивнул:

— Понимаю.

Потом он вздохнул и виновато произнес:

— Прости меня, Северус. Прости, что не нашел тебя, когда ты был ребенком, и не помог.

Молодой Принц скривился:

— А при жизни слабо́ было сказать?

— Слабо́, — признался Гэвиус, — к тому же я знал, что ты ответишь.

— Я бы тебя к Мордреду послал.

— Поэтому я не видел смысла сотрясать воздух, — Гэвиус тяжело откинулся в кресле и прикрыл глаза. — Я устал, Северус, мне надо отдохнуть. Поговорим как-нибудь потом...

— Через сколько лет?

— Не знаю, не думаю, что много. Года три-четыре, вряд ли больше. Береги семью, Северус, и дай сыну то, чего был лишен сам. А теперь прощай...

Гэвиус полностью закрыл глаза и застыл. Только слабое и размеренное движение грудной клетки указывало, что в нем теплится псевдожизнь.

Северус какое-то время вглядывался в спящего на картине волшебника, затем направился к выходу. У самых дверей остановился и снова посмотрел на портрет.

— Я тебя прощаю, дед...

---

1) Хесперус (лат. муж. имя) — пер. Вечерняя звезда.

Вернуться к тексту