Зеркало в серебре (джен)

С самого рождения она знала, что особенная и появилась на свет не просто так. Конечно, все рождаются зачем-то, но ей Мироздание отвело особую роль.

— Ты рождена, чтобы править, — медленными, бережными движениями расчесывая ее волосы, говорила мама. — Люди в большинстве своем не особо умны и сами не знают, что им нужно. Чтобы вести их и нужны такие, как ты. И никакое образование или воспитание ничего не изменят: правителями рождаются.

Но быть правителем — большая ответственность. Это она тоже рано осознала, и относилась к учебе со всем старанием: чтобы править мудро и справедливо нужно многое узнать и понять.

— Серебряная принцесса, — улыбалась мама, поправляя шпильки в ее уложенных волосах. — Я так горжусь тобой, Кимико.

Отец никогда не говорил ничего подобного. Всегда спокойный, всегда доброжелательный, он никогда не ругал ее, но и никогда не хвалил. А ей так хотелось получить его одобрение: маму она просто любила, отцом — восхищалась.

— Когда ты станешь Серебряным Старейшиной все изменится, — утешала ее мама. — Твой отец очень важный человек, и надо с пониманием относиться к тому, что у него совсем немного времени, которое он может потратить на семью. К сожалению, это судьба всех правителей.

— Но, мам, кланом управляет Совет Старейшин, папа только один из них.

— Кимико, открой глаза! Совет Старейшин давно устарел, сейчас он не более, чем традиция. Пройдет совсем немного времени, и его не станет. У клана должен быть правитель, и им является твой отец. Я же много раз говорила тебе, что люди не особо умны, и сейчас лишь Митсуо удерживает клан вместе.

Она лишь тяжело вздыхала. Понятно: надо потерпеть и усердно учиться. Когда она станет Серебряным Старейшиной, то отменит этот дурацкий Совет — вот тогда отец точно заметит ее. Заметит и похвалит.

1.

Кимико проснулась от того, что очень хотелось пить. Она вылезла из постели и, тихонько отодвинув дверь, пошла в мамину комнату: там рядом с кроватью всегда стоял кувшин с водой. Босые ноги ступали бесшумно. Кимико зевнула и потянулась открыть дверь, но услышала голоса:

— Ты уверен? — зло и растерянно спросила мама.

— Да, госпожа, — девочка узнала голос Джеро.

— Мы можем что-нибудь сделать?

— Нет, ее взяла под опеку Будущая.

— Проклятая Мэдока!

В голосе мамы было столько злости, что Кимико от испуга отшатнулась, но взяла себя в руки, подкралась к двери и, присев на корточки, прижала ухо к перегородке.

— Паршивая кошка! — продолжала ругаться мама. — Эта дрянь ведет свою игру!

За стеной воцарилось молчание. Потом мама — уже более спокойным голосом — спросила:

— Значит, девчонка под защитой Старейшины?

— Двоих, — уточнил Джеро. — Хотэка ее сенсей.

— Серый учит эту паршивку?!

— Уже несколько лет.

— А Нобу?

— Красных никогда не поймешь. Но девчонка ходит к нему.

Кимико услышала, как мама тяжело вздохнула. Потом послышались шаги: она всегда начинала ходить, когда сильно злилась.

— Проклятые Цветные, — голос мамы теперь звучал, как шипение. — От них всегда столько хлопот. Почему об этой маленькой дряни мы узнали только сейчас?

— Ее хорошо прятали. Если бы не случайность — мы бы до сих пор ничего не знали.

— Ну да. А потом, когда она подросла, ее бы усадили на высокий помост и сказали: «Кланяйтесь! Вот ваш Серебряный Старейшина!». Моя дочь — химе клана, и никакие устаревшие порядки и цветные интриганы этому не помешают!

— Конечно, госпожа.

Шаги мамы стихли. Видимо, начала успокаиваться. И точно — когда она снова заговорила, голос звучал как обычно.

— Спасибо за предупреждение, Джеро. Я подумаю, что с этим можно сделать.

— Госпожа, если позволите совет: сейчас не стоит ничего предпринимать — с девчонки не спускают глаз.

— Напомни-ка мне хоть один раз, когда я была неосторожна?

— Госпожа…

— Но я ценю твое беспокойство.

Неожиданно мама засмеялась:

— Надо же, дочь Иошиюки — истинный гиннеко. Странно, что он не восстал из могилы от таких новостей. Было бы смешно. Ступай, Джеро, мне надо все как следует обдумать.

Кимико отпрянула от двери и бесшумной мышкой метнулась к своей комнате. Она едва успела спрятаться за углом, как услышала шаги Джеро. Вскоре они затихли, и девочка с облегчением выдохнула: очень не хотелось бы попасться на подслушивании — это недостойно настоящего правителя.

Она прокралась обратно в свою комнату и тихонько задвинула дверь. Пить больше не хотелось, спать тоже. Кимико залезла на кровать и, подтянув колени к груди, обхватила их руками. Что за девочка-паршивка? Почему мама так разозлилась?

Все последующие дни Кимико только и слышала: Акира… истинный гиннеко… вот почему Очаг вспыхнул… клан ждут перемены… Даже ее телохранители постоянно шептались об этом. Кимико чувствовала себя задетой и несправедливо обиженной: о ней словно забыли. Но, ведь, это она — будущий Серебряный Старейшина! Какая разница — истинный или нет? Глупости какие-то… Но разговоры не утихали и начали раздражать. Кимико даже рискнула спросить у мамы, что происходит.

— Не обращай внимания, — улыбнулась та. — Глупые пересуды неумных людей. Поговорят и забудут. Ты — серебряная химе, и никакие девчонки и старые предрассудки этого не изменят.

Слова мамы успокоили. Действительно, зачем слушать глупые слова, лучше побольше внимания уделять учебе — чтобы стать достойным правителем, ей еще столько предстоит выучить.

Но время шло, разговоры не утихали, и Кимико захотелось посмотреть на эту девочку. Вот что в ней может быть такого, чтобы ей уделяли столько внимания? Из разговоров Кимико знала, что девочка тоже училась, а еще у нее был сенсей. Вот этому серебряная химе втайне завидовала — ей тоже очень хотелось сенсея. Сильный и мудрый — именно таким должен быть настоящий правитель. Кимико взахлеб читала истории о древних временах, более поздние хроники были гораздо скучнее. И у каждого настоящего древнего правителя обязательно был сенсей. Но мама наотрез отказала ей.

— Что за глупости? — строго спросила она. — Это непристойное занятие для химе. У тебя есть охрана, и нет никакой необходимости учиться махать кулаками самой.

С мамой не поспоришь… Кимико вздохнула и отложила мечту о сенсее в дальний уголок души: расстаться с ней совсем она была не в силах.

В тот день химе шла на обязательную прогулку — как говорила мама, нельзя все время глотать пыль в архиве, — когда шедший справа от нее Джеро хмыкнул:

— Интересно, что ей понадобилось в тренировочном зале? Полигон надоел?

— Кому? — заинтересовалась Кимико.

— Да этой мелкой занозе — Акире.

— Она сейчас в тренировочном зале? Я хочу на нее посмотреть!

— Но…

— Это приказ! Идем быстрее.

Джеро нахмурился, но махнул рукой нескольким стоявшим вдоль стен охранникам, и те присоединились к ним. Идти было недалеко. Кимико едва сдержалась, чтобы не вбежать, а чинно — как и подобает будущему правителю — войти в зал.

— Стоять! — приказала она.

Замершая в центре зала фигурка была абсолютно неподвижна. Правильно, приказы химе следует выполнять. Кимико подошла поближе, чтобы лучше рассмотреть девочку. Действительно, мелкая и какая-то совсем тонкая. На ней были простые серые штаны и, чуть отличающаяся по цвету, серая мешковатая майка с короткими рукавами. На ногах странная, грубая обувь с высоким голенищем и открытыми пальцами. Черно-серебряные волосы небрежно стянуты на затылке в хвост. Лицо милое, но самое обычное, если бы не огромные светло-голубые глаза, которые сейчас равнодушно рассматривали Кимико. Серебряная принцесса почувствовала укол зависти — вот бы ей такие глаза. Безразличие, с которым девчонка смотрела на нее, задевало. Все-таки, Кимико — настоящая химе и одета, как и положено ее высокому положению, а на этой напялено не пойми что. Неужели ей не завидно?

— Как я и думала, ничего особенного в тебе нет, — сказала Кимико.

Ей очень хотелось задеть девчонку, но ни взгляд, ни выражение лица той не изменились — она смотрела с прежним равнодушием и молчала. Неожиданно в голову Кимико пришла отличная идея — сейчас она покажет этой задаваке силу будущего правителя. Главное, чтобы мама не узнала.

— Я решила, ты будешь моим спарринг-партнером!

Губы голубоглазой дрогнули и, не меняясь в лице, она с полнейшим безразличием произнесла:

— С чего бы это?

Кимико чуть не задохнулась от возмущения и от самого вопроса, и от того, как он был задан.

— Попридержи язык! — прикрикнул на нахалку Джиро. — Ты разговариваешь с химе!

Громкий рык заставил Кимико непроизвольно вздрогнуть, но она тут же одобрительно улыбнулась. Правильно, так ей и надо — что это коротышка себе позволяет?! Ведет себя, как будто она тут главная. Голубоглазая, словно бы лениво, перевела взгляд на Джиро, зрачки ее огромных глаз внезапно резко превратились в вертикальные щели. Вроде ничего особенного, но по спине Кимико внезапно пробежал легкий озноб, а улыбка поблекла. Приподняв тонкую бровь, с прежним убийственным равнодушием голубоглазая спросила:

— С кем, прости?

Вот теперь Кимико стало по-настоящему страшно. Она быстро огляделась: охрана рядом, да и верный Джиро никому не даст ее в обиду. И тут же почувствовала досаду на себя за этот страх. Она — серебряная химе, а эта — просто мелкая серая девчонка; их много, а голубоглазая одна — чего тут пугаться?! Кимико ждала, что Джиро как следует отчитает наглячку, посмевшую спорить с самой химе, но он почему-то молчал. Кимико недоуменно нахмурилась, но неожиданно поняла: конечно, чтобы его уважали, правитель должен показать свою силу. Вот почему молчит Джиро: он уверен — серебряная химе сама поставит нахалку на место. Было немного не по себе, но глубоко вздохнув, Кимико решилась: сжала пальцы в кулак и, размахнувшись, бросилась к девчонке.

— Защищайся!

Резкая боль. Земля ушла из-под ног, а спина ударилась обо что-то твердое. По подбородку тепло потекло. Кимико осторожно потрогала пульсирующую болью губу, взглянула на руку и не поверила своим глазам: на пальцах была кровь. Ее — серебряной химе — кровь.

— Ты… ты… — на глаза Кимико навернулись слезы, — ты… посмела меня ударить?!

— Нападение! — закричал Джиро.

Слезы текли по лицу, губа и спина болели, а Кимико не могла поверить, что все это происходит с ней. Как же так… Она же будущий Серебряный Старейшина и правитель, ее все должны слушаться! Происходящее не укладывалось в голове, Кимико смутно осознавала, что происходит вокруг. Откуда-то взялась Мэдока, а голубоглазая девчонка исчезла. Будущая Старейшина что-то высокомерно выговаривала Джиро, и тот, склонив голову, молча слушал. Этого просто не могло быть. Она — серебряная химе! Как… как эта дрянь посмела?! И как охрана это допустила?!

Кимико едва сдерживалась, чтобы не зареветь в полный голос. Кто-то из охранников поднял ее на руки, отнес в ее — Кимико — комнату и бережно усадил на кровать. К ней тут же бросилась мама.

— Детка, что случилось?!

— Она… она…

Сочащаяся из губы кровь почти парализовала Кимико, девочке казалось, что она просто захлебывается в ней. Запах и вкус собственной крови были ужасны.

— Она меня ударила!!

Химе зажмурилась, широко открыла рот и, наконец, не сдерживаясь, заревела. Мама что-то кричала, обнимала Кимико, прижимала к себе и гладила по ушибленной спине. Появились какие-то люди. Девочку переодели, умыли, намазали чем-то губу и спину, уложили в постель. Боль в разбитой губе утихла и, обессиленная плачем, Кимико заснула.

Когда она проснулась, рядом сидела мама.

— Как ты себя чувствуешь? — с улыбкой поинтересовалась она. — Болит?

Кимико помотала головой и спросила:

— Ее накажут?

Мама помрачнела и неохотно ответила:

— Нет.

— Почему?!

— Истинный гиннеко, — пожала плечами мама.

— И что?! — Кимико подскочила в постели. — Она посмела ударить меня! МЕНЯ! И ей ничего за это не будет?!

— Детка, — мама успокаивающе погладила ее по волосам, — послушай меня. Все очень непросто.

— Я — химе клана!

— Да, это так, но не все это признают.

— Что значит — не все признают? — осев на пятки, ошеломленно спросила Кимико.

— Кланом — официально — управляет Совет Старейшин. У Неко нет главы клана, а, значит, и нет химе.

— Но ты говорила, что папа… — растерянно прошептала Кимико.

— Все, что я говорила — правда, но официально твой папа — один из Старейшин и равен с другими. А ты — просто дочь Внешнего Старейшины. Я же сказала, что все непросто.

— Но… А что значит официально?

— То, что признает большинство.

— Значит… я не настоящая химе?

— Ну, конечно, настоящая, — улыбнулась мама и обняла Кимико. — Просто еще не все это поняли. Людям надо дать время, чтобы они осознали перемены. Кто-то соображает быстро, но большинство — медленно. — Мама отпустила ее и снова погладила по волосам. — Иди умываться, завтрак сейчас подадут.

Она снова улыбнулась и ушла. Кимико еще посидела в постели. Намотала на палец прядь волос и поднесла к глазам — серебро красиво блестело в лучах льющегося из окна солнца. Мама, как всегда, права — люди глупы, и надо быть снисходительной к ним. Треснувшая картина мира вновь сложилась, вот только на гладкой доселе поверхности осталась глубокая царапина. Голубоглазую нахалку не накажут, а это неправильно.

Кимико вылезла из кровати, умылась, оделась к завтраку, потом приблизила лицо к зеркалу и потрогала губу. Уже почти не болело, но внутри продолжала саднить обида: так не должно быть, это неправильно. Решение пришло внезапно.

— Я сама накажу тебя, Акира, — улыбнулась своему отражению серебряная химе и вскинула вверх сжатый кулак.

Мама уже ждала ее за накрытым столом. Кимико заняла свое место и начала есть.

— Мам, — сказала она, прожевав первый кусок, — мне нужен сенсей.

— Кимико, мы это уже обсуждали и…

— Ма-ам! — она повысила голос. — МНЕ. НУЖЕН. СЕНСЕЙ. Даже Джиро не сумел защитить меня! Я — серебряная химе Неко и больше никто и никогда не посмеет ударить меня!

Задумчиво глядя на нее, мама погладила подбородок указательным пальцем — она всегда так делала, когда что-то обдумывала.

— Я поняла тебя, — наконец проговорила мама.