Вечерняя звезда (гет)

Первые дни после Битвы прошли в попытках найти пристанище.

Молли всегда считала Гермиону второй дочерью и искренне, по-родственному приняла ее в Норе. Но Гермиона поняла, что Нора не то место, где она может оправиться от сражения и смертей. Большая и дружная семья Уизли сплоченно скорбела и оплакивала свое горе. Гермиона тоже скорбела о весельчаке Фреде и сочувствовала Молли, но жить там, где все время хочется плакать и невозможно уединиться, не смогла. После того, как Рон, не подумав, брякнул: «Тебе хорошо, у тебя все живы», она сбежала к Гарри на Гриммо.

Гарри подругу понял как никто другой и предоставил дом в ее полное распоряжение. Но и там было непросто. Гарри утешался в объятьях Джинни, а сам особняк давил мрачностью и одиночеством. Перед глазами все время вставали картины битвы и умирающий профессор. Снейп вообще ни на минуту не покидал ее головы. Не спасали даже библиотека и усиленная подготовка к экзаменам.

Гермиона вытащила портрет Финеаса Найджелуса Блэка из сумочки повесила на прежнее место.

— Наконец-то, — проскрипел волшебник, — долго вы меня держали в темноте.

— Так было надо, — не испытывая ни капли раскаяния, ответила Гермиона.

— Я не в обиде, — благодушно кивнул Блэк.

Гермиона усмехнулась:

— Удивительно, что вы не ругаетесь.

— Ничего удивительного. Противостояние закончилось, вы вернули меня в дом моих предков. И, ко всему прочему, я хотел с вами поговорить.

— Что вас интересует, мистер Блэк?

— Меня и моих коллег интересует наш директор.

— Но Макгонагалл все время в замке, — с недоумением сказала Гермиона. — Вы могли сами...

— При чем тут Макгонагалл?! — поморщился Блэк. — Я говорю о Северусе Снейпе!

Гермиона совсем растерялась:

— С чего вы взяли, что мне что-то известно?

— Странно. Мне казалось, что именно вы должны быть в курсе. Что же, видимо, мы ошиблись. Тогда разговаривать не о чем. Прощайте.

— Подождите!

Но бывший директор уже исчез с картины. Наверняка предпочел вернуться на хогвартский портрет.

— Я тоже хочу узнать! — воскликнула Гермиона и тихо закончила: — Вы даже не представляете, как сильно.

С пустой картины сварливо донеслось:

— Так чего ты ждешь, глупая девчонка? Узнавай!

Гермиона прислонилась лбом к стене.

— Мерлин, я полная идиотка.

Она стала собираться. Параноидальная привычка все время носить с собой бисерную сумочку с кучей необходимого, похоже, будет преследовать ее еще долгое время. Возможно, Гермионе никуда не надо было идти, но ей не хотелось экспериментировать на Гриммо, хотелось проветриться, настроиться, и она посчитала, что на нужном месте будет легче все вспомнить. По пути в холл столкнулась с Гарри.

— Гермиона, ты куда?

— В Хогвартс, Гарри.

— Ясно. Мы с Джинни пока будем в Норе, если что. А в Хогвартс я заглядываю ближе к вечеру, — Гарри закатил глаза, — меньше шансов нарваться на журналистов.

Гермиона обняла друга и аппарировала в Хогсмит. Она бы и в школе побывала, но ее так же донимали и бесили вездесущие журналисты.

Замок в помощи студентов не особо нуждался. Завалами и восстановлением занимались специалисты, огородив опасные участки специальными заклинаниями, а Больничное крыло было заполнено многочисленными волонтерами — родственниками студентов и местными жителями. Ученикам дали на откуп только уборку целых и безопасных помещений.

В Визжащую хижину Гермиона заходила с опаской. Казалось, ветхое строение вот-вот рухнет.

Перед внутренним взором замелькали события недавнего прошлого: беготня, крики, лучи заклинаний, адреналин, в мыслях сумбур, вокруг враги и неразбериха... Вычленить отдельные детали оказалось очень сложно.

— Как же ты себя назвал? — Гермиона напрягла память. — Десси? Дестра!

Раздался хлопок.

— Молодая мисс звала Дестру.

Гермиона от неожиданности чуть не приложила домовика Ступефаем. Не ожидала она, что он появится так быстро. Да что там говорить, она предполагала, что он вообще не появится!

— Дестра, ты сказал, что позаботишься о хозяине...

— Вы можете его увидеть, мисс, — домовик протянул ей руку.

— Где он?

— Молодого хозяина лечит дома хозяин Гэвиус.

Стало не по себе. Опять тот старик. Но колебалась Гермиона недолго — пусть она одна, зато у нее в руках палочка.

Через несколько мгновений Гермиона оказалась в особняке, в гостиной.

— Ты вовремя. Проголодалась?

Гэвиус стоял и медленно пил из чашки какой-то напиток. Поставив чашку на стол, он стал поправлять специальные тонкие кожаные нарукавники; зельеварческий фартук и колпак были уже на нем.

Гермиона отрицательно помотала головой, опешив от такого неожиданного приветствия.

— Раз не голодна, тогда идем, поможешь. Северусу как раз нужно свежее Кроветворное.

Гермиона твердо спросила:

— Как он?

Гэвиус хмыкнул и поманил ее за собой:

— В лаборатории все объясню.

Он направился к лестнице, ведущей вниз. Гермиона раздосадованно дернула головой и поспешила следом.

Следующие несколько часов она резала, растирала и помешивала. Гэвиус оказался словоохотливым и подробно рассказывал, в каком состоянии сейчас его внук, какими лечебными зельями он его отпаивал и какие при этом использовал целительские чары; внимательно выслушивал уточняющие вопросы Гермионы и не гнушался обстоятельно на них отвечать.

Закончив дела в лаборатории, он провел ее в комнату, где лежал Северус, пояснил:

— Он в лечебной коме.

Сердце Гермионы пустилось вскачь. Внутри похолодело, потом потеплело, погорячело и обдало волной всепоглощающей радости. Живой! Без сознания, бледный, перебинтованный от шеи до груди, но живой!

Гермиона поняла, что такое счастье. Счастье — когда знаешь, что у человека, который стал значить очень много, бьется сердце; когда можешь видеть ровно пульсирующую жилку на его шее, прислушиваться к размеренному дыханию и ощущать пальцами теплую кожу.

Гэвиус позволил поухаживать за раненым, вместе они напоили его свежеприготовленными зельями.

Чуть позже, после легкого ужина, от которого Гермиона не стала отказываться, он категорично заявил:

— Больше я тебя к внуку не пущу. Пока, по крайней мере.

— Но почему? Я хочу помочь!

Вредный старик! Она ведь все сделала правильно. И зелья сварила, и вела себя прилично, и вообще...

— Деточка, ты выглядишь, мягко говоря, неважно. Я предпочел бы, чтобы Северус при пробуждении увидел симпатичную и ухоженную девушку, а не узницу концлагеря. Даю тебе срок до конца следующей недели. Список зелий получишь, доступ в лабораторию тоже. Как я успел убедиться, ты прекрасно управляешься с котлом. Будешь варить зелья для себя и заодно помогать мне. Комнату выделю недалеко от комнаты Северуса, но дверь к нему запечатаю. Приемы пищи не пропускай. Если тебе что-то будет нужно, обращайся, постараюсь помочь.

Гермиона пыталась возмущаться, но старик оказался совершенно непробиваемым:

— Я тебя не звал и не держу. Выбирай.

Гермиона разозлилась. Ладно, она сделает так, как хочет старик. Но потом пусть только попробует ее не пустить. Она будет ухаживать за Северусом столько, сколько захочет!

Комната Гермионе понравилась, да и дом в целом. Просторный, светлый. Он разительно отличался от особняка на Гриммо и Норы.

Нора всегда вводила ее в ступор своей нелепой конструкцией. Гермиона верила в силу магии, но ее рациональная, выросшая среди обычных людей часть чувствовала себя гораздо лучше в домах, вид которых не противоречил законам физики.

Особняк на Гриммо отпугивал мрачной аурой и давящей атмосферой. Там ей все время чудилось, что здания обычного мира хотят сплющить неприветливого магического соседа, а тот в свою очередь стремится раздавить и свести с ума своих обитателей.

Гермионе показалось, что дом Принцев успел ее каким-то образом изучить, оценить и совсем не против присутствия новой гостьи. И впервые в чужом жилище Гермиона почувствовала себя уютно, комфортно, впервые стала хорошо высыпаться и перестала вздрагивать от подозрительных шорохов.

* * *

Суд длился несколько часов.

Большинство не понимало, зачем надо устраивать судилище над мертвым Пожирателем. Получил по заслугам бывший директор — поделом извергу, о чем еще говорить? Но из уважения к Победителю Темного Лорда решили рассмотреть дело известного убийцы и детского мучителя Северуса Снейпа.

Вот тут и стала вырисовываться весьма странная картина. Для начала выяснили, что, как директору, ему кроме оскорблений и избыточных отработок, в отличие от тех же Кэрроу, предъявить нечего.

Да и сами отработки вызывали ряд вопросов. Разве можно считать зверским наказанием поход к Хагриду вместо Круцио у Алекто? Или замена розог Амикуса на мытье туалетов под присмотром Филча? А уж когда Гарри Поттер стал доказывать, что убийство не было убийством, а вполне себе запланированной эвтаназией, пробрало всех сидящих в зале.

Макгонагалл, не стесняясь, плакала. Невилл краснел от стыда и вспомнил еще несколько подходящих случаев, где директор вел себя преотвратно на словах, а на деле прикрыл его от гнева учителя-садиста.

Выступила мадам Помфри, сказав, что она хоть и ненавидела нового директора за убийство старого, но зелья от проклятий, которые вовремя появлялись в Больничном крыле, не спутает ни с чьими другими. Ей ли не знать — Северус много лет варил зелья для школы.

Так и получилось, что из преступника Снейп стал почти святым.

«Сволочь или святой?» — смаковала про себя хлесткую фразу тайком пробравшаяся на закрытое заседание суда Рита Скитер, строча наброски для будущего бестселлера.

Но суд был беспристрастен. Судьи заявили, что Авада Кедавра остается Авадой Кедаврой, то есть запрещенным проклятьем, и ничего в данном случае не сделаешь, а если кто хочет воспользоваться нужной поправкой и представить Непростительное как ту самую эвтаназию, то по закону здесь должен сидеть сам исполнитель и подтвердить сие действие под Веритасерумом.

Зал был шокирован вторично.

Со своего места поднялся неизвестный старик. Парочка судей примерно такого же древнего возраста с удивлением опознали в нем Гэвиуса Принца, о котором не слышали со времен Гриндевальда. Принц заявил, что пусть уважаемый суд не морочит голову присутствующим магам и вспомнит еще одну поправку, согласно которой вместо исполнителя достаточно двух свидетелей под сывороткой правды, коими могут выступить юный Поттер и, собственно, он сам, так же видевший воспоминания, тем самым подтвердив акт милосердия.

Судьи согласились, и Северус Тобиас Снейп был признан невиновным.

Слово взял министр и заговорил о возможном посмертном награждении новоявленного героя Орденом Мерлина. Гэвиус Принц поморщился и ответил, что посмертно награждать не надо, но он спросит у Северуса, когда тот оправится от ран и сможет говорить, нужна ли ему эта сомнительная побрякушка...

* * *

— Снейп живой... мы его бросили, а он был живой!.. Принц откуда-то взялся... Получается, он его родственник! Надо было догнать и узнать... — наматывая круги по комнате в Норе, бормотал Гарри.

Джинни пыталась его утихомирить, а Рон искренне не понимал метаний друга. Оправдал Гарри Летучую Мышь, да и ладно. Было бы из-за кого переживать.

— Гермиона, ну хоть ты скажи ему! — попросила помощи Джинни. — Гермиона? Мальчики, что с Гермионой?

Лучшая подруга Гарри Поттера сидела на диване и выглядела немного невменяемой: широкая улыбка, мечтательный блуждающий взгляд.

Гарри перестал метаться, присел перед ней на корточки и позвал по имени.

Гермиона обратила на него внимание и кинулась обниматься:

— Гарри, ты такой молодец!

— Ну-у, я и сам рад, — озадаченный Гарри обнял Гермиону в ответ и легонько похлопал ее по спине, — что Снейпа оправдали...

— Знаешь, Гарри, я теперь могу вам все-все рассказать...

Начала она с сентябрьского столкновения в библиотеке на Гриммо. Рассказ вышел не очень длинным. Гермиона излагала в основном факты и события, стараясь не затрагивать личные переживания.

— ...Ты не думай, — закончила Гермиона, — я не могла сказать не потому, что не хотела...

— Гермиона, у меня в голове сидел Волдеморт. Все нормально, я не сержусь. Мне больше стыдно за себя.

Слова Гарри отдавали таким теплом, что Джинни в который раз поразилась, как сильно эти двое связаны между собой и насколько хорошо они друг друга понимают.

— Не только это, Гарри.

— Мне-то ты могла сказать, — вклинился обиженный Рон.

— Я не договорила. Мне со Снейпом пришлось заключить магический договор. У меня бы просто не получилось.

— А сейчас, значит, получилось. Он разрешил рассказать, да? Выходит, ты с ним общаешься? После всего, что произошло? И тебе не противно?

Гермиона вспыхнула румянцем — Рон оказался на удивление прозорлив.

— Наверное, я все пойму. Только мне надо подумать.

Рон направился прочь из комнаты, но на выходе столкнулся с неуверенно мнущейся Лавандой, она робко сказала:

— Извините, что без приглашения. Меня Молли пустила. Я так и не поблагодарила тебя, Рон, и тебя, Гермиона, за то, что вы меня спасли от Сивого.

— Да че там. Мы все друг друга спасали, — растерялся Рон.

Джинни страдальчески закатила глаза:

— Рон, проводи Лаванду на кухню, напои чаем и угости маминым пирогом. Не веди себя, как неотесанный чурбан! — подождав, пока брат скроется, младшая Уизли подсела к Гермионе: — А теперь, дорогая, поведай нам подробности.

— Джинни, может, не стоит? — засомневался Гарри.

— Стоит-стоит, — Джинни прищурилась, — Рон кое в чем прав. Меня, если бы я целовалась с нашим героическим директором, неделю бы тошнило. По тебе, Гермиона, этого не скажешь. Ты живешь с ним?

Гермиона заупрямилась:

— Я за ним просто ухаживаю. Не воображай того, чего нет.

Джинни засмеялась:

— Гермиона, ты слишком хорошо выглядишь. И, надеюсь, не забудешь пригласить нас на свадьбу. Хочу побыть подружкой невесты и попортить нервы твоему змею.

— Джинни! Все не так! — воскликнула Гермиона и про себя добавила: «Ничего я еще не знаю...»

С другой стороны плюхнулся Гарри, почесал макушку.

— Это все, конечно, очень необычно. Но не переживай, я не дам Джинни испортить тебе свадьбу.

— Гарри, и ты туда же!

— Прости, неудачная шутка. Хотел тебя развеселить, — он ухмыльнулся и посерьезнел: — Если что, мой дом для тебя всегда открыт...

* * *

Гермиона выставила на прикроватный столик несколько флаконов с зельями. Северус, полностью одетый, сидел на кровати и наблюдал за ее действиями. Ему самому бы встать к котлу, но пока он был недостаточно здоров. Быстро уставал и ходил с тростью.

Они редко разговаривали, когда оставались наедине. Отделывались общими фразами. Обстоятельные разговоры складывались только за столом в присутствии Гэвиуса, но там в основном обсуждали текущие новости и зелья. Единственное, что им удалось без труда — так это отойти от формального общения и называть друг друга по имени.

Гермионе хотелось определиться в их отношениях, но она опасалась начинать разговор — боялась разочароваться. Северус молчал по неизвестной причине, больше наблюдая и как будто чего-то выжидая. Гермиона постоянно ловила на себе его внимательный взгляд. Интуиция твердила, что она Северусу небезразлична, но до каких границ распространяется небезразличие — легкого интереса или чего-то большего, — здесь интуиция, к сожалению, отмалчивалась.

Северус решил первым разрушить неопределенность.

— Гермиона, зачем ты здесь? — голос не восстановился до конца и иногда отдавал хрипом.

— Я беспокоилась.

— Где твои мозги? Ты сунулась в логово к чудовищу, который хотел уложить тебя на алтарь.

— Если тебе неприятно меня видеть, я уйду.

Северус не хотел, чтобы она уходила. Сначала он жутко злился из-за того, что Гермиона видит его в таком состоянии, слабым, ни на что не способным. Наверное, если бы в тот момент мог говорить, наговорил бы гадостей. А потом смирился с ее заботой и даже стал наслаждаться. Теперь с тоской ждал момента, когда она исполнит свою благотворительную миссию и исчезнет.

— Зачем ты здесь? — повторил он снова. — Кто я для тебя?

Гермиона закусила губу и отвернулась — сложно признаваться, не зная, что тебе ответят. Но затем собрала свою гриффиндорскую решительность и сказала:

— Человек, чье имя хочется повторять снова и снова; человек, рядом с которым можно быть слабой; человек, за которого было так страшно, что если бы он умер, то внутри тоже что-то бы умерло и, наверное, навсегда... Не знаю, как еще объяснить... — она с надеждой посмотрела на Северуса — А я? Я для тебя кто?

Северус испытал невероятное облегчение. Но и ему было непросто — не привык он выставлять напоказ свои истинные чувства.

— Мелкая, несносная, упрямая, надоедливая девчонка, которая пробралась в самое сердце, стала отдушиной в кровавом хаосе и в одночасье превратилась в желанную женщину. Такое объяснение тебя устроит? Я тоже не специалист по признаниям.

— Устроит, — Гермиона застенчиво улыбнулась.

Появился домовик.

— Хозяин Гэвиус приглашает молодого хозяина и молодую мисс к столу.

Северус оперся о трость, подставил локоть Гермионе. Пройдя несколько шагов по коридору, ненатурально вздохнул:

— Кто бы мог подумать, что я когда-нибудь влюблюсь в отъявленную рецидивистку.

— Как? Что? Да ты...

Она попыталась убрать ладонь, но Северус крепко ухватил свою добычу. Невозмутимо начал перечислять:

— Поджог и членовредительство, кража со взломом и хищение ценных ингредиентов, порча школьного имущества...

— Пусти! — Гермиона пыхтела от натуги и никак не могла вырваться из стальной хватки.

— ...Контрабанда драконов, нападение на преподавателя, грубое нарушение Устава учебного заведения, незаконное проникновение в Запретную секцию... Мерлин, как я мог забыть? Ты же еще банк ограбила!

— Ну, знаешь, — возмутилась Гермиона, — ты тоже не предел мечтаний!

— Для меня это не новость, — не стал спорить Северус, — я знал, что никогда не являлся предметом девичьих грез. Значит, какой отсюда следует вывод?

— Какой еще вывод?!

Северус наклонился и проникновенно сказал Гермионе почти в самое ушко:

— Мы идеально подходим друг другу.

— Ах ты! — Гермиона попыталась ударить его кулаком в грудь. — Издеваешься!

Выронив трость, Северус перехватил вторую руку, фыркнул:

— Любишь ты подраться.

— Я не люблю драться! Но иногда, глядя на некоторых, — язвительно высказала Гермиона, — у меня действительно возникают мысли о членовредительстве.

— А у меня, глядя на некоторых, возникают совсем другие мысли.

Гермиона перестала вырываться и заинтересованно спросила:

— И какие же?

Северус ничего не сказал. Отпустил ее руки, обхватил ладонями ее лицо и снова наклонился...

Ответ Гермионе понравился. Она обвила шею Северуса руками и со всей пылкостью влюбленного человека ответила сама...

* * *

— Какой стыд! — неодобрительно сказала со своего портрета одна черноволосая дама с выдающимся римским профилем, обмахиваясь веером.

— Да ладно, тебе, Патриция, — благодушно отозвался какой-то старичок в шляпе с перьями и длиннополом сюртуке, из-под которого отовсюду торчали кружева, — молодежь развлекается. Это всего лишь поцелуи.

— Всего лишь! Для таких поцелуев существует спальня! — не унималась носатая.

С портрета на стене напротив подала веселый голос другая леди, она была в мужском походном костюме с накинутой на плечи темной мантией:

— Неужели я наконец услышу топот детских ножек?!

— Ха! Жду не дождусь, — высказалась на это Патриция, — когда очередной наследник подрисует тебе бороду и усы.

— Я даже знаю, кто его на это подговорит. До сих пор не можешь простить несмываемых паучков на своем розовом убожестве?

— Это было мое любимое платье!

— Дамы, не ссорьтесь, — влез в разговор волшебник в рыцарских доспехах, он стал резво перебираться через картины в сторону ведьмы Пока-еще-без-бороды. — Давайте лучше порадуемся, что мы не храпим уныло на своих портретах. Сколько чувств, сколько магии вокруг!

— Чудесно, чудесно, пойду и я прогуляюсь, — старичок с кружевами и перьями потянулся, разминая свои суставы, добавил удивленно: — Кто бы мог подумать — полукровка и маглокровка, а такие сильные!

Старичок исчез, а рыцарь добрался до волшебницы в мужском костюме и склонил голову:

— Милая Констенсия, не желаете ли совершить прогулку до одного интересного натюрморта?

— Знаю я твой натюрморт, — хохотнула Констенсия, — там за тыквой огневиски припрятан. Спорим, я доберусь туда первой?!

Она развернулась, эффектно махнув мантией, и стремительно пошла к неведомому натюрморту с тыквой. Рыцарь восхищенно цокнул:

— Ах, какая ведьма, само совершенство! Но кое-каких тропинок ты не знаешь.

Вытянув из раскидистого куста на соседней картине лошадь и ловко на нее запрыгнув, он также пустился в путь. После ухода рыцаря к грустной Патриции неслышно подошел маг в мантии целителя. Вкрадчиво произнес:

— Петти, приглашаю тебя посмотреть закат на замечательном пейзаже с водопадом.

Петти обрадованно стрельнула глазками, согласилась:

— О, Ливиус, с удовольствием. Водопад чудесен, — она хихикнула, — как и купальня рядом с ним.

Ненастоящие волшебники удалились, о чем-то разговаривая и улыбаясь...