Правильный выбор (гет)

Вернувшись из Нью-Йорка, Джереми застал весь дом как бы застывшим в напряжении. Мистера Хокли взбесило, что полиция все не хотела выдавать для похорон тело его жены. Он рассчитал дворецкого, накричал на Присси и дал пощечину Джеффи, который не вовремя вздумал капризничать. К приезду Джереми у мальчика на щеке багровел след большой ладони, а Полли была в таком холодном бешенстве, что с ней никто не решился бы заговорить. Поэтому разговор Джеерми отложил на следующий день: отправился с Джеффи на прогулку после завтрака и попросил Полли сопровождать их под каким-нибудь благовидным предлогом.

Покуда Джеффи запускал воздушного змея, Джереми рассказал все, что ему удалось узнать. К его удивлению и некоторому разочарованию, судьба этого проходимца сильно расстроила Полли.

— Какая ужасная смерть. Ждать и понимать, что никто тебе не поможет.

— Подобные люди не стоят того, чтобы на них тратили жалость, — упрекнул ее Джереми. — Вор он или нет, он соблазнил чужую невесту.

— Разумеется, он поступил очень дурно. Но разве за это казнят?

— Я бы казнил, — не сдержался он и тут же с натянутой улыбкой добавил. — Шутка. Хватило бы позорного столба, клейма и плетей. Однако лучше уж преступник будет наказан чрезмерно, чем останется безнаказанным. Речь не о нем. Мисс Харт, у меня чувство, что я все глубже запутываюсь. Я думал, что узнаю, кто еще мог убить миссис Хокли, а вместо этого узнал еще одну причину, по которой ее мог убить муж. Ведь она предала его еще до свадьбы, он ее простил, и вот чем она ему отплатила.

— Простил? — Полли сосредоточилась, ее лицо прорезала морщинка, глаза потемнели. — Подождите... Но если этот Джек не был вором, значит, камень ему подбросили... Это прощение?

— Да причем тут этот негодяй, забудьте вы о нем. Речь о ней, это ее простили, а она...

— Вы сами не понимаете, какое важное звено отыскали! — внезапно рассердилась Полли. — В том вашем рассказе меня кое-что смущало все больше. И теперь, кажется, все может встать на свои места. Расскажите мне еще раз, что произошло той ночью.

Она достала из кармана блокнотики карандаш и принялась все записывать, что, с точки зрения Джереми, выглядело весьма неразумно.

— Жених и невеста, жених и невеста! — раздалось рядом. Джеффи вынырнул из-за кустов совсем не с той стороны, куда вроде бы убегал запускать змея. Странный ребенок: он как будто очень быстро оправился от смерти матери и стал прежним непоседой, но непременно за день с ним случалась истерика, когда он громко звал мать и рыдал.

— Джефферсон, как ты себя ведешь? — ласково склонилась к нему Полли, отрываясь от записей. — Разве можно пугать взрослых и дразнить их?

— Я вас напугал? — спросил довольный Джеффи.

— Конечно. А где змей?

— А когда вы поженитесь?

— Не прежде, чем как следует надерем вам уши, молодой человек, — Джереми слегка взял его за ухо, но выкручивать не стал. — Немедленно ступайте за змеем.

Мальчишка побежал, а Джереми, глядя на покрасневшую Полли, ощутил, как краснеет сам.

— Жаркая погода, правда? — пробормотала она. — Доскажите мне, что тогда было.

Она быстро дописала, и они договорились встретиться ночью, в саду, у солнечных часов. Оба опасались, что в доме их могли услышать. Вне его стен они уже говорили куда вольнее, если бы не Джеффи, то и дело требовавший внимания.

Они возвращались, когда солнце было в зените. Резкий ветер сдул тополиный пух, он стал оседать, точно снег, блестя в снопах света, и несколько пушинок попало Полли на шляпку. Она неловко хихикнула, когда Джереми их смахнул. Он охнул, точно его укололи.

Как же колотилось сердце, когда ночью Джереми вышел в сад. У солнечных часов уже стояла фигурка в темной шали поверх светлого платьица. Полли протянула руку, Джереми сжал маленькие пальчики, и вместе они сели на скамью.

— Я думала весь день, сопоставляла, — у нее сбивался от волнения голос. — Мистер Дартл, миссис Хокли может быть жива!

— Что?! — Джереми едва не вскочил.

— Смотрите: вы говорите, что не узнали голос мистера Хокли. Допустим, это был не он. Но она же называла его по имени! Она перепутала? Маловероятно: когда с человеком рядом столько лет, его и в темноте узнаешь. Значит, она нарочно назвала так другого человека! Они изобразили, что он ее убил, угнали машину, инсценировали аварию и скрылись.

— А труп?

— Да ведь опознавали не по лицу! — Полли, забывшись, стала говорить громче и даже взмахнула руками. — Даже не по отпечаткам пальцев. А прочее можно подкинуть. Знаете, чем больше я думала, тем подозрительнее мне становилось все это, но я не понимала: если миссис Хокли не умерла, зачем ей притворяться мертвой?

— Тише! — напомнил Джереми. — И что изменилось?

— Вы не понимаете? Все встало на свои места! Она мстила мужу за того несчастного человека, которого она любила, а он погубил.

— Погубили этого, с позволения, несчастного собственные распутство и подлость.

— Но миссис Хокли могла так не считать! И руку даю на отсечение, не считает. Она не такая, как вы, Джереми, она совсем не так относится к нравственным правилам.

Джереми затаил дыхание: Полли, забывшись, назвала его по имени.

— Кажется, я понимаю, что вы имеете в виду. Для нее существуют лишь ее удовольствия, и она готова мстить каждому, кто ей помешает?

— Пусть так, — вздохнула Полли. — Но теперь-то вы понимаете, к чему я веду? Она так и хотела с самого начала: чтобы кто-то увидел и услышал их ссору, пошел в полицию, и тогда...

— Уличная женщина, — сплюнул Джереми.

— Тише! — Полли схватила его за руку. — Кажется, Лавджой вышел из флигеля.

Да, на тропинке, ведущей к солнечных часам, звучали шаги.

— Не надо было так кричать, вы его разбудили, — Джереми взял Полли за руку. — Бежим отсюда!

— Направо, — едва успела она шепнуть, и они скользнули под низко нависшие ветви яблонь.

Они старались двигаться бесшумно, огибая дом, они держались в тени и были осторожны, но все-таки поскользнулись и упали в мокрую траву. Так и лежали минуты три, отдыхиваясь, а над ними светлело летнее небо, пело множество насекомых и птиц, и лиц касалась влажная прохлада.

Ночной мотылек сел Полли на щеку, она не моргала и не касалась его рукой. Джереми приподнялся на локте, потихоньку оглянулся. Нет, никого вокруг не было. Полли лежала на траве перед ним, серебряная, нежная, горячая от бега. Ее рот приоткрылся, она смотрела на него с таким выражением, будто он был потусторонним существом.

"Рано. Вы еще совсем не знаете друг друга". Джереми помог ей подняться, они вошли в дом через черный ход и разошлись по комнатам.

...У себя Джереми долго ходил из угла в угол, пытаясь унять колотящееся сердце. Ему было ясно, что он снова влюблен, но в тоже время все было иначе, чем с Айви. Он восхищался Полли, но мог и не понимать ее, и огорчаться ее поведением, и раздражаться. Она была ему бесконечно дорога, и все-таки разум его оставался ясным.

Он спросил себя, не боится ли снова доверить женщине свое счастье, и смог честно ответить, что страха не испытывал. Во-первых, в Полли он почему-то был уверен. Во-вторых, на сей раз рядом не было никого вроде Джозефа, стало быть, он мог быть спокоен: ни один бесстыжий, бессердечный наглец не покусится на его счастье.

Вспомнив про брата, Джереми ощутил привычный прилив ненависти и сам этому удивился. Ведь от чувства к Айви давно осталась только горечь, Джереми встретил девушку гораздо лучше ее и был — он в этом не сомневался, вспоминая сегодняшнее поведение Полли — уже любим. И все-таки он уничтожил бы брата, будь его воля.

"Как Хокли уничтожил того проходимца?" Джереми попытался представить, как умирал этот негодяй. Сначала наверняка пытался выбраться или хотя бы звал на помощь, но вода все прибывала, и настал момент, когда он осознал: к нему никто не придет. Что он стал делать тогда? Вряд ли молился и каялся в грехах, хоть и стоило бы. Плакал и твердил, что не хочет умирать? Клял судьбу, Хокли, свою случайную любовницу, хотя следовало только себя? Рвался, как бешеный, в безнадежных попытках освободиться, покуда вода не стала заливаться ему в рот и нос? Да, пожалуй, Джозеф вел бы себя именно так. " А ты хотел бы представить брата на его месте? Ты мог бы сделать все, чтобы брат так же погиб?"

Джереми задумался. Боль от поступка брата так протравила душу, что он и не вспомнил, любили ли они когда-то друг друга. Что до Джозефа, он никого любить не способен. Но все-таки — нет, Джереми не смог бы так поступить. Ни оболгать, обвинив в краже, ни оставить умирать. И не из соображений чести: с бесчестными людьми можно поступать как угодно, только так от них защитишься. И не из родственных чувств: ведь Джозеф первый забыл о них. Но Джереми было бы мало страданий брата, а смерть его и вовсе была ни к чему. Он хотел настоящего раскаяния, а таким путем этого было не добиться.

Он хотел бы, чтобы Джозеф перестал быть собой: бессовестным, эгоистичным, наглым, без раздумий топчущим всех ради своего счастья, подлым и развратным. Однако способен ли раскаяться и измениться такой человек? Есть ли в его душе хоть искра человеческого чувства? "А как сам думаешь: если бы была, он поступил бы, как поступил?"

Ответ был очевиден. Насколько Джереми знал, сейчас Джозеф жил в их родном городе, в их с Айви семье все хорошо, недавно родилась дочь. Они блаженствуют, не ответив за его страдания и не сожалея о них. А ему осталось жить с кровоточащей раной на душе.