Истинный страх Невилла Лонгботтома (джен)

— Идиот! — прорычал Снейп, одним движением ладони сметая в угол пролившееся зелье. — Как я понимаю, прежде чем снять котёл с огня, вы добавили в зелье иглы дикобраза?

Невилл заплакал.

Теперь профессор поймёт, что Невилл — жуткий недотёпа. А ведь он всего лишь хотел быстрее закончить зелье!

Руки и ноги болели из-за страшных волдырей, но намного больнее было от стыда и ощущения собственной беспомощности.

И перед кем — перед профессором! На первом же уроке!

Ничего он не боялся сильнее. Кроме одного.

К счастью, профессор больше ничего не сказал — лишь обжёг взглядом тёмных глаз и напустился на Гарри с Роном. На секунду Невилл даже почувствовал благодарность — и к профессору, и к ребятам... Но Симус неуклюже дёрнул его за рукав — мол, пошли, — и Невилл, зашипев от боли в руке, потревоженной грубой тканью, поплёлся в Больничное крыло.

* * *

Один. Два. Три.

Четвёртый — против часовой стрелки. Тогда магия дремоносных бобов будет в достаточной степени усилена сочетанием черемицы и цветка папоротника.

Десять минут помешиваний. Ровно десять. Когда в заколдованных часах падает последняя песчинка, Снейп рвано выдыхает.

Теперь — остудить. Следующий этап — добавить водную настойку любистока. Но это завтра.

А сейчас пора возвращаться к эссе. Если бы школьники приложили к написанию эссе хоть долю того усилия, что он — к их проверке!

Но нет. Нелюбимый, желчный, злой преподаватель зелий не стоил усилий — как и его предмет.

Пусть так.

Но у него есть исследования, и никакие бездари не заставят от них отказаться.

* * *

— Начнешь, Невилл, на счет «три». — Профессор Люпин нацелил палочку на дверь гардероба. — Раз, два, три! Из волшебной палочки вырвалась струя искр и ударила в ручку двери. Гардероб распахнулся, из него прямо на Невилла, сверкая глазами, нос крючком, шагнул как живой профессор Снейп.

Невилл отшатнулся. Он не готов, не готов был показать свой страх перед своими товарищами! Это было только его, личное. Пусть лучше все думают, что он просто боится профессора Снейпа, но никогда не узнают...

Кончик волшебной палочки указывал прямо на Снейпа. Невилл снова и снова шептал заклинание, но это не помогало — не хватало то ли магической силы, то ли чего-то ещё.

А Снейп всё надвигался. Невиллу показалось, что он ему что-то шепчет... Что-то говорит...

— Вы ничтожество! Вы не способны прогнать даже простейшего боггарта. Я отказываюсь...

— Ри-ри-ридикулус! — взвизгнул Невилл. И ужаснулся: вот теперь точно конец.

На профессоре красовалось длинное, отделанное кружевами платье, на голове огромная шляпа, увенчанная грифом, основательно побитым молью, на руке вместительная дамская сумка. Все так и покатились со смеху.

А Невилл стоял как вкопанный — как и боггарт. Как ему хотелось, чтобы этого дня никогда не было! И извиниться было немыслимо — без извинений по крайней можно было делать вид, что ничего этого не происходило.

Надо... написать бабушке. Она, конечно, вряд ли найдёт для него слова утешения. Но она будет готова, если вдруг... Ведь будет?

* * *

— Примите это, — резко говорит Снейп.

Две ложки. Ровно две ложки зелья, являющегося вершиной его таланта.

Он наблюдает, как пациент делает глотательное движение, ещё одно... А после смотрит в равнодушные глаза, пытаясь проникнуть за белый туман...

И оказывается на другом конце комнаты. Больно саднит спина, и сложно выдохнуть — возможно, в ребре трещина. Пустяки, подлатает за пять минут. Намного важнее то, что зелье не сработало. Или, точнее, сработало не так. Кое-какой прогресс всё же наблюдается: естественная защита разума восстановилась. Однако этого недостаточно. Совершенно недостаточно.

Снейп прикрывает глаза, щупая ребро.

Ну что ж, ещё одна попытка не удалась. Возможно, дело в том, что скорость реакции была слишком высокой? Нужно её замедлить, а для этого подойдёт сок...

— Не получилось? — прерывает его размышления недавняя выпускница с Рейвенкло. Молодая целительница. Или медсестра? Кто их разберёт.

— Как видите, — скупо бросает он. — Новую рецептуру я пришлю перед тем, как приду в следующий раз.

— А когда... — начинает целительница, но Снейп её не слушает — поворачивается, взмахивая чёрной мантией, и уходит по больничному коридору.

Целительница тоже уходит: если сам профессор Снейп в очередной раз потерпел неудачу, ей остаётся только вернуться к другим пациентам.

К тем, излечение которых возможно.

* * *

— Вы хотели ограбить мой кабинет? — вкрадчивый голос Снейпа ледяной иглой проникал в самое сердце.

— Мы хотели взять то, что вам не принадлежит! — крикнул Невилл, пытаясь высвободиться из магических верёвок. Он понимал, что это, возможно, самый безрассудный поступок за всю его жизнь. Он знал, чем рискует. Но не мог иначе.

— Благородство, да? — каждое слово ранило сильнее, чем круциатусы от Кэрроу. — Ну так побудьте благородными ещё и поработайте на благо школы. Отправляйтесь... в Запретный лес. Я напишу для Хагрида записку об отработке.

— Сейчас? Ночью?

— Прямо сейчас.

Покормить фестралов да подлечить деревья — не то наказание, которого они ожидали. К тому же можно было наговориться вдоволь, не опасаясь чужих ушей. Но усталость брала своё, и ночная работа не шла на пользу измученным школьникам.

— Из-за этого гада мы опять не выспались, — буркнул Невилл, провожая Луну до её гостиной. — Он всё испортил. Лучше бы мы попались Кэрроу...

— Ты думаешь? — подняла брови Луна. На её лицо возвращалось блаженно-мечтательное выражение — мыслями она уже явно была у себя в комнате.

— Луна, ты гений! Невилл, Снейп назначил нам формальную отработку, которая только звучит пугающе. Но он же знает, что мы уже были в лесу, да и отработка с Хагридом совсем не похожа на настоящее взыскание... Я бы сказала, что он, скорее, хочет нам помочь...

— Может и так, Джинни. Может и так, — Невиллу оставалось только надеяться. Да даже если Снейп и в самом деле так его ненавидит, как хочет показать, что он мог сделать? В конце концов, отцы же не отвечают за грехи детей?

* * *

Сотня шагов — и ещё один.

Каждый — полон сомнений.

Но в конце концов это же просто разговор, ведь так?

Он открывает дверь без стука — в конце концов, его ждут.

— Целитель Сметвик, добрый день, — Снейп кривит губы. — Вы просили прийти. Я здесь.

— Я не разбираюсь в ваших политических играх, — резко отвечает целитель Сметвик. — Но ваша целительская практика меня касается напрямую. Вы отказываетесь от своих пациентов?

— Я передал их всех...

— Кроме двоих. Если бы вы сказали, что надежды нет, мы бы давно отказались от попыток их излечения. Но вы настаивали. Притащили сюда ворох статей. Извели кучу ингредиентов. Выбили разрешение на применении магии крови. А теперь решили просто забыть про них?

Снейп прикусывает губу изнутри — резко, больно, чтобы прийти в себя после жуткой балансировки между жизнями детей и благосклонностью своего господина. Вкус крови помогает.

— Я был не прав, — тихо замечает он и, опережая взвившегося Сметвика, продолжает: — Их никто не сможет вылечить. Кроме меня. Я пришлю зелье через несколько дней. Надеюсь, вы сможете найти того, кто согласится его опробовать. Прощайте.

Позже целитель Сметвик поймёт, что никогда ранее профессор Снейп не прощался, и будет гадать, было ли это знаком. А пока он тихо ругается, глядя на списки поступивших за последние полгода — их слишком много, а отделение неизлечимых недугов занимает уже большую часть этажа.

* * *

Из окна падает неровный свет. Невилл сидит и смотрит в больничное окно, просто потому, что больше ни на что не хочется смотреть. Он снова здесь, но не видит больше смысла заходить в палату.

Надежды больше нет.

Самый большой его страх воплотился в жизнь. Интересно, что теперь будет говорить его боггарт? И кем он станет? Вспышками заклятий? Мёртвыми друзьями? Живой Лестрейндж, направляющей палочку на...

Кто-то трогает его за плечо.

Молоденькая целительница — всего на несколько лет старше — смотрит и улыбается.

— Как хорошо, что вы здесь! Профессор несколько дней назад прислал новый рецепт, но мы его ещё не успели опробовать — сами понимаете, после битвы нужно было спасать раненых... Но теперь, если вы хотите, вы можете сами...

Невилл уже не слушает. Его руки становятся ватными, и, кажется, начинают быстро-быстро дрожать.

— Профессор прислал? Он успел? Вы же знаете, он умер...

— Я слышала, — кивает Невиллу целительница. — Но пока не видишь тела, хочется верить... Так вы рискнете? Вы попробуете новое лекарство?

Невилл торопливо кивает. Профессор сделал. Профессор дал ему ещё один шанс. Невзирая на взорванные котлы, боггарта и кражи — он не отказался. Неужели после этого Невилл откажется от своей надежды?

«Я надеюсь, ты не сделаешь ничего, что заставит профессора Снейпа отказаться от помощи твоим родителям». Слова бабушки звучали у него в голове перед каждым уроком зельеварения, перед каждым приемом пищи в Большом Зале...

Но профессор умер. И всё, что у Невилла сейчас осталось — это две ложки зелья. Две ложки его самого большого страха в мире. Две ложки отчаяния, надежды, любви и благодарности.

Он уже не помнит, как оказался в палате. Вошёл? Ворвался? Какая разница?

Всё, что он видит — это два самых дорогих ему человека, которых он никогда в жизни не отпустит.

— Мама, — зовёт Невилл, глядя на равнодушное лицо. — Мама, прими это.

Всё. Теперь остаётся только ждать. Неужели?

Не веря в происходящее, Невилл смотрит, как самые дорогие ему глаза наполняются ясностью, которую он никогда не помнил.

— Фрэнк? — ослабевшими губами шепчет женщина, глядя на него широко и испуганно.

Невилл сглатывает ком в горле и быстро-быстро моргает, смотря в окно, а потом снова поворачивается к любимым глазам и улыбается — самыми краешками губ.

— Я Невилл, мама. Я твой сын.