Гарри-звероморф (джен)

— Удачи тебе, Гарри… — шепнул Дамблдор, смотря на сверточек, лежащий на крыльце дома номер четыре, после чего повернулся на пятке и исчез в вихре мантии вслед за полосатой кошкой — Минервой МакГонагалл.

Налетел ночной прохладный ветер на Тисовую улицу, зашевелил аккуратно подстриженные кусты, ухоженная улица тихо спала под чернильным небом, и казалось, что если где-то и могут происходить загадочные вещи, то уж никак не здесь. Но ветер так не считал. По его мнению, загадочные вещи уже начали происходить — на крыльце лежал маленький волшебник, и наш любопытный безголосый певец-ветерок очень заинтересовался данным обстоятельством. Подлетев поближе, вечный странник пролетел над спящим младенцем, внимательно разглядывая его носик пуговкой и пухлые щечки. Что и говорить, младенец выглядел умилительно, и ветерок заложил над ним ещё несколько кругов, рассматривая малыша во всех подробностях.

Разбудили Гарри весьма неоднозначные ощущения: носу и щекам было холодно, а телу в тяжелых одеяльных складках, напротив, душно и очень-очень жарко. Ребёнок, говоря банально, просто-напросто взопрел. Пропотел насквозь. От этого Гарри начал ворочаться в ворохе одеял, постепенно вырываясь из глубокого сна. Гарри нащупал и сжал в кулачке коричневый конверт, от громкого шуршания смятого пергамента проснулся и, ощутив сильный дискомфорт, тут же постарался от него избавиться — деловито распинал «пеленки». Но, понятное дело, сделал только хуже: новорожденный ноябрьский холод обрушился на малыша, больно вгрызаясь во влажную горячую кожу. Гарри поежился и жалобно захныкал, безотчетно комкая одеяло и подтаскивая к себе. Увы, закутаться он не смог, не сумел и мог только беспомощно прижимать его к груди, как подушку.

А вокруг — вот ужас-то! — улица. Совсем не то место, где должен находиться маленький беззащитный ребёнок. Не уютная кроватка в теплой комнате, а УЛИЦА! Голое крыльцо, чей-то дом, чужой, конечно, разве у него такое голое крылечко? Гарри помнил широкую веранду, на которой он ещё летом играл с огромной черной собакой, в которую так забавно превращался дядя Силя. И главное — мамы нет. Непорядок!

И прохладную ясную ночь пронзил робкий детский голосок:

— Ма-а-ааа… Мама…

В ответ — тишина, лишь морозец поскрипывал, рожденный в ночь с тридцать первого октября на первое ноября. Потаращив в темноту испуганные зеленые глазки, Гарри решил перейти к более активным действиям — поискать маму самостоятельно. Вытянув шейку, он с опаской оглядел край крыльца и увидел верхнюю ступеньку, что его весьма приободрило, ведь это означало, что он сможет спуститься. Одеяло сильно мешало — запутывалось складками вокруг ног, вдобавок оказалось тяжелым для годовалого малыша (Хагрид постарался, завернул дитёнка во взрослое покрывало, снятое с супружеской кровати, потому что счел детское одеялко слишком куцым и легоньким). Повоевав с ним, Гарри сдался, бросил неудобную тряпку и деловито протопал к краю крыльца, сел на попу, свесил ножки и скользнул на ступеньку, потом повернулся и, хватаясь руками за верхние кромки, стал спускаться задом наперед. Добравшись до низу, он посидел, отдыхая, всё-таки пять ступеней — это не шутки. Отдышавшись, Гарри поднялся и пошел по дорожке, внимательно оглядывая окрестности в поисках мамы. Сначала посмотрел за изгородью, потом обошел по кругу мусорный бак, но за ним мама тоже не нашлась. Одетый в ночную пижамку, Гарри очень замерз, становилось плохо и страшно. Снова наивно позвал, с плачущими нотками:

— Ма-а-ама.

На этот раз его услышали, увы… Бандит, Космач и Пул, три громадных бродячих пса. Бандит, помесь ротвейлера и добермана, имел такие же повернутые и дурные мозги, как и его ненормальная родословная, доставшаяся от добермана-невротика. А как ещё отозваться о псине, которая давно утратила все моральные качества, присущие хорошей собаке? Нет, Бандит был монстром, как и двое его приятелей-отщепенцев, тоже давным-давно утратившие всякий собачий облик. Чутко принюхиваясь и прислушиваясь, три пса, крадучись, направились в сторону детского хныканья. Учуяв и увидев ребёнка, псы настороженно оглядели горизонты — известно ведь, что маленькие дети обычно находятся под присмотром взрослых. Но тут им, кажется, повезло… Сделав пару стратегических кругов, псы убедились в том, что удача на их стороне — ребёнок был один. Он вкусно, восхитительно, пленительно пах. Смесью нежной плоти, молока и страха.

Вязкая слюна наполнила рот Бандита, и он громко сглотнул, уже захлебываясь и давясь жадностью. Это же… мясо, святые Небесные Пёсики, мясо!!! Глухо взрявкнув, ротвейлодоберман распластался в длинном прыжке, спеша вонзить клыки в желанную добычу. Услышав рык, а главное, увидев перед собой раззявленную слюняво-клыкастую пасть, Гарри перепугался не на шутку — эта жуткая собачка явно хотела не поиграть. И в тот кратчайший смертоносный миг, когда клыки сомкнулись на нежной плоти, произошел спонтанный выброс детской сырой магии, разметавший псов-убийц во все стороны мощным энергетическим взрывом.

Световая вспышка куполом пронеслась по спящей улице, вышибая напрочь окна и двери близстоящих домов. В том числе и под номером четыре. От грохота и звона проснулись Дурсли и соседи. Спешно натянув халаты и всунув ноги в левые тапочки, заспанные благочестивые люди повыскакивали на крылечки, взбудоражено вопрошая друг друга и небеса — а что случилось??? Постепенно лихорадочно обшаривающие улицу взгляды сошлись на одной точке в двадцати метрах от четвертого дома — на щенке и трех дохлых псах. Псы лежали веером, словно их откинула от щенка неведомая сила. Сам щенок, трогательный белый далматин, сидел на толстом задике, смешно раскорячив передние лапки и озадаченно наклонив головку на бок.

Недоуменно фыркнув в усы, Вернон грузно развернулся к двери, чтобы зайти в дом и позвонить в аварийную службу срочного ремонта, но был остановлен супругой. Петунья стояла прямо позади него и очень внимательно смотрела вниз. Сильно нагнувшись, Вернон тоже посмотрел туда же вдоль своего пуза и увидел, что стоит на пледе. Удивившись, Вернон осторожно сошел с него, Петунья присела и, приподняв краешек пледа, взяла выглядывающий из-под него конверт. Узнав печать Хогвартса, Петунья громко икнула и бросилась в дом, подумав, Вернон пошел за ней, пунктуально прикрыв за собой дверь.

Обсудив непонятное происшествие, соседи тем временем договорились вызвать полицию и ушли в свои жилища — звонить и переодеваться во что-то более теплое. Белый щенок наклонил головку на другую сторону. Гарри ничего не понимал, но в щенячьей шубке ему было намного теплее, мороз не так сильно кусал его защищенную мехом кожу. То, что он на четвереньках, Гарри не удивляло, сам он не так давно встал на ножки и ещё любил ползать… Вздохнув, он потянул носиком, вдруг узнавая свой запах — он доносился с крыльца, на котором лежал его плед. Снова вздохнув, маленький далматин поднялся и пошлепал на свое место. С трудом, кое-как он взобрался по ступенькам на высокое крыльцо, плюхнулся на плед, полежав и отдохнув, старательно закопался в пушистые тяжелые складки, подчиняясь слепому собачьему инстинкту, подсказывающему, как щенку укрыться в холодную ночь.

Плотненько свернувшись в калачик и пригревшись, Гарри постепенно уплыл в царство Морфея, но увы, сладко поспать ему так и не дали. Петунья на кухне вскрыла конверт и пробежала взглядом письмо от Дамблдора, вникнув же в его суть, она потрясенно вскрикнула и опрометью кинулась обратно на крыльцо с паническим криком:

— Боже, Вернон, там же мой племянник!

Слушая удаляющийся крик жены, Вернон подобрал брошенное на стол письмо. А Петунья, выскочив на порог, едва не навернулась с высокого крыльца, споткнувшись о странно вспучившийся сверточек. Это ещё что? Вроде под пледом ничего не было… Склонившись над комком, женщина присмотрелась — в складках материи крепко спал белый щенок. Как громом огретая, Петунья перевела расширенные глаза с щенка на трех дохлых кобелей, потом на раскуроченные окна и двери домов в радиусе сорока ярдов, затем, завершив круг, снова посмотрела на щенка. Икнула. Простите, дорогие родственники, это не из-за вас мне сейчас икается…

А картина перед ней предстала кристально-ясная: некие идиоты вместо того, чтобы позвонить в дверь и ПО-ЧЕЛОВЕЧЕСКИ передать ей с рук на руки осиротевшего племянника, за каким-то надом кладут его на порог. Морозной ночью и как щенка, в которого Гарри перекинулся, спасаясь от оголодавших диких псов. Сглотнув, Петунья склонилась ещё ниже и осторожно подобрала сверток, ощущая, как он увеличивается и тяжелеет, это Гарри сквозь глубокий сон почувствовал человеческие руки и, не просыпаясь, превратился обратно в ребёнка. Хныкнул от смены положения конечностей и возобновившейся боли на лбу. Петунья безотчетно прижала его к груди, бережно укачивая:

— Тише, маленький, тише…

Быстро внесла на кухню, где была встречена недоверчивым вопросом Вернона:

— А где доказательства, что это твой племянник? Где метрика и справка на ребёнка? Ты же понимаешь, что для удостоверения личности необходим комплект всех бумаг: короткая версия, включающая информацию только о ребёнке, которая выдается бесплатно после родов, и полная версия с информацией о ребёнке и родителях, — за неё возьмут небольшой сбор, вот обычные свидетельства о рождении каждого гражданина Великобритании. Хотя кому это я объясняю, ты ж сама все эти бумажки получила на руки после рождения Дадлика…

Последнюю фразу Вернон бурчал уже пустой кухне, потому что Петунья, схватив бутылочки и грелки, убежала в ванную. Недовольный тем, что его игнорируют, Вернон тяжело протопал следом и забухтел в закрытую дверь ванной:

— Тун, ау, ты меня вообще слышишь? Это точно твой племянник?

— Точно, дорогой, ты сам видел результаты его магии — раскуроченную улицу и сдохших дворняг. А теперь вспомни, кем была моя сестрица.

Вернон припомнил летающий торт на их свадьбе и почтительно припух. Выбитые двери и окна с дохлыми собаками были куда круче, чем парящее кондитерское изделие. Тут Петунья попросила из-за двери:

— Верн, дорогой, подогрей кашку, пожалуйста, Гарри проснулся.

Ну, спорить с женой из-за потребностей младенца Вернон не стал и послушно исполнил просьбу. А на улице тем временем начались разборки: приехали вызванные соседями полицейские и стали выяснять причину странного взрыва. В собравшейся толпе незаметными тенями шныряли озадаченные сотрудники из сектора борьбы с неправомерным использованием магии. Призванные заниматься расследованием преступлений, связанных с злоупотреблением волшебством и следить за соблюдением Международного статута секретности и Указа о разумном ограничении волшебства несовершеннолетних, они были крайне удивлены, так как в данном районе никакие волшебники не проживали. И тем не менее, следы магического выплеска были вот они: прямо перед ними, на носу — кто-то разнес половину улицы энергетическим взрывом. И как это понимать прикажете? Кто-то хулиганит на фоне всеобщего ликования по поводу исчезновения Сами-Знаете-Кого? Как фейерверки в маггловских местах? Конечно, сейчас Хэллоуин, канун Дня всех святых и всё такое прочее, но меру-то надо знать?! Вот же паршивцы, запустили чем-то взрывоопасным и тут же слиняли, а им теперь отдуваться — слишком много свидетелей, знаете ли, всем память не сотрешь…

Покрутившись и дождавшись, когда маггловские мракоборцы и магглы сойдутся на версии, что это рванула чрезвычайно мощная шаровая молния, убившая, к счастью, только бродячих собак и разнесшая фасады нескольких домов, при этом обошлось без человеческих жертв, сотрудники мракоборческого отдела удовлетворенно переглянулись и покинули место происшествия. Покинул эту улицу и смущенный ветер — невидимый свидетель и невольный виновник случившегося, улетал он с твердым убеждением, что отныне не будет будить спящих маленьких волшебников.

А у Дурслей настали черные дни. Вернон-то был прав, без документов оказалось почти нереально доказать, что мальчика зовут Гарри Поттер, что он сын погибших Лили и Джеймса Поттеров, о которых никаких сводок в полиции не было…

* * *

Северус уныло перевел взгляд со стола на дверь — кто-то настойчиво звонил и стучался вот уже десять минут. Желая прекратить этот долбеж и избавиться от треклятого дятла, Северус поставил на стол ополовиненную бутылку Огденского, с трудом выковырялся из кресла и, качаясь, как подсолнушек на ветру, поплелся открывать. За дверью обнаружился старик-сосед Гарри Эванс.

— Северус, прости… — поблекшие зеленые глаза старика окинули молодого мужчину. — Мне звонила Петунья, рассказала о смерти Лили… Северус, Петунье очень нужна твоя помощь.

Ничего не понимая, Северус уставился на соседа, покачнулся и ухватился за косяк. Невнятно промычал:

— М-мму…

В глазах старика вдруг появилась растерянность, а в голосе послышалась горестная нотка:

— Северус… а как же так? Доченька же, а? Младшенькая…

От этой потерянности, стариковской обреченности Северус вдруг резко протрезвел. А правда — как? Как они, могущественные маги, допустили гибель молодой семьи, какой-такой черной волей осиротился вот этот славный старик?

— Что случилось? — сипло выдавил Северус. — Какая помощь нужна Петунье?

Гарри поспешно потер щеки старчески дрожащей рукой.

— Мой внук Гарри у неё, в беде они, не могут социальникам доказать, что мальчик — их племянник. Документов нет, свидетельств о рождении и… и о смерти нет. Северус, ты уж похлопочи, добудь бумажки-то, а? А я их отвезу… А потом…

— Нет-нет, Гарри, я сам всё сделаю! — забеспокоился Северус, остро жалея престарелого Гарри Эванса. Нет уж, теперь он сам должен позаботиться, пора взять себя в руки, а то расклеился, как распоследний Люпин. Тот тоже чуть что, так сразу плакаться лезет.

Проводив Гарри домой и передав его в надежные руки Розы, Северус вернулся домой, спешно привел себя в порядок: выпил самого лучшего зелья — огуречный рассол, досадуя на то, что нельзя придумать универсальное средство для опохмела. Думая о возможных рецептах, принял ванну, побрился, причесался, нашел в шкафу один-единственный приличный костюм, в который и облачился, с тоской поглядывая на горы грязной и мятой одежды, разбросанной повсюду на полу средь бутылок и свисающей со всех стульев — эк он свинья, так опустился, утопившись в горе… Тьфу!

Наведавшись в Министерство, Северус выбил необходимые бумаги, напомнив чинушам, что Лили Поттер, урожденная Эванс, происходила из семьи чистокровных магглов и что по ней горюют живые родители. С теми же аргументами Северус выцарапал и детские документы на Гарри Поттера, вдолбив в закостенелые чиновничьи мозги, что негоже младенцу так рано становиться бомжом, безымянным человечком без бумажки. Сложив полученные драгоценные бумаги в папочку, Северус переместился в город, координаты которого дал ему Гарри Эванс.

Проходя по длинной Тисовой, он слегка обеспокоился, видя, что несколько домов окружены строительными лесами: было очень похоже на то, что по улице прошелся ураган, попортивший фасады. Дойдя до четвертого дома, Северус позвонил, настороженно поглядывая на рабочих, выковыривающих из окон остатки покореженных рам.

Петунья, увидев на пороге высокого статного Северуса, вскрикнула и облегченно-бурно разрыдалась.

— Северус, о боже… ты уже знаешь?

Встревоженный мужчина поспешно переступил порог и заключил Петунью в объятия, после чего принялся утешать её, как и положено в таких случаях.

— Тише, тише, Петунья, тише… Я знаю. Я всё принес, все бумаги собрал. В трех экземплярах: и вам, и Эвансам, и тем…

Петунья всхлипнула, вздохнула, отстранилась, принюхиваясь к его пиджаку, тот пах лавандовыми шариками против моли, снова вздохнув, она прижалась к груди старого друга своей сестры. Постояли, помолчали, потом, отдав Петунье папку, Северус спросил:

— Где Гарри?

— Там, с Дадликом. — Петунья отвела Северуса в гостиную, где в большом манежике сидели два карапуза. Присев на корточки, Северус с трепетом посмотрел на малышей — оба пухлощекие милые пирожочки: Дадли крупный, крепенький, Гарри помельче и не такой полный. Подняв зеленые глаза на Северуса, Гарри доверчиво заулыбался, встретив открытый взгляд черных глаз, звонко произнес:

— Дя!

— Да, верно, дядя, — ласково сказала Петунья, вставшая позади гостя. — Северус, он с тобой поздоровался!

— Здравствуй, Гарри, — стесненно пробормотал Северус, понятия не имевший, как с младенцами обращаться.

— Северус, — заговорила Петунья. — Ты нам поможешь? Я точно знаю, что такое волшебник в доме, Лили в свое время наддала жару нашим родителям, а Гарри, по-моему, ещё круче будет. Ты видел, что он с улицей сделал?

— То есть это всё Гарри натворил? — потрясенно переспросил Северус, припомнив объем ремонтных работ снаружи.

— Ну да! — всхлипнула Петунья. — На Гарри бродячие собаки напали. Его же на крыльце ночью оставили и даже не позвонили в дверь! Меня до сих пор трясет от того, что могло случиться с маленьким мальчиком!

— Господи… — в полном потрясении Северус смотрел на ребёнка, начиная понимать, что за вспышку магии засекли министерские радары, которую по сию пору обсуждали по всей магической Англии. А тряхнуло знатно, особенно тех, кто носил Черную метку Темного Лорда. Машинально, следуя за своими мыслями, Северус закатал рукав на левой руке, обнажая чистое предплечье: в ту ночь с рук Пожирателей исчезли метки, и теперь он знает — почему…

По Англии пронесся Золотой Огонь Возрождения, пробуждающий все древние силы Природы, уничтожающий при этом наносное зло, причиненное тому, кто возродил Золотое пламя. Такие магические катаклизмы происходят крайне редко, единственное задокументированное событие подобного рода было зафиксировано во времена, предшествующие рождению Мерлина, величайшего волшебника всех времен и народов. Означает ли это, что сейчас произошло нечто похожее — явление нового Мерлина?

Чтобы не смущать Петунью, Северус закатал второй рукав, взял Гарри из манежика, отошел и сел в кресло, посадив малыша на колени. Надо было хорошенько подумать. Судя по всему, Гарри подвергся смертельной опасности, отчего и произошел сдвиг в магии, потому что столкнулись две противоборствующие силы Природы — Жизнь и Смерть, пробужденные волей вот этого маленького мальчика. Гарри Поттер очень хотел жить. Ох ты, маленький, что ж ты пережил в ту ночь, а?

Гарри не ответил, он доверчиво прижался к доброму дяде и, засунув в рот кулачок, кротко ждал маму, образ которой начинал потихоньку стираться из памяти, но он ещё помнил её, помнил голос, руки и рыжие волосы, за которые он так любил держаться.

Молчала и Петунья, ожидая решения Северуса. Наконец он посмотрел на неё.

— Я должен усыновить его. У вас найдется терпения для меня?

Вместо ответа Петунья слабо улыбнулась и облегченно закивала, конечно, найдется, сколько угодно! Лишь бы кто помог им с маленьким волшебником…