te quiero (гет)

И тогда в груди моей родилось отчаяние — не то отчаяние, которое лечат дулом пистолета, но холодное, бессильное отчаяние, прикрытое любезностью и добродушной улыбкой.

М.Ю.Лермонтов, «Герой нашего времени».

Лидия завязывала ленты и внимательно смотрела на свои ноги. Она снова не удержалась. Ей вновь захотелось окунуться в пучину своего отчаянья и надеть давно истертые, но такие любимые пуанты. Глаза отчего-то были на мокром месте, а руки мелко подрагивали, когда взгляд падал на многочисленные шрамы и мелкие, желтоватые синяки. Сердце трепетало от волнения, потому что ему, как и ей самой, хотелось поскорее начать танцевать.

Мартин медленно поднялась на ноги, тотчас ощутив, как дрогнули ноги, и быстро прислонилась к стене. Держась одной рукой за нее, Лидия аккуратно стала делать разминку, ощущая в конечностях резкую боль. Левая нога совсем не слушалась, врачи еще с самого начала предупреждали ее, что из-за того, что машина наехала прямо на ногу, возможна ампутация. Только этого так не произошло, как ровно и того, что нога могла выполнять все должные ей функции. Нет. Она не могла, и это приводило в уныние.

Резко оттолкнувшись от стенки, Мартин попыталась было сделать арабеск, но в ту же секунду с грохотом повалилась на пол, как безвольная кукла. Сердце сжалось от боли, и жалобный писк вырвался сам собой. Лидия больше не была сильной, Лидия больше не была идеальной, поэтому ничто не запрещало ей сидеть и вытирать свои глаз от поступающих слез, размазывая тушь по щекам. Она до сих пор не могла смириться с тем, что весь смысл ее жизни был похоронен. В это не верилось. Ей казалось, что танцы всегда будут с ней, всегда будут помогать забыться. Всхлипывая еще больше и падая в пучину своего отчаянья, Мартин усиленно пыталась найти новый смысл. Но его, как назло, все не было.

— Лидия! — дверь резко отварилась и в комнату ворвалась Натали, с ужасом в глазах оглядываясь по сторонам. — Лидия…

Женщина присела на колени рядом с дочерью и с какой-то маниакальной заботой обняла. Мартин по-прежнему тяжело дышала, ощущая тепло, и только сильнее сжимала мамину кофту в своих руках.

— Ничего, дорогая, — тихо шептала ей Натали, — однажды, вот увидишь, все обязательно будет хорошо.

— А если нет? — доверительным шепотом вопросила Лидия, с какой-то детской надеждой смотря в глаза своей матери.

Натали промолчала, все так же поглаживая свою дочь по рыжей макушке, а сердце Мартин с каждой секундой все быстрее и быстрее учащало свое биение.

— Тогда мы просто сами построим себе свое счастье.

Лидия неодобрительно хмыкнула, не веря ни в одно сказанное слово. Ей часто так говорили, но выходило все наоборот: строить свое счастье получается не с кем-то, а только самому с собой.

Мягко отодвинувшись от матери, Мартин с нажимом улыбнулась, смотря куда угодно, только не на Натали. И в который раз просматривая фотографии, она с каждой секундой ощущала себя если не самой жалкой, то ничтожной точно. А потом Лидия задержалась взглядом на одном, самом отдаленном снимке и нахмурилась.

Когда ей было семь с половиной лет, не она решила пойти на танцы.

Когда ей было семь с половиной лет, ее заметили и напророчили талант.

— Мама, — дрожавшим голосом тихо проговорила Мартин, указывая кивком головы в сторону фотографий. — Это же та самая женщина…

— Что? О чем ты? — удивленно проговорила Натали, вставая с колен. Она с опаской следила за дочерью, и в ее глазах была такая жалость, от которой Лидии и хотелось исчезнуть с этого света.

— Ты разве не помнишь, кто посоветовал тебе отправить меня на танцы? — с легким замешательством спросила Мартин, держась за стенку, пробираясь к той самой фотографии, где была изображена она и женщина, совсем молодая женщина.

— Это было так давно, милая…

Но Лидия уже не слушала, как завороженная, она рассматривала старый снимок, прикусив губу. Они находились в каком-то помещении, явно оборудованном для танцев. Над дверью весела яркая, оранжево-синяя вывеска, на которой было написано: «Танцевальный клуб Клаудия». И тогда все стало проясняться, медленно и постепенно, Лидия Мартин начинала вспоминать, как именно зарождалась ее любовь к танцам.

Когда ей было семь с половиной, ее жизнь пошла наперекосяк.

— Лидия, куда же ты? На улице дождь и уже давно стемнело… Лидия!

Когда ей было семь с половиной, она познакомилась с ней.

— Лидия!

* * *

Шел холодный, проливной дождь, ветер задувал под подолы пальто, но Мартин с завидным упорством шагала вдоль улиц. Как она могла забыть о ней? Об этой женщине? Лидия действительно не понимала, но именно сейчас отчего-то ей панически хотелось увидеться с ней. Уже давно стемнело, машины изредка проезжали по проезжей части, весь город, казалось, вымер. И такая его странная тишина и покой чертовски нравилась ей, Лидии.

Она толком не знала куда идти, не помнила, потому что в возрасте девяти лет она переехала из этого города к своей бабушке и с тех пор так и не встречалась с этой женщиной. Потому что в тот момент, когда ее родители подали на развод, а дружба с Эллисон начали трещать по швам, Лидия решила капитулировать. Мартин просто сбежала из этого города, решив навсегда о нем позабыть.

Шлепая по лужам и нервно оглядываясь по сторонам, она держала в руках проклятую и измятую фотографию, как свой единственный ориентир. Теперь она точно начинала вспоминать. Клаудия Стилински была знакомой отца Лидии и изредка заходила к ним по каким-то делам. В один из таких вечеров, когда она гостила у них, женщина и приметила Лидию с ее грацией и огромной любовью к музыке. Именно тогда, в тот самый вечер, незнакомая женщина и дала ей путеводную нить. Это она была первым ее учителем, с которой Мартин занималась тайно после школы, так, чтобы родители, практичные и слишком приземленные, не догадались о самом сокровенном — о ее любви к танцам.

Как же ей хотелось теперь увидеть ее! Клаудия когда-то давно смогла дать ей смысл жизни, значит, могла и теперь. Мартин панически сжимала руки в кулаки, когда эта мысли отчаянно билась в черепной коробке. Лидия Мартин чертовски хотела жить, но смысла для этого пока не было. И она блуждала в себе, в своих воспоминаниях, в этом городе ради тщетных попыток его обрести. И эта женщина представлялась ей волшебницей, которая обязательно даст ей толчок. Но только студии нигде не было, а телефон с навигатором был забыт в собственной комнате. Думать о том, что она, возможно, могла переехать в другой город, не хотелось; еще меньше хотелось рассуждать, что она просто глупый, блуждающий по пустынным улицам человек. И треклятый дождь только усиливался, пронзая ее тело судорогами холода и боли.

— Черт! — прошипела Мартин, ощущая резкую боль в левой ноге. Она прошла так много и быстро, что теперь еле могла передвигать ноги. Полуулыбка прошлась по ее устам, когда она прислонилась к обшарпанной стене дома, а голову как будто заволокло туманом. Ее мать, наверное, уже подняла на уши полгорода. Ее, возможно, уже давно ищут по улицам Бэйкон Хиллз. Ударив кулаком по стенке, она ощущала такое бессилие и апатию, что становилось все равно. Ей просто хотелось увидеть Клаудию Стилински, и это желание, спонтанное и неутолимое, выгрызало легкие.

Собравшись с силами, она резко оттолкнулась от стенки и прищурилась, пытаясь понять где она. Дома в этом районе однообразны, без какой-либо индивидуальности, а из-за того, что вокруг была сплошная темень, освещаемая только тусклым фонарем, было практически невозможно понять, где тот дом, что ей нужен. Безысходность сковывала ее движения, а голова то и дело вертелась по сторонам. Это было где-то рядом, Лидия нутром это чувствовала. В памяти всплывали отрывки из прошлого, что иногда позволяло примерно понимать, куда идти, но все так изменилось за почти десять лет, что и это слабо помогало в поисках. Только Лидия не собиралась сдаваться, нет; Мартин собиралась идти напролом, а это уже означало многое.

Завернув за еще один непримечательный дом, она остановилась, прищурившись. Здание, возле которого Лидия стояла, было заколочено. Только дверь, прогнившая от влаги, кое-как весела на одной петле. Подойдя чуть ближе, Мартин вздрогнула, заметив среди кучи мусора, валявшегося возле здания, старые плакаты и ткани. Дрожавшей рукой приподняв фотографию, она поняла — это было оно.

Лидия не понимала, почему здание было заброшено и где теперь находится танцевальная площадка, но что-то внутри, наверное, остатки азарта, подтолкнуло ее к почти что обвалившейся двери. Скрипнув, она с грохотом приложилась к стене, и Мартин увидела огромный зал, в котором не было ничего, кроме той самой яркой, но уже выцветшей вывески.

— Что ты здесь делаешь?! — почти что прокричал кто-то, что заставило Лидию в ужасе отшатнуться. Перспектива быть убитой или изнасилованной никак не радовала. Кто-то с силой схватил ее за руку и хорошенько дернул к стенке, да так, что она ударилась головой. Дыхание участилось, а руки задрожали от страха. Мартин в ужасе отсчитывала секунды, боясь открыть свои глаза. — Черт, как ты вообще нашла это место?

Голос был на удивление привлекательным, тягучим, словно патока. Когда его интонации стали спокойнее, Лидия резко распахнула глаза, впиваясь своим взглядом в уже знакомые медовые. Это был тот самый парень из столовой, который смотрел на нее так, будто ничто и никто не имеет смысла.

— Э-это ты-ы… — она испытала то ли облегчение, то ли еще больший ужас, рассматривая исказившиеся гневом черты лица. Голос не поддавался управлению, поэтому заикаться и сипеть — вот, на что Мартин была способна в этом положении. — Но-о…но где же клуб?

— Что? — он нахмурился еще больше, смотря на Лидию, как на идиотку, когда железная хватка ослабела. Его замешательство заставило ее задумываться о том, что, возможно, она ошиблась и попала вообще не туда.

— Танцевальный клуб Клаудии Стилински…

Она поняла, что сказала что-то не то, когда увидела, как резко он побледнел. Мартин прикусила губу, наблюдая за тем, как он стоял в каком-то оцепенении, но что-то в его лице казалось отчаянным; четкое, гротескное отчаянье, которое, черт возьми, выдавало его с головой.

— Его нет больше нет, и не будет, — резко проговорил он, отпустив Лидию. Он явно не выглядел расположенным к болтовне, но Мартин не собиралась сдаваться.

— Но как же? А где Клаудия? Мне нужно срочно ее увидеть…

— Срочно увидеть? — зловещим шепотом проговорил он, когда его глаза не добро сверкнули. Медленно подходя обратно к Лидии, от него исходила такая зловещая аура, что ей становилось не по себе. Врезавшись кулаком в стенку, в нескольких сантиметрах от рыжей шевелюры, он наклонился, прошептав: — Тогда тебе на кладбище, красавица.

И стало тихо. Лидия внимательно вглядывалась в его черты лица, поражаясь такой странной обстановке, и дрожала, как осиновый лист. Было холодно и темно, вся одежда давно была мокрой, а дождевые капли звонко падали на пол. Но она дрожала не из-за этого; смотря на него, Мартин действительно начинала бояться, потому что он не выглядел дружелюбно.

— Как тебя зовут? — наконец спросила она, вздрогнув, ощутив его теплое дыхание. Парень помолчал немного, а потом на распев проговорил:

— Стайлз Стилински.