О снах и звёздах (гет)

— Ты так устал, — она улыбнулась нежно, когда он закрыл глаза. — Засыпай, солнце.

Она поправила ему одеяло, такое тёплое и воздушное, как облако, и ласково коснулась пальцами волос. Он был так безмятежен сейчас, словно мгновенно забыл обо всех заботах, и ей хотелось, чтобы он был таким спокойным как можно дольше. Она готова была оберегать его сон столько, сколько потребуется.

Конечно, она знала, что его безмятежность зыбка и обманчива. Самый сладкий сон, увы, всегда самый короткий. Сумрак прокрался в комнату, и она жестом велела ему не шуметь. Глубокий вечер дышал покоем, мягкий туман укрывал землю, и ветер шелестел листьями, будто убаюкивая.

Она вспомнила то время, когда была просто сияющей точкой в небе. Жила там, сияла дерзко, обожала лето, была одной из многих. По сути, никому не было до неё дела, даже если бы она вдруг погасла. Иногда её цеплял какой-нибудь жаркий морской бриз или обнимал, смеясь, безрассудный осенний дождь. Так было до тех пор, пока он её не пожелал.

Он захотел себе звезду с неба — вполне обычное желание. Он хотел стать таким, как она: представить, как будто и сам оттуда, с тёмных загадочных небес. Вообразить, что может так же не гореть, сжигая всё вокруг, а сиять манящим светом, мечтать и быть для кого-то искоркой счастья. Он часто лежал, раскинув руки, и звёздное небо отражалось в его открытых глазах. Каждый миг оно менялось, набегали облака, сулящие тепло и покой. Он слушал, как шептали листья, как туман мягко ступал по траве. И от костра, который был его сердцем, к небу поднимались искры, становившиеся звёздами, а ему одновременно хотелось и подняться следом, и чтобы звездопад обрушился на него мириадами ранящих осколков, пригвождая к земле навечно.

Он пожелал её — и она откликнулась. Он просто подставил ладони, и она упала в них. Упала в его объятия, чтобы теперь засыпать в них. Пошла за тем светом, что грел сильнее чего бы то ни было. Он был теплее всех, кого она встречала раньше. В его глазах горел огонь, а руки иногда даже обжигали. И она хотела разделить с ним небо, весь мир — поровну. И пусть за это хоть превратиться в угли — плевать!

Когда он становился спокойным и умиротворённым, это было лучшее время. Он заключал её в тёплые объятия, и она нежилась в них, наконец согреваясь. Наступала ночь, он погружался в сон. А она наблюдала, как звёздный купол неба разрывался, а под ним проступал другой, самый чёрный, и за ним — стена из шёпота. И она боялась, что если шёпот вдруг станет чуть громче, то он вдруг проснётся, вздрогнув, и может вновь произойти взрыв, как уже не раз бывало. Часто он засыпал в покое, а просыпался — словно бы вот-вот рванёт что-то в груди сверхновой, и всё взлетит на воздух, сметая с лица земли и её, и то, что они построили, и то, что могли бы, но ещё не успели.

Ветер убаюкивал листья перед бурей. А потом внезапно налетал холодным порывом, и сметал в пустоту всё тепло, всю нежность, всё спокойствие. Развеивал их, стирал, сносил. И казалось, даже небо переставало существовать. И она пугалась сильнее — ведь если неба нет, как сможет взойти вновь солнце? Она закрывала глаза, открывала вновь, но чернота вокруг была неизменна. Самым страшным ей казалось не столько узнать ответ, сколько задать вопрос — тот самый. И ей думалось, что лучше бы ей тоже уснуть. И лучше пусть был бы мир такой, как был, пусть холодный, но хоть какой-нибудь. И пусть бы был он, хоть даже не тёплый, нежный и добрый, хоть даже не с ней, а просто — был.

Она думает, что ничего уже не сможет в нём изменить — даже своей любовью. Небо тревожно, рассвет кровав, и звёзды летят вниз осколками снарядов. Но самое главное — успеть ему сказать о том самом главном, что горит в ней. Успеть до того, как взрывная волна оборвёт её признания и разрушит её планы быть с ним до самого конца и разделить с ним небо. Воздух дрожит, мерцают осколки. И очень странно смотреть на него и не чувствовать больше боли, как будто в мире осталась только пустота. Очень тихо. Непривычно. Некуда спешить, и тело наполняет непостижимый холод.

— Солнце, пожалуйста, — шепчет она, так тихо, что даже не слышно, — не исчезай, не пропадай, не уходи. Кому-то ведь надо гореть для меня, греть меня. Пожалуйста, не оставляй меня, не покидай. Мне твой свет не заменит самая яркая лампа, без тебя я тут же замёрзну. Я так привыкла быть рядом, даже когда твои вспышки жалят сердце. Может, ты сможешь остаться со мной?

Последнее звучит так тихо, что пустота вокруг остаётся незыблемой. Она давно знает ответ. И чувствует, как из-под ног уплывает земля. Наверное, ей нужно время, чтобы осознать всё. И перестать задавать вопросы.

Он столько раз говорил, что ошибся, позвав её с неба. Говорил: солнце звезде не пара. И невозможно разделить небо. Зачем его делить? Оно и без того прекрасно. «Ну ты почаще мелькай в облаках», — улыбалась она в ответ (а слёзы — это так, всего лишь звёздный дождь, это очень красиво) и думала, что небу очень повезло, что может обнять его — просто. Он говорил, а она послушно кивала — звезда с продырявленным сердцем. И чувствовала, как рушится её воздушный мир из облаков и счастья. И над ним медленно-медленно из-за бледнеющего горизонта поднимается солнце. Видимо, чтобы стать чище, светлее и мудрее, нужно сначала сгореть дотла, превратиться в угли. Плевать…

Ей так холодно. Он, спящий, так безмятежен и не может сейчас ответить. Он так нереально близко, и она вдыхает его присутствие, мечтая только, чтоб этот миг длился как можно дольше. Пока он спит, то не может ей запретить. Дремлющий мир обволакивает их двоих, и тающие мгновения этого умиротворения, что царит перед рассветом, почти осязаемы — они струятся звёздным шлейфом. И каждый вдох, который она делает, наслаждаясь самим его существованием, может быть последним, когда он откроет глаза. Осталось совсем-совсем немного.

Быть может, вскоре ещё одна звезда слетит с небосвода, потянувшись в его тёплые объятия. Она боится этого и прогоняет эти слишком громкие мысли, только бы не разбудить. Она прикасается к нему во сне. И у неё одно желание — чтобы хоть раз это был не сон. Когда он проснётся, её уже здесь не будет. Небо заберёт её и уже не отдаст снова. Она знает, что звёзды бледнеют и гаснут за несбыточность желаний, за преступность их — они взрываются. Но самое главное — за секунду до этого он будет с ней. Над руинами, на осколках разбитых надежд вновь встанет солнце, прервав свой сон. Сон, что так похож на любовь: самый сладкий, увы, всегда самый короткий.