Гарри-звероморф (джен)

— Удачи тебе, Гарри… — шепнул Дамблдор, смотря на сверточек, лежащий на крыльце дома номер четыре, после чего повернулся на пятке и исчез в вихре мантии вслед за полосатой кошкой — Минервой МакГонагалл.

Налетел ночной прохладный ветер на Тисовую улицу, зашевелил аккуратно подстриженные кусты, ухоженная улица тихо спала под чернильным небом, и казалось, что если где-то и могут происходить загадочные вещи, то уж никак не здесь. Но ветер так не считал. По его мнению, загадочные вещи уже начали происходить — на крыльце лежал маленький волшебник, и наш любопытный безголосый певец-ветерок очень заинтересовался данным обстоятельством. Подлетев поближе, вечный странник пролетел над спящим младенцем, внимательно разглядывая его носик пуговкой и пухлые щечки. Что и говорить, младенец выглядел умилительно, и ветерок заложил над ним ещё несколько кругов, рассматривая малыша во всех подробностях.

Разбудили Гарри весьма неоднозначные ощущения: носу и щекам было холодно, а телу в тяжелых одеяльных складках, напротив, душно и очень-очень жарко. Ребёнок, говоря банально, просто-напросто взопрел. Пропотел насквозь. От этого Гарри начал ворочаться в ворохе одеял, постепенно вырываясь из глубокого сна. Гарри нащупал и сжал в кулачке коричневый конверт, от громкого шуршания смятого пергамента проснулся и, ощутив сильный дискомфорт, тут же постарался от него избавиться — деловито распинал «пеленки». Но, понятное дело, сделал только хуже: новорожденный ноябрьский холод обрушился на малыша, больно вгрызаясь во влажную горячую кожу. Гарри поежился и жалобно захныкал, безотчетно комкая одеяло и подтаскивая к себе. Увы, закутаться он не смог, не сумел и мог только беспомощно прижимать его к груди, как подушку.

А вокруг — вот ужас-то! — улица. Совсем не то место, где должен находиться маленький беззащитный ребёнок. Не уютная кроватка в теплой комнате, а УЛИЦА! Голое крыльцо, чей-то дом, чужой, конечно, разве у него такое голое крылечко? Гарри помнил широкую веранду, на которой он ещё летом играл с огромной черной собакой, в которую так забавно превращался дядя Силя. И главное — мамы нет. Непорядок!

И прохладную ясную ночь пронзил робкий детский голосок:

— Ма-а-ааа… Мама…

В ответ — тишина, лишь морозец поскрипывал, рожденный в ночь с тридцать первого октября на первое ноября. Потаращив в темноту испуганные зеленые глазки, Гарри решил перейти к более активным действиям — поискать маму самостоятельно. Вытянув шейку, он с опаской оглядел край крыльца и увидел верхнюю ступеньку, что его весьма приободрило, ведь это означало, что он сможет спуститься. Одеяло сильно мешало — запутывалось складками вокруг ног, вдобавок оказалось тяжелым для годовалого малыша (Хагрид постарался, завернул дитёнка во взрослое покрывало, снятое с супружеской кровати, потому что счел детское одеялко слишком куцым и легоньким). Повоевав с ним, Гарри сдался, бросил неудобную тряпку и деловито протопал к краю крыльца, сел на попу, свесил ножки и скользнул на ступеньку, потом повернулся и, хватаясь руками за верхние кромки, стал спускаться задом наперед. Добравшись до низу, он посидел, отдыхая, всё-таки пять ступеней — это не шутки. Отдышавшись, Гарри поднялся и пошел по дорожке, внимательно оглядывая окрестности в поисках мамы. Сначала посмотрел за изгородью, потом обошел по кругу мусорный бак, но за ним мама тоже не нашлась. Одетый в ночную пижамку, Гарри очень замерз, становилось плохо и страшно. Снова наивно позвал, с плачущими нотками:

— Ма-а-ама.

На этот раз его услышали, увы… Бандит, Космач и Пул, три громадных бродячих пса. Бандит, помесь ротвейлера и добермана, имел такие же повернутые и дурные мозги, как и его ненормальная родословная, доставшаяся от добермана-невротика. А как ещё отозваться о псине, которая давно утратила все моральные качества, присущие хорошей собаке? Нет, Бандит был монстром, как и двое его приятелей-отщепенцев, тоже давным-давно утратившие всякий собачий облик. Чутко принюхиваясь и прислушиваясь, три пса, крадучись, направились в сторону детского хныканья. Учуяв и увидев ребёнка, псы настороженно оглядели горизонты — известно ведь, что маленькие дети обычно находятся под присмотром взрослых. Но тут им, кажется, повезло… Сделав пару стратегических кругов, псы убедились в том, что удача на их стороне — ребёнок был один. Он вкусно, восхитительно, пленительно пах. Смесью нежной плоти, молока и страха.

Вязкая слюна наполнила рот Бандита, и он громко сглотнул, уже захлебываясь и давясь жадностью. Это же… мясо, святые Небесные Пёсики, мясо!!! Глухо взрявкнув, ротвейлодоберман распластался в длинном прыжке, спеша вонзить клыки в желанную добычу. Услышав рык, а главное, увидев перед собой раззявленную слюняво-клыкастую пасть, Гарри перепугался не на шутку — эта жуткая собачка явно хотела не поиграть. И в тот кратчайший смертоносный миг, когда клыки сомкнулись на нежной плоти, произошел спонтанный выброс детской сырой магии, разметавший псов-убийц во все стороны мощным энергетическим взрывом.

Световая вспышка куполом пронеслась по спящей улице, вышибая напрочь окна и двери близстоящих домов. В том числе и под номером четыре. От грохота и звона проснулись Дурсли и соседи. Спешно натянув халаты и всунув ноги в левые тапочки, заспанные благочестивые люди повыскакивали на крылечки, взбудоражено вопрошая друг друга и небеса — а что случилось??? Постепенно лихорадочно обшаривающие улицу взгляды сошлись на одной точке в двадцати метрах от четвертого дома — на щенке и трех дохлых псах. Псы лежали веером, словно их откинула от щенка неведомая сила. Сам щенок, трогательный белый далматин, сидел на толстом задике, смешно раскорячив передние лапки и озадаченно наклонив головку на бок.

Недоуменно фыркнув в усы, Вернон грузно развернулся к двери, чтобы зайти в дом и позвонить в аварийную службу срочного ремонта, но был остановлен супругой. Петунья стояла прямо позади него и очень внимательно смотрела вниз. Сильно нагнувшись, Вернон тоже посмотрел туда же вдоль своего пуза и увидел, что стоит на пледе. Удивившись, Вернон осторожно сошел с него, Петунья присела и, приподняв краешек пледа, взяла выглядывающий из-под него конверт. Узнав печать Хогвартса, Петунья громко икнула и бросилась в дом, подумав, Вернон пошел за ней, пунктуально прикрыв за собой дверь.

Обсудив непонятное происшествие, соседи тем временем договорились вызвать полицию и ушли в свои жилища — звонить и переодеваться во что-то более теплое. Белый щенок наклонил головку на другую сторону. Гарри ничего не понимал, но в щенячьей шубке ему было намного теплее, мороз не так сильно кусал его защищенную мехом кожу. То, что он на четвереньках, Гарри не удивляло, сам он не так давно встал на ножки и ещё любил ползать… Вздохнув, он потянул носиком, вдруг узнавая свой запах — он доносился с крыльца, на котором лежал его плед. Снова вздохнув, маленький далматин поднялся и пошлепал на свое место. С трудом, кое-как он взобрался по ступенькам на высокое крыльцо, плюхнулся на плед, полежав и отдохнув, старательно закопался в пушистые тяжелые складки, подчиняясь слепому собачьему инстинкту, подсказывающему, как щенку укрыться в холодную ночь.

Плотненько свернувшись в калачик и пригревшись, Гарри постепенно уплыл в царство Морфея, но увы, сладко поспать ему так и не дали. Петунья на кухне вскрыла конверт и пробежала взглядом письмо от Дамблдора, вникнув же в его суть, она потрясенно вскрикнула и опрометью кинулась обратно на крыльцо с паническим криком:

— Боже, Вернон, там же мой племянник!

Слушая удаляющийся крик жены, Вернон подобрал брошенное на стол письмо. А Петунья, выскочив на порог, едва не навернулась с высокого крыльца, споткнувшись о странно вспучившийся сверточек. Это ещё что? Вроде под пледом ничего не было… Склонившись над комком, женщина присмотрелась — в складках материи крепко спал белый щенок. Как громом огретая, Петунья перевела расширенные глаза с щенка на трех дохлых кобелей, потом на раскуроченные окна и двери домов в радиусе сорока ярдов, затем, завершив круг, снова посмотрела на щенка. Икнула. Простите, дорогие родственники, это не из-за вас мне сейчас икается…

А картина перед ней предстала кристально-ясная: некие идиоты вместо того, чтобы позвонить в дверь и ПО-ЧЕЛОВЕЧЕСКИ передать ей с рук на руки осиротевшего племянника, за каким-то надом кладут его на порог. Морозной ночью и как щенка, в которого Гарри перекинулся, спасаясь от оголодавших диких псов. Сглотнув, Петунья склонилась ещё ниже и осторожно подобрала сверток, ощущая, как он увеличивается и тяжелеет, это Гарри сквозь глубокий сон почувствовал человеческие руки и, не просыпаясь, превратился обратно в ребёнка. Хныкнул от смены положения конечностей и возобновившейся боли на лбу. Петунья безотчетно прижала его к груди, бережно укачивая:

— Тише, маленький, тише…

Быстро внесла на кухню, где была встречена недоверчивым вопросом Вернона:

— А где доказательства, что это твой племянник? Где метрика и справка на ребёнка? Ты же понимаешь, что для удостоверения личности необходим комплект всех бумаг: короткая версия, включающая информацию только о ребёнке, которая выдается бесплатно после родов, и полная версия с информацией о ребёнке и родителях, — за неё возьмут небольшой сбор, вот обычные свидетельства о рождении каждого гражданина Великобритании. Хотя кому это я объясняю, ты ж сама все эти бумажки получила на руки после рождения Дадлика…

Последнюю фразу Вернон бурчал уже пустой кухне, потому что Петунья, схватив бутылочки и грелки, убежала в ванную. Недовольный тем, что его игнорируют, Вернон тяжело протопал следом и забухтел в закрытую дверь ванной:

— Тун, ау, ты меня вообще слышишь? Это точно твой племянник?

— Точно, дорогой, ты сам видел результаты его магии — раскуроченную улицу и сдохших дворняг. А теперь вспомни, кем была моя сестрица.

Вернон припомнил летающий торт на их свадьбе и почтительно припух. Выбитые двери и окна с дохлыми собаками были куда круче, чем парящее кондитерское изделие. Тут Петунья попросила из-за двери:

— Верн, дорогой, подогрей кашку, пожалуйста, Гарри проснулся.

Ну, спорить с женой из-за потребностей младенца Вернон не стал и послушно исполнил просьбу. А на улице тем временем начались разборки: приехали вызванные соседями полицейские и стали выяснять причину странного взрыва. В собравшейся толпе незаметными тенями шныряли озадаченные сотрудники из сектора борьбы с неправомерным использованием магии. Призванные заниматься расследованием преступлений, связанных с злоупотреблением волшебством и следить за соблюдением Международного статута секретности и Указа о разумном ограничении волшебства несовершеннолетних, они были крайне удивлены, так как в данном районе никакие волшебники не проживали. И тем не менее, следы магического выплеска были вот они: прямо перед ними, на носу — кто-то разнес половину улицы энергетическим взрывом. И как это понимать прикажете? Кто-то хулиганит на фоне всеобщего ликования по поводу исчезновения Сами-Знаете-Кого? Как фейерверки в маггловских местах? Конечно, сейчас Хэллоуин, канун Дня всех святых и всё такое прочее, но меру-то надо знать?! Вот же паршивцы, запустили чем-то взрывоопасным и тут же слиняли, а им теперь отдуваться — слишком много свидетелей, знаете ли, всем память не сотрешь…

Покрутившись и дождавшись, когда маггловские мракоборцы и магглы сойдутся на версии, что это рванула чрезвычайно мощная шаровая молния, убившая, к счастью, только бродячих собак и разнесшая фасады нескольких домов, при этом обошлось без человеческих жертв, сотрудники мракоборческого отдела удовлетворенно переглянулись и покинули место происшествия. Покинул эту улицу и смущенный ветер — невидимый свидетель и невольный виновник случившегося, улетал он с твердым убеждением, что отныне не будет будить спящих маленьких волшебников.

А у Дурслей настали черные дни. Вернон-то был прав, без документов оказалось почти нереально доказать, что мальчика зовут Гарри Поттер, что он сын погибших Лили и Джеймса Поттеров, о которых никаких сводок в полиции не было…

* * *

Северус уныло перевел взгляд со стола на дверь — кто-то настойчиво звонил и стучался вот уже десять минут. Желая прекратить этот долбеж и избавиться от треклятого дятла, Северус поставил на стол ополовиненную бутылку Огденского, с трудом выковырялся из кресла и, качаясь, как подсолнушек на ветру, поплелся открывать. За дверью обнаружился старик-сосед Гарри Эванс.

— Северус, прости… — поблекшие зеленые глаза старика окинули молодого мужчину. — Мне звонила Петунья, рассказала о смерти Лили… Северус, Петунье очень нужна твоя помощь.

Ничего не понимая, Северус уставился на соседа, покачнулся и ухватился за косяк. Невнятно промычал:

— М-мму…

В глазах старика вдруг появилась растерянность, а в голосе послышалась горестная нотка:

— Северус… а как же так? Доченька же, а? Младшенькая…

От этой потерянности, стариковской обреченности Северус вдруг резко протрезвел. А правда — как? Как они, могущественные маги, допустили гибель молодой семьи, какой-такой черной волей осиротился вот этот славный старик?

— Что случилось? — сипло выдавил Северус. — Какая помощь нужна Петунье?

Гарри поспешно потер щеки старчески дрожащей рукой.

— Мой внук Гарри у неё, в беде они, не могут социальникам доказать, что мальчик — их племянник. Документов нет, свидетельств о рождении и… и о смерти нет. Северус, ты уж похлопочи, добудь бумажки-то, а? А я их отвезу… А потом…

— Нет-нет, Гарри, я сам всё сделаю! — забеспокоился Северус, остро жалея престарелого Гарри Эванса. Нет уж, теперь он сам должен позаботиться, пора взять себя в руки, а то расклеился, как распоследний Люпин. Тот тоже чуть что, так сразу плакаться лезет.

Проводив Гарри домой и передав его в надежные руки Розы, Северус вернулся домой, спешно привел себя в порядок: выпил самого лучшего зелья — огуречный рассол, досадуя на то, что нельзя придумать универсальное средство для опохмела. Думая о возможных рецептах, принял ванну, побрился, причесался, нашел в шкафу один-единственный приличный костюм, в который и облачился, с тоской поглядывая на горы грязной и мятой одежды, разбросанной повсюду на полу средь бутылок и свисающей со всех стульев — эк он свинья, так опустился, утопившись в горе… Тьфу!

Наведавшись в Министерство, Северус выбил необходимые бумаги, напомнив чинушам, что Лили Поттер, урожденная Эванс, происходила из семьи чистокровных магглов и что по ней горюют живые родители. С теми же аргументами Северус выцарапал и детские документы на Гарри Поттера, вдолбив в закостенелые чиновничьи мозги, что негоже младенцу так рано становиться бомжом, безымянным человечком без бумажки. Сложив полученные драгоценные бумаги в папочку, Северус переместился в город, координаты которого дал ему Гарри Эванс.

Проходя по длинной Тисовой, он слегка обеспокоился, видя, что несколько домов окружены строительными лесами: было очень похоже на то, что по улице прошелся ураган, попортивший фасады. Дойдя до четвертого дома, Северус позвонил, настороженно поглядывая на рабочих, выковыривающих из окон остатки покореженных рам.

Петунья, увидев на пороге высокого статного Северуса, вскрикнула и облегченно-бурно разрыдалась.

— Северус, о боже… ты уже знаешь?

Встревоженный мужчина поспешно переступил порог и заключил Петунью в объятия, после чего принялся утешать её, как и положено в таких случаях.

— Тише, тише, Петунья, тише… Я знаю. Я всё принес, все бумаги собрал. В трех экземплярах: и вам, и Эвансам, и тем…

Петунья всхлипнула, вздохнула, отстранилась, принюхиваясь к его пиджаку, тот пах лавандовыми шариками против моли, снова вздохнув, она прижалась к груди старого друга своей сестры. Постояли, помолчали, потом, отдав Петунье папку, Северус спросил:

— Где Гарри?

— Там, с Дадликом. — Петунья отвела Северуса в гостиную, где в большом манежике сидели два карапуза. Присев на корточки, Северус с трепетом посмотрел на малышей — оба пухлощекие милые пирожочки: Дадли крупный, крепенький, Гарри помельче и не такой полный. Подняв зеленые глаза на Северуса, Гарри доверчиво заулыбался, встретив открытый взгляд черных глаз, звонко произнес:

— Дя!

— Да, верно, дядя, — ласково сказала Петунья, вставшая позади гостя. — Северус, он с тобой поздоровался!

— Здравствуй, Гарри, — стесненно пробормотал Северус, понятия не имевший, как с младенцами обращаться.

— Северус, — заговорила Петунья. — Ты нам поможешь? Я точно знаю, что такое волшебник в доме, Лили в свое время наддала жару нашим родителям, а Гарри, по-моему, ещё круче будет. Ты видел, что он с улицей сделал?

— То есть это всё Гарри натворил? — потрясенно переспросил Северус, припомнив объем ремонтных работ снаружи.

— Ну да! — всхлипнула Петунья. — На Гарри бродячие собаки напали. Его же на крыльце ночью оставили и даже не позвонили в дверь! Меня до сих пор трясет от того, что могло случиться с маленьким мальчиком!

— Господи… — в полном потрясении Северус смотрел на ребёнка, начиная понимать, что за вспышку магии засекли министерские радары, которую по сию пору обсуждали по всей магической Англии. А тряхнуло знатно, особенно тех, кто носил Черную метку Темного Лорда. Машинально, следуя за своими мыслями, Северус закатал рукав на левой руке, обнажая чистое предплечье: в ту ночь с рук Пожирателей исчезли метки, и теперь он знает — почему…

По Англии пронесся Золотой Огонь Возрождения, пробуждающий все древние силы Природы, уничтожающий при этом наносное зло, причиненное тому, кто возродил Золотое пламя. Такие магические катаклизмы происходят крайне редко, единственное задокументированное событие подобного рода было зафиксировано во времена, предшествующие рождению Мерлина, величайшего волшебника всех времен и народов. Означает ли это, что сейчас произошло нечто похожее — явление нового Мерлина?

Чтобы не смущать Петунью, Северус закатал второй рукав, взял Гарри из манежика, отошел и сел в кресло, посадив малыша на колени. Надо было хорошенько подумать. Судя по всему, Гарри подвергся смертельной опасности, отчего и произошел сдвиг в магии, потому что столкнулись две противоборствующие силы Природы — Жизнь и Смерть, пробужденные волей вот этого маленького мальчика. Гарри Поттер очень хотел жить. Ох ты, маленький, что ж ты пережил в ту ночь, а?

Гарри не ответил, он доверчиво прижался к доброму дяде и, засунув в рот кулачок, кротко ждал маму, образ которой начинал потихоньку стираться из памяти, но он ещё помнил её, помнил голос, руки и рыжие волосы, за которые он так любил держаться.

Молчала и Петунья, ожидая решения Северуса. Наконец он посмотрел на неё.

— Я должен усыновить его. У вас найдется терпения для меня?

Вместо ответа Петунья слабо улыбнулась и облегченно закивала, конечно, найдется, сколько угодно! Лишь бы кто помог им с маленьким волшебником…

Итак, Северусом было принято судьбоносное решение — усыновить Гарри Поттера. Человеком Северус был хорошим, надежным и главное, давним знакомым для Петуньи, так что на правах тёти она была всецело за. Всё бы ничего, но…

Ночью приперся Дамблдор со своим верным адъютантом и подпевалой МакГонагалл. Без церемоний вышибив дверь, старик дождался, когда на шум в холле соберутся жильцы и гость. Оглядел Петунью с тяжелой статуэткой в руках, Вернона с ружьем и Северуса с палочкой наизготовку, Альбус сверкнул голубенькими глазками и укоризненно начал журчать:

— Петунья, девочка моя, ну я же объяснил в письме, что Гарри должен жить в вашем доме до самого своего совершеннолетия! Какое-такое усыновление, вы о чем?! Тем более таким… — косо оглядев Северуса, Дамблдор скривился. — Таким ненадежным человечком. Петунья, дорогая, вам известно, что он состоял в рядах убийц, ходил правой рукой того, кто убил вашу сестру?

Вернон в ответ передернул затвор, Петунья поудобнее перехватила бронзовую кошку на высоком и тяжелом постаменте, Северус поднял бровь. Дамблдор разочарованно покачал головой.

— Нет? Жаль, очень жаль. Северус, я запрещаю вам усыновлять мальчика! Гарри не должен покидать дома дяди и тёти до своего полного совершеннолетия! Только так он может обезопаситься от происков Темного Лорда и его приспешников. Поймите, Гарри здесь находится под защитой крови своей матери, которую ему может обеспечить родная по крови тётя.

— А что, есть гарантии того, что Темный Лорд вернется? — ровным тоном спросил Северус, как бы невзначай поведя плечами. На нем были черная майка и серые пижамные штаны, и взгляд Дамблдора сам собой приковался к совершенно голым рукам, а точнее, к предплечью левой конечности: чистой и абсолютно не-Пожирательской. Рука честного и добропорядочного гражданина, без татушек и шрамов. Ничего не понимая, Дамблдор досадливо прикусил волосатую губу. Странно… очень странно. По идее, Темный Лорд не мог сгинуть с концами, причем настолько, что с рук верных последователей пропадут рабские клейма — Черные метки. Хотя… если он пока без тела и, значит, физически не может присутствовать в этом мире, то, возможно, метки исчезли лишь на время? А когда Лорд вернется, то и метки восстановятся. Ну вот, всё просто. И Дамблдор, утвердившись в своей правоте, настойчиво повторил наказ:

— Северус, мальчик должен оставаться в доме дяди и тёти, а вам я запрещаю заявлять на него права и как-то влиять на его дальнейшую жизнь. Вам всё ясно?

Северус был слишком взбешен, чтобы отвечать, лишь желваками заходил, стараясь не скрипеть зубами, поэтому за него ответила Петунья:

— Ты, старый вонючий козел, немедленно починил нам дверь и вышел вон!

Дамблдор гневно взглянул на неё и демонстративно потер пальцем в ухе.

— Я не расслышал, что ты сказала, девочка моя… Но будем считать, что ты всё поняла и проследишь, чтобы Пожиратель Снейп не стал опекуном Гарри Поттера.

— Не станет! — сквозь зубы выцедила Петунья. Дамблдор умиротворенно покивал и развернулся было к выходу, подобрав полы мантии, но его остановил тихий рык Вернона:

— Дверь почини, телячий ты хрен!

Но Дамблдор на его требование лишь презрительно фыркнул и отмахнулся. Вернон побагровел, чуть опустил ружье и мстительно нажал на курок. Грохнул выстрел, за ним — испуганный вопль боли и сизый дым, заволокший весь холл. Когда он рассеялся, стали видны старик с простреленными ногами, перепуганная Минерва, склонившаяся к нему, и упрямо покрасневший Вернон, налившийся бешенством до отказа.

— Дверь почини, скотина! И вообще хватит с нас ваших идиотских шуток с летающими тортами и подкидышами, брошенными на пороге! Вы чем там себе думаете, урр-р-роды, положили младенца на порог и досвидоси, да? А то, что его буквально через пять минут собаки сожрут, до этого вам и горя мало, так, что ли?

— Как?! — от ужаса у Минервы ноги подкосились, и она мешком свалилась рядом с Дамблдором. — Как собаки сожрут?.. Гарри что, погиб???

— А то! — встряла Петунья, решив дожать сволочей. — Вон как знатно рвануло! Слышали — пол-улицы вдребезги снесло? Стаю собак в куски, ещё какие-то ошметки… м-м-минуточку… а это что, то, что от мальчика осталось??? Да что ж вы за изверги такие, постучать или позвонить в дверь не могли? По-человечески передать маленького ребёночка на руки, что ж вы его на пороге-то бросили, да ещё и ночью?!

Тут Вернон снова передернул затвор. Этот многообещающий хищный ружейный лязг на фоне драматизма заставил колдунов быстрее принять решение — вспомнив о своих неотложных делах, они похватались друг за дружку и, спешно пробормотав «извините!», канули прочь в парной трансгрессии, не вставая с пола.

Петунья хмыкнула и посмотрела на Северуса. Ласково улыбнулась и сообщила:

— Ну, Снейпом не Снейпом, а Эвансом ты вполне можешь усыновить нашего Гарри.

На что Северус лишь криво ухмыльнулся, прислушиваясь к звукам приближающейся полицейской сирены. Бдительные соседи, услышав выстрел, вызвали полицию. Вошли двое копов, строгие, подтянутые и праведные до мозга костей, развернули планшеточки, занесли перьевые ручки над бланками и начали:

— Что у вас случилось? Кто стрелял? Почему дверь выломана?

— Ну так мародеры же! Стрелял муж, он настоящий защитник…

— Кто? Мародеры? Сколько их было?

— А двое их было! — Петунья выставила два пальца для точности. — Оба совсем ненормальные! Дед в балахоне, хиппующий по самое не могу, с бородой до Мерлина! Тётка в твиде, в зеленом, под ведьму выряженная!

— Понятно, — суровый полисмен без тени юмора на постной роже коротенько черкнул в бланке. — Идиоты ряженые, Хэллоуин у них по сию пору в головах, никак не наиграются. У вас они ничего не украли?

— Так не успели же! Говорю, муж выстрелил, прогнал негодяев!

— Прекрасно… — тяжелый взгляд блюстителя порядка перетек на Северуса. — А это кто?

— А это мой брат, Северус Эванс, — ласково приобняла Петунья гостя и почти родственника. Взгляд полисмена потеплел.

— Очень хорошо. По какому адресу проживаете, мистер Эванс?

— А здесь, — продолжая сжимать плечи Северуса, Петунья настойчиво улыбнулась. — Он вместе со своим сыном переехал к нам и собирается у нас прописаться!

— Вот как? — не меняя выражения лица, полисмен дочеркал что-то и захлопнул планшет. Щелкнул каблуками и взял под козырек. — Честь имею, граждане! Больше не нарушайте покой соседей. До свидания.

Ушли полицейские, попутно уточнив у свидетелей-соседей о внешности «мародеров» и, получив точно такое же описание деда в хламиде и высокой леди в твиде, как от Петуньи, только утвердились в своих подозрениях насчет ненормальных психов, после чего погрузились в машины и укатили. Северус повернулся к Петунье и вопросительно вздернул левую бровь. Петунья упрямо скрестила на груди руки и непреклонно глянула в ответ.

Северус вздохнул и, покоряясь её воле, поднял ладони кверху. Починил дверь прочным и постоянным Репаро-абсолют и ушел к себе. Плюхнулся на кровать и отрешенно уставился в потолок, полностью отдаваясь во власть воспоминаний.

Моросил противный мелкий дождь. Небо словно вошло в роль плакальщика — ныло и капало. Его безмолвный плач тоской отдавался в груди, хотелось лечь в могилу рядом с мамой и накрыться с ней одной крышкой. Тобиас притащился на похороны уже под самый конец — после отпевания и возложения цветов на гроб. Шестнадцатилетний Северус в эту минуту его просто ненавидел — угробил маму, гад, ещё и прийти не погнушался!.. Тобиас, как обычно, был пьян в дымину, смотрел на свежую могилу и за сердце держался, сволочь. Северус ни на йоту ему не поверил: сердечко болит? А чего ж маму поколачивал, в гроб её вбивал?! Интуиция его не подвела. Летом, через четыре месяца, Тобиас привел сожительницу. Ещё и полугода не прошло, и мама остыть не успела! Ну какая же ты сволочь, Тобиас Снейп!!!

А тогда, на похоронах, Северуса забрали с кладбища Эвансы. Все уже давно разошлись, чтобы устроить тризну и повспоминать вечно забитую печальную Эйлин. Северус остался на могиле матери — стоял на коленях в мокрой грязи и мок под дождем. Кто-то взял его за плечи, и грустный голос Розы Эванс сказал ему на ухо:

— Северус, не надо так, пойдем, мой хороший…

В общем, не дали Северусу остаться одному. Эвансы всеми силами поддерживали его, не позволили скатиться в бездну отчаяния. Роза, Гарри, Петунья… Лили только делала вид, что помогает, на самом деле она держала эмоциональную дистанцию, так и не простив Северусу школьную обиду.

А зимой не стало и Тобиаса — не выдержало больное сердце, или любовница его затрахала, так цинично полагал Северус. А вот когда на пороге выросли грозные социальники, приехавшие забрать несовершеннолетнего сироту в работный дом, стало не до цинизма. Стало очень страшно. А как ещё можно выжить в этом огромном жестоком мире одинокому подростку? Как? Всё, что мог на тот момент напуганный мальчик: это запереться и позвонить соседям — Эвансам. И они не подвели. К дому Снейпов пришел Гарри, со скандалом разогнал чинуш и забрал Северуса к себе.

Позднее ошарашенный подросток наблюдал самое настоящее сражение за него: церберы из органов опеки изо всех сил стремились зацапать сиротинушку и переправить в работный дом либо в патронажную (фостерскую) семью. По закону Северус до восемнадцати лет считался ребёнком и поэтому нуждался в защите и опеке взрослого. Гарри сопротивлялся, ругался и скандалил, пока не добился полного права на усыновление Северуса. И чего спорили, спрашивается? А они соседи! С двумя дочками, одногодками Северуса. Вот такие пироги с котятами…

Так что бедный пацан потом по гроб жизни был благодарен Эвансам за то, что те не сдались и до самого конца дрались за мальчика-соседа. Всё же знакомые и проверенные Эвансы были в стократ лучше, чем какие-то незнакомцы из патроната, взявшие парня лишь по обязанности, и уж точно хуже всего был работный дом, где Северус мог содержаться в черном теле и на птичьих правах.

Таким образом Гарри и Роза Эванс стали приемными родителями Северуса, за два месяца до магического совершеннолетия, но разумеется, умничка Северус не стал срываться из их дома к черту на рога, а тихо и мирно прожил до полного совершеннолетия, искренне любя «папу», «маму» и названых сестричек, Лили и Петунью, с гордостью и уважением нося фамилию «Эванс» вместо презираемой папашиной. Потом, по достижении двадцати лет, когда Темный Лорд призвал его к себе на службу, Северус с чистой совестью покинул жилище Эвансов и переехал в старый снейповский дом, интуитивно оберегая любимую семью от вторжения магов. И снова интуиция его не подвела: вскоре Том Реддл начал сходить с ума, а затем, с момента случайного подслушивания пророчества, стали происходить те самые известные события…

Что интересно — о пророчестве Северус никому не рассказывал. Ни Тому Реддлу, ни Дамблдору, ни… вообще ни одной живой душе не заикался! Северус и сам не знал, кто же донес о пророчестве Темному Лорду. Но, если вдуматься, доносчиков более чем достаточно: во-первых, сам Дамблдор мог растрепать кому угодно, как и его братец-трактирщик, а трактир — идеальное место для распространения слухов. Во-вторых, сама Трелони запросто могла похвастаться, что-де напророчила аки Сивилла! Дельфийский Оракул, блин… Да мало ли кто ещё мог подслушать!

Глубоко вздохнув, Северус повернулся на бок и попытался заснуть, но благодарная память нипочем не желала отпускать. Он продолжал улыбаться в темноту — ах Петунья, сестричка любимая, какая же ты смелая девочка! Не побоялась соврать прямо в глаза Дамблдору, величайшему магу столетия, так нагло и храбро заявить, что проследит за тем, чтобы Пожиратель Снейп не стал опекуном. И ведь что смешно — она чистую правду сказала: Снейп не станет опекуном, зато Эванс — запросто!

Для волшебного мира штампы в паспортах не играют никакой роли: Северус Эванс для волшебников как был, так и остался Снейпом, то же случилось и с Гарри. Став Эвансом в мире магглов, для колдунов он оставался Поттером, так что никакие равновесия и шаблоны мироздания не были нарушены.

На свой дом в Паучьем тупике Северус навесил мощный Фиделиус, создавая тем самым видимость того, что он здесь где-то живет и прячется ото всех, Тайну Хранителя он, разумеется, запечатал в своем сердце. А сам со спокойной душой вселился в одну из четырех комнат в доме Дурслей, любезно предоставленной Петуньей для него и сына. На дом он тоже поставил защиту, на сей раз против Дамблдора, благо, что кровь из простреленных конечностей осталась на половицах. Пришлось лишь настроить защиту на кровь врага, пролитую в доме, и теперь Дамблдор нипочем не найдет и не зайдет.

Вовремя, кстати… Озабоченный тем, что Пожиратель слишком близко подобрался к Ребёнку Пророчества, старик попытался подселить шпионку, свою верную соглядательницу Арабеллу Фигг. Та, прибыв по назначению, не нашла нужный дом. Потыкавшись туда-сюда, Фигг с отчаяния обратилась в паспортный стол — простите, мол, так и так, не подскажете, где проживает мальчик по имени Гарри Поттер. Администратор просьбу выслушал и сунул ей под нос толщенную адресную книгу, раскрытую на разделе «Поттеры», со всеми адресами и телефонами. Замороченная старушка, понятия не имевшая, в какую семью Альбус засунул мальчишку, честно проискала-пролистала все листочки с тысячами Поттеров, прерываясь на справки в больницы на наличие детей. Наконец отыскала семью с ребёнком, вроде подходящим по возрасту, проживающую по адресу Литтл Ундинг, где-то рядом с Редингом, поехала туда, нашла и сняла дом по соседству, перевезла своих книззлов и зажила, не забыв отчитаться, типа, доехала нормально, с мальчиком всё в порядке. Да-да, миссис Фигг наивно думала, что Гарри живет у родственников Поттеров, чисто машинально так придумалось бабульке. Сама виновата, спрашивать умнее надо было. Как спросила, так и ответили ей…

А Гарри, маленький славный Эванс, тем временем жил не тужил, привыкая к папе и новой семье, которую надо было называть дядя Вернон, тётя Петунья и Дадли. Ну, с дядей было сложно — его имя всё-таки длинноватое, и Гарри с горем пополам приспособился звать его дя Вевен, тётю — тя Тюня, и только с Дадли он не мучился, попросту никак не называя — смысла не было. Пока. Дадли был для него просто «он», просто толстый мальчик, с которым было забавно играть. И Гарри играл — превращался в щенка далматина, так в нем было больше подвижности и ловкости. И дружелюбия, исконно собачьего, ласкового и терпеливого. В виде щенка Гарри мог терпеть любые выходки Дадли, лучше и тоньше чувствуя его настроения.

Это выглядело довольно мило… Стоило Дадлику на что-то обидеться и жалобно захныкать, как Гарри тут же подкатывался к нему белым щенком и начинал ласкаться и лизаться, обнимая лапками. Дадли моментально успокаивался и отвлекался от своих детских горестей, начинал смеяться и обнимать веселого щенка. Столь ранние способности к анимагии, кстати, ошеломили Северуса, когда он узнал об этом, а главное, увидел своими глазами, как годовалый карапуз перекидывался в симпатичного ловкого пёсика примерно четырех месяцев от роду.

По-собачьи Гарри любил весь мир и был просто эталоном преданности. Потом пришлось уточнить — это не анимагия, а что-то совсем иное, неизвестное Северусу. На прогулке в парке Гарри увидел бабочек, восхитился их яркими расцветками и… потемнел, покрылся пятнами и разводами, в точности повторяющими рисунок на крылышках чешуекрылых. В том же парке в другой день на берегу пруда Гарри вдруг превратился в утенка, чем чуть не довел Северуса до инфаркта. Это был самый худший день в его жизни после смерти матери и Лили. Стоял он на коленях на гальке, вытянув руки к воде, до рези в глазах вглядывался в утят, желтеньких и пушистеньких, и испуганно взывал:

— Гарри, Гарри, ты где? Немедленно вернись ко мне, Гарри, прошу…

А мальчишка, ну совершенно не отличимый, плавал и нырял среди утят. Звал, звал Северус, да и крикнул в сердцах:

— Проклятье, да чтоб тебя! Плохой мальчик!!!

Один утенок замер, посмотрел на Северуса и превратился в Гарри, чтобы тут же, потеряв плавучесть, уйти под воду с головой. Перепугавшись до полусмерти, Северус кинулся его ловить и, вытащив на сушу, от всей души вмазал леща по мокрому заду. Подумав, Гарри решил, что это несправедливо, и обиженно заревел. Промокший до последней нитки Северус прижал Гарри к груди и сам чуть не разрыдался — ну не готов он совсем к роли молодого отца, совсем не готов!..

В общем, странная анимагия была у Гарри, непонятная, не похожая на стандартную. Ведь анимаг обыкновенно превращается в одно животное и навсегда остается верен одному образу, а эта анимагия была какая-то спонтанная, если не сказать — универсальная, Гарри превращался в любого зверя или птицу, какого увидит.

В библиотеке Хогвартса Северус ничего похожего не находил и поэтому понятия не имел, что это за штука такая и где о ней можно прочитать? Попробовал поискать про Мерлина в Публичной библиотеке Лондона и неожиданно наткнулся на целую толпу знатоков и фанатов. Услышав запросы Северуса, к нему тут же протянулись десятки рук с книжками, журналами и буклетами. А уж информация, почерпнутая из них…

Уникальным свойством аниморфов является аниморфизм — способность превращаться в любое живое существо. Достаточно аниморфу прикоснуться к любому животному, как его генетический код записывается в память аниморфа, и он отныне в любой момент может сам превращаться в такого же.

Аниморфомагов — великое множество в любом магическом мире; это один из наиболее древних видов магии, еще многие племена обладали способностями превращаться в зверей, у многих по сей день осталось поклонение зверю-тотему, в которого перекидывались предки.

Основной состав аниморфомагии:

— Анимагия (включающая: Среднюю, Высшую, Низшую анимагию)

— Оборотничество (включающее: Высшее, Среднее, Низшее оборотничество, Оборотней-перевертышей и Оборотней-близнецов, Волчью Кровь)

— Копирующий аниморфизм (ДНК-морфизм)

— Семиридизм (включающий изучение как различных рас и кланов семиридов, так и случаи инициации и ритуалов) — например: Веры, Дракониды, Люди-ящеры (Лизардмены), Аэракокры и другие.

— Расовая аниморфомагия (включающая частные случаи аниморфомагии отдельных рас, не вписывающиеся в рамки предыдущих классов).

Каждый из этих классов включает в себя множество подразделов, нюансов, каждый так или иначе связан с другим, имеет свои особые отличительные особенности, свои «плюсы» и «минусы».

Как такового, термина «аниморф», определяющего конкретную расу или вид, не существует. Аниморф, аниморфа — принятое простое наименование превращающегося в зверя человека, когда неизвестно, к кому он принадлежит — к анимагам, оборотням, семиридам. Кроме того, применяется в литературе в качестве слова-заменителя во избежание тавтологий в тексте.

То бишь назвать аниморфом вы можете и ликантропа, и анимага, и семирида. Это равнозначно тому, если вы называете и магов, и неволшебников людьми или собак, лошадей и мышей — зверями или животными.

Однако не стоит путать просто «аниморф» с «копирующим аниморфом», поскольку последнее — уже отдельный класс аниморфомагов, отличающихся целым рядом особенностей.

Не путайте «аниморфа» с «аниформой» — последнее используется для обозначения «звероформы».

Северус запустил пальцы в волосы и крепко вцепился в них: книги ничего не объяснили, напротив, подбросили ещё больше вопросов. Кем на самом деле является его дорогой приемный сынок?

Дико болели ноги. Старые кости (даже колдунские) срастаются плохо, и простреленные ружейной картечью голени долго не могли зажить, не помогал даже хваленый-перехваленый Костерост. Стальные дробины перебили кости в нескольких местах до осколочного состояния, а некоторые дробинки и вовсе застряли в костном пространстве навсегда, препятствуя полному заживлению. В общем, маггл с ружьем в очередной раз доказал, что с ним шутки нельзя шутить — костерок для ведьмы он всегда готов развести…

Это Дамблдор запомнил накрепко и навеки зарекся приближаться к тому дому. После того, как верная Минерва трансгрессировала его в Хогсмид и тут же призвала к раненому директору мадам Помфри, прошло не так уж много времени. А Костерост так и не справился с задачей, бедная Поппи никогда не имела дел с огнестрельными ранами и поэтому обработала только видимые её части — сами раны, а пули-дробины из костей выковырять не додумалась, да и не смогла их найти вообще-то, если честно.

Дамблдору потом ещё долго икалось, особенно после истерики МакГонагалл, когда, переместившись в Хогсмид, она с воем упала ему на грудь.

— Ооо-о-о, что мы натворили, Альбус?! Гарри разорвали собаки! А я-то, я! Я Хагрида утешала, уговаривала его не шуметь, а то магглов перебудит, ой, я ду-у-ура… Говорила же, что нельзя его отдавать тем ужасным магглам, видите, что случилось?

— Не порите ерунды, Минерва, — прокряхтел Дамблдор, едва не оря от боли в ногах. — Кого, по-вашему, Северус усыновлять собрался?

Минерва замерла соляным истуканом на его груди, изображая жену Лота, застигнутую с любовником. Гневно запыхтела, раздувая ноздри и сминая пальцами мантию.

— Вот же, подонки… так они что, блефовали?!

— Ну да!.. — простонал Дамблдор. Минни недоуменно посмотрела на него, увидела перекошенное гримасой боли лицо, вздрогнула и, спохватившись, кинула Патронуса-послание Поппи.

Ну, старческие косточки она кое-как сложила и срастила, кривенько и косенько, но ходить дедок зато смог, хоть и хромая на обе ноги. Шкандыбал потом по школе аки Грюм, но гораздо смешнее, как милейший комик Граучо Маркс, изображающий колченогого ковбоя. Только без цоканья, шляпы и шпор…

Позднее старушка Фигг проблем добавила, заплутав поначалу, но вроде нашла дом, устроилась неподалеку, кошек перевезла, весточку прислала, Снейпа на горизонте не видно, всё хорошо. И Дамблдор расслабился, окунулся в школьную рутину и больные ноги, которые почему-то начинали болеть особенно сильно при воспоминании о Поттере. Это стало каким-то наваждением — стоило только подумать о Гарри, как ноги простреливало жуткой болью, как тогда, при выстреле. Ну прямо хоть заклятие Забвения на себя накладывай, чтоб забыть треклятого младенца со шрамом на лбу и кошмарного толстого маггла с адской палкой, которая, оказывается, причиняет ТАКУЮ сильную боль. Но увы, мозг — слишком ценный орган, чтоб подвергать его каким-то изменениям в угоду даже самому себе. Так что приходилось терпеть. Сцепить зубы, вспомнить Поттера и его дядю с ружьем, получить ещё одну порцию боли в нижние конечности, вздрогнуть и терпеть. Иногда в голову закрадывалась пугливая мыслишка — а не было ли то ружье заколдованным? Иначе с чего ж так ноги болят при малейшем воспоминании о мальчишке?!

Ну, ружье было ни при чем, просто дядя Вернон, когда жал на курок, жаждал мести подлым колдунам, а святая месть имеет свойство становиться материальной при очень сильном желании. Так что молодец дядюшка Вернон, не промахнулся, дробью и местью приложил подлеца прицельно метко.

* * *

В два года Гарри уже довольно бойко тараторил, строя сложносоставные предложения, радуя этим взрослых. Мама к тому времени стерлась из памяти окончательно, и он её больше не ждал. И перестал о ней спрашивать, на время потеряв интерес к несуществующей матери. Ему вполне хватало папы, дяди и тёти. К трем годам Гарри стал совершенно очаровательным живчиком — смешным, вертлявым и непослушным, как и Дадли, впрочем. Они оба всем задавали жару. Зовет Петунья к столу, прибегают пацанята с громким топотом и с такой подкупающей готовностью, что мама-тётя готова умилиться, а сорванцы, узрев на столе кашу, начинают концерт.

— Бэ… Дад, этожеовсянка!

— Фу, ма, мы не будем это есть! — тут же солидарно надувается Дадли.

— Ну, мальчики, ну, хорошие мои, ну ложечку, а? — начинает умолять Петунья.

Паршивцы отнекиваются, дуются и топают ногами, заместо каши выпрашивают тянучку, пудинг и сливочную помадку. Петунья рычит, ругается, требует сесть за стол и начать жрать! Дадли и Гарри переглядываются, берут тарелки и, опрокинув, вываливают кашу на стол, доводя Петунью чуть ли не до бешенства. Так они, негодники, развеселившись, начинают играться с овсяной жижей на столе: размазывают её по всей поверхности, облизывают ладони, вымазанные в каше, комкают, что-то в рот, что-то лепят, а что-то кидают друг в дружку и в стену. А Петунья вдруг успокаивается — ну и ладно, что перемазались, хоть так, да поели!

— Мальчики, у вас игрушки повсюду разбросаны, приберите, пожалуйста!

— Мама, а это они спать легли, а не разбросаны, не видно, что ли?

— Да, тётя Тюни, мы завтра придем и доиграем! А пока они спят, тсс-с-с…

— Так, это что за фокусы? Немедленно уберите всё в коробку! — гневно начинает воспитывать мальчиков Петунья, а те — ни в какую, упрямятся изо всех сил.

— Не хочу!

— Не буду!

— Сама убирай!

— Упс…

— Что-о-о??? А ну марш в угол!

Угол для наказания у мальчишек был давно облюбован, ещё с первого года их жизни. Он располагался в прихожей, по двум сторонам от входной двери, на стыке косяка и стены. И вот закономерность детской солидарности: если наказывали Дадли, другой угол занимал Гарри, сам, без подсказки. И наоборот, если наказывался Гарри, то в свободный угол вставал Дадли, тоже просто так — за компанию. А уж когда наказание настигало обоих сорванцов…

Вот и сейчас, услышав строгий приказ, мальчишки с готовностью убежали в холл и заняли каждый свой угол с ободранными обоями, с царапинками, со следами чернильных и карандашных клякс. Стоя носом в угол, Дадли незаметно пошарил в кармане штанишек и вздохнул: карандашика нету — забыл, придется поскучать. Гарри что-то бросил на пол в его сторону, маленький цилиндрик прокатился по направлению к Дадли и ткнулся ему в ботинок. Дадли скосил глаза на предмет и просиял — мамина губная помада!

Через пятнадцать минут, когда смилостивившаяся Петунья зовет мальчиков из угла, сочтя, что они достаточно наказаны, стены по сторонам двери на высоте где-то чуть повыше полуметра от пола оказываются размалеваны розовой и алой губной помадой…

А вот настало время укладываться спать. Северус, держа перед собой раскатанную для надевания детскую пижамку, зовет сына:

— Ну-ка, Гарри, давай, просовывай сюда голову…

— Папа, а я не хочу спать!

— Хочешь, давай иди сюда, наденем пижамку и ляжем спать.

— Папа, ну я правда не хочу, — капризно ноет Гарри.

— Гарри, я кому сказал? — начинает выходить из себя Северус.

— Не хочу!

Не выдержав препирательств с мелким неслухом, Северус пытается натянуть рубашонку на сына силком. Гарри, восторженно взвизгнув, уворачивается и радостно удирает от папы по всему дому. Точно так же драпает от своего папы Дадли, и в доме на какое-то время затевается ежевечернее родео с погонями и сражениями на подушках. Визги и вопли пацанов, индейские кличи мужчин, всё это индейско-ковбойское торнадо проносится вихрем по гостиной вокруг дивана с Петуньей, которая и ухом не ведет, сосредоточенно считая петли на спицах — она давно уже привыкла к этой карусели, разыгрывающейся каждый вечер вот уже с полгода.

Вернон, плотно сбитый и подтянутый, ловит своего сына первым, подхватив и засунув Дадлика под мышку, уносит наверх, походя щекоча ему розовые пяточки. Северус дает Гарри ещё немного порезвиться, предпочитая, чтобы уставший ребёнок сам подошел к нему и запросился на ручки. Что и происходит вскоре — Гарри, сонно позевывая и потирая кулачками глазки, подходит к папе и застенчиво просит пижаму и сказку. Взяв малыша на руки, Северус, как и Вернон, уносит его наверх, в свою с Гарри комнату.

Они живут в ней вместе, отец и сын, в комнате стоят две кровати: детская и стандартная взрослая, полутораспальная. Сев на свою, Северус переодевает Гарри в ночную одежку, потом ждет, когда сынок заберется в кроватку, накроет одеялом и, взяв книгу сказок, усаживается рядом. Читает Северус интересно: самую простенькую сказочку с незатейливым сюжетом он превращает в шедевр словесности, виртуозно меняя тембр и интонацию голоса. Герои книги буквально оживают, становятся личностями и разговаривают каждый по-своему. Маленький Гарри навсегда запомнил чудесный папин голос, бархатистый и глубокий, и его различные нотки, когда он изображал то ворчливого деда — куды-куды, да перекуды, или нежно мурчащую кошку, с её утробным урчанием — прр-р-ра-виль-но, прр-р-ра-виль-но…

Гарри засыпает, и Северус закрывает книжку. Задумчиво-долго смотрит в лицо спящего малыша, чувствуя, как что-то щемит в груди от этого трогательного зрелища. Он давно перестал удивляться и спрашивать себя — а как так вышло, что чужой ребёнок стал родным? Ответ был всегда один и тот же — вот так. Судьба сложилась так, что Эвансы оказались не чужими ему, приютив и взяв под свою опеку, Гарри и Роза стали его родителями, Лили и Петунья — назваными сестричками, благодаря чему было не так больно отдать рыжую подружку Поттеру. И судьба же распорядилась, чтобы именно он заменил Гарри отца, чтобы именно он занял его место и принял на себя эту обязанность — воспитать маленького мага. И познать чудо детской любви. А Гарри действительно любил его, всем своим сердцем, всем своим существом, крепко и безоглядно.

Странная магия Гарри со временем стала чем-то обычным, Северус уже почти и не вздрагивал, когда мальчишка исчезал, становясь щенком или котёнком, следил лишь только за тем, чтобы это волшебство не произошло на глазах у посторонних. А если случались рядом люди, то Северус стремился отвести глаза или навести чары отвлечения внимания от ребёнка, который ни с того ни с сего вдруг превратился в кролика.

Дома он пытался выяснить — зачем Гарри это делает? Дождавшись, когда белый пушистый крольчонок станет мальчиком, Северус ставил его перед собой и, держа за плечи, вопрошал:

— Гарри, пожалуйста, объясни мне, зачем ты стал кроликом принародно? А если бы кто увидел?!

— Э-э-э… Нельзя? — озадаченно глядит на него Гарри и расстраивается: — Я плохой, да?

— Нет, Гарри, ты очень хороший, очень-очень, но прошу, больше не делай так! Я очень боюсь тебя потерять! И пожалуйста, скажи мне — зачем ты превратился в кролика?

Но Гарри не знает, во всяком случае, он пока не может объяснить словами свои странные поступки… Это объяснилось однажды само собой, внезапно и страшно. Во время очередной прогулки в парке Северус отвлекся всего-то на минуточку, покупая мороженое себе и сыну. Расплатившись с мороженщиком и купив пару рожков, он посмотрел вниз, собираясь передать Гарри его порцию, и к своему ужасу увидел, что мальчика рядом нет. Взгляд его пробежал аллею из конца в конец в поисках синей курточки с белым песцовым воротничком на капюшоне… Страх напал моментально — Гарри же вот только что был тут, у правого колена. И главное, на сей раз Северус не видел, в какое животное перекинулся этот невозможный ребёнок!

Стараясь не паниковать, Северус пошел по аллее, всматриваясь в детей и зверушек, отсеивая всех четвероногих в ошейниках и на поводках. Его внимание привлек жеребёнок рыже-белой масти, пегий уэльский пони.

— Гарри? — неуверенно позвал Северус, подходя ближе. Гарри дернул коричневым ухом, не отрываясь от колен маленькой девочки в детской коляске. Насторожившись, Северус повнимательнее присмотрелся к малышке: следы химиотерапии обычно очень заметны, а на девочке под шапочкой был платок, который защищал лысую головку от грубой материи. Рядом с коляской на корточках сидела чем-то удивленная мать девочки, растроганно и со слезами на глазах, она что-то говорила. Северус прислушался:

— Какая чудесная лошадка, правда, Дейзи? Погладь, не бойся…

Девочка робко коснулась коричневой мордочки пони и слабо улыбнулась. А когда пони ласково толкнулся в ладошки — тихо засмеялась. Мать прижала руку ко рту, но Северус услышал её потрясенный шепот:

— Боже… она смеется!.. Ей не больно!

Присев на корточки, Северус положил руку на спину Гарри и с интересом заглянул в круглый карий глаз. Значит, ты что-то делаешь, Гарри? Что-то очень важное?.. Гарри хрюкнул и потянулся к рожкам в другой руке Северуса. Больная девочка пораженно ахнула, глядя, как удивительная лошадка ест мороженое. Второй рожок Северус отдал ей, спросив предварительно разрешение у матери. За разговорами выяснились следующие подробности.

Дейзи Лерман три года, как и Гарри, родилась она слабенькой, и почти сразу ей поставили страшный диагноз — лейкоз. Вот уже три года они борются с лейкемией, перенесли несколько операций, прошли курс химиотерапии, но девочке становится всё хуже и хуже, она слабеет и сильно потеет ночью, теряя драгоценную влагу. Шансов на исцеление очень мало, а главная мечта Дейзи в последнее время — покататься на лошади. Дейзи очень любит лошадей, она их рисует, лепит из пластилина, смотрит все фильмы и мультики с их участием, собирает фигурки…

Северус сидел рядом с миссис Лерман и молча слушал исповедь измученной матери. Гарри-жеребёнок стоял перед девочкой и вдумчиво лизал её ладошки, бескорыстно даря ей свою теплую звериную любовь. Домой Северус вернулся в глубокой задумчивости, помог пони подняться по ступенькам и на кухне попросил превратиться обратно в человека. Превратился Гарри, встал перед отцом и ошарашенно выдал:

— Папа, а кони ногами видят! Представляешь?

— Ух ты! — оценил Северус и спросил: — Кролик? Ты помнишь, почему ты стал кроликом?

— Да, помню, — закивал Гарри. Теперь, при правильно поставленном вопросе, он смог ответить. — У того мальчика что-то болело, ему было жарко и очень плохо, а ещё он грустил от того, что никогда не видел кроликов. Мне стало его жалко, и я показал ему кролика. Папа, ты не сердись, пожалуйста, он так обрадовался…

Северус сидел на стуле и хмуро рассматривал Гарри, стоящего перед ним. Он начинал понимать странную магию сына: всё было кристально ясно — Гарри чувствовал больных и инстинктивно тянулся к таким людям, чтобы облегчить им боль. Невольно вспомнилось, как он ушиб ногу о тумбочку и как Гарри котёнком залез ему на отбитое колено и не слезал до тех пор, пока ушиб не прошел. Точно так же Гарри согревал поясницу дяди Вернона и приболевшую простуженную Петунью. Маленький мальчик с пухлыми щечками и яркими зелеными глазами просто любил жизнь, любил окружающий мир и интуитивно стремился сделать его ещё лучше, сталкиваясь с чужими болью и страданиями. Вздохнув, Северус попытался ещё раз донести до детского сознания опасность принародных превращений.

— Гарри, прошу тебя очень внимательно меня выслушать и запомнить. Не превращайся при посторонних! Это очень опасно. Что, если тебя в этот момент увидит плохой человек? Он увидит, как ты превращаешься, удивится и захочет тебя украсть. Что я буду делать без тебя, Гарри?

— Украсть? — тоненько переспросил ребёнок, округлив глаза.

— Да, Гарри, тебя могут украсть! — воодушевился Северус, надеясь, что это-то хоть дойдет до ума. — Тебя украдут, увезут от меня далеко-далеко, так далеко, что никто тебя не найдет. Понимаешь? Я буду очень расстроен, дядя Вернон будет ругаться, а тётя Петунья станет плакать. А Дадли потеряет брата навсегда.

Пухлые губки трогательно задрожали, глазки налились слезами, на щечках выступил румянец. Тонкий голосок зазвучал ещё тоньше:

— А я не хочу, чтобы тётя плакала, ты огорчался, а дядя — ругался… И я не хочу, чтобы Дадли меня потерял. Не хочу, чтобы меня украли, — тут Гарри всхлипнул и жалобно спросил: — Папочка, а мне совсем-совсем нельзя превращаться?

— Горюшко мое… — подхватив сынишку, Северус усадил его к себе на колени. — Ты можешь превращаться, но только дома или на заднем дворе, где никто из посторонних этого не увидит, понял? А в парке и вообще на улице — не смей!

— Ладно, — растерянно пообещал Гарри.

Кроме превращений, магия Гарри больше никак себя не проявляла. В остальном он был совершенно обычным ребёнком, и Северус, продолжавший поиски во всех библиотеках, постепенно утвердился в одной информации: на его попечении находится ребёнок-звероморф, не анимаг в прямом понимании этого слова, а копирующий ДНК-аниморф. Но, как выяснилось вскорости, это оказалось неточным.

Совершая покупки в Лондоне по просьбе Петуньи, Северус неспешно прогуливался по Пикадилли, получая эстетическое удовольствие от нежданного шоппинга, его руки были заняты пакетами, мыслями он витал в нирване вокруг овощного рагу… Понятное дело, что он был совершенно не готов к тому, что в него кто-то врежется с радостным писком и обхватит его ноги где-то чуть повыше колен. Едва удержав пакеты и равновесие, Северус вынужденно спустился с небес на землю и увидел, что его обнимает крошечная кудрявая девочка.

— Ух ты… вы кто такая, маленькая мисс? — спросил Северус, глядя с высоты своего роста на сияющую златовласку. Девчушка счастливо пропищала:

— А я вас сразу узнала, дяденька! А где ваш пони?

Северус растерянно замер, силясь сообразить, откуда его может знать эта девочка, и какого пони она имеет в виду? Тем временем подошли родители малышки.

— Простите, ради Бога, Дейзи так счастлива… Ох, это вы! — воскликнула женщина, узнав Северуса. Что ж, Северус тоже узнал её, как и девочку — больную малышку в колясочке.

— Здравствуйте, — ошарашенно поздоровался он. Миссис Лерман всплеснула ладонями.

— Вы не поверите, но случилось чудо! Прямо в тот же день, после прогулки в парке, Дейзи вернулась домой страшно голодной и впервые в жизни проспала всю ночь без температуры! Ни разу не вспотела! И главное, врачи ничего не понимают, только руками разводят и как один твердят — «чудо, божественное вмешательство, на всё воля божья!»

Побеседовав с ним и вывалив на голову кучу восхитительных подробностей, молодая семья ушла, уводя с собой чудесно исцелившуюся дочку, оставив Северуса растерянно хлопать глазами посреди оживленной улицы. Приехав домой и передав Петунье покупки, Северус в полном офигении уставился на беззаботно играющего сына. Что ж ты натворил, Гарри?! Каким-таким чудом ты смог вытащить с того света умирающего ребёнка, находящегося в предтермальной стадии рака? Что за магия бурлит в твоих жилах, невозможный ты мой ребёнок?..

Немного поразмыслив над этими странностями, Северус решил обратиться к своему другу. Потому что было слишком странно всё. И воспаленный мозг требовал хоть какого-то объяснения.

К счастью, Сметвик, помимо Мунго, обитал ещё и дома. Дом его стоял в Годриковой впадине, сам городок, как и деревушка Оттери Сент Кечпоул, географически располагались в Девоне, правда, в разных концах Девонширского графства. Устав колебаться, Северус написал Гиппократу, дождался от него приглашения, собрал Гарри и поехал в гости. Прибыв поездом в Северный Девон, отец и сын направили стопы в сторону Кентисбери, в недрах которого хитренько спрятался городок Годрика.

Старательно поплутав по окрестностям, чтобы обойти как можно дальше ту улицу, на которой стоял дом Поттеров, Северус и Гарри добрались до жилища Гиппократа Сметвика. Он, слава богу, стоял совсем в другом конце Ущелья Годрика и вдобавок глубоко закопался в дубовую рощу, так что и не виден был с дороги. Гарри почему-то пришел в восторг от кудрявых дубков, он так радостно смотрел на них, как будто увидел что-то родное…

Слегка удивившись этому, Северус постучался в дверь. Выросший на пороге Сметвик окинул гостей пристальным взглядом и, посторонившись, пригласил в дом. Накрыв для Гарри маленький столик и подав ему угощение — сливочный пудинг — Гиппократ и Северус расположились в другом конце гостиной у камина.

— Ну, Северус, какие проблемы привели тебя ко мне? — поинтересовался хозяин. Гость ответил, озабоченно потирая лоб:

— Странные способности Гарри. Умеет превращается в разных животных, на моей памяти он успел стать белым щенком, серым котёнком, утёнком, белым кроликом и пегим жеребёнком уэльского пони.

Северус замолчал, но Сметвик понял — друг не всё сказал.

— Что-то ещё? — прозорливо спросил он.

— Да… — Северус замученно потер пальцами переносицу. — Звери Гарри имеют целительские свойства. Всё бы ничего, но произошел очень невероятный случай… — далее Северус обстоятельно рассказал об исцеленной онкобольной девочке. Описал, как пони лизал руки ребёнку. Сметвик внимательно слушал, весь подавшись вперед, опершись локтями в колени и не сводя с Северуса напряженного взгляда. Гарри доел пудинг к тому времени, когда папа закончил рассказ, так что Гиппократ тут же перехватил мальчика для осмотра.

— Гарри, иди-ка сюда, мой хороший, давай знакомиться, меня зовут Гиппократ. Не слишком длинно, а?

— Не, — помотал головой Гарри. Гиппократ улыбнулся, взял мальчика к себе на колени и осмотрел его пальчики на руках и голову, мимоходом заглянув в уши и рот, провел ладонью по гладкому чистому лбу, проверяя температуру. Ласково спросил:

— Хочешь мозаику пособирать или кубики?

— Хочу! — обрадовался Гарри. И тут же попросил: — А можно мне веточку от дуба, дядя Гиппи?

— Можно. Почему нет? Пойдем, садик посмотрим…

В дубовую рощицу вышли втроем и неторопливо пошли по аллейке. Гарри обрадованно ускакал к молодым дубкам и закружил вокруг них, приветливо поглаживая стволики. Именно это поведение мальчика подсказало Сметвику кое-что…

— Говоришь, его отец — Поттер? — взглянул он на Северуса. Тот кивнул, а Сметвик покачал головой. — Но мать у него магглорожденная Лили Эванс. Это я сам помню, так как лично принимал у неё роды. Должен сказать, это была очень тяжелая беременность, у Лили несколько раз создавались угрозы выкидыша, и она дважды ложилась на сохранение. Твой случай был очень похожим, Северус: из записей Гиппериона Апписа я читал, что плод Эйлин Снейп дважды был под угрозой… Роды у неё были долгими и трудными, младенец — недоношен. Аппис объяснил это несоответствием генов. Слишком разные родители у детей: отец — волшебник, мать — маггла, в твоем случае почти то же самое, только наоборот: мать — волшебница, отец — маггл. Редкое и весьма случайное сочетание генов. И если в твоем случае всё более-менее обошлось нормально, я имею в виду, гены маггла и волшебницы сошлись хорошо, то в случае Гарри всё не так однозначно. В жилах Эвансов течет кровь друидов. Именно их способности проснулись в мальчике. А он, помимо прочего, ещё и волшебник, очень такая гремучая смесь, Северус. А на фоне всего этого вытанцовывается уникальный дар в каком-либо направлении, в Гарри, судя по всему, пробудился Дар Единорога — Целительства. Чуточку замешанный на звериной магии, о чем свидетельствует уникальная способность принимать облики животных.

Северус растерянно моргнул, обдумывая поступившие сведения, и неуверенно спросил:

— А друиды что, не волшебники?

— Ну почему? — хмыкнул Сметвик. — Как раз волшебники. Ведь, по сути, магия друидов — это древняя магия Природы, практикуемая женщинами и мужчинами. Строго ориентирована на взаимодействие с окружающей средой и позволяет им располагать к себе диких зверей, принимать облик животных и оживлять деревья и растения. Друиды использовали заклинания с большой осторожностью, чтобы их действия не нарушили естественный природный баланс, и старались не злоупотреблять животными. Просто потом люди разделили магию, стали больше использовать так называемую бытовую, а природную волшбу отодвинули на задний план. Даже зверомагию упростили, выбрав из неё самое необходимое и повсеместное, общедоступную и всюду применяемую анимагию. Утратив при этом самые ценные качества вроде понимания звериного языка, многообразие животных образов, их чувств, инстинктов, способностей и, увы, целительских навыков, ибо нет зверя, который не знал бы, как вылечиться от смертельной болезни или раны. Люди-волшебники решили, что бытовых знаний им вполне достаточно для полноценной жизни, и друидов отодвинули в небытие, позабыв примитивные — на их взгляд — умения. Ибо современному магу неинтересно, может ли он вызвать дождь или разбудить дерево. Зачем, если дождь и сам может пролиться в положенный сезон, а дерево проще срубить, чем пробуждать его и просить перейти куда-нибудь подальше от окна…

Помолчали, смотря на мальчика, о чем-то шепчущемся с деревцом, потом Сметвик снова заговорил:

— И у нас есть проблема, Северус… Как я сказал, друиды ушли в небытие, их имена забыты, и в наше время нет никого, кто может правильно и без потерь вырастить и воспитать нашего маленького друида с проснувшимися дарами целителя и звероморфа. А ведь если верить хроникам, сам Мерлин сталкивался с друидами своего времени и даже перенял кое-какие их умения, отцом Мерлина, по легендам, был Балинор — Повелитель драконов, очень могущественный волхв.

— Что, совсем нет никого? — почти жалобно спросил Северус, понимая значимость сказанного. Гиппократ задумался, потом неуверенно проговорил:

— Фенрир Сивый мне как-то рассказывал об оборотне, который, помимо волка, ещё превращался в медведя. Попробую с ним связаться, вызнаю подробности о том человеке.

— А ему можно доверять, Фенриру? — недоверчиво взбрыкнул Северус. — Он же оборотень, детей рвет! Ты ещё Люпина вспомни…

— Помню я Люпина, помню, — опасным тоном процедил Сметвик. — Но и папашу его, Лейелла Люпина, я тоже помню, слишком он зарвался тогда, целые поселения оборотней вырезал подчистую, никого не щадил, всех предавал казни — стариков, женщин, детей! Тебе известно ли, Северус, что в той бойне погибли дети и жена Фенрира? Вот и отомстил Сивый, отомстил жестко, но справедливо — через ребёнка. Раз ты не пощадил моих, то помучайся теперь, полюбуйся, как твой собственный детёныш воет на луну. Северус, поверь, я не одобряю его поступка, но и Лейелла не могу похвалить за то, что он вырезал несколько общин оборотней, среди которых жили и обычные люди — соседи, их жены и дети.

Подумав, Северус вынужденно признал, что целитель прав — по вине мага Лейелла Люпина тогда погибли невинные люди, из-за чего его поступок считается особо тяжким преступлением. Да и от возможного наставника не стоит отказываться, необходимо его найти, ведь и в самом деле в наше время никому не известно, как учить подрастающего ребёнка-друида, да ещё с такими редкими способностями.

— Хорошо, Гиппи, свяжись с Фенриром, узнай у него об этом человеке.

— Отлично, — кивнул Сметвик. — Найду его и сразу пришлю к вам… Ого, Северус, смотри!

Северус поспешно перевел взгляд с него на мальчика и успел увидеть, как от деревца отслоилась тонкая спираль коры и, превратившись в веточку, плавно скользнула в руки Гарри. С ней он тут же подбежал к мужчинам с радостным криком:

— Папа, дядя Гиппи, посмотрите, что мне Катал подарил! Он сказал, что посох теперь мой навсегда и что он вырастет вместе со мной! Как здорово, правда, папа?!

Северус и Гиппократ покосились друг на друга, а потом Сметвик осторожно спросил:

— Кто подарил?

— Катал, один из троицы, дядя Гиппи, — обстоятельно сообщил Гарри. — Энгус и Моранн выросли в других местах, их желуди далеко унесло временем и ветром. Они жили очень давно, но смогли стать духами деревьев. И один из них — Катал — оказался здесь, он меня услышал и заговорил со мной.

Сказав это, мальчик отошел на дорожку — поизучать свой подарок. Гиппократ взглянул на Северуса.

— Насколько я понимаю, Гарри только что назвал нам имена трех друидов, живших в незапамятные времена. Что, кстати, доказывает мою догадку: Гарри — друид. Целитель и звероморф. И, как мы видим, обладает ещё одним даром — слышать и понимать деревья — и умеет разговаривать с ними. Ох, хоть бы нашелся тот человек, только он способен поддержать, укрепить и закрепить умения Гарри! Без его помощи Гарри с возрастом может утратить свои невероятные таланты, например, перестанет слышать деревья или превращаться в зверей.

Северус с тревогой посмотрел на сына — тот неподалеку возился с подаренной деревом палочкой: вертел в руках, водил ею по песку или помахивал в воздухе. Может, и прав Сметвик, талант Гарри надо развивать и укреплять, нельзя допустить, чтобы такой ценный дар был утрачен, да и сложно предугадать, как это скажется на самом мальчике, если он лишится хотя бы части своих волшебных сил. Что и говорить, после объяснений друга стало намного легче, странности Гарри стали понятными, он не сверхъестественное нечто, а всего лишь маленький друид с пробужденной древней магией.

На таком вот оптимистичном настрое Северус вернулся с сыном домой, чтобы спокойно зажить и отдаться течению времени вкупе с терпеливым ожиданием того человека, которого пообещал найти и прислать Гиппократ Сметвик. На фоне полученных сведений Северусу вспомнилась давняя и, как теперь выяснилось, напрасная обида Петуньи, и после недолгих размышлений он решил рассказать ей об этом.

— Знаешь, сестрёнка, ты ведь зря когда-то завидовала Лили, — начал он как-то раз после ужина. — Вы с вашими родителями дадите изрядную фору самым сильным волшебникам.

Петунья, убиравшая со стола тарелки, замерла и недоверчиво посмотрела на Северуса.

— Ты о чем?

— О том, что в жилах Эвансов, оказывается, течет кровь друидов! — торжественно объявил тот.

— Да ты что?! — Петунья так и села, упав на стул напротив.

— Ну да! — с понятной гордостью посмотрел на неё Северус. — Вам тоже есть чем гордиться! Ведь именно благодаря вашей крови Гарри стал таким удивительным человечком, а не каким-то вшивым колдунишкой. Вот уж поверь мне, Петунья, однажды Гарри всех за пояс заткнет, а самого Дамблдора в пыль-порошок сотрет! Имя его матери ещё прогремит на весь мир.

Петунья слабо улыбнулась, с благодарностью глядя на брата. А Северус, залечив старые раны, нанесенные гордости Петуньи, занялся делами и сыном. Он не знал, когда появится тот человек, если вообще найдется, так что просто окунулся в быт и рутину. Ходил по магазинам, воспитывал Гарри и Дадли, следил за весом Вернона, ибо тот был склонен к полноте и то и дело норовил раздобреть в ширину, чего Северус старался не допустить, периодически сажая Вернона на диету и курсы зелий для похудения. Потом та же бяка обнаружилась и у Дадлика, и Северус начал грузить мальчишку физзарядкой и сбалансированным питанием. Тщательно проводил ревизию холодильника, безжалостно выбрасывая жирное и мучное. Рычал на Петунью.

— Черт возьми, тебе боров нужен? Так давай поросёнка достану, его и откармливай, а мужа и сына прекращай закармливать!

Петунья ежилась и жалобно моргала, не в силах устоять перед голодными глазами сына. Северус закатывал глаза, махал рукой, хватал Гарри и убегал с ним на прогулку, чтобы не рассориться вконец с глупой жалостливой Петуньей. Эти мелочи жизни стали чудесными достоинствами, когда хогвартская сова принесла Северусу письмо от МакГонагалл.

«Дорогой мистер Снейп!

Спешу уведомить Вас о назначении на пост преподавателя Зельеварения в школу Хогвартс в связи с отставкой Горация Слизнорта. К учительству Вам прилагается деканство над факультетом Слизерин, а также личные покои, кабинет, лаборатория и приличный оклад.

К своим обязанностям декана и профессора Вы можете приступить с первого сентября текущего года.

Искренне Ваша,

Минерва МакГонагалл, заместитель директора»

Северус фыркнул и написал ей вежливый отказ. Ему только Хогвартса не хватало для полного счастья! Обойдутся там без него. Минерва отказа не поняла, написала ещё одно приглашение, на которое Северус ответил более подробным языком, конкретно поясняя, почему он не может явиться на работу именно сейчас. Минерва снова не врубилась, гневно потребовала объяснений, на каком основании он увиливает от предлагаемых обязанностей? Северус побился головой об стол, порвал в клочки пару бумажек, таким образом отведя душу, кинулся за советом к Петунье. Та его выслушала и хмыкнула.

— Ну напиши ей, что ты женился, что твоя жена самая настоящая мегера и никуда тебя не отпускает.

— Думаешь, это поможет? — кисло возразил Северус. — Да она только обрадуется и пришлет двойное приглашение моей жене включительно.

— Понятно… — поджала губки Петунья. Смерила его взглядом и предложила: — Тогда скажи, что занят, учишься на магистра и потому никак.

— Петунья, ты — золотце! — взяв её за щеки, Северус чмокнул её в кончик носа. — Так и сделаю!

И чтобы не врать, он и в самом деле разослал несколько заявок на подмастерья европейским Мастерам. Почти сразу ему ответил Сметвик, позвав в гости.

— Что, Северус, докапываются до тебя? — добродушно спросил он, наливая гостю.

— Ой… и не говори! — вздохнул Северус, принимая бокал с Огденским. Гиппократ уселся в кресло напротив.

— Ну смотри. Соломон не только мальчонку будет пестовать, он и за тебя возьмется, потому как травник и зельевар прекрасный, помимо ведовства.

— Э-э-э… он объявился? — опешил Северус.

— Да-а-а, — довольно потянулся Гиппократ. — Как услышал, что его помощь новому друиду требуется, так сразу и откликнулся. Так что готовься к его приезду, Северус. Со дня на день будет.

Северус в ответ перекосился, отнюдь не радуясь перспективе угодить в ученики неизвестного ведуна. Был бы известный Мастер с мировым именем — тогда другое дело, к такому он с удовольствием пошел бы в подмастерья, а безвестный незнакомец что? Что он может дать, кроме ненужных знаний? Гиппократ укоризненно покачал головой, видя его недовольство.

— Се-е-еверус… — протянул он неодобрительно. — Ну чего ты противишься? Ты же имя сам себе сделаешь, если вдруг понадобится такая блажь. Главное-то не в том, что он никому не известен, а в том, что он реально может помочь Гарри. И тебе.

— Ну знаешь, как-то не по нраву мне — доверять своего ребёнка абы кому… — недоверчиво прищурился Северус. — Вот был бы он человеком известным, тогда б я подумал.

— У него есть свои веские причины оставаться в тени, — неласково отозвался Сметвик. — Не все жаждут плескаться в лучах славы подобно Златопусту Локонсу, есть и скромные люди, такие, как Соломон, незаметные, но искренние в своих добрых делах.

— Фамилия-то у него есть? — съязвил Северус.

— Эмрис! — нехотя буркнул Сметвик. Северус булькнул, подавившись удивлением и вином.

— Кто-о-о? — едва прокашлялся он. Гиппократ с наслаждением добил:

— Соломон Гвинедд Эмрис, прямой потомок Балинора. Понимаешь теперь, почему он не афиширует свое имя, с таким-то происхождением?

— Боже… — Северус продолжал надрывно кашлять в тщетной попытке вернуть горло на место. — Разве у Мерлина были потомки?

— У него — неизвестно, а вот у Балинора, его отца, вполне могли быть ещё дети.

— Но в истории нет ничего о братьях и сестрах Мерлина! — продолжал протестовать Северус. — Нет ничего, никаких сведений, ни малейших намеков…

— Так слава-то Мерлина затмила всё! Пойми, Северус, Мерлин жил в одно время с Артуром, стал его наставником, потом советником при дворе короля Артура, сейчас в мире даже не все знают, как вообще звали отца Мерлина, многие уверены, что у него и вовсе отца нет, что он рожден от духов и феи Озера. Так что прочие дети Балинора просто пошли иными путями, не такими известными, как дорога Мерлина, их подвиги всего лишь затерялись в глубине веков, растворились в тени более знаменитых волшебников. А Соломон очень скромный, честный человек, тихоня и незаметный друид. Тебе, собственно, радоваться надо, что он вообще нашелся, что он живой, оказался друидом нашего времени и вдобавок ко всему согласился помочь твоему сыну.

Северус откинул голову на подголовник кресла и прикрыл глаза — умеет Сметвик убеждать… что и говорить, им с Гарри действительно повезло, что в современном мире нашелся хоть один живой друид, если уж прочие канули в Лету, сгинув из памяти человеческой или став безмолвными деревьями, как невысокий дубок Катала в рощице Гиппократа. Вздохнув, он сглотнул, проверяя целостность саднящей глотки, надорванной кашлем.

— Где мы встретимся? И когда?

И вообще… было немного страшновато — встречаться с магом из далекого прошлого. Всё равно что воочию увидеть живого Николаса Фламеля, если б тот появился здесь, в этой гостиной. Ответ Сметвика не принес облегчения.

— Он не сказал. Как только, так сразу, уладит свои дела, освободится и приедет. Он написал мне, можешь посмотреть, если хочешь.

Северус с затаенной дрожью взял протянутый ему листок тетрадной бумаги в клеточку, на которой обычной синей ручкой было начертано следующее:

«Уважаемый господин Сметвик.

Крайне удивлен вашим приглашением и заинтригован явлением в мир маленького волшебного человечка с таким сложным и удивительным даром. Буду рад стать опорой мальчику и его семье, поделиться с ними своими знаниями и направить их на верный путь. Приеду, скорей всего, в начале лета, в самую пору цветения, когда жизнь полностью и повсюду пробуждается ото сна. К тому же лето — это самая чудесная пора детства, полная солнца и высоких трав. Пора чудес и открытий. Это — наиболее подходящее время для нашего знакомства. Надеюсь, мы понравимся друг другу.

С искренним уважением, ваш Соломон»

Северус повернул голову к окну: за ним виднелись ветви сирени, покрытые молодыми клейкими листочками — весна только что вступила в свои права. Что ж, не так уж долго осталось его ждать. А судя по письму, его писал основательный и очень надежный человек, искренне настроенный на серьезную работу с маленьким ребёнком.

Имя Соломон древнееврейского происхождения, значит «мир», «мирный», «покой» от древнееврейского слова שָׁלוֹם («шалом»). Но, кроме древней прародины, оно используется почти повсеместно, став интернациональным: этим именем с понятной гордостью называют мальчиков в Беларуси, Украине, Южной Осетии, Абхазии, Польше, Испании, Соединенных Штатах Америки, Англии и Уэльсе, России. Назвали им и нашего героя в тайной родительской надежде, что это имя принесет их сыну благополучие и почет. Ведь не зря же его когда-то носил мудрейший царь мировой истории — Соломон.

Что ж, надежд родителей Соломон не обманул, пойдя по стопам своего прадеда Балинора и переняв от него волшебный дар друида. Слава Мерлина к тому времени гремела на весь мир, затмив даже когда-то известного Балинора и его противника — дракона Килгарру. С раннего детства наслушавшись о похождениях знаменитого родственника и поплескавшись в тоннах жидкой грязи, которой столь же щедро полили седую голову Мерлина, Соломон решил занять нейтральную позицию, как можно дальнюю от нежелательной славы. В этом, как ни странно, ему помогло само время, вернее, эпоха, в которую он родился. А родился Соломон не так уж давно — к моменту получения письма от Сметвика он праздновал свой сорок четвертый день рождения. Для друида это был, можно сказать, сопливый возраст, но как человек он прожил уже свыше четырех десятков и считался достаточно зрелым мужем.

Свой дар предков он обнаружил в сознательном возрасте и сумел спрятать его от колдунов Визенгамота, потому что в то время ещё бушевал Темный Лорд и было на слуху грозное имя Грин-де-Вальда. И теперь перед ним встала похожая задача — скрыть пришествие нового друида. Нельзя было допустить, чтобы о нем прознал Дамблдор… Слишком хорошо Соломон знал его и понимал, что Дамблдор приложит все усилия для того, чтобы подавить древнюю магию мальчика. Это просто счастье какое-то, что он до сих пор не прознал о маленьком друиде.

Уладив все срочные и не очень дела, а некоторые отложив на потом, Соломон начал собираться в путь. Поняв из письма, что мальчик живет у обычных людей, Соломон долго колебался — принимать ли более современный вид? Состоя в сообществе клуба любителей старины, он трепетно поддерживал свой имидж: длинные волосы и аккуратная «классическая» борода, черная с проседью, коротенькая и очень ухоженная. Подняв брови домиком, Соломон жалобно смотрел на свое отражение в зеркале — волосы было безмерно жаль… глянцево-блестящие, густые, они волнами струились по плечам, сзади достигая лопаток. В остальном внешность Соломона была довольно простецкой: в первую очередь на лице выделялся крупный нос картошкой с приметной горбинкой и львиная черточка над переносицей. Посмотрев в свои карие глаза, Соломон упрямо сдвинул густые брови — не будет он стричься! Поедет так, в своем натуральном виде, а если придерутся к его внешности в семье мальчика, то так и быть, соберет волосы в хвост, возможно…

Это не было блажью, просто его дедушка, Энгус Гвинедд Эмрис, обладал памятью прошлого и сказал внуку по секрету, что он очень похож на дальнего предка, самого Балинора, и подробно описал, как тот выглядел в зрелости с длинными волосами и бородой. И понятное дело, что в юности Соломон гордился своим нечаянным сходством с прародителем Балинором — Повелителем драконов. Свою любовь и почитание к предку он пронес сквозь годы и хранил верность сейчас, попросту привыкнув к вечному имиджу «святого лика», из-за чего некоторые люди сравнивали его с Христом, чему он не шибко радовался, будучи закоренелым язычником. А точнее говоря — друидом.

Детство Соломона пришлось на военные годы, в те времена хоть и тщательно следили за детьми-магами, но отсеивали при этом слабых, а ему совершенно случайно удалось остаться незамеченным ни Гитлером, ни Черчиллем, ни Дамблдором с Грин-де-Вальдом, ни прочими профессорами Ксавьерами, благодаря чему мог считаться простым человеком, виртуозно спрятав свой дар. По правде говоря, его спрятал дедушка, точно знавший, как относятся к знахарям-ведунам современники. Признав во внуке зачатки древней магии, Энгус собрал нехитрый скарб, жену, детей и внука в том числе и перевез семью в самую дикую глушь, какую смог найти в то время. В Шеффилд, милый городок в Йоркшире, затерявшись у всех на виду, как кленовый лист в кленовой роще, то есть, идеально.

Именно здесь вырос Соломон, на тихой зеленой улице в одном из тех спрятанных магических друидских лесов, в коих затерялся исторический кусок старого города. По сути, это была улица с несколькими кварталами, магазинчиками, мастерскими, публичной библиотекой с клубом и парочкой промышленных фабрик, одна из которых была переоборудована из старинного замка, заброшенных за ненадобностью. Да тут, собственно, все муниципальные здания были перестроены из старых строений, например, библиотека располагалась в бывшем дворце какого-то местного герцога, сейчас она поражала красотой фасада, рядами колонн, высокими стрельчатыми окнами, эркерами и башенками. Такой же была и городская клиника в самом Шеффилде, где работал Соломон, пришедший сюда сразу после окончания медицинского колледжа и ради конспирации взявший нейтральную фамилию, чтоб не светить свое происхождение — Рейн. Так и представлялся он своим пациентам — Соломон Рейн, доктор Рейн.

Именно в его клинику привезли однажды детей, порванных бродячими псами… Так, во всяком случае, решили люди-врачи, даже в страшном сне не предполагавшие наличия волков в Англии. Но не Соломон, он, в отличие от них, сразу признал в ранах волчьи укусы, только волк может нанести такой ровный разрез своими рубящими ударами клыков. А волки здесь водятся в полнолуние и вылезают из шкур оборотней. Уж об этом Соломон знал. Так что, подлечив детишек, разъяренный друид направился в Западный Йорк вершить правосудие над местным кланом оборотней, мол, совсем сбрендили, твари, детей резать?!

И познакомился с Фенриром, его местью и горем. Выслушав, от души приложил крепким словцом, да так, что Феня озверел, перекинулся в волка и попытался наказать наглеца-маггла, порвать его на кусочки. Прыгнул с ощеренной пастью и… влетел в «теплые» объятия огромного бурого медведя. Медвежий рык едва не оторвал волку уши, столько ультразвуковой мощи было в нем! Что не удивительно, кстати, генетически Соломон превратился в пещерного исполина, ибо, как известно, последние бурые медведи сгинули с лица Англии ещё в поздний неолитический (или бронзовый) период либо в раннем средневековье. Ухватив волка за шкирку, Соломон душевно растряс ему кости и выбил пыль, как из коврика, по-своему вразумляя, чтоб детей он больше — ни-ни!

Неизвестно, правда, пошел ли урок впрок, Фенриру с тех пор не приходилось нападать на детей, но будем считать, что втык от медведя он запомнил.

Альбуса Дамблдора Соломон никогда не видел лично, но историй о нем наслушался дохрена, а водя знакомство с несколькими волшебниками, видел и тлетворное влияние Дамблдора на детей. И то, что он видел, ему очень не нравилось.

Озабоченно хмурясь, Соломон складывал книги и свитки в широкую сумку из замши на длинном ремне. Как он понял из письма уважаемого Сметвика, мальчик — волшебник, и в положенное время должен будет отправиться в Хогвартс, прямо в клейкую паутину старого мерзавца. К счастью, ребёнку всего три года, а это значит, что у них ещё есть время на полноценную подготовку к встрече с пауком. Кстати…

Соломон выпрямился, глядя в потолок — а ещё есть время на то, чтобы вырастить из мальчика сильного друида, способного противостоять старому негодяю. Слишком слабенькими волшебники выпускались из школы в последние годы. И половина из них — сторонники самого Дамблдора. Да и вообще, создавалось такое впечатление, словно дед вознамерился как можно сильнее ослабить волшебников: изо всех сил подавляет их волю и магию, ставит какие-то ограничения, урезает предметы. Из рассказов учеников становилось понятно, что сам Хогвартс лежит практически в руинах, половина помещений в нем пустуют, не обслуживаются и не отапливаются.

Ещё ученики рассказывали ему, что родители не справляются с магией, так как вышли из вакуума, а сами они жестко ограничены в изучении всех самых необходимых магических искусств, особенно те, кто принадлежат к старинным родам. И таких немало: Прюэтты, Малфои, Уизли, Долгопупсы, Блэки… Вот одного такого даже пришлось спасать, инсценировать его смерть и спрятать в надежном месте, иначе мальчика просто сжили бы со свету, что старый пень, что Лорд, оба они одинаково стремились прикончить парня, откусившего слишком большой кус. А он всего-то и хотел, что выучиться нормально, разве его вина, что он случайно откроет кое-чьи темные делишки? И когда он, умирающий, протравленный насквозь, свалился к нему на руки, чудом вырвавшись из смертельной ловушки, и практически умер в его объятиях, в голову Соломона пришла неожиданная идея — спрятать мальчика из мира живых, где ему точно никакого покоя не будет. Осталось договориться с его матерью.

К счастью, леди Вальбурга оказалась умницей и с хорошим чувством юмора, весьма искусно изобразив убитую горем матушку: «прокляв» старшего сына, она выжгла его с гобелена, оставила в своей постели куклу, купленную в подпольном морге, влепила покойнице свою внешность и слиняла вместе с Регулусом в Шеффилд. Поверьте, этот город отлично прятал всех желающих. А чтобы никаких подозрений не осталось, Вальбурга зачаровала свой парадный портрет, колданув в него чарами Протея, и, в нужный момент просачиваясь в картину, могла видеть всё происходящее сквозь нарисованные глаза, как сквозь потайное зеркало, сама при том оставаясь никем не замеченной. Ну и эффект присутствия создавала, ругаясь и кроя всех матом, сама тихо помирая от хохота по свою сторону «зеркала».

В Шеффилде Вальбурга с помощью Соломона приобрела дом и сменила имя себе и сыну, прописавшись на новой жилплощади как Валентина и Регин Блэк. По-маггловски эта фамилия была широко распространена.

Покончив со сборами, Соломон окинул взглядом комнату, проверяя — не забыл ли чего? Удовлетворенно кивнув, повесил ремень сумки на плечо, подхватил с пола дорожный саквояж и покинул дом. Вышел в жаркий солнечный май и пошагал по старому, потрескавшемуся асфальту, щуря глаза от летящего тополиного пуха. Его дом стоял в конце Почтовой улицы, сплошь заросшей тополями и ивами, с глухой стороны дома начинался овраг, по краям которого густо разросся ивняк, постоянный сосед тополя. Овраг этот плавной дугой огибал дом, из-за чего казалось, что он стоит на взгорье, как на острове посреди зеленого моря, волнами которого служили вершины тополей и осин. Там, в зеленом полумраке, росло много грибов, за которыми Соломон иногда спускался, собирая их для жарки, супов и зелий.

Выйдя на более открытое пространство, Соломон нашел такси и, сев в машину, попросил водителя доставить его на железнодорожный вокзал. Трансгрессировать наш герой не любил, слишком плохо ему становилось при таком способе перемещения, и он подозревал, что плохело всем друидам, а не только ему, потому что дедушке тоже не нравилась трансгрессия.

Йоркширский Шеффилд находится не очень далеко от Лондона, поэтому, потратив на дорогу несколько часов, Соломон сошел с поезда и, снова поймав такси, приехал в Риджентс-парк, в котором Сметвик назначил встречу.

Был уже конец мая, когда Гиппократ прислал Северусу весточку о прибытии долгожданного наставника. Встреча с ним была назначена на нейтральной территории — в Риджентс-парке, так что, собрав ребёнка на прогулку, Северус не без трепета отправился на это судьбоносное рандеву, от которого столь много зависело. Прибыв на место, Северус и Гарри поздоровались с Гиппократом и стали вместе ждать Соломона, который отчего-то задерживался. Мужчины сидели на скамейке, Гарри бегал на полянке с другими детьми, весело с ними перекрикиваясь. Северус покосился на сумрачный профиль Сметвика, кашлянул и нервозно спросил:

— А как он выглядит, этот ваш Соломон?

— Не знаю… — поморщился тот. — Но Фенрир, пока описывал его, выглядел очень неуверенным в себе, что наводит на кое-какие размышления. Полагаю, он крутой волшебник, раз самый злобный оборотень при упоминании о нем смущается, заикается и краснеет.

— Очень смешно, — кисло съязвил Северус. На них упала тень — к скамейке подошел и остановился возле них среднего роста мужик в оленьей замшевой куртке, кожаных же штанах и высоких сапогах. Судя по длинным волосам, тип косил под индейца или, вернее, под траппера, если иметь в виду бороду.

— Здравствуйте, — тряхнул тот черными тонкими прядями. — Меня ждете? Кто из вас Сметвик?

— Я, — спешно вскочив, Гиппократ пожал руку незнакомца. — Вы Соломон? Как я рад познакомиться!

— Взаимно! — тепло отозвался Соломон, согревая карими очами Гиппократа, Северуса и подбежавшего Гарри. Пожав руку Северусу, Соломон сел на скамейку и сосредоточился на Гарри:

— Привет, малыш.

Протянул широкую ладонь, за которую Гарри тут же доверчиво взялся, заглядывая в доброе лицо. Заулыбался своей смешной молочной улыбкой, ответно заставив улыбаться и Соломона.

— Вот ты такой, — с удовольствием подытожил он, аккуратно беря Гарри и сажая на колени. Посмотрел на Северуса и серьезно сообщил ему: — Занятия с маленьким друидом лучше всего проводить на свежем воздухе, для этого нужен парк или безопасный лес. Есть ли нечто подобное там, где живет мальчик?

Северус задумался, вспоминая ровный, как стол, Литтл Уингинг с его редкими городскими скверами и парками, полными качелей-каруселей, и неуверенно покачал головой.

— Ну, в пределах Литтл Уингинга трудно найти что-то достаточно лесистое… Больше холмы и равнины.

— А мое Ущелье Годрика слишком известно магам, да и дом Дамблдора там стоит, — вставил Сметвик.

— Н-да-а-а, не наездимся, — озабоченно протянул Соломон. И предложил: — В Шеффилд на лето можете приехать? Он средь лесов затерян, а у самого моего дома лесистый овраг находится, самое то для занятий. А потом, когда Гарри начнет посещать школу, я могу к вам переехать на всё время его обучения. А каждые каникулы — ко мне.

Гарри с интересом слушал, о чем беседуют взрослые, рассматривал симпатичного дядю, чувствуя к нему теплую нежность. Что-то родственное, близкое было в нем, надежное и доброе. Тут Соломон снова занялся им, задав неожиданный вопрос:

— Гарри, а скажи-ка мне, чем собачка лучше видит?

— Носом! — счастливо ответил Гарри.

— Отлично, — просиял Соломон. — Давай поиграем? Ты сейчас закроешь глаза и поищешь носиком маргаритки. Тут где-то есть маргаритки, понюхай воздух, только в собачку не превращайся, так нечестно.

— Ладно, — сказал Гарри и закрыл глаза. Замер, сосредотачиваясь на собачьих ощущениях и вызывая в памяти запах маргариток. Он помнил, как они пахнут — пряно и тяжело, самые пахучие из всех цветков… Его нос, настроенный на определенную задачу, вдруг включился: в него ворвались все ближние запахи. Не открывая глаз, Гарри повел головой и услышал тихий голос Соломона:

— Расскажи нам, Гарри, какие запахи ты чуешь?

— Поезд, железная дорога, шпалы, нагретые солнцем рельсы… — начал перечислять Гарри, безмерно удивив Северуса и Сметвика, те даже головами завертели, проверяя, не перенеслись ли они случайно на вокзал? — Ещё какой-то вкус, связанный с поездами, я не знаю, как он называется, — бормотал тем временем Гарри.

— Креозот, — мягко подсказал Соломон. — Ещё, Гарри. Что ещё ты чуешь?

— Сушеные грибы? — неуверенно сообщил мальчик. И продолжил: — Трава, розы. Вон там собака какает. А вот и маргаритки, там ещё астры и флоксы. Люпины и лютики.

Северус с Гиппократом заозирались, ища клумбу с вышеупомянутыми цветами, и нашли её в двухстах ярдах от их скамейки. На ней пиками в небо вонзались синие люпины в окружении кипрея и лютиков, остальное поле клумбы довершали прочие многолетники. А поодаль, простите, гадил пёс породы сеттер. Интересно, а где же тут поездом пахнет?

— Ну прям неловко… — вздохнул Гиппократ. И спросил: — Сэр, вы на поезде приехали?

— Да, — кивнул Соломон. Северус с любопытством глянул на него. А Сметвик снова спросил:

— Как вам Гарри, сэр?

— Он чудесный! — умиленно проговорил Соломон. — Сам в детстве превращался в щенка и наслаждался миром ароматов. Правда, потом я утратил ту способность… Мной не занимались в детстве должным образом, и многие навыки были утеряны безвозвратно, дедушка, конечно, пытался помочь, но он сам был силен только с растениями, так что как травник я точно сдал экзамен. А по части зверомагии умею превращаться только в диких животных: медведя, волка и некоторые виды кошачьих.

Северус и Гиппократ напряглись, услышав, что друид действительно может лишиться части дара, а значит, он очень нужен им.

— Вы останетесь с нами, сэр? — обеспокоенно поинтересовался Сметвик. — Вы нужны Гарри. Беретесь за его обучение?

— Да, — посерьезнел Соломон. — У мальчика изумительный дар, его надо бережно и очень осторожно развивать. Конечно, я берусь за его развитие, потому что сам не имею понятия, есть ли в мире ещё друиды, кроме меня… Встречал одну девочку с похожим потенциалом, но её, увы, перехватил Дамблдор, задушил её способности. Только метаморфизм и остался у неё к настоящему времени. А ведь она через год в школу пойдет, жаль девчонку, таких возможностей лишили…

— Это вы про Нимфадору Тонкс сейчас говорите? — настороженно спросил Гиппократ.

— Да, про неё, — кивнул Соломон. — Вы знаете Дору? Её мать приводила ко мне, жаловалась, что после визитов к Дамблдору она как будто сильно устает. Я осматривал её и как врач говорю: её подвергли насильственной очистке. Чертов старик вычистил из неё всё то, что представлялось ему темным, Ван Хельсинг хре… простите, — перебил Соломон сам себя, вспомнив о ребёнке на коленях.

— Так как же с Гарри-то быть? — занервничал Северус. — Ему же письмо придет…

— Значит, надо опередить то письмо, — страстно отозвался Соломон, охваченный внезапной идеей. — Как вы смотрите на то, чтобы совместно основать свою собственную школу? И Гарри Эванс войдет в неё самым первым нашим учеником! А там и другие подтянутся-запишутся.

Двое мужчин восхищенно переглянулись, целиком и полностью соглашаясь с третьим. И как солнышко сиял маленький Гарри Эванс.

В Шеффилд поехали нескоро, после основательных сборов, на которые понадобилось несколько дней, ведь маленького ребёнка не будешь собирать наспех и с бухты-барахты! Так что гостю была предоставлена гостевая комната на время сборов. Петунье славный Соломон очень понравился: приветливый и доброжелательный, предельно внимательный, да ещё и врач дипломированный! Его советы и рецепты Петунья скрупулезно записывала в тетрадку, попутно выспрашивая ещё сотню-другую для похудения, омоложения и прочего, чем обычно интересуются женщины-домохозяйки. Сам Соломон прописал Вернону курс специальных витаминов и необходимые физические нагрузки, которые точно помогут избежать ожирения.

Собирая последние мелочи, Северус с любопытством спросил у Соломона, который отвлекал Гарри при помощи оригами.

— А у вас есть земля под школу, здание, учебные пособия, вы знаете, где достать школьную мебель, снабжение всем необходимым и учителей?

Соломон сначала доделал журавлика и только потом ответил:

— Ничего этого у меня пока нет, — и он невинно улыбнулся. У Северуса отвалилась челюсть, офигев по самое не могу, он упал на кровать рядом с чемоданом. Растерянно забормотал:

— Как же так, что, совсем ничего нет? Вы шутите? Нам нужна школа, Соломон, я думал, у вас всё готово, а вы… Это же делается для того, чтобы обезопасить Гарри и его сверстников, которые могут оказаться в беде, как Дора Тонкс, нет? Я так хотел обломать старого хрыча! Вы представьте только: исполнится Гарри одиннадцать лет, придет письмо из Хогвартса, а он уже учится, и подкопаться к нему нельзя — школа официально зарегистрирована, там все в порядке, а проверяющих в магБритании сроду не бывало. Вы представляете его разочарование?!

Соломон светло улыбнулся, мечтательно складывая ещё одну бумажку для новой фигурки оригами. За вдумчивыми загибами неспешно проговорил:

— Северус, идея о создании школы пришла мне в тот день, когда мы с вами познакомились, решение пришло спонтанно, совершенно внезапно, когда б я это всё приготовил? И потом, нам школа нужна особая, скрытая в самом недоступном месте и хорошо защищенная, так, чтобы никакой Дамблдор не нашел и не пролез.

— Думаете, это возможно? — кисло посмотрел на него Северус. — Дамблдор — волшебник, и очень сильный, от него не так-то просто скрыться.

Соломон бросил на Северуса лукавый взгляд.

— А если мы найдем такой, свой скрытый «Хогвартс»? Надежный и недоступный всем Дамблдорам в мире? Начиная с шестнадцати лет, я, как все начинающие друиды, ударился в паломничество по всем местам силы, куда обязательно хотя бы раз в жизни заглядывает каждый уважающий себя друид. С тех пор я успел постранствовать по миру, побывал во всех местах: в Стоунхендже, Тролльих тропах, Сноудоне, побывал в Гримпенских болотах, Роллрайт Стоунс, на холме святого Михаила… И знаете что?

— Что?.. — невольно затаил дыхание Северус, чувствуя нечто таинственное в голосе Соломона. Дальнейшие слова подтвердили его догадку.

— В двух местах я видел… Северус, не знаю, вы поверите? Вы слышали о Лапуте Джонатана Свифта?

— Э-э-э… Летающий остров? — не поверил Северус.

— Не совсем. В разных странах так называемую Лапуту видели и описывали по-разному, по-разному её и называли: Блуждающий замок ведьм, Небесная Родозия, Лапута, само собой, ещё какие-то имена… известные только тем, кто пользовался Тайным замком. Как он выглядит, никто не знает, но, думаю, он для каждого владельца свой. Понимаете, к чему я клоню, Северус?

— Разве он существует? — осторожно усомнился Северус.

— Я видел его. Дважды. В первый раз он мне явился замком ведьм, а во второй раз он улетел в небо огромным островом.

Глаза Северуса загорелись, но сомнения остались.

— А так ли он надежен, раз вы дважды его видели?

— Я видел его лишь потому, что владельцы бродячего замка не прятались, — развеял сомнения Северуса Соломон.

— То есть?.. — заволновался тот.

— Да, — подтвердил Соломон. — Мы можем так спрятаться, что никто в мире не найдет нас. Кроме того, летающему дому доступны другие миры и, возможно, время. Взлетая, тот остров обронил на землю кусочки иноземного грунта, во всяком случае, те растения я не видел на Земле. Фрагмент безымянного ростка, узнанный мной по рисунку в манускрипте Войнича и… сиди крепче, Северус, лепесток колдовского цветка Рапунцель!

— Да иди ты! — ошарашенно воскликнул Северус.

— Да-да! — счастливо выпрямился Соломон. — И если мы его призовем, вообще в другом мире парить начнем, да хоть бы и на Марсе, чем МакБун не шутит!

— Невероятно!!! — от раскрывшихся перспектив Северус аж в волосы вцепился — так потрясающе выглядело открытие Соломона.

— Кстати, — продолжил тот. — Я лепесток-то отварил, настоял по древнему ведьминскому рецепту, эликсир получился просто каноничный, совсем как в сказке, вот только проверить не знаю на ком… Его должен принять только неизлечимо больной, эх, жаль, Сметвика не догадался спросить, вдруг у него есть такие пациенты.

— Есть, — эхом ответил Северус, завороженно глядя на Соломона. — А сколько порций?

— Три, — озадаченно глянул друид.

Северус понял, что влюбился в это длинноволосое чудо. Нет, ну в самом деле, расхаживает по свету белому с тремя порциями чудодейственного эликсира Жизни и не знает, на ком его испытать!

— Вы слышали о Долгопупсах? Алису и Фрэнка три года назад Пожиратели Смерти запытали круциатусами до потери рассудка, Гиппократ все способы перепробовал, даже маггловские, ничего не помогает.

— Что-то такое слышал, только подробностей не знал, — осторожно заметил Соломон. — Я правильно понял — их не могут вылечить?

— Не могут, — подтвердил Северус. — Вот уже год, как их объявили неизлечимыми. Они теперь пожизненно останутся пациентами Мунго.

— Понятно… — и Соломон снял с пояса кожаную поясную сумку, с которой никогда не расставался, открыл её и вынул футляр. В нем оказались три скляночки с золотистой опалесцирующей жидкостью, одновременно похожей на жидкий мёд и Феликс Фелицис. Две из них он передал Северусу.

— Держите, порадуйте своего друга. Только не проболтайтесь, что зелье из Рапунцеля. В нашем мире он нигде не растет.

Северус трепетно принял этот щедрый невозможный дар и едва удержался от того, чтоб не заключить в объятия это длинногривое чудо и не расцеловать его изумительное бородатое лицо, так похожее сейчас на святой лик Христа. Прежде чем уйти, спросил:

— Вы не хотите поприсутствовать при таком знаменательном событии?

— Вы мне потом расскажете, Северус. Мне лучше не светиться в широкой массе раньше времени. Я — невидимка, про меня никто не знает.

Разумеется, Северус его прекрасно понял — сам же прятал от волшебников свою приемную семью Эвансов…

Эликсир Жизни, сваренный из сказочного цветка Рапунцели, он тут же доставил Сметвику, зная, что время дорого, и чем больше он промедлит, тем хуже это скажется на здоровье медленно угасающих Долгопупсов, в чей прогноз входило долгое умирание. Причем умереть они должны не сейчас, а через десяток-другой лет… Что, впрочем, неудивительно: их на Земле держал Невилл, их маленький сын, ради которого они и цеплялись за жизнь.

— Что это, Северус?.. — напружинился-зазвенел всеми нервами Гиппократ, увидев две склянки с неизвестным зельем, в то же время интуитивно почуяв их неизмеримую ценность.

— Это то, что поможет Долгопупсам… — шепнул Северус и прибавил, не желая отягощать приближение чудесного мига ложью: — И не спрашивай пока ничего, ладно? Я не хочу врать.

Прекрасно всё поняв, Гиппократ подхватил склянки и, кивком велев другу идти за собой, понесся по коридорам. Будучи достаточно мудрым человеком, Гиппократ додумался не разглашать грядущие события и с единственного свидетеля — Януса Тики — стребовал неукоснительное соблюдение полной конфиденциальности.

Фрэнка и Алису разбудили, попросили раскрыть ротики, после чего аккуратно влили в покорные глотки содержимое сосудов. И замерли перед ними в тревожном ожидании. Сперва ничего не происходило — Алиса с Фрэнком кротко моргали, причмокивая: зелье, судя по всему, было вкусным — потом, по прошествии нескольких минут, начали по сторонам робко смотреть. В их взгляды постепенно и верно возвращались проблески разума. Не веря своим глазам, Гиппократ склонился к ним и посветил в зрачки офтальмоскопом, на что больные впервые за три года отреагировали — заморгали и отвернули лица, приведя Сметвика в истерический восторг, охватывающий всех врачей, перепробовавших всё и дошедших до последней черты, когда никаких надежд уже не осталось.

— Алиса, Фрэнк, родненькие мои… — в порыве чувств Сметвик обнял и расцеловал Долгопупсов, потом поймал шарахнувшегося Северуса и от души придушил спасителя. — Севка, дорогой мой, спасибо, спасибо! И ему спасибо… — шепнул он на ухо. Северус только кивнул — Сметвик не был идиотом, он прекрасно понял, откуда взялось это утопическое лекарство.

Далее пришлось ещё ненадолго задержаться, собирая в путь-дорогу семью Долгопупсов. Понимая, что чудесное исцеление привлечет нежелательное и, увы, опасное, внимание некоего дедушки, было решено спрятать Долгопупсов вместе с Невиллом в том же Шеффилде. Из больницы их не выписывали, об исцелении не трезвонили — Фрэнк с Алисой ушли по-маггловски, своими ногами, и уехали из Лондона на поезде, таким образом их побег удалось сохранить в тайне.

А у Гарри зато появился спутник, мальчик-одногодка, как Дадли, который остался дома. Невилл, повеселевший и заметно оживший, сидел на коленях у мамы и крепко держал её за руки, словно не веря, что это мама, и что она теперь действительно с ним! Северус с Гарри и Соломоном сидели напротив и тихо наслаждались поездкой. Гарри нравился поезд, нравился его запах и шум, создаваемый колесами, нравилась качка и потряхивание на стыках рельс. К счастью, ему уже было почти четыре года, и он давно перерос свои ноги, которые ранее несли его куда глаза глядят. Сейчас Гарри чинно сидел у окна и смотрел на проплывающие виды английских ландшафтов. Чинности, однако, хватало ненадолго: порой он, забывшись, ковырял в носу, потом, домучив козявку до твердого шарика, щелчком отправлял её в свободный полет. Болтал ногами. Облизывал палец и начинал рисовать по стеклу волнистые линии, черточки и кружочки. Просил попить, просил поесть. Одернутый папой, снова чинно с полчаса глазел в окно, потом его палец чисто машинально тянулся к носу, и дальше — в ноздрю…

В том же поезде ехала какая-то молодая мама с ребёнком и, видя, как взмыленная мамка несется за годовалым чадушкой, которому в ногах кто-то включил моторчик, Северус искренне благодарил богов за то, что его сынок УЖЕ вырос из такого несознательного возраста. Ведь Гарри в год-полтора тоже был таким непоседой, всё носился и носился без остановки, совершенно оглохший от впечатлений окружающего мира.

Алиса и Фрэнк с таким же неистощимым интересом смотрели в окно, радуясь тому, что видят и понимают все эти обыденные вещи, которых были лишены целых три года из-за беспамятства. Алиса прижимала к себе Невилла и, зарывшись лицом в темную макушку, дышала им, своим ребёнком, дышала и не могла надышаться, понимая, что чудом возвращена к нормальной жизни. Гиппократ ничего не скрывал, рассказал всё, как было и могло бы быть. То же самое переживал и Фрэнк, в свою очередь прижимая к своей груди жену с сыном. Временами они бросали взгляды на Соломона, их случайного спасителя, от которого получили тот самый эликсир, вернувший их к полноценной жизни. Воистину, никогда не знаешь, от кого и когда придет спасение! И теперь они все вместе ехали в укрытие, посвященные в общее дело — найти и основать секретную школу.

На вокзале их встретили Вальбурга и Регулус, встреча с которыми стала полной неожиданностью для Северуса.

— Господи, Рег, ты живой?! — потрясенно вскрикнув, Северус крепко облапил своего друга, всего на год младше его, но такого родного…

— Севка, Сев… — задушено бормотал Регин, беспомощно трепыхаясь в питоньих объятиях жилистого слизеринца. Гарри и Невилл любопытно таращились на встречу, схватившись за руки, интуитивно держась вместе в незнакомом месте. Соломон и Вальбурга тихо переговаривались, отойдя в сторонку, спокойно дожидаясь парней, Алиса и Фрэнк робко жались друг к дружке, нерешительно поглядывая на Вальбургу Блэк, прекрасно вспомнив её темную семейку. Наконец эмоции поугасли, и они смешанной толпой двинулись с вокзала. Потом Соломон, видя, что Долгопупсы отсеялись и плетутся позади всех, отстал и поравнялся с ними.

— Фрэнк, Алиса, что-то не так?

— Э-э-э… Всё не так! — процедил Фрэнк, сверля глазами спины Регулуса, Вальбурги и Северуса. — Сынок-Пожиратель и его мамаша. Помню я их… оба со Слизерина, и Снейп, и Блэк. Всё Темными искусствами увлекались, всё изучали их, поперек и насквозь, с-сволочи!

— Зато они лучше всех знают, как с Темными искусствами бороться! — строго отчеканил Соломон. — Они их, как вы выразились, поперек и насквозь видят и на каждое проклятие имеют дюжину контрзаклятий.

Фрэнк презрительно фыркнул.

— Ну да, ну да, так я и поверил! Это Пожиратели-то с Темными искусствами борются?! Что-то мне не верится. Куда Дамблдор смотрел? Пожиратели Смерти же на свободе тут разгуливают!

— В темноту Дамблдор смотрел! — неприязненно ответил Соломон. — Между прочим, это именно Снейп передал Сметвику лекарство, едва только найдя, а драгоценный ваш Дамблдор даже слезами феникса с врачами не поделился для исцеления своих соратников!

Фрэнк сбился с шага, споткнувшись, растерянно уставился на Соломона, не понимая, как возможно то, что он услышал? Все мировые устоявшиеся шаблоны пошли крупными трещинами — приспешники Темного Лорда помогают сторонникам света, а сам предводитель светлой стороны даже не почесался, чтобы своим же помочь!

— Он ещё и магию в детях гасит, светоч ваш, — продолжал тем временем Соломон. — Маленькие волшебники едут в Хогвартс навстречу чуду, полные стремления научиться колдовать, управлять своей волшебной силой, а вместо этого получают пшик. За примерами далеко ходить не надо, достаточно Молли Прюэтт и её братьев вспомнить. Сильные волшебники, боевые маги, таланты так и лезли изо всех щелей — краса и гордость родителей. А из Хогвартса вышли, так слабее котят! Братья погибли в первом же сражении, сама Молли хорошо если Люмос знает, в бытовых чарах ни бельмеса… А Дора Тонкс! Что он с Дорой сделал, гад?! Увидел, как малышка в щенка превращается, так за голову схватился: ай-яй-яй, злобный оборотень растет, во, озверел — в зверюгу оборотился, непорядок! Ну и привел девчонку в порядок — выжег из неё всю анимагию, так как детям нельзя так рано оборачиваться, это ж не положено! Ага, а потом с пятого курса те же дети годами корячатся, пытаясь превратиться хотя бы в синичку. Никак не поймет, старый пень, что анимагия не относится к темным силам, что если маленький ребёнок превращается в лисёнка, то это не означает, что он становится зверем в буквальном смысле! Короче, дурью мается ваш Дамблдор, в каждом мало-мальски сильном волшебнике видит черного колдуна, которого тут же стремится подавить и погубить. Прямо так и кажется, что он соперников опасается, вот и давит всех своих врагов ещё в зародыше.

— Ну, после Грин-де-Вальда и Того-Кого-Нельзя-Называть его опасения вполне оправданы, — нерешительно предположил Фрэнк.

— Да? — ощетинился Соломон. — Со взрослыми это оправдано! Детей-то зачем губить?!

На это у Фрэнка возражений не нашлось, и оставшийся путь до дома они проделали в задумчивом молчании. Дом друида оказался вместительным, некогда Соломон жил с дедом и родителями, сестрами, дядями и тётями, но с тех пор родичи обросли своими половинами и разъехались кто куда. Кроме деда, он отправился в дубовые рощи, перешагнув третий век. Родители, слава богу, здравствовали, просто уехали на родину, едва Соломон достиг зрелости и перестал от них зависеть. Так что место в доме нашлось всем, и Гарри с Невиллом, и Фрэнку с Алисой, и Северусу. Правда, нотка неприязни между Фрэнком и Соломоном всё ещё ощущалась — не понравились они друг другу. После стало понятно, что вместе они не уживутся, поэтому пришлось искать дом поблизости, снять временную аренду и выпинать туда Долгопупсов. Потому что это реально тяжело, терпеть рядом того, кого на дух не переносишь. Можно было, конечно, сказать Фрэнку — откуда дровишки, то бишь лекарство, но, как говорится, насильно мил не будешь. Скорей наоборот, может зародиться ненависть к тому, кому ты обязан, а оно нам надо?

Ну ничего, наши герои не скучали по Долгопупсам, с головой уйдя в лето и занятия. После сытного завтрака Соломон с Северусом и Гарри спускались в овраг, войдя глубоко в лес, приходили на солнечную поляну, на которой паслись прикормленные друидом дикие олени с оленятами, и начинали неспешные вдумчивые уроки. Соломон бережно и очень аккуратно прививал Гарри знания и чувства зверей: после того, как мальчик порезвится щенком или оленёнком, учитель ласково спрашивал о запахах и звуках, которые Гарри с его помощью запоминал. Северус же, дорвавшийся до ещё одного скрытого леса, бродил по нему, утоляя свои зельеварческие страсти, собирал цветочки-корешки, грибочки, водящиеся только в данной местности, и прочие дары богини Флоры.

Потом был перерыв на обед и дневной сон для маленького Гарри, а после отдыха мальчик просился к Невиллу, не хватало ему игр со сверстником. К счастью, Алиса не возражала против их дружбы и быстренько промыла задубевшие на больничной койке мозги Фрэнка, а когда тот заартачился было, жена уперла руки в боки и подозрительно прищурилась.

— Так-так… Это не койка тебе мозги запудрила, это Дамблдор тебе лоботомию устроил! Фрэнк, зараза ты такая, не будь дебилом: дети-то тут почему должны страдать?! Только потому, что кто-то сказал слово против твоего обожаемого светоча? Или это кровь Блэков в тебе взыграла? Я помню, матушка твоя — из Блэков, просто она случайно сменила пятна, когда вышла замуж за твоего отца. Честно, мне жаль свекра… мир его праху! Не дожил до позора.

Под таким натиском супруги Фрэнк быстренько сдался. А Невилл и Гарри начали свою раннюю и прочную дружбу, тепло играя вместе и весь день. Потом их звал Соломон, попрощаться с солнышком до завтрашнего нового дня. Такая у него была традиция — провожать закаты и встречать рассветы…

Иногда Гарри просил папу почитать ему сказку на ночь, чтобы она пришла хорошей, доброй и не пугала его кошмарами. Северус не хотел, чтобы сына пугала плохая ночь и терпеливо читал малышу. Временами в комнате задерживался Соломон и тоже слушал сказку, мечтательно глядя при этом в темное окно. Гарри знал, о чем мечтает Соломон, разговоры взрослых о невидимой школе он частенько слышал.

И однажды, в один из вечеров, Гарри нашел на полке большую, красочно иллюстрированную книгу Джеймса Мэтью Барри «Питер Пэн», поглазел на сияющий огнями корабль, летящий по небу на фоне огромной сливочной луны, похожей на голландский сыр, и изрек:

— А вот и автобус до Немедиса!

И заулыбался смешной своей молочной улыбкой маленький кудесник, видящий истину своим сердечком. Потому что позвал он его, призвал школу с небес, правильно и по-детски поставив вопрос. Сполохи золотого огня побежали по стенам и потолку, просочившись в окна, что-то загудело вдали, заставив дрогнуть землю…

Северус и Соломон переглянулись и сломя голову бросились на улицу, где и замерли, в полном обалдении наблюдая, как с неба на двор спускается старинный трехмачтовый парусник, а над ним в вышине застыла черная громада — остров Немедис прибыл по зову маленького друида.

Сказки вообще-то не врут, они правдивы. Хотя бы тем, что являются всем повсюду, кто в них верит и видит. Не зря же бедные писатели зарабатывают статус лжеца и фантазера, упорно выписывая на страницах своих книг бесчисленные описания летающих островов, от Лапуты и Локхайма, от парящих островов Пандоры, чихающих на все законы физики и гравитации, до тех же летающих в поднебесье земель, на которые когда-то занесло Сварога…

Вот и сейчас, зависла в небе гигантской тучей неведомая земля, и встал на якорь великолепный парусник, готовый поднять наверх наших героев-первопроходцев.

Примечания:

Уважаемые Невидимки, прекращайте терзать кнопку Публичной Беты! Ошибок в этом тексте нет. Устойчиво стоит табуретка, а корабль — остойчиво. Вот справочка из Википедии:

Остойчивостью судна называют такое его свойство, благодаря которому судно при воздействии на него внешних факторов (ветер, волны и др.) и внутренних процессов (смещение грузов, перемещение жидких запасов, наличие свободных поверхностей жидкости в отсеках и т.д.) не переворачивается.

В отдалении по всей длине улицы тут-там зажглись огни — это встревоженные соседи, привлеченные гулом и дрожью земли, выглядывали наружу, но ничего, кроме неясной громады в темном небе, не увидели. Думая, что это туча, и надвигается гроза, люди, зябко поежившись, спешили укрыться в домах и задернуть шторы, ибо никому не приятно, когда ночью в окна светят молнии…

Только ближние соседи увидели корабль. Живущие через два-три дома, они прекрасно разглядели решетчатый рангоут со свернутыми парусами. Взволнованно переговариваясь, соседи стеклись ко двору Соломона и с удивлением рассматривали всамделишный парусник, непонятно как очутившийся на суше. Среди них были Вальбурга с сыном и Фрэнк с Алисой.

А корабль, хоть и имевший высокие борта и узкий летящий корпус, на земле стоял довольно остойчиво, благодаря плоскому дну, как у лодки-плоскодонки. То есть был совсем без киля и, значит, не предназначенным для плавания. В парусах тоже виднелись кое-какие отличия, но пока корабль стоял на земле, не было видно, что там с такелажем не так.

Откинулась секция фальшборта, и с него во двор свесился человек. Примерившись, он дернул какой-то невидимый рычаг, и с борта на плиты двора легла лесенка-трап. Сходни, по-простому. По ним он и спустился — высокий и тощий, как пересушенный сельдерей. Сходство с сим овощем придавал пучок пышных волос на голове. Голос у небесного штурмана оказался под стать внешности — длинный и звучный.

— Вечер добрый, господа! Кто заказывал портал в Нейтральные Земли?

Соломон оглянулся на Северуса, смущенно улыбнулся и вопросительно поднял брови. Северус, в свою очередь, обернулся к крыльцу дома, на котором стоял очень удивленный Гарри.

— Понятно… — кротко вздохнул штурман, вынул из-за спины планшет и откинул лист. — Заказ отменяется?

— Нет-нет, принимается! — испугавшись, спохватился Соломон. Сельдерейный человек глянул на него, вытянул из воздуха длинное перо и протянул вместе с планшетом.

— В таком случае, распишитесь здесь, сэр!

Соломон шагнул, взял планшет и склонился к нему вместе с Северусом, внимательно читая документ о сдаче-передаче портала. Очень красивым почерком — с завитушечками и хвостиками — в нем было начертано:

Нейтральные Земли.

Аренда, продажа, заем летающих островов под личные нужды клиента.

Портал для перехода в Нейтральные Земли — одна штука.

Корабль-подъемник до портала — одна штука.

Дозорные лодки (девять штук) и прогулочные яхты (четыре штуки). В эксплуатации не обязательны, можно не покупать.

Привязка к земле за отдельную плату с правом перехода — один раз и навсегда. При желании возможно переселение в Нейтральные Земли. Насовсем.

Сдал и передал г. Селёдочка. Подпись:

Принял (пробел). Подпись покупателя, заемщика, арендатора:

Оплачено наличными, карточкой, кровью (нужное подчеркнуть). Печать.

Дочитав сей опус, Северус и Соломон осторожно переглянулись, ощущая себя малость дураками, уж больно несерьезным, каким-то шуточным выглядел документ. Но как бы придурочным ни смотрелся бланк, некоторые пункты всё же следовало уточнить. Прежде всего Северус отважился спросить:

— Селёдочка — это вы?

Сельдерейный тип важно кивнул. Следующий вопрос, осмелев, задал Соломон.

— А что означают привязка к земле и возможное переселение, сэр? — имя он, впрочем, так и не рискнул озвучить.

— И что это за Нейтральные Земли? — торопливо вставил Северус, испугавшийся, что самое важное останется без ответа. Селёдочка по очереди поднял полукружья бровей, посмотрел сперва на Соломона, потом на Северуса, подумав, ответил на оба вопроса поочередно.

— Привязка к земле, уважаемые сэры, означает лишь то, что вы можете купить портал и привязать его непосредственно к дому, после чего можете пользоваться им как вратами для перехода между мирами. Так же портал можно настроить сразу на то здание или землю, которой вы собираетесь воспользоваться. Если же и этого вам покажется мало для вашего безопасного житья, то можете переселиться в параллельный мир, так называемые Нейтральные Земли, где вы найдете всё для личного комфорта и спокойного времяпровождения, досуга, так сказать…

— А оттуда сюда можно вернуться? — настороженно спросил Северус.

— Конечно, господин, — стрельнул в его сторону Селёдочка прозрачным глазом. — В любой айн уно моменто. Для этого всего лишь нужно купить портал, чтобы перемещаться туда-сюда, — палец Селёдочки ткнулся вверх, на черную громаду острова. Все посмотрели туда.

— А разве это не школа? — озадачился Соломон.

— М-м-м… нет, — виновато улыбнулся Селёдочка. — Мы не торгуем школами. Но этот портал может перенести вас туда, где вы устроите храм знаний. Желаете опробовать товар перед покупкой? — предложил вдруг этот воздушный коммивояжер.

— Что, прямо сейчас, ночью? — удивились заказчики.

— А какая разница? — пожал плечами Селёдочка. И добавил загадочную фразу: — Там, когда ни приди, всё утро.

Взволнованно загомонив, люди, все — и магглы, и волшебники — смешанной толпой в пятнадцать душ ринулись к трапу. Единым махом взлетели на борт и устремились на нос — занимать лучшие места в первом ряду. Гарри и Невилл, а также затесавшийся к ним соседский мальчик заняли и вовсе королевскую ложу — плечи своих отцов. Заскрипел, поднялся на борт, сложился и закрепился трап, сами собой отвязались фалы и опустились-развернулись паруса. Они невидимо и гулко хлопнули над головами, черные на черном муаре неба. Пол под ногами дрогнул и накренился, нос корабля резко ушел вправо, разворачиваясь по курсу. Сила инерции накренила людей влево, и они спешно похватались за всё, что можно: за поручни фальшборта, битенги и швартовые утки и друг за друга.

Ночь была безлунной, не считать же за неё тощенький чахлый полумесяц, прячущийся за тучами? Но, несмотря на темень, было здорово лететь во мрак навстречу черной громаде острова. Затаив дыхание и сладко обмирая в душе, люди с трепетом взирали на приближающуюся гору, вопреки всем законам физики висящую в воздухе. Летучий корабль вздымался всё выше и выше, пока не достиг облаков, что слегка смутило наших пассажиров: им с земли казалось, что остров не так высоко завис, вон соседям с дальних домов чудилась туча прям над головой…

А парусник, пронзив собой облака, вылетел в розовый рассвет. Приник бортом к острову, утопающему в белом океане, зашуршали швартовые канаты, самостоятельно обматываясь огонами на береговые кнехты, скрипнул трап, ложась на причал. А люди, изрядно струхнув, с недоумением смотрели вдоль горизонта на пушистые волны облаков, откровенно не понимая — как такое может быть, ведь внизу-то ночь! Селёдочка, видя их испуг, с досадой пробурчал:

— Говорил же я вам: сюда как ни приди — всегда утро. И не спрашивайте, как оно получается, без понятия… Законы мира тут такие.

Регулус, державшийся рядом с Северусом, страстно сверкнул глазами и оживленно спросил:

— Ну и куда же этот портал ведет? И где остров, кстати?..

Последний вопрос заставил всех занервничать и заозираться — вокруг во все стороны расстилалась неведомая страна. Селёдочка устало закатил глаза. Гарри постучал папу по макушке.

— Папа, ну портал же нас перенес. Почему остров должен быть островом? Всё-то вы, взрослые, усложняете!

— Хоспаде! — Селёдочка восхищенно взвыл. — Поцелуйте этого мальчика, истину ж глаголет!

Все невольно засмеялись, чувствуя, как спадает напряжение. Северус взял Гарри за подмышки и, сняв с плеч, спустил на гладкие доски палубы. Потом вместе с сыном сошел по сходням на серые плиты причала. Сгрудились люди, снова осмотрелись, на сей раз понимая, что не на острове они, а в неизвестном мире. А он был красив: солнце пушистым теплым шариком висело над головами, напрочь отбивая понятие о стороне света — непонятно было, где юг, а где север… Трава на отдалении виднелась пыльно-серой, вблизи она оказалась одетой пушком. Гарри тихонько запищал от невыразимого восторга — в такой траве хотелось лежать и не вставать! Потом, правда, появились обычные луговые растения, цветистые разнотравья. В них, утопая по самое пузо, паслись лошади. Они поднимали головы и смотрели вслед проходящим людям, их челюсти мерно двигались, пережевывая сочную траву.

Населенных пунктов не было, как и лесов, были лишь холмистые равнины с колышущимися волнами серебристых трав, разбавленных луговыми цветами — желтые, синие, лиловые, красные и прочие озера растекались вдаль до горизонта, и редко-редко тут-там виднелись одинокие кроны белых деревьев. Нежно-голубое небо над головой, лохматое солнышко в зените…

Позади медленно таял парусник. Когда он стал едва виден, Северус остановился. Селёдочка остался на корабле, поэтому он спросил сына:

— Ну, Гарри, яви нам ещё одну истину — где школа?

Мальчишка хитро глянул, запрокинув головенку на высокого папу. И задал встречный вопрос:

— А какая она должна быть?

Северус только вздохнул, понимая, что опять что-то не то сказал. Они ещё портал не купили, а уже школу требуют… тьфу, прав ребёнок, вечно они, взрослые, всё усложняют.

— Возвращаемся к кораблю и покупаем портал, — сердясь на самого себя, провозгласил Северус.

— Ты иди, папа, покупай портал, а мы с дядей Соломоном останемся тут — будем придумывать школу, — хитренько предложил сынок. Ничего странного в контексте не увидев, Северус кивнул и направился обратно, а Гарри и Соломон заговорщицки переглянулись и достали из карманов дубовые веточки. Одновременно вытянули перед собой и сжали покрепче, и тут же веточки в их руках удлинились, утолщились и превратились в волшебные посохи, соразмерные каждому. Соломон посмотрел на соседей и кивнул им:

— Встаньте в круг и возьмитесь за руки. И помните — ничего общего с Хогвартсом!

Регулус с Вальбургой и Фрэнк с Алисой сурово кивнули, согласные с условием, остальные хоть и не поняли ничего, но тоже согласно нахмурились. Северус, торопливо придя к кораблю, крикнул:

— Селёдочка! Мы покупаем! Чем лучше расплатиться?

— А что при себе имеется? — ехидно свесился тот с борта. Северус мысленно дал себе пинка и обреченно сообщил:

— Кровь.

Селёдочка хмыкнул, спустился к Северусу и внимательно посмотрел ему в глаза.

— А почему вы говорите таким похоронным тоном, а, мистер? Вы тут школу собираетесь выращивать или концлагерь с кладбищем за колючей проволокой?

— Ну, просто… — смутился Северус. — Магия крови запрещена в Англии, сэр. Дамблдор говорил…

— Ах, Дамблдо-о-ор!.. — картинно схватился за сердце Селёдочка. — Ну конечно, он же тако-о-ой авторитет! Непреложная Истина в последней инстанции, — тут он нагло заиграл бровями. — А мы его не будем слушать, сэр, а скрепим договор кровью и хорошенько от него спрячемся. Кстати!.. — Селёдочка наставительно поднял палец. — Этот старый лжец запретил магию крови для того, чтобы ослабить Хогвартс и мэноры древних родов. Результаты запрета уже давно налицо — Хогвартс лежит в руинах, рода истощились, многие попросту поумирали, сгинули со свету. Старый маразматик слишком рьяно вычищает древнюю кровь сильных мира сего. Не пора ли его выпнуть из Визенгамота и из президентов Международной конфедерации магов?

Северус с сомнением посмотрел на планшет в руках Селёдочки.

— А это возможно? И если получится устранить Дамблдора из чиновничьих кресел, то, может быть, не придется покупать школу, а попробуем восстановить Хогвартс?

Лицо Селёдочки приобрело выражение Очень Умного Булыжника, и он чопорно кивнул.

— Что ж, попробуйте отстроить мертвый Хогвартс, попробуйте оживить усохший скелет, попытайтесь поработать в дохлом здании. Учтите только, что Хогвартс вот уже полвека, как помер: с тех пор, как директором стал Дамблдор, учеников окружают стены из мертвого камня.

Северус растерянно уставился в морщинистое лицо, вспоминая свои ученические годы.

— Я там учился и ничего не знал о том, что стены мертвые… А разве Хогвартс когда-то был живым? Объясните мне, пожалуйста, как это понимать, как замок может быть одушевленным?

Селёдочка повел бровями и взглядом указал на что-то за спиной Северуса. Тот рывком развернулся, тревожно шаря глазами по лугу. Поблизости ничего не было, пришлось перевести глаза дальше к горизонту — там, вдали, за дрожащим маревом росло что-то ажурно-воздушное, утонченное и возвышенное… Что происходит? Под нос ткнулись планшет и перо, а сзади в ухо прожурчал вкрадчивый голос:

— Может оплатите уже покупку, сэр? А то там дом уж начали выращивать…

Не глядя, Северус взял перо и, коротким росчерком выведя подпись, опрометью бросился бежать к ажурным аркам, мостам и переходам. Селёдочка полюбовался на кровавую роспись «С. Эванс», добродушно улыбнулся и, закрыв планшет, медленно истаял в воздухе.

Прибежав, Северус с изумлением воззрился на почти готовые внутренние устройства стен, лестниц, коридоров-переходов. Прямо на глазах вытягивались из земли каменные плети, тянулись вверх и в стороны, переплетаясь меж собой в сложнейший и неповторимый узор высоких сводов, стрельчатые арочные проемы окон и дверей, всё это было нежнейших пастельных оттенков бежевого, зеленого, голубого, розового… Северус чисто машинально отметил названия минералов, из которых рос волшебный дворец: мрамор, гранит, аметист, малахит, лазурит.

Гарри и Соломон стояли напротив растущих стен, воткнув в землю посохи, и тихо напевали, остальные двенадцать, встав полукругом за ними, держались за руки и, покачиваясь в трансе, монотонно выводили ту же мелодию. Но как ни прислушивался Северус, слов он не уловил, их не было вообще-то, слов, просто тягучая мелодия, главную роль в которой играли ритм и слаженность, синхронность звучания. Особенно сильно поразили Северуса дети — Гарри, Невилл, незнакомый мальчик-маггл и девочка-подросток, оказавшиеся в компании взрослых и, как и они, ставшие основателями новой школы. Свою причастность Северус тоже почувствовал — ведь он расписался собственной кровью. Именно она сейчас и забурлила в его жилах, заструилась по венам и запела в ушах. Северус открыл рот и издал полустон-полувой, вливаясь в общий ритм строителей.

Неизвестно, сколько длился творческий транс, час ли, день ли, сутки… Просто прекратился он вдруг сам собой, сошел на нет, возвращая разум увлекшимся творцам. Открыв глаза и шумно переводя дыхание, люди с удивлением рассматривали плод своих зодческих фантазий — перед ними стоял прекраснейший дворец с легкими мостами-переходами на высоких тонких колоннах с частым переплетом. Такие же плетения виднелись и на крышах — ажурные эльфийские купола. Что-то, видимо, Дом добавил и от себя, ориентируясь на память земли, из которой он вырос. Фасад его украшали два каменных дерева: белоснежно-мраморные, стилизованные дубки, их стволы и сомкнувшиеся кроны образовывали собой дверной проем — вход в замок. Точно так же выглядели и окна вдоль всех стен, высокие и стрельчатые оконные проемы с ажурным переплетом рамы сверху. Этажей было всего два, что очень удивило Северуса. Удивляло и отсутствие башен, не считать же за них высокие купола ажурных крыш?

Он был не одинок, так же удивился и Регулус, о чем он и поделился.

— А почему нет башен?

— Потому что башня — это изобретение сугубо человеческое и несет оборонительно-наблюдательную функцию, — ответил чей-то голос позади них. Обернувшись, люди расступились, пропуская в полукруг старца в серой хламиде с ясеневым посохом. Посмотрев на новый замок, старец представился: — Мое имя Мельхиор, я хранитель этих земель. Должен признать, вы идеально слились в едином общем порыве, создавая столь прекрасное и утонченное здание, при этом позволив ему самому принять свою форму, что обычно редко допускается среди людей. При постройке зданий существует только одно мнение — строителя, а вы поступили не так, вы учли желание земли, позволив ей самой принять решение. Похвально, господа, весьма похвально. Так вот, земля, рождая дом, сочла лишними именно башни, вы же не собираетесь с кем-то воевать? Или от кого-то обороняться?

— Нет, — улыбнулся Соломон. — Нам нужна школа для волшебников, только школа и ничего больше.

— Ну вот и правильно! — доброжелательно отозвался Мельхиор. — А так как вы позволили Замку вырасти разумным, не подавляя его волю, то в случае необходимости он теперь сможет защитить вас. Что, кстати, сомнительно, ведь не будет у вас недоброжелателей, которым захочется вам навредить.

— Ну я бы не сказал… — буркнул Северус, думая о Дамблдоре. Мельхиор бросил на него проницательный взгляд и косовато улыбнулся, без труда прочтя его мысли.

— Ну от него-то вы точно защищены! Не переживайте, Дамблдор вас никогда не найдет, ведь, строя замок, вы в первую очередь просили защиты от недоброго мага. Своего рода условие. Договор. С тем ваш Замок и вырос.

— Офигеть!.. — прошептал Фрэнк. Старец снова улыбнулся и повел ясеневым посохом. Тут же вокруг задрожал-заколебался воздух, меняя окрестности — поодаль появились невысокие строения вроде складов и сараев, из долины пришли лошади и коровы, из травы поднялись свиньи и овцы, где-то невидимо закричали птицы: куры и гуси.

— Да блин! — схватился за голову Регулус. — Это что, Нарния?!

— А кто сказал, что Нарния — не настоящая? — лукаво глянул Мельхиор. Гарри звонко засмеялся и запрыгал, хлопая в ладошки.

— Какой ты глупый, дядя Регин! Нарния — это страна Гулливера, Нарния — это Балинор, Нарния — это Безлюдные пространства, Нарния — это планета Марс, Нарния — это волшебная страна Питера Пэна, а всё вместе это — Фантазия!

— Боже мой, ребёнок, ты слишком много знаешь… — шокировано выдохнул Северус. Мельхиор покачал головой.

— Не греши на мальчика, Северус, его устами с вами говорит этот мир — мудрый и светлый, как и положено детству.

* * *

Портреты сонно моргали, провожая взглядами странную делегацию, целеустремленно шествующую к кабинету Дамблдора. Шесть старушек, по-армейски печатая шаг, шли в грозном молчании, сурово сдвинув брови. Августа Долгопупс, Гризельда Марчбенкс, Батильда Бэгшот, Виолетта Булстроуд, Мюриэль Прюэтт и Магента Компсток. Портреты так опешили, что даже позабыли предупредить директора, что к нему приближается старушечья армия, только и могли, что тупо моргать на парад бабушек… Таким образом, Дамблдор оказался совсем не подготовлен к тому, что к нему ворвутся грозно настроенные старушки и с порога закидают его Инкарцеро и Петрификусами, обездвижив и спеленав аки младенца тоннами верёвок. Одновременно с этим был атакован феникс, в него полетели шесть слаженных Феро Верто, превращая его в хрустальную рюмочку, которая не разбилась только потому, что упала на кучку декоративного пепла на подносе.

— Ну всё! — свирепо ощерилась тётушка Мюриэль, многозначительно постукивая палочкой по ладони. — Теперь-то ты ответишь за гибель моих племянников, старый ты хрен!

— И за моих Фрэнка с Алисой! — вставила Августа, тряхнув чучелом грифа на шляпе.

— И за мою племянницу, Вальбургочку, — сквозь зубы выцедила Виолетта.

— На счет три, девочки! — гаркнула Гризельда, видя, что пленник начинает приходить в себя.

— За наших детей и Хогвартс!!! — дружным хором взревели бабушки, посылая в Дамблдора слаженный залп из шести палочек. Спастись Дамблдор не успел: сразу шесть Авад в грудь — это не шутки…

Портреты прошлых директоров были так ошеломлены массированным рейдом бабушек, что аж онемели. А когда их начали дозываться детективы-дознаватели, желающие допросить нарисованных свидетелей — притворились слепыми, глухими и немыми. И вообще в параличе и спячке.

Труп Дамблдора, раскоряченного в кресле тряпичной куклой, сообщил только одно — его убили быстро и без пыток, хоть и связав предварительно. Правда, выражение смертного ужаса ввело детективов в замешательство: старика что-то очень сильно напугало перед смертью. Что? Но свидетелей, увы, не было. Портреты молчали, как простые маггловские картины.

Вспомнили, что у Дамблдора вроде был феникс. Поискали, нашли в пепле рюмочку, подняли и удивились — рюмочка вдруг наполнилась прозрачной жидкостью, сверкающей и чистой, как… слеза? Проверили на магию — точно, слезы. Полная рюмка слез феникса. Воровато оглянулись и перелили во фляжку, собираясь поставить фужерчик на полочку, а он бах — и снова наполнился слезами… Снова воровато оглянувшись, загородили спинами замминистра Фаджа, а тот под прикрытием наколдовал футляр с крышечкой, тщательно упаковал драгоценный артефакт и спрятал во внутренний кармашек пиджака.

На просьбу Минервы утвердить её на пост директора среагировали стандартно — подозрением. А не она ли Дамблдора прибила, чтоб самой занять кресло директора??? От такой несправедливости у благочестивой шотландки едва инфаркт не случился. Оскорбившись, она, гневно раздувая ноздри, потребовала внятных обоснуев такому обвинению и извинений.

Объяснили без извинений, в грубой форме. Вопросом: что здесь произошло? Ответа Минерва не знала — она не была свидетельницей, зато «проснулся» портрет Финеаса Найджелуса Блэка, который в язвительной своей манере сообщил:

— А здесь произошла крайняя мера, глубокочтимые сэры. Кое-кто не вытерпел чудовищной несправедливости, творимой Альбусом Дамблдором, который годами причинял вред себе, людям и школе.

Обычно портреты не имеют никаких прав, и юридически их голоса не имеют силы, на сей раз было сделано исключение из правил: их выслушали и даже признали законными их показания. А рассказали они немало. Прежде всего о паразитизме Дамблдора, о том, как он, заступив на пост директора, сразу же урезал всё то, что мало-мальски, боком, косвенно и хоть как-то относилось к темным искусствам. То есть сам себе и всем магам поставил здоровенный капкан, который захлопнулся и заморозил знания на полвека. Ведь для того, чтобы бороться с Темными искусствами, надо знать, из чего те искусства состоят. А иначе и нельзя, как сказано умными людьми: не зная брода, можно утонуть. А для этого нужно досконально изучить реку вдоль и поперек, запомнить все её омуты, стремнины, подводные течения и камни. Так же и с Темными искусствами — их надо очень хорошо знать, чтобы правильно противостоять им.

Тот же Финеас доложил и о мотивации доброго дедушки: дескать, за время экспериментов по открытию двенадцати способов применении некой субстанции он так накушался темной магии, что слегка поехал кукухой… Вся эта темномагическая хрень на драконьей крови кррр-р-руто так впечатлила, вот и втемяшилось ему в седую и отнюдь не мудрую головёнку ввести в массы общий запрет на черную магию, чтобы обеспечить всем безбедную жизнь, ага, то самое «всеобщее благо».

Особливо страшным Дамблдору показался пункт двенадцатый — о добавлении вытопленного жира младенцев в очищенную плазму белого дракона, при условии, что младенцы должны быть живы, иначе ведьминское варево не приготовится как следует. А вот Николас Фламель не заморачивался и преспокойно варил омолаживающий крем по этому жуткому рецепту. Ну да, чего уж там, ему ж седьмая сотня тикает, родился в доисторическую эпоху и был вот таким циничным негодяем.

Вот и чирикнулся Дамбушка — отрастил за спиной лебяжьи крылышки и позапрещал по всей маг-Британии Темные искусства, неся в мир великое добро и всеобщее благо, да вот только ангелы ещё и нимб над головой носят, а его старик явно забыл надеть. А ведь сам-то, считай, почти в те же времена зародился, в серединке девятнадцатого века, когда детей в подворотне рожали и подкидывали на крылечки к богатеям.

Так вот, добрый дедушка не ограничился одним только запретом — он сам встал на путь мессии и, подобно легендарному Ван Хельсингу, принялся вычищать нечисть, паче чаяния — темных колдунов и ведьм. Что такое друиды и чем они отличаются от волшебников, Дамблдор не знал, думал, что это устаревшее наименование магов древности, известно же, что самого Мерлина иногда прозывали друидом! Темные начала Дамблдор видел во всем: зашипел ребёнок в саду на змейку, тут же на него навешивается ярлык — черный маг, змееуст! Скопировал щенка лабрадора — о ужас, оборотень растет!!! Чего-о-о? Это щенок-то милый?! Да вы посмотрите на него, монстр монстром — человек на четыре ноги встал, шерстью покрылся, воет, звереет, в общем, зубы скалит, у, зверюга!..

И вот с такими-то мотивациями Дамблдор хватал несчастного ребёнка, укладывал на стол и начинал сеансы очищения, при помощи собственноручно изготовленных артефактов выкачивал из ребёнка «лишнюю» магию. Многих он поначалу просто высосал по неопытности, сделал сквибами. Дважды обжегшись на горячем молоке имени Гелли и Тома, в дальнейшем Дамблдор старался пресекать появление новых темных колдунов, старательно дуя на холодную водичку. И радовался, дремучий идиот, тому, что смог погасить потенциально опасных магов с зачатками боевых талантов, так то: Прюэтты, Блэки, Поттеры. Отдельной темы заслуживает Люпин…

Мальчика спасло, как ни странно, укушение, то есть, грубо говоря, дитёнок пострадал по вине оборотня, а значит, требует внимания и спасения. По сути, Дамблдор не увидел темной твари в темной твари и раскрасил таракана в цвета радужной бабочки. Жаль, он не ездил в Южную Америку и не видел тех самых радужных чешуекрылок, порхающих над падалью и навозом…

Короче, наивный недомерлин попытался отбелить черное, спасти проклятую душу оборотня. Которого спасать, в принципе, было уже поздно. Результат известен: из школы выпустился чуточку цивилизованный и малость прирученный волк по имени Ремус Люпин, увы, по-прежнему опасный для окружающих каждое полнолуние. В минусе было то, что Дамблдор помог только одному-единственному оборотню, то есть школ для остальных он так и не открыл.

С теми же мотивами Дамблдор запретил разведение драконов в Англии, основал Сектор борьбы с неправомерным использованием магии, Отдел регулирования магических популяций и контроля над ними и Отдел международного магического сотрудничества. Другими словами — организовал и узаконил отлов оборотней, вампиров и ведьм. Ну а че? Это ж всё для всеобщего блага!

Вторые шансы Дамблдор дарил только после того, как обмотает кающегося колдуна километрами клятв и обвешает того тоннами обетов. А вот Хогвартсу Дамблдор не дал никаких надежд. Начав директорствовать, он не провел необходимых ритуалов для привязки, считая старый замок просто грудой древних камней. Он не верил, что замок живой и как-то общается с директорами… Полагал это фантазией и причудой бывших директоров. Таким образом, Дамблдор не услышал замок, а Хогвартс не смог дозваться нового своего директора. И более того, не имея возможности связаться с персоналом и завхозом, замок тихо загнулся: впал сперва в спячку, потом в кому, а затем с течением времени и вовсе помер, так и не услышанный никем. Ведь с уходом Диппета не осталось никого из старожилов: недоверчивый Дамблдор срочно поувольнял всех, кто работал при Диппете, и нанял себе новый педсостав.

Фадж со смущенным недоумением посмотрел на стены — неужели они когда-то были живыми и слышали мысли и голоса студентов? Хм… А новый директор сможет их пробудить?

— Нет, — ответил портрет Финеаса. — Мертвеца невозможно воскресить, как и поднять дом из руин, потому что это будет другой дом — из новых кирпичей и свежей штукатурки. Раньше Хогвартс не ремонтировался — он сам умел обновляться. Его, конечно, можно восстановить, отремонтировать и посадить в кресло нового директора, просто он отныне будет обычным зданием, не волшебным, вроде Гарварда или Итона. Его, кстати, теперь магглы видят. Так что придется вам закрыть Хогвартс и объявить его заповедником.

— А как же вы? — беспомощно спросил Фадж.

Найджел не ответил. Странно замерев, он застыл на полотне, глядя на собеседника спокойным и чуть ехидным взором. Посмотрев на остальные портреты, Корнелиус увидел, что они все тоже замерли в неподвижности и смотрят в одну и ту же точку фокуса — в глаза зрителю, извечный прием художников. Своим молчанием портреты ответили на последний вопрос замминистра, заснув навеки.

Покидая замок, Фадж растерянно размышлял о полученных сведениях и всё больше понимал — преступления как какового не было. Была святая месть и конец злодеянию. Неизвестный убийца всего лишь остановил безобразие, поставил последнюю точку в черных делах Дамблдора, защищая от его происков новых будущих жертв.

В свете последних событий было решено доучить уже поступивших студентов, а потом закрыть Хогвартс. Ну, старшие курсы ещё согласились остаться, а вот младшие, восемьдесят второго года поступления, заартачились. Бравые второклашки мигом просекли, чем пахнет, и стали требовать, чтобы им открыли настоящую волшебную школу для волшебников, а не ту жалкую дохлую подделку! Запросил о переводе в новую школу и Билли со своими однокурсниками.

Северус и Соломон следили за новостями и, прочтя в газете о проблеме третьекурсников, озабоченно переглянулись.

— Их не очень много… — осторожно заметил Соломон. — Справимся?

Северус молча кивнул, сверля глазами имя третьекурсника «Билли Уизли», в этом году должен поступить его младший брат Чарли… Вместе с Чарли Уизли на этом потоке ожидались Дора Тонкс, Тулип Карасу, Мерула Снайд, Бен Коппер, Андре Эгву, Джей Ким, Лиза Таттл, Барнаби Ли, Измельда Мёрк, Диего Каплан, а также Пенни Хейвуд и Кьяра Лобоска. Что будет с этими детьми, так и не дождавшимися письма из Хогвартса? Прав Соломон, надо дать им шанс поступить в настоящую волшебную школу, и пусть их Мирабель-Альянс ещё мала, но со временем она разрастется и сможет принять под свою крышу несколько сотен учеников — как в свое время Хогвартс.

С обустройством школы Мирабель помогали всем миром. Волшебники, узнав о конце Хогвартса, в первую очередь принялись искать новое место силы для постройки новой школы, так как сразу поняли, что поднимать из руин мертвый Хогвартс — совершенно гиблое и бесполезное дело. Вот тогда-то Соломон и кинул первый пробный камушек — распространил по свету весть об открытии новой волшебной академии. Её местоположение он не сообщил, предпочитая держать в тайне до поры до времени. Что, как ни странно, волшебники одобрили, адекватные волшебники, во всяком случае. Это помогло сразу отсечь недовольных, среди которых были сторонники дурака-Дамблдора, такие как Эльфиас Дож, Аластор Грюм, Дедалус Дингл. Люди они были бездетные, и поэтому их недовольство никому не помешало. Причастные же, посвященные люди, тут же начали осыпать новую школу подарками: мадам Пинс вывезла из Хогвартса всю библиотеку, ни клочка не оставила, ещё и новые книги рискнула вытащить на свет, те, которые много лет прятала от Дамблдора. А это были очень ценные фолианты, полные самых редких магических искусств. Мастера Косого и Лютного переулков поставили на производство мебель для новой школы: парты, столы, стулья, кровати, диваны с креслами. Стукнулись было и каменщики с предложениями построить для Мирабель самые лучшие камины, но Соломон вежливо отклонил их, сказав, что в каминном и печном отоплении новая школа не нуждается.

Так же застопорился и вопрос о переселении хогвартской общины эльфов-домовиков. Соломон отказался и от них, пояснив, что в школе Мирабель совсем иная магия, и паразиты-симбионты эльфы ей не нужны. Это очень взволновало вечно занятых мамочек.

— Ой, а кто же нашим деткам будет готовить обеды-ужины?

На это Соломон загадочно промолчал. Замолчали и мамочки, когда стало известно, что в состав педагогов входят магглы… Поняв, что наравне с волшебниками собираются работать и простые люди, многие аристократы тут же раздумали заключать контракты с новой школой. Ещё чего, это чтобы их маленьких принцев и принцесс обучали какие-то вульгарные магглы?! Ну уж нет, увольте! Без убогих обойдемся. И выписали по совиной почте буклеты иностранных школ: Дурмстранг, Шармбатон, Ильверморни и прочие заокеанские-заморские академии.

Правда, некоторые родители задумались о школе Мирабель-Альянс, ведь неспроста же у неё такое многообещающее название — Волшебный Союз?.. Что, если там учителя не только магглы и волшебники, но и ещё кто-то, о ком они пока не знают? Во всяком случае, Люциус Малфой кое-что почуял своей породистой задницей и рискнул записать своего сына Драко в школу Мирабель. А глядя на него, потянулись к бланкам руки и других отцов и матерей: Паркинсоны, Гринграссы, Дэвисы, Гойлы, Боулы, Нотт…

Много лет впереди, посмотрим, как оно пойдет, а там решим. В случае чего можно и расторгнуть контракт, вон, пункт имеется: «По причине несогласия с чем-либо можно отказаться от записи в школу Мирабель». Список школьных дисциплин, кстати, выглядел довольно привлекательно. Вот он:

Астрономия

Заклинания

Изучение Темных искусств

Защита от Темных искусств

Зельеварение

История магии, совмещенная с Историей Земли

География и Геология (наука о Земле)

Травология, совмещенная с Ботаникой (наукой о растениях)

Трансфигурация

Уход за магическими существами (Зоология)

Полёты на мётлах (только для девочек. Мальчики — по желанию)

Верховая езда, фехтование, корабельное дело

Прикладное изобразительное искусство.

В конце второго года обучения студенты обязаны выбрать как минимум два новых предмета, которые они хотят изучать, начиная с третьего курса (количество не ограничено). Это:

Изучение Древних рун

Маггловедение с маговедением

Анатомия (строение человека) и Биология (наука о Жизни)

Нумерология и Математика.

Химия, Алхимия.

Узкоспециализированные предметы, такие, как Алхимия и Нумерология, иногда преподаются в последние два года обучения, если набирается достаточное количество желающих посещать их. Также на шестом курсе студенты изучают Трансгрессию.

При выявлении отдельных талантов уроки со студентом будут проводиться строго индивидуально.

В свете всего этого лорды и леди озаботились и школьным инвентарем — надо же обеспечить своим деткам достойное обучение! И от состава попечителей в школу потек новый ручеек подарков: телескопы и учебные пособия для уроков по астрономии, мольберты и рисовальные принадлежности для уроков ИЗО, учебные шпаги и рапиры с масками для фехтования, новейшие метлы последних на тот момент моделей…

Анатомические пособия в виде скелетов и муляжей внутренних органов внесло некую панику среди добропорядочных родителей: благочестивые мамы и бабушки были просто в шоке — это чему их детки учиться будут?! Как магглов потрошить? Ну, почти… если заглянуть внутрь муляжа для ознакомления с органами пищеварения.

Кстати, о магглах… Преподавать Домоводство в одном из отделов в маггловедении Северус пригласил Петунью. Произошло это на дне рождения Гарри, куда Петунья с Верноном и Дадли были приглашены. Решив что достаточно набрался смелости, Северус, прихватив бокал красного, подсел к Петунье.

— Туни, ты не рассердишься на мой вопрос?

— На какой? — удивленно глянула та.

— Помнишь, ты писала письмо Дамблдору с просьбой о зачислении в Хогвартс? — кинул пробный шар Северус. Петунья посмотрела на потолок и нахмурилась.

— Помню. Дамблдор мне отказал, сказал, что магглам нечего делать в Хогвартсе.

Северус кивнул и катнул следующий шарик-вопрос:

— А в Мирабель-Альянс пойдешь? Учительницей…

Петунья замерла, неверяще посмотрела на Северуса. И встретила его ответный взгляд — глаза у Северуса были самыми честными.

— Я? Учительницей? В волшебную школу? — и беспомощно-жалобно: — Северус, а ты не шутишь?

— Нет, Туни, я не шучу, — Северус облегченно обнял её. — Мы с Соломоном набираем педагогический состав в нашу новую школу. Ну так как, пойдешь к нам преподавать домоводство?

— О боже… Северус, да! — смеясь и плача, Петунья прижала руки к лицу.

Несмотря на сверхплотный график, Соломон всё же умудрялся заниматься с Гарри, уделяя ему все утренние и вечерние часы, мягко и терпеливо прививая мальчику понимание самого себя, так что к концу лета, за два месяца, Гарри научился полностью контролировать свою зверомагию. И теперь можно было не опасаться, что ребёнок, забывшись или заигравшись, превратится в животное на глазах у посторонних. Нет, теперь Гарри не позволял себе, он научился выплескивать эмоции по-человечески. Разве что визжал громко да прыгал чересчур высоко, но это такие пустяки, несведущие люди при этом считали Гарри просто излишне гиперактивным ребёнком, ничего больше…

А с первого сентября четырехлетний Гарри пошел в первый подготовительный класс начальной младшей школы в родном городе Литтл Уингинге. Вместе с Дадли. Так уж устроена в Великобритании система общего образования. А Дора Тонкс и Чарли Уизли с третьекурсником Билли переступили порог школы Мирабель. Как в неё попасть, я расскажу позже, когда Гарри исполнится одиннадцать лет и придет его время поступить на первый курс волшебного учреждения.

С кем оставить мальчиков, Петунье даже думать не пришлось. Гарри и Роза Эванс, узнав о том, что их дочь получила работу, тут же приехали в Литтл Уингинг, продав свой дом в Коукворте. Таким образом, старики одним махом накормили волков и спасли ягнят, удовлетворив свои собственные интересы — понянчить внучат и подарить малышам настоящее детство с бабушкой и дедушкой. К тому же дом Эвансов в Манчестере стоил дороже, и денег хватило с лихвой, чтобы купить участок на берегу Уинг-ривер. В этом месте река сильно разлилась, став практически озером, и берег был укреплен причалом и пирсами. Что весьма понравилось Северусу и Соломону — портал-то они купили, а теперь появилось и место для «пристани» небесного корабля.

Одна из девяти дозорных лодок стала использоваться как такси для перемещения Петуньи на работу и домой. Причем устроено это было так хитро…

Цокая каблучками, Петунья ранним утром неспешно шла по набережной к пристани номер девять, в конце которой красовалась увитая вьюнками зеленая беседка, таинственно окутанная туманом. В ней Петунья и скрывалась от посторонних глаз. А дальше магглы ничего не видели — туман волшебным образом отводил всем глаза, и невидимая лодочка с учительницей, никем не замеченная, бесшумно парила к небесам. Достигнув облаков, она плавно переходила в Балинор, так сообща решено было назвать неведомый Верхний мир, который на самом деле был, конечно же, не верхним, а параллельным. Просто путь к нему был воздушным…

И невзирая на это, самолеты в него не втыкались, ни разу они не столкнулись с Небесным миром. На всей планете, где могло произойти такое столкновение, природная аномалия располагалась только в районе Багамских островов, но нашим героям незачем было посещать Бермудский треугольник, и поэтому знали о нем столько же, сколько и все — из ненаучных газет и телевидения.

Вечером каблучки Петуньи цокали в обратном направлении — к набережной и домой. Шла она счастливая и улыбающаяся: маленькие волшебники так старательно учили её предмет! Особенно старались Чарли и третьекурсник Билли, мальчикам так много надо было узнать, чтобы потом передать эти знания своей маме. Как они сказали ей по секрету, мама потихоньку учится домоводству у себя на кухне, заглядывая в тетради с конспектами своих сыновей. А у девочки Доры, к восторгу всех, проявились способности к левитации и артефакторике, ещё к ней вернулась способность превращаться в птиц, чему страшно обрадовался Соломон. Магия Доры восстановилась, несмотря на происки мерзкого колдуна Дамблдора!

Придя домой, Петунья скидывала туфли и, повесив сумочку, шла на кухню, где её с восторгом обнимали Дадли и Гарри, а от плиты спешила мама, вытирая руки о фартук. После переезда Эвансов было принято решение вселиться в новый дом вместе, всей большой семьей, благо места в трехэтажном загородном особняке хватило всем. У Северуса теперь была отдельная комната, а Гарри и Дадли делили общую детскую, как и положено маленьким детям.

В школе-подготовишке маленькие Гарри и Дадли учились первичным мелочам: чтению и письму, счету и рисованию, развивали мелкую моторику рук с помощью поделок из бумаги и картона, лепили из пластилина и глины, из веревочек учились плести макраме и всякие интересные узоры. По утрам их в школу отводила Петунья, а по окончании занятий ребят забирали либо дедушка с бабушкой, либо Вернон или Северус. Мальчишки, тараторя на два голоса, вываливали взрослому ВСЕ новости, всё, что узнали и выучили, что слепили-склеили-нарисовали-сплели, какие оценки получили, что ели-пили на обед, кто с кем подрался, кто кого поцеловал, за что учительница отругала того-то и того-то… Их поделки, принесенные из школы, дома всеми рассматривались и после порции восхищений и похвал ставились-вешались на полки и на холодильник.

Вообще учиться оказалось дико интересно, сколько всего на свете было! И все эти вещи открывали им книги и взрослые люди. Если раньше папа читал сказки на ночь, то теперь Гарри мог погрузиться в историю тогда, когда хотел — утром, днем и вечером, и погружался он накрепко, по самую маковку и без отрыва. Сперва это были коротенькие легонькие сказочки для самых маленьких, в которых рассказывалось про утёнка или про трех котят, простенькие и незатейливые приключеньица вроде того, как утёнок упал в корытце с водой и научился плавать, или как котята заблудились под шляпой. Потом в течение года сказки стали длиннее и сложнее — по две-три страницы. Приключения Пряничного человечка особенно впечатлили Гарри — будучи символом типичного английского Рождества, Пряничный человечек нахально сбежал из печки и отправился на поиски мира, в котором живут Вечные Сухарики. Скакал по дорожке и поддразнивал всех, кого встретит, задорной песенкой. К концу сказки все, кого повстречал человечек, косцы и жнецы, также различные домашние животные, разозленные и доведенные до ручки, преследовали его, пока он не добирался до реки. Там его поджидал хитрый Лис, который под предлогом перевезти человечка в конце концов съедал бедняжку.

В этом месте Гарри поначалу жалел беднягу — как же так, бежал-спасался, стольких людей перехитрил и в результате был съеден тощим драным Лисом. Нечестно! Но потом увидел, как дедушка сухари с чаем ест, успокоился, ведь Пряничный человечек на самом деле хлебное изделие и поступил очень плохо, убегая от людей, оставив их голодными, они же его испекли для того, чтобы съесть!

Следующая сказка — Златовласка и три медведя — уже не так сильно поразила Гарри, напротив, он не одобрил поступков глупой девчонки: как же, дерзко пробирается в дом медведей, ест их еду, ломает стульчик и укладывается спать в их постель. Верх наглости и невоспитанности! Тут Гарри презрительно надувал губы и фыркал — не-е-ет, с такой девочкой он ни за что бы не стал дружить. Зато самой любимой сказкой стала Джек и бобовый стебель. Она была ну очень похожей на те сказки, которые читал папа, про Балинор, Гулливера и Питера Пэна с Нарнией. Это была первая похожая история, прочитанная им самостоятельно.

А вот Дадли читать не полюбил, для него это было слишком сложным делом, так как оно требовало усидчивости, терпения и концентрации внимания, а ничего из этого у Дадлика не было. Он был, мягко говоря, нетрудолюбив. Куда больше Дадли любил покушать, и покушать вкусно. И сказки он любил послушать, чем Гарри вскоре и воспользовался, убивая одним выстрелом сразу двух зайцев — читал сам, а Дадли слушал. Потому что Гарри хотел, чтобы Дадли тоже познавал огромный мир.

Ведь мир был так прекрасен! Краски и запахи лета поражали разноцветностью и вкусами: сладкий аромат скошенных трав на полях; камни, прогретые солнцем; теплые доски, пахнущие смолой; говорливый шорох древесных крон над головой и солнечные радуги на краю неба. Осенние краски были яркими, но более грустными, красные листья на ветвях навевали грусть в отличие от красных маков на летних лугах… И пахла осень по-другому — черноземом и арбузом. Зима была хмурая и унылая, за исключением нескольких дней, когда выпадал снег, который таял уже к утру. Бесснежная зима плавно перетекала в такую же неприметную весну, отличающуюся лишь тем, что дни становились длиннее да почки на деревцах набухали, наливались соками и силой, а потом весна становилась по-настоящему весенней — повсюду появлялся зеленый цвет молодой травы и листьев, всё бойчее и бойчее распевались птицы и подавали первые голоса робкие ягнята, как по волшебству появлявшиеся возле матерей-овец.

С каждым прожитым годом мировосприятие Гарри становилось четче и ярче. Шире горизонты и больше познания. К семи годам Гарри уже понимал, как именно он лечит заболевших — Соломон очень бережно и аккуратно развивал его необычные таланты. И, осознав себя самого и насколько важно то, что он умеет, Гарри просил отца рассказывать ему о том, как пахнут те или эти раковые образования, чтобы сравнить их с полученными сведениями. А их Гарри получал от собак. Прекрасно понимая собачий язык, мальчик учился у них распознавать запахи, отличать те от других, а эти от тех… Учился он прилежно, и однажды сам себе поставил экзамен — уговорил отца посетить онкологическую клинику. Ну, Северусу не привыкать, знаете ли…

И прошелся по приемным отделениям высокий мужчина с голенастым щенком далматина на поводке. Костлявый лопоухий белый пёс с черными пятнышками тут-там деловито обнюхал всех людей в очереди. Перед стопроцентно больным Гарри ложился на брюхо, скрестив передние лапки — знак человеку, что перед ними больной раком. Врач, идущий рядом, внимательно наблюдал и записывал имя потенциального пациента. Дома Гарри выглядел подавленным, долго нюхал лавандовый шарик против моли, стремясь перебить из памяти запах больных людей.

— Это просто ужасно, папа, — признался он. — Такое ощущение, словно они заживо гниют. Запахи испорченного мяса, грибов и просроченных дрожжей. А один человек пах залежалой тряпкой, сырой и начавшей подгнивать, кисло и тошнотворно.

Северус с беспокойством заглянул в лицо сына — не слишком ли большую ношу он на себя взял? — и наткнулся на его упрямо-волевой взгляд. Так или иначе, но это вмешательство спасло немало жизней, когда врачи вовремя назначили лечение онкобольным.

С возрастом Гарри всё больше походил на Лили, приобретал все явственные её черты: тонкие губы и нос, широкие, «ирландские», скулы, и только волосы, пожалуй, были поттеровскими — черные и лохматые. Но у него, у Северуса, они тоже черные, так что вопросов с этим в будущем быть не должно. Зрение у Гарри было очень хорошим, и очки, как отец, он так и не надел. Зажил и порез на лбу, от него теперь и шрама не осталось. Так, легонький восковой, едва заметный след, как это обычно бывает при нормально заживших ранах. А вообще у Гарри была просто изумительная регенерация: все порезы и ссадины невероятно быстро заживали, говоря буквально — как на собаке. Особенно после перекидывания: поцарапается случайно о гвоздь на заборе, посипит с минуту от боли, потом превратится в щенка, посидит, полижет ранку и вуаля — у мальчика, вставшего на ноги, никаких ран, всё выглядит так, словно он неделю назад покоцался об забор. И засохшую коросту Гарри сдирал с пацанским нетерпением, безжалостно, ногтями.

Характер Гарри выработал свой собственный — не похожий ни на чей. Упрямство и непослушание чудесным образом контрастировали с мягкостью и добротой, он мог быть твердым и упорным в одном и невероятно милым и уступчивым в другом. Если надо было, то свою точку зрения Гарри отстаивал с боем до полной победы, потому что не умел сдаваться. И при этом легко уступал правой стороне. Обычно правой стороной выступала Петунья, с которой Гарри нередко вступал в споры по поводу того, кто сегодня вынесет мусор или подметет комнаты. Если же тёте удавалось его переупрямить и настоять на своем, то Гарри справедливости ради впрягал в работу лентяя Дадли себе в помощь, а то нечестно, понимаете, он работает, веником машет, а Даддерс в гамаке пузо греет!

Нирвана Дадли жестоко нарушалась, когда в его сладкую дрему врывался требовательный голос Гарри.

— Эй, Дад! Бери вот этот мешок и оттащи его вон туда. Маршрут тебе известен.

— Ты чего, Гарри? Никуда я в такую жару не пойду!

В следующий миг на Дадли обрушивается холодный дождь. Приоткрыв глаза, мокрый Дадли внимательно смотрит вверх — над ним с самым зловещим видом стоит Гарри и сосредоточенно поливает его из садовой лейки.

— Ну ты и гад… — цедит Дадли сквозь зубы.

— Ага, — скорбно соглашается Гарри, продолжая поливать его водой, как грядку. — Ну не могу я работать в то время, когда ты тут на жаре таешь. Вставай, Дадли, подними свои окорока и помоги мне по дому.

И как ни ленилось Дадли, но приходилось встать и помочь, потому что по опыту он знал — Гарри будет очень благодарен за помощь. А благодарность его дорогого стоила. Ведь Гарри мог стать любым зверем — только пожелай! С самого раннего детства, сколько себя помнил Дадли, его окружали лучшие гаррины воплощения: щенки, котята, кролики и пони. Что весьма помогло братьям завоевать себе почет и славу в первые дни обучения в школе-подготовишке. Однажды на уроке, посвященном домашним питомцам, подняли традиционный вопрос — у кого какой? Ну, детишки и расхвастались, тянут руки и пищат:

— У меня голландский кролик!

— А у меня собака, керн-терьер, зовут Джуди!

— Хи-хи, терьер, а у меня доберман!

— Это что! У моего дяди целая псарня с гончими и биглями! Семьдесят собак, что, съели?!

Пока детишки кричат и завидуют друг дружке и соседу, Гарри быстро шепчет Дадли на ухо:

— Скажи им, что у тебя есть пёс самой геройской породы — колли!

О чем Дадли и басит с готовностью и обещает привести пса в школу. И на следующий день во время перемены вокруг него скачет весёлый рыжий щенок колли, породы действительно очень героической благодаря неувядаемой славе легендарной Лэсси. Живой щенок, ласковый и игривый, вносит что-то теплое в души детей, и они проникаются всеобщим доверием друг к другу, а совместные игры сближают их навеки.

Щенка Дадли «приводит» только один раз, да больше и не требуется, дети подружились и вместе идут из класса в класс. С годами Гарри и Дадли постепенно познакомили друзей с разными щенками, котятами, кроликами и жеребятами. Все эти зверушки, как было замечено со временем, обладали какой-то необычной магией — они снимали усталость и боль, дарили облегчение и счастье и просто радовали своей бескорыстной любовью.

Когда Дадли спросили, откуда у него все эти животные, он ответил, что они просто приходят к нему. Приходили они и к Гарри. Несколько раз на прогулках по городскому скверу Гарри подзывал к себе мелких обитателей парка — белок, бурундуков, также на его зов слетались птицы: сойки, малиновки, синицы… На загородных полях из зарослей кипрея к Гарри прибегали дикие кролики, неспешно подходили пони и олени и, к восторгу детей, позволяли себя гладить и принимали угощения с рук. Удивительного своего товарища ребята вскоре начали прозывать Повелителем зверей и не находили в том ничего странного. Потому что это детство, и оно должно быть немного загадочным… А дети верили в сказки, верят в чудеса и сами были в чем-то талантливы: кто-то очень хорошо пел, кто-то рисовал, а кто-то танцевал божественно. И из бумаги все умели делать всё.

Конечно, хорошую игрушку можно купить в магазине, но если включить голову и приложить к делу умелые руки, то созданной игрушкой из дощечки с ниточкой куда круче играется. Проверено многими поколениями детей. И порхают над высокими травами зеленые воздушные феи, сплетенные из травинок и одуванчиков, с крылышками из прозрачных кукурузных листиков. С легким шорохом, вращаясь и сверкая на солнце тонкими лопастями, взлетывают в синее небо вертушки и звездочки, сделанные из бумаги, картона и жестяных банок. А вот со стрекотом улетает ввысь «вертолетик», раскрученный и запущенный из самодельной пращи — моторчика. А в месяц ветров со всех крыш взмывают в небо за облаками воздушные змеи с хвостами из мочала. И звенят вслед им звонкие голоса их создателей: Гарри Эванса, Дадли Дурсля, Джейсона Гордона, Пирса Полкисса, Дика Малькольма, Криса Денниса, Джины Адамс, Марты Миллс и прочих ребят, дружба с которыми прошла сквозь годы, крепкая и верная. Эти ребята, мальчишки и девчонки с Тисовой, Заречной и улицы Магнолий, оказались в одном классе начальной школы и втайне надеялись проучиться вместе до одиннадцати лет, потому что потом их ожидала неизбежная разлука, из-за которой учеников разбросают по средним и старшим школам. Кто-то уедет в Смелтинг, кто-то в Итон, Хай Камеронс, и Вукомб Эбби, пансион для девочек…

Звонко стучали подошвы о старый асфальт — Пирс летел на всех парусах, за спиной в рюкзаке булькали и стукались друг о дружку две полуторалитровые бутыли имбирного лимонада и вихрились следом клочья потревоженного тумана. Эти бутыли Пирс честно нес ребятам, дожидающимся его у перелаза на поля фермера Гросса. Ну вот и старая каменная изгородь с перелазом! Пирс ускоряется, счастливый от предстоящей встречи с друзьями. Его уже видят и радостно машут издалека. Рывок, другой, и Пирс на дороге.

И тут мир замирает в ужасе: из тиши утреннего тумана, словно призрак, вылетает легковая машина — кроваво-красная, она врезается щелястым радиатором в колени спешащего мальчика. Тело Пирса, тоненькое и легкое, взлетает ввысь, как самодельный вертолетик, и падает на дорогу сломанной марионеткой. С треском лопаются раздавленные колесами бутылки с лимонадом, оставляя оранжевое пятно, шипучее и пенистое. А водитель — трусливый лихач — позорно сбегает с места катастрофы, он не видит ребят, видит лишь пустынное шоссе, туман и раннее утро, и поэтому убегает. Уезжает прочь, даже не подумав оказать помощь ребёнку.

Потрясенные дети пересекли поле и сгрудились вокруг Пирса. Они растеряны, не знают, что делать. Гордон истошно кричит вслед давно исчезнувшей машине:

— Вернись, падла-а-а!!!

Его вопль приводит в чувство Гарри, и он поспешно падает на колени рядом с Пирсом, переломанным и… живым. Его руки начинают светиться. Гарри проводит пылающими ладонями вдоль по телу — от головы к плечам, потом над руками, вдоль живота, ног, поломанных и выпачканных в пыли. Свет из ладоней струится ярче и как бы вливается в мальчика, распростертого на дороге. Его надо много, очень много, Гарри напрягается, буквально выжимает из себя всю магию, без остатка — только живи, Пирс, не умирай! Свет льется уже потоком, тело закутано практически в световой кокон, целиком, от макушки до пят. Стоят неподвижно дети, прижав руки к груди, и отчаянно молят о том, что и Гарри. Живи, Пирс, только живи! Их вера, детская магия, тоже включается в процесс — придает силы Гарри, маленькому целителю.

— Ух ты… — едва слышный шепот чувствуется в тишине. Это шепчет Пирс, открывший глаза. — Ребят, а я не понял, меня что, бык мистера Гросса лягнул? Он не на привязи?..

Облегченно ревут девочки, повиснув друг на дружке, остальные очумело улыбаются, глядя на целого и невредимого Пирса. Гарри умученно кивнул:

— Ага, бык. Пьяный.

Вопросов никто не задает, дети знают, что Гарри — волшебник. Это тоже одна из радостей детства — верить в волшебство. И была самая пора для этого — девять с половиной лет.

Северусу Гарри рассказал всё без утайки, разве можно что-то скрыть от отца-мага? А однажды в городе узнал машину с ТЕМ водителем и тут же без раздумий указал на него. И Северус очень постарался упечь лихача в тюрьму на пожизненное, несмотря на все его голубые плазмы, титулы и толстые кошельки папы-чиновника. Такие твари не должны безнаказанно разъезжать по дорогам и давить колесами детей…

Тем же летом, что едва не стало последним для Пирса, Гарри упросил отца и тётю Петунью разрешить привести друзей в Балинор. Потому что Пирс чуть не погиб, и Гарри понял, что так нельзя. Надо показать ребятам все чудеса мира, пока они живы, иначе может оказаться слишком поздно. Он решил последовать тому принципу, который преподала ему сама жизнь: если ты что-то имеешь — поделись этим с друзьями, и неважно, что это, шоколадка, хлебная корка или история.

А у Гарри был Балинор, сказочный волшебный мир, а значит, им и надо поделиться. И плевать на Статут Секретности. Плох тот друг, хранящий тайны от друзей… Получив от Гарри приглашение на август в какое-то удивительное место, ребята отпросились у родителей, а выпросив разрешение, кинулись собираться.

На причале их ждала небольшая яхта, узконосая, с длинным бушпритом и тонкими «бермудскими» парусами. Шестеро друзей Гарри и Дадли сгрудились на пристани и с легким удивлением рассматривали изящную лодочку, они совсем не ожидали, что их, помимо путешествия, ждет ещё и плавание.

Гарри первым перебежал по трапу, глянул на них с высокого борта и задорно крикнул:

— Ну чего вы ждете?! Поднимайтесь ко мне, пора отчаливать!

Переглянувшись, четверо мальчишек и две девочки перехватили поудобнее лямки походных рюкзачков и, растянувшись гуськом, легко взбежали по пружинящим доскам, последним на трап ступил Дадли. Северус, стоящий на капитанском мостике, с усмешкой смотрел на то, с каким изумлением ребята глазеют, как сами собой снимаются швартовы, поднимается и складывается трап, как разворачиваются и опускаются паруса, наполняясь ветром, и вот, высоко подняв гордый нос-бушприт, яхта неторопливо отвернулась от пристани и поплыла на середину озера-реки, плавно вскальзывая в густой туман, который вдруг ни с того ни с сего наплыл со всех сторон в яркий солнечный день.

Двигаясь вдоль бортов, ребята пошли на нос, щуря глаза в белой пелене в попытке хоть что-то рассмотреть, пол палубы тем временем вдруг наклонился назад, а сверху прижало инерцией. Поняв, что они поднимаются, дети растерянно похватались за всё, за что можно удержаться, и с недоумением наблюдали, как мимо них вниз скользят облака. Они что, действительно поднимаются?!

Да, они поднимались. Как в каком-то фантастическом фильме! Тоненько запищали Джина и Марта, мелко-мелко подпрыгивая от восторга, обалдело оцепенели Крис, Джей и Дик, и часто-часто задышал Пирс, вытаращив глаза от невероятного чуда. Где-то сзади восхищенно вполголоса ругался Дадли: одно дело слушать истории о Летучем корабле, и совсем другое — лично лететь на нем в небеса. Хотелось даже обидеться на маму, она, понимаете, не первый год вверх-вниз катается, а его ни разу с собой не брала, но потом эмоции захлестнули Дадли с головой, и он простил маме всё. Потому что увидел все эти чудеса, и смысла не было теперь сердиться на маму, ведь знай он об этом раньше, это не стало бы чудом…

А чудо приближалось: парусник вынырнул из облаков и плавно заскользил к каменному причалу — старинному и очень красивому, из желто-голубого мрамора, сложенного из весьма странного камня. Дети удивленно заморгали, разглядывая несочетаемые цвета, нежно-голубые с янтарно-желтыми, уже одним этим гавань казалась необычной. Удивительным оказалось и название.

— Добро пожаловать в Рассветную гавань! — торжественно произнес Гарри.

Мягко качаясь, яхта подплыла к причалу и замерла, снова сами собой взлетели канаты швартовых, наматываясь на кнехты, накрепко фиксируя судно. Со скрипом раздвинулись и легли на камни доски трапа. С трепетом дети ступили на голубой мрамор с желтыми прожилками и встали, внезапно оробев — чудес было слишком много даже для них, маленьких неуемных фантазеров. Гарри их понимал и поэтому не торопил, стоял рядом с отцом и терпеливо дожидался, когда изумление уляжется, укомплектуется и разместится в груди и головах друзей. Что и произошло в конце концов — оно скомкалось и залезло внутрь, свернулось и замурчало милым котеночком, разгоняя сладкую истому по жилам и вызывая на лицах радостную улыбку.

— Ух ты! — первым пришел в себя Дик, светло посмотрел на Северуса. — А что дальше, мистер Эванс?

Его голос привел в чувство остальных, и они с готовностью уставились на Северуса, единственного взрослого среди них — да, верно, что дальше, сэр, куда идти?! Северус улыбнулся, искренне радуясь храбрости ребят, и кивком пригласил идти за собой.

Полчаса ходьбы по желтой дороге средь высоких серебристых трав, и впереди показались строения — милые широкие приземистые домики с двойными крышами. К одному из них Северус и привел детей. Забора и вообще какого-либо ограждения не было, так что двор считался условным: некое пространство перед домом. Сам дом выглядел шкатулочкой-головоломкой — помните резной шарик из слоновой кости, внутри его ещё шарик, а внутри того шарика ещё такой же, резной и с шариком, вплоть до бесконечности? Так вот, внешняя стена, ажурная, огибала дом наподобие террасы, за внутренними стенами скрывался непосредственно сам дом, на первый взгляд он казался без крыши, потому что, войдя внутрь, ребята видели над головой небо. Чему они были очень позабавлены — дом без потолка и крыши. Но они, к счастью, нашлись — в спальнях и кладовках, а также в уборных. Воодушевившись, дети с горящими глазами обегали все помещения, изучая престранное жилище, ни на что не похожее и совершенно уникальное по смыслу. Дом казался одноэтажным, но в нем были разные уровни террас и переходов, чем объяснилась и двойная крыша. Внешнее ажурное плетение служило ограждением внутренним потолкам помещений, вернее, терраскам и коридорам. Так сказать, крыша над крышей…

Придя в совершенно щенячий восторг, дети, обалдевшие от таких открытий, вскоре оголтело носились по верхнему ярусу всего дома, восхищаясь каждым узорчиком плетения, комнатой внизу, на крыше которой они сейчас стояли или лежали, каждым поворотом и подъемом, всеми этими восхитительными анфиладами-залами, с первого взгляда влюбившись в невероятный дом. Понравился им и сад, окружающий дом, в нем было столько фруктовых деревьев! Яблони и груши, слива и черешня, барбарис, смородина и терн, малина, крыжовник… Далее, в глубине, прятался огород с овощными культурами: репой, морковью, капустой, редисом, картофелем, топинамбуром, зеленью. Что интересно, среди грядок бродили крупные гуси и какие-то грызуны, похожие на мышей, но ростом с кошек и ходящие на задних лапках. Гуси щипали сорняки, а мыши-переростки работали с овощами и фруктами: обрабатывали грядки, собирали и сортировали урожаи в корзины и миски.

— У… — вытянул тонкую шею Пирс. — Гарри, это кто?

— Рипичипы, — улыбнулся Гарри. — Названы по нарнийской мыши, но мышами же их сложновато считать, а крысами они не являются, поэтому и назвали рипичипами, в честь известного нарнийского героя.

Удивившись, ребята пошли знакомиться с ними, смышленые зверьки с ясными глазами к знакомству отнеслись серьезно: отложив все дела, обнюхивали протянутые руки, пожимали их крошечными шерстистыми ладошками и приветливо заглядывали в глаза, некоторые из них назвались, показывая на себя лапками. Голоса у них оказались звонкими и металлическими.

— Привет, я Динк!

— А я Смоки!

— Я Лаки!

Вот это оказалось крайним чудом — говорящие звери! Дети не знали, как не умереть от удивления, но, к счастью, они были детьми и только поэтому не посходили с ума.

До самого ланча Гарри, Дадли, Дик, Пирс и Джей с Крисом, Мартой и Джиной играли в саду с рипичипами, которые, несмотря на дар речи, являлись всё же полуразумными, чем разумными, как говорится: джарви хоть и дики, но ругаться умеют. Рипичипы в этом плане были куда воспитанней и в работе намного ответственней.

За трапезой Северус незаметно разглядывал ребят, стараясь получше запомнить друзей своего сына и племянника: самым крупным выглядел Дик (после Дадли), светлые его волосы кучерявились, на лицо он был довольно миловиден, если так можно выразиться о крупном мальчике. Джей Гордон тоже был голубоглазым блондином, как Малькольм, а Крис и Пирс были темными и щупленькими, девочки были, как и положено девочкам — красивыми и совершенно разными: Марта рыжая, чем-то смахивающая на Пеппи-Длинныйчулок, наверное, из-за кривых тощеньких косичек, торчащих вразнобой, Джина же имела типичную «американскую» внешность — каштановые густые кудри чудесным образом контрастировали с огромными синими глазищами.

— Папа, — позвал Гарри. — А в волшебную школу только волшебников принимают или можно и обычным детям учиться?

Судя по тому, как все замерли и настороженно уставились на него, вопрос был очень серьезным. Северус оглядел внимательные лица ребят и постарался ответить максимально честно.

— В частном порядке школа принимает всех, кто заключает с ней контракт. А уж маг ты или простой человек, это не принципиально.

— Значит, можно! — от облегчения Гарри аж по столу растекся. — Папа, запиши Пирса в нашу школу, пожалуйста!..

— Да! — подхватил Дик. — Запишите Пирса, сэр! Нам всем будет намного легче, если кто-то из нас за ним присмотрит.

Северус оглядел взволнованные лица и вполне серьезно предложил:

— А почему бы вам всем вместе не пойти? Мирабель официально значится в документах как частная школа-пансион, и вы вполне можете обучиться стандартным наукам общего образования. Правда, набор в школу крайне ограничен, но десятка два по конкурсу она способна принять. Мирабель автономна, на полном самообеспечении, количество студентов в ней стандартизировано, то есть не больше двухсот учеников на курс. Проживание на пансионе школы рассчитано на сто сорок детей в возрасте от одиннадцати до пятнадцати-семнадцати лет. Далее вам так и так придется перевестись в колледжи для профильного образования.

— Что надо сделать для того, чтобы поступить в Мирабель? — умница-Дик всё схватывал на лету. Северус почувствовал невольное уважению к этому собранному и пунктуальному ребёнку.

— Чтобы подать заявку в школу, нужно заполнить аппликационные формы, указать оценки, собрать рекомендации учителей, грамоты и награды за достижения в учебе, спорте и хобби. Подтянуть академический английский, а также выучить предметы из школьной программы: математику, биологию, химию. Сдать вступительные экзамены, пройти начальное интервью с представителем школы и ответить на вопросы о себе, семье, отношении к учебе, мотивации, интересах. Вот, пожалуй, и все необходимые документы, — Северус улыбнулся, видя сосредоточенные физиономии. Судя по тому, как они переглянулись, ребятишки только что негласно поклялись выучиться на все сто процентов, чтобы попасть в Мирабель. Костьми лягут, а в желанную школу попадут все вместе. Просто потому, что решили не расставаться.

Дадли скуксился было, но Гарри и Дик строго глянули на него, взглядами пообещав, что они его из шкуры вынут, а в Мирабель протащат, чего бы это им ни стоило! Бедняга чуть не подавился тостом.

— Не пойдешь с нами, отправишься в дурацкий Смелтинг… — угрожающе шепнул ему на ухо Гарри. — А здесь, между прочим, мама твоя работает!

Последний аргумент оказался сильнее, и Дадли согласно закивал. После ланча сбегали посмотреть на школу, и надо сказать, она всем пришлась по душе — двухъярусная, с гигантским кампусом, кортом с несколькими стадионами, полем для крикета и футбола, конюшней, велопарком — запала в сердце сразу, тут уж и Дадли сам себе поклялся приложить все усилия для того, чтобы завоевать право учиться в столь прекрасном учреждении, тем более, что дома в кампусе были созданы по местному типу — с ажурными крышами и террасами. Дик слегка ехидно заметил:

— Водопровода тут не видно. И не совсем понятно, как обеспечивается утилизация мусора. Не спустимся ли мы отсюда дикарями?

Северус протянул руку и взъерошил его светлые кудри.

— Не переживай, боец, основные знания вы получите в полной мере. Просто знайте, что в этом мире тоже живут люди, и они рады будут пополнению. Струйка свежей крови везде приветствуется.

Вот на такой оптимистичной ноте начались у ребят каникулы — солнечные и совершенно потрясающие. Пушистое и как будто игрушечное солнышко над головой, цветистое разнотравье с вкраплениями пуховых перин — серебристых лужков, ворсистые травы росли, как выяснилось, для пропитания даррелловых тельцов, милейших созданий с большими добрыми глазами, они походили на коров, засунутых в ракушку размером с микроавтобус. Обычную траву они тоже ели, но предпочитали кормиться пушистой, особенно маленькие телята. И ничего не имели против того, если в траве поваляются дети. На них можно было покататься, правда, для этого нужно залезть на скользкую гладкую раковину, но если уж забрался, то получай массу удовольствия: добродушные тельцы могли часами катать детишек с разными скоростями и раскачиваниями. Помимо тельцов Даррелла, на лугах паслись овцы с ягнятами и лошади. Овцы были самые обычные, а вот лошади…

Пирс просто прикипел к ним — длинногривым красавцам, часами мог стоять и гладить лошадиную морду, упиваясь её запахом и красотой. И шептал, шептал ей в нос всякую нежную чушь, пока лошадь не вздохнула, помотала головой, ласково потерлась о плечо Пирса и тихо молвила:

— Мальчик, ты, пожалуйста, определись: пирожочек я сладкий или ракета стремительная?

Пирс пропал с потрохами. Долгую минуту он всматривался в лиловый лошадиный глаз, потом обнял за шею и отчаянно разревелся. Растерянные друзья окружили его и после расспросов получили сбивчивый ответ-монолог.

Пирс появился на свет благодаря лошади. Его дедушка участвовал во второй мировой, и во время перевоза кухонного обоза был ранен, он бы погиб, но его вынес с поля боя упряжный конь по кличке Спартак. Благодарность и любовь к лошади Стивен Полкисс пронес сквозь годы и расстояния. Когда закончилась война, он выкупил чудом уцелевшего Спартака и привез с собой в Англию, где обеспечил коню долгую и спокойную жизнь на ферме. В дальнейшем через руки дедушки прошли немало коней, которых он выкупал с боен и мясокомбинатов, даря обреченным лошадям шанс на вторую жизнь и спокойную старость.

Со смертью дедушки лошадиный рай закончился, дочери продали ферму и лошадей и разъехались по миру, в том числе и мать Пирса, лишив его счастья общения с лошадьми. А ведь Пирс их очень любил, как никто понимал, чему именно он обязан животному из скромного рода эквус. Он думал, что больше никогда не сможет найти такого места на земле, где живут счастливые лошади. По-настоящему счастливые, живущие на воле, без проклятого железа во рту.

И то, что он нашел сейчас… Это же чудо, ребята! Лошади. Свободные. Вольные. И даже более того — они говорящие!

Впечатленные монологом Пирса, ребята как завороженные смотрели на него, узнав ещё один страшный факт из его жизни — он рожден благодаря верному скакуну, который спас на войне его дедушку. Прониклась и лошадь. Ласково ткнулась нежным храпом в ладони Пирса и проникновенно сообщила:

— Славное моё дитя, какое дивное сердце бьется в твоей груди… Хочешь, я буду твоим другом?

Вместо ответа Пирс прижался к ней и зарылся лицом в густую светлую гриву. Вольная лошадь была соловой масти и звалась Маргариткой. Прочие кони стояли поодаль и с любопытством прислушивались и присматривались к детям. Гарри заинтересовался вороным жеребёнком. Во лбу его виднелся коротенький рог. Единорог? Да, Гарри угадал, у лошадей на попечении было несколько детёнышей единорогов и пегасов. Их волшебные матери несли службу где-то на опасных землях, и детей они отдали под присмотр лошадям в спокойное и безопасное место — в Нейтральные Земли Балинора.

Услышав об этом, Гарри и остальные подошли к волшебным жеребятам с лаской и словами сочувствия. Крылатые и рогатые малыши, осмелев, отошли от нянек и принялись знакомиться с мальчиками и девочками. Ещё одно чудо этого дивного лета…

Ночевать было волнительно и так интересно, особенно в самую первую ночь. Так как было очень тепло, дети приняли решение расположиться на ночлег не в комнатах, а на крыше. На внутренней её части, под ажурным куполом. Постели ребята приготовили себе сами — натаскали скошенной травы, настелили сверху толстыми одеялами, застелили простыни, плюхнули подушки и свалились дружной кучей. Волей случая Гарри и Пирс очутились рядышком. Нащупав руку Гарри, Пирс сжал её горячей ладонью и едва слышно шепнул в сгущающийся мрак:

— Спасибо…

Гарри молча сдавил пальцами тонкую ладошку. Он понимал благодарность Пирса, по-своему был благодарен судьбе за то, что Пирс остался жив. И тихо радовался тому, что смог подарить другу кусочек волшебного мира.

Над ними в темно-синем муаре сияли странно крупные звезды — яркие, лучистые, колюче-пушистые, как солнышко днём. Знакомых созвездий, как ни странно, не было, да и не могло их быть, ведь звезды не стояли на месте, а перемещались по небосклону: то одна, то другая звездочка сорвется и, прочертив сияющий след вверх или вниз, замирает в новом положении. Хотя, может, им это просто приснилось — хаотичная пляска небесных светил? Проснувшись наутро, дети с удивлением вспомнили о небесном танце и посмеялись над своей разыгравшейся фантазией — ну и ну, подумать только, звезды в пляс пустились! Приснится же такое…

— Всем? — уточнил Дик. Задумавшись, поняли — не приснилось.

На завтрак их ждали поджаренные тосты с яйцом и новые приключения. За ними лето, увы, слишком быстро закончилось, но, спускаясь на яхточке вниз, никто из них не жалел ни о чем, потому что твердо знали, что ещё вернутся сюда на следующие каникулы. За этим летом последовало десятое, и с ними весь сезон бегали подросшие жеребята — юные единороги и пегасы. А затем да, Гарри, Дадли и их друзей ожидало одиннадцатое лето и школа Мирабель, где им предстояло знакомство с маленькими волшебниками.

Примечания:

С этой главы начинается соавторство с великолепным Шин Тарром, верным читателем с неуемной и восхитительной фантазией.

Замминистра Корнелиус Фадж влюбился в рюмочку. Хрустальная возлюбленная отвечала взаимностью — плакала и плакала, исправно снабжая Фаджа ценными слезами феникса, тем самым прокладывая дорожку к славе и власти. Ведь Фадж не был болваном и растяпой, как ныне почивший Дамблдор. О нет-нет-нет, Корнелиус был умным человеком и, имея на руках вот эдакую бомбочку, не преминул ею воспользоваться — раздаривал целительные слезки феникса во все больницы, спасая жизни и здоровье магов и снискав себе понятный почет.

Что ж, его акулий маневр сработал. В день выборов все голоса были отданы ему — единственному и неповторимому спасителю человечества, обладателю и постоянному поставщику целебных слез. И в девяносто первом году хитрый Фадж без особых усилий заступил на пост премьер-министра магов.

С его подачи и с ловким управлением исподтишка школа Хогвартс была отремонтирована ещё в середине восьмидесятых, реанимирована и воскрешена из мертвых. В кресло директора Корнелиус посадил своего собственного родного племянника, Дигнуса Фаджа. Молодой и целеустремленный юноша, имеющий, как и дядя, пиранью хватку, к делу подошел со всей ответственностью — после долгих многолетних поисков откопал в недрах сдохшего замка скрытые покои с источником силы… надо ли говорить о том, что этим источником оказался живой василиск в тайном чулане Салли Слизерина? Будучи выпускником Дурмстранга и большим умничкой, Дигнус применил тактику мертвой и живой воды, легенд о которой в своё время наслушался в русско-болгарском фольклоре. Пригласив к себе на подмогу самых лучших змееустов из Индии и Китая, Дигн вместе с ними придумал ритуал возрождения: для начала молодые люди разбудили василиска…

Разбудили его правильно, аккуратно и с подношениями в виде ягнячьей тушки. Так что сытый василёк не стал никого убивать, а вполне благосклонно выслушал витиеватую речь змеепереводчиков. А выслушав, оглядел парней подозрительным взглядом, но тут же понял — они не сумасшедшие и на полном серьезе предлагают ему именно то, что предлагают. А конкретно — укусить Родовой камень Хогвартса. Ну… Озадаченно пожав тем отделом позвоночника, отвечающим у змей за плечо, василиск согласился исполнить столь странную просьбу этих малость чирикнутых магов, от него, в конце концов, не убудет, главное, зуб не сломать.

Родовой камешек нашелся в забытом за прошествием времени тронном зале, ныне исполняющим роль Зала Наград. Раньше-то в Тронном зале восседал законный монарх со всеми приличествующими ему привилегиями вроде скипетра, державы и самодурости. Бациллы которого каким-то чудом заразили Дамблдора, позаимствовавшего себе в личное пользование золотой трон короля Готфрида, любимого старшего брата Годрика Гриффиндора. Пока магглы воевали с викингами и датчанами, король магов потихоньку закапывался в секретный Статут, старательно скрывая от мира людского свой волшебный народец. Для чего и был основан Хогвартс — неприступная цитадель в дичайших шотландских лесах, тогда маги, увы, не умели прятать здания от магглов: заклинания, подобные Фиделиусу и Сальвио Гексиа, были изобретены гораздо позднее.

Так вот, камешек сперва отчистили от вековой пыли, обнаружив под её слоями весьма красивый булыжник непередаваемых оттенков красного, золотого, синего и серебряного цветов. Ничего не напоминает? Слюдяные стенки покрывала тончайшая вязь ужасно древних рун, язык которых был понятен только автору манускрипта Войнича.

Когда всё было готово, в комнатку со всем почтением пригласили уважаемого василиска. Древний рептилий, внедренный когда-то Салазаром Слизерином для каких-то целей, позабытых по истечении времен, деловито обползал камень со всех сторон, заинтересованно притормозив при виде неких значков, изображающих клык, глаз и каплю. Повернув голову, он вопросительным шипением подозвал к себе одного из переводчиков. Пошипев друг на дружку, индус и василиск пришли к одному и тому же решению: кусать камушек надо под открытым небом. Потому что глаз явно символизировал солнце, а капля — дождь. Переводчиков с манускрипта Войнича тут не было, к сожалению…

Реликтовый и глубоко врывшийся в пол слюдяной булыжник, к счастью, из пола отказался выковыриваться. И весил-то он куда больше, чем сам Хогвартс. Проще говоря, он оказался монолитным с полом, то есть единым с ним минералом. Попыхтев над неподъемной глыбой, Дигнус махнул рукой и попросил кусать его прямо здесь, авось что-нибудь да получится. Снова пожав плечевым отделом, змей тщательно примерился и, озаренный в последнюю секунду идеей, вонзил ядовитые клыки в центр «глаза». В тот же миг Дигнус опрокинул над камнем рюмочку, полную фениксовых слез, одолженную у дяди. Драгоценная жидкость пролилась на родовой камень, вмиг воспламеняясь от соприкосновения с ядом извечного антагониста племени фениксов — василиска. Взлетев до потолка, магический огонь едва не лишил Дигнуса конечности и, весело треща, поглотил рюмочку. Но она не оплавилась и не разбилась, напротив — расколдовалась. Из очищающего пламени яркой вспышкой возродился феникс, как и положено этой волшебной птице. Издав ликующий крик, он резко всплеснул огненными крыльями, взрывая всё вокруг световой энергией.

Магией шандарахнуло так… Световая энергия прошила замок, что называется, наскрозь — от подвалов до шпилей на башне, и мало того, она не ограничилась одним лишь замком, излишки магического вихря бесконтрольно усвистели в космос, тараном врезаясь в борт проплывающего мимо неопределенного летающего объекта. Честно. Его пассажиры ничего дурного не замышляли…

* * *

На борту было тихо, лишь приборные панели и датчики систем безопасности и жизнеобеспечения выдавали свою деятельность треском приборных панелей и терминалов. В кабине астронавигатора над голографической картой склонился разумный, чьё описание заслуживает отдельного внимания. Блеклая красно-зелено-фиолетовая чешуя, что облепила всю поверхность его тела, подобно рептилиям с планеты Фордуне-7, но при этом лишенный хвоста. Само лицо было также примечательно тем, что если бы его увидели люди, то издали могли бы принять за человека. Настолько идентично и одновременно непохоже оно походило на человеческое лицо. Волосы, вернее, ороговевшие пластины, плотно облегающие голову, сияли ярко-желтым, что производило ощущение того, что ты смотришь на солнце. Глаза, что имели цвет ультрамарина и изумруда, были как-то причудливо скошены вниз, как у кокеток, а отсутствие слезных канальцев наводило на печальные размышления, ибо это означало, что данный индивидуум не способен плакать.

Обсуждаемый нами объект тем временем устало оторвался от созерцания голокарты Местного Скопления и, потянувшись, негромко сказал, ни к кому конкретно не обращаясь:

— Так, система Крон-Врингр, если я не ошибаюсь. Кажется, опять навигация начала сбоить.

С тем он подошел к круглому столику, на котором стояла чудная, герметично закупоренная ваза с ярко-голубой светящейся жидкостью. Взять сосуд он не успел, потому что внезапно в контрольную рубку вбежало некое существо, которое было очень похоже на первого, но имело несколько отличий. Самое главное — это рост, ибо был он ему по пояс. Но если не считать этого, то выглядели они как отец и сын. Собственно, так оно и было.

— Папа! — громко воскликнул мелкий клон. — Тебе же отдохнуть надо, а то ты уже на скелета похож.

— Эзинак, — отец укоризненно взглянул на него и, передумав брать вазу, сделал какую-то отметку в планшете, после чего продолжил: — Ни в коем случае не упоминай скелетов. Мне хватило того раза, когда ты с учебной группой застрял в гробнице Нилосов, полной автоматронов-скелетов. Напомни, кто вас тогда оттуда вытащил?

— Это всего лишь один-единственный случай в учебе, когда всё пошло не так… — замялся Эзинак, а потом продолжил: — Мы тогда ничего не ожидали.

— Эх, сынок, — устало вздохнул отец и подозвал его к себе. — Надо всегда быть уверенным в том, что может пойти не так. Ничего, доберемся до Кастадинии-8 и отдохнем, и там ты тоже от этого отойдешь…

Внезапно заревел баззер тревоги, перебивая речь мудрого отца:

«Внимание, обнаружено излучение неизвестной природы, нарушение в работе двигателя секции Гнеш-1. Просьба немедленно эвакуироваться, последствия — детонация судна через двадцать минут».

— Что?! — ошеломленно спросил астронавт-инопланетянин, потом взглянул на сына и отрывисто спросил: — Тебя учили в школе использованию Трансумпорталлёра?

— Да, папа, — взволнованно пролепетал Эзинак. — Что надо делать?

— Я дам тебе набор колониста и квантовый передатчик, — отец быстро оглянулся по сторонам и начал подготовку. Через пять минут он вытащил из герметичного хранилища два рюкзака, чемодан и переносной холофрежератор. Тут же обратился к сыну: — Я постараюсь сохранить корабль, но ты сейчас же должен уходить… — говоря, он одновременно клацал по тумблерам терминала своими когтистыми руками.

Эзинак кивнул, ибо ситуация была критической. Корабли Фарнигокарийского Союза славились на всё пространство своей надежностью. Но бывали и случаи, подобные этому. И поэтому ученые Карбиндара-Секундус создали Трансумпорталлер, особый вид телепорта, что способен практически за малые траты энергии переносить огромные грузы. Но был и недостаток — ограничение по переносу органики, равной восьмидесяти катурам, и поэтому как основной вид транспорта он не прижился, но как средству для спасения детей ему не было равных.

Пока шла подготовка, таймер отсчитал десять минут, и Накровурин заторопился к арке Трансумпорталлера, по пути активировав несколько систем стабилизации двигателя. Также перед отправкой он одел сына в скафандр с радиомаяком и перед прощанием обнял его, сказав свистящим шепотом:

— Эззи, где бы ты ни был, я приду. Приду и спасу тебя. А теперь прощай.

После чего отец с горестным видом вызвал голо-панель и активировал телепорт. Мир вокруг Эзинака завертелся, и он провалился во тьму.

Сознание возвращалось постепенно, с неожиданным попутчиком в виде головной боли. Хотя, говорили на лекции год назад о том, что перемещение через портал без должной подготовки часто вызывает головную боль.

Эзинак встал с трудом, едва ухватив рукой ствол какого-то дерева. Встал, тяжело оперся и перевел дух.

— Кажется, я всё-таки жив… — пробормотал он, потом огляделся по сторонам в поисках отца, но его не было. Память подкинула последнюю сцену того, что произошло на корабле. — Папа, нет… — горестно прошептал Эзинак и опустился на колени, внезапно ослабев. — Когда-нибудь мы встретимся, папа, — спустя целую скорбную вечность тихо промолвил он и встал. Чтобы тут же свалиться обратно, так как здешний воздух был слишком перенасыщен озоном, что весьма плачевно сказалось на его непривычных легких.

Радары пришельца не засекли по чистой случайности, и то лишь потому, что одновременно с прохождением Трансумпорталлера люди на Земле проводили какой-то там по счету запуск ракеты с Канаверала. И упавший на поверхность планеты кусок чего-то там радары отметили как обломок ступени ракеты-носителя, не стоящий никакого внимания. К тому же упал он, судя по направлению, где-то в Северном море, и поиски бесполезного обломка тем более были бессмысленны.

Что ж, тем лучше для нашего нечаянного вторженца, потому что по воле случая загадочный Трансумпорталлер выкинул инопланетного ребёнка не где иначе, а в Балиноре. И первыми его обнаружили жеребята…

Окружив странное лилово-зеленое существо с желтой головой, тонконогие малыши сначала попытались его разбудить. Это у них не вышло, существо спало очень крепко. Потыкавшись в перепонку на месте уха, черный единорожек задумчиво изрек:

— Пахнет непонятно чем, но конечности у него, как у человека. Значит, надо позвать людей?

С его мнением согласились все и сбегали к Соломону с сообщением о страной находке. Бедного друида едва кондрашка не хватила, как только до него дошло, что перед ним на земле лежит самый натуральный инопланетянин. Первой и самой стандартной мыслью было — о существе надо сообщить властям. Но сопливые размеры гуманоида его остановили, Соломон оказался не в силах предать трепанации с лоботомией ребёнка, пусть и инопланетного, но ребёнка. Об этом свидетельствовали детские черты лица, вес и рост с девятилетнего мальчика. Уколебавшись до икоты и чуть не подравшись сам с собой, Соломон позвал на помощь Северуса, приняв поистине соломоново решение — разделить проблему на двоих.

Северус, увидев проблему, тут же проверил её на наличие разума, здоровья и биобезопасности, ибо инопланетные микробы, бактерии и вирусы — это всегда забота номер один. Зря, что ли, места подобных находок наглухо запечатывают в тотальный карантин?

Не обнаружив в желудке никаких энтеропатогенных кишечных палочек и прочих гельминтообразных паразитов, Северус вздохнул с облегчением — ну, по крайней мере, инопланетный пацан ничем опасным не заразит земную флору и фауну. Осталось выяснить, с какой планеты и зачем он прибыл на Землю. Вот тут-то и встало перед ними совершенно дебильное препятствие в виде языкового барьера… Чешуйчатый мальчик не знал ни единого слова ни на одном земном языке. Равно как и Северус с Соломоном не могли врубиться, на каком наречии чирикает пацан.

Положение, однако, спас Гарри. Достав папу до печенок, сынок добился того, чтобы его познакомили с инопланетным гостем. А там уж дело техники — Гарри перекинулся в иномирца, попросту скопировав его ДНК…

Почирикав с мальчиком на одной веточке, Гарри выскочил из образа и с волнением сообщил, что они, оказываются, зовутся шанритами, обитают на планете Карбиндаре-Альфариуме Фарнигокарийского Союза, что в системе Волопаса, летели они с папой на Кастадинию-8, у них там нечто вроде каникул с отцовским отпуском, но примерно на полпути их корабль вышел из строя… Тут Гарри запнулся и, вытаращив глаза, жалобно пробормотал:

— Ой, а папа у него потерялся! То есть они друг друга потеряли, раскидало их…

* * *

Накровурин с трудом пробудился ото сна, судорожно хватая воздух. Даже спустя неделю после неудачного приземления он не до конца адаптировался к местной атмосфере, в которой присутствовала солидная доля озона. Целая неделя кантоновых издевательств.

Тогда он едва смог уберечь машинный отсек от детонации, но это вылилось в то, что струнно-прыжковой пробиватель пространства вышел из строя. Благо, сломался он не сразу, в результате чего смог добраться до местной атмосферосодержащей планеты земного типа. Здесь, впрочем, его и оставила удача, ибо сломавшийся аппарат спонтанно переместил его на воздушную территорию лесов этой планеты. Совершая экстренную посадку, он предполагал, что не так уж и плохо, и что двигатель и прыжковый пробиватель можно вернуть в строй. Как же он ошибался.

Осмотр показал, что главные энерго-реле на двигателе и пустотный кристалл в пробивателе сожгло от перенапряжения, при этом изрядно повредив другие части этих, без сомнения, сложных механизмов. А самостоятельно заменить эти детали, равно как и найти их, было в нынешних условиях совершенно нереальным, потому как в свободной продаже пустотные кристаллы отсутствовали из-за сложности замены.

Ровно неделя прошла с того момента, как он оказался на неизвестной планете. К счастью, ему хватило паранойи поставить на корабль маскировочную обшивку второго класса. От местных спрятаться можно. Пассивная система видео-, аудио- и прочих датчиков позволяет немедленно реагировать на чужаков в случае угрозы раскрытия путем незамедлительной активации поля. Умом Накровурин понимал: если исчезнет хоть один из местных, начнется тотальное обследование местности, после чего могут напороться уже на него. Вследствие чего он постоянно и незримо сопровождал местных жителей, оберегая от любой угрозы, которая могла их затронуть. В процессе он несколько раз находил различные бумажные носители информации, к сожалению, на абсолютно непонятном ему языке.

— А ведь есть специальный прибор, которым можно подключиться к мозгу и считать нужную информацию, — расстроенно вспомнил он. — Только для работы мне нужно найти того, чья временная пропажа никого не переполошит.

Случай представился очень скоро. Какой-то невзрачный субъект в драной одежде забрел в дикие леса и прилег у ствола поваленного дерева на отдых, чем незамедлительно воспользовался пришелец. Ночью, когда субъект остался лежать там, где прилег, Накровур при помощи грави-захвата поднял его и пошлепал в сторону убежища.

Обследование показало, что субъект, помимо огромного количества паразитов в организме и следов истощения, явно страдал от передоза C2H5OH.

— Как можно это употреблять? — удивленно спросил самого себя шанрит.

Неделю спустя, после психокоррекции субъекта и копирования на диск базиса языка, отличного, кстати, от криков шерстистых обитателей леса, пришелец мог вздохнуть спокойно — существо в лохмотьях явно было разумным. По крайней мере, он на это надеялся… Программа перевода, которую он адаптировал на расшифровку слов, наконец-то была активирована. Полная расшифровка, однако, выбила его из колеи, оглянувшись, он смачно выругался:

— Да вашу ж кантонскую мать! Планета трусливых идиотов, боящихся зеленых человечков, видящих марсианина в каждой третьей бутылке! Вот и что делать прикажете? Очередного секретного Пола изображать??? А бабу с тремя сиськами вам не надо???

Последние слова он истошно проорал в идиотское небо идиотской планеты, ненавидя её всеми фибрами души. Потому что слишком хорошо знал космическую «географию» и прекрасно представил себе, куда именно его зашвырнуло. Его наивный сын, наверное, уже попался в руки этим ученым идиотам, и его наверняка уже выпотрошили…

Ох, Эззи, куда ж ты вляпался на сей раз?..

Все эти события произошли в апреле восемьдесят девятого года.

Такого престранного пробуждения с бодуна Карл Симонович ещё не помнил. Посудите сами, напиться в привычную загогулину и убрести куда-нибудь за тридевять земель от своей берлоги — дело для него самое милое… Просыпался он до этого в самых неожиданных, но обычных местах: на скамейке в городском сквере, в мусорном баке среди краденных бутылок, в собачьей конуре у соседа в обнимку с блохастым волкодавом, на острове посреди реки с удочкой в руках (при этом рядом не было ни лодки, ни катера…), и даже в корыте с чавкающими свиньями ему довелось однажды проснуться…

Но чтобы продрать заплывшие глаза и обнаружить себя на борту инопланетного корабля — этого ему ещё не доводилось переживать! В первую секунду Карл испугался, дескать, дожил, упился до зеленых человечков. Но время шло, койка под ним не шевелилась, сверкающие стены никуда не ехали, а зеленый человечек не делал с ним ничего плохого: не вскрывал ему брюшную полость и не сверлил черепушку, хотя, может, уже просверлил? Иначе с чего ж так голова трещит? Но по прошествии энного времени он признал свою собственную головную боль, обычную при похмелье. Зеленый же человечек продолжал свои странные, но безвредные (для его организма) манипуляции: щелкал когтистыми пальцами по кнопочкам-тумблерам, взвешивал что-то на весах. Карл присмотрелся и с облегчением констатировал, что на весовых платформах лежит не чей-то мозг, а какие-то образцы почвы и дерева.

Потом человечек приступил непосредственно к нему, Карлу Симоновичу: присоединил к его вискам нашлепочки с проводочками и начал легонечко покалывать током. Это было терпимо и не страшно, и Карл лежал спокойно, с интересом наблюдая за манипуляциями инопланетянина над собой, невольно подмечая весьма примечательную внешность своего похитителя: продолговатое спереди лицо сзади перетекало в огромный купол черепа, покрытый желтыми роговыми пластинами. Признак большого ума, наверное, с уважением подытожил Карл, стараясь не вздрагивать от бездонных и совершенно невероятных глаз странного сине-зеленого оттенка, в глубине которых загадочно мерцали темные узорчатые зрачки. Рожа или морда лица поражала красочностью: красные челюсти переливались в фиолетовые щеки и надбровные дуги, промеж глаз на лоб текла зеленая полоска, что не так дико сочеталось с желтыми роговыми пластинами на макушке. Руки его, оснащенные жутенькими когтями, были зелеными с красными ладонями.

— Ну, зеленый с красным же сочетаются, а? — тревожно подумал Карл. — Цветам же оно не мешает, да? Маку, например…

По мере протрезвления в его ум закрадывалось понимание нереальности происходящего — слишком много было непонятного и психоделичного. Сразу вспоминались бесчисленные рассказы людей о похищениях инопланетянами, да и Голливуд постарался… Ох, убьет оно его, наверное, натешится своими экспериментами и убьет. Осторожно покосившись по сторонам, Карл с отчаянием убедился, что в этом продолговатом овальном помещении нет и намека на дверь-люк-ворота. Вот и как отсюда выйти? Ни в стенах, ни в потолке, ни в полу ничего нет похожего на выход. А выйти очень захотелось, потому что в лице существа всё явственней проступали гневные черты. Оскалился безгубый рот, чешуйчатая разноцветная рожа странно перекосилась, а в прищуренных глазах замерцали искорки бешенства: похоже, его что-то очень сильно разозлило…

На всякий случай Карл зажмурился, не желая видеть, как монстр схватит скальпель и начнет его потрошить. Но вместо этого он услышал звук удаляющихся шагов, а потом до него донеслись вопли, чуть приглушенные стенами и расстоянием. Карл растерянно прислушался, пытаясь вникнуть в речь и смысл криков. Пока что по интонации понятно было только одно — оно ругается. Матюкается. От души и всласть.

— Эк его проняло… — с невольным сочувствием подумал Карл. А когда тот, отведя душу, вернулся, Карл встретил инопланетянина вопросом, к которому подошел со знанием дела, ибо сам бывал в таких ситуациях неоднократно. — Что случилось, приятель?

Доведенный до ручки Накровурин аж остолбенел, услышав в голосе гоминида-землянина искреннее сочувствие. И, будучи во власти эмоций, с чувством всё и выложил, разразившись целым безостановочным монологом, суть которого сводилась к тому, что он никому не желал зла, от планеты Терра-Земля-Беллиора старался держаться подальше, облетывая её стодесятой дорогой, так как попасть на неё означало ровно то же, что и шлёппу в суп! Кораблю приспичило сломаться именно над их планетой, его ребёнок сгинул невесть куда, а он не знает, как и чем заменить главные энерго-реле на двигателе и пустотный кристалл в пробивателе, у вас, кстати, случайно не продаются пустотные кристаллы?

— Нет, пустотные кристаллы у нас не продаются, но можно, наверное, найти, в кристаллах соли, например, и вообще, принеси-ка мне газету, приятель, сына твоего поищем… — раздумчиво проговорил Карл, уже прикидывая различные варианты поисков инопланетного ребёнка. — Кристаллы-то из чего, из пустоты? — рассеянно спросил он как бы между прочим.

— Интересно гасмер-алиты пляшут, — удивленно прозвучало от Накровура. — Пустотный кристалл — это кристаллизированная энергия, она же соль пустоты. Для его создания необходимо найти кварц, хрусталь или бриллиант, которые нужно хорошенько приложить сильным разрядом тока и наэлектризовать до отказа, чтоб трещал и сыпал искрами, чтоб энергия из него так и перла. В течение нескольких часов подержать под зарядом в сто мегаватт, а потом резко вытащить на воздух из вакуумной среды. Потому и пустотный.

— Сделаем, — кивнул Карл, и пощелкал пальцами: — Газетку-то дадите?

— Что это такое? — затупил Накровурин.

— Средство массовой информации, приятель, — чуточку раздраженно ответил Карл. — Выпускается в виде больших листов бумаги. Давай, неси!

— А где её достают? — осторожно уточнил пришелец. Карл закатил глаза.

— В газетном киоске, приятель, — очень терпеливо пояснил он.

— А мне дадут? — Накровурин указал на себя. Карл хлопнул себя по лбу и уточнил в свою очередь:

— А я тут не пленник? Могу ли я сходить за газетой сам?

— Иди! — широким жестом радостно отмахнулся Накровурин. Карл удивленно моргнул. Приподнялся на локтях, оттолкнулся и, сев, свесил ноги с койки, подождав, осторожно скользнул на пол. Гуманоид не делал попыток его задержать. Неужели и вправду отпускает?! Карл оглянулся по сторонам.

— А где тут выход, приятель?

Накровурин подошел к сверкающей инеем стене и приложил к ней красно-зеленую четырехпалую длань. Тут же в месте прикосновения инеистая стена растаяла, как тончайший слоёк льда на промороженной обертке брикета мороженого. Человек сделал шаг-другой и вдруг покачнулся, охнул и схватился за край койки. Ну, реакцией Накровурин запоздал, но вопрос задал:

— Чего ты?

— Я долго здесь? — спросил Карл, с трудом веря своим ощущениям.

— Семь полных суток местной планеты, — доложил Накровурин.

— Че-го-о-о? — севшим голосом переспросил Карл. — Я что, мать твою, целую неделю не жрал? Ты меня вообще кормил, умник крупноголовый?!

В ответ Накровурин чисто по-земному, совершенно по-человечески почесал в затылке и озадаченно ответил:

— Ты же спал. Откуда мне знать, сколько земные гоминиды спят…

Карл спал с лица — это что же получается, инопланетянин спас ему жизнь? Если он на целую неделю вырубился напрочь, то это могло означать лишь одно — он действительно допился до голубых чертей, да так, что впал в кому, вызванную алкогольным отравлением. Это ведь не первый случай в его жизни, просто раньше его с того света врачи вытаскивали, а тут…

— Ты где меня нашел? — сипло спросил Карл.

— В лесу, — Накровурин махнул ладонью куда-то в стену за собой. — Под большим пирамидальным деревом класса ель обыкновенная, рода хвойных вечнозеленых, семейства сосновые.

Ну точно пиздец! Карл оцепенело уставился в стену — точно пора бросать пить, в следующий раз инопланетного прохожего у него не будет, чтобы подобрать издохшего бомжа и согреть на борту своей летающей тарелочки или на чем он там прилетел? С этими мыслями Карл нашарил в кармане драного плаща мелочь и скрипуче сказал:

— Я пошел за газетой.

* * *

Эзинаку на самом деле очень крупно повезло. Трансумпорталлер, созданный за малые траты энергии переносить огромные грузы, несмотря на недостаток — ограничение по переносу органики, равной семидесяти земным килограммам — всё же имел огромный плюс по спасению ценных грузов и детей. Не зря ему доверили самое ценное на свете — жизнь ребёнка. Потому что свою задачу он выполнил на все сто процентов: не только спас Эзинака, но и перенёс в самое безопасное место, которое только смог вычислить его электронный мозг — в волшебный мир Балинора.

Проснувшись во второй раз в неизвестном помещении, Эзинак для начала проверил свой грузовой пояс, на котором висел рюкзак с набором колониста, содержащий дезинфектант для пищи и воды, фильтр воздуха, электрошоковый тазер для парализации кого-либо в случае самообороны, запас жидкого питательного раствора, кухня-фабрикатор, который использует раствор для изготовления всякой вкуснятины, переносной модуль со строительными нанитами, охранник-робот серии «Охранотрон Симург M-800» в сложенном виде и радиационный нейтрализатор. Гравитационные перчатка-манипулятор и платформа были на нем самом, но ничего из вышеперечисленного так и не пришлось пускать в ход — мальчика-инопланетянина окружали добрые и дружественно настроенные существа, а с одним из них даже получилось поговорить!

Маленькое и смешное существо с пушистым пучком на голове вдруг превратилось в него самого и заговорило с ним на родном языке. Моментально сообразив, что за шанс ему представился, Эзинак тут же вывалил все свои проблемы и тревоги, а выговорившись, растекся в кресле переваренной авокастиной. Всё! Пусть дальше взрослые разбираются, он сказал всё, что нужно для спасения отца…

Потом, к счастью, разобрались с его речью — космостратом — и переадаптировали на местный язык, благодаря чему Эзинак смог заговорить с землянами и понять их диалект. Собственно, волшебникам помогло заклинание переводчика, которое используется послами да консулами разных стран. Конечно, было довольно сложно найти подход к инопланетному языку, фонетике которого ни один симулятор не поддается, но Эззи сам додумался отфильтровать свою речь и подобрать нужные глаголы. Ну да, если уж с тролльего и с русалочьего переводят, то с шанритского и подавно сам Мерлин велел. А ведь тролли те ещё инопланетяне — только и умеют, что мычать да гыкать…

Поиски папы, увы, застопорились, никто попросту не знал, где и как его искать, взрослого инопланетянина. Да и опасно, честно говоря: начнешь выяснять что-то о пришельцах и — привет! — привлек нежелательное внимание властей. Так что пришлось бедному шанритёнку заткнуть свое горе подальше и окунуться в быт и изучение окружающего мира. А мир вокруг был странен, никогда не доводилось ему бывать в таком, полном волшебства и говорящих зверей. И главное, люди! До сих пор считалось, что шанриты — единственная разумная раса во вселенной с момента основания Фарнигокарийского Союза Системы Волопаса, в состав которого входили обитаемые планеты Карбиндар-Альфариум, вращающаяся вокруг звезды Аселус Секундус, прочие же планеты — Карбиндар-Секундус и Кастадиния-8 — были в свое время колонизированы и присоединены к Альянсу Фарна. Далекая же планетка где-то на окраине галактики Млечный путь в созвездии Солнечной Системы была слишком отсталой, подозрительной и не внушала никакого доверия, уж больно странные «букашки» копошились на её поверхности, куда страннее, чем рептилии с Фордуне-7.

Эзинак читал об этой планете и в глубине души лелеял тайное желание посетить малютку земного типа со множеством имен. Дело в том, что малышку долго не могли назвать, очень уж часто менялся рельеф её материков: сперва они были сильно разбросаны, потом сошлись и долго лежали единым мегаконтинентом, так долго, что планету рискнули окрестить Террой, но потом, миллиарды лет спустя, тот гигантский суперматерик расползся обратно, и снова стало непонятно, как назвать планету, вечно меняющую лик…

Но теперь Эззи знал. И был крайне благодарен судьбе за то, что она оказалась поблизости, когда на борту случилась поломка. Ведь планета Солнечной Системы по имени Земля была единственной обитаемой на многие миллионы парсеков вокруг. Можно сказать, случайный оазис посреди космической пустыни! Единственный клочок суши, снабженный воздухом. Но самое наиглавнейшее открытие, конечно же, было то, что планета оказалась обитаемой, и более того, населена разумными существами — людьми! Величайшее из величайших открытий! Интересно, почему папа не рассказывал ему о Земле и землянах?

Что ж, на эту тему его просветил Гарри. Оказывается, люди — те ещё параноики, боятся всего аномально-ненормального: телёнок о двух головах, рожденный в Чернобыле, для них — ужас и катастрофа, генная мутация и фу-какая-гадость! Волшебникам вон, тоже приходится прятаться от человечества, ибо дни инквизиции миновали, и на Земле не осталось места ничему запредельному и необъяснимому.

Пожалуй, только Гарри и спасал маленького инопланетянина от отчаяния, только Гарри удерживал его от ужаса одиночества во Вселенной. Только благодаря Гарри Эззи не сошел с ума от страха и неопределенности перед неведомым будущим… Во всей необъятной Вселенной Эзинак чудом нашел друга и теперь дышал им, держался за него якорем, боясь затеряться ещё больше. Один-одинешенек на чужой планете, оторванный от родного дома миллионами миль и невозможностью вернуться, потому что, как выяснилось, на Земле ещё не изобрели таких ракет, способных пробивать пространство и время, как их собственный частный звездолет серии легкий грузопассажирский крейсер ЭФН-9, названный по имени матери — Канрим.

Робот серии «Охранотрон Симург M-800» заинтересовал Гарри, и Эззи решил собрать его и включить, всё равно без дела валяется в рюкзаке в сложенном, бесполезном виде. А так… пусть хоть походит, поразвлекает землян. Собрал, поставил рычажок управления с боевого на предохранитель, в положение «покоя», и запустил. Замигали лампочки, яркие-яркие, как новогодняя гирлянда на елке, побежали огоньки вдоль по краю чашки — робот был парящий, в виде сплюснутого сверху конуса. Дрогнув, он поднялся над полом, сверкнул иллюминацией и сварливо осведомился:

— Ну и где ты меня включил, болван? От чего тут тебя защищать? Где отец?

Красно-фиолетовая челюсть Эзинака отвалилась, сине-зеленые глаза расширились до идеальной окружности, а голос застрял в глотке. Ибо в задачу робота этой серии никак не входило разумное действие… Ничего не подозревающий об этом Гарри с интересом спросил:

— Ух ты, вы умеете разговаривать, сэр?

— Сэр? — робот рывком развернулся к Гарри. — «Сэр» — слово земного происхождения, служит при обращении к мужчине или старшему по званию, в том числе и к лицу королевской крови, производное от слова «сир». Да, я умею говорить, адаптация к речи запрограммирована сборщиком СУ-22 и является одной из моих функций.

— Слушай, он круто-о-ой! — простонал Гарри, сияющими глазами глядя на Эзинака. Робот при этих словах горделиво приосанился, уперев манипуляторы в бока. Эзинак осторожно потыкал пальцем в хромированную обшивку робота, словно желая убедиться в том, что глаза его не обманывают. Непонятно с чего, но электронный охранник вдруг ожил и обрел разум. Может, так на него повлияла волшебная страна Балинор?

* * *

Северус устало втащился на кухню, Петунья поставила перед ним кружку чая с мелиссой, сахарницу и газету. Сочувственно оглядела брата, отмечая его унылый вид. Северус брюзгливо отодвинул газету кончиком пальца — увольте, сейчас он ничего печатного не желает видеть, взял кружку, обнял её ладонями и окунул в духмяный аромат свой нос. Петунья пожала плечами, взяла газету и стала ею обмахиваться — жарко было не в пример прежним летним дням, свыше двадцати градусов. Северус сделал глоток чая, пытаясь отвязаться от наваждения, этот Эззи ему уже в газетах мерещится… Вот и сейчас перед глазами плавно вверх-вниз скользило это чертово имя, набившее не одну оскомину за последние пару месяцев.

Дейли Пост — Эззи, Дейли Пост — Эззи…

Простите, что?.. Кружка по широкой дуге улетела на пол и со звоном столкнулась с керамической плиткой. Руки Северуса вырвали газету из рук Петуньи и развернули к себе задней страницей, где в разделе о питомцах было написано следующее:

«Пропал щенок пекинеса, мальчик, отзывается на кличку Эззи, милый малыш с неземными глазками, любимец семьи и детей. Спрашивать Карла Симоновича».

Адрес, вознаграждение… Северус потряс головой. Что это — хитрая ловушка федералов, или инопланетянин каким-то чудом исхитрился подать о себе знак своему сыну? Не откладывая дела в долгий ящик, Северус тут же срочно связался с Соломоном и показал ему газету. Тот тоже обратил внимание на адрес — Зальцбург, и причину такого расстояния: щенок потерялся на европейской выставке и его не успели зарегистрировать. Переглянувшись, мужчины одинаково нахмурились.

— Поедем? — неуверенно спросил Соломон.

— Наверно, — с сомнением кивнул Северус. — Надо всё-таки разведать, того ли Эззи ищут? А в случае чего… ну, мы ж волшебники, всегда успеем слинять.

Прикинув все за и против, решили проникнуть в Зальцбург тайным путем. Надо было сперва всё разведать и уже потом действовать по ситуации. Сначала для конспирации раздобыли щенка пекинеса…

Ладный и поджарый щен палевой масти, четырех месяцев от роду, достался им очень тяжело. Прежде всего он стоил, как винтажный роллс ройс, черный, с хромированными деталями и позолоченный тут-там. Но ради хорошего дела же никаких денег не жаль, правда ведь? Вот и Северус с Соломоном наскребли галлеонов, перевели их в фунты, купили у заводчика элитного пекинеса по кличке Юлиан Август Десмонд четвертый, внедрили ему в мозг домашнюю сокращенку Оззи, которую потом незаметно переделали в Эззи, и, взяв его под мышку, отправились по адресу, указанному в газете. В другой подмышке примостилась толщенная тетрадь с гарриными заметками, куда он перенес все сведения о породе пекинес, ибо псина оказалась очень проблемной в содержании.

Что интересно, несмотря на более чем корыстное приобретение и прохладное отношение, пёсик неожиданно проникся к хозяевам пламенной любовью и безграничной преданностью. Гарри, конечно, предлагал вариант подешевле и вообще бесплатный — стать собачкой самому, но получил от Северуса подзатыльник, а от Соломона полуторачасовую нотацию на тему «куда не берут маленьких детей и почему».

Дом Карла Симоновича находился в Альтштадте, вблизи горы Капуциненберга. Такой же старинный, как и сама улочка в Старом городе. Дверь нашим волшебникам отворил высокий сутулый мужик с небесно-голубыми глазами и обширной лысиной. Глаза его так и впились в пекинеса, зажатого под мышкой Северуса. Пекинес приветливо чавкнул, брызнув слюнями и пожирая человека любящими космическими глазами. Соломон, поправив тетрадь, зажатую всё там же, под мышкой, вежливо осведомился:

— Здравствуйте, герр Симонович, это вы писали в газету по поводу пропавшего пекинеса?

— А где вы нашли Эззи? — вкрадчиво прищурился Карл. Соломон и Северус напряглись до звона в натянутых нервах. Судя по всему, тут был тайный смысл, который должен развеять все сомнения в ту или иную сторону… Угадать бы — какой?..

— Его отец — Альфа Аселус Азия Аркада? — кинул пробный шарик Северус. Хитрый логический вопрос сработал: связь Альфариума, Аселуса и Азии-Эзинака Карл уловил моментально. Оглядев горизонты за спинами господ, Карл широко улыбнулся, шагнул в сторону и распахнул дверь, позволяя гостям войти.

Взрослая копия Эззи произвела на Северуса и Соломона весьма сильное впечатление: хилый желтоголовый сопляк в будущем обещал вымахать под два с половиной метра ростом… А ещё Северус уловил в нём мощные ментальные волны, что говорило о способности к телепатии. В общем, Накровурин при желании мог стать отличным легилиментом. И надо ли говорить о том, как полегчало отцу, когда он услышал, что его ребёнок попал в добрые руки и самое безопасное место на планете? Кстати, о безопасном месте…

После недолгих дискуссий было решено переправить в Балинор космический корабль случайных пришельцев. Он, конечно, хорошо закопался в альпийских лесах, но полной гарантии того, что на него не наткнутся грибники, не было. Так что надо было спрятать его получше и желательно в параллельном мире.

К перемещению кораблика приступили немедленно. С этими хлопотами мы совсем забыли описать внешность звездолета, что нес наших путешественников сквозь бездну вакуума и устрашающую черноту космоса.

Окрашенный в жемчужно-белоснежный цвет, он имел весьма удивительную конструкцию.

Основой, пожалуй, можно было бы считать особый генератор антиматерии, который располагался в середине корпуса, выглядящий как кроваво-красный глаз переевшего вампира. Секции корабля были соединены П-образными гондолами, которые одновременно служили носителями дронов и энергоканалами для подпитки астероидного дефлуктатора. По метрической системе землян он имел где-то пятнадцать метров длины корпуса, сравнительная величина кораблика допускалась с молодым кашалотом, сходство с оным придавал хвост позади основного корпуса, расположенный в горизонтальной плоскости, как у того же кита. Хвост, однако, служил крыльями, так как был несколько шире корпуса в размахе.

Осмотрев весь этот инопланетный конструктор, Северус нашел рядок крепежных петель, к которым, видимо, цепляют какой-то легкий внешний груз. И довольно покивал своим умозаключениям — хорошо, что есть петли, корабль вполне сможет стать грузом сам. Для этого, понятное дело, понадобились тросы, и Северус, переместившись в Отдел Тайн, сделал запрос на партию алмазно-муассанитовых тросов для крепления грузов большого веса. А так как создание школы Мирабель не являлось секретом, то сотрудники Отдела только рады были помочь. Особенно выкладывался Альберт Ранкорн, возжелавший во что бы то ни стало попасть в штат школы, хоть на какую-нибудь должность, да хоть завхозом возьмите на полставки!

Ну, Северус, со свойственным ему ехидством, и предложил Альберту поработать для начала грузчиком. Лучшего случая проверить волшебника на вшивость Северусу просто не представлялось. Компетентность гоблинов вопросов не вызывала, и тросы они через Ранкорна доставили сразу.

Бедный Накровурин. Блестящий ученый и светоч суперсовременной науки, продвинутой во всех отраслях и даже перескочившей человеческую на хрен знает сколько эпох, был глубоко потрясен тем, что в мире существует МАГИЯ. Прилетел, понимаешь, старинный парусник с неба, да и завис над космическим звездолетом, больным тараканом-альбиносом раскорячившимся средь поваленных деревьев. Зрелище самое наидичайшее, наоборот же должно быть! Паруснику положено качаться на волнах, а звездолету парить меж звезд и туманностей, а не вот так вот… Но хоть разум и протестовал против увиденного, а глазам предстало именно это — парящий в небе старинный фрегат с длинным бушпритом и полной оснасткой.

Огромными карабинами прикрепили выброшенного на сушу небесного кита к паруснику суперпрочными тросами. Трижды проверили-перепроверили, подтянули тут-там, погрузились на фрегат и начали перенос. Тяжко врывшийся в земную почву белый корабль отдирался неохотно — успел прирасти к лесной подстилке за два месяца неподвижного лежания. Но магический корабль его переупрямил: рывок за рывком, дюйм за дюймом он был отодран от приютившей его земли и вознесен в небеса. Вниз осыпалась приставшая ко днищу древесная труха и мхи. Восторженно что-то орал Карл и размахивал руками, сипло, куда-то в нос, гавкал восхищенный пекинес, влюбившийся сразу во всех. И стоял рядом с ними офигевший до состояния полного окаменения Альберт Ранкорн. Северус решил воспользоваться моментом и вкрадчиво прошелестел ему на ухо:

— Ну что, Альберт, ты всё ещё хочешь работать в нашей школе?

В ответ Альберт задал ему неожиданный вопрос:

— А вы детей-инвалидов в свою школу принимаете?

Весь врожденный сарказм Северуса испарился бесследно, и он встревоженно спросил:

— А что с ними?

— С ней, — поправил Альберт. — Дочка у меня больная, родилась без ног, но даст фору любому бегуну, так сжилась со своей увечностью, что и не замечает ущербности. Зато Дамблдор, гад, заметил, сказал, пердун старый, что-де по лестницам девочке трудно будет передвигаться. Ха, да видел бы он её сейчас, она без ног и козла обскачет! В общем, я к чему клоню… в книге Хогвартса её нет, за границу Соню я не хочу отправлять, а Мирабель… ну, она же поближе, да?

— Да, она поближе, — скрипнув сведенными челюстями, с трудом выговорил Северус, злясь на давно почившего старика. — Сколько лет Соне?

— Восьмидесятого года рождения! — облегченно заулыбался Ранкорн. — Значит, берете, да?!

— Берем! — тепло улыбнулся Северус.

А парусник-портал тем временем совершил переход, явив взглядам пассажиров облачное море и Рассветную гавань далеко впереди.

При виде отца Эззи чуть не очеловечился. С трудом удержав визг внутри себя, он степенно подошел и ткнулся лбом в папин живот. Отдадим должное Накровурину — его рука, легшая на спину сына, весьма приметно дрожала.

— Я скучал по тебе, сынок, — мягко сказал он.

— И я по тебе, папа… — слабым голосом отозвался отпрыск.

Начало починки космического транспорта решили перенести на завтра в связи с важностью момента. К тому же кристаллы выросли как раз до того размера и веса, так зачем же откладывать? Кроме того, нашелся и инженер — мистер Вернон Дурсль, продавец дрелей, имевший за плечами диплом по инженерной технике. Обычное дело на Земле, в общем-то: учишься одному, а работу получаешь совсем по другому профилю…

На следующий день Накровурин пришел к кораблю и начал ремонт. Радость от добытых кристаллов воодушевила его, и он был полон решимости исправить поломку и вернуться с сыном домой. В первую очередь невольный прораб демонтировал пробиватель. Осмотрев сгоревшую деталь со всех сторон, он задумчиво пробормотал:

— Вот беда, еще и контур менять. Ладно, кристалл найден, может, чего и получится…

И работа закипела. К нему на помощь напросился мистер Дурсль, интересу ради. По поводу кристалла, кстати, вышло отдельное приключение. Процедура с разрядной накачкой не являлась единственной в процессе настолько сложном, как получение пустотного кристалла. Как известно, природные алмаз или хрусталь электричество плохо проводят, плюс — требовался довольно большой камень размером с кулак. Поэтому до разрядной накачки камень наращивали дополнительными слоями из стринолита, искусственного минерала с высокой электрической проводимостью. Процесс этот был не быстрым, но, к счастью, у Накровурина оказалось очень много времени — два месяца — и верный Карл, который оказался далеко не прост.

— А какой материал нужен для получения стринолита? — спросил Карл.

— Да этот стринолит можно из обычного шлака получить. Шлак в нашем случае — это мусор, который получается от отходов ювелирного производства. Обычно для этого нужно пятьдесят грамм рубиновой и аметистовой пыли. Смесь из пыли этих самоцветов спрессовывается в круглый диск и отправляется в чан с высокой температурой, впрочем, достаточной для пребывания вблизи. Потом в чан кидают два слитка с латунью и серебром. Мда, — внезапно остановился иномирянин. — Долго я буду тебе рассказывать о процессе. Лучше я тебе отдам голокассету с наглядным описанием и воспроизведением в видеорежиме.

— А как я это использовать буду, приятель? — ехидно поинтересовался Карл.

— Тьфу, укрум… э-э-э, прости… Забываю, что ГВК у вас нет, — пришелец порылся в отсеке и вытащил прибор. По виду он был похож на черную керамическую плитку, только с кругловатым укрупнением посередине чего-то, похожего на экран. — Голографический воспроизводитель компактный. Модель «Путешественник» Скун-89, производитель «Фирр — Стиргант». Он тебе поможет. А теперь пора за работу.

За несколько недель требуемый кристалл был выращен.

После этих воспоминаний Накровурин, тепло улыбаясь, припаял фузионным резаком еще одну линию.

Два дня ушло на починку пробивателя. В идеале, чинить его должны роботы на полноценном ремонтном стенде. Но, отправляясь на путевку, отец с сыном не предполагали, что будет авария, поэтому роботов с собой не взяли. Чинили осторожно, периодически проверяя линии. Работа над половиной проблемы была закончена. Остался лишь двигатель. Двигатель был, в отличие от пробивателя, в более-менее целом состоянии. Но только с виду. Сгоревшее реле энерговода не оставлял сомнений в том, что первый запуск будет и последним. На ремонт движка требовалась особая высокопроводная проволока с низкой теплопроводимостью.

Когда Северус уже хотел трансфигурировать этот провод, его остановил Накровурин. Он пояснил:

— Магическим образом созданные провода не подойдут. Магия конфликтует с магнитным полем двигателя. Именно из-за этого и произошла авария.

— И что делать? — вопросительно произнес Северус.

— Можно, в принципе, — влез Вернон, — использовать титановые провода с напылением из серебра. По идее, расплавиться не должно.

— Тоже не пойдёт, — возразил иномирец. — Нужно что-то другое.

На поляну, где проводился ремонт, вышел Карл Симонович. Он подошел к спорщикам, с интересом слушая дискуссию. Наконец не выдержал и примиряюще проворчал:

— Уважаемые приятели, прекратите этот спор. У меня, кажется, есть вариант, который вас всех устроит.

Все тут же навострили уши.

— Когда-то я работал контролером качества в металлургическом цехе. И однажды пришло постановление об отливке и выпуске фосфористой бронзы. Правда, формула изготовления мне неизвестна, но в одной из партий вышло на два слитка больше. Начальство отдало мне эти слитки заместо премии и повышения зарплаты. От обиды на них я уволился с завода. Уволился, но слитки забрал. Если не возражаете, то сейчас мне нужно срочно отправиться за ними домой. Вот как знал, что пригодится. Вы меня, э-э-э… спустите вниз, в Зальцбург? Я их с собой не взял…

Пришлось снова снаряжать парусник-портал для доставки Карла домой за нужным материалом. Из дома он вышел, сгибаясь под тяжестью здоровущего короба. На вопросительные взгляды Северуса и Накровура он пояснил:

— Каждый слиток весит порядка пятнадцати килограмм. Этого хватит, чтобы починить двигатель? — спросил Карл инопланетянина.

— Мне нужно будет провести тесты на требуемые условия работы материала. Займёт это порядка двух часов. Займусь сразу, как вернемся, — ответил тот.

И по возвращении он так и сделал — зашел в одно из помещений внутри корабля и начал своё техно-колдунство. Спустя два часа Накровурин вышел, сияя аки солнышко от счастья, подошел к друзьям и, пожимая поочередно всем руки, радостно протарахтел:

— Этот материал просто превосходен! Карл, спасибо тебе преогромное. И тебе, Вернон, тоже, — обратился он к продавцу дрелей. — А вот тебе, Северус, — повернулся он к зельевару, — я должен по гроб. Кристаллы эти вырастить без нужной аппаратуры практически невозможно, а проволоку достать и вовсе нереально, но ты доказал, что терранцы не зря носят своё имя. Теперь мне пора за ремонт движка.

И работа сдвинулась с мертвой точки. Наконец через четыре дня тщательных проверок двигатель был признан годным. Весьма неплохо для врача с легким уклоном на техническую часть, служившего некогда в армии и получившего начальные воинские навыки, но без углубления в службу. Прошел обучение и пошел на мирную профессию доучиваться. И ведь поди ж ты — пригодилось! Увлечение техникой, в смысле…

* * *

Сквер Блумсбери — одна из самых элегантных площадей в Лондоне, окруженная Григорианскими домами и цветущим садом, служившая моделью для Лондонского феноменального развития в XVIII и XIX веках. Статуя в северной стороне площади посвящена политику XVIII века — Чарльзу Джеймсу Фоксу.

Сам район Блумсбери находится к северу от Ковент Гарден и состоит из официальных буржуазных Григорианских зданий и площадей. В двадцатом веке Блумсбери, известный важнейшими Лондонскими книгоиздателями, а также такими писателями, как Т. С. Элиот и Вирджиния Вульф, обрел репутацию места, где живут самые образованные люди.

Это академическое и интеллектуальное сердце Лондона, доминирующее Британской библиотекой и университетом с многочисленными факультетами. Здесь расположены несколько площадей. И на одну из них — Рассел-сквер — были приглашены наши маленькие герои. Осень девяносто первого выдалась неожиданно солнечной, и первого сентября маленьким первокурсникам атмосфера вокруг была прямо как на празднике: нарядные девочки с пышными бантами в прическах, прилизанные мальчики в отутюженных костюмчиках хоть и чувствовали себя скованно, но любопытству это никак не мешало. Тонкие шейки свободно вертелись во все стороны, а пытливые глазки подмечали все мелочи. И надо сказать, мелочи эти по разному воспринимались…

Гермиона Грейнджер пришла в восторг, увидев среди первоклашек таких же, как она, магглорожденных, и не только их, а и простых магглов. Ух ты! Это что-то новенькое! Насколько она помнила, в Хогвартсе магглы не учатся, так почему же Мирабель отошла от такого правила? Как интересно… Всё чаще взгляд Гермионы останавливался на веселой черноволосой девочке, сидящей в инвалидном кресле на колесиках, рядом с ней стояли её родители, с каким-то благодарным умилением смотрящие на детей вокруг. Надо будет познакомиться с ней, поставила себе в голове зарубку Гермиона и взяла за руки папу и маму.

Драко Малфой скис при виде тех же магглов. Мерлин… Папа, ты куда меня посылаешь? Ты посмотри, сколько тут магглов, ты что, хочешь, чтобы я, чистокровный аристократ в энном поколении, стал учиться с простаками и грязнокровками??? Задрав голову, Драко тоскливо заглянул в лицо отца, безмолвно умоляя увести его отсюда и не позорить перед волшебниками. Люциус, однако, остался глух к его мольбам, более того, сжав плечо сына, он тихо сказал:

— Престиж Мирабель растет, в будущем она станет намного лучше Хогвартса, поверь мне, сынок. Я очень жалею, что мне не одиннадцать лет. Я полжизни отдал бы, чтобы оказаться там. Пойми, чудо Мирабель заключается в том, где она находится — в абсолютно волшебном мире. Потому прошу — смирись, прими магглов как должное и выучись всему, чему будут учить. Не подведи меня, Драко. Кстати, в школе Мирабель имеются родительские дни, и это дает нам с матерью шанс навестить тебя несколько раз в год.

Услышав это, Драко приободрился. Действительно неплохо, и будет по-настоящему чудесно увидеть родителей в школьное время.

Рыжий Рон шнырял среди ребят в безотчетном поиске того, о ком в детстве слушал сказки — Гарри Поттера, для чего смотрел на лоб каждому мальчишке в очках…

Молча топтались на месте первокурсники, подспудно гадая, какой транспорт повезет их в школу Мирабель, как долго они будут ехать, и продаются ли там сладости, которые можно будет есть целый день, как в поезде «Хогвартс-экспресс»?

— Вот он! — восторженно крикнул чей-то родитель, показывая почему-то в небо. — Летит, ура!!!

Подняв головы, дети с возрастающим изумлением смотрели, как с синего неба плавно скользит вниз роскошный парусник с золотой надписью по борту "Немедис". Спускался он вместе с туманом, наплывшим и накрывшим площадь непроглядной пеленой. Скрипя и гремя, на плиты лег широкий трап, а стоявший на капитанском мостике сельдерейный тип весело крикнул:

— Эгей, прошу на борт, господа и дамы, мальчишки и девчонки, «Дар Небес» готов доставить вас в волшебный мир Балинор, прямиком к школе Мирабель! Поднимайтесь, поднимайтесь, не стесняйтесь, место всем найдется!..

Примечания:

Вот он, космический кораблик:

https://i.artfile.me/wallpaper/27-08-2013/1920x1080/galaxy-on-fire-video-igry-kosmicheskij-k-747824.jpg

Радостно гомоня, дети рванули к трапу, волоча на буксире родителей. Даже девочка в коляске счастливо заверещала и схватилась за ведущие колесики, чтобы самой укатиться, но папа не дал ей уехать, коротко засмеявшись, взялся за ручки и, развернув кресло, покатил нетерпеливую дочку.

Гермиона, видя всё это, воодушевленно вспискнула и потянула за руки маму с папой — ведь на борт приглашались все!

Гарри и Дадли в окружении друзей и родителей двинулись к паруснику смешанной толпой, поравнялись с Невиллом и уже вместе с ним ступили на трап. Поднялись на борт и замерли потрясенно — корабль магически увеличился до размеров круизного лайнера, только бассейна не хватало… Над головой плескали флаги и гудели туго надутые ветром гигантские паруса, повсюду летали воздушные шарики и крошечные колибри, которые, играясь, толкали шарики к детям или от них. Посреди увеличенной палубы стояли столы с напитками и всякими вкусностями, которыми нипочем нельзя наесться, сколько ни ешь. Но можно получить массу удовольствия, чем гости и воспользовались, расхватав угощения и выстроившись вдоль бортов, наблюдая за раскинувшейся панорамой.

А она была ух какой! Виды Лондона с высоты птичьего полета вскоре сменились пасторальными картинками старой доброй Англии с её пастбищами, каменными изгородями и овечками. Горизонты раздвинулись в неохватную ширь, поля и луга превратились в лоскутные одеяла, деревья уменьшились до размеров бонсаев, дороги и мосты стали игрушечными, как и люди и машины на них.

Хоть и было видно всё вокруг, сам корабль почему-то не видели те, кто был внизу, каким-то образом парусник стал невидимкой, а потом и вовсе ушел из обычного мира, незаметно перейдя в мир волшебный. Сначала был бескрайный облачный океан — пуховой и воздушный, его волны были подобны аптекарской вате, свежей и стерильной, так и подмывало протянуть руку и ухватить ближайший белопенный ком… Зачем — не ясно, просто хотелось взять и всё. Казалось бы, чем ближе облака, тем больше они похожи на туман, но здесь, в заоблачье, у них, видимо, были какие-то свои, волшебные законы: пушистыми валами они катили и катили на борта, плавно облегали-обтекали корабль и стелились дальше подобно бескрайным полям собранного хлопка и льна…

Кроме своих, дети с площади Рассел-сквера увидели ребят из других регионов: валлийцев и шотландцев, и поняли, что корабль сначала подобрал пассажиров из самых отдаленных уголков Великобритании, оставив Лондон напоследок. Что было, в общем-то, правильно, ведь в Лондоне ждало куда большее количество записавшихся детей, чем в Кардиффе или Инвернессе и Эдинбурге.

С веселым любопытством маленькие незнакомцы пока только перестреливались взглядами и ловили робкие улыбки будущих одноклассников. Те, кто был знаком по улице и начальной школе, как Гарри с Дадли и друзьями, держались кучками, радостные от того, что в среднюю школу им удалось попасть вместе. На этом фоне Гермиона вдруг почувствовала себя очень одинокой — подругами в младшей школе она так и не обзавелась… Слишком сильно хотела учиться и много времени уделяла только учебе, не замечая интересов посторонних девочек. Глупых и бесполезных интересов, вроде нарядов для куклы Барби и идиотских дневников с розовыми единорогами. С блестками.

Словно почувствовав её печаль, на неё оглянулся черноволосый мальчик, стоявший с друзьями, пробежался по ней зелеными внимательными глазами и после недолгого колебания подошел. Заглянул в карие грустные глаза и тихо спросил:

— Тебе страшно? Ты не бойся, там хорошо.

— Я не боюсь, — благодарно отозвалась Гермиона. — Просто…

Она смущенно глянула на маму, и та пояснила:

— Просто она у нас чересчур старательная. Молодой человек, можно вас попросить проследить за тем, чтобы Гермиона хотя бы обращала внимание на живых людей, кроме своих учебников?

— Мы проследим, — весело пообещал Гарри. — Вернее, Мирабель проследит, она никому не даст скучать! — отвернулся и позвал: — Ребята, ко мне, всем внимание! Это Гермиона, она любит учиться!

Вмиг Грейнджеров окружила жизнерадостно гомонящая ребятня, посыпались их крики:

— Привет, я Пирс!

— Дадли!

— Дик Малькольм! Будем знакомы!

— Я Марта, а это Джина, Джей и Крис! У тебя классное имя, Гермиона!

— А это Невилл! — хлопнул Гарри по плечам последнего синеглазого мальчишку с застенчивым румянцем на щеках. Гермиона к тому моменту вся зарделась, непривычная к такому вниманию к своей скромной персоне. К счастью, её смущение перебила песня, донесшаяся издали:

…Через несколько минут стихнет в классе разговор,

И звонок последний с грустью свою песню вам оставит.

Вы не думали об этом до сих пор,

Вы не верили, что этот день настанет,

Что когда-то предстоит покинуть старый школьный двор

И навеки детство там оставить.

Песня приближалась, тягучей своей мелодией раздвигая облака и являя взору прибывших прекрасную гавань и хор встречающих, чьи голоса слитно вели дальше прощальную песню выпускников:

На мгновение взглянув одноклассникам в глаза,

Вы случайно окунетесь в море грусти и печали.

А как много ещё хочется сказать,

А как хочется вам всё начать с начала.

Ваш фрегат сегодня с гордостью наполнит паруса

И в большое плаванье отчалит.

Пели семикурсники, отучившиеся в Мирабель и встречающие своих преемников, новых первокурсников, передавая им эстафету знаний. Такая была традиция в Мирабель — возвращаться с выпускного в сентябре, чтобы встретить и проводить в школу поступившую смену…

Сотни сказочных дорог, как волшебный серпантин,

Вам простелет жизнь, и выбор лишь за вами.

Ну а выбрать предстоит всего один

Путь, который вы разделите с друзьями.

В этом мире еще много неизведанных вершин,

На которые взойти должны вы сами.

Среди них стояли Дора Тонкс и Чарли Уизли, держащиеся за руки, их пути уже были определены: Дора уходила в Мракоборческий центр, учиться на мракоборца, а Чарли собирался уезжать в Румынию, изучать своих любимых драконов. У многих взрослых на глаза навернулись слезы, они были очень тронуты таким постановом — встречать младших детей прощальной песней, тем самым передавая значимость и величие момента.

Стоявший на капитанском мостике Селёдочка сентиментально утер слезинку и ностальгически вздохнул.

— Эх… Красиво, что и говорить.

Под его ностальгию парусник пришвартовался и встал на якорь. Спустился на берег трап. Селёдочка потянулся, неспешно сошел с мостика, подошел к пассажирам и приглашающе кивнул им.

— Прошу!

На берегу все смешались: рослые семикурсники похватали младших коллег и братьев, расхватали пап и мам и вот такой смешанной шумной толпой дружно двинулись по желтенькой дорожке-торёнке к видневшейся на горизонте фиолетовой капле. Полчаса ходьбы, и фиолетовая капелька выросла в совершенно восхитительное здание — легкое и воздушное, с летящими ажурными эстакадами-террасами и куполами. Даже непонятно было, как это всё держится на столь хрупких витых колоннах? Многие при этом вспомнили эльфийские дома, описания которых читали в книгах-фэнтези.

Этот день был посвящен расставанию. Притихнув, дети и родители бродили по школьной территории и прилегающим землям, некоторые из родителей, озабоченные благополучием отпрысков, заглядывали во внутренние помещения кампуса и проверяли, в каких условиях будут находиться их драгоценные чада. По ходу дела задавали уточняющие вопросы:

— В комнатах по две-три кровати, на каких основаниях набираются пары и группы?

Следовал лаконичный ответ от того-другого сотрудника школы:

— Близнецам, братьям и сестрам одногодкам, крепким друзьям.

— Магглы и маги будут вместе?

— В зависимости от степени их привязанностей и симпатий.

— Где у вас душевые?

— Вот здесь, за белой дверью — уборная, примыкающая к каждой комнате. Рядом — гардеробная и рабочий кабинет.

— Туалеты какие-то странные… где унитазы?

— Вот. Около купальни.

— Это каменное креслице — унитаз?!

Далее последовал вопрос о факультетах, на что родителям посоветовали не беспокоиться, потому что это уже сугубо школьные дела-прерогативы. Получив такой втык, родственники смутились и примолкли, вспомнив о Хогвартсе — почему-то они не переживали, когда детки уезжали туда… На этой слегка неловкой ноте настало время прощания, с чем и собрались: поцеловав детей, родители в сопровождении выпускников-семикурсников отправились обратно на берег — к кораблю.

Северус с Гарри подошли к девочке в коляске, присев перед ней, Северус обратился к Соне:

— Твой папа просил позаботиться о тебе, Соня. Давай познакомимся: Я Северус, а это мой сын Гарри. Скажи мне, Соня, тебе как удобней будет: одной или с девочкой?

Гарри заметил, как неподалеку напряглась Гермиона, и хмыкнул:

— Пап, а давай Соня с Гермионой будет?

— А где Гермиона? — вскинул голову Северус. Гарри подозвал девочку.

— Вот Гермиона. Слушай, — обратился он к ней. — С Соней поладишь?

— А меня почему не спрашивают?! — взбрыкнула Соня, непокорно сверкая на них гневными глазами.

— Папа спрашивал! — примиряюще вскинул ладони Гарри. — Это я вмешался. Прости.

Гермиона виновато улыбнулась, Соня бросила на неё оценивающий взгляд и заинтересованно наклонила голову, начиная склоняться к мысли о том, что неплохо бы разделить комнату с этой дикаркой.

Родители ушли, но для детей день на этом не закончился. Сначала их повели в столовую — подкрепиться перед важным делом. Столовая оказалась удивительной, как и всё остальное в этом мире: прежде всего она была без стен, под открытым небом. То есть стены были, но невысокие, полтора метра высотой, а легкие столбики сплетались над головами ажурным куполом. Высоко-высоко в воздушной вышине. Еду полагалось брать самому с раздаточного стола. Прививать привычку к волшебному обслуживанию, как в Хогвартсе, в школе Мирабель не собирались. Гарри, знавший о неуклюжести Невилла, протаскался с подносом за ним, набирая ему еду. Поставив приобретенное на стол, он пошел набирать пищу себе. Соне помог Северус, честно исполняя обещание, данное Альберту, позаботиться о его дочери. Остальным по мере затруднений помогли ребята со старших курсов — ничего, не развалятся. Зато новичкам задел на будущее.

Белоручке-Драко помог с подносом рослый пятикурсник, отчего тот онемел от приступа стеснительности и едва-едва мог отвечать на вопросы. Пришлось верзиле придумывать наводящие.

— Овсянку будешь? Нет? Тогда как насчет пюре картофельного? Тоже нет? Хм… Котлету морковную будешь? Слушай… мож, тебе амброзию дать?

— А что это такое? — невольно отошел от стеснительности Драко.

— Ага-а-а, ожил! — громила осторожно потыкал пальцем в фарфоровое плечико аристократика. — Давай, выбирай, чего покушать изволите, мастер Малфой.

Драко заглянул в некрасивое курносое лицо и вдруг со смущением признал в нем Люциана Боула.

— А ты… вы… разве не в Хогвартсе, я слышал, что вы… ты вроде как на Слизерине?

Люциан с улыбкой выслушал его заикание и мягко пояснил:

— Меня родители действительно хотели отправить в Хогвартс, и даже надеялись, что я попаду в Слизерин, но семь лет назад убили директора Хогвартса — Дамблдора, и необходимость в том решении отпала. А там и я подрос и смог сам решить — куда именно хочу поступить.

— Ух ты… — оценил Драко и опасливо шепнул: — И как тут?..

— Тут чудесно! — тепло улыбнулся Люциан. — Самая лучшая школа в мире… — тут он приблизил лицо к уху Драко и таинственно понизил голос: — Я научился вызывать ветры и дожди и умею гасить пожары.

— Ух ты, круто! — восхитился Драко. И выбрал, наконец, чем перекусить: нежнейшее картофельное пюре с мясной подливкой, баранья отбивная с клюквенным соусом и стакан какао.

Ели дети с некой растерянностью в душе, многие до сих пор помнили по рассказам старших, что в Хогвартсе в честь начала учебного года закатывали настоящий пир, и гости ели с золотых тарелок и пили тыквенный сок из высоких бокалов. А здесь было как-то совсем обыденно, никаких торжеств. Хотя хор выпускников они тоже пока не забыли и с любопытством гадали, было ли это единственным признаком праздника. Как вскоре выяснилось — нет. После обеда старшекурсники и учителя собрали первоклашек и повели в парк.

Он раскинулся неподалеку, на пологом склоне холма, широким полумесяцем огибая пришкольную территорию и незаметно перетекая сначала в лесопарк, а затем и в полноценный лес — солнечный и добрый.

Ребят дожидался крайне симпатичный мужчина с гривой тонких длинных волос. Согрев детей ласковым взглядом теплых карих глаз, он негромко заговорил:

— Меня зовут Соломон, ваш учитель и основатель этой школы. Вас привели сюда для того, чтобы вы смогли приобрести себе волшебный инструмент, с которым вам предстоит учиться здесь ближайшие семь лет. А тот, кто очень постарается, обретет не только помощника, но и друга на всю жизнь, если будет бережно и аккуратно с ним обращаться. Речь идет о волшебной палочке или посохе, не удивляйтесь, если кому-то достанется деревянное, или каменное, или костяное кольцо. Волшебные кольца тоже являются отменными проводниками магии.

Соломон замолчал, внимательно обвел взглядом притихших детей и продолжил:

— Сейчас мы с вами войдем в парк и пообщаемся с деревьями. Помните, деревья растут на волшебной земле Балинора и потому непросты, каждое дерево имеет дух и может отозваться на зов вашей магии. Давайте разобьемся на группки и неспешно пройдемся средь стволов. Можете гладить их, разговаривать с ними и слушать их шепот… — тут Соломон посмотрел на Гарри и кивнул ему. Гарри вынул из кармана веточку, вытянул перед собой, и на глазах детей она вдруг раздвинулась в тонкой мальчишечьей руке, становясь витым дубовым посохом. Следом прозвучал звонкий голос Гарри.

— Это дар Катала, одного из трех друидов. Его дерево подарило мне этот посох, когда мне было три года. Он растет вместе со мной!

Посох был на полметра выше мальчика, это дети оценили вполне. Заволновавшись, они разбились на группки и пошли гулять по парку. Соломон с Гарри и детьми-магглами неспешно двинулись следом за рассыпавшимися веером маленькими волшебниками. То один, то другой ненадолго замирал возле какого-либо дерева и, послушав шелесты-шорохи его кроны, шел дальше, не дождавшись внутреннего зова. Невилл и Гермиона, слушая чей-то шепот, подобрали по камушку с лесной подстилки и, вернувшись к Соломону, робко попросили объяснений. Друид взял камешки, положил на ладонь, осмотрел и задумчиво кивнул.

— Всё верно. Гермиона магглорожденная, и её выбрал дух Кобальта. Из этого камня будет выточено кольцо, оно станет твоим проводником. Тебя же, Невилл, отметил сам Мельхиор, он заметил в тебе зачатки друида, ты маг земли, у тебя тоже будет кольцо.

— А ими трудно колдовать? — растерянно спросила Гермиона, перечитавшая не одну книгу о волшебных палочках. — Понимаете, мне два письма пришло: одно из Хогвартса от профессора МакГонагалл, а другое от вас, из школы Мирабель…

— И почему же ты выбрала Мирабель? — лукаво прищурился Соломон. Гермиона зарделась, как рассветный мак.

— Просто… Просто ваше письмо было более… более… — бедняжка так отчаянно покраснела, что Гарри пришел на помощь.

— Более человечное, — буркнул он. — Ко мне тоже сова из Хогвартса прилетала. «Дорогой мистер Эванс, официально заявляю о зачислении Вас в школу Волшебства и Чародейства «Хогвартс»… — язвительно процитировал он сухое приглашение МакГонагалл. — Полная противоположность от письма Соломона, он хоть по-человечески написал.

Гермиона закрыла глаза, с благодарностью вспоминая тот простенький конвертик с маркой и письмо, написанное на тетрадном листе в клеточку:

«Здравствуйте, маленькая мисс Гермиона.

Пишу вам из школы Мирабель, чтобы предложить обучение волшебству. Ваша магия сейчас сырая и дикая и потому опасна для окружающих. Но если вы хотите, то при хорошем и должном подходе сможете контролировать свою волшебную силу, не доставляя неприятностей никому. Мы обязуемся помочь вам не только в обучении магии, но и снабдить вас учебниками и школьными пособиями на все годы обучения. Одежда и питание будут предоставлены школой Мирабель. Проживание бесплатное на полном пансионе со всеми положенными каникулами, халф-термами и родительскими неделями.

С искренним уважением.

Ваш директор Соломон Эмрис».

Вздохнув, Гермиона открыла глаза — что ж, она не ошиблась, сделав выбор в пользу Мирабель. К тому же ей написал сам директор, а не заместитель, да и имя у него такое доброе, такое же, как у Мерлина.

Послышались голоса, средь древесных стволов замелькали силуэты возвращающихся детей. Выходили они не с пустыми руками: кто-то нес веточку-палочку, кто-то радостно волок посох, а некоторые сжимали в кулаках камешки, как у Гермионы и Невилла. А за Соней, держась аккурат за коляской, пришел единорог. Удивленная девочка растерянно оглядывалась на зверя, с трудом катя кресло по неровной почве.

— Что он хочет, мистер Эмрис? — недоуменно спросила Гермиона. Соломон улыбнулся.

— Он заинтересовался, никогда не видел кресла на колесиках, смешной чудак… Но это хорошо, что он пришел, нам не нужно теперь его искать. Подойди сюда, Магеллан! — позвал он единорога.

Лунно-белый зверь с готовностью подошел. А Соломон достал из воздуха щетки и начал раздавать их детям со словами:

— Давайте-ка причешем красавца. Вы же помните, что волос единорога используется для усиления волшебных палочек? Вот-вот, давайте, вычесывайте и собирайте волосы.

Получив неожиданное задание и поняв задачу, обрадованные школьники приступили к делу: расхватали щетки и, окружив зверя со всех сторон, начали вычесывать гриву и хвост. И не важно, что им всем достанется волос одного и того же единорога, кого это волнует, на самом деле? Мастеров волшебных палочек вроде Олливандера, не терпящих конкурентов и стремящихся соригинальничать, делая супер-пупер волшебные палочки с волосом из хвоста великолепного экземпляра дикого единорога, и не преминувших при этом прихвастнуть, что-де еле увернулся от его острого рога…

Нет, нам эти сложности ни к чему. Тем более от добровольно пришедшего единорога, вот этого, который сейчас стоял совершенно смирно, кротко наклонял голову к самым невысоким, ласково дышал в детские ладони и водил ухом в ответ на восторженные шепотки ребят, зовущих его Магелланом…

Примечания:

Текст песни Вячеслава Топильницкого.

Палочки, посохи и кольца делали прямо при маленьких владельцах. Пришли трое индивидуумов странного вида, забрали у детей заготовки, уселись на наколдованные чурбачки перед длинными верстаками и начали священнодействовать. А опешившие дети только и могли, что оцепенело глазеть на эльфа, гнома и некрупного великана, притащившего с собой множество баночек с чем-то живым и светящимся внутри…

Посохами и палочками занимался эльф: обстругивал, шлифовал, что-то вырезал, каким-то чудом вкладывая в палочки единорожьи волосы, посохи он обматывал, а те потом как-то проникали внутрь. Работал эльф с душой, тихо что-то намурлыкивая себе под нос, красивый до невозможности, как всякий толкиеновский эльф: стройный и легкий, в зелено-серых традиционных одеждах — плащ с серебряной застежкой, высокие сапоги, всё как положено. Светлые волосы с висков заплетены в тонкие косички и собраны назад, спускаясь по спине каскадом.

Гном, кряжистый и ворчливый, обтесывал-сверлил камешки, создавая из них волшебные кольца. На нем кафтан из кожи и поверх него фартук, весь в пятнах и разводах, местами проеденный до дыр кислотой. Каштановая борода и волосы блестят на солнце сетью седины. Он уже немолод, весьма почтенный мастер.

Готовые поделки передаются великану. Он сутулый, тощий. Большеухий, тонкошеий, клочкастые белые волосы торчат во все стороны подобно пакле. Сидит он на корточках, задрав колени, как кузнечик, добродушно ворчит и, осмотрев палочку, посох или кольцо, окунает в ту или иную баночку с загадочными надписями на этикетках: мечты и сны Гермионы, милый сон Джастина, смешной страшок Невилла, мечты о подвигах храброго Рона, укузмнявые проделки Сони… Баночки соразмерны великану, детям они кажутся бочонками и цистернами.

Во время перерыва, дожидаясь палочек и посохов, великан вдруг посмотрел на Гарри и обратился к нему низким рокочущим голосом:

— А давай-ка и твой посошок, паренёк, промукнаем его характером да снами твоими, знаниями и мечтами.

Гарри без колебаний подошел и вложил свой посох в огромную ладонь, на которой поместился бы целиком. Морщинистое лицо великана дышало простодушием, а глаза его были цвета грозового неба. Большой и добрый великан, собирающий детские мечты и сны…

Невилл смотрел-смотрел на баночку со своими страшками и не удержался — любопытство пересилило страх. Спросил:

— Почему смешной страшок?

— Не обижайся, маленький, — добродушно отвечал великан. — Он смешной для меня. Я-то высокий, и мне не страшна высота.

— Правда? — удивился Невилл. — А какие качества это передаст моему кольцу?

— А не знаю… — великан неопределенно пожал плечами. — Может, высоты перестанешь бояться.

— Это дедушка Элджи виноват… — насупился Невилл и пнул кочку. — Ему не нравилось, что у меня никаких магических выплесков не было. Он думал, что я сквиб. Вот и выбросил из окна… Меня папа поймал и так рассердился на деда Элджи, такой разнос ему устроил, что тот обиделся и уехал из нашего дома. А я с тех пор стал бояться высоты.

— А тут не только страхи твои, Невилл, — ворчливо пояснил великан. — Это просто название на этикетке. На самом деле в сфере памяти содержатся все твои характерные качества, доблести и достоинства, особенно ярко выражающиеся во снах и мечтах. Понимаешь?

Гарри задумчиво посмотрел на банку, в которой «мок» его посох, где на этикетке было написано: «добрые намерения и умения Гарри». Понял всё и Драко, глядя, как его волшебная палочка вымачивается в рубиновом сиянии, светящемся содержимом сосуда с надписью «возвышенные стремления благородного Драко». И померкла вековая слава мастеров Олливандеров… Что их палочки по сравнению с этими волшебными артефактами, созданными эльфом, гномом и великаном, по-настоящему волшебными существами?!

Полностью изготовленные артефакты безмерно радуют ребят, ведь их волшебные палочки, кольца и посохи обрели характеры и норовы! Стали живыми, настоящими. И верными, неразлучными с ними спутниками, нипочем их теперь не потеряешь, ни в бою, ни в спешке.

Один только Рон не подошел к троице Мастеров — у него уже была палочка, оставленная ему Биллом перед уходом в Мирабель.

За всем этим день незаметно подобрался к вечеру. Давно ушла невероятная троица Мастеров — эльф, гном и великан. Имен их детям никто не сказал, да они и не просили, поняли сами, что рано им пока. Это знание надо заслужить… Но они навсегда остались в их памяти — стройный тонкий эльф, грациозный, с летящей походкой, коренастый гном, семенящий вперевалочку за своим товарищем. И навеки запомнился гул земли под шагами уходящего великана.

Настало время ужина, подали его в другой столовой, со стенами повыше и крышей над головой. Дети удивились, спросили, почему так, и узнали, что ужинают они в вечерней трапезной, а завтракают и обедают в утренней и полуденной. Раздаточный стол полон сытной и более плотной пищей: стейки, гарниры к ним, каши крупяные, супы, хлебобулочные изделия и чай, душистый и горячий. К чаю поданы пирожные и фруктовые печенья. К слову, о фруктах. На всех столах стояла обязательная ваза с горками самых разнообразных плодов: краснели и желтели наливные яблоки и груши, истекали соками сливы, абрикосы и нектарины, золотились ломтики дынь и алели треугольники арбузов, в художественном беспорядке свисали грозди винограда всех сортов и расцветок. Впрочем, виноград висел и на столбах, им были увиты все ажурные стены столовых и комнат. Ешь — не хочу!

Пока наедались и утоляли нагулянный бешеный аппетит, солнце ушло за горизонт. Стемнело быстро, но в трапезную влетели огоньки и, поплясав под потолком, умостились в плетеных стальных корзиночках, которые до этого зачем-то свисали с потолочных перекрытий. При ближайшем внимательном рассмотрении стало понятно, что это крошечные птички, устроившиеся на ночь в стальных гнездышках. В покое они теплились ровным желтым светом, а ведь когда влетели, то были похожи на маленькие косматые костерки. Снова удивились дети: вот это да, что это за мини-фениксы?! Старшекурсники объяснили, это пернеллы — блуждающие огоньки, прирученные, потому что дикие на самом деле очень опасны, так как вызывают стихийные пожары, а те, кто дружат с болотными фонарниками, любят морочить людям головы, заманивая их в трясину. Прирученные пернеллы на ночь остывают, укладываются спать и таким образом освещают все внешние здания беседочного типа.

Ну а после ужина усталым деткам наконец-то предоставили личные покои. Здания кампуса располагались казарменным методом: младшие курсы находились под опекой старших, за первыми-вторыми присматривали пятикурсники, а за третьими-четвертыми бдили прожженные (опытные) шести-семикурсники. Гормоны у них, знаете ли, шалят, так что за прыщавыми сопляками требовался должный присмотр. У пятнадцатилетних гормоны, конечно, не совсем стабильны, но мозги у них встают на место, и к своим обязанностям подростки подходят со всей серьезностью и ответственностью, как и совершенно взрослые шестикурсники.

Гермиона и Соня заняли комнату на двоих, но по ощущениям в ней был кто-то третий, незримый и надежный, который разобрал постели и приготовил ночные рубашки, пока девочки мылись в купальне. В воде Соня чувствовала себя, как гуппи — плескалась и ныряла, залив пол вокруг ванны, и её безногость как-то совсем не замечалась, тем паче когда она рванула в спальню на руках и коленках. Довольно шустренько и по-детски непосредственно. Это подсказало Гермионе, как себя вести — жалость Соне была абсолютно не нужна.

Невиллу в соседи достались два парня — Джастин и Эрни. Втроем поселились и Драко с Грегори и Тео. Рон долго не мог выбрать кровать, ему всё казалось, что у Дина и Шеймуса она лучше… в результате чего они сначала поругались, потом подрались. А когда драться надоело, Дин и Шеймус объединились и дружно отпинали рыжего завистника в угол.

Захария Смит и Майкл Корнер образовали свой тандем Самых Неприятных Типов, так они себя решили называть, и поклялись оправдать свое прозвище, надеясь завоевать славу хулиганов. Энтони и Терри, напротив, сочли себя умниками, обнаружив, что привезли из дома кучу научных книг и трактатов. Всех девочек как-то удалось устроить попарно: Панси и Лаванда, сестры Патил, Трейси и Миллисента, Сьюзен и Ханна, Дафна и Лайза, кроме Лили, Салли и Мораг — им пришлось обосноваться втроем, потому что последняя пара девочек состояла из Марты и Джины, а они были маггловками, с которыми никто из волшебниц не захотел иметь дела. Ну и фиг с ними, оптимистично решили Джина и Марта, не больно-то и надо! Нам и с собой хорошо.

Крис, Джей и Дик приложили массу доводов и усилий для того, чтобы в их комнату поставили четвертую кровать для Пирса. Их просьбу выслушали и попросили определиться попарно. Пришлось согласиться и бросить жребий, по решению которого к Пирсу определился Дик. Чтобы в детском коллективе да без споров? Не смешите…

Как братья, Гарри и Дадли получили общую комнату, а имея ещё и привилегии детей персонала школы, им была дана полная свобода передвижения. То есть могли запросто напроситься в апартаменты родителей, в гости или на ночь, со своей подушкой. Слишком уставшие для того, чтобы чем-то интересоваться, кроме сна, Гарри с Дадли переоделись в пижамы и рухнули в уже расстеленные кем-то постели. В царство Вилли Винки они провалились моментально и продрыхли без задних ног и сновидений до самого утра. И словно бдительный часовой, всю ночь над спящими мальчиками веял дух-хранитель, оберегая сон и тихо напевая незатейливую шотландскую песенку про того самого Вилли Винки…

Крошка Вилли Винки

Ходит и глядит:

Кто не снял ботинки?

Кто ещё не спит?

Стукнет вдруг в окошко

Или дунет в щель:

Вилли Винки крошка

Лечь велит в постель.

Где ты, Вилли Винки?

Влезь-ка к нам в окно.

Кошка на перинке

Спит уже давно.

Спят в конюшне кони,

Начал пёс дремать.

Только мальчик Джонни

Не ложится спать.

Наутро братья проснулись бо-о-одры-е, как стероидами накачанные. Переполненные энергией по самое не могу, мальчишки очумелыми тушканчиками ускакали в ванную, быстренько привели себя в порядок, совершили положенный утренний моцион и рванули завтракать. Где что находится и все расположения помещений Гарри и Дадли знали, как собственный дом на Тисовой — достаточно часто они бывали в школе Мирабель. Гарри с четырех лет, а Дадли с девяти.

Позавтракав, они отнесли опустевшую посуду к приемному окошку на кухню и направились к выходу. Оглянувшись по сторонам, Дадли тихо спросил:

— Шанриты ещё не прилетели?

— Нет… — также шепотом ответил Гарри. — К пятнице должны.

Да, увы, шанриты улетели в тот же год, едва починив кораблик, потому что так нужно было. Но они обещали вернуться. Гарри отлично помнил тот разговор.

— …И все же, мистер Накровурин, можете хотя бы год побыть на Земле и поучаствовать в роли учителя? — упорствовал Соломон.

— Я так просто тут остаться не могу, — невозмутимо отвечал инопланетянин. — Время моего отпуска скоро закончится, и если я не вернусь в срок, наши начнут обыскивать сектор за сектором, пока не обнаружат нас на Земле. Видите ли, я являюсь одним из директоров организации «Мукрозенг-Васкарм» и отвечаю за медицинский и технический моменты. В частности, разработку новых технических устройств и препаратов курирую я. Отпуск этот, в котором я сейчас нахожусь, равен вашим земным двум месяцам. И если я не появлюсь и не начну трудовую деятельность, то плохо уже будет всем.

— С чего бы? — недоверчиво спросил Северус.

— А с того, что вас могут принять за похитителей, выслать отряд КДВ и с боем вытащить меня с планеты. Так что я на время лечу на Родину, — Накровурин перевел дух и продолжил: — Там я подпишу документы о временном исследовательском отпуске, сроком на два сак’тара. На вашем это будет ровно полтора года. А причину для исследований объясню уже директорам.

С чем инопланетные гости и отчалили той весной, в мае восемьдесят девятого года. А недавно вернулся Сима с радиосообщением в голопроекторе, в котором дрожащие от статических помех изображения Эззи и Накровура уверили землян о том, что они приедут к ним осенью девяносто первого, возможно, в сентябре, к пятнице.

Пекинеса, кстати, отдали Карлу Симоновичу, вместе с тетрадью. По которой пенсионер и бывший алкоголик потихоньку выучил английский язык. Пёс заставил. Потому что по-немецки ни бум-бум… вот и пришлось Карлу заучивать наизусть все эти ситы, камы, стэнды и дауны. А вообще они нашли друг друга — одинокий пенсионер и юный пёс с километровой кличкой, от которой в конце концов осталось удобное и короткое Эззи в память о приключениях с инопланетянами.

Самые первые уроки очень так волновали детей, от тысяч предположений и догадок их мозги буквально кипели. В Хогвартсе-то проще — сажали на табурет, напяливали Умную Шляпу и вуаля, решение принято, студент отправлялся на подсказанный факультет. А тут как проводится распределение? Всё утро после завтрака до полудня детишки ныли и доставали старшекурсников, прося просветить ну хоть вот на столечко, так распирало их от неизвестности! Но взрослые негодяи лишь перемигивались и подленько, многозначительно отмалчивались, не желая портить наивным дуракам сюрприз. Правда, Рон всех уверял, что им предстоит схватка с троллем, так ему Фред с Джорджем сказали!

Наконец их нетерпеливое ожидание было вознаграждено — во внутренний дворик, где они варились в соку гипотез и домыслов, пришел молодой профессор и позвал студентов на распределение. Ой… сразу всех охватила ватноножность, ноги вдруг стали макаронными, и все срочно повспоминали неотложные дела, которые надо переделать вот-прям-щас. Всё нетерпение куда-то сгинуло, и деток охватила волна страхов, сомнений и неуверенности. Да ну его, распределение ещё какое-то…

Но, как они ни сопротивлялись, их всё же привели в зал. Он был похож на огромную гостиную со множеством кресел, диванов, пуфиков, банкеток и столов со стульями. Столы были разные: одни — рабочие — притулились у стен со стеллажами с книгами и свитками, другие — длинные и большие — располагались по центру зала в смешанном окружении кресел и стульев. Перед несколькими диванами тоже стояли маленькие чайные и журнальные столики. Судя по всему, это была своего рода общая комната отдыха. И в ней же почему-то проводилось распределение…

Из-за стола у торцевой стены поднялся Соломон и поприветствовал ребят. Старшие тем временем со знанием дела разошлись по залу, занимая места тут-там вперемешку с профессорами и прочими взрослыми людьми из персонала. Было странно видеть, как третьекурсник спокойно усаживается рядом с учителем, да ещё и под бок к нему зарывается. При этом видно, что они не родственники, а именно ученик и учитель. Всё это с удивлением отметили наши новички, кроме Гарри и его друзей. Они-то знали.

Соломон дождался, пока все рассядутся, успокоятся и приготовятся слушать, и тогда заговорил, поглаживая зверька, сидящего перед ним на столе:

— Итак, настало время определиться, на какой факультет вас отправить. Факультетов в школе Мирабель всего три. Но весьма разнообразны в программе обучения. Наши факультеты названы по именам богов и мифических существ, вот их имена: Гений, Асклепий и Химера. Сейчас я вам поясню их значения.

Факультет Гениев включает в себя учение и приобретение бытовых навыков: механика, техника, столярное и токарное дело (магическое и простое), домоводство, кулинария, прикладное изобразительное искусство.

Асклепий, факультет целительства: травники, зельевары, колдомедики, маггловские хирурги (все отрасли медицины), фармацевты и аптекари.

Факультет чрезвычайных ситуаций — Химера: пожарные, спасатели (горные и водные, все экстремальные профессии, включая альпинизм), полицейские, мракоборцы и невыразимцы.

— Как видите все они многолики, как Химера, и многозначны, как бог целительства Асклепий и бог знаний и талантов Гений. Вам всё понятно?

Соломон улыбнулся, видя ошарашенно-сосредоточенные мордашки детей, силящихся уложить в головенках поступившую информацию. На лице одного из них — Драко — появилось подозрение, и он поднял руку.

— Сэр, разрешите вопрос. Где факультет для магглов?

Соломон стер с лица улыбку и посмотрел на мелкого расиста, как Ленин на буржуазию.

— Разделение на магглов и волшебников в нашей школе нет, — сухо пояснил он. — Учиться будете вместе.

— Простите, а в чем смысл? — неожиданно Драко поддержал Рон. — Магглы же не могут колдовать, зачем им вместе с нами учить заклинания?

Сидел он рядом со старшими братьями, так что Фреду не пришлось далеко тянуться, чтобы влепить Рону крепкий подзатыльник.

— Определись сначала на факультет, умник!

— А потом уже суди! — Джордж добавил свой втык.

— Начнем! — деловито объявил Соломон. — Сейчас я назову ваше имя, вы подойдете и погладите вот этого зверька, — показал он на светло-серый меховой шар с глазами. Разумеется, все тут же заробели, пугливо разглядывая странное существо. Оно походило на перекормленного хорька с квадратными ушками, пожалуй, только хвост и ушки и было видно из сплошного меха, ну и глаза ещё — большие, темные и влажные.

— Ну, кто осмелится? — подзадоривая, спросил Соломон. Гарри пожал плечами и поднял руку. — Хорошо, ты первый, Гарри Эванс.

Подойдя, Гарри спокойно положил ладонь на голову морма, пальцами почесывая между ушками. Морм, он же мимзи-мормикс, волшебный зверёк-менталист, не раздумывал ни секунды, просканировал Гарри насквозь своими глазами-рентгенами и негромко сообщил:

— Факультет Химеры твой, Гарри Эванс. Добро пожаловать!

Гарри улыбнулся, погладил пушистого малыша и отошел к дивану, на котором его с волнением ждал Северус. Видя, что Гарри жив и здоров, остальные перестали бояться и с нетерпением уставились на директора, ожидая, кого он вызовет следующим. Дальше Соломон вызывал по списку.

— Ханна Аббот!

Подошла светленькая девочка, несмелая, робкая, опасливо прикоснулась к пушистой головке странного зверька и вздрогнула, увидев перед внутренним взором мыслеобразы, вызванные мормом. Фыркнув, он сообщил:

— Асклепий твой факультет, Ханна Аббот, ты будешь сильна в травологии!

Вот как… даже так… крайне удивленная Ханна, спотыкаясь, вернулась на место, к соседке по спальне Сьюзен. Её, впрочем, вызвали сразу после Ханны и отправили на факультет Гениев. Соня попала к Химерам, а Гермиона, как всезнайка, угодила к гениям. Драко пришлось пять минут гладить морма, прежде чем тот определился с решением и отправил аристократа вслед за Невиллом — к травникам. По его мнению, лучше знакомое зельеварение углубленно изучить, чем неведомые быт, всякие труды и невнятные (ему точно ненужные) навыки спасателя!

Это было весьма странное распределение на памяти детей, распределение на три факультета с равной программой обучения и кампусом на всех. И ни на йоту не стало понятней — как их будут учить вместе на одних и тех же уроках, таких разных, волшебников и обычных детей?..

Слегка обалдевших от необычного распределения ребят снова собрали и повели знакомиться с факультетами. Мирабель, как мы помним, имела всего два яруса, сильно разбросанных и соединенных эстакадами-переходами с кучей огромных залов-анфилад под открытым небом и внутренних дворов, тоже приличных размеров. Фасад трех гигантских зданий украшали символы факультетов: Химеру олицетворяли грифон, единорог и феникс, рогатый конь и крылатый лев стояли по обеим сторонам от двери, как будто опираясь о косяк, а над входом раскинул крылья феникс.

Внутри оказались классы, мастерские и студии, в которых студентам предстояло вгрызаться в граниты волшебных и обычных наук. Фасад и боковые стены Асклепия были инкрустированы прекрасной лепниной в виде целебных растений и некоторых насекомых и гадов — скорпионов и змей. В лекарственных травах дети узнали ромашку, шиповник и зверобой, но больше всего было изображений цветка Рапунцель. Поверх каменных изваяний неприхотливо вилась живая повилика, чуточку оживляя розовый и голубой мрамор.

Гений представлялся в виде умного мужика с весами и державой в руках. На нём была не то римская, не то греческая тога, художественными складками ниспадающая до пят, а вокруг дяди громоздились горы всяких предметов, выточенных в виде иероглифов, в которых без труда угадывались книги, глобусы, электронный микроскоп и вертолет. Вся эта красота застенчиво прикрывалась всё той же повиликой, которая, похоже, вознамерилась украсить собой все здания в округе. Совместно с мелкой розой-вьюнком.

Благодаря широкой разбросанности помещений и разным высотам Мирабель начала казаться детям даже побольше Хогвартса. Вообще-то так оно и было — воздушные пространства действительно занимали куда большую площадь. Особенно сильно поразили детей классы. Ведь что такое классы в нашем представлении? Большая или не очень комната с рядами парт со стульями, с учительским столом у торцевой стены и грифельной доской. В продвинутых и профильных случаях это может быть большая аудитория с амфитеатром сидений и кафедрой для профессора на сцене. В школе Мирабель всё было иначе. Начнем, пожалуй, с класса зельеварения, ибо у наших ребят наконец-то начался урок…

Объявили его в тот же день, после распределения и обеда. Познакомив с факультетами, детей привели в класс Зельеварения. Он состоял из двух секций — открытой и защищенной от солнца в глубине огромного, похожего на грот, зала. На светлой половине стояли парты, узкие стены перемежались с оконными проемами, на них висели гравюры и таблички с чеканкой, то есть те картины, которым не страшны ни солнце, ни ветры, ни дожди. На темной половине — в гроте — были расставлены высокие столы с котлами, каменные полки были сплошь уставлены посудой, разными банками и коробами, в закрытых шкафах, судя по всему, хранились ингредиенты.

Здесь и начал с ними знакомиться профессор Блэк. Зачитывал имена и смотрел на отозвавшихся. Драко малость подрастерялся, услышав, что молодого синеглазого парня зовут Регулус Блэк. «Интересно, а папа об этом знает? — задумался Драко. — Его же вроде сам Темный Лорд убил?..» Кроме того, он понял, что магглов куда больше: на перекличку профессора откликнулись ещё и невесть откуда взявшиеся Элизабет Фишман, Норман Грей и Люк Томпсон. С ними приветственно перемигнулся Гарри Эванс, знавший этих ребят с момента основания школы Мирабель. Люк и вовсе был основателем, как и Гарри…

Закончив с ознакомлением, профессор приступил непосредственно к уроку.

— Зельеварение — очень точная и тонкая наука, включает в себя знание растений, минералов и некоторые аспекты звериного царства, ведь в зельях зачастую используются яды и ингредиенты животного происхождения. Так что вам следует весьма углубленно изучать Травологию с Ботаникой, Биологию с Зоологией и Минералогию. Изготовление зелий требует точности и выверенности, предельной концентрации и сосредоточенности. Малейшая ошибка или невнимательность может привести к катастрофическим последствиям. Вы должны в полной мере оценить красоту медленно кипящего котла, источающего тончайшие запахи, или мягкую силу жидкостей, которые пробираются по венам человека, околдовывая его разум, порабощая чувства… Должны научиться всему накрепко, чтобы точно понимать, как разлить по флаконам известность, как сварить триумф, как заткнуть пробкой смерть.

После столь пафосного вступления профессор провел инструктаж по технике безопасности и раздал всем защитные комплекты, состоящие из фартуков, больших очков, шапочек и перчаток из драконьей кожи. А после того, как все экипировались, дал задание сварить зелье от фурункулов. С ним, как ни странно, справились все, даже магглы, к некоторой досаде Драко: для него это было неприятным сюрпризом, что, оказывается, презренные магглы могут то же, что и волшебники…

А ещё его тревожило то, что урок преподавал профессор Блэк, а не профессор Снейп. Ведь он слышал от отца, как МакГонагалл пыталась заполучить на место преподавателя зельеварения Северуса Снейпа. Почему же он не учит их? Он же тоже здесь, Драко его видел на распределении, носатого и грозного, с блестящими черными волосами, к нему ещё мальчишка какой-то жался… какой-то Эванс.

Это странно, дико, невозможно, но магглы приперлись даже на Трансфигурацию, мать их! Тут уж не только Драко поразился, а и все волшебники. Трансфигурация началась в среду, и ученики отправились на урок после завтрака. Вошли в огромную светлую аудиторию, как и все, разделенную на письменную и практическую зоны, и стали ждать учителя, стараясь не сильно пялиться на неволшебных идиотов-магглов. И прямо-таки впились глазами в профессора, когда тот пришел и начал знакомиться с классом. Драко аж дыхание затаил, едва учитель дошел до имени Дадли Дурсля — ну-ка, ну-ка, счас заметит маггла да и вышвырнет из класса. Увы и нет. Благочестивые мечты аристократов не были исполнены. Профессор спокойно ознакомился с классом, назвался Томом Бейлом и принялся за вводную лекцию о получении целлюлозы, материала, из которого магглы создают всевозможные вещи, после чего дал задачу — превратить стальную проволоку в стальную же иголку.

А почему не из спичек, как на уроках у МакГонагалл? Потому что игла, сотворенная из деревянной спички, хрупка и легко ломается из-за молекул целлюлозы. Трансфигурация трансфигурацией, а состав вещей физически не меняется, деревянное не станет стальным, стальное не станет каменным и так далее, зато камень может стать железом, а дерево способно стать камнем. Кто знает, как свершается такое волшебство?

После недолгих размышлений подняли руки двое — Гермиона и Джастин.

— Камень плавится. Из него выплавляют металл, — сообщил Джастин.

— А деревья посредством минерализации каменеют! — счастливо прозвенела Гермиона.

— Верно! — похвалил учитель. И показал всем стальные иголки, выплавленные старшекурсниками-магглами на специальных токарных станках, после чего попросил волшебников сделать такие же.

Пришлось бедняжкам попыхтеть — стальная негнущаяся проволока всё же потверже спички будет… Зато те, кому это удалось, могли заслуженно гордиться настоящими иглами, а не жалкими подделками из дерева. А магглы слушали, смотрели и выписывали из учебников температуру выплавки стали и формулы мельхиора, чья тема красовалась на доске:

Отличия трех сплавов простым языком:

Мельхиор = медь + никель

Латунь = медь + цинк

Нейзильбер = медь + никель + цинк

* * *

Межсистемное пространство между Волопасом и Солнечной системой, «Канрим»

На борту корабля кипело движение. Симург, малый охранотрон из одноименной модельной серии, озадаченно протирал визоры-окуляры от внезапно поднявшейся температуры на борту. В то же время Накровурин и Эззи проверяли количество топлива на небольшом курьерском шаттле.

Потом Накровурин прокричал:

— Симург-103/76, подойди сюда, ради Ванериканы!

Робот послушно подлетел к нему.

— А теперь слушай, — поманил его к себе пальцем самый старший на корабле. — Ты ещё помнишь координаты?

— Несколько глупый вопрос, начальник, ибо прочистку памяти я с того времени не проводил, — ответил 103/76, удивляясь забывчивости отца Эзинака.

— Тогда, раз помнишь, слушай внимательно своими слуховыми сенсорами и не говори потом, что туда пыль забилась, ибо туда через вентиляцию не попасть. Сейчас ты отправишься через подпространство, дабы проложить маршрут до того таинственного мира волшебников. Точно есть координаты?

— Да, начальник, координаты точно есть, а цель кристально ясна и понятна. Разрешите вылетать?

— Садись, мы с сыном специально для тебя оборудовали посылочную капсулу с креплением, дабы ты мог спокойно перетерпеть перегрузки.

— Папа, — вдруг встрял Эзинак. — А почему так: координаты есть и в то же время их нет?

— Не знаю, но именно на этот случай есть запись на голопроекторе, который вмонтирован в память 103/76. А 103/76 уже летал туда и знает дорогу, также он помогал землянам при постройке отдельного кабинета для занятий. Как-никак работать туда лечу.

И после этого разговора наш маленький курьер, симпатично прозванный на Земле Симой, полетел сквозь толщу космоса, прокладывая путь для начальника и его сына, подобно лоцманам древности.

Через два дня после начала полёта 103/76 добрался до Земли, поразмыслив некоторое время своим квантовым мозгом, принял решение зайти с теневой стороны планеты, как можно дальше от спутников. Пора спускаться вниз. Да вот незадача — без портала в Балинор не проникнешь… Пришлось приземляться так же, как и в первый раз — на заднем дворе загородного дома Дурслей.

Светящийся шар, конечно, заметили, но пока туда-сюда, пока приехала полиция, шарик таинственным образом исчез, растворился в воздухе, и поиски НЛО ничего не дали. Никто не догадался заглянуть в гостиную Дурслей, а НЛО как раз там и было, докладывало Вернону о прибытии шанритов.

Полет на орбиту, новый доклад, новый маршрут, и корабль шанритов опускается туда же — на задний дворик Дурслей, на сей раз корабль укрыт стелс-полем, чтобы никаких сюрпризов больше не устроить. А время прибытия, слава богу и Ванерикане, совпало с ночью на пятницу запланированного года и месяца.

А дальше «Канрим» перетащили в Балинор проверенным способом — тросами на буксире за парусником-порталом.

После завтрака студенты собрали учебные принадлежности и пошли в кабинет политехнического конструирования. Через пять минут неспешной ходьбы они добрались до него.

Кабинет Техники располагался в отдельно выращенном здании неподалеку от Мирабель. Собственно, рядом с ним стояла приличных размеров площадка, залитая бетоном, на которой были расчерчены символы с обозначением посадочных координат. Само здание, судя по табличке из стали и платины, называлось «Механариумом» и имело вполне приличные размеры для вмещения сотни студентов.

Зайдя внутрь, дети обомлели. Здание, если бы его увидел какой-нибудь фантаст, не принадлежало к тому времени, в котором оно физически находилось на данный момент. Тут и там стояли невероятные станки, столы с бутылками, оформленными в виде древнегреческих амфор, но сильно уменьшенными и с малыми «ушами», наполненными различными светящимися жидкостями, металлические шкафы, выполненные из темно-золотистого металла. Рядом с кафедрой стоял стенд, на котором находился необыкновенный рыцарский доспех. Необыкновенный, потому что у доспехов старины не было противогазовых масок. Плюс, форма шлема явственно говорила о том, что владелец сего оборудования человеком не является. Как, впрочем, и количество пальцев на перчатках и сабатонах.

Студенты зашептались, задумались — кто этот неведомый учитель, что он будет преподавать и где он, в конце-то концов, пропадает.

Внезапно раздался шум, и из подсобки с треском открылась дверь. Из него выглядывала физиономия, которую никто из присутствующих ранее не видел.

Вскоре стало ясно, что на руках у предположительно «учителя» сиял оранжевый свет, как, впрочем, сиял он и на каких-то приборах с очень знакомым для Гарри и Дадли укрупнением посреди экрана. Инопланетный профессор, к слову сказать, был одет довольно колоритно. К примеру, те же перчатки соединялись при помощи загадочных мерцающих фиолетовым проводов, ведущих к светло-зеленому цилиндру, закрепленному на поясе. А из верхней одежды на нём был комбинезон из серебристо-синей ткани, покрытый двумя черными и тремя синими нашивками.

Пока студенты были в ступоре, профессор при помощи перчаток-манипуляторов направил проекторы к ним. Перед каждым через мгновение стоял тот самый удивительный прибор. Кашлянув и обратив на себя таким образом внимание, профессор начал:

— Добрый день, молодые люди. Поздравляю с поступлением на первый курс. Меня зовут Накровурин Фоллингракес, будем знакомы.

Потом, после ознакомления с классом, Накровурин продолжил:

— Сегодняшний урок будет вводным, так как тут, вероятно, есть те, кто об электричестве и слышать не слыхивал. А теперь, вероятно, у многих из вас возникли вопросы. Спрашивайте.

— Профессор Фоллингракес, а кто вы? И откуда вы прилетели? — из всех спросить осмелилась Соня, потому что магглорожденные как язык проглотили, оцепенело моргая на всамделишного инопланетянина, и лихорадочно соображали — а известно ли властям об инопланетном вторжении рептилоидов???

— Собственно, родом я с планеты Карбиндар-Альфариум, систему, как и скопление, мне упоминать запрещено, ибо подписка. А по национальности — шанрит, — в несколько юморном тоне ответил профессор.

— Профессор Фоллингракес, сэр, — поднял руку Драко. — А что вы будете преподавать на уроках в этом, хм, «Мезанариуме»?

— Ну, во-первых, не «Мезанариуме» а «Механариуме», а во-вторых… — ненадолго задумался над ответом инопланетянин. — Цель каждого урока — научить технике безопасности при использовании техники простых людей, как вы еще называете, «магглов», а также выявить талант на инженерном или техническом поприще и целенаправленно развивать… — продолжил он.

— А ведь запрет на зачарование маггловской техники еще не отменен! — вдруг заорал восхищенный Уизли, при этом перебивая учителя.

— Мистер Уизли, научитесь держать себя в руках, иначе это скажется на вашей дальнейшей учебе, — строго посмотрел на него инопланетянин, отчего Рон вжался в стул. — С другой стороны, мистер Уизли прав. Только технику мы зачаровывать не будем, — таинственно подмигнул он. — Мы будем её создавать и в процессе накладывать на них руны необходимых чар. Таким образом, закон мы не нарушим. Как вам известно, с древнейших времен все разумные стремились к развитию. Одни погибали целыми цивилизациями, не довершив до конца процесс эволюции общества, естествознания, механики или природы или же просто дополнив существующее. Есть и те, кто, подобно вашим жабам в болоте, охраняют устоявшийся порядок в течение веков. Всё это относится к технике людей, ибо в развитии продвинулись они далеко. Есть у кого-нибудь вопросы?

— Сэр, — встал Дин Томас, возбужденно сверкая глазами и задыхаясь от волнения. — А вы научите нас собирать световые мечи и бластеры?

Все тут же грохнули хохотом, однако профессор удивленно прищурился и произнес:

— Мистер Томас, оружие, как, впрочем, и любое другое опасное дело, вы будете изучать в специализированных училищах, а вот насчет световых клинков…

Накровурин подошел к столу и достал какой-то непонятный предмет. С виду похожий на скальпель, он, тем не менее, был без лезвия. Через секунду по контуру «Лезвия» сего аппарата бегал и горел зеленым светом яркий луч. Студенты охнули и внимательно уставились на лезвие колдовского огня, что манил к себе и заставлял смотреть на беспрерывное его свечение. Очнулись студенты, когда контур лезвия был выключен, а учитель сложил сей инструмент под стол и спросил:

— Ну-с, молодые люди, угадайте, что это такое.

— Это фазовый резак! — выкрикнул Дин, помешанный на Звездных войнах.

— Почти верно, он действительно фазовый, но специализация у него узкая, — кивнул профессор.

— Форма у него, как у скальпеля, — внезапно подняла руку Элизабет. — А значит, его можно назвать плазменным скальпелем?

— Верно, мисс Фишман, вы правильно определили назначение предмета. Только он не плазменный, а лучевой. Цвет луча из-за кристалла, который внутри эмиттера.

Далее дети молча слушали полуторачасовую лекцию о техническом прогрессе магглов, чем он отличается от техники инопланетян и почему они так резко отстают в развитии.

Оказалось, никто ни в чем не отстал, просто шанриты развились миллионы лет назад и открыли немало энергий в системах своих планет, в том числе и те, которые позволили создать пробиватель космического пространства. Другими словами — у землян всё ещё впереди, их развитие продолжается, и кто знает, может, настанет день, когда уже земляне прилетят в гости к шанритам?

С этого урока дети шли просто оглушенные невозможным открытием. Всю жизнь обитать на острове посреди океана-космоса, считать себя единственными во всей Вселенной и в один прекрасный день узнать, что все эти годы где-то рядом находились разумные соседи.

Лично Гарри от урока был в восторге, ещё бы, снова увидеть старых друзей, которые всё-таки вырвались к ним в гости, и не откуда-нибудь, а с другой планеты! Это ж ого-го чего стоит!

Так что, когда после урока наступил отдых, Гарри и Дадли тайком прокрались в Механариум. Накровурин ещё находился там, жевал бутерброд с полусырым бифштексом и запивал синим светящимся соком мурраканы из бутылки. Сидел он и приговаривал, сосредоточенно глазея на некую детальку, лежащую перед ним на столе:

— Так, тут надо обрезать провод, а там перепаять контакты…

— Дядя Вурри! — завопили дети, подбегая и прижимаясь к нему, от восторга они его основательно так придушили. Он от такого привета даже подавился, чего не случалось уже много лет — никак не привыкнет к тому, что любящие люди весьма бурно выражают свои симпатии. Когда малышня его таки отпустила, он смог отдышаться и проговорить:

— Ох, ребята, вы что тут делаете, перемена же у вас…

— А мы во время урока услышали о подписке, хотим узнать, что это такое, и почему вам нельзя говорить многого о своей системе. Расскажете?

— А что? И расскажу, насчет этого с меня подписки не требовали, чтоб что-то от друзей скрывать! Дело было тогда, когда я оформлял себе профессорство под видом отпуска…

Дальнейший рассказ превратился для Гарри и Дадли в киносеанс, как это умеют только дети, когда слушают увлекательную историю. Инопланетный город Шоргранув представился им, как иллюстрации к роману писателя-фантаста — весь в стеклянно-бетонных пирамидах, нечто вроде Танелорна из повести Майкла Муркока. А вот и сам Накровурин, рослый шанрит, склонился над столом, складывая в папку последние бумаги и видеофайлы, он почти закончил с документами и уже был готов с сыном к вылету. Но отлет пришлось отложить.

Внезапно зазвенел дверной звонок, заставив шанрита вздрогнуть. Когда он открыл её, то обнаружил группу лиц, чьи намерения стали понятны при первом же взгляде на них.

— Гражданин Фоллингракес? — спросил один из них в куртке с тремя вертикальными нашивками на левой части груди.

— Всё верно, чем я могу помочь? — настороженно спросил он.

— Начальник желает поговорить с вами, ук-ренис, — со всей почтительностью ответил, по всей видимости, главный.

— Вот как, а что от меня начальству понадобилось? — с любопытством уточнил Накровурин.

— Мы можем лишь гарантировать, что вы уйдете целым и невредимым после разговора с ним, — сказал второй из посетителей, рангом помладше.

«Что ж, если зовут, значит, у них что-то на меня есть. А рядом сын. Нельзя позволить им навредить ему в случае отказа. Придется идти», — отстраненно подумал он. И добавил уже вслух:

— Согласен. Ведите.

Некоторое время спустя голос рассказчика привел ребят на орбитальную станцию «Граникрон — 93». Идя по прохладным коридорам древней наблюдательной станции, а ныне штаб-квартиры Министерства государственной безопасности, известном среди обывателей как «Шахтеры», он, Накровурин, не раз жалел о том, что забыл прихватить из дома нейродиктофон. По крайней мере, детально изучил бы разговор. Через шесть минут непрерывной ходьбы они добрались до кабинета, на двери которой было выбито:

«Карстни Никармари, 6 отдел».

— Любопытно, а про шестой я не слышал, — заинтересованно проговорил Накровур.

— И не должны, так как существование этого отдела держится в строгом секрете от населения. Вы сейчас узнаете, зачем вас вызвали. Проходите, — проговорил главный проводник.

Войдя в кабинет, наш посетитель от удивления сел на стул, который оперативно ему выдвинул дрон-сервировщик. Сложно не удивиться, когда видишь перед собой огромную полку с бумажными книгами. Бумажными. Дело это было давнее, тогда на планете количество нужной для создания бумаги древесины начало уменьшаться, а аналог в виде голо- и видеопроекторов появился вследствие этого, но нескоро. С тех пор книги в бумажном варианте стали дорогостоящим раритетом, за которые иногда отдавали целые состояния.

«М-да, — подумалось Накровурину, — на Земле этого добра очень много, и при этом даже используют в виде материала для подтирки»…

Дальнейшие мысленные рассуждения о практическом применении древесины были прерваны вежливым покашливанием предположительного хозяина кабинета. Сей разумный, к слову, имел вид самый что ни на есть незаметный. Для шанритов, разумеется. Серовато-черная кожа, похожий на мундир комбинезон с двумя красно-зелеными нашивками, очки с широкими прозрачными линзами, на которых периодически пробегают строки текста. Накровурин, впрочем, не пытался их прочесть, ибо двигались они слишком быстро для его глаз и не в ту сторону, то есть в обратную.

— Так-с, — взглянул на него кабинетник, — Фоллингракес Накровурин, верно?

— Так точно, я тот, за кого себя выдаю, — несколько невпопад прошипел он.

— Ваше досье я изучил. С одной стороны, никаких нареканий, ибо не замечены ни в чем противозаконном. Даже вот, препараты и нужные технические конструкции изготовляете. А вот с другой… — начальник отдела демонстративно задумался о чем-то важном, выдержав эффектную паузу, продолжил: — Помнится, изучал я ваши последние маршруты полётов и заметил некую странность. Вы летели на Кастадинию-8 и не прибыли вовремя. Совладельцам вы объяснили, что попали в гравитационный шторм, в результате чего оказались в совершенно другом месте, и вам пришлось лететь через звездное скопление Марнем. Вот тут не сходится, ибо то место крайне изобилует астероидными полями и системами с активными излучениями сверхновых. Вы бы попросту оттуда не выбрались. Попрошу вас объяснить, что за неполадка с вами случилась.

— Что тут сказать, раскрыли вы меня. Сейчас я объясню, что тогда случилось, — решил рассказать правду Накровурин.

— Даю вам десять минут на оправдание, — посерьезнел «Шахтер».

— Всё началось после сбоя навигатора… — начал Накровурин.

И он рассказал о том, как его вместе с сыном разделило после того, как непонятная аномалия чуть не уничтожила корабль. Им повезло найти на планете дружественных к инопланетникам аборигенов, которые помогли им попасть домой. По окончании рассказа лицо Карстни, а это был именно он, приобрело темно-серый вид, и Накровуру почудилось, что тот едва сдерживает себя от матерной характеристики всего произошедшего. Посчитав до двадцати, Никармари обратился к гостю:

— Значит, согласились поработать у них учителем, да?

— Так и есть, — кивнул он.

— В таком случае мы можем сделать следующее. Сейчас вы дадите подписку о неразглашении по поводу шестого отдела и местонахождения нашей материнской системы. Затем вы, находясь на должности учителя, будете анализировать нынешнее человечество и его развитие как в культурном, так и техническом плане. В будущем мы попробуем наладить более-менее стабильный контакт, а затем сотрудничество.

— А чем вы занимаетесь в своём отделе, раз оно не афишируется среди народа? — спросил Накровур, предполагая ответы в стиле «Не ваше криенное дело» или что-то подобное.

— Отдел первых контактов и осуществление обучения колдунов.

— Колдунов?! — ошарашенно завопил он.

— Не совсем, скорее, ищем паранормалов и тренируем их на основе предрасположенности к чему-либо.

— Так, значит, мое прошение на отпуск не будет отклонено? — почти прокричал он.

— Да, и не орите, пожалуйста. Всё, что надо, вы подписали, так что можете отдыхать. До встречи.

— Вот так-то, ребята, с меня содрали подписку о неразглашении, — закончил свой рассказ Накровурин. — Но зато разрешили понаблюдать за вами и определить будущих ученых для переселения в научных целях. И кто знает, — он щелкнул Гарри по носу, — а вдруг это ты будешь нашим первым почетным гостем, а?

Гарри засмеялся, жмурясь от удовольствия. А Дадли очумело оглянулся по сторонам, поражаясь, насколько обыденно выглядит земная обстановка после мысленного путешествия в иные миры…

С пятницей закончилась первая неделя занятий. Настали совершенно потрясающие беззаботные выходные — уроки-то были вводными, и поэтому домашних работ не задали. А тут и тема изумительная подвернулась — инопланетяне. Ну и зачесали языками детишки: откуда, зачем, с какой целью, сколько и с кем? Планета Карбиндар-Альфариум с вольной интерпретации вскоре превратилась в Марс, а сам шанрит стал жутким инсектоидом-захватчиком с оной… От страшненького восторга глаза детей аж горели, их фантазии просто зашкаливали за пределы разумного. А когда она (фантазия) зашкаливает и бурлит, её следует выплеснуть, чтобы не слететь с катушек от переполняющей энергии…

И загремели космические бои уровня Стенли Кубрика и Джорджа Лукаса: визжали и свистели лазерные лучи, «звенели» энергетические мечи-палки, повсюду летали и сталкивались крейсеры и истребители, и разносились детские выкрики:

— Получи, Палпатин, световую гранату!

— Держите его — он с Поллукса Андромеды!!!

— Люк, я твой отец!..

У Накровурина глаза чуть из орбит не вылезали, когда он шел по территории школы и слушал все эти вопли, старательно уворачиваясь от детишек и их летящих снарядов — бумажных самолетиков-истребителей. Увы, иногда он не успевал отойти с линии огня. Сбоку в него врезались Рон и Джастин: сражаясь на палках, они так увлеклись битвой, что в горячке боя поняв, что налетели на всамделишного пришельца, дружно издали ликующие вопли и сломя голову накинулись… на рослого шанрита. А нефиг было так странно выглядеть…

Накрытый стелс-полем корабль ушлые детки обнаружили скоренько: ощупав его со всех сторон и проверив на остойчивость, мелкие пираты тут же облазили невидимое судно вдоль и поперек, потом, решив, что если его не видно, то надо сделать так, чтобы он стал видным. А как этого добиться? Правильно — покрасить! Контрабандно добытая краска была разной по цвету и составу: тут вам и мастика, и акрил, и масляная, и водоэмульсионная, и силикатная, и чистая эмалевая, супербелая…

Для эффектности объединившись тремя курсами, ребята в рекордные сроки разукрасили корабль будьте-нате. Красили по принципу — как бог положит, кто как умел: мазками, разводами, кляксами, полосами внахлест, и все-то краски разные, яркие… тут тебе и лазурная голубая, и нефритово-зеленая, и карминно-красная, цвета китайской киновари. В процессе покраски вдохновение взыграло, и детки расщедрились на символы и картинки. В результате борта гордого межпланетного крейсера украсились фиолетовыми глазами, желтыми солнышками, синими колокольчиками (взнос от девочек) и размашистой надписью по крылу: «Госпожа Удача». Бедный космический шаттл, дожил: в расцвете сил и молодости, после нескольких лет честного трудового стажа, нечаянно стал девушкой.

В итоге Накровурин чуть не заработал человеческую болезнь — инфаркт. Увидев свой шаттл, ставший такой веселенькой расцветки, бедняга так впечатлился, что схватился обеими руками за правую сторону груди — одно из трех его сердец странно так закололо… от удивления, видимо. Отсюда он, впрочем, извлек урок — ничего не прячьте от земных детей, дело это абсолютно бессмысленное, они ж всё найдут…

На фоне всего этого Эззи, понятное дело, долго не решался показаться широкой массе, тем более, видя эдакое безумие, развернувшееся вокруг его отца и случайно найденного крейсера. Хотя случайно ли? Нет, дети сложили вполне логическую цепочку: есть инопланетянин расы шанрит, одна штука, прибыл он из космоса с другой планеты. Вопрос: на чем? Ракеты или летающей тарелки не видно, но есть посадочная площадка, а значит…

Значит, надо проверить. Первые разведчики получили боевые раны — набили шишки, стукнувшись о днище невидимого корабля, зато нащупав и прикинув его размеры… результат нахождения инопланетного судна нам известен.

Найти виновников не составило труда — диверсанты были густо обляпаны красками всех цветов радуги. А вот снять с них взыскание и хоть как-то наказать ни у кого не хватило духу — детки так старались…

А Эзинаку пришлось явить себя широкой публике — не будешь же вечно прятаться? При виде уменьшенной копии марсианина детей окатила новая волна ажиотажа, счастья и восторга теперь были полные штаны, с ровесником-инопланетянином можно такие игры замутить!!! И замутили, благо что впереди был целый воскресный день. Зря Накровурин переживал, что его сынок покажется кому-то слишком экзотическим, вернее, они оба были чем-то странным, но не в том смысле. Среди детей не оказалось стукачей, никто из них не побежал названивать в центры паранормальных явлений и зоны №51.

Правда, Гермиона усомнилась на секундочку, закусила губу, задумываясь о том самом, как Гарри превратился в щенка далматина, отчего магглорожденная законопослушная и начитанная девочка тут же забыла все номера и организации ООН. Какие инопланетяне, я вас умоляю, тут человек в собаку превращается!..

Снова игры, погони, перестрелки, сражения на мечах, воинственные вопли. Ну и как следствие, новые боевые раны — синяки и ссадины. Их получили все мальчишки, что поделать, свежеструганная сосновая палка так больно бьет, особенно если бьешь от души. Рону вон чуть глаз не выбили, перестарался Джастин, стремясь добить противника-имперца. Закрылся глаз, опух и оплыл, сидит Рон на земле, за глаз держится и воет. Окружили поверженного «врага» дети, озираются по сторонам в надежде найти чудесную дверь с красным крестом на вывеске. На плач Рона протолкались Люк и Гарри с Дадли, оценили масштаб катастрофы и молвили со знанием дела:

— Надо его к доктору в Больничное крыло отвести.

Плач моментально стих — Рон закусил губу, ну уж нет, только не к доктору, ребята, вы чего? Всё у меня в порядке, цел глаз, просто не открывается, но это же пройдет, правда-правда! Но его протесты никому не интересны, друзья озабочены его здоровьем, целостью и сохранностью, они молча поднимают вяло сопротивляющегося Рона и дружно волокут к отдельно стоящему зданию у кампуса для персонала. Как и все, больница выполнена в местном стиле — ажурно-воздушном, с широкими коридорами-анфиладами и гротами-процедурными и смотровыми. Люк и Дадли несут на плечах Рона, Гарри рысит впереди, выкрикивая на бегу:

— Папа, папа, эй, у нас пострадавший!

А тут и Люк добавил, тоже крикнул:

— Доктор Эванс! Помогите!

Спешит навстречу Северус, щурится, издалека определяя степень ран пострадавшего, подойдя же вплотную, хватает Рона на руки и, оглядев заплывший глаз, с уважением произносит:

— Ого, да ты у нас герой! Сейчас наложим повязку, и будешь как новый!

Лечит он сноровисто, профессионально и быстро: промывка поврежденного органа чистой водой, охлаждающая мазь с обезболивающим эффектом, марлевая подушечка на глаз крепко приматывается к голове бинтами, и Рон возвращается в строй, как настоящий герой с залеченными боевыми ранениями.

С понедельника возобновляются занятия, и дети снова окунаются в изучение формул трансфигурации, таблицы умножения-вычитания, заучивание правил грамматики и знакомятся с люминесценцией и левитацией. Первая доступна им в виде Люмоса, через освещение, вызванное на кончике палочки, вторая научь позволяет поднимать в воздух предметы, пока, правда, в весе пера, но все великие вещи начинаются с малого. На Эззи, к слову, уже не таращатся так откровенно, в чем всем помогло воскресенье: за день веселых и честных игр маленький инопланетянин стал привычным, своим в доску, как и его папаша, профессор Технологии.

На фоне Сони Гермиона была ничем и никем. Как ни ждала она подходящего случая, чтоб помочь соседке, так и не смогла улучить момент, вообще ожидания Гермионы оказались напрасны — Соня была самодостаточна. Книги и предметы с самых верхних полок Сонечка доставала при помощи Левиосы, левитацией же и возвращала их на место, то же и с одеждой, одевалась она сама, складывала и убирала — тоже. Всему этому её научили ещё с рождения мудрые родители. Лестниц в Мирабель не было от слова «совсем», и коляска Сони нигде не застревала — для подъема на верхние уровни были широкие и пологие пандусы. По ним ходили люди и животные, катились сервировочные столики и грузовые платформы с чьим-либо багажом или мебелью. Дом-то, напоминаю, вырос, а не был построен, а в природе если где и допускаются террасы, то только природные — со склонами и спусками-серпантинами, что опять же никак не похоже на лестницу со ступеньками. Попросили при создании ярусы-уровни и подъемы на них — пожалуйста, вот вам пандусы, ибо лесенки в дикой среде не предусмотрены. Чем Соня и пользовалась, свободно рассекая в колясочке с уровня на уровень, попутно звонко здороваясь с учителем Травологии — Палломаром, серым единорогом, неспешно цокающим по своим делам. Да-да, я не опечаталась, и соавтор мой не сошел с ума — Травологию преподавал единорог. Расскажу-ка я об одном уроке с ним, пока вы в скорую не позвонили…

Началась Травология у первокурсников в этот понедельник. После завтрака пришли они на урок в садовую часть какого-то из множества внутренних дворов, заняли места у низеньких верстаков с садовыми инструментами и стали ждать учителя. Предполагалось, что он будет чем-то наподобие мадам Стебль в Хогвартсе, такой же полненький, добрый и перемазанный землей. Однако против ожидания к ним вышел единорог — серый и пышногривый, грива была настолько густой, что полностью скрывала глаза и шею, из неё едва виднелся кончик витого рога цвета жженого сахара.

— Доброе утро, меня зовут Палломар, меня пригласили преподавать вам премудрости ухода за растениями и рассказать обо всех их тайнах и свойствах. Рядом с вами на верстаке лежат садовые инструменты. Найдите, пожалуйста, ведерки и тяпки.

Нашли, зажали в руках и вопросительно уставились на четвероногого профессора. Палломар одобрительно кивнул.

— А теперь перейдем к опытным грядкам, как вам известно, перекопку, углубление, глубокую вспашку земли обычно называют основной обработкой, а рыхление и разравнивание — поверхностной. Рыхление — это мелкая обработка, увеличивающая доступ воздуха в почву. Пласты земли при этом не переворачивают. В результате рыхления разрушается почвенная корка, уничтожаются ростки сорняков, а крупные корни сорных растений при этом выкапывают. Частое рыхление почвы способствует уменьшению испарения внутренней влаги. В разрыхленную почву лучше впитывается вода: и дождевая, и поливная. Для этой операции используются мотыги, тяпки и различные культиваторы…

Далее, впечатленные сверхмудрыми речами учителя, слегка прифигевшие дети старательно работали, мульчировали-рыхлили почву, выпалывали сорняки и, следуя наставлениям единорога, осторожно высаживали подготовленную рассаду овощных культур. Особенно сильно был впечатлен за эту неделю Драко. Шутка ли, один учитель — инопланетянин, профессор Снейп оказался доктором Эвансом, школьным колдомедиком, а Травологию преподает — подумать только! — единорог, да такой мудрый, вон как речью владеет… И Палломаром зовется, что означает — Хранитель Флоры, он не простой единорог, говорят, все растения здесь находятся под его покровительством, все фрукты и овощи на столы поступают из огромных садов Палломара. Кажется, я начинаю тебя понимать, отец…

Учебный год начинается в сентябре и состоит из трех семестров продолжительностью приблизительно тринадцать недель каждый. Зимний семестр продолжается с сентября до середины декабря — рождественских каникул.

В середине семестра есть короткие каникулы — half-term holidays на пять-семь дней в конце октября. Весенний семестр начинается со второй недели января и кончается в марте, а летний начинается в апреле и заканчивается в начале июля. Короткие каникулы — в конце февраля и в начале июня.

Это в обычных школах Англии, в них изредка предусмотрен родительский день, когда родители забирают детей на каникулы домой в середине семестра.

В Мирабель — слава богу и ура! — всё было иначе. Альберт Ранкорн был очень хорошим отцом, и как хороший родитель, он обеспокоился состоянием любимой дочурки уже через неделю, вследствие чего попросил у директора Эмриса разрешения проведать дщерь раньше положенного и — к величайшей своей радости — получил его.

Портальная лодочка доставила к школе высокого плотного мужчину во второй половине дня в понедельник, и Соня, катившая с урока Травологии в окружении ребят и учителя, была встречена сюрпризом в лице любимого папочки. Споткнувшись колесом от удивления, она распахнула синие глаза, намертво вцепляясь в ведущие колесики, оглядела папину фигуру и, наконец поверив — он здесь! — завизжала. Переливчато и счастливо, оглушая всех вокруг.

Рванулась навстречу папиным рукам, которые подхватили её легкое тельце и крепко прижали к груди, а теплое дыхание шепнуло в ухо:

— Привет, родная, а я соскучился…

Соня ответила крепкими объятиями, старательно душа папу за шею и отводя душу тарахтением:

— Ой, пап, я тоже! Я скучала-скучала-скучала, тут вкусно кормят, но нет твоих картофельных блинчиков, без них как-то не то… У нас есть инопланетянин, он учитель, а его сын — ученик, представляешь?! Мою соседку по комнате зовут Гермиона, она такая смешная и очень хорошая, всё хочет мне чем-то помочь, но только я сама всё умею и не даю ей помогать мне, она от этого так смешно расстраивается! Такая разочарованная ходит, хи-хи… Папа, а ты надолго? Я хочу познакомить тебя с Палломаром, это такой единорог, учитель Травологии, представляешь?!

— О, его я вижу, — вставил Ранкорн в бурный поток дочкиных впечатлений. И поплыл по бурунам-накатам дальше, ибо Соня не собиралась останавливаться.

— Тут так здорово, папа, распределение знаешь какое было? Нам зверька дали погладить, а он говорил тот факультет, который видел в наших головах, меня он отправил к Химерам, пап, это крутой факультет!!! Но эскулапы тоже крутые! Там все болезни изучают и способы целительства придумывают! Папа, а можно мне там ноги сделают? Я узнавала — там могут! Только разрешение от родителей надо, пап, ну пожалуйста! Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста…

— Стоп! — вклинился оглохший Альберт в нескончаемый словоразлив. — Ты о чем?

Тут, как по сигналу, Альберта и Соню окружила стайка первокурсников и загалдела на все голоса:

— Да, мистер, это правда можно!

— Эскулапы такие протезы сочиняют!

— Да! Мне чуть не захотелось такой же! Но меня вовремя просветили, что для этого придется что-то у себя отрезать!

— Тут у Финна Марша собака трехногая была, и ей новую лапу вырастили из железа, бегает теперь, как на родной!!!

— Да! А на человеке протезы не получалось опробовать! Потому что калек-волшебников раз-два и обсчитался! Мистеру Грюму предлагали новую ногу, но он отбрыкался от экспериментов, сказал, что он нам не подопытный кролик!

— Ну и дурак, ему же хуже!..

— Дядя, а Соне можно? Пусть попробует? Ка-а-ак начнет бегать!

С последним вопросом детишки принялись интенсивно дергать Ранкорна за рукава плаща, просяще заглядывая в глаза. Так захватила их чудесная возможность помочь Соне обрести ноги, что прямо не могу… Альберт невольно подумал о бесчисленной армии безногих и одноруких магглов и загрустил — им-то как раз не поможешь. Потому что Статут Секретности, мать его… Ну сделаешь ноги одному-другому, а остальные двадцать начнут выпытывать — что, как и откуда? И снова привет святой инквизиции. И даже на инопланетян ничего тут не спишешь — развяжут такую войнушку. Чего доброго, новые Хиросимы устроят, скинут ядерную бабушку на Лондон, и до свидания!

Да, прогресс уже есть, люди и маги вместе начали работать, но это пока в пределах одной страны и первого поколения, широкомасштабностью тут ещё не пахнет. Это дело очень долгое и тягомотное, и не факт, что всё человечество раскинет руки в дружественном жесте — люди всё-таки разные: кто-то хорошо к колдунам относится, а кому-то это запредельная хрень, которую надо срочно сжечь на костре. Среди магов точно такие есть, которые ни на дух магглов не переносят и готовы давить их, как тараканов. Так что увы, массового всепрощения и мирового равновесия не получится, как ни пыжься.

Да простому человеку вон лошадь говорящую покажите, думаете, он обрадуется? Нет. Он эту животину со всех сторон изучит, вдоль и поперек, проведет над ней тьму тестов и опытов, а потом, устав возиться с живой клячей, зарежет и препарирует её мозг, чтоб точно-точно понять — как эта тварь разговаривает??? И имеет ли она на то право, скотина бессловесная?.. Ибо Божий постулат допустим только один — даром речи и разумом обладает только человек, единственный и неповторимый венец творения!

Это только в Балиноре существует такое равноправие между людьми и животными. Только здесь спокойно реагируют на наличие говорящих зверушек и ровно относятся к нечеловеческим расам вроде эльфов, гномов и прочих химер-сфинксов.

Думая обо всём этом, Альберт шагал к школе, держа на руках дочь, счастливо щебечущую о чем-то своем, рядом сновали и кричали дети, искренне радуясь одному взрослому, пришедшему к своему ребёнку, а следом цокал копытами четвероногий профессор Травологии. Пустую коляску катила пунктуальная Гермиона, не отказавшись помочь в такой малости. Кстати, совсем не обидевшаяся на то, что она, оказывается, смешная, да хоть какая! Главное, соседка её замечает и даже находит смешной.

Спросив, где директор, Альберт, по-прежнему держа дочку на руках, направился на лесной луг, где Соломон проводил занятия с одним из личных учеников. Придя туда, Альберт в нерешительности остановился, не зная, как реагировать: друид что-то втолковывал тонконогому оленёнку… Тот стоял перед ним, упрямо набычившись, перетаптывался длинными ножками и моргал влажными овальными глазами. Альберт прислушался.

— Пойми, оленят не надо подбирать и приносить или приводить к нам. Если ты нашел оленёнка в лесу, не пытайся ему помочь, он вовсе не потерялся и не пострадал, он просто прячется в траве, плотно прижавшись к земле, а его мама обычно стоит неподалеку и с тревогой наблюдает, когда уйдет двуногий. А ты что делаешь, Гарри? Ты зачем их сюда притащил?

Оленёнок сердито топнул ножкой. Из травы поднялись две коричневые головки, а миг спустя встали на ноги два оленёнка, подошли к первому и вопросительно потянулись к лицу друида, мол, чего шумишь, дядь? А первый олешек вдруг превратился в мальчика, осторожно обнял малышей за тонкие шейки и серьезно сообщил Соломону:

— Вообще-то они сами за мной увязались, я их не звал. У них мама куда-то упала или попала, никак не пойму их сбивчивые мыслеобразы, у животных такой сложный язык… Так вот, они пошли за мной, потому что просят помощи от вас, тупые люди!

Последние два слова Соломон великодушно «не расслышал» и встревоженно спросил:

— А что с их мамой? И где это случилось?

Пошептавшись с оленятами и послушав их сопение, Гарри поднял голову:

— Их мама осталась где-то в районе Сырого оврага, её туда, по-моему, Старейшина загнал… Совет какой-то звериный проводят.

На это Соломон только головой покачал.

— Н-да, куда проще жить в простом коллективе и не вмешиваться во все эти зверячьи разборки… Завидую простым охотникам за простыми оленями, им так просто — пришел, пострелял, ободрал косулю на обед и ушел. Ладно, — и он кивнул на оленят. — Точно не потеряшки?

— Точно! — Гарри интенсивно закивал. — Они просто глупые ещё, ходят и пристают ко всем, чтобы кто-нибудь их маму с Совета вытащил.

— Ну а мы с тобой начинаем понимать, что оленихи могут отлучиться по делам, спрятав детей в кустиках, — раздумчиво произнес Соломон и повернулся к Альберту. — Здравствуйте, как добрались?

— Благодарю, великолепно, — отозвался Альберт, перехватывая дочь поудобнее. — Слышал я насчет ног. Не проясните?

— А чего ж нет? Проясню, — Соломон неспешно двинулся через луг. — Волшебное протезирование не один век будоражит умы волшебников. Говорят, в прошлом некто наколдовал кому-то отрубленную руку, магия, кстати, темная, недобрая, та рука стала известна в истории как Призрачная длань, якобы наделенная разумом, она душила тех, кто творил добрые дела. Может, чушь, а может, нет… С тех пор и пошло, слава Кровавой руки никому не дает покоя, а недавно, лет пятнадцать назад, создали зелье на основе крови и металла, добавили молоко единорога и, поди ж ты, получили полноценный палец, который удалось вживить в руку пострадавшему магу, вы должны его знать, это Лоуренс Смолл — Серебряный перст.

— Да, потомок Готфрида Гриффиндора, — покивал Альберт.

Соломон продолжил:

— Состав усовершенствовали, мы поняли, что для верного результата надобно добавлять кровь того, кому делается протез. Это как с группами крови в медицине, плазма не той группы может повредить пациенту, а та, которая совпадает всеми резусами, спасает жизни. Вот и всё. Протезы для Сони уже созданы, осталось лишь получить ваше согласие на операцию. Без этого никак.

— Операция?.. — настороженно спросил Альберт. Соломон посмотрел на серьезную девочку, обнимающую папу за шею, на притихших вокруг ребят и решился говорить при них.

— Придется обнажить плоть на культях, чтобы вживление протезов прошло как можно точнее, особенно слияние с костью, костным мозгом и нервными окончаниями. Разумеется, Соня будет спать и ничего не почувствует, зато когда проснется, будет уже с ногами.

Гарри подергал Соломона за бахрому на рукаве.

— А нельзя местную анестезию сделать? Мне кажется, Соня должна видеть, как ей ноги приделывают, так будет больше понимания ситуации в целом, и в мозг сигналы сразу поступят.

— Да! И никакого отторжения не будет! — авторитетно вставила Гермиона, дочь врачей.

Ну, с этим можно поспорить, почки вроде под наркозом пересаживают. Но Соломон и Альберт мудро промолчали — детки хотят как лучше, не будем их разочаровывать.

В больнице начали подготовку, и Альберт в окружении детей снова вышел на улицу. Соня висела на папе, как обезьянка на пальме, и возбужденно тарахтела, представляя тысячу вариантов того, как она с ногами ух как побежит! Папа слушал и молчал, слушали и молчали дети, подходили другие волшебники и тоже слушали. Каждый в этот день переживал свое, предвкушая момент чуда — создание ног для маленькой безногой девочки, ведь если всё получится, то… Мерлин ведает, как это всё раскрутится. Важнейшее изобретение магов, огромный скачок в колдомедицине, рождение патента, суперлекарство, которое заткнет за пояс самый лучший костерост.

* * *

— Вы же сказали, протезы уже созданы!

— Так и есть, это протезы, просто они сейчас в начальном, зачаточном состоянии, но с генетической памятью на молекулярном уровне. Говорю же, кровь добавить надо, и уже она всё доделает, почти как костерост, только с гарантией. Как вы знаете, костерост неспособен вырастить кости, которых организм не помнит, а эта, как вы выразились, хренотень, всё равно что стволовые клетки спинного мозга. Мы, представьте себе, воспользовались маггловскими достижениями медицины, пользуемся всеми передовыми технологиями. Итак, мы добавили кровь Сони, и она готова к действию. Уверяю вас, это протезы, и они пригодны к вживлению. Начинаем?

Глядя на серебряную опалесцирующую субстанцию, Альберт нехотя кивнул, уже жалея, что вообще согласился на эту дикую авантюру. Получив согласие, папашу тут же выдворили за дверь, ибо дальше дело тонкое, сугубо личное и не для слабонервных. Без графического описания, господа, подождите в приемной вместе с Альбертом, благодарим за понимание…

Приемный покой — это приемный покой, в любой стране, городе, деревне он один и тот же: место очень тревожного ожидания, страшных переживаний и щемящего ужаса, когда по лбу течет холодный пот, а перед глазами навсегда застыла картинка — маленькая девочка на высокой койке, обмотанная трубками и шлангами, её бледное личико, глубоко запавшие глаза, а к её рту подкрадывается-прикладывается жуткая маска с наркотическим газом…

Альберт не знает, сколько он просидел здесь, в светлом и тихом покое, на удобном мягком диванчике, лишь краем сознания отметил, что рядом с ним сидит жена и держит его за руку. Её тоже позвали, ведь от матери тоже нужно разрешение. Которое она дала, доверчиво следуя за мужем. Весь первый курс тоже здесь. Альберт временами поднимает голову и смотрит на детские сосредоточенные лица, некоторых он уже знает по именам: вот Гарри Эванс и его брат Дадли, сидят в окружении друзей-магглов, притихшие, глазами обращены куда-то внутрь себя.

У Альберта внезапно перехватывает дыхание от неожиданного понимания — как много друзей у его дочери! Гермиона, Ханна, Лаванда, Сьюзен… сестры Патил, Джастин, Рон, Драко, ещё кто-то… А вон там кто-то со старших курсов пристроился, сидят на низкой стене меж столбиками-опорами, которые высоко над головой переплетаются в ажурную сводчатую крышу. Тоже ждут, переживают. В груди Альберта разливается благодарное тепло, до него доходит изумительный феномен Мирабель, её волшебная сплоченность и острое, очень близкое чувство локтя. Мирабель не просто школа, она оплот дружбы и доброты.

Дверь высокая белая, инкрустирована стилизованными цветками повилики и плетьми майорана, синее на белом, простое и красивое. За ней идет операция… Теплая рука Миранды легонечко сжимает его ладонь, и Альберт вдруг верит — всё будет хорошо, всё у них получится. Потому что не может быть иначе в таком прекрасном месте, как Мирабель. Ведь она же Чудо, Волшебство.

Мирабель — это женское итальянское имя, которое состоит из двух слов: «mirabile»‚ что означает «достойная восхищения», и «bella»‚ что означает «красивая». Мирабель — это группа сортов сливы домашней, маленькая круглая слива золотистого цвета, сочная, ароматная… Мирабель — это крылатая лошадь, символ свободы и красоты. Даже есть дворец бракосочетания в прекрасном городе Зальцбурге. Дворец Мирабель был построен в 1606 году по приказу князя-архиепископа Вольфа Дитриха для своей возлюбленной Саломеи Альт. Многолика и прекрасна в своем значении Мирабель, само её звучание вселяет надежду…

Дрогнула, отворилась белая дверь, и в приемный покой вышел Северус, оглядел собравшихся и остановил взор на Альберте, широко, облегченно улыбнулся, выдохнул в ждущую тишину:

— Всё прошло прекрасно. Девочка очнулась.

Какой огромный, неподъемный камень был на душе! С грохотом он рухнул вниз, освобождая сердце, даруя невероятное облегчение. Глубоко вдохнув, Альберт шагнул к палате. Соня, маленькая, большеглазая, сидит на койке с каким-то офигевшим выражением в глазах и смотрит на новенькие ноги, как тот барашек на новые ворота… В лице её — дикое неверие, словно до конца не может осознать, что чудо свершилось. Что этому можно верить.

— Соня… — слабо шепчет Альберт, глядя на розовые живые ноги. Не те серебряные чулки, которые представлялись ему при взгляде на сверкающую жидкую субстанцию, похожую на расплавленный металл, приготовленный для отливки мельхиоровых ложек… Ноги. Розовые, настоящие. Шевельнулся пальчик, второй, двинулась вся ступня, и Соня поверила. Взвизгнула:

— Я их чувствую! Это же пятка!!! Она чешется!

Заверещав, Соня скакнула с койки на пол и, не устояв, чуть не упала, но её подхватил готовый ко всему Соломон.

— Да не спеши ты так! — крепко прижал к груди растерянную девочку.

— Что случилось? Почему я не стою?

— Привыкнуть надо, дурашка… — ласково шепчет Соломон, передавая торопыгу отцу.

Альберт так же, не веря глазам, проводит ладонью по ногам и понимает — они правда настоящие. Биопротезы вжились в плоть, срослись с нею, продолжились костями, мышцами и нервами, стали единым целым. Живыми ногами!

А вокруг гремели аплодисменты и звенели крики, все дружно обнимались, хлопали по спинам и плечам. У старшекурсников горят глаза, горят восторгом и счастьем — свершилось! Не пропали даром многолетние труды, опыты и поиски, не зря исписаны километры научных трактатов и исследований, не напрасно сварены сотни экспериментальных зелий и смешаны тысячи рецептов и составов. Все их испытания окупились, и как! Найден, наконец-то найден конечный вариант удивительного материала — биопротез! Вещество, созданное на основе слез и молока единорога, лунного цвета Рапунцели, Руты красноцветной, сплава мельхиора с мифрилом и капельки сока Лунноцвета, легендарного дерева, чьи листья исцеляют все болезни. Ну и самое главное, вся эта живительная смесь должна вариться на основе крови того, кому создаются протезы, ведь важный компонент его — кровь, именно она задает начало, прокладывает путь к молекулярной составляющей, строит каркас на базе генетической памяти. Именно кровь строит цепочки кальция и железа, задает основы будущего скелета, благодаря изумительной памяти ДНК. В общем, в очень верном направлении движется человеческая медицина, открывшая совсем недавно панацею — стволовые клетки, добытые из пуповинной крови. Для волшебников пригодилась кровь обычная.

Соня сияет на руках отца и заливается смехом, ведь многим, всем, хочется дотронуться, потрогать, коснуться хотя бы пальцем до её розовых пяток, а ей щекотно и смешно. Дрыгается, хихикает, взвизгивает, и смеются радостные друзья, счастливые за Соню.

Эззи и Накровурин далеки от всего этого столпотворения, они сейчас совсем не у дел. Молча наблюдают за волшебниками инопланетяне, безмолвно восхищаясь их свершениями, понимая, что ничего из этого они не смогут извлечь — слишком всё волшебно. На их планете не водятся единороги и не растут Рапунцели. И оттого им грустно, сказочная планета оказалась действительно сказочной, полная волшебников и чудес.

Вечером из леса вышла строгая мама-олениха, сухонько кашлянула, привлекая внимание своих несмышленышей, которые вместо того, чтобы тихо дожидаться её возвращения, куда-то ускакали без спросу. Нелепо задирая тонкие ходульки и попискивая, олешки порывисто кинулись к мамке, спеша выложить ей все новости этого удивительного дня, о том, что у них появился новый друг, мальчик, который может становиться оленёнком! И что вон там, под той елью, растет самый вкусный папоротник — орляк!

Выслушав ребячьи восторги, мама умиленно поцеловала их мокрые черные носики и легонечко подтолкнула к опушке — пора было отправляться домой.

Рон Уизли грустил-печалился — Гарри Поттера среди первокурсников не было. А ведь он так мечтал подружиться с отважным героем, победившим самого могущественного колдуна, отразив лбом Убивающее заклятие. Да и Джинни вон, все уши прожужжала, с трех лет тараторя о будущем своем рыцаре Ланселоте, ей мама над колыбелью всё песни и баллады артуровские распевала, вот и впитала малявка с молоком матери любовь ко всему рыцарскому и возвышенному. Самому Рону был нужен Гарри, хотелось страстно, до почесухи, до зуда в ладонях, особенно после того, как узнал, что Гарри Поттер мог стать ему братом! Это он совершенно случайно подслушал из разговора родителей, те как-то не обращали внимания на постоянный шум вокруг и спокойно обсуждали свои дела, не задумываясь о том, что их слушают дети.

— Ну что, Артур, нашли семью для Гарри?

— Нет, Молли. Мальчика нигде нет, никто в магическом мире его не видел с той ночи. Дамблдор говорит, что он в безопасности, и этого достаточно.

Это Рон услышал в два с половиной года и не забыл потому, что год спустя услышал продолжение.

— Сириус Блэк отказался от мальчика, Молли, и я не знаю, почему, знаю только, что всех Пожирателей амнистировали, потому что у них с рук исчезли метки. Лестрейнджи отпущены под залог, Беллатриса и Блэк переправлены в Мунго на лечение, Пита Петтигрю казнили, он оказался настоящим предателем Поттеров.

— А мальчик?..

— Всё так же спрятан где-то, а где — Дамблдор не говорит.

Это трехлетний Рон запомнил накрепко, потому что через год услышал ещё один разговор родителей.

— Артур, ну так же нельзя! Нужно что-то делать! Ой, кошмар, что творится-то?! Дамблдор убит неизвестными, Хогвартс в руинах, Гарри пропал с концами! Может, ты хоть теперь попробуешь узнать, кто усыновил мальчика?

— Да подожди ты со своими причитаниями, мать! Ты хоть слышала, что наш сынок учудил? В Мирабель переводится! И Чарли за ним, это ж ни в какие ворота! У нас же нет таких средств, чтоб неизвестную школу оплачивать!

— А она бесплатная, я узнавала, ты лучше о другом побеспокойся: как мы без покровителя нашего, Дамблдора, дальше будем? Орден-то Феникса распался… И Поттер вот пропал, так до сих пор и не понятно, в чьей семье живет ребёнок, а ведь я так хотела его усыновить!.. Был бы он сейчас с нами, родной, чудесный, героический малыш, братик нашим оболтусам…

Вот с тех пор Рон и потерял покой, представив себе, что в их семье мог быть тот самый знаменитый Гарри Поттер! Братом мог быть! Захваченный воспоминаниями, Рон шел к себе в комнату, доставал с полки папку, а из неё вырезки из журналов и книг, раскладывал перед собой, разглаживал сгибы и с любовью всматривался в изображение Героя — зеленоглазого, лохматого, в круглых очках, с палочкой в руке и белоснежной совой над головой. На лбу у Героя удивительный шрам, ярко-красный, в виде молнии, ровного зигзагообразного росчерка. Наглазевшись до кругов в глазах, Рон томно вздыхал и растекался на вырезках — ах, Гарри, как же я тебя люблю… Братишечка ты мой любимый, самый лучший братик на свете, ты, наверное, благородный, храбрый и отважный, ты всегда-всегда слушал бы меня, поддерживал мои идеалы, защищал бы от противных близнецов и зануды Перси.

А потом настало одиннадцатилетие, Рона, как и братьев, определили в школу Мирабель, и он, охваченный предвкушением, с нетерпением ждал поступления. Любовь к Гарри Поттеру с годами стала только крепче, и Рон сладко обмирал в душе, представляя, как они познакомятся и сразу, конечно же, сразу, понравятся друг другу. Как они пожмут друг другу руки, посмотрят в глаза, улыбнутся и тут же станут самыми лучшими друзьями!

Но… На распределении, как Рон ни вслушивался, не прозвучала фамилия «Поттер». В самый первый миг Рон испугался, подумав, что Гарри Поттер, наверное, пошел в Хогвартс на факультет Гриффиндор, как его знаменитые родители в свое время. Пошныряв туда-сюда и осторожно поспрашивав там-сям, Рон вызнал, что в Хогвартс никакой Гарри Поттер не поступал. Зеленоглазого мальчика с черными лохматыми волосами, в круглых очках и со шрамом на лбу сам Рон среди первокурсников не находил. Были, правда, три парня с именем Гарри, но вроде не те… Один со старшего курса, Гарри Шелдон, ему уже шестнадцать, другой — второкурсник, Гарри Эльмквист, и третий, его однокурсник, какой-то Гарри Эванс, совершенно не похожий на его Героя: без очков, без белой совы и шрама.

Вот и печалился, грустил бедный Рон, не понимая, куда мог запропаститься человек с такими яркими приметами? Не зная, чем заняться, он с тоски доставал всех вокруг.

— Перси, а Перси, как ты думаешь, где может быть Гарри Поттер?

— Не имею ни малейшего понятия, Рон. А зачем тебе Гарри Поттер? — с чопорной подозрительностью переспрашивал пунктуальный Перси, жестом отличника поправляя на носу очки в роговой оправе.

— Джордж, Фред, куда, по-вашему, Поттер делся? — пересилив себя, спрашивал Рон у ненавистных близнецов. Но эти хамы, переглянувшись, вдруг радостно заржали. И гоготали всякий раз, когда встречали Рона в какой-либо трапезной или в коридоре, причем они явно что-то знали… но не говорили. У-у-у, уроды!.. С горя Рон переключился на всезнающую заучку.

— Гермиона, а ты случайно не знаешь, где учится Гарри Поттер?

Вопрос, по его мнению, был вполне невинным. Девочка задумчиво прикусила кончик пера.

— Я читала про него во всех книгах: в «Современной истории магии», и в «Развитии и упадке Темных искусств», и в «Величайших событиях волшебного мира в двадцатом веке»… — тут она строго глянула на рыжика и гневно припечатала: — Большей чуши в жизни не видела!

— По-по-почему? — потрясенно заморгал Рон, не одну вырезку хранящий из тех книг.

— Да ты сам-то видел, как там всё описано?! Ни единого слова правды! Вот послушай… — Гермиона порылась в тетрадях и вынула исчерканный листок. — Вот, я записала… «Зеленая вспышка Авады, и всё было кончено. Темный Лорд переступил через распростертое тело Джеймса Поттера и неторопливо поднялся на второй этаж. Над его головой грохотала мебель — Лили Поттер лихорадочно баррикадировала дверь детской комнаты, в которой она пряталась вместе со своим сыном, ему только что исполнился годик и три месяца. Но как она ни старалась, баррикада не спасла, Темный Лорд злобно захохотал, одним движением мизинца расшвыривая нагроможденную мебель — глупая маггла ворочала её руками, бездарно забыв волшебную палочку внизу… Мощная Бомбарда разнесла полдома, не говоря уж о комнате и хлипкой двери. Далее они с полчаса препиралась. Кричали друг на друга.

— Только не Гарри! Убейте лучше меня! — надрывалась Лили, раскинув руки и загородив собой кроватку.

— Отойди, девчонка! — рычал Темный Лорд, силясь оттолкнуть рыжую ведьму.

— Нет, только не Гарри! Убейте меня! Меня…

— Уйди с дороги!..

Долготерпением Лорд не отличался, поэтому он убил Лили Поттер, так же, как её мужа, крикнув:

— Авада Кедавра!

Зеленый луч пронзил женщину, и она рухнула как подкошенная, с раскинутыми руками. Брезгливо отпихнув её тело ногой, Темный Лорд шагнул к кроватке, в которой сидел очаровательный малыш с яркими изумрудными глазками. Он безо всякой боязни смотрел в глаза убийцы своих родителей, задрав головенку и улыбаясь пухлыми губками.

— Вот ты такой, Гарри Поттер, — прошептал Темный Лорд. — Дитя Пророчества, угроза моему величию… — и в третий раз за роковую ночь произнес Убивающее заклятие.

Зеленый луч смертельного заклинания устремился к младенцу, отразился от его твердого выпуклого лобика и, срикошетив, как от зеркала, вернулся обратно к хозяину, вонзившись ему прямо в грудь. Взрыв был ужасающей мощи — буквально распылил тело на атомы. С тихим шорохом на пол бесформенной кучей упал черный балахон, сверху легла тонкая длинная палочка Темного Лорда. Тихо крался по разгромленной комнате ночной ветерок, пронизывая октябрьским морозцем маленького мальчика, сидящего в детской кроватке, он дрожал от холода и недоуменно потирал раненый лоб, на котором навсегда застыл незаживающий порез — косой росчерк в виде молнии. Шрам, по которому мир вскоре будет узнавать Гарри Поттера. Больше в доме никого не было…»

Гермиона остановилась.

— Заметил? Это всё описывается при том, что в доме находились только убийца и годовалый ребёнок. И столько ляпов на квадратный сантиметр бумажного листа! Авада Кедавра не оставляет следов и не разносит тела на атомы, кроме того, она ни от чего не отражается, тем более ото лбов. И ещё, меня смущает странное поведение матери… Она забывает где-то палочку, тогда как должна постоянно носить её при себе. Вместо того, чтобы хватать ребёнка в охапку и бежать-спасаться, она полчаса орет на убийцу, перед этим забаррикадировав дверь. Рон, она ведьма или погулять вышла?! Трансгрессию или портключи внезапно перестали практиковать? Или второй этаж их дома был равен сто тридцатому? У них были такие высокие потолки? Меня родители во время пожара в супермаркете из окна выкинули и сами попрыгали с четвертого этажа! Благо народу внизу, в холле, набилось, как сельдей, и благодаря этому никто из нас не разбился, более того, меня кто-то поймал. Я не понимаю Лили, она даже не попыталась выпрыгнуть в окно, и потом, остается самый риторический вопрос — кто это всё видел? Кто это видел и рассказал Рите Скитер? Это её статейку я из книги переписала… А описание Гарри Поттера?! Все издания писались в ноябре восемьдесят первого года, и в них каким-то левым чудом предсказана внешность мальчика — черные лохматые волосы, изумрудные глаза, шрам на лбу и очки на носу. Это в год-то? Он же, наверное, лысый был, как все младенцы… А мать он мог просто оглушить, совсем не обязательно было её убивать.

С разгону Рон не поспел за мыслями Гермионы и долго моргал, пытаясь сообразить — о чем это она? — а потом понял: он же кричал ей отойти в сторону! И правда, зачем он мать-то прибил, если пререкался с ней какое-то время, мог бы просто оттолкнуть её, раз мешала…

— Но, Гермиона, а к чему это всё? — неуверенно спросил он.

— К тому, что вся история шита белыми нитками и сильно притянута за уши, в ней нет ни слова правды. Никто в мире не знает, что на самом деле произошло в ту ночь. И главное — никому не известна настоящая внешность Гарри Поттера. Никто в мире не знает, как на самом деле выглядит наш национальный герой. Да нам неизвестно даже, как его зовут, его мог усыновить кто угодно!

Оп-с, об этом-то Рон как раз и не думал — а ведь Гарри и правда могли усыновить какие-то совершенно посторонние люди, например, те, кому доверял Дамблдор. Его язык дернулся вслед за мыслью:

— А кому доверял Дамблдор?

— Никому! — отрубила Гермиона. — В книге Риты Скитер «Жизнь и обманы Альбуса Дамблдора» четко сказано — старик никому не верил и не доверял.

Рон приуныл окончательно, опустил голову и принялся колупать ногтем столешницу, горестно вздохнул и пробормотал, ни к кому конкретно не обращаясь:

— Как же теперь его найти?..

— А зачем тебе? — настороженно поинтересовалась Гермиона. — Ты вообще кого ищешь? Друга для дружбы или кумира для почитания и поклонения?

Это заставило Рона задуматься, он начал понимать, что все эти годы обожал надуманный идеал, героя, нарисованного его восхищенным воображением, а Гарри Поттер на деле живой человек, такой же, как он сам… Хорошенько подумав, он честно признался:

— Я теперь не знаю, Гермиона. Я хотел подружиться с ним. Но сейчас вижу, что гнался за выдумкой.

— Можно я дам тебе совет? — очень серьезно спросила Гермиона. Рон кивнул, и она продолжила: — Когда найдешь Гарри, не говори ему, что он Поттер.

— Почему? — опешил Рон. — Это же героическая фамилия его родителей!

— Это да, но пойми, он вырос в приемной семье как родной ребёнок. Подумай вот о чем… вот подошел к тебе кто-то посторонний и говорит: Рон, ты на самом деле Рональд Самсон Данкилл, ты не родной сын Уизли, а приемный. Вот для примера. Поверь, Гарри очень сильно не понравится, если ты его вот так огорошишь.

На этом, сочтя разговор оконченным, девочка собрала книги и ушла из библиотеки, оставив Рона в тяжких раздумьях. А подумать ему пришлось много о чем. И более того, теперь, когда с него сняли розовые очки мечтательности, он в единый момент понял, кто Гарри Поттер. Это Эванс, черноволосый мальчишка с зелеными глазами, да, без очков и шрама, но это он и есть. Настоящий. Шрама нет, а значит, не было и Авады в лоб, что-то совсем другое произошло в ту ночь, а не то, о чем написано в книгах и газетах. Так кто же тогда герой?

«Никто! — жестко припечатал сам себе Рон. — Герои — его родители, погибшие на войне, а он — сирота, усыновленный хорошими людьми и выросший в любящей семье, и ты будешь последним идиотом, если хоть словом заикнешься об этом!»

Приняв сие решение, Рон облегченно вздохнул и тоже покинул библиотеку. Перестав гоняться за идеалом, он обнаружил, что жить стало гораздо проще: не было больше в его душе переживания и тревоги, ведь Гарри рядом, вот он — простой мальчишка, веселый и счастливый, постоянно окруженный своими друзьями-магглами. Однако, присмотревшись и отметив пару случаев, Рон заметил, что, наоборот, это Гарри сам старается держаться возле магглов. Эти ребята почему-то были очень близки. А покрутившись поблизости, рыжий шпион уяснил себе, что здоровяк Дадли Дурсль, жирный сынок миссис Дурсль, является братом Гарри. От наличия этого факта Рон опять загрустил — ну вот, Гарри брат ему, а не Рону… Но потом, услышав, как Гарри назвал учительницу Домоводства тётей Петуньей, Рон устыдился — ну чему он завидует, а? У него-то пять старших братьев, а у Гарри всего один, да и тот кузен!

Гарри сотоварищи, конечно, видели, что возле них крутится какой-то рыжий любопытный субъект, не то вынюхивает чего-то, не то подольститься хочет, но при этом трусит…

— Слушай, ну он опять тут! Может, ему рыло начистить? — лениво предложил Дик, в очередной раз заметив рыжего прилипалу.

— Тебе бы, Ричард, всё морду бить, — миролюбиво возразил Гарри. — Он же волшебник, может, ему просто интересно за магглами наблюдать, а?

— Да не-е-е, он больше на тебя поглядывает, — протянула Марта, покусывая травинку. — Вы заметили, как ни появится, всё на Гарри косится, как будто он ему чего-то должен?

— Кто кому должен? — не понял Дик.

— Гарри ему должен, — понял Дадли и принялся неторопливо закатывать рукава ковбойки. — Ну, счас я ему наваляю…

Увидев, как парни с выражениями мордоворотов на лицах и с красноречивым закатыванием рукавов поднимаются с насиженных мест, Рон срочно ретировался, сообразив, что слишком заигрался в шпионов. Но Гарри не забыл. И в следующий раз сам отловил рыжика. Просто на всякий случай. Поймав Рона в темном закоулочке, Гарри прижал его к стене и, крепко держа за грудки, грозно осведомился:

— Ты чего за нами ходишь? Чего вынюхиваешь?

— Ничего я не вынюхиваю! — взвился Рон. — Чего вцепился?! Отпусти!

Гарри встряхнул его, и Рон стукнулся головой о стенку. Ойкнул и зашипел. Гарри ослабил хватку и снова спросил:

— Так чего ты за нами таскаешься? Ты нас уже достал, ребята реально хотят тебе морду набить.

— Правда? — смутился Рон. Гарри с интересом рассматривал его веснушчатое лицо, насколько позволял ему полумрак. Веснушки казались совсем черными на белом синеватом лице. Рыжие люди все такие бледные? Хм… Помедлив, Гарри отпустил Рона и отступил на пару шагов назад. И уже вполне мирно сказал:

— Если хочешь дружить с нами, то так и скажи! А то наши девчонки невесть что навыдумывали…

— Меня зовут Рон Уизли, — тут же протянул ладонь рыжик. И спросил: — А почему ты все время с ними, с магглами?

— Выросли вместе, — пожал плечами Гарри. — Дружим с детского сада.

— То есть ты в семье магглов вырос? — неосторожно ляпнул Рон. И прикусил язык — ой, балда! Но Гарри ничего странного не заметил, снова пожал плечами.

— Как и папа, он волшебник, но тоже с обычными людьми живет. А ты что, что-то имеешь против магглов?

— Нет-нет! — испугался Рон. — Я ничего против них не имею! У меня папа сам магглов любит, всё вещи их диковинные собирает, всякие штепсели эклектические и тостеры.

— Зачем? — развеселился Гарри.

— Не знаю… — Рон растерянно развел руками и глупо заулыбался, глядя, как веселится Гарри.

Вот так Рон нашел Гарри, но, благодаря своевременному предупреждению Гермионы, смог правильно оценить ситуацию и не испортить отношений с самого начала. Рон легко влился в компанию, простоватый, наивный, искренне восхищающийся всеми маггловскими чудесами и этим покоривший сердца ребят, которым было очень приятно узнать, что они тоже в чём-то превосходят всемогущих волшебников.

Начались спокойные школьные будни с уроками и выходными, постепенными открытиями в науках, знакомствами с однокурсниками, которые были не столь драматичными, как с Роном, во всяком случае вежливому Драко никто не потянулся «начистить пятак». Ещё крепче сдружились Гермиона и Соня, обеим девочкам очень не хватало сверстников в прошлой, домирабельской, жизни. Соне по понятно какой причине, в силу обстоятельств родители её никогда не оставляли одну, и поэтому она не могла свободно общаться с ровесниками наравне, ведь в присутствии взрослых дети обычно сдержанны. А Гермиона слишком любила учиться. Но теперь… Теперь, когда инвалидная коляска была забыта и засунута куда-то в угол, эти две мартышки вовсю наверстывали свои невольные одиночества, двумя лохматыми ураганчиками проносясь по школе и околошкольной территории, повсюду суя свои любопытные носишки и засыпая всех вопросами:

— Здесь есть кружок танцев?

— Что такое хула-хуп?

— Где можно достать коврики для аэробики?

— А девочек принимают в баскетбольные команды?

Но никто не отмахивался от малышек, напротив, все взрослые и не очень взрослые (старшекурсники) терпеливо выслушивали вопросы и по мере возможности отвечали. Отвечал и Накровурин, которого девчонки частенько замечали в лесу на лужайках, где он фотографировал растения и снимал на видео насекомых.

— А что вы делаете, сэр? — спросила как-то Соня.

— Собираю материал для изучения, — ответил Накровурин.

— А разве не проще собрать гербарий и засушенных насекомых? Так более наглядно, — слегка удивилась Гермиона.

— Верно, так проще, — согласился Накровурин. — Но есть небольшой нюанс. Вы ещё не проходили в школьной программе проблемы экологии? Нет? Значит, вам ещё не известна история с кроликами, которых колонисты неосторожно завезли в Австралию? Эти зверьки чуть не съели весь материк… То же и с растениями, однажды Европу оккупировала опунция, заморская гостья, она так расселилась по Старому свету, что чуть не выжила людей. Поверьте, куда безопаснее просто фотографировать, чем ввозить или импортировать инопланетные формы жизни. Ведь, сами посудите, если у растений на родной планете существует такая жесткая конкуренция, то что уж говорить о захватчиках с других планет?

Однажды Гарри прочитал в учебнике по зоологии о том, что сила муравья в сотни раз превышает его вес, задумался, представляя себе, как он поднимает груз… например, с пятитонный грузовик. И впечатлился. Взвинченный открытием, мальчишка понесся к Соломону.

— А можно мне превратиться в муравья размером с собаку? Я тут прочитал о его силе и хочу попробовать!

Выяснив подробности, Соломон, однако, не одобрил идею, а напротив, покачал головой.

— Гарри, о физике не забывай. Ещё Галилео Галилей, ученый-первопроходец во многих областях знаний, в своей книге «Две новые науки», вышедшей в тысяча шестьсот тридцать восьмом году, писал, что небольшие животные пропорционально сильнее и выносливее, чем крупные, и был прав. Все дело в отношении силы к массе. У крупного животного больше мышц, но существенная часть его силы уходит на поддержание собственной массы, и на поднятие дополнительных грузов её остается немного. А у крошечных существ, напротив, тело очень легкое, и поэтому они могут направить оставшуюся силу на поднятие тяжестей.

Кроме того, в пользу небольших животных играют и некоторые биологические факторы. Например, чем крупнее животное, тем больше энергии ему требуется для поддержания таких функций организма, как дыхание и кровообращение. В то же время маленькие насекомые вроде жуков могут тратить больше энергии, полученной из пищи, на построение прочных экзоскелетов, поддерживающих массу лучше, чем мягкие ткани. Это означает, что если насекомых, демонстрирующих невероятную пропорциональную силу, увеличить до человеческих размеров, они не смогут сохранить свои способности. При увеличении масса муравья будет возводиться в кубическую степень, а площадь поверхности его мышц (от которой и зависит сила) — лишь в квадратную. Муравей, увеличенный до размеров человека, будет очень слабым, потому что площадь поперечного сечения его лапок увеличится намного меньше, чем объем его тела, он даже не сможет устоять на ногах. Что еще хуже, он не сможет дышать. Кислород попадает в организм муравья через крошечные отверстия — дыхальца. Если увеличить их пропорционально размеру человека, они будут слишком малы, чтобы обеспечивать организм достаточным количеством кислорода.

Эти принципы применимы ко всем животным, так что каждый вид организмов жизнеспособен только в пределах определенных размеров. Ни Кинг Конг, ни гигантские пауки-убийцы не имеют ничего общего с действительностью. Из этого можно сделать вывод, что сильнейшие животные, живущие на планете сегодня, дают нам неплохое представление о силачах-рекордсменах, когда-либо существовавших на Земле. Так что сам видишь, сила имеет свои пределы. Если ты хочешь испытать силу — стань медведем, уверяю тебя, он достаточно силен.

— Э-э-э… ладно, — Гарри обескураженно пнул камушек. — Просто я думал…

— Понимаю, — Соломон ласково взъерошил непослушные вихры ученика. — Не принимай так буквально всё, что прочитаешь в книгах, о некоторых вещах стоит подумать, прежде чем хвататься за идею. Ты же знаешь, как легко раздавить того же муравья пальцем, и как сильно лягается лошадь.

— Точно! — вот теперь Гарри понял разницу. — Просто песчинка и еловая хвоинка для муравья то же самое, что для нас прибрежный валун и сосновое бревно!

— Ну вот! — удовлетворенно кивнул Соломон.

— П-фы, силач! — фыркнул Гарри, понявший, что завидовать муравью даже и думать не стоило. Подумал и взвился: — А как же акромантулы?!

У Соломона челюсть так и отвалилась. Спохватившись, он подобрал её и сердито крикнул:

— А акромантулы имеют право быть большими, потому что они изначально рождаются гигантами, а не являются магически увеличенными паучками! Их род очень древний и вполне законный, как и положено исполинам Греции, вспомни, она родина великанов, именно там, в Греции, сделали свои первые шаги все эти циклопы, титаны и нефилимы, первыми же вдохнули воздух и пифоны с гидрами и химерами. А совсем недалеко находится Египет, тоже, знаешь ли, родина гигантов. Кстати… поселение акромантулов в Англии до сих пор вызывает вопросы, никто не знает, как основалась местная колония: не то завезли откуда-то, не то сами пауки эмигрировали в далеком прошлом… Скорей всего, второе, иначе откуда бы взялась ширская легенда о праматери паучихе Шелобе?

Замолчав, Соломон строго уставился на Гарри, ожидая очередных взбрыков. От которых Гарри, однако, благоразумно воздержался, поняв, что рискует получить ещё одну лекцию-нотацию.

Настала уже зима, календарно, во всяком случае, внизу, в обычном мире, а в Балиноре было всё то же лето: светило пушистое солнышко, цвели и пахли цветочки, порхали над ними бабочки… В садах и огородах росли-колосились и зрели фрукты-овощи, и я знаю, что они не колосятся — не придирайтесь к словам!

Родители приезжали уже неоднократно, сперва каждые выходные, и, беспокоясь за чадушек, привозили из дома гостинцы, всякие вкусности вроде домашних пирожков, эклеров, печеньев и тортиков. Детки с восторгом лопали мамины-бабушкины выпечки, а потом, наевшись от пуза, тащили свои заначки из тумбочек и угощали самих родителей. Мамы и папы с легким потрясением пробовали их, таких неожиданных и вкусных, задаваясь вопросом — а что за повара работают в Мирабель? Потому что поданные детьми десерты затмевали все самые смелые фантазии: тут тебе и крокенбуши из нежнейших профитролей с кремом, и воздушные хрустящие вафли, и всевозможные конфеты, запеканки, пирожные, кексы, пудинги, фруктовые муссы всех видов…

Из осторожных расспросов родители узнали, что на обеды и ужины детям подают супы и бульоны, каши и различные гарниры к мясу и рыбе, в общем, круто тут детишек кормят! Пища — самая свежая и здоровая, никаких подделок вроде вредных чипсов и ерундовин типа драже «Берти Боттс». Естественно, у пап и мам возникло вполне понятное желание посмотреть на чудо-поваров, заставивших есть их капризных малоежек и нехочух. Придя на кухню, они увидели поваров, которые состояли из нескольких людей разных национальностей: итальянцы, французы, греки, индусы, среди которых внезапно обнаружились Хема Патил, сестра-маггла сестричек Патил, и Вуй Чанг, папенька одной из учениц — Чжоу Чанг. То есть, как и во всей школе, на кухне работали смешанная группа людей и волшебников. И не только они — в разных концах огромной кухни сами собой перемещались кастрюли и сковородки, летали поварешки с половниками, что-то резал самостоятельно большущий нож-тесак, непринужденно порхали туда-сюда бумажные салфеточки, подтирая тут-там убрызнувшие из кастрюль капли бульона и жира…

Эти слуги-невидимки круто так впечатлили гостей, шутка ли, увидеть воочию вечное старославянское чудо, так поражающее воображение всех, кто читал сказку про Красавицу и Чудовище, включая и старинную русскую версию, известную как Аленький цветочек…

Вот и сейчас у гостей в зобу сперло от осознания того самого, извечно-исконного — «ой ты гой еси, добрый молодец!» — потому что предметы кухонной утвари перемещались не с помощью магии, не мановением волшебной палочки. Нет, их передвигал кто-то невидимый, большой, добрый и надежный. Не осязаемый, но тем не менее очень настоящий. Вездесущий и всеведущий. Тот, кто всегда незримо рядом, тот, кто расстилал постели детям и готовил для них пижамки, тот, кто всегда окажет помощь. Очень сильно захотелось узнать, как он выглядит, из чего состоит и есть ли у него имя? И самым первым решился на вопрос отец Сони — Альберт Ранкорн. Храбро спросил, глядя на порхающие салфетки:

— Кто вы, уважаемый?

От ближайшего куба обернулся Вуй, глянул, к кому там Альберт обращается, и хмыкнул:

— А он безголосый, не может вам ответить, мистер Ранкорн.

— А кто он такой? — переадресовал вопрос Альберт. Китаец пожал плечами.

— Я не спрашивал, его не видно и не слышно, но он всегда здесь, думаю, он часть этого мира, что-то очень волшебное и мудрое. Может, он сам Балинор, кто знает?.. Знаю, что он очень надежен, он всегда с нами, всегда с детьми, всегда чем-то поможет.

— А может, это сама магия? — робко предположила одна из мамочек.

— Не похоже, — улыбнулся Вуй. — Во-первых, это он, в смысле, мужского пола, а во-вторых… нет прямого доказательства того, что есть разумная магия, а если она даже и есть, то никак не афиширует свое наличие нам.

— Я полагаю, — встрял в разговор повар-маггл, — с нами контактируют так называемые духи природы, к примеру, некий природный полтергейст, вроде разумного ветра. Вот что он такое, наш невидимый помощник-покровитель. Существуют же духи деревьев и воды, почему бы и не быть духу воздуха? А домовые, банники, сенники, их тоже не следует списывать со счетов, они бывают порой очень даже могущественными.

Как только он смолк, то его тут же обсыпало конфетти и серпантином, появившимися из ниоткуда, как бы подтверждая его правоту. Мужчина мягко засмеялся и аккуратно стряхнул бумажные кусочки с плеч и рук, следя за тем, чтобы они не попали на плиту. Тихо поблагодарил невидимку:

— Рад, что ты согласен со мной, друг.

Посетители смотрели на него с таким уважением… Даже спросили имя! Маггл назвался Яном Бергом, добавив, что детям он известен, как Бергамот-кашевар. Эти озорники так любят его каши!..

С не меньшим трепетом родители следили и за успехами своих чад, с восторгом отмечая, как они учатся быть настоящими волшебниками. Многие из них осознали, что колдуют не теми инструментами, стала понятна некая натужность их палочек при колдовстве, ведь некоторым приходилось прикладывать немалые усилия для волшебства. Но взрослым, увы, было уже поздно переучиваться, перенастраивать свою магию на содействие с посохом или кольцом. Так что многие родители, если не все, с пониманием отнеслись к тому, что их дети работают с другими артефактами-проводниками.

А как здорово было наблюдать за тем, как у их деток начали получаться недоступные прежде умения… Вот взлетела к небу без помощи метлы Пэнси Паркинсон, воспарила сама, красиво и грациозно подняв над головой руки и по-киношному поджав одну ногу. Счастливая донельзя девочка с радостным смехом пролетела над учителями и, совершив полный круг, вернулась и мягко свалилась в папины объятия. А вот превратился в стройного грейхаунда Джастин Финч-Флетчли, с роду не мечтавший о подобном волшебстве. Но в школе Мирабель оказалось возможным всё! Серо-пегий пёс с полминуты постояв на месте, поверил в чудо и с визгом сорвался в щенячье счастье. К нему тут же присоединился Гарри, солидарно разделивший собачий восторг. И долго носились кругами по лугу развеселые далматин и грейхаунд. Анимагия ведь должна быть доступна всем, а не только тем, кому разрешит Министерство и Дамблдор.

После честных стараний освоили анимагию и наши неразлучные подружки: Соня смогла стать ласточкой, а Гермиона — встрепанным воробышком. Это поначалу, позднее девочкам далась и зверомагия, с помощью Гарри и Соломона Соня обернулась черным соболёнком, а Гермиона бурой кошечкой, затем соответственно они стали сперва собаками, а потом лошадками. И, разумеется, познали все прелести звериных ощущений: острый нюх соболя и кошки, собак, волшебное чувство птичьего полета в поднебесье и чтение земли лошадиными ногами.

И только у Рона ничего не выходило. Как ни старался он, как ни тужился и ни махал палочкой, подаренной ему Биллом, которую тот отдал сразу же, как перевелся в Мирабель. Конечно, в день поступления Рону тоже предлагался новый артефакт, но тот решил пользоваться палочкой старшего брата и поэтому старательно отмахивался от голосов и склоняющихся к нему деревьев. И вот теперь самоуверенность Рона больно ударила по нему самому — палочка брата оказалась плохим проводником. Надо было выбросить её и попросить новую прогулку по лесу для поисков верного друга, но Рон, что называется, забоялся-застеснялся — а ну как на смех поднимут? Он чувствовал, что лажанулся, и лажанулся крепко, наотрез. Так и представил он, как все вокруг смеются, тычут в него пальцами и заливаются гоготом. Ой нет, такого позора он не переживет… И Рон, сцепив зубы, притворялся, что просто слаб в магии, а сам, пряча слезы в горле, старался выжать из палочки Билла слабенькую Вингардиум Левиосу, пытаясь поднять в воздух лебяжье перо.

Первыми проблему Рона заметили Соломон и Северус, но, обменявшись тревожными взглядами, решили не сообщать родителям мальчика. Пощадили чувства ошибившегося ребёнка, не стали травить ему душу ненужными замечаниями, а потихонечку подстраивали магию Рона к разным палочкам, незаметно подбирая новую подругу. Таковая вскоре, к счастью, нашлась. Делалось это исподтишка и произвольно: тут Северус попросит Рона принести пучок волос во-о-он с того кустика, там Соломон велит пацану подобрать веточку лещины и подать ему…

А вот когда к Рону самолично пришел знакомый великан и попросил его палочку для промукнания в храбрость и смекалку одного очень умного рыжика, до Рона дошла вся эта свистопляска с бубнами. Растерявшись в первый миг, он достал из кармана веточку лещины с обмоткой из единорожьего волоса и неуверенно протянул великану. Тот взял заготовку, крякнул и, сказав, что скоро вернется, ушел. Вернулся он действительно скоро — буквально через час, и принес Рону его личную волшебную палочку.

Из-за всего этого, Рон, к сожалению, сильно отстал в учебе и, пытаясь догнать однокурсников, частенько срывался в истерику из-за того, что у него ничего не получается. И это несмотря на то, что учителя прекрасно понимали причину его отставания и никак не наказывали за неуспехи. Но Рон злился на себя за свою глупую ошибку и ругал последними словами. И конечно, было очень обидно, что он так бездарно профукал начало учебного года!

Разобиделся Рон насмерть, до слез и красного тумана в глазах. Ничего-то он не умеет! Бестолочь!!! А ведь у него пять талантливых братьев, которые колдовать начинали ещё в пеленках! К Чарли ящерицы и змеи приползали, от Билла все полтергейсты и упыри шарахались, что говорило о том, что в семье Уизли растут будущие укротитель рептилий и ликвидатор проклятий. Перси и вовсе гений, в пять месяцев заговорил, а в год уже знал теорему Пифагора, бегло читал и производил в уме сложные вычеты. Близнецы словно самой магией были рождены, так фонили волшебством, что Нора трижды в руинах валялась, и папе приходилось раз за разом восстанавливать их многострадальный домик, каждый раз что-то переделывая в нем — надстраивал и перестраивал… Да что там, даже малявка Джинни, и та магически сильнее его, Рона, лежит в колыбельке, пузыри пускает, а над ней погремушки с гирляндами парят, светятся и поют маминым голосом, захотела она так и наколдовала, сама себе колыбельную устроила. Один Рон из всей семьи полный бездарь — ничегошеньки не умеет, да ещё и с палочкой лоханулся, что за идиот!

И приехав домой на каникулы, Рон с отчаянной решимостью ударился в самосовершенствование — яростно и страстно отдался учебе, надеясь хотя бы за каникулы наверстать и исправить свой промах. Учился он везде и как только мог, используя для этого каждую свободную минуту. Наплевав при этом на запрет колдовства вне школы…

В этот зимний морозный день перед рождеством Рон снова пришел на пустырь. Сегодня он решил попрактиковаться в анимагии, ему очень хотелось стать чем-нибудь лохматым, вот щенком хотя бы!.. Смешным и лопоухим. Как тот пёс с обложки журнала, покоривший Рона широкой улыбкой и огненно-рыжей шерсткой, порода у собаки называлась «толлер», и у неё были голубые глаза. Рыжий толлер с лохматыми висячими ушками.

Сначала он разогрелся — попрыгал и потренировался в Манящих чарах, приманивая к себе разные предметы: ветки, камни, комки мерзлой глины, не замечая, что за ним ведется наблюдение…

Клэнси Донахью всегда был неприятной личностью, а в старости стал крайне вредным пенсионером. Законопослушный и благочестивый до омерзения, этот поборник праведности стучал на всех и всегда. Стучал на соседа, любовно выращивающего на балконе декоративный мак, который, по словам Клэнси, был опийным, и занимался сосед, по его мнению, распространением наркотиков! Писал кляузу на соседку, пустившую к себе родственника переночевать, а с его подачи он стал беглым нелегалом-эмигрантом из стран ближнего Востока, чуть ли не шахидом (у него ещё чемодан такой необычный, как для перевозки тротила…), изъятый чемодан впоследствии оказался переносным компьютером, и его с извинениями вернули владельцу.

В общем, стучал он на всех и вся, по делу и нет. Стукачество было одним из его любимых занятий, вторым было наблюдение, причем наблюдал он не только за соседями, но и за птицами, для чего и приходил на пустырь на краю деревни Оттери-Сент-Кэчпоул. Где однажды и заметил мальчика, который занимался не-пойми-чем…

— Алло, полиция? Тут пацан недозволительными вещами занимается!

— Чем? Курит в неположенном месте, пиво пьет? — устало переспрашивает диспетчер. Однако у Клэнси имеются в запасе подходящие слова.

— Не… онанизмом принародно занимается! Во, гля, ширинку расстегнул…

Встревоженный диспетчер посылает наряд по адресу. Приехавших полицейских встречает Клэнси и по тайным каменным тропкам проводит к месту наблюдения за уточками. Там стражи порядка, к сожалению, оказываются в тот момент, когда Рон приманивает палки и камни… Понаблюдав, офигевают и звонят начальству. Вызванный капитан полиции трет глаза и не верит, зовет майора, тот по цепочке кличет подполковника, а уже он — полковника. Собранный консилиум генералов срочно допрашивает стукача и, услышав от него, что пацан каждый день приходит на пустырь, устраивают ловушку.

— Эззи, пристегнись!

Сверхчувствительные радары космического крейсера засекли большое скопление военной техники неподалеку от Бристоля, и Накровурин, проверив расчеты, понимает: дело — дрянь. Спешные сборы, взлет, полет. И за секунду до рокового приказа «Пли!» над пустырем возникает НЛО! Выпущенные экраны стелс-поля весьма мастерски маскируют гордый и стройный «Канрим» под стандартную летающую тарелку.

Пушка с ловчей сетью забыта напрочь, как и рыжий мальчик: всё внимание генералов переключается на инопланетных пришельцев. На то и был расчет Накровурина — перехватить внимание землян на себя. Потому что волшебство нужно беречь, как и детей, а что до инопланетян… так они ж не первые, и даже не последние. Мало ли их летает над просторами Розуэлла и Невады? Просто одна тарелочка промахнулась и промелькнула над южной Англией.

Явление НЛО затмила все чудеса мира, ведь его видели не абы кто, а сами генералы, майоры и полковники, высшая военная элита. Вызванные и включенные по радио радары неотрывно следят за точкой в небе, просчитывая его дальнейший путь.

— Ух ты, пап, круто! Мы оторвались! А теперь вернемся назад?

— Нет, Эззи. Летим домой. Если мы исчезнем с радаров в районе Земли, они не успокоятся и будут искать до упора. Приготовься к перегрузкам.

И Накровурин защелкал тумблерами, готовя звездолет к гиперпрыжку в открытом космосе, подальше от земных радаров…

В тот миг, когда над пустырем зависло НЛО, ослепляя всех своим прожектором, рядом с Роном появился Северус. Цапнув мальчишку, он тут же трансгрессировал его прочь, так что у обывателей и военных создалось полное впечатление того, что пацана свистнули инопланетяне, а его странные «фокусы» теперь объяснились некими экспериментами пришельцев. А как ещё объяснить то, что мальчишка откалывал, не волшебством же?!

Радары честно проследили за примерным курсом инопланетной тарелки, а потом тихо пиликнули, выписывая в ленты диаграмм сообщения о том, что объект покинул Землю в неизвестном направлении, сгинув в необозримом космосе. Другими словами — ушел в далекие туманности. Загоревав, генералы дали отмашку: сворачивать технику, стереть записи и арестовать стукача, ибо он «слишком много видел». Дальнейшая судьба Клэнси была не очень-то завидна: от греха подальше его упихнули в самую частную клинику и до отказа накачали транками, чтоб не трепался о чем не надо, в результате чего у него сгорели остатки мозгов, что превратило его в полный овощ. А не фиг было на ребёнка стучать!..

Для Рона это была самая первая трансгрессия, и, продавленный внезапно сквозь пространство, он долго отдувался, выпучив глаза и держась обеими руками за уши — ему казалось, что они остались там, на пустыре…

— Жив? — язвительно спросил Северус. Рон очумело кивнул. И огляделся — его перенесло на набережную в маггловском городе. Робко поинтересовался:

— А где мы, сэр? И что случилось?

— А вы что-то заметили?.. — вкрадчиво шепнул Северус.

— Э-э-э… — Рон посмотрел в зимнее небо. — Что-то большое и круглое появилось над головой, ослепило ярким лучом и… и всё, больше я ничего не успел увидеть. Вы меня зачем-то переместили, сэр.

Договорив, Рон вопросительно уставился на Северуса. Тот смотрел на него с легкой досадой. А потом заговорил, тщательно подбирая слова:

— Мистер Уизли, почему вы нарушили запрет колдовства малолетних вне школы? И более того, вы зачем-то ушли подальше от родственников и весьма открыто колдовали на глазах у сотни магглов, которые засекли ваши жалкие потуги попрактиковаться в магии и нашли это настолько интересным, что собирались вас похитить посредством ловчей сети из пневматической пушки.

Рон снова глянул в небо и уточнил:

— Это они были там?

— Нет, мистер Уизли, — желчно ответил Северус. — Это были Накровурин и Эззи на «Канриме». Наши инопланетные друзья отвлекли магглов на себя и отвели удар от вас. Им пришлось увести погоню в космос, и назад они больше не вернутся…

Рон закусил губу, прекрасно сознавая, что нарушение запрета, пожалуй, слишком дорого ему обошлось. Очень робко, едва слышно спросил:

— А может быть, они вернутся?..

Взгляд Северуса смягчился.

— Возможно.

Немного выждав и по каким-то признакам поняв, что опасность миновала, Северус трансгрессировал Рона обратно домой и передал с рук на руки Молли, которую тем временем тщательно пропесочил Соломон, впечатывая в материнскую голову постулаты о том, как надо следить за ребёнком.

Переполненная догмами, Молли сначала наорала на сынка, потом всыпала полотенцем по заду и прогнала в комнату, оставив напоследок без сладкого. Но что это за наказание по сравнению с тем, что случилось?! Рону стало хреново совсем не от мамкиных криков, а от того, что улетели инопланетяне, заплатив собой за его свободу… И хуже этого ничего не было, пожалуй, на всем белом свете. Как же Рон корил себя за свою неосторожность!.. И наступившие праздники совсем не радовали, это было самое худшее Рождество в его жизни.

В школе, однако, никто Рона не ругал. Так что мальчишка, вернувшись с каникул в Мирабель, был искренне поражен тем, с каким пониманием и сочувствием все относятся к нему. А он-то ожидал опалы! Всеобщего презрения и негодования. Ведь из-за него улетели профессор Фоллингракес и его сын Эззи.

Как бы там ни было, а жизнь без инопланетян не остановилась, а очень даже продолжилась. Отдохнувших и посвежевших с зимних каникул, детей собрали в огромной аудитории, это была необъятная зала с невысокими стенками, с теми же тонкими столбами, сплетающимися над головами в ажурную эльфийскую крышу. Своего рода манеж с мозаичным полом. С ажурных плетений по столбам неприхотливо вились-свисали виноградные лозы с сочными гроздями ягод. Их темная зелень красиво оттенялась сине-белыми звездочками вьюнков, сочетание цветков и ягод было настолько приятно, что многие, придя сюда, постарались занять места с большим скоплением приятно пахнущих цветочков.

Во главе педсостава встал Соломон, директор и основатель школы Мирабель, позади него замерли прочие основатели, всего их вместе с Соломоном было пятнадцать, шестеро волшебников: Северус Эванс, Вальбурга и Регулус Блэк, Фрэнк и Алиса Долгопупс; четыре взрослых маггла, соседи Соломона: Каролина Фишман, Юджин Грей, Гортензия и Лаймен Томпсоны, и пятеро детей: Гарри Эванс, Невилл Долгопупс, Элизабет Фишман, Норман Грей и Люк Томпсон. Дети, сыновья и младшие братья-сестры основателей, имели куда больше привилегий и находились возле них. Оглядев собравшихся учеников и учителей, Соломон взял слово.

— Прошли зимние каникулы, вы все прекрасно отдохнули и освежились за прошедшие две недели, и ваши знания, полученные с начала года, немного растряслись и уложились в головах. Посему должен устроить для вас испытательный экзамен перед продолжением второго семестра. Это, увы, неизбежная и суровая необходимость. Мы должны выявить тех, кто вдруг по каким-то причинам забыл основы и утратил навыки, чтобы не допустить досадных происшествий, как это, увы, случилось с Роном Уизли.

При этом упоминании Рон испуганно съежился — всё-таки припомнили его промах! Но дальнейшие слова Соломона были не по его душу.

— Сейчас ученики выйдут вперед и продемонстрируют нам свои умения.

Услышав это, Рон удивленно выпрямился и, вздохнув, стал смотреть, как студенты третьего курса показывают полученные знания и навыки. Волшебники колдовали, меняя предметы в высшей трансфигурации, левитировали, приманивали, делали невидимыми. Превращались в разных зверей и птиц, если у кого были такие желания-пристрастия.

Магглы, в свою очередь, выступали со своими докладами, зачитывая наизусть заученные формулы и теории. Рассказывали о географических объектах, об открытиях ученых, о своих полученных знаниях в области биологии и зоологии, показывали картины и математические расчеты в чем-либо. Тем самым старшекурсники дали неплохой анонс младшим всего того, что их ожидает на будущих курсах.

Судьи отметили несколько сильно отстающих и записали их на дополнительные занятия, чтобы подтянуть. Что было весьма неплохо и многообещающе, для Рона так точно — до него наконец дошло, что ему не стоило куда-то торопиться. Потому что первокурсники показали лишь то, чему сумели научиться с осени, ни больше ни меньше.

Но не двое. Двое студентов, оказывается, учились в Мирабель не просто каким-то там фокусам… Пятикурсник Люциан Боул вышел против серьезного экзаменатора — Огня. Выпущенный из артефакта огненный демон взялся за дело основательно — поджег заготовленную кучу дров с такой страстью, что вмиг спалил её дотла, и собрался переброситься на то, что обычно по вкусу огню. Но и Люциан не зевал: моментально запустив в костер мощное заклинание из кольца, он за считанные секунды свел пламя на нет. Самого демона юноша сноровисто загнал обратно в куб, тем самым мастерски исполнив свою задачу и получив от профессоров высший балл.

Второй студент, Гарри Эванс, прошел испытание перед медиками: пронюхал ряд колбочек с образцами раковых образований. В виде милого белого далматина Гарри тщательно нюхал прочно закупоренные емкости на длинном столе, после чего сильным металлическим голосом докладывал, на какой стадии изъят тот или иной образец и какими препаратами следует нейтрализовать все эти различные онкозаболевания. За говорящим псом внимательно наблюдали, слушали его показания и записывали в бланки все его замечания. Ведь на колбочках были наклеены имена реальных больных людей, и показания юного звероморфа могли в дальнейшем спасти не одну жизнь.

Остальные, глядя на этих двух, призадумались — а так ли уж беззаботно обучение в Мирабель? В Хогвартс ехали для того, чтобы вообще хоть чему-то обучиться, вот хотя бы ананасы заставить плясать или ежиков в подушечки для иголок превращать — забавам, одним словом. А здесь… Только что на их глазах стройный старшекурсник расправился с огненным демоном, вполне уложившись в программу Защиты от Темных искусств, исполнил спасательскую задачу — погасил пожар и показал свою готовность к будущим испытаниям в реальном мире. А Гарри и вовсе на спасение жизней нацелился.

Соня и Гермиона переглянулись и сурово кивнули друг другу.

— Я буду психологом! — клятвенно произнесла Соня.

— А я стану врачом! — твердо пообещала Гермиона. — В Министерстве Магии и без меня государственных служащих найдется.

Драко, сидя аккурат позади них, только перекосился, слушая ванильный бред девчонок. Фу-ты ну-ты, какие у них благородные планы — спасать неосторожных идиотов! Да ведь и нарлу лысому понятно, что в мире магии сильнейшие выживают без потерь, а неудачники вроде параноика Грюма шкандыбают по жизни на деревяшке. Вот папа мой например: в каких только переделках ни побывал, а отовсюду выходил сухим из воды, во всем своем сиятельном великолепии, ибо настоящий лорд, выносливый и ловкий! Гордясь своим отцом, Драко совсем задрал нос — уж он-то не опустится до помощи презренным шалопаям! Пока он пыжился и гордился, в зале перешли к обсуждениям: были выдвинуты две проблемы — осиротевший Механариум и василиск. С первой разобрались быстро, найти замену технарям не составило труда, профессий в области технологии на Земле и без инопланетян хватало, а вот василиск…

Как узнали новички, Змей из Тайной комнаты в подвалах Хогвартса вдруг затосковал. Отдав все силы на восстановление замка, Змей стал чахнуть, потому что у Хогвартса магических резервов на него не осталось. И вот теперь мирабельцы решали задачу — можно ли переселить василиска сюда и приживется ли он здесь?

Драко опять начал ерничать — во как, вы посмотрите, им делать нечего, кроме как червей-переростков переселять! Его папенька и не задумался даже, а просто прибил бы гада, снял с него шкуру и все важные части тела пустил бы на ингредиенты, один яд василиска чего стоит! Его мнения, однако, никто не спрашивал, а сам Драко благоразумно не возникал, лишь презрительно позевывал, наблюдая за подготовками к транспортировке древнего червя. И даже помахал ладошкой отчаливающему прочь паруснику. И от нечего делать вместе со всеми пришел встречать переселенца, когда его доставили в Балинор.

Пришвартовался парусник, с него на причал перекинули трап, потом на берег сошли четыре человека, несущие огромную картину в тяжелой золоченой раме — это был портрет Корвина Мракса. Дигнус Фадж не стал на сей раз вызывать-выдергивать змееустов из далеких Индии и Китая, решив ограничиться тем, что оказалось поближе и даже под рукой — портрет Мракса. Для него уже приготовили циклопический пюпитр, на который его и установили со всеми предосторожностями. Портрет, заснувший в Хогвартсе, как и ожидалось, проснулся в Балиноре: вздохнув, Корвин Мракс открыл темные глубокие очи и удивленно осмотрелся по сторонам…

А потом с борта парусника стек гигантский змей. Драко откровенно поплохело, пока он наблюдал за тем, как вытягиваются с корабля на причал бесконечные метры живого бронепоезда. Представим на минуточку трехметровую королевскую кобру, метр от головы до середины, метр с середины до трети и метр до хвоста… толщина примерно с руку. Змейка довольно приличная, но ещё приличнее выглядит всеми уважаемый сетчатый питон с его девятью метрами и объемом туловища с мужское бедро. Так что ползущие с корабля двадцать метров толщиной с греческую колонну были более чем впечатляющими. А оно ещё было и красивое — нефритово-зеленое с перламутровым отливом лазурных и малахитовых чешуек, голову царственного гостя украшала элегантная костяная корона карминно-красного цвета.

— Вот это да!.. — восхищенно выдохнул Гарри. Тронул за руку Соломона. — Можно?

Соломон кивнул, и пока остальные гадали — на что Гарри разрешение попросил? — тот скопировал ДНК василиска и превратился в точную его копию. Только помельче — метров семь. Скользнул в траву и пополз навстречу. Древний рептилий, увидев молодь, так поразился, что высоко вскинул голову, плавно изгибаясь латинской буквой «S», и с кротким удивлением уставился на мелкого василёчка, взглядом вопрошая — ты откуда такой?! Гарри подобрался ближе и ласково обнял старика, обвившись вокруг его могучего колоннообразного тела. Точно не ожидавший ничего подобного, престарелый рептилий, что называется, прослезился… во всяком случае выражение морды было явно растроганным. А Гарри, проникнувшись его чувствами, превратился, чтобы обнять по-человечески и приласкать. Дик, Пирс, Дадли и остальные друзья с Тисовой, прекрасно знающие Гарри, подошли и, окружив, принялись гладить, искренне восхищаясь гигантским змеем. Оно и понятно, это вам не питон, дохло лежащий на бревнышке в террариуме под раскаленной лампой.

Северус тихо шепнул на ухо Соломону:

— Как думаешь, Гарри сможет договориться со змеем о бесперебойной поставке полезных ингредиентов из частей василиска? Выползков там, яда…

— Хм, думаю, Гарри сам даст тебе всё нужное, он же у нас копирующий звероморф, так что… вот тебе твой собственный молодой василиск в твоем личном пользовании, — так же тихо ответил Соломон. Драко, по счастливой случайности оказавшийся рядом, аж затрясся, услышав, что звероморфы могут полностью идентифицироваться с оригиналами, так точно, что сами становятся источниками ценных ингредиентов. И задумался вдруг — а не слишком ли он предвзят? Ну убьет папа василиска, и что? Шкуры-то с мертвого только на один раз и хватит, а с живого вон, бесперебойно можно частички получать.

Что ж, пришлось Драко признать, что был во всем не прав. А значит, надо задвинуть подальше свое голубое происхождение — чай, не король… И покрепче взяться за учебу, глядишь, и сам сможет стать таким же, копирующим метаморфом.

А когда все двинулись к школе, чтобы отвести гостя в отведенное ему помещение — роскошную пещеру-грот с водопадиком, впадающим в естественный бассейн, и чистым речным песочком, — им навстречу показались единороги. Палломар, профессор Травологии, Магеллан, лесной покровитель, прочие, голов этак двадцать, шли плотным косяком, а подойдя ближе, расступились, пропуская вперед Черного Паломино. Молоденький, всего четырех лет от роду, черный единорог с короткой гривой и тонким серым рогом во лбу, целеустремленно прошел вперед и остановился перед василиском. Единорожий табун с волнением смотрел ему вслед, заволновался и Гарри, звериной своей магией почуяв грядущие события. Раскинул руки, оттесняя людей назад.

— Пожалуйста, расступитесь, станьте кругом: произошло невероятное!

— А что случилось? — посыпались взволнованные вопросы по периметру встающих в круг людей. Гарри просиял:

— О-о-о! То, что происходит от встречи единорога и василиска на воле вольной!

— Будут драться?! — восхищенно догадался Рон.

Ну… Его догадка на первый взгляд казалась верной. Сойдясь на середине круга, юный единорог наклонил голову и взрыл копытом землю, а василиск свернулся кольцами и напружинился. Потом, зашипев, тараном ринулся к единорогу, а тот, зарокотав, прянул вперед, пронзая рогом змеиное тело. Клыки василиска возились в загривок рогоносца. В следующий миг их окутал свет. Слепящий, бело-золотой, он хлынул из пронзенных-прокушенных ран и разлился хлещущим коконом, ослепляя всех вокруг. Изрядно растерявшиеся люди машинально загородились руками, отвернулись, зажмурились, откровенно ничего не понимая. И только голос Гарри удерживал их от паники.

— Всё хорошо, не бойтесь, сейчас всё пройдет!

— Да что происходит-то? — испуганно крикнул в слепящий свет Северус, тем не менее понимая, что у сына просто не было времени объяснять. Слова Гарри подтвердил и Магеллан:

— Происходит слияние. Не волнуйтесь, сейчас всё закончится.

Ничегошеньки не понятно… а тут Гарри снова крикнул:

— Свершилось! Шире разойдитесь, шире, больше простору!..

Спотыкаясь и чуть не падая, натыкаясь на задних, ослепшие люди послушно раздвинулись, силясь хоть что-то рассмотреть свозь зажмуренные веки. Это им удалось только когда свет стал меркнуть, сходить на нет… Проморгавшись, утерев слезы и посмотрев, мирабельцы замерли. Единорог и василиск исчезли. Вместо них перед изумленной толпой встали звери, сгинувшие в веках и воспетые в легендах: индрик и балиониск. Невзрачный черный единорог стал гигантским Индриком-зверем, иссиня-черным, с золотыми гривой и хвостом, а во лбу его сверкал изогнутой саблей алмазный рог. А вместо старого василиска на земле свернулся серо-стальной Балиониск, со сверкающей драконьей броней, полный сил и жизни, готовый беречь этот новый для него мир. И он теперь был не один, а с напарником, всемогущим Индриком. Этот невозможный тандем смог возродиться благодаря встрече двух редчайших созданий — очень старого василиска и черного единорога.

Шевельнув головой, индрик всколыхнул воздух, подняв сильный ветер, и Гарри со смехом крикнул:

— Эй, переросток, осторожней! Тебе придется заново управлять своим телом и снова научиться ходить!

Прислушавшись к голосу друга, возрожденный Индрик осторожно приподнял ногу, но всё равно его первый шаг отдался гулом и легким землетрясением. Настолько он стал велик…

— Слушай, а ты не будешь против, если мы станем звать тебя Голиафом? — задумчиво спросил Гарри. Подумав, бывший Паломино покивал головой, снова непроизвольно вызвав вихрь. Согласился и Балиониск, заполз на шею Индрику и ласково потерся мордой о бархатную щеку.

На помощь, к счастью, пришел известный нам добрый великан. Пришагал плавно и широко, погладил ласково исполина-индрика и осторожно увел на просторы бескрайных лугов Балинора, где передал воспитателям, которые отныне проследят за их развитием и научат премудростям природы.

Этот день стал таким знаменательным! На свет явились новые Защитники волшебного мира Балинор — Индрик-зверь и легендарный Балиониск. А на вопрос отца о драгоценных частичках Гарри успокоил, сказав, что он успел скопировать ДНК василиска, и с этим проблем не будет.

Регулус Блэк, видя оживший портрет Мракса, посоветовался с матерью и, получив благословение, нанес визит в Хогвартс, где в директорском кабинете с разрешения Дигнуса снял со стены заснувший портрет Финеаса и доставил его в Мирабель. Установили портрет на специальном держателе в Общем зале, в том самом, где проходит распределение детей и где они собираются для совместных мероприятий, сняли с рамы холщовый чехол.

Вздох-другой, сладкая истома, заставившая человека потянуться… И пробудиться от долгого сна. Открылись фамильные синие «блэковские» глаза и с изумлением обвели огромный зал, завороженно созерцая сотни лиц. Настоящих, живых, детских. А среди них…

— Вальбурга? Это ты, моя дорогая правнучка?

— Здравствуй, Найджел, — слабо улыбаясь, произнесла Вальбурга, со слезами на глазах глядя на своего великолепного предка. — Добро пожаловать в Мирабель, дорогой отец!

— Добро пожаловать! — нестройным хором грянули сотни голосов, звонких и чистых: дисканты мальчиков, альты девочек и хриплые, ломающиеся баски старшеклассников.

Голоса детей и их лица, таких дорогих и родных, — истинное сокровище для истосковавшегося директорского сердца. И впервые за многие столетия живой портрет ощутил себя по-настоящему живым, прямо возрожденным, и не только от долгого сна. Волшебный воздух Балинора вкупе с магией Мирабель даровали Финеасу Найджелусу Блэку вторую жизнь.

Подвиг шанритов со временем был запечатлен на страницах учебников истории и стал служить ярчайшим примером бескорыстного самопожертвования ради благополучия друзей, а на бетонной посадочной площадке установили памятный комплекс — увековеченные в бронзе гордый «Канрим» и тонкие фигуры Эззи и его отца, профессора Накровурина Фоллингракеса.

На этом история заканчивается. Дальнейшие годы Гарри, Дадли и их друзей будут посвящены учебе с последующими поступлениями в колледжи, из которых они выйдут прекрасными специалистами в своих областях. Ими будут сделаны немало важных открытий и изобретены самые лучшие изобретения. Ну а чудесная Мирабель будет процветать, как и предсказывал незабвенный Люциус Малфой, процветать и завоевывать всё большую популярность, приобретая всеобщее почтение как оплот дружбы и любви.

А что касается Волан-де-Морта, то его бренная бестелесная тушка печальным облачком витала в далекой и никому не известной Албании или Олбани, ведь его крестражи были так надежно запрятаны по разным сейфам-заначкам, что о них просто-напросто позабыли. Как говорится, с глаз долой — из сердца вон!

И пролежать они могли там как угодно долго, хоть до второго пришествия — воскрешать Темного Лорда было попросту некому.