Пока стучат часы (джен)

Тик-так. Тик-так. В комнате стучат часы, мешая Аберфорту вслушиваться в тишину ночного дома. Но часы нельзя заставить молчать — пружина маятника раскручена, обратно не сожмется, часы будут стучать, пока работает заклинание, подпитывающее завод часов . Аберфорт садится на постели и смотрит на стеклянный циферблат. Два часа ночи. Все тихо. Из комнаты Арианы — ни звука. Аберфорт осторожно вылезает из кровати и еле слышно крадется к комнате сестры. Дверь открыта. Аберфорт осторожно заглядывает в комнату: сестра спит, раскинув руки. Вечно падающее одеяло поправлено — значит, мама вставала проведать Ариану. Ее лицо белеет в темноте на фоне разметавшихся по подушке волос. Крепко спящая, она не выглядит измученной, загнанной в угол и испуганной. Ее дыхание ровное и размеренное, на губах Аберфорт даже может разглядеть спокойную улыбку — не дневную гримасу, не нервный тик и спазм всех лицевых мышц при появлении чего-то непривычного и пугающего. Ариана во сне — прежняя. Кажется, откроет глаза и улыбнется миру, как она делала до того происшествия. Даже спустя несколько лет Аберфорт не может думать об этом без горечи и гнева.

Если бы он тогда не убежал с мальчишками, если бы был рядом с сестрой! Тогда бы и отец не умер в Азкабане, и Ариана была бы в порядке! Если бы! Одни сплошные "если".

Аберфорт тихо идет в гостиную их небольшого домика в Годриковой Впадине. Завтра Рождество, и за окнами идет снег, укрывая пожухлую траву. Рождество — а семья не в сборе. Альбус не приезжает домой на рождественские и пасхальные каникулы, отговариваясь занятостью. На самом деле причина проста — Альбус ненавидит Годрикову Впадину. Ему не нравится их дом, не нравятся соседи. Его раздражает невозможность привести друзей — они могут напугать Ариану. Брат не может смотреть в лицо матери, немилосердно постаревшей за эти годы, не может говорить об отце. Аберфорт качает вечно всклокоченной головой и подбрасывает уголь в почти потухший камин. Наводит палочку и тихо шепчет:

— Инсендио!

Бессонной ночью невозможно не думать обо всем этом. Равномерно стучат часы над камином, пылает огонь. Завтра — Сочельник, только праздника нет уже семь лет.

* * *

Альбус сидит перед камином в гостиной Гриффиндора. Почти весь факультет разъехался на праздники, и в спальне на четверых ночует он один. Элфиас, конечно, звал его к себе, но опустевший Хогвартс привлекает гораздо больше. Альбусу нравится сидеть по ночам перед камином, смотреть на огонь. И не думать. Просто не думать.

Жаль только, что не думать не получается. Прошло уже больше семи лет. Семь лет — это много и мало?

Семь лет сплетен, что его отец — преступник, напавший на беззащитных маглов, а сестра — сквиб. Семь лет скрывать правду, что это не так. Что отец отплатил тем негодяям по справедливости. Что сестра просто сломана теми магловскими мальчишками. Что их тьма поглотила ее свет. Что магия Арианы сломана так же, как были сломаны ее пальцы, когда Альбус нашел ее.

* * *

Он нашел ее без сознания, с растрепавшимися светло-каштановыми волосами. Лицо сестры было залито кровью. Ее кровью! Сломанный воздушный змей лежал рядом. Неведомая на первый взгляд сила разломала деревянный каркас, разорвала ткань, которую отец зачаровал по просьбе Аба. Альбус смутно помнит, как он держал сестренку за руки, что-то шепча в горячке. Никогда он не хотел ничего так сильно, как того, чтобы Ариана пришла в себя. Его сил хватило лишь, чтобы залечить ее пальцы. Он не мог удержать отца, плохо понимая, что тот собирается делать. Все, что произошло, было немыслимо, невозможно. Так не должно было случиться!

Но случилось. Потом был суд над отцом; папа свел с ума тех ублюдков, не сумев справиться с легилименцией, — так решил судья. Не захотел — так понял Альбус. Он сам не понимал тогда, как к этому относиться. Папа был прав, но не мог же он не понимать, чем это закончится!

Мама не взяла Альбуса с собой в суд, попросив приглядеть за братом и так и не пришедшей в себя Арианой. Это было сложно — успокаивать Аберфорта, пытаться наладить контакт с сестрой, шарахающейся от всего, почти не осознающей себя. Она успокаивалась только под громкий, размеренный стук часов, раскачиваясь им в такт. Это было страшно — смотреть на мать, вернувшуюся из суда, но разом постаревшую на много лет. Страшно и больно.

* * *

Альбус вздрагивает. У него в голове два образа его семьи: до и после. Он закрывает глаза и видит маму до. Такую родную, всегда немного строгую, старающуюся соответствовать традициям магов. Она не одобряла магловские развлечения детей, боясь, что им будет сложно среди чистокровных. Тогда Альбус не понимал этого, как и не понимали младшие, но в этом была логика. Только сейчас уже ничего не изменить, ничего не исправить. Ему не было особенно интересно возиться с младшими братом и сестрой, да и родители никогда не настаивали на этом. А сейчас — Ариана его откровенно боится, а Аберфорт смотрит как на врага. Что он понимает!

Альбусу очень сложно принять их изменившуюся жизнь. Сложно привыкнуть к новому дому — до сих пор не привык. Не привык жить без папы, без его умения мечтать.

Альбус подносит руки поближе к огню. Огромные настенные часы непрерывно отстукивают секунды. Время, немилосердное, неуправляемое время! Альбус достает из ворота рубашки маховик времени, выданный ему в этом году профессором Диппетом, чтобы Альбус успевал посещать абсолютно все занятия для шестого курса, которые, к огромному сожалению Альбусу, пересекались. Это невероятно сложно, но он справляется, потому что по-другому не может. И какое это искушение — держать в руках власть над временем и не мочь ей правильно воспользоваться!

* * *

С помошью маховика нельзя изменить то, что уже случилось. Можно выкроить дополнительное время, но ты не сможешь изменить уже свершившийся факт. Все твои действия либо приведут к тому же, что произошло в предыдущем настоящем, либо отменится само твое путешествие.

Невыразимец Джон Уиндем, объяснивший Альбусу, как пользоваться артефактом, назвал это парадоксом времени. "Это хроноклазм: путешествия во времени управляемы, но никакими действиями невозможно изменить ход истории. Получившаяся новая реальность будет неустойчивой и быстро схлопнется при попытке в ней ужиться виновнику изменения, вернув все на круги своя", — сказал он, мрачно сверкая глазами.

Альбус попытался это опровергнуть, проведя достаточно безобидный эксперимент. Для него пришлось задействовать Аберфорта, туманно намекнув ему, что это поможет Ариане, если у них все получиться. Все прошло отвратительно. Аберфорт, как и планировалось, при Альбусе и Элфиасе сел на общую метлу братьев и сделал круг над небольшой поляной, откуда отлично просматривался Хогвартс. После этого они отнесли метлу на место, и Аберфорт убежал к своим друзьям. Альбус же тем временем, немного отстав от Элфиаса, заболтавшегося с девицей из Рейвенкло, сделал семь оборотов маховика, вернулся на три с половиной часа в прошлое и надежно спрятал метлу — навел дезиллюминационные чары на нее и себя и просто завис в воздухе над тем местом, куда должен был прийти вместе с Абом и Элфиасом. Он оставил себе еще с утра в кармане инструкцию — для того себя, кто будет искать метлу в другой временной ветке.

В нужное время на опушке никто не появился. Альбус обрадовался — его маленькое изменение реальности удалось. То есть Уиндем был неправ, нужно просто добыть маховик времени помощнее — и все будут живы!

Он вернул метлу и прибежал на то место, где оставил Элфиаса, но вместо него увидел Элфиаса с Аберфортом, дружно ругающих его же самого. За что — непонятно. Видимо, подозревали, что Альбус что-то сделал с метлой. Наконец, его двойник соизволил отойти и начать перемещаться во времени, Альбус же снял с себя чары и вышел к брату с Элфиасом. Голова начала болеть, сознание поплыло. Он уже взял метлу? Он должен взять метлу? Головная боль все усиливалась, из носа пошла кровь.

— Ал? Что с тобой? — испуганный голос брата был последним, что помнил Ал. Очнулся он на полу — в той реальности, которую пытался изменить. Элфиас болтал с рейвенкловкой, а у Альбуса раскалывалась голова. Маховик времени был горячий, обжигал кожу. Когда Альбус поднес его поближе к лицу, он вспыхнул, и на стекле появилась еще одна мелкая трещина. Видно, не один он был такой умный. Вероятно, как потом рассудил Альбус, мощности маховика все-таки не хватало на создание полноценной ветки реальности, отличающейся от привычной. После этого Альбус использовал артефакт строго по назначению, злясь, что не в силах ничего исправить.

* * *

Альбус вздыхает и убирает бесполезный артефакт обратно. Завтра Сочельник, Йоль, но чудо неподвластно магам. Он готов все отдать, лишь бы оказаться со своей полной семьей, но это невозможно. Альбус закрывает глаза и на миг представляет, каким все могло быть правильным. И сразу же отгоняет фантазию. Ничего уже не исправить, никого уже не вернуть. Альбус вздыхает и замирает, слушая ночной замок. Часы мерно стучат в факультетской гостиной. Привычный гул живых картин сегодня странный — где-то не то кричат, не то поют портреты, начавшие празднество заранее:

— We wish you a Merry Christmas!

В коридоре разглагольствует Полная Дама о том, что Рождество — семейный праздник.

Что бы она понимала!

* * *

Утро наступает непозволительно быстро. Аберфорт просыпается в кресле, прикрытый пледом. Рядом на полу сидит уже одетая Ариана и что-то тихо бормочет, немного раскачиваясь в такт часов. Мама чем-то грохочет на кухне, а по всему дому разносится неповторимый аромат какао. Ариана, заметив, что брат проснулся, по-птичьи наклоняет голову и искренне, но нервно улыбается. Аб выпутывается из пледа и садится рядом с сестрой. Та замирает, а потом прислоняется к нему.

— Ты умывалась? — мягко спрашивает он. Ариана кивает. Быстро встает и тянет Аберфорта за собой.

— Иди, — коротко говорит она и ведет его на чердак. — Здесь. Звенит.

Аберфорт оглядывается и пожимает плечами. Здесь только старые вещи и нет даже столь любимых Арианой часов. Она напряженно смотрит на него, будто бы ждет чего-то. Вздыхает. Аберфорт видит — расстроена. Она морщится, и на чердаке будто бы становится тяжелее дышать.

— Ариана, — он обнимает сестру. Напряжение падает. Что-то тихо бормоча — Аберфорт не может разобрать, что, — Ариана уходит. Аберфорт еще раз оглядывает чердак — ничего.

За завтраком мама упоминает о письме Альбуса, а Аберфорт морщится. Осенью братец пытался провести какой-то эксперимент, в результате чего у Аба несколько дней болела голова и ему казалось, что он не смог найти метлу, чтобы поучаствовать в опыте Альбуса. Но он же точно помнил, что выписывал круги на метле перед братом и его приятелем Элфиасом! Сомнительный какой-то был эксперимент, и абсолютно непонятно, как он мог помочь Ариане. Ей тоже нужно было обеспечить мигрень?

После завтрака они вдвоем с Арианой занимаются козами, сестренка умиротворенно вычесывает шерсть и даже что-то напевает. Не сопротивляется, когда мама уводит ее на прогулку, и Аберфорт с облегчением вздыхает. Утренняя вспышка на чердаке не повторяется. Сам же он после чая в некоторой растерянности приходит на чердак и начинает методично перебирать вещи. Что-то же привлекло сюда Ариану?

В какой-то момент Аберфорт находит непонятный сверток небольшого размера. Он недоверчиво разворачивает находку — это немыслимо. Но это воздушный змей сестры. Кончики пальцев покалывает, когда он держит в руках сломанный каркас, растягивает алое полотнище в руках. Вдруг ему кажется, что ткань слегка дергается, будто бы пытается взлететь. Аберфорт торопливо раскладывает змея на полу, соединяя сломанные элементы. Затаив дыхание, смотрит на почти восстановленного змея — символ радости Арианы. Зажмурившись, шепчет:

— Репаро!

Открывает глаза — змей цел, точно такой же, как в тот день. Он слегка подрагивает на полу, словно пытаясь подняться в воздух, но не летит. А ведь змей парил в тот день, когда покалечили Ариану, вспоминает Аберфорт два события из разных реальностей. Может, это и было ее первое волшебство?

— Звенит.

Снова слышится голос Арианы, и Аберфорт оглядывается назад. На пороге чердака стоят мама, Ариана и Альбус.

— Ты приехал, — удивленно выдыхает Аберфорт.

Альбус коротко кивает и пытается загадочно улыбнуться, что у него плохо получается. Внимательно смотрит на Ариану, завороженную своей игрушкой. Сестра делает неуверенные, будто скованные шаги и застывает. Голова ее откидывается назад, глаза закатываются. На чердаке становится тяжело дышать, воздух густеет, дыхание Арианы учащенное и хриплое. Чердак будто бы заволакивает черным дымом. Аберфорт, неосознанно сжимая бечевку, двигается по направлению к сестре. Хватает за руку — Ариана не реагирует. Обнимает ее.

— Борись, — шепчет он, и сестра застывает в его объятиях. Для нее наступает хрупкое равновесие. По-прежнему не хватает кислорода, но тьма Арианы пока не спешит разрастаться.

— Змей должен полететь, — быстро говорит Альбус и делает быстрые, почти неуловимые движения палочкой. — Но на улице. Мама, аппарируй! — он срывается на крик. Мать медлит, делая шаг к Ариане, Альбус кидает ей в руки странные песочные часы, они прокручиваются в воздухе, падают на мамину ладонь, и мама исчезает.

Альбус резко и зло хватает брата и сестру за руки, его палочка больно врезается Абу в ладонь. Голубые глаза Альбуса яростно сверкают, таким Аберфорт брата еще не видел.

— Не отпускать, — рычит Альбус и умудряется шевельнуть палочкой вместе с рукой Аберфорта. Хлопок, мир переворачивается, они стоят на улице. Голова Арианы запрокинута, тело начинают сотрясать конвульсии.

"Не успели", — в ужасе думает Аберфорт и смотрит на брата. На лице Альбуса кровь, его расщепило, но он выписывает последнее движение палочкой. Ярко-алый с оранжевыми всполохами змей, ничуть не потускневший за эти годы, взмывает в небо. В отчаянии Аберфорт вкладывает сестре в руку бечевку.

— Пожалуйста! — с его губ срывается полувсхлип-полустон, из ладони вырывается свет, входя в тело сестры.

— Lux animae tuae⁽¹⁾, — одновременно с ним тихо шепчет Альбус, впервые за много лет беря сестру за руку. Ариана вздрагивает, как от толчка, ее пальцы судорожно сжимают бечевку, она со свистом втягивает воздух. Смотрит в небо на змея. Тень узнавания мелькает на ее лице. Она рвано дышит и вдруг падает на колени. Кашляет, почти задыхаясь. Альбус же монотонно повторяет:

— Lux animae tuae, — из его палочки идет свет, но не такой, как при люмосе.

Нечто темное вырывается из сестры вместе с кашлем, но вместо того, чтобы попытаться что-то разрушить, как это было раньше, оно просто застывает воздухе. Ариана дергает рукой с зажатым в ней змеем, тот снижается и зависает ровно над сгустком тьмы, вышедшим из Арианы. Пятно шипит, как неудачное зелье, но змей будто бы увеличивается в размерах, окончательно поглощая тьму.

Внезапно кашель Арианы прекращается, братья помогают ей подняться. Мягко падает снег, но в зимнее небо взмывает огромный алый, с потемневшими вкраплениями змей.

1) Свет твоей души

Вернуться к тексту