Настоящий мужчина должен... (гет)

Настоящий гром, такой ещё летний, после которого беспричинно нападает радостное настроение, а воздух наполняется озоном, будоражащим кровь, извещал о скорой грозе, а потому прохожие спешили укрыться в ближайших магазинчиках.

Каждый раз, когда кто-то останавливался возле этой лавки, над козырьком массивной двери загорались две таблички. Первая, поменьше, в виде ромба, извещала о названии, а вторая, с бегущей строкой, сообщала желающим девиз магазинчика.

Возможно, чары на табличках давно не обновлялись, а может, была ещё какая-то причина, однако если надпись с названием всё так же исправно загоралась, то слова девиза уже совершенно невозможно было прочитать. Бегущая строка выхватывала первое слово "Настоящий..." и тут же тускнела. Не пожелала табличка показать своё содержание в этот осенний день и одной парочке, которая оказалась здесь, по-видимому, не случайно и, поозиравшись по сторонам, скрылась внутри.

Молодой человек, из-за плеча которого выглядывала рыжеволосая девушка, нерешительно потоптался на пороге, несколько раз поправил очки, от волнения соскакивающие на самый кончик носа, и несмело приблизился к конторке. Хозяина лавки не было видно, поэтому молодой человек поднял колокольчик и позвонил.

— "Салон Бугатти" приветствует вас, — раздался откуда-то сверху старческий надтреснутый голос. — Что желают молодые люди? Стулья для вашей гостиной, уютную кухню с навесными шкафчиками?

— Нам нужна кровать, — робко сказал молодой человек, не зная, к кому конкретно обратиться, и в качестве компенсации посмотревший прямо на колокольчик, а потом добавил, после чего слегка покраснел: — Двуспальная.

— Молодожёны? — потеплел голос.

Молодой человек кивнул колокольчику, а рыжеволосая девушка крепче вцепилась в рукав его мантии.

— В таком случае, вы пришли по адресу, — продолжил невидимый собеседник. — Поднимайтесь по лестнице на второй этаж.

Прямо из стены, сбоку от конторки, выпрыгнула винтовая лестница, а в потолке показалось небольшое окошечко, откуда пробивался слабый свет.

Молодой человек посмотрел на свою спутницу, одобряюще ей кивнул и первым шагнул на ступеньки.

Антонио Бугатти продолжил семейное дело, переняв секреты мастерства от своего отца Карло, который, в свою очередь, так же когда-то обучился всему у своего отца. Бугатти владели мастерской с 1669 года, и поговаривали, что первый министр магии Улик Гамп заказывал у краснодеревщика Джузеппе Бугатти кресла и скамьи для залов заседаний.

Мебель Бугатти служила долго и исправно, не подвергалась воздействиям влажной среды и стойко переносила набеги жуков-точильщиков и других насекомых, которые всегда были врагами краснодеревщиков. Одним словом, "Салон Бугатти" изготавливал поистине волшебную мебель, и слава о фирме распространилась далеко за пределы Косого Переулка, где когда-то арендовал, а затем выкупил в своё пользование небольшое помещение Джузеппе Бугатти.

Любой, кто поднимался впервые на второй этаж лавки краснодеревщика Бугатти по узкой винтовой лестнице с потемневшими резными перилами, поначалу терялся, оказавшись неожиданно в огромном владычестве мебели.

После небольшой комнатки на первом этаже, где всё убранство составляла конторка из тёмного дерева с колокольчиком в центре для вызова продавца, необъятные просторы владений Бугатти поражали. Комната, границ которой не было даже видно, напоминала собой уютную зелёную поляну девственного леса. Только вместо деревьев на этой волшебной поляне стояли кровати, шкафы, столы, трюмо, тумбочки всевозможных форм и размеров. Разумеется, стулья находились рядом с табуретами и креслами, а диванный ряд убегал вдаль образчиками диванов и соф.

Как раз рядом со входом располагалось сонное царство кроватей. С резными спинками, лепниной из слоновой кости, балдахинами и вычурными ножками, каждая из которых была произведением искусства.

— Артур… — прошептала девушка. — Может, не надо? Это…

— Вы боитесь, что покупка будет вам не по карману? — раздался совсем близко уже знакомый старческий голос, и тут же из-за огромной кровати — не иначе, она была сделана для тролля — показался и его обладатель — сухонький волшебник с ореолом белых, как вата, волос по краям лысины и удивительно ясными живыми глазами.

Молодой человек вновь поправил очки и решительно расправил плечи.

— Видите ли, мы поженились совсем недавно, и в доме, который мы смогли купить, осталась кровать от прежних жильцов. Но она… В общем…

— Ужасно скрипит? — подсказал старичок и улыбнулся. — Настолько, что вы не побоялись выйти из дома в такую погоду. Надо же, гром в конце сентября! Определённо, сегодня необычный день.

Девушка пискнула и закашлялась, а молодой человек кивнул.

— Присаживайтесь, — сказал старичок и указал рукой на выросшие прямо из травяного пола удобные пуфики. — Бетси, сделай-ка нам чаю.

Девушка с молодым человеком послушно уселись на пуфики, наблюдая, как домовуха — по виду такая же древняя, как её хозяин, — принялась хлопотать у столика, которого минуту назад точно не было рядом с пуфиками.

— Позвольте представиться, — отсалютовал старичок молодожёнам дымящейся чашкой. — Антонио Бугатти. Последний владелец «Салона Бугатти».

— Артур Уизли, — церемонно поклонился молодой человек, изо всех сил, видимо, стараясь казаться старше и солиднее, чем он выглядел. — А это моя жена Молли.

— Почему последний? — не удержалась Молли Уизли и тут же спохватилась: — Простите.

— Не обращайте внимания. Приятно познакомиться. Уизли — почтенная семья, я знавал ещё дедушку вашего отца Септимуса. Не удивляйтесь. Мне слишком много лет. И как печально, что славное дело моих предков закончится с моим уходом. Правда, у меня есть внук Тино, но я отправил его в Пьемонт, на историческую родину предков. Виноделие — благородное занятие для мужчины. Тино всегда преуспевал в зельеварении и травологии. Впрочем, я утомил вас своим старческим брюзжанием.

Антонио Бугатти поставил чашку на столик и прикрыл глаза. Артур вежливо прихлёбывал чай, а Молли так и не притронулась к чашке, уж слишком сильное впечатление на неё произвели и старичок, и вся его необычная мастерская-магазин.

Казалось, Антонио задремал, но вот он приподнял левую руку и щёлкнул пальцами.

Поляна впереди них озарилась мягким светом, а в центре неё оказалась добротная кровать, которая, переваливаясь на толстеньких ножках, важно выползла из второго ряда.

— Дуб… Прочная. Способна восстанавливать энергию и силы… — пробормотал старичок себе под нос. — Нет, не то.

Кровать из дубового массива зашагала на своё место.

Антонио вновь щёлкнул пальцами, теперь вызывая из третьего ряда не менее огромную кровать завораживающего светлого оттенка. Она так тяжело переставляла свои ноги, что Антонио не выдержал и немного подогнал её, придав ускорение небольшой левитацией.

— Ясень. Тяжеловата, конечно. Но эластичная и упругая. Пожалуй… Нет. Всё же не то.

При всём желании Молли сейчас, наверное, не могла бы сделать и шага. Вся её неловкость давно прошла, настолько необычным был этот странный парад кроватей. А Антонио заставлял всё новые и новые кровати выходить на помост, крутил их, осматривал, бормотал про их недостатки и преимущества и отправлял обратно.

Артур не понимал, что именно хочет для них подобрать старый мастер. Сначала Артур неловко ёрзал, прикидывая, сколько же могут стоить все эти образчики кроватного семейства, немного уже жалея о своём спонтанном решении купить на небольшие сбережения, которые у них остались, настоящую супружескую кровать. Потом он отвлёкся, представив, чем именно можно бы было заняться с Молли, допустим, на вон той кровати из бука с высоченной спинкой. Можно бы было поставить Молли лицом к спинке; она бы держалась за неё, а Артур держался бы за её замечательный зад и…

Что дальше "и", Артур не успел представить, потому что Антонио Бугатти вдруг вскочил со своего пуфика с такой поспешностью, которую никак нельзя было ожидать от человека его возраста. Артур с недоумением посмотрел на Молли, а потом проследил за её взглядом.

Где-то на задворках этого странного места — будь это обычная комната, можно бы было сказать, что в самом дальнем углу — зажёгся яркий свет. Настолько яркий, что вся импровизированная поляна сразу оказалась в полумраке.

Артур и Молли во все глаза смотрели на парящую прямо по воздуху самую обычную на вид кровать. Она не ковыляла к ним на кривых ножках, как её товарки, а просто легко плыла. В то же время она была напрочь лишена таких изысков, как вычурный орнамент на спинке, изображение драконов на ножках или хоть мало-мальски ажурная резьба.

Самая обычная двуспальная кровать. Она величаво подплыла к столику в шлейфе яркого света и приземлилась ровно перед Артуром и Молли.

— Не может быть… — прошептал Антонио Бугатти. — Неужели? Хотя…

Он замер на мгновение, потом взволнованно крикнул:

— Бетси! Принеси договор!

Артур по-прежнему ничего не понимал, впрочем, как и Молли, которая невольно схватила Артура за руку, когда увидела яркий свет, да так и не выпустила.

Домовуха с поклоном протянула Антонио Бугатти старинный пергамент, свёрнутый трубочкой, с рельефной печатью из сургуча.

Старый мастер положил пергамент на столик, с которого Бетси предварительно убрала чайный сервиз, и дрожащими руками достал палочку. Он легонько коснулся сургуча, печать будто поползла внутрь себя, съёжилась до размера маленького коричневого пятнышка, позволяя пергаменту развернуться из трубочки в небольшой лист, исписанный фиолетовыми чернилами красивым почерком с завитушками.

Антонио посмотрел на Артура. Глаза его горели странным блеском, а голос звенел, когда он спросил:

— Вы помните, как вы покупали волшебную палочку, мистер Уизли?

— Да, — удивился Артур. — Помню, конечно.

— А вы, юная леди?

Молли кивнула.

— Тогда вам известно, что это не волшебник выбирает палочку, а палочка волшебника?

— Что-то такое говорил мистер Олливандер, — подтвердил Артур.

— Гаррик знает, о чём толкует, — согласно покивал Антонио Бугатти. — Волшебная древесина — это не просто материал. Она обладает своей магией. Впрочем… Нужно проверить.

— Что проверить? — спросила Молли.

— Эта кровать не совсем обычная. Я не могу вам открыть всех секретов, но, поверьте, если всё это не сон, вас послала ко мне не иначе сама великая Тесса. ⁽¹⁾

— А что в ней необычного? — спросил Артур и, не удержавшись, дотронулся до тёплой поверхности.

— Она сделана из сосны, — ответил Антонио Бугатти. — Обычно за счёт смолистости древесина довольна прочная, но всё же она не долговечна.

Он сделал паузу и продолжил:

— У обычной кровати. Этой… без малого триста лет.

— В самом деле? — удивился Артур. — Эм-м… Сколько же стоит такой редкий образец?

— Вы даже не представляете, насколько она бесценна, — произнёс Антонио Бугатти, пристально глядя на Артура. — Поэтому с вас один галлеон.

— Сколько? — переспросил Артур.

— Вы всё правильно расслышали, мистер Уизли, — тихо сказал старый мастер. — Мерлин великий, я даже боюсь поверить, что это на самом деле может быть правдой… Но, собственно, что я теряю… Нужно поскорее проверить… Итак, вас устраивает эта кровать?

Артур посмотрел на Молли, и они одновременно нерешительно кивнули.

— И вы готовы внести за неё плату в размере одного галлеона?

Артур не понимал, в чём подвох, но кивнул. На этот раз решительнее. Заметив, что Антонио Бугатти чего-то ждёт, поскорее полез во внутренний карман мантии, достал кошелёк и протянул мастеру золотую монету.

— Отлично, — пробормотал Антонио Бугатти.

Затем он достал из ящичка в столе перо с чернильницей и протянул Артуру.

— Поставьте вот тут внизу вашу подпись.

Артур хотел прочитать, что написано на пергаменте, но вдруг, к своему удивлению, заметил, что витиеватые крючки и чёрточки переплетаются между собой, путаются, словно специально не давая Артуру узнать, что же написано в договоре. Он посмотрел на Молли, а когда вновь опустил взгляд на пергамент, обнаружил, что там нет ничего примечательного или особенного.

«Салон Бугатти»

Вид мебели: кровать двуспальная

Древесный массив: сосна

Свойства: защищённость по отношению к негативным воздействиям насекомыми, грызунами, микробами и вредоносными бактериями

Срок службы: не ограничен

Стоимость: 1 (один) галлеон

Дата продажи: 22 сентября 1969 года

Подпись покупателя:

Артур старательно выводил подпись заострённым пером, поэтому не заметил, как побледнел Антонио Бугатти, напряжённо вглядываясь вперёд.

Раздался хлопок. Яркий свет исчез.

Кровать из сосны исчезла тоже.

Обескураженный Артур в который раз посмотрел на Молли и услышал шёпот Антонио Бугатти:

— Неужели мы спасены…

И тут же шёпот сменился звонким окриком:

— Бетси! Неси огневиски и фрукты! Не беспокойтесь, ваша кровать уже ожидает вас дома в вашей спальне.

Последнее предложение было радостно адресовано впавшим в лёгкий ступор Артуру и Молли.

1) Тесса — друид, богиня природы.

Вернуться к тексту

"Мужчина думает о сексе примерно тридцать четыре раза в день".

Это утверждение исследователей Артур прочитал в журнале с неподвижными картинками, позабытом Перкинсом в их кабинете.

Картинки заставили уши Артура вспыхнуть, а утверждение-заголовок вспомнить, как они вчера с Молли занимались сексом прямо на кухонном столе. Вообще-то они намеревались подняться в спальню, но не успели.

Время летело стремительно, и Артур с удивлением обнаружил, что они с Молли уже полгода живут в Норе. Потихоньку страсти по поводу их женитьбы стихли — кажется, родным Молли просто пришлось смириться с её выбором; Артур был принят на работу в Министерство магии, на незначительную должность в "Сектор борьбы с незаконным использованием изобретений магглов", но они с Молли считали, что и это уже совсем неплохо для молодого человека, едва окончившего Хогвартс. Сама Молли пока не определилась с дальнейшим выбором профессии, с головой уйдя в домашние хлопоты и заботы.

Нора, поначалу встретившая их настороженно, потихоньку оттаивала, позволяла себя приручить и дать о себе позаботиться. Кособокое строение, которое они увидели впервые в конце августа прошлого года, изменилось до неузнаваемости. И дело было не в неумело надстроенном втором этаже, а в том чувстве, которое испытывал Артур, возвращаясь домой. Здесь его ждали горячий ужин, уютный камин, вожделенная мастерская.

Здесь его ждала Молли.

И Артур, оказываясь каждый раз на холме, с которого убегала вниз тропинка к дому, или появляясь из камина посреди кухни, испытывал непередаваемый восторг.

За полгода, казалось бы, можно было привыкнуть к новому статусу супругов. В Хогвартсе Артур пару раз неумело целовал Молли, не помышляя ни о чём большем. Сейчас они на законных основаниях могли заниматься всем, чем занимались люди на неподвижных картинках в журнале.

Но Артур пока так и не привык. Не насытился, не насладился, не успокоился.

Каждый раз, как только он дотрагивался до Молли и чувствовал, что она не собирается шлёпнуть его полотенцем, а совсем не против отложить дела, в нём в момент просыпался ненасытный монстр, который желал получить Молли всю.

И она отдавалась.

С готовностью, с полным доверием.

Они учились этой хитрости — заниматься любовью, — неловко высказывая на первых порах свои желания, но всё чаще интуитивно чувствуя, предугадывая настроение и состояние друг друга.

Кровать, купленная совсем за бесценок в лавке Бугатти, на самом деле поджидала их в день сделки в Норе. Артур не мог взять в толк, откуда Антонио Бугатти мог узнать их адрес, а Молли всё трогала чудесное постельное бельё из поплина с узором из нежных крокусов, сложенное на уголке матраса.

Его так и хотелось поскорее опробовать, и они точно бы так и поступили, но сначала Артур, не выдержав, устремился за Молли в душ, а затем они оказались прямо на ковре, не добравшись до кровати.

За полгода, конечно, они не раз прекрасно обновили свою кровать, оценив её качества по достоинству. Она совершенно не скрипела, как бы Молли с Артуром ни увлекались.

А ещё Артур любил засыпать, прижимая к себе Молли. Раньше он не представлял, как можно вообще спать вдвоём. В детстве ему доводилось делить кровать с Биллиусом, когда родители затеяли глобальный ремонт в доме. Брат во сне лягался, пихался, стаскивал с Артура одеяло, и в конце концов им пришлось спать валетом, иначе кто-нибудь из них оказывался утром на полу.

Сейчас наличие другого человека в собственной кровати не раздражало, а наполняло удивительным состоянием покоя. Артур обнимал Молли, укладывал её голову себе на плечо и чувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Волосы Молли щекотали нос, но от них потрясающе пахло летом и солнцем; Артур зарывался в любимые рыжие кудри и зажмуривался.

Вчера Молли после ужина смущённо призналась, что, кажется, они скоро станут родителями. Артур подхватил её на руки, закружил по кухне, а затем усадил прямо на стол возле умывальника. Они долго целовались, он всё бормотал ей какие-то глупости в перерывах между поцелуями, а потом они уже просто не могли оторваться друг от друга, и когда он на выдохе прошептал её имя, ему казалось, что даже воздух в полутёмной кухне звенит от состояния полёта.

Он взял её бережно на руки и понёс на второй этаж. Она слабо сопротивлялась и говорила, что может и сама прекрасно добраться до кровати. Он прижимал её крепче, осторожно поднимаясь по ступенькам, и говорил, что к лету надо будет пристроть третий этаж, ведь теперь им понадобится детская. Она посетовала, что теперь ей трудно будет найти работу, ведь никто не захочет брать сотрудника на несколько месяцев. Он сказал, что он — мужчина. Он позаботится обо всём.

— Я люблю тебя, Моллипусенька, — сказал Артур засыпающей на его плече Молли.

Артур так ушёл в свои воспоминания — кажется, исследователи слегка промахнулись с количеством, Артур думал о Молли сегодня целый день, — что не заметил, как в кабинет заглянула по пути из административных служб Визенгамота Юджина Дженкинс.

— Могу я попросить у вас пергамент для служебной записки? Боюсь, пока дойду до кабинета, отвлекусь и забуду. Нужно срочно послать распоряжение.

Артур подскочил, и злополучный журнал выпал из его рук. Уши мгновенно вспыхнули, и он громче, чем следовало, выкрикнул, протягивая пергамент и перо.

— Да, госпожа министр. Конечно, держите!

Юджина Дженкинс окинула взглядом неподвижную картинку, так некстати оказавшуюся поверх разворота журнала, и заголовок, усмехнулась и спокойно принялась писать записку. Заставила пергамент сложиться самолётиком, продиктовала:

— Уровень пятый, Отдел Международного бюро магического законодательства.

Затем посмотрела на красного Артура.

— Сколько вам лет, мистер Уизли?

— Двадцать исполнилось в прошлом месяце, — деревянно отчеканил Артур, мечтая провалиться вниз на пару уровней.

— Для молодого человека вашего возраста вы неплохо справляетесь с вашими обязанностями. Я читала отчёт мистера Перкинса. Вы ведь женаты?

Артур кивнул.

— Пожалуй, небольшая прибавка к окладу вам не помешает. Не буду вас больше отвлекать, всего доброго.

— И вам хорошего дня, госпожа министр, — пробормотал Артур.

— Да, — обернулась Юджина Дженкинс на пороге, — думаю, исследователи всё же ошибаются. Это происходит гораздо чаще.

Ещё никогда Артур так не проклинал маггловские печатные издания, к которым, в общем-то, имел определённую слабость.

— Должен признать, ты стал настоящим мастером. Ученик превзошёл своего учителя.

Старый Джузеппе Бугатти с видимым удовольствием и гордостью рассматривал бюро, инкрустированное чёрным деревом, латунью и черепашьим панцирем. На глаза его навернулись слёзы, когда он вновь обратился к сыну.

— Доменико, я оставляю своё детище в хороших руках. У тебя золотые руки. Мама бы гордилась тобой.

Доменико подоткнул плед, укутывая ноги отца. В последнее время старик совсем сдал. Казалось, со смертью матери он потерял интерес к жизни, лишь зябко ёжился от каждого нового утра. Сегодня впервые за многие недели Джузеппе встал с постели и даже смог дойти до мастерской, где Доменико его чуть не на руках усадил в кресло.

— Знаешь, я так мечтал доделать главную залу. Представляешь, покупатель заходит в лавку, а оказывается в диком царстве природы. Деревья, они же живые. Даже когда становятся столом, стулом, буфетом…

Джузеппе взмахнул палочкой, подрагивающей в морщинистой руке, и приятный свет осветил угол мастерской, где на полках аккуратно были расставлены образцы сортов дерева и материалы.

— Перламутр, серебро, бронза… Наступят времена, когда никому не нужны будут все эти украшения, увы. Стулья, — взмах палочкой — и с правого ряда готовой мебели выскочил вперёд стул с резными ножками из экзотической индийской древесины, — будут создавать сотнями, и никто не расстроится, когда такой стул выйдет из строя уже через пару лет. Ему просто быстро найдут замену. Секреты мастерства позабудутся.

— Но, отец… Я верю, что твоё, наше дело будет процветать.

— Я и не сомневаюсь, мой дорогой мальчик. Но не это главное. Мы с Федерикой так долго ждали тебя. Поверь, даже если бы ты не стал краснодеревщиком, я бы не расстроился и на сотую долю, как если бы ты не стал настоящим мужчиной.

— Ты скучаешь по маме?

— Мне её не хватает. Шестьдесят лет мы прожили с ней душа в душу. Не верь, когда говорят, что мужчина в доме хозяин, поэтому жена должна слушаться его во всём, не перечить и бояться. В семье двое должны быть одним целым. Без неё от меня осталась лишь жалкая часть. Но ничего, скоро мы с Федерикой встретимся.

— Ты просил достать для тебя сосновый массив. Что ты задумал? — спросил Доменико, стараясь переменить тему.

Он прекрасно понимал, что никакие волшебные зелья и отвары не помогут вылечить старость. Тем более, когда старость воспринималась лишь как помеха, преграда перед встречей после разлуки.

Джузеппе и Федерика прибыли из Италии совсем юными, попросту сбежав от запретов родителей. И отец Джузеппе, и его дед, и дед его деда занимались виноделием, но Джузеппе больше интересовали породы деревьев, чем сорта винограда. Отец не одобрял увлечений сына, считал их баловством. Впрочем, самые большие разногласия с семьёй у Джузеппе возникли из-за Федерики. Чтобы волшебник встречался с магглорождённой?

Удача, видимо, улыбается дерзости молодых. Джузеппе нанялся в мебельную лавку, где поначалу просто реставрировал старую мебель. Потом открыл небольшую мастерскую самостоятельно. Затем, когда Улик Гамп принял Статут о Секретности и волшебное сообщество ушло в подполье, Джузеппе с Федерикой поселились в Косом Переулке, где Джузеппе смог открыто заниматься любимым делом.

Федерика помогала ему во всём. Она тонко чувствовала материалы, безошибочно определяя, какой именно декор или резьба подойдут к тому или иному образцу. Джузеппе делал свою мебель с любовью, поэтому его столы и шкафы служили долго, а благодарные покупатели передавали имя мастера дальше по знакомым и родственникам.

Не прошло и тридцати лет, как многие считали, что «Салон Бугатти» принадлежит как минимум трём поколениям славных краснодеревщиков.

Однако Джузеппе был первым и единоличным основателем мебельной лавки. И могло так статься, что и последним. Господь не давал им наследника.

Когда супругам исполнилось пятьдесят, Федерика забеременела. Это было самое волшебное чудо для потрясённых родителей. Будь Джузеппе с Федерикой обычными магглами, вряд ли бы это чудо закончилось радостной вестью. Но у Джузеппе к тому времени имелось много друзей и знакомых, в том числе среди зельеваров, поэтому Федерике удалось выносить ребёнка.

Сына счастливые родители назвали Доменико, и теперь Джузеппе было кому передать своё дело.

Наследие Улика Гампа, его Отдел магического правопорядка, несомненно, было делом нужным и правильным, но времена для магглорождённых наступили тяжёлые. Одно время пытались попросту запретить смешанные браки.

Аптека на углу дома, где располагалась лавка Джузеппе, закрылась. Пропал сдобный аромат булочек с корицей из волшебной пекарни напротив. Хозяева лавочек предпочли спрятать свои семьи, переждать смутное время. Лишь прежние заслуги перед Министерством — а на самом деле попросту поставка за смехотворную цену мебели для заседаний суда — позволили Джузеппе и Федерике оставаться вместе.

Федерика заболела. Джузеппе готов был отдать все сокровища мира, только чтобы вновь видеть её счастливые глаза ясными, а не потухшими; слышать её лёгкий смех, похожий на горный ручеёк, но однажды утром она так и не проснулась, оставшись торжественно лежать на сосновой кровати, сделанной Джузеппе ещё в первый их год обоснования в Косом Переулке.

Такой же кровати, которую он решил сделать сейчас.

Доменико понимал, что часы работы отнимают у старика-отца последние силы, но не стал чинить препятствий. Он помогал отцу дойти до мастерской, оставлял побольше свечей и лишь изредка заходил убедиться, что тот не упал от усталости. Джузеппе нетерпеливо выталкивал его за порог, не желая показывать то, над чем работает.

Осень подметала последние листья, кидала их в витрины лавочек и магазинов. Как прощальный привет дыхания лета. Джузеппе знал, что эта осень — последняя для него.

Когда лёгкий морозец сковал булыжную мостовую, а небо очистилось от серых туч и умылось бирюзовой свежестью, Джузеппе позвал Доменико в мастерскую, где повёл в самый дальний угол, за стеллажи с материалами. Здесь стояла самая обычная на вид двуспальная кровать, без вычурностей и резьбы.

— Садись, — сказал Джузеппе сыну и указал рукой на два пуфика, выросшие будто из-под земли возле кровати.

Доменико сел, с непониманием поглядывая на отца. Тот достал из кармана фартука — мантии он не любил — скрученный свиток пергамента.

— Это — вторая часть завещания, — ответил на незаданный вопрос Джузеппе. — Я хочу, чтобы ты, мой дорогой мальчик, выслушал меня. Не заподозрил в расстройстве ума и не отправил доживать дни в Мунго.

Доменико накрыл своей ладонью руку отца.

— Отец, я тебя слушаю, — успокаивающе произнёс он.

— Я вложил в эту кровать всю свою магию, волшебные силы и знания, которые у меня есть. Сосновый массив — благодарный материал, я всегда любил с ним работать. Без лишней скромности скажу, что кровать эта простоит триста лет и будет как новая. И станет исправно служить своим хозяевам, если таковые сыщутся.

— Я тебя не совсем понял…

— Согласно основной части завещания, заверенной гоблинами, а уж ты знаешь, какие они крючкотворцы, половина моего состояния переходит тебе, как единственному наследнику. Я честно работал все эти годы и успел скопить неплохой капитал. В твоих руках безграничные возможности, сынок. Ты ещё молод. Тридцать лет — чудесный возраст. Я видел, как вы переглядываетесь с внучкой пекаря мистера Барлоу. Что ж, если ваши чувства настоящие, я только порадуюсь. Разве так важно, что её дед — маггл? Они же вернулись недавно, верно?

Доменико кивнул.

— Знаешь, — продолжил Джузеппе и развернул свиток, — я долго думал, правильно ли я поступаю. Но Федерика учила меня, что всегда нужно слушать сердце.

Старый мастер улыбнулся.

— Помнишь, какой разнос учиняла мама, когда я засиживался в мастерской?

— А ты всё не шёл ужинать, гладил какой-нибудь массив южноамериканского ствола и говорил, что тут есть над чем поработать.

— Чудесные времена были, — вздохнул старый Джузеппе.

— Так что с кроватью? — спросил поскорее Доменико, видя, что глаза отца заблестели.

— Эта кровать достанется настоящему мужчине. Согласно договору, заключённому в этот свиток, тот, кто купит эту кровать, и станет обладателем второй половины наследства. Но получить её он сможет при одном условии.

— Каком?

— Он должен будет сломать её.

Доменико был удивлён несказанно странной воле отца, но последние слова его запутали окончательно.

— Подожди, ты сам сказал, что эта кровать простоит хоть триста лет и будет как новенькая.

— Конечно. Иначе бы я не был Бугатти, если бы моя мебель выходила бы запросто из строя. Эту кровать невозможно разбить, разрубить, расшатать. Но… Если её владельцем станет настоящий мужчина, то…

Доменико помолчал. Сейчас он не пытался подсчитать, какую часть дохода теряет «Салон Бугатти» от несуществующего совладельца. Да и вообще…

— А если кровать так и не купят? — спросил он, пытаясь упорядочить хоть немного ход мыслей.

— Если кровать не купят в течение определённого времени, дело Бугатти перестанет существовать. Я знаю, это жестоко по отношению к тебе и последующим поколениям, но я хочу, чтобы ты понял. Любимое дело — это прекрасно. Но важнее всего на свете для человека семья. Когда есть понимание, тогда и делом занимаешься с тройным усердием.

— М-да… — только и смог выговорить Доменико. — Какой же срок?

— Ну, скажем, триста лет со дня основания нашего дела. Неужели за такое время не сыщется ни одного подходящего покупателя? Тогда всё очень печально на этом свете. И да, если кровать будет продана, но к концу срока использования останется целой, то вторая часть наследства просто перейдёт в пользование семьи Бугатти.

— Получается, настоящий мужчина должен в своей жизни сломать кровать? — невольно улыбнулся Доменико.

— Нет, — ответил Джузеппе и взмахнул палочкой.

По пергаменту побежали фиолетовые строчки с завитушками. Затем свиток свернулся, запечатался сургучом, осветился изнутри матовым светом, завис на доли секунды в воздухе и со стуком упал на бюро.

— Настоящий мужчина должен... — старый мастер закашлялся, а потом устало закончил фразу, но Доменико не разобрал слов.

— Сделать тебя счастливой? — спросил Артур, подмигнул Молли, потянулся к прикроватной тумбочке, тут же охнул от прострела в пояснице и так и завис на полпути.

— Да уж пожалуйста, — усмехнулась Молли, оборачиваясь от верхнего ящика комода, в котором наводила порядок.

Артур кое-как выпрямился, потёр спину, потом достал из-под вороха журналов на тумбочке очки и протянул Молли.

— Сколько раз тебе говорить, купи себе вторые очки! — назидательно сказала та. — Ну почему надо всегда непременно брать мои?

— Потому, что я забываю свои в мастерской, — честно ответил Артур.

— Горе ты моё, — вздохнула Молли, забрала у Артура очки, водрузила их на переносицу и занялась счетами и письмами, скопившимися за последнее время.

— Я тоже тебя люблю, — послал Артур Молли воздушный поцелуй и растянулся на кровати, с удовольствием выпрямляя спину, в последнее время всё чаще напоминавшую об истинности слов о том, что старость — не радость.

Он взял один из журналов — Фред работал в маггловском автосервисе и приносил деду печатные новинки мирового рынка автомобилестроения — и с головой углубился в чтение.

Некоторое время в спальне слышались лишь тихое перелистывание страниц и шуршание бумаг да изредка бормотание Молли, когда она комментировала содержание тех или иных справок или счетов.

В последнее время Нора всё чаще дремала, наполняясь вот такими тихими звуками по вечерам. Она просыпалась и оживала, когда в гости наведывались дети и внуки с правнуками, но с видимым облегчением впадала в сонное оцепенение после того, как лестницы пустели, а этажи стряхивали с себя суету и гам молодости.

Старушка-Нора всё так же любила запах гренков по утрам, постукивание спиц в глубоком кресле и булькание дождя по разномастным резиновым сапогам на заднем крылечке. Правда, спицы сейчас стучали реже, а сапоги подолгу стояли без надобности, но было в этом всём что-то неизменное и жизнеутверждающее.

Нора прожила со своими хозяевами долгую, удивительную жизнь. И продолжала, конечно же, жить, наслаждаясь каждым новым подаренным днём.

Артур перелистнул очередную страницу, а Молли достала из нижнего ящика железную коробку, протёрла несуществующую пыль рукавом и бережно поставила на кровать, возле ног Артура.

— Наши сокровища? — улыбнулся Артур и отложил журнал.

Молли кивнула, открыла коробку, достала сверху несколько свёрнутых конвертиков. Открыла наудачу один.

— Это Билла, — с нежностью в голосе сказала она и протянула Артуру локон почти русых волос, с лёгким морковным оттенком.

Пока Артур держал на вытянутой ладони бесценное сокровище, Молли открыла следующий конверт.

— А это — Перси, — произнесла она, показывая более тёмный локон каштанового оттенка. — Джинни… — улыбнулась Молли третьему конвертику, обнаружив в нём мягкую прядку медно-золотистого оттенка.

— Как ты их различаешь? — спросил Артур, перебираясь поближе к Молли на край кровати.

Он взял из коробки конвертик, открыл.

— Джордж? — спросил он.

— Это же Рон. Помнишь, мы всё говорили, что он похож на солнышко.

— И всё же. Через столько лет. Как ты не путаешь?

— Но Артур, они же все совершенно разные! Как я могу их перепутать?

— Ты можешь различить пятьдесят оттенков рыжего, — потянулся Артур к Молли, пытаясь поцеловать её в щёку.

— Не подлизывайся, — с деланной суровостью сказала та и забрала у Артура конвертик с локоном.

Она сложила детские локоны в сторонку, выуживая из коробки пачку пергаментов, лежащих ниже.

«Дарагие мамочка и пачка! Я вас лублю!» — так был подписан детский рисунок с изображением диковинного цветка.

— Помнишь, это Чарли подарил, когда мы его на выходные отправили к Мюриэль, — улыбнулась Молли.

— А это служебный самолётик, который принёс Перси, когда в первый раз попал со мной на работу. Он тогда пришёл и сказал, что обязательно будет работать в Министерстве, — заразившись настроением Молли, Артур давно позабыл про журнал.

— «Всевозможные Волшебные Вредилки», — вздохнула Молли и помахала в воздухе купонами. — Ох, сколько тогда споров было. Неугомонные.

Она и сейчас, спустя столько лет, часто считала Фреда и Джорджа одним целым.

— Валентинка от Джинни, — хихикнул Артур, рассматривая несимметричное сердечко, сделанное кособоко, но зато с большой любовью.

— А это что? — спросила Молли и развернула свиток с сургучной печатью.

— Да это же наш договор на покупку кровати! — Артур отобрал у неё из рук пергамент. — Мы же тогда его оставили на счастье, помнишь?

— Помню, — Молли взяла у Артура свиток, пробежала его глазами. — Боже мой, шестьдесят лет прошло. Неужели?

— Ну, это всего лишь цифры, — философски заметил Артур. — Славная же была покупка, правда?

— Да уж, — усмехнулась Молли. — Помнишь, как однажды ты повалил меня на кровать, а из-под неё вылез Перси. Он, видите ли, спрятался от братьев, потому что они мешали ему читать. Я думала, со стыда сгорю! Хорошо, что ты не успел… В общем…

— Что не успел? — промурлыкал Артур и попытался поцеловать Молли в шею.

Она дёрнулась от щекотки, заправила за ухо совершенно седую прядь с лёгким мареновым налётом и потянулась к нижнему ящику, чтобы закончить наведение порядка, оставив пока и коробку, и пергаменты на кровати, решив их положить сверху.

— А помнишь, как однажды вечером, когда мы вместе вышли из душа и хотели лечь, обнаружили в кровати Рона? Он испугался паука у себя на потолке и пришёл к нам, — подхватил Артур воспоминания Молли.

— И замечательно, что он уже спал! — с запалом сказала Молли, живо вспоминая свой ступор в тот раз, ведь Артур начал свои поползновения ещё в душе и до кровати они добрались уже достаточно разгорячёнными.

— А как я пошёл уложить близнецов, пришёл и нашёл тебя спящую? И это повторялось подряд несколько недель? — с особенным теплом произнёс Артур.

— Ну да. Или как в самый ответственный момент на меня накатил такой приступ тошноты, что я еле успела добежать до туалета. С Джинни у меня был жуткий токсикоз.

— А помнишь тот раз, когда мы забыли закрыть дверь утром, я был… сверху, и тут ворвался Рон и закричал, что петух во дворе обижает курицу, залез на неё и не отпускает.

Они ещё немного повспоминали, затем Молли вновь наклонилась к ящику, складывая стопки полотенец. Артур же вернулся к журналу, но вскоре понял, что не автомобили стоят перед глазами, а совсем другие картинки.

Вот он прижимает Молли к стене возле входной двери, а она податливо подставляется под его требовательные руки и губы.

Вот он долго и нежно целует её в свете лунной дорожки, а она, сонная, никак не желает проснуться окончательно, но всё же выгибается ему навстречу, легонечко стонет, не открывая глаз.

Вот он держит её за зад, а она стоит перед ним, подрагивая от нетерпения. И он впечатывается с глухим стоном, и привычно кружится голова от хмельного счастья.

— Я сейчас укушу тебя за задницу, — сказал Артур вслух.

Молли обернулась, хмыкнула и продолжила наводить порядок.

Артур поднялся на четвереньки, потянулся к Молли, и тут новый приступ боли в спине буквально парализовал его на месте.

— Ну-ну… — сказала Молли. — Лежи уж, укуситель. Надо будет намазать потом мазью.

Вот же она. Коварная женщина. Повернулась задом и копается в нижнем ящике. Артур почти дотянулся до желанного места, но понял, что наклониться не получится.

Тогда он… вынул изо рта вставную челюсть — спасибо Грейнджерам в своё время, — взял её в правую руку и цапнул Молли за мягкое место.

Она так и подскочила от неожиданности.

— Шказал же, что укушу, — беззубо обрадовался Артур.

А потом оба хохотали до колик. Артур, кое-как из положения карачек приняв вновь горизонтальное положение, обнял Молли, обвившую его шею руками и упавшую с ним рядом.

Они смеялись и смеялись.

Пока не раздался подозрительный хруст.

Артур в недоумении посмотрел на раскрасневшуюся Молли. И в этот момент одна из ножек кровати подкосилась, заставив монументальную кровать из соснового массива жалобно скрипнуть и завалиться на один бок.

«Любимую женщину невозможно удержать силой, подкупить подарками. Любимая женщина сама никуда не уйдёт, если будет любима и любить сама».

Так думал Тино Бугатти, глядя на эту пожилую чету.

Она — маленькая и кругленькая, как сдобная булочка. Он — высокий и нескладный в попытке держать ровно согбенную временем спину. И держатся друг за друга так, будто проросли корнями.

Оба седые. Только у неё кудри ещё подёрнуты цветом и выбиваются из-под берета, а он почти абсолютно лысый.

Тино знал по рассказам деда, кто это такие.

В тот год, когда он уехал в Пьемонт и почти смирился с решением деда, от того неожиданно пришло письмо. Сова, измученная долгим перелётом, попила воды, благодарно ухнула и отбыла восвояси, а Тино всё держал в руках конверт из прошлой жизни и боялся его открыть.

Дед Антонио посвятил Тино в семейную тайну. Рассказал о Джузеппе Бугатти, о его странном завещании и последствии этого решения. Род Бугатти на протяжении двух последних столетий укреплял свою славу краснодеревщиков и неизбежно скатывался к небытию.

Потому что кровать Джузеппе так никто и не купил.

Поначалу Доминико, а затем его сын пытались вручить кровать самостоятельно подходящим на их вид покупателям. Но кровать не желала продаваться. Магический договор оставался безучастным, не хотел заключать сделку.

Через сто лет после смерти Джузеппе Бугатти история о его завещании воспринималась как легенда. Кровать из сосны, удивительным образом сохранявшая первозданную свежесть, мирно стояла в углу торгового зала, который наконец был превращён в лесное царство, как и хотел Джузеппе.

Через двести лет Карло Бугатти вынужден был признать, что их семейное дело может скоро прерваться. Магия давала сбой. В зале то неожиданно становилось холодно, да так, что мебель покрывалась инеем, то внезапно устанавливалась такая жара, что ель и сосна плакали не переставая, а воздух становился плотным от смешавшихся дурманов хвои и коры. Перепады температур не могли не навредить материалам, и Карло, а затем его сыну Антонио, приходилось прикладывать невероятные усилия, чтобы сохранить лицо фирмы. Бугатти по-прежнему славились качеством своей продукции, но было понятно, что это агония.

Завещание Джузеппе, опрометчиво решившего, что миром правит любовь, вступало в свои права. Поэтому Антонио и отправил Тино в Италию, чтобы подстраховаться, чтобы уберечь внука от разочарования и полного фиаско.

А потом, буквально за пару месяцев до точки невозврата, появились они. Молодожёны Уизли.

Конечно, Тино не мог знать их лично, да и вряд ли бы угадал в восьмидесятилетних волшебниках ту юную пару влюблённых. Но сова от Артура Уизли с просьбой о встрече сначала всколыхнула воспоминания о рассказе деда, а затем возникли новые вопросы.

После того, как кровать Джузеппе исчезла, то есть была продана, жизнь магической лавки наладилась. Джузеппе вызвал внука, с радостью вручил ему бразды правления любимым делом. И всё шло совсем неплохо последние шестьдесят лет.

Тино внимательно смотрел на Уизли. Они отвечали ему взаимностью. Он пригласил их в кабинет, расположенный посреди уютной лесной поляны, и предложил чаю, к которому пока никто так и не притронулся.

Неловкая пауза затянулась.

— Я просил вас о встрече, мистер… — Артур вопросительно посмотрел на Тино.

— Тино Бугатти. К вашим услугам, — склонил голову Тино.

— Понимаете, когда-то давно, очень давно, мы приобрели в вашей лавке обычную двуспальную кровать.

— Я знаю…

— В самом деле?

— Видите ли, мой предок Джузеппе Бугатти был неисправимым романтиком. Это была его воля. Его прихоть. Что ж, судя по вашему сбивчивому объяснению в письме, ваш договор на куплю кровати слегка изменился?

— Да, так и есть.

Артур взволнованно посмотрел на Молли, которая достала из сумочки старинный пергамент, исписанный фиолетовыми чернилами.

— Видите ли, — пояснил Артур, — в тот момент, когда содержание договора изменилось, он как раз лежал перед нами.

— Вам-таки удалось сломать кровать, — неожиданно улыбнулся Тино. — С ума сойти, кажется, семейная легенда вовсе не такая уж и мистическая, а вполне себе реальная.

Уши Артура покраснели.

— Ну, это получилось случайно. Наверное, от смеха.

— Случайности не случайны, верно? — проницательно заметил Тино. — А знаете, я рад, что мне довелось дожить до развязки этой истории. Я узнал о ней ещё в младенчестве. Эта история передавалась в нашем роду из поколения в поколение. И каждый последующий Бугатти пытался сначала продать кровать, а потом, как в случае со мной, ждать, чем всё закончится. Вам известно, что вы теперь полноценный совладелец компании «Салон Бугатти»?

— Да, что-то такое было написано в новом варианте договора, — кивнул Артур.

— В таком случае, могу вас поздравить. На сегодняшний день ваша доля составляет…

Тино Бугатти вывел палочкой в воздухе цифру.

Он ждал Уизли и подготовился к встрече. Что ж, куда как радостнее был бы исход, при котором кровать осталась целой после смерти Уизли. Тогда, наконец, все права на владение делом были бы сосредоточены в руках Бугатти. Да и сумеет ли Уизли вести бизнес?

Молли охнула и прикрыла рот ладошкой.

— Впечатляет, правда? Простите, я немного растерян. Всё же ваше письмо было слегка неожиданным для меня.

Артур нахмурил брови, словно принимая какое-то решение. Затем сказал:

— Послушайте, мистер Бугатти. У меня к вам деловое предложение. Поверьте, мои внуки вполне современные молодые люди, а потому я кое-что понимаю в бизнесе и всех этих вещах. Я предлагаю вам выкупить мою, вернее, нашу с женой долю.

— Вы сейчас серьёзно?

Тино Бугатти даже вскочил с места. Затем сел, схватил остывший чай, хлебнул, поставил на место.

— Но… Это большая сумма, боюсь, сразу я такую не соберу. Так, на сделку с гоблинами Гринготтса не хотелось бы идти, но, если всё пойдёт нормально, лет через десять… Может, раньше…

— Я не сказал о цене! — громко произнёс Артур.

Повисла напряжённая пауза. Казалось, даже листва на импровизированной поляне-витрине замерла. Застыли в немом ожидании лукотрусы, проживающие с Бугатти не один век. Перестали переговариваться бук и сосна, ясень и пихта, росшие неподалёку.

— Вы понимаете, что мой пакет акций, если можно так выразиться, практически бесценен? — чётко произнёс Артур.

Тино кивнул.

— Поэтому… С вас один галлеон.

— Простите…

— Нет, вы не ослышались, мистер Бугатти.

Через двадцать минут Тино Бугатти с поклонами провожал самых странных клиентов своей лавки. Он всё никак не мог поверить, что этот чудак Артур Уизли выпустил из собственных рук хвост удачи. Целое состояние! За один галлеон.

А Артур улыбался осеннему солнцу, придерживая Молли под руку.

Всё, чего он хотел, чтобы эта осень не была последней. Чтобы ещё чуть-чуть. Чтобы ещё немного. Быть рядом. Быть вместе.

— Я люблю тебя, — услышал он шёпот Молли. — Ты мой настоящий мужчина.