И вместо подписи: "ДМ" (гет)

— Грейнджер!

Гермиона неохотно обернулась — ну что еще?

— Я Уизли, Малфой, — нахмурилась она.

— Не суть, — Драко нагнал ее у выхода. — Можно тебя на минутку?

— Слушаю, — она отошла в сторону, чтобы не мешать сотрудникам министерства проходить мимо.

— Прими мои соболезнования, — проговорил Малфой без тени улыбки. — Мне очень жаль.

— Спасибо, — Гермиона сдержала всхлип. Уже две недели как она овдовела, но ей все еще выражали соболезнования. Только вот сил уже не было от бесконечных "ну как же так?", "такой молодой" и так далее.

— Я... — Малфой сунул руку во внутренний карман мантии и вынул небольшую книжку или блокнот. — В общем, возьми.

Гермиона машинально взяла то, что он сунул ей в руку.

— Что это? — непонимание во взгляде пробилось через апатию.

— Дневник. Магический.

— Зачем? — в прежние времена она бы не упустила возможность поддеть, что брать из рук Малфоев дневники — плохая идея, но сейчас лишь грустно смотрела на него, не понимая, что он от нее хочет.

— Гермиона, — неожиданно ласковый голос Драко заставил вздрогнуть, — когда не стало Астории... — он опустил глаза, но потом вновь посмотрел на нее. — Он помог нам со Скорпиусом... пережить. Я боялся за него, поддерживал. Возьми.

— И что мне с ним делать? — она сунула подарок в карман.

— Если захочешь поговорить, напиши. Тебе нужен кто-то, то поймет твою боль утраты.

— Спасибо, — она кивнула и скрылась в толпе, поправляя зимнюю мантию; начало декабря — на улице такой же холод, как и на душе.

* * *

Гермиона протянула руку и прикоснулась к темно-зеленой обложке блокнота. Дневник Малфоя. Сколько раз за прошедшие полгода она брала его в руки, гладила, открывала, но так и не осмелилась написать.

Зачем?

Он ей не друг и даже не приятель.

Бывший враг, если копать глубже. Хотя... Со времен войны прошло двадцать два года, а кажется, что и вовсе все это было в прошлой жизни.

Сейчас Малфой — просто Малфой. Сотрудник министерства, такой же, как и она. Даже по должности они были на равных.

Но почему он дал ей дневник? Пожалел? Захотел поддержать? Неужели горе действительно объединяет?

Поговорить.

Она села и взяла в руки перо.

Просто поговорить.

Обмакнула кончик в чернильницу.

С тем, кто знает.

Открыла дневник и разгладила разворот.

Кто поймет.

"Как ты смог пережить это?"

Сердце заколотилось как бешеное.

Гермиона захлопнула дневник и встала.

Не стоило писать. Совсем не стоило...

Она встала и прошлась по комнате. Может, удалить запись? Это вообще возможно?

Рука потянулась к блокноту, но вдруг тот засветился на миг, и на странице появились буквы:

"Никак. Я просто научился с этим жить".

Ответил.

Что дальше?

— Ради сына?

— И это тоже. Жизнь не заканчивается с уходом любимых, как бы страшно это ни звучало.

— Наверное, ты прав. Просто...

Гермиона оттолкнула блокнот. Что она делает? Исповедуется Малфою? С ума сошла?

"Ты справишься. Поверь".

"Поверь?" — она усмехнулась. Да у нее выбора нет! У нее дети. Но вот как ей самой жить без Рона, она не знала. Она ведь никогда и не жила без него. Сразу после войны они сошлись, потом поженились, родились дети.

"Конечно".

"Я знаю, как это трудно. Маоей Астории нет уже почти два года, но я все еще ловлю себя на мысли, что хотел бы что-то рассказать ей или что вот это бы ей понравилось, а вот это — нет".

"Спасибо, что говоришь мне это. Я... — она замерла, думая, стоит ли писать это, но впервые за долгое время захотелось рассказать о своих переживаниях тому, кто сам пережил то же самое. — Я тоже так до сих пор думаю. Недавно увидела рекламу новой метлы и..."

"И поняла, что ее некому больше подарить".

"Да. Мы как раз думали купить новую метлу Рону на Рождество, но не успели. А теперь..."

"Не гони от себя такие мысли. Они нужны тебе, но когда-нибудь ты сможешь его отпустить".

"Ты смог?"

"Я привык. Просто привык".

"Спасибо тебе".

* * *

Гермиона спешила на совещание, пытаясь удержать в руках несколько увесистых свитков.

— Тебе помочь?

Чьи-то сильные руки подхватили ее ношу, и все, что ей оставалось, это поблагодарить.

— Добрый день, Малфой, — она обернулась.

Неожиданно. Он обычно не рвался ей помогать. Хотя... Опять жалость? Они переписывались вчера больше часа и говорили об очень личном, невежливо будет сегодня пройти мимо, словно они совсем чужие. Да и эта помощь...

— Не смотри так испуганно, это всего лишь свитки, Уизли.

— Да, спасибо. Сегодня я не Грейнджер? Мило.

— Уизли много, а Грейнджер одна.

— Да, наверное.

Они прошли в кабинет и заняли каждый свое привычное место. Все как обычно, и переписка — это их личное дело, не стоит давать понять кому-то постороннему, что их что-то связывает.

* * *

Гермиона сама не заметила, что за последний месяц общение с Малфоем через дневник вошло в привычку. Они говорили о многом, точнее, чаще писала именно она, а он читал и, кажется, понимал ее как никто. Или она сама себе это придумала? Но его слова, поддержка, его рассказы о жене и как они с сыном пережили ее уход, помогали потихоньку приходить в себя. Она училась жить заново, без Рона, училась вновь радоваться жизни, видеть в ней смысл. У нее были дети — ее счастье, но они уже почти взрослые, да и живут в Хогвартсе, потому такое общение помогало не чувствовать себя совсем одинокой.

Конечно, в ее жизни остались и Гарри с Джинни, и семейство Уизли, но разговоры о Роне с ними сводили настроение на нет, а страдать публично Гермиона не могла и не хотела.

Дневник же — переписка. Бумага не смотрела сочувствующим взглядом, ее глаза не бегали, не зная, куда себя деть, она не вздыхала, мечтая закончить побыстрее разговор и уйти в свою спокойную жизнь.

Еще Гермиона была благодарна Малфою за то, что на работе он был сдержан, не лез с разговорами, разделяя их личное общение по вечерам и рабочее днем. Ни разу он и словом не обмолвился с ней о дневнике, давая ей возможность быть просто коллегой, не смущая своим знанием глубины ее горя. Все же они стали чуть ближе друг другу: иногда вместе обедали, но болтали о работе, о детях, не затрагивая тех тем, что ждали их вечером.

Сегодня, пятого июня, у Драко был день рождения, и впервые Гермиона решила поздравить его и подарить небольшой подарок.

— С днем рождения, Малфой, — она улыбнулась, немного смущаясь, и положила перед ним на его стол небольшую коробочку, перевязанную лентой.

— Спасибо, не ожидал, — честно признался он, но тут же улыбнулся, — мне очень приятно.

— Захотелось тебя поздравить, — еще больше смутилась она. Слишком давно она не делала подарков не-мужу.

— Может, пообедаем? Я как раз собирался, — Драко встал из-за стола и спрятал подарок в карман.

— С удовольствием, только вещи возьму, — она выскользнула из кабинета.

* * *

— Что это значит? — Джинни сверкнула глазами, недовольно глядя на Гермиону.

— Ты о чем? — Гермиона подошла к подруге.

— Ты только что очень мило распрощалась с Малфоем... — зашипела она.— При всех!

— Джинни, — одернула ту Гермиона. — Мы просто коллеги, и так получилось, что мы вышли одновременно из министерства. Что плохого в том, чтобы пожелать ему хорошего вечера?

— Ты сама себя слышишь? Ты же вдова, никак не думала, что ты... так быстро...

Гермиона вспыхнула. Она прекрасно помнила, что она вдова. Долгие месяцы она пыталась построить свою жизнь заново, и вот у нее только-только стали налаживаться дружеские отношения хоть с кем-то, кто не качал сочувственно головой, не зная, как с ней себя вести. С Малфоем все иначе, перед ним не было нужды притворяться, после их-то переписки.

— Не понимаю, о чем ты, — отмахнулась от очевидной глупости Гермиона. — Простая вежливость.

— Я надеюсь, что все простой вежливостью и ограничится, — фыркнула Джинни и потянула Гермиону к точке аппарации. — Идем, нас давно ждут в Норе.

Гермиона не стала вырываться, но на миг ей почудилось, что она в лапах паука, который тащит ее в свое логово.

* * *

"Привет", — на странице дневника проступила надпись, и Гермиона с волнением потянулась за пером.

"Привет".

"Извини, что не писал тебе последние дни, был сильно занят".

"Ничего страшного, бывает", — Гермионе не хотелось признаваться даже самой себе, что она скучала по их переписке.

"Мне тебя не хватало".

"Мне тоже", — она вспыхнула, едва выведя последнюю букву.

Зачем такие признания? Их переписка, конечно, важна для нее, но не стоило бросаться такими словами.

"Надеюсь, я не напугаю тебя, если скажу, что часто думаю о тебе".

"Не напугаешь".

"Наши разговоры... — на несколько долгих секунд слова перестали появляться. — В общем, я рад, что могу с кем-то поговорить об Астории".

"Мне тоже важны наши разговоры. Ты прекрасно умеешь слушать".

"Спасибо".

Гермиона смахнула слезинку. Бедный Малфой наслушался ее переживаний и страхов, она, в свою очередь, старалась выслушать его.

Ей совсем не хотелось думать о том, что за двадцать лет брака с Роном у нее не было с ним такого взаимопонимания, как с... Драко. Мысленно она давно стала называть его по имени, но в переписке он попросил звать его Малфоем, сказал, что ему так комфортнее. Она была уверена: если бы Рон узнал, с кем его жена общается после его смерти, то немедленно бы воскрес, чтобы набить морду сопернику. Сколько времени у нее ушло когда-то на то, чтобы заставить Рона вести себя прилично и не бросаться с кулаками на всех, кто проявил к Гермионе хоть малейшее внимание.

Она вздохнула и закрыла дневник, погладила его обложку. Рон бы даже изумрудный цвет не одобрил: "Мы же не слизеринцы поганые, чтобы пользоваться вещами такого цвета". И ведь не пользовался и ей запрещал. Чушь какая. Но она следила за тем, чтобы в доме не было ничего неправильного цвета. Мерлин, какая глупость.

Но все же жить одной было непривычно и одиноко. Рутина супружеских отношений давала чувство стабильности и собственной нужности. Давным-давно в их отношениях не было пылкой страсти, но были привычка и устроенный быт; теперь же Гермиона не спешила домой, ведь там ее никто не ждал. Хорошо, что скоро дети вернутся из школы и вдохнут жизнь в их дом.

Вокзал Кингс-кросс и платформа 9 ¾ окунули в ностальгию по школьным временам, Гермиона стояла и с любопытством разглядывала остальных волшебников, встречающих своих детей. Ей было страшно появиться в толпе; она боялась, что ей опять начнут задавать вопросы о Роне и ее жизни, но, к счастью, все были заняты своими делами и на нее практически не обращали внимания.

— Добрый день, — раздалось откуда-то сбоку, и от звука этого голоса ее сердце пропустила удар.

— Добрый день, Малфой, рада тебя видеть.

— Так и думал, что встречу тебя здесь. Хотя сегодня здесь половина волшебников Великобритании.

Раздался свисток, и на платформу прибыл поезд. Скорпиус с Альбусом выскочили одними из первых и разошлись каждый к своим. Ала встречала только Джинни, подошедшая перед самым приходом поезда, потому она не успела заметить Гермиону и Малфоя, стоящих вместе.

— Привет, пап. Здравствуйте, Гер... миссис Уизли.

Гермиона улыбнулась Скорпиусу и с удивлением обнаружила, что бледный — в отца — младший Малфой мог так краснеть. Неужели его настолько смущало ее присутствие? Драко что-то говорил ему о ней?

— Мам!.. — Хьюго подбежал и обнял Гермиону, чуть не уронив.

— Привет, мой хороший, как ты? Ты еще больше вырос, — она поцеловала сына в щеку, на что тот фыркнул, что он уже большой.

— А где Роза?

— С подругами, как всегда, — отмахнулся он и оглянулся в поисках сестры. — А вон и она.

Роза подошла и поприветствовала Малфоев.

— Приятно было увидеть вас, удачных каникул, — попрощался Драко и увел странно притихшего Скорпиуса.

— Похоже, белобрысый запал на тебя, — слегка поддел сестру Хьюго.

— Да брось ты, глупости, — отмахнулась Роза и поспешила к выходу.

* * *

— Двадцать один, двадцать два, двадцать...

Толпа взорвалась аплодисментами, когда Гарри опустил на пол огромного черного пса, которого держал на вытянутых руках под дружный счет детей. Он подарил им щенка прошлым летом, и теперь это был взрослый пес, удержать на руках которого было не просто. Вот они и устроили соревнование, только Бродяга не оценил задумку и сбежал сразу, как коснулся земли.

Сегодня был день рождения Гарри; собрались самые близкие друзья, и вечер проходил на удивление весело. Гермиона сама не заметила, что искренне радуется общению, чего с ней не было уже очень-очень давно. Заливисто смеясь, она попятилась, чтобы пробегающий мимо пес не задел ее, и наткнулась на что-то мягкое.

— Не думала, что вдовы так активно веселятся, — зашипела ей на ухо Молли.

— Что, простите? — Гермиона опешила от таких слов.

Молли подцепила ее под локоть и потащила в сторону кухни, подальше от гостей.

— Я, конечно, понимаю, что жизнь продолжается, — напала она на Гермиону, едва за ними закрылась дверь, — но надо же иметь хоть какое-то уважение!

Гермиона даже головой помотала и подавила желание ущипнуть себя. Что происходит?

— Молли, я вас искренне не понимаю. В чем проблема?

— Рона нет всего восемь месяцев, а ты мало того что заявляешься на праздник в светлом платье, так еще и смеешься так, словно жизнь прекрасна! Позор!

— Что? — Гермиона отступила на пару шагов. — Меня сюда пригласил Гарри, и я не вижу ничего плохого в том, чтобы хоть немного повеселиться. Как вам в голову вообще пришло сказать мне такое?

— О да, конечно, кричи на глупую мать, потерявшую уже второго сына.

— Я потеряла мужа, отца своих детей! И не важно, каким он был при жизни, мне в любом случае сложно принять его смерть. Моя жизнь сильно изменилась. Так чего вы от меня хотите? Чтобы я до конца жизни носила черное и не смела улыбаться? Это как-то поможет Рону, или вам, или еще кому-то?

— Я не прошу тебя хоронить себя заживо, но все же не стоит так откровенно показывать, что тебе и без него прекрасно живется.

— Молли, — Гермиона медленно выдохнула, собираясь с мыслями и давая себе время справиться с эмоциями, — давайте сделаем вид, что этого разговора не было, хорошо? Вы прекрасно знаете, как мы жили, но я всегда была Рону верной и хорошей женой. Сейчас я прилагаю немало усилий, чтобы наладить свою жизнь и жизнь наших детей. Я не прошу помощи, но, пожалуйста, просто оставьте меня в покое.

Молли едва сдерживала себя, чтобы не высказать этой девчонке все, что о ней думает. И не имело значения, что той уже сорок один и она сама давно мать, Молли-то лучше знать как положено.

Гермиона внимательно следила за сменяющимися на лице свекрови эмоциями. Когда та дошла до "сейчас я научу тебя уму-разуму", Гермиона подошла к ней и слегка похлопала по плечу.

— Я сама со всем справлюсь, не волнуйтесь.

И вышла к гостям.

* * *

Задерживаться на празднике долго не было желания, когда настроение безвозвратно испорчено. Хотелось домой, принять ванну и... написать Драко. Не жаловаться ему, нет. Просто поболтать. Без осуждения и придирок. Там, за переплетением строк, ему было все равно, что на ней надето, достаточно ли громко она позволила себе смеяться и как вообще посмела пойти на праздник.

"Привет", — руки сами потянулись к зеленому блокноту, едва она осталась одна в своей спальне.

"Привет, — почти сразу пришел ответ. — Вот только думал о тебе".

"Я была на вечеринке у Гарри".

"Ах, да, день рождения мистера Поттера. И как прошло?"

"Нормально. Даже весело. Наверное".

"Что-то не так?"

"Да нет, просто... Неправильно это как-то. Веселиться. Когда Рона нет рядом".

"Не думаю, что твой муж хотел бы, чтобы ты перестала смеяться после его ухода. Жизнь продолжается".

"Наверное, ты прав..."

* * *

Ночью Гермиона никак не могла уснуть. Рой мыслей в голове то вызывал острое чувство вины, то злости, то решимости послать всех к дракклам. Вспоминался Рон и то, как они жили. И ведь были же и хорошие моменты, и плохие, все, как у всех. Когда дети уехали в Хогвартс, они и общаться-то почти перестали, больше напоминая соседей, но уходить никто не спешил. Они же были семьей. Рутина, быт... Наверное, так и должно было случиться, ведь правда?

Вот только Невилл на их общих встречах почти всегда старался прикоснуться к Ханне, а та расцветала мягкой улыбкой при виде мужа. А она? Улыбалась ли она при виде Рона? Думала ли о нем просто так, потому что скучала? Как когда-то, двадцать лет назад? Признавать правду не хотелось, потому приходилось цепляться за одну мысль: "Но он же не ушел. И я не ушла, значит, все было не так уж плохо?"

Да и какая разница, прошлого все равно не вернуть.

* * *

— Роза, Хьюго, быстрее! Вы же не хотите опоздать на поезд, правда?

— Да, мам, уже идем.

Ничего в этой жизни не менялось! И семейная привычка Уизли устраивать с утра первого сентября полный кавардак — тому подтверждение. Никакие просьбы не помогали, в последний момент все всегда шло не по плану, а Гермиона этого очень не любила. Но вот дети были собраны, и можно отправляться на вокзал.

— Спорим, твой Скорпи опять будет на тебя пялиться и вздыхать, — вновь завел любимую пластинку Хьюго.

— Да не пялился он на меня, перестань! — Роза слегка покраснела и не сдержала смущенную улыбку.

— Как же, я же видел, ну не на маму же он тогда засматривался, — расхохотался он, напомнив своего отца.

— Так, прекратите все это оба, нам пора, — Гермиона не сильно вслушивалась в глупости детей, проверяя, все ли они взяли и готовы ли отправляться.

По прибытии на вокзал первым, что они увидели, был Альбус, тащивший куда-то упирающегося Скорпиуса.

— Ал, не надо, — вскрикнул тот и споткнувшись, полетел вперед, но не упал, а практически повис на Гермионе. Стараясь скрыть неловкость и побыстрее выпрямиться, он оперся на плечи миссис Уизли, но та оказалась не слишком надежной опорой, в результате Скорпиус притянул ее к себе, покраснел до ушей и отскочил.

— Ну-ну, Скорпиус, — тихо проговорил ему подошедший Драко, — не стоит виснуть на столь прекрасной даме.

— П-п-простите, миссис Уизли, я не хотел, — Скорпиус не смел поднять глаз, — мне очень жаль.

— Да, миссис Уизли, примите извинения и от меня за недостойное поведение сына.

— Ничего страшного, досадное недоразумение, не более, — улыбнулась она.

Посадив детей на поезд, Гермиона направилась к выходу.

— Добрый день, — поприветствовал ее Джордж. — Не ожидал увидеть тебя в столь теплой компании.

— Здравствуй, как ты?

— Нормально. Только странно видеть тебя рядом с Малфоем.

— Мы встретились случайно. Извини, я очень спешу, — она проскользнула дальше, чтобы не дать развить тему. Неужели все Уизли намерены тыкать в нее пальцем и указывать, с кем общаться, а с кем нет?

* * *

"Ты сегодня была такая красивая".

Гермиона смутилась, прочитав запись в дневнике. Драко никогда не писал ей такого раньше.

"Извини еще раз Скорпиуса, он действительно упал случайно".

"Ничего страшного, я не сержусь".

"А знаешь, сегодня я понял, что хотел бы обнять тебя. По-настоящему".

"И что написать в ответ? Спасибо? Конечно, нет".

"Вдохнуть твой аромат, пройтись руками по спине, притянуть за талию".

"Ты, — она не знала, что написать, — смущаешь меня".

"Напугал? Извини... Но я только и думаю о тебе с момента расставания сегодня".

"Не ожидала просто, но не могу сказать, что мне это неприятно".

"Рад это слышать".

* * *

Вечер первого сентября стал переломным в их переписке. С тех пор Малфой писал осторожно, видимо, боясь напугать, но в его словах появилась нежность, легкий флирт все больше затягивал, и Гермиона боялась, что это уже совсем не шутки.

Они все так же встречались на работе; он стал делать ей комплименты, приглашал на обед, но ни слова не говорил о своих фантазиях, рассказанных письменно. Стеснялся? Давал ей время привыкнуть?

— С днем рождения, — в ее кабинете сперва появился букет светло-светло-розовых роз, а затем и сам даритель.

— Спасибо, Драко, ой, Малфой, я хотела сказать, — она приняла букет. — М-м-м, цветы просто прелесть.

— Ты можешь называть меня Драко, я буду рад, — улыбнулся Малфой.

— Но ты же сам говорил, что тебе больше нравится "Малфой"?

— Да? Не припомню. Но точно уверен, что хотел бы стать для тебя просто Драко и самому звать тебя по имени.

— Я не против, — легкая улыбка тронула ее губы.

— Поужинаем сегодня? Или у тебя другие планы?

Планов особо не было, и от мысли, чтобы провести вечер с Драко, на душе стало тепло. Она давно призналась себе, что ей нравится их общение и ей хочется пойти с ним на ужин.

— Тогда я зайду за тобой в семь.

* * *

В камине послышался шум и Гермиона с беспокойством глянула на часы. Десять вечера. Она только-только вернулась со... Да, можно сказать, что со свидания с Малфоем, хотя все же это было ближе к дружеской встрече. Так кто там еще?

— Гермиона, это мы. Прости, что так поздно, — послышался голос Джинни.

— Проходите, — пригласила она.

Молли и Джинни немного потоптались у камина и прошли к дивану, но не сели.

— Мы хотели поздравить тебя с днем рождения. Лично. Но мама освободилась совсем недавно, Флер просила посидеть с ее детьми.

— Ничего-ничего, я сама только пришла, — Гермиона жестом предложила им присесть.

— Цветы? От кого? Если не секрет, конечно, — Молли, как гончая, почуявшая добычу, осматривала букет.

— Драко подарил, — Гермиона вскинула голову, готовясь к нападению. А что оно будет — она не сомневалась.

— Значит, ты все-таки путаешься с Малфоем, — скривилась Джинни.

— Всего-то спустя десять месяцев?! — в глазах Молли загорелся очень нехороший огонек.

— Это началось еще летом, мама, — Джинни скрестила руки на груди. — Я видела их.

— Да что "это"? Мы просто друзья. И это не ваше дело.

— Как это не наше? Гермиона, ты — вдова моего сына, ты должна чтить его память, быть добропорядочной женщиной и матерью, — Молли говорила с ней как с неразумным ребенком.

— Я имею право строить свою жизнь дальше так, как считаю нужным. И прошу вас не указывать мне, что и с кем делать или не делать.

— Но Рон... — начала было Джинни.

— Рон умер! Понимаете? Его больше нет. А я есть. И если общение с Малфоем дает мне силы жить дальше, я буду с ним общаться.

— Трахаться налево и направо, когда тело Рона едва-едва...

— Миссис Поттер, попрошу выбирать выражения, когда разговариваете со мной, особенно в моем доме. Думаю, вам пора. Спасибо за поздравления.

Молли с Джинни переглянулись и направились ко входной двери, сжимая в руках так и не врученные свертки. По взгляду Гермионы было понятно, что им здесь больше не рады и вряд ли когда-то будут.

— Никогда бы не подумала, что когда-нибудь буду общаться с тобой... так, — Гермиона неожиданно для себя расчувствовалась.

— Я тоже. Но я рад, что мы так общаемся. Я с нетерпением жду вечера, чтобы написать тебе, поговорить...

— Но мы же и днем видимся довольно часто.

— Да, но это не то. Именно тут я могу быть собой. И говорить с тобой откровенно.

— Мне тоже нравится наше общение.

— Знаешь, вчера ты мне снилась.

Гермиона почувствовала, что краснеет.

— Надеюсь, это был не кошмар, — перевести все в шутку — лучший вариант.

— Нет. Это был прекрасный сон. Мы танцевали, а потом... Потом я обнял тебя, а ты не оттолкнула.

— Так мило, — она не знала, что следует отвечать в подобных случаях, но оказалось, что читать такое приятно. Поощрять же флирт было страшно. Конечно, Молли с ее "ты не имеешь права" ее волновала мало, но все же Гермиона еще не была уверена, что готова к новым отношениям с мужчиной. Только останавливать его не хотелось.

— Мои руки гладили твою спину, плечи, я боялся испугать тебя, потому не торопился. Твой аромат кружил голову, мне так хотелось поцеловать тебя... Накрыть твои губы своими, целовать тебя нежно, трепетно, наслаждаясь каждым мгновением.

Щеки Гермионы уже откровенно горели. От слов Драко по спине бежали мурашки, а дыхание участилось. Как же хотелось почувствовать на себе его руки, узнать вкус его губ. Что же он с ней делает? Ведь это просто слова. Закрыв глаза, она провела рукой по своей руке, нежно-нежно, как писал он.

— Тебя не пугают мои слова? — словно услышала она его тихий голос у самого уха.

— Нет, но это так... неожиданно и волнующе.

— Да у меня сейчас сердце выскочит. Хорошо, что ты меня не видишь.

— Так что тебе еще снилось? — Гермиона осмелела.

— У меня мурашки от одних только воспоминаний...

— Так все же?

— Я целовал тебя в губы, затем спустился ниже, до сих пор слышу твой стон, когда прикоснулся к твоей шее. Тебе же нравится, правда?

Гермиона выдохнула и вдохнула, прежде чем ответить. Нравится что? То, что он пишет, или когда ее целуют в шею? Да и когда с ней это было? Рон не особо любил прелюдии.

— Нравится.

— Вот и хорошо.

— Как же мне сейчас хочется оказаться рядом с тобой, прижать к себе, скользить руками по всем твоим изгибам... И целовать...

Как же чувственно он пишет. Тело Гермионы откликалось на его слова, низ живота приятно тянуло. Так хотелось к нему...

Драко еще немного подразнил ее и прекратил. Очень вовремя он остановился, иначе она бы стала отвечать ему и наговорила Мерлин знает каких глупостей. И как потом смотреть ему в глаза?

* * *

А в один прекрасный осенний субботний день Драко пригласил ее на прогулку по парку и впервые поцеловал. Это в дневнике он был смелым и страстным, в действительности же поцелуй вышел нежным, даже робким. Как потом они поделились друг с другом — это был их первый поцелуй не с супругами за двадцать с лишним лет. Своеобразный рубеж, переступить который оба были едва готовы. Но время шло и они становились все смелее и смелее. Роман развивался медленно, слишком многое надо было пережить, чтобы в один миг изменить свою жизнь.

— Для самой прекрасной служащей министерства, — Малфой положил перед Гермионой красивую рождественскую открытку.

— Это взятка? — улыбнулась она и вскинула бровь.

— Скорее взятие в плен, — рассмеялся Драко. — Открой.

Гермиона с любопытством раскрыла нарядный картон и ахнула.

— Ты серьезно? Но это же...

— Да, я серьезно. Я приглашаю вас с Розой и Хьюго в Малфой-мэнор встретить Рождество. Тесный круг, только вы и мы.

Но... в голове по кусочкам складывалась картинка. Рождество — семейный праздник, а Драко приглашает ее и детей встретить его вместе. Это же... Это же как минимум заявление о серьезных намерениях.

— Но Драко... это же...

— Ты не хочешь? — улыбка погасла, и он весь собрался.

— Почему же? Хочу, — Гермиона опустила глаза и взглянула на него из-под опущенных ресниц. — Просто не ожидала.

— Я подумал, что было бы неплохо провести время вместе, как одна семья.

Она едва вздрогнула. Одна семья. Мерлин! Звучало и волнующе, и пугающе одновременно. Да и тех самых слов Малфой пока ей не говорил и дальше поцелуев не заходил. Это следующий этап?

— Спасибо. Мы обязательно придем.

* * *

— Ты снова снилась мне сегодня. Я так жду Рождества, чтобы побыть с тобой вдвоем...

— Потерпи, завтра мы прибудем точно в срок, указанный в приглашении.

— Зато у меня будет еще одна ночь. Обещай, что приснишься мне.

Гермиона улыбнулась. Какой же он милый, когда пишет вот так. Драко и при встречах стал смелее, а его приглашение на Рождество значило для нее много больше, чем она сама ожидала, но именно в такой переписке он проявлял себя настолько настоящим.

— Сделаю все возможное, — ответила она.

— Я так хочу почувствовать тебя рядом, ласкать тебя, целовать...

Тысячи мурашек прошлись привычным путем по спине. И тут в голову пришла абсолютно глупая, очень гриффиндорская идея. Зачем ждать? Сейчас вечер, Драко в мэноре, в библиотеке, она уверена. Он недавно открыл для нее камин и ничто не мешает ей прийти к нему. Сколько можно фантазировать о том, что можно пойти и воплотить в жизнь?

Гермиона встала и скептически оглядела себя. Нет, так не пойдет. Она бросилась к шкафу и выбрала платье: красивое, довольно откровенное, но не кричащее. То, что надо. Ей хватило пятнадцати минут, чтобы собраться, при этом поддерживая переписку, как будто ничего не происходит.

И вот она стояла перед камином, держа в одной руке порох, а во второй ставший таким родным блокнот. Гермиона решительно шагнула в портал, не давая себе времени передумать. Все будет хорошо, она уверена. Драко же сам пригласил ее, просто у нее чуть-чуть не хватило терпения подождать.

Зеленая вспышка, и Гермиона уже шла по пустынным коридорам Малфой-мэнора, с каждым шагом понимая, что не стоило ей сюда приходить. Но еще шагов десять, и она будет в библиотеке. Вперед.

— Малфой, — она открыла дверь и вошла внутрь. Сердце стучало как бешеное. У стола спиной к ней стоял он, светлые волосы, прямая спина, но что-то было не то. Слишком худощавый, слишком... — Скорпиус? Прости, я искала твоего отца, ты не знаешь...

Малфой-младший обернулся с выражением ужаса на лице, в его руке... Сердце оборвалось... Был точно такой же блокнот, как у нее. Он что, нашел дневник Драко и теперь знает, о чем они столько месяцев писали друг другу?

— Боюсь, вы ошибаетесь, миссис Уизли.

— Не понимаю, что ты имеешь в виду. Где Драко и почему у тебя в руках это? — она кивнула в сторону дневника, с ужасом отгоняя еще одну догадку. А что если? Не-е-ет. Он просто залез в их переписку. Ведь так?

— Нет, — словно поняв ее вопрос, ответил Скорпиус. — Я не нашел дневник отца, это мой дневник, — серые глаза смотрели прямо на нее. — Наш с тобой.

— Я не нашел дневник отца, это мой дневник. Наш с тобой.

Сознание отказывалось понимать услышанное. Гермиона стояла, едва сдерживая слезы.

— Ты... Ты хочешь сказать, что все это время я писала тебе? Но это же невозможно!

— Прости. Я не думал, что все зайдет так далеко, — он сделал шаг вперед, но тут же вернулся к столу.

— Но я же... Я же писала тебе такое...

Гермиона усилием воли пыталась осознать полученную информацию: более полугода она переписывалась не с Драко. И не просто с кем-то другим, а с его сыном!

Как так? Почему? Дура! Но как? Она же... Она же просто не хотела видеть очевидного, а он...

Гермиона не могла дышать, ошеломленная открытием.

Малфой... Скорпиус Малфой!

Глупый мальчишка, каким-то образом оказавшийся по ту сторону дневника.

Как так? Как это возможно? Случайность? Скорее всего. Она и мальчишка, испугавшийся сказать правду. Мерлин!.. Это невозможно. Это ужасно. Это ее вина...

— Ничего страшного не произошло. Успокойся.

Ха! Да если бы. Если бы... Она обняла себя, сдерживая дрожь.

— Мы не сделали ничего плохого, слышишь? Ничего!

Не слышала. Даже не пыталась. Чувство вины обволакивало, проникало под кожу, впитывалось в кровь. Одна мысль в голове — она вела откровенную переписку с мальчишкой.

Так нельзя. Это так неправильно... Так... Она пыталась вспомнить, с чего все началось. Как такое стало возможным? Они переписывались о Роне, об Астории; он помогал принять его смерть, а потом... Когда же все изменилось? Да — на ее день рождения, кажется, он стал писать ей о своих желаниях. А она позволила. Дура!

Зачем она поддалась своей слабости? Но ведь ей так нужно было чувствовать, быть, хотеть. А он был таким отзывчивым. Видимо, пережитое горе закалило его, сделало взрослее, раз он смог подобрать такие нужные ее израненной душе слова...

И она запретила себе думать. Анализировать. Задавать вопросы... Ведь она столько месяцев сближалась с Драко, думая, что понимает его, что знает его тайны, его чувства. И стало не важно, что в переписке он просил называть его Малфоем, что он никогда не говорил о дневнике при встречах. Искренний восторг мальчишки будоражил кровь, его слова... Как же давно ей не говорили такого. Да и говорили ли? Ранний послевоенный брак и почти никакой романтики. А потом будни, работа, работа, работа, дети... Когда Рон в последний раз говорил с ней так? Когда в последний раз она чувствовала себя настолько желанной? Пусть не любимой, но до безумия желанной. Красивой женщиной. Нужной.

— Эй, ты здесь? — Скорпиус поводил рукой перед ее лицом, ожидая реакции. — Не смей себя винить!

По щеке скатилась слеза. Руки предательски дрожали. Холодно. Ужасно холодно. И больно. Она не должна была допускать этого, никогда. Как ей жить теперь с этим?

Скорпиус не проронил ни слова. Гермиона стояла, зажмурив глаза и сжав пальцами переносицу, и ждала, что вновь услышит глупости про "ты не виновата", но он молчал. Мягкий ковер съел звуки шагов. Теплые ладони легли на плечи, и она вздрогнула. Бежать? Тело оцепенело, мозг отказался думать.

Тепло... Почему вдруг стало так тепло? И спокойно...

Скорпиус обнял Гермиону и нежно прижал к себе, стремясь защитить ее от всего мира. В свои шестнадцать он был даже выше отца, только очень худой, и в его неловких объятиях Гермиона вдруг на миг почувствовала себя в безопасности.

Она не одна. Этот глупый мальчишка готов был спасать ее пусть даже от нее самой.

Как глупо... Мерлин, как же это глупо!

Но как не хотелось отступать. Пусть этот миг застынет, и он просто прижмет ее к себе, вот так, боясь прикоснуться, но даря безграничную нежность.

Его руки погладили волосы, пальцы смахнули слезинки, губы... Боже! Как же это неправильно. Невозможно. Запретно... Его губы сцеловывали ее слезы, шептали что-то проходящее мимо сознания и вновь покрывали легкими поцелуями лицо. А потом он нашел ее губы, и мир перестал существовать. Робкий, но чувственный поцелуй. Ласковое, трепетное касание. Нельзя...

Нет-нет-нет...

Нельзя!

Сил оттолкнуть его не было. Как же он нужен.

Нельзя!

Здесь. Сейчас. Чтобы знать, что она не одна.

Нельзя!

Пальцы зарывались в волосы, губы жадно целовали ее несколько бесконечно долгих мгновений, и она просто не могла прекратить это. Слишком хорошо. Слишком запретно. Слишком...

— Нет! — она оттолкнула его, и он не стал ее удерживать. — Нет, Малфой, нет!

— Не тот Малфой, верно? — усмехнулся Скорпиус и опустил голову, ожидая ответа.

— Я... Я должна была понять, что пишет не Драко. Слишком много эмоций, слишком детский восторг. Так не бывает.

— Прости, я не смог сказать тебе. Знал, что ты прекратишь общение.

— Но зачем, Скорпиус? Зачем? Ты же знал, кто я! Не говори, что думал, что пишешь Розе.

— Я и не говорю.

— Мерлин, я же такого тебе наговорила! Это недопустимо, — Гермиона рухнула в кресло.

— Гермиона... Мне же можно так тебя называть? — он не смел подойти близко, потому сел в кресло напротив и весь сжался.

Она слабо кивнула.

— Я знал, что это ты. Помнишь, когда ты написала в первый раз?

Она закрыла лицо руками: как же стыдно!

— Я испугался. Сильно. Думал, что ты можешь сделать что-то с собой.

— Как дневник оказался у тебя?

— Я был у отца в кабинете, когда ты написала. Мы с ним переписывались в таких же, когда мама умерла, и я открыл, — Скорпиус сжимал и разминал свои пальцы, не зная, куда деть руки. — Сначала открыл как свой, даже не думая, а там ты.

— Кошмар какой, — прошептала она.

— Я начал отвечать, боялся, что ты... ну... ты понимаешь...

— Покончу с собой? Я бы не смогла.

— Знаю. Теперь я это знаю. Но не тогда. Я хотел показать отцу дневник, думал, что поговорю с тобой и все ему расскажу, но...

— Ты не смог.

— Не смог. Сначала было стыдно, что взял его личную вещь, а потом...

— Что потом?

— Мне хотелось с тобой общаться. Говорить о маме, о тебе, мне было это нужно.

Она вздохнула. Видимо, ища помощи и поддержки, она смогла помочь этому ребенку.

— Но почему... О боги, ты же потом начал... А я позволила, — Гермиона покраснела от одних только воспоминаний, о чем они переписывались не так давно! Ладно, еще можно понять их общение в самом начале, хотя она бы и этого не допустила, знай, кто ей пишет, но потом...

— Я хотел этого, прости, — Скорпиус пытался встретиться с ней взглядом. Ты была так откровенна, так открыта... И ты такая красивая... Ты снилась мне — как женщина. И я начал писать тебе об этом.

— Я старше тебя на двадцать шесть лет! Это уму непостижимо! Четверть века! Понимаешь? Четверть...

— Мои ровесницы не идут ни в какое сравнение с тобой.

— Прекрати. Никогда не говори такого. Я запрещаю даже думать обо мне... так... Это неправильно, — она резко встала и заходила по комнате.

— Я...

— Не надо, Скорпиус. Ты — ребенок. Мальчишка. Ты просто запутался. Это пройдет.

— Я не хочу, чтобы это проходило, — он смотрел на нее влюбленными глазами и видел перед собой зрелую женщину. Привлекательную взрослую ведьму, вызывавшую в нем куда больше эмоций, чем все его однокурсницы, вместе взятые. Он встал, но не посмел подойти к ней.

— Не говори так, прошу. Ты же сам все понимаешь, правда? Я — твоя выдумка. Мы просто сами себе создали нереальный мир и придумали себе того, кто пишет.

— Не правда. Я...

— Молчи. Прошу. Молчи.

Она подошла к нему и прикрыла рот ладошкой.

— Что здесь происходит? — на пороге появился Драко.

— Малфой, — усмехнулась Гермиона. — Ты вовремя. Думаю, вас ждет серьезный разговор.

Она подошла к Драко, достала из кармана мантии, накинутой поверх платья-для-него, свой дневник и сунула ему в руку.

— С наступающим Рождеством!

Едва сдерживая душившие ее слезы, она выбежала из библиотеки.

* * *

Вестей от Драко не было до Нового года. Гермиона взяла отпуск, чтобы не появляться в министерстве, и старалась лишний раз не выходить из дома. Дети гостили то у Поттеров, то в Норе у Уизли, но не забывали и о ней. Хорошо, что она не успела рассказать им о приглашении Малфоя, хотя бы не пришлось оправдываться.

В голове царили полный сумбур и одно желание — лечь и тихо умереть. Чтобы не чувствовать ни адской вины, ни щемящей тоски по несбыточному. Как же она обманулась!

Время лечит. Год назад она как мантру повторяла себе это, когда ушел Рон.

Время лечит. Уже несколько дней она говорила себе это после того, как сбежала из Малфой-мэнора.

Время лечит...

В окно постучали, и Гермиона взмахнула палочкой, чтобы впустить черного филина.

Малфой. Без вариантов.

Сердце предательски забилось, и она с трудом отвязала письмо. Дрожащими от волнения пальцами она развернула пергамент.

"Дорогая Гермиона,

Я несколько дней пытался придумать, что тебе написать. Надеюсь, что у тебя все хорошо. Мне было нужно время, чтобы осознать произошедшее и поговорить с сыном. Он сам не свой. С его разрешения я прочитал вашу переписку и понял, насколько же мой мальчик вырос и как же он похож и не похож на меня. Он взрослее и мудрее меня в его возрасте, но все же как мужчина он явно пошел в Малфоев.

Знаешь, а ведь я мог бы написать тебе многое, что писал он. Ужасно неловко признаваться в этом. Думаю, нам стоит дать время Скорпиусу прийти в себя, понять и принять разрыв вашей связи, а потом... Кто знает. Мне бы очень не хотелось тебя терять, ты нужна мне, и я надеюсь, что когда-нибудь ты сможешь дать нам шанс.

Д.М."

Гермиона улыбнулась и прижала письмо к груди. Драко. Какой ж он все-таки потрясающий. Но он прав — им нужно время. Ей, ему и, главное, Скорпиусу. Но время лечит, и в следующем году они вновь постараются выстроить отношения, но уже без недомолвок и прочего. Ведь так хочется загадать желание и искренне верить, что оно обязательно сбудется.