Правильный выбор (гет)

Со дня, когда Джереми поселился в доме супругов Хокли, прошло полтора месяца. Он успел составить вполне определенное мнение и о них, и обо всех, с кем ему приходилось здесь общаться.

Прежде всего, конечно, Джереми старался сосредоточить внимание на своем ученике. Джеффи успел проявить себя, как восприимчивый, эмоциональный, подчас неуместно ласковый ребенок, но вообще с ним было непросто. В порыве чувств он мог обнять, а мог сознательно, нарочно игнорировать присутствие учителя, сосредоточившись на покачивании ногой или пережевывании бумаги. Он совершенно не сдерживал обещаний. Например, мог поклясться, что будет заниматься, если Джереми оставит его в комнате одного, а сам исчезал куда-то, стоило отлучиться. Часто прикидывался больным, причем самым нелепым образом: например, однажды стал упорно лгать, что сломал руку. При малейшей угрозе наказания сжимался и тихо хныкал, явно стараясь разжалобить. Джереми, конечно, оставался непреклонен, и если доходило до порки, то Джеффи поднимал вой и визг на весь дом.

Волей-неволей пришлось присматриваться к его матери и няньке, поскольку отцу, конечно, некогда было заниматься мальчиком. Полли Харт была человеком строгим, последовательным и ответственным, несмотря на явно хрупкое здоровье. Она совмещала обязанности няньки и экономки без единой жалобы, хоть и бледнела от усталости. Кажется, все, что успел освоить Джеффи, то, что он вообще был способен слушаться взрослых, было именно ее заслугой, потому что все, что делала миссис Хокли — это тискала ребенка, под настроение болтала с ним полчаса за день и отменяла все запреты, которые только могли наложить другие взрослые. Вслед за ней мальчишку баловали почти все в доме, кроме его няньки, которая, впрочем, все равно обожала его, да еще его отца, да еще мистера Лавджоя — охранника, который жил во флигеле.

Джереми все собирался с духом, чтобы высказать миссис Хокли претензии, но осторожничал, опасался потерять место. Печальный опыт у него уже был.

Первое место работы Джереми было самое лучшее, какое можно себе представить. Порвав с семьей и покинув Гаррисберг, где вырос, он уехал в Филадельфию и устроился учителем к младшему сыну миссис Пэрри — богатой вдовы, женщины разумной, добродушной и хлебосольной. Сидни, ученик Джереми, был самый послушный и понятливый мальчик на свете, а недостатков у него было всего два — некоторая ленца и излишняя любовь к сладкому, так что страницы тетрадок иногда оказывались слипшимися из-за засохшего джема. Старшие сын и дочь, изредка приезжавшие к матери из закрытых школ, были с Джереми очень приветливы. Сама атмосфера дома отлично помогала успокоиться и заживить душевные раны, насколько возможно. Но увы — все кончается. Сидни настала пора поступать в школу. Миссис Пэрри после явных колебаний познакомила Джеми со своей кузиной, миссис Финн, сын которой был на год младше Сидни. Предупредила, правда, что ее кузина — женщина с характером, а мальчик "избалован".

Как убедился Джереми в первую же неделю на новом месте, миссис Пэрри явно не знала всей правды. На людях миссис Финн и ее сын изображали людей воспитанных, но перед домашними не стеснялись проявлять свою истинную натуру. Миссис Финн постоянно скандалила: с мужем, с прислугой, даже с подругами. Она не терпела, чтобы ей перечили. Единственный, кому можно было не слушаться ее — ее собственный сын, Джон.

Джереми в страшном сне не приснилось бы, что ребенок может так себя вести. Джон мог встать и уйти с занятия, если ему хотелось, мог начать обстреливать учителя бумагой или отвечать исключительно неприличными словами. Он издевался над прислугой, убивал птиц, как-то облил кипятком кошку. Когда Джереми попытался открыть миссис Финн глаза на его сына, то услышал из ее уст почти те же эпитеты, что Джон применил к нему на последнем занятии. Джереми обратился к мистеру Финну. тот редко бывал дома и еще реже приходил трезвым, однако на фоне жены и сына казался человеком порядочным. Он прислушался к Джереми и сделал сыну строгое внушение. И что же? На следующий день мальчишка прямо на уроке, подойдя к Джереми, ударил его.

Это стало последней каплей. Джереми немедленно взял расчет, наплевав на рекомендации, а так как миссис Финн к тому же была любительница распускать лживые сплетни, он уехал в Питтсбург, надеясь, что там у нее нет знакомых.

Ее сына Джереми старался вспоминать всякий раз, когда Джеффи выводил его из себя. Ну, что по сравнению с обваренной кипятком кошкой случай, когда мальчишка удрал с занятия и залез на высокий дуб в саду? Спускаться Джеффи отказывался наотрез, Джереми позвал Полли, и та после пары минут разговора выяснила, что мальчик боится высоты. Пришлось брать у садовника лестницу.

Однажды в рассказах о Шерлоке Холмсе Джереми встретил мысль, что поступки ребенка можно понять, изучив характер его родителей, и наоборот. Идея всегда казалась ему спорной и сомнительной, ведь бывало, что у пьяниц и бездельников вырастал человек трудолюбивый и целомудренный, а у людей достойнейших — развратник и эгоист. Но в семействе Хокли, несомненно, ребенок отражал, даже концентрировал в себе всю неровную, поверхностную, временами безумную жизнь.

Вина в такой жизни, конечно, лежала прежде всего на миссис Хокли. Она не занималась ни ребенком, ни хозяйством, нисколько не интересовалась делами мужа, только все разъезжала по каким-то выставкам, спектаклям и вечеринкам, наряжалась да покупала картины и книги. Пару раз она бросила кокетливый взгляд на самого Джереми, однажды очень уж долго болтала с шофером, а как-то явилась домой поздно ночью, пьяная, без перчаток и сумочки. Конечно, на следующий день мистер Хокли устроил ей скандал. Он тоже не сдерживался, обзывал ее грязными словами и, судя по звукам, несколько раз ударил. Проходя мимо комнаты миссис Хокли полчаса спустя после ссоры, Джереми увидел в полуоткрытую дверь, как Полли накладывает хозяйке, лежащей на диване, примочки на лицо. Вообще, хотя миссис Хокли совершенно заслужила побои и оскорбления, Полли почему-то в тот день выглядела расстроенной.

Что касается самого мистера Хокли, конечно, при такой жене он давно озлобился. Он придирался к слугам, особенно к тем, что нравились миссис Хокли, не любил платить деньги и не интересовался собственным сыном, даже избегал его. Он часто напивался по вечерам и тогда особенно легко впадал в ярость. Но нельзя отрицать, что миссис Хокли часто словно бы вызывала огонь на себя, нарочно дразня мужа своим чрезмерно вольным поведением.

Настал июль. Все в доме томились от жары. Полли позволила себе носить светлое муслиновое платье. Миссис Хокли, когда была дома, не вставала с дивана. Джеффи стал особенно непослушен, а его отец — еще раздражительнее, чем обычно. Джереми по ночам плохо спал: если закрыть окно, становилось нечем дышать, если оставить открытым — донимали насекомые и звуки летней ночи. А от бессонницы всё горькие мысли лезли в голову, тяжелые воспоминания.

Уже года два, как он был совершенно одинок. Все воспоминания детства, все надежды на будущее счастье оказались в одночасье отравлены. Он никогда никому не сделал зла, а с ним так гнусно, так отвратительно поступили. И главное, родные, близкие люди позволили это. Они сам не подозревал, что всегда был изгоем. Что когда он пострадает, с него же и спросят. Что его боль никого не тронет.

Только надежда на торжество справедливости его поддерживала. Пусть он сам стал жертвой — может, так и было нужно, как ни горько это признавать. Раньше он жил, упоенный своим благополучием, и не задумывался, сколько зла творится в мире. Теперь, когда кожа на сердце была содрана до крови, он стал острее ощущать порок и научился ненавидеть, быть беспощадным. Пострадав сам, он теперь точно знал, что его цель — не дать пострадать другим.

...Итак, в ту ночь Джереми не мог уснуть. Окно было открыто, и звуки полнее отдавались в ночной тишине. Вот, кажется, миссис Хокли вернулась с очередной вечеринки, и судя неровным шагам, снова пьяная. Ну вот, зашла зачем-то в кабинет к мужу, а ведь он тоже мертвецки пьян. Джереми не разбирал, о чем точно они говорили, но скоро уловил какую-то возню.

— Хватит, Кэл! — громко вскрикнула миссис Хокли. — Хватит!

Снова возня, будто кто-то отбивается. Еще крик — неразборчивый, будто человеку зажали ладонью рот. Джереми стало не по себе. Как нарочно, Полли сегодня отпросилась навестить мать, а больше никто не выйдет даже посмотреть, что происходит. Звук разбитого стекла. Джереми вскочил и вышел в коридор. Услышал хрип и тихий мужской голос:

— Роза! Эй, Роза!

Он даже не узнал голоса мистера Хокли — какой-то сдавленный сип, отсюда казавшийся шепотом. Джереми прислонился к стене. Ему очень не хотелось понимать, что произошло. Вдруг заскрипела дверь — и Джереми моментально юркнул к себе, прильнув, однако, к узенькой щели между дверью и косяком. Он слышал шаги, потом кто-то прошел мимо. Очень тихо Джереми решился высунуться: в неосвещенном коридоре он заметил силуэт мужчины, державшего на руках женщину.

Трясясь от ужаса, Джереми отпрянул. Бесшумно прикрыл дверь. Он не мог раздышаться, точно у него снова была испанка. Он осознал, что минуту назад рядом с ним убили человека.