Необычное пробуждение (джен)

Вы часто просыпаетесь в собственной крови и не обращаете на это внимания?

Когда я проснулся, за окном было темно, будто город укрыло густым смогом, вообще не пропускающим свет. Это было странно: я давно не вставал до рассвета и успел привыкнуть, что на улице даже сквозь тучи видны проблески лучей. Глаза ещё не успели адаптироваться к нуарному мраку, но я был уверен, что найду на кровати бордовые пятна, что меня почему-то совсем не волновало. За открытым окном раздался постепенно удаляющийся шум крыльев. Встав наконец с кровати, я хотел выглянуть в окно, но что-то мешало.

Во-первых, шум капель. Он был слишком далеко, но раздражал так, будто капли падали прямиком на кожу головы, минуя имеющиеся там — я был в этом уверен — волосы. Во-вторых, ноги. Я их не чувствовал. Будто торс сам собой взлетел в воздух и парил над землёй, по привычке выставив высоту. В-третьих, мои руки были по локоть в крови и именно она, капая на пол, производила этот неприятный звук. В-четвёртых, нос чесался так, что сопротивляться этому было невозможно: правая кисть, покрытая кровью, немедленно поднялась, как будто ею управлял не я, потёрла несколько раз кончик носа и сдвинулась влево, пытаясь стереть кровь с только что испачканной части лица. Что-то было не так, но я слишком хотел спать, словно кто-то шептал мне на ухо: "Засыпай, усни!"

Меня впервые за очень долгое время не покидало ощущение, что я — жертва.

Вы часто просыпаетесь от мышечных спазмов?

Когда я проснулся, икроножная мышца устала безуспешно душить берцовую кость, поэтому, обмотавшись вокруг неё несколько раз, упрямая группа волокон тянула и тянула, пытаясь сломать нечто заведомо более крепкое. Растирая ногу от коленного сгиба до пятки одной рукой, я изо всех сил закусил другую: почему-то не хотел шуметь. За окном было темно, в ванной капал кран. Странно: за почти полтора года в этой квартире я научился закрывать его правильно. Либо я был дома не один, либо перед сном мне было совсем плохо. Что самое обидное, в голове о вчерашнем дне не было никакой информации. Воспоминания будто решили, что мы не подходим друг другу, и ушли в закат, прихватив с собой всё, что могло быть с ними связано.

Едва боль начала проходить, а глаза хоть немного адаптировались к отсутствующему освещению, в голове появилась мысль проверить телефон — возможно, там могли быть хоть какие-то подсказки. Сканер отпечатка явно был на стороне моей амнезии: он до последнего делал вид, что прикладываемого пальца не существует и считывать нечего. Мысли о предательстве техники были прерваны укоризненным мяуканьем: моя чёрно-белая Акаша требовала внимания.

Это была предельно странная кошка, подобранная мной ещё котёнком на улице. К моему удивлению, при обследовании у неё не нашли никаких проблем, хотя я, наслушавшись более опытных знакомых, был морально готов и к паразитам, и к прогрессирующим проблемам с пищеварением. Но меня сильно смущало, что она, по моим ощущениям, так и не выросла, застряв где-то между большим котёнком и маленькой взрослой кошкой. Впрочем, это относилось лишь к её габаритам: уверен, будь у неё возможность говорить, она оказалась бы интереснейшим собеседником с незаурядным интеллектом. Она уже не раз и не два напоминала мне про время, когда это было действительно важно, частенько приводила к потерянным предметам, которые я отчаивался найти. А ещё она умела говорить взглядом: лёгкий наклон головы — и вы уже чувствуете себя облитым помоями простолюдином, дерзнувшим подойти к владычице мира. И это реакция на обычную попытку протянуть руку, чтобы погладить — все мы порой бываем не в настроении.

Выдержав достаточное количество прикосновений, чтобы переход к чему-то ещё не выглядел оскорбительно, кошка аккуратно отобрала у меня правую руку и принялась обрабатывать — а как иначе назвать эту череду прикосновений то клыками, то языком? — подушечку большого пальца, взглядом намекнув, что животик можно и почесать. После чего, не дав мне толком понять, что произошло, встала и ушла. Я почувствовал себя любовником на одну ночь, которому обещали долгосрочные отношения: брошенным и униженным. Ощущение, на удивление, было знакомым.

Вытерев подушечку пальца о бедро, с первой попытки разблокировал телефон, привычно пролистал с пять десятков уведомлений, но не нашёл ничего полезного: вчерашний день, последний в октябре, если верить календарю, не оставил следов и там. Мозг так и не проснулся, так что организм решил по привычке лечь спать.

Подушка была слегка влажной — кажется, я снова заснул с открытым ртом, но несколько выше, чем обычно. Перевернув её на другую сторону, я провалился в сон.

Вы часто просыпаетесь с ощущением неправильности происходящего?

Безусловно, на очередной тусовке вместо подготовки к сессии такое вполне уместно, но если вы покинули стены университета несколько лет назад и вас не поджимают дедлайны, такое состояние вызывает недоумение.

Когда я проснулся, первым, что я увидел, была моя правая кисть, покрытая засохшей кровью. Всё выглядело так, будто я пытался заткнуть рану чуть ли не большим пальцем, а потом, преуспев, той же рукой стёр оставшиеся капли, оставив на предплечье аккуратную полосу, заканчивающуюся в паре сантиметров от локтевого сгиба. Прямо под этой багровой линией виднелся след укуса. Беглый осмотр кровати показал, что я залил кровью только половину одеяла, причём неравномерно: внутри насыщенного томатно-красного пятна были пятна с оттенком, более характерным для края испачканной области, где крови не хватало для равномерной пропитки ткани.

Подушка, к моему удивлению, была чистой. Ровно до момента, пока я её не перевернул. Не успевшая засохнуть кровь с неё была размазана и по простыне. Сидящая напротив Акаша смотрела на меня как на ожившую кучу дерьма и вылизывала кровь из своей шерсти — кажется, попытка добраться до телефона мне не приснилась. На бедре был заметен блёклый кровавый развод — видимо, сенсор не реагировал из-за засохшей корки на пальце.

"С меня вкусняшки и твой любимый шампунь", — мысленно пообещал я кошке и отправился в ванную сам.

Душ — достаточно странное место для меня. С одной стороны, именно там мне чаще всего в голову приходят хорошие идеи. С другой, я никогда не могу их записать и забываю раньше, чем выхожу оттуда. А ещё именно там мне проще всего расслабиться. Тем не менее последним просмотренным хоррором был и уже довольно долгое время остаётся "Психо".

Последние полтора года я жил один и не горел желанием менять это, но привычка закрывать дверь сохранилась: раздавшийся скрип единственной в квартире двери, не считая входной, меня крайне неприятно удивил. Впрочем, в зеркале я увидел ту же комнату, в которую и вошёл: никаких ножей в воздухе не наблюдалось. Мозг, конечно, пытался вспомнить, всё ли в порядке, но в очередной раз проиграл битву за память и отступил, хотя уверенность в способности закрыть дверь на щеколду продолжала корчиться в агонии на задворках сознания.

Последние капли уже давно утекли, и, скользнув взглядом по привычно противному отражению, я собирался выйти из ванной, но что-то опять было не так. На шее, частично закрывая собой вену, багровел засос.

После душа я первым делом пошёл на кухню. Ладно, вторым: сперва проверил, что у Акаши есть корм и вода, но это уже давно вошло в привычку. Будь она человеком, я бы точно женился: смешать с дерьмом абсолютно чистого человека одним взглядом — стоящий потери независимости навык. Особенно в исполнении кого-то настолько милого. Есть ещё не хотелось: было время приготовить что-то нормальное на обед. К моему удивлению, вся посуда была помыта и кухня выглядела прибранной: кажется, я рассчитывал привести кого-то домой — иных причин для уборки у меня уже полтора года как не было. Проснулся я один, то есть либо у меня не получилось, либо мне нужно было срочно вспоминать, что происходило вчера.

Рабочие чаты помогли восстановить картину примерно до половины пятого. Дальше всё выглядело так, будто я куда-то уехал из офиса, но для всех заинтересованных лиц продолжал работать. Нерабочие чаты показывали, что я собирался вместе с пятью наиболее близкими знакомыми завалиться в бар П. и как следует там посидеть. Это объясняло убранную кухню, но не объясняло отсутствие воспоминаний. Вчерашняя одежда привычно лежала на стуле рядом с кроватью. Довольно удобно, если нужно встать и срочно куда-то поехать: точно не забуду переложить нужные вещи из карманов. И, судя по лежащей там футболке, домой я планировал вернуться один. Поверхностная инспекция пола в коридоре наводила на те же мысли. Что-то было не так: если я берусь за дело, я довожу это до конца, даже если опаздываю так, что доделывать не имеет смысла.

— Так кого я привёл, кто мог бы убраться на кухне?

Вопрос я задал вслух, так что смог в полной мере оценить богатую палитру презрения от Акаши, вынужденной прервать свои гигиенические процедуры, чтобы дать понять, что такое развитие событий вероятно примерно как восстание мертвецов. Так сильно напиться, чтобы привести помещение в порядок и не вспомнить об этом, я бы не смог: что-то из списка да не получилось бы. Оставалось пойти с вопросом к тому, кто знает больше всех живущих, — к интернету. В новостях творилась какая-то паранормальщина: десятки покусанных после непонятно чего были доставлены в больницу и полицейский участок рядом с П. (наши походы туда не всегда заканчивались благополучно), люди видели гигантских летучих мышей (хэллоуинская вечеринка у кого-то явно прошла удачно. Не в первый раз, кстати: в прошлом году было так же), а вот новость об отравлении в П. неизвестного числа человек, почти незаметная в этом потоке мистики, напрягала.

— Ты в порядке? — Акаша взглядом показала, что в полном, но про меня готова сказать обратное.

И я был склонен ей поверить: мелькнувшая на краю зрения тень наводила на мысль о галлюцинациях. Видимо, вещества на вечеринке добрались и до меня.

Следующей остановкой стала кухня: разложив на столе все необходимые ингредиенты, чтобы не забыть ничего в процессе, я закрыл окно и взялся за нож. Готовка под музыку давно уже стала моей традицией — это позволяло отключиться от реальности и просто наслаждаться процессом. Случайное воспроизведение моего телефона давно стало притчей во языцех: на всех тусовках композиции подбирались явно не без помощи сидящего внутри саркастичного духа. Сейчас всё началось с "I'm not a vampire" и продолжилось "Down with the sickness". Уже достаточно, чтобы напрячься, но начавшаяся следом "Not meant for me" и вовсе вывела меня из душевного равновесия. Отвлечься на мелькнувший сзади длинноволосый силуэт и порезать палец было делом долей секунды.

Вскоре я уже смотрел на застывшую в углу незнакомую девушку.

— Привет, — это всё, на что хватило моего воображения.

Слева раздалось возмущённое мяуканье. Да, Акаша, согласен, встречать леди в одних трусах и с ножом в руке не комильфо.

— Привет, — медленно и слегка настороженно откликнулась она.

Выглядело так, будто она не доверяет своим ощущениям, хотя это должно было быть в моём голосе: девушка была нечеловечески красива. Бледная кожа, абсолютно чёрные волосы, зелёные глаза и фигура, на вытачивание которой потребовалась бы половина тысячелетия, не меньше.

— Сногсшибательно выглядишь, — честно признался я.

К счастью, у меня за спиной был стол.

— Спасибо, вчера ты говорил примерно то же самое, — чуть улыбнулась она.

Недостаточно широко, чтобы принять это не за проявление вежливости, но рассмотреть ровные идеально белые зубы удалось.

— К слову, об этом: у меня в памяти почти потерялись все события вчерашнего вечера. Я могу накормить тебя обедом в обмен на рассказ? — на её лице были видны отчётливые сомнения, так что я пошёл ва-банк: — Я планировал ризотто с курицей и какой-нибудь овощной салат. Что скажешь?

Будь я на её месте, однозначно сказал бы, что это сюр, а картинка без звука выглядит как начало дешёвого изнасилования, но она просто сказала:

— Давай.

— Угу, чудненько, — отвернувшись, я незаметно слизнул кровь с пальца. — Это на час примерно, тебе налить что-нибудь?

— Я сама, — она стащила кружку и отвернулась к холодильнику.

Пока я нарезал лук, она налила себе что-то и закрыла дверцу. Рассчитывая, что она уйдёт в соседнюю комнату и подождёт там, я с чистой совестью сунул окровавленный палец в рот.

— Ты пьёшь свою кровь?

— М-м-м. Пью — слишком громко сказано, — я с удовлетворением рассмотрел почти переставшую сочиться ранку. — Просто не люблю пластыри и тому подобное. Ты вроде любишь стейк с кровью, но это немного не то, не находишь?

— То есть не так уж и сильно ты всё забыл? — улыбнулась она уголком рта.

— Я почти не помню вечер — только какие-то несвязные обрывки, в которых даже почти нет тебя. Просто какой-то силуэт девушки с почему-то светлыми волосами, но у меня сильное ощущение, что это была ты, — я пожал плечами и скинул порезанные грибы в миску. — Как ты относишься к чесноку?

От этого вопроса она поперхнулась и чуть не пролила всё, но я успел отметить бордовый цвет жидкости.

— Чесноку? — отдышавшись, переспросила она.

— Ага. Я обожаю его во всё добавлять, но некоторым он вообще не нравится. Так что скажешь?

— Если ты умеешь соблюдать меру, то нормально, — пожала плечами она, будто ожидать иного ответа было странно.

— Прекрасно, — я вытащил курицу из упаковки. — А откуда морс?

— Морс? — она выразительно подняла брови.

— Я не знаю, что у тебя в кружке, и предположил, что это морс, — признался я. — У меня просто не было ничего, что подходило бы по цвету.

— А, да, морс, — облегчённо выдохнула она, но наткнулась на мой вопросительный взгляд. — У меня была бессонница, и я пошла в магазин.

— Ночь была настолько ужасной? — хмыкнул я.

— А, нет, в пределах нормы, — беззаботно отмахнулась она. — У меня просто режим сбит, так что засыпаю я обычно часа в два или три дня.

— Ладно, второй вопрос: как ты выбралась из квартиры?

— Через окно, — она посмотрела как на сумасшедшего. — Что? Второй этаж всего.

— Я тебе сколько раз вчера говорил, что ты не человек?

— Раз пять было, а что?

— Считай, что это шестой. Так изящно эту проблему ещё никто не решал. Я, правда, теряюсь в догадках, зачем ты вернулась: вчера по мне явно можно было понять, что я мало что вспомню, и ты могла спокойно исчезнуть.

— У меня тут остались вещи. Парик, кстати, тоже.

— Парик?

— Вчера я была блондинкой. Ты был единственным, кто сказал, что чёрные волосы мне пойдут больше.

— Вау. Оказывается, у меня иногда бывают дельные мысли. Давай проверим ещё кое-что, пока они не ушли далеко: это ты привела в порядок кухню? — полуутвердительно сказал я.

— Ну да, — она пожала плечами, будто делала так каждый день. — Ночь была довольно длинной, а мне было скучно.

— Седьмой...

— Мне почему-то кажется, что ты нагло врёшь про свою память.

— Она очень избирательная. Всё важное как правило отсеивается в отличие от того, что можно забыть уже на следующий день — это может храниться вечно.

— Допустим, я тебе поверила, — она тщательно помыла кружку и поставила её на сушилку, после чего прислонилась к стене рядом с раковиной. — Кстати, у тебя странная кошка.

— Что ты имеешь в виду?

— Мне кажется, она меня не любит и считает конкурентом.

— Это она зря: женюсь я только на ней, если станет человеком, — хмыкнул я. — А если без шуток, то она, пожалуй, умнейшее создание из тех, кого я знаю. Возможно, ты просто преувеличиваешь?

— То есть я глупее кошки, — притворно надулась она, моргая глазами.

— Мы все глупее кошек, просто не все достаточно умны, чтобы признать это, — подняв указательный палец, изрёк я. — И тебя, по сути, я вообще не знаю, так что ты не попадаешь под озвученные критерии.

— Ладно, выкрутился. Но ещё вчера я не верила, что ты зануда.

— А зря. Могла бы подтвердить превентивно — сегодня старался бы не нудить, — на кухню бесшумно вошла Акаша. — А так — страдать подано.

— Тебе ещё рис варить, — беззлобно отбила она. — А ты только курицу порезал.

— Да, предпочитаю колющее режущему, — я потянулся к раковине, чтобы помыть нож.

Наши носы почти коснулись, пока я балансировал на одной ноге, вызывая её усмешку. Именно в этот момент кошка напомнила про древний пакт: табуретка должна стоять так, чтобы с неё можно было запрыгнуть на холодильник. Если такой возможности нет, Акаша использовала все подручные средства. Например, меня, как в этой ситуации. Инерции от обычно лёгкого кошачьего тела хватило, чтобы я, потеряв равновесие, чуть наклонился вперёд и коснулся её закрытых губ своими.

— Признаю, эта кошка — умнейшее существо из всех живых, — сказала она после непродолжительного молчания и поцеловала меня.

Если это и был морс, вкус у него был весьма странный. Впрочем, меня куда больше обрадовало, что ответ на вопрос о причинах моей амнезии был найден: я забыл про находящийся у меня в руке нож. Вода, довольно быстро оказавшаяся на её одежде, обладала не столь короткой памятью.

— Колющее предпочитаешь, значит? — хмыкнула она, разглядывая прилипшую к телу и начавшую просвечивать майку. — Уже готов к третьему раунду?

— Я так-то и второй не помню, но сколько пальцев, сказать смогу.

На кухню из душа я вернулся уже очень голодным и, пока она была в ванной, поставил на плиту всё, что нужно, и взялся за салат. Акаша смотрела на меня очень внимательно, как учитель, давший любимому ученику великолепную подсказку, для обработки которой нужно было включить мозг, но, судя по всему, церебральной активности не нашла и разочарованно устроилась на подоконнике. Кажется, мой долг перед ней вырос до чего-то, что я никогда не смогу вернуть.

Вышедшая из душа нечеловечески красивая девушка появилась ровно в тот момент, когда я закончил готовить. Судя по её взгляду, только это меня и спасло: выглядела она так, будто готова съесть меня вместо и завтрака, и обеда.

— Как самочувствие?

— Великолепно, — она широко улыбнулась, обнажая неестественно бледные и длинные клыки. — Я готова съесть кого угодно и даже тебя.

Кажется, мой слегка испуганный вид её слегка позабавил. Я не успел проронить ни слова, как она отвернулась и, слегка поколдовав, показала мне накладные вампирские зубы.

— Хэллоуин же, все дела. Накладывай уже.

Обед прошёл так, будто мы встречались уже несколько месяцев: мы отлично понимали друг друга и могли добивать шутки, музыкальные вкусы отличались полностью совпадающей мешаниной жанров, не вписывающейся ни во что адекватное. Единственное отличие — она обожала хорроры.

Я снова не помнил, как прошёл целый день, но мог сказать наверняка одно: это было прекрасно. Мы расставались под "A little less sixteen candles, a little more touch me". Мы так и не обменялись номерами, я по-прежнему ничего не знал о ней, но хотел быть уверен, что мы ещё встретимся, так что спросил:

— Может, сходим как-нибудь попить кофе?

— Всего лишь кофе? — она широко улыбнулась, демонстрируя слишком белые и нечеловечески острые клыки, после чего растворилась во тьме подъезда.