Грязный и больной, или Стечение обстоятельств (гет)

В этот, вероятно, один из последних теплых осенних дней Перси Игнатиус Уизли, старший помощник Главы отдела Магического транспорта, сидел на балконе. Он щурился в лучах еще почти по-летнему теплого солнца и был практически счастлив. Насколько мог быть счастлив человек в его положении. Человек, множество раз разочаровавшийся в самых важных вещах: в семье, в работе, в себе. Человек, наделавший кучу ошибок, участвовавший в войне и потерявший брата. Младшего. С которым был в ссоре. И помирился за пару минут до смерти. Смерти брата, а может, и самого Перси. Жизнь тогда с оглушительным скрежетом треснула и распалась на две половинки. До и после.

После все было немного как во сне. И только сны были яркими и отчаянно достоверными. В них Перси все бежал и бежал к Фреду. И каждый раз все заканчивалось одинаково. Так же, как в жизни. Совершенно не важно, что делал Перси. Взрывал Хогвартс, переносился с помощью маховика на несколько часов, лет, десятилетий назад, собственноручно отсекал голову Тому-Кого — все заканчивалось абсолютно и неизменно одинаково.

Собственно, отчасти следствием этих снов и была нынешняя небольшая, но собственная квартира, на балконе которой и сидел сейчас Перси. Хоть, наверное, признаться в том, что все это затевалось из-за снов, из-за того, что он, просыпаясь почти каждую ночь в холодном поту омерзительного ужаса, натыкался на взгляды Джорджа, папы, а иногда и матери, видел в них отражение своей боли — Перси не смог бы даже себе самому. Дырявых котлов вам на голову! Самые мощные заглушающие слетали с дверей, стоило лишь кошмару начаться. В Мунго объясняли, что дело вовсе не в мощности или сложности заклинания. Это было связано с магией накладывавшего их волшебника. Вроде как — во сне у Перси случался какой-то не то выброс, не то перепад, и заклятья, наложенные им, работали не в полную силу или вовсе слетали к Мерлиновой бабушке. И, да, Перси ходил к колдомедикам. И не раз. Ему проверяли голову, магию и сердце. И пришли к выводу, что магия и медицина тут бессильны. При этом самоуверенные эскулапы имели наглость уверять, что зелье сна без сновидений нельзя принимать годами. Да Перси и сам это почувствовал. Хреново работала голова, внезапно охватывало беспокойство. Но когда вдобавок ко всему начали мелко подрагивать руки, Перси понял, что пора завязывать и искать другой выход.

Молодой помощник начальника отдела вздохнул поглубже и попытался слегка размять ноги. Во избежание нежелательных последствий заклинания расширения были недавно запрещены в домах, расположенных в центральных частях города. Миссис Гермиона Уизли обещала, конечно, выбить в Министерстве разрешение хотя бы на расширение балкона. Со временем. А пока Перси сидел на имеющимся балкончике, согнув втрое свои длинные и худые, как у журавля, ноги. Смотрел на вечереющее небо и пытался от корней волос до самых кончиков пальцев почувствовать — теперь он живет один. В своей квартире. Перси улыбнулся. В маленькой прихожей, на миниатюрном круглом столике не было ничего. Полированная поверхность весело отражала солнечные лучи по утрам и радовалась мягкому свету Люмоса вечером.

На столе в гостиной, она же столовая, она же библиотека, было пусто. Блаженное великолепие чистой, ничем не заваленной поверхности. В Норе все горизонтальные плоскости обычно были заняты разнообразными вещами. Не то чтобы Перси это как-то особенно раздражало, он понимал, что иного выхода у семьи с семью детьми и быть не могло… И все же от бедлама и беспорядка, от хаотично разбросанных вещей Перси просто физически становилось плохо, так что, когда он жил в Норе, был вынужден проводить практически все время в своей комнате, отчего прослыл заучкой, занудой и нелюдимым выскочкой.

И вот теперь он мог наслаждаться тишиной и покоем. Внизу на кухне на столе его ждала чашка недопитого кофе. Да, за время работы в министерстве у него появилась дурацкая привычка пить остывший кофе, и да, он точно знал, что чашку никто не подогреет, не допьет и не выльет, убрав ее, девственно чистую, в какой-нибудь дальний шкаф.

Звенящая, пронизанная солнцем осень задержалась в этом году. Дни сменялись днями, а ярко-синее небо по-прежнему висело над балконом маленькой квартирки Перси Уизли. Новизна тишины и покоя все никак не могла приесться. Никто не ждал Перси по вечерам на теплой кухне, никто не переставлял вещи на его столе, никто не убирал неизвестно куда забытые на стуле газету, рубашку, чайную ложку. И — Перси мог спать. Не пытаясь себя контролировать, не сдерживая. Его кошмары останутся только его личными кошмарами. Никто не придет с утешениями и сочувствием. Только тишина и покой.

Квартира Перси хоть и располагалась в центральной части города, но сам дом стоял все же в конце улицы, рядом с парком, так что соседка у Перси была одна. И та глухая. Перси лично проверял. Недавно, правда, к ней приехала племянница. Они столкнулись на тротуаре. В буквальном смысле столкнулись в один из тихих синеватых вечеров. Тогда Перси чуть с ног не сшибла молодая особа в кокетливой кремового цвета шляпке. И бежевой шали на худеньких плечах. Вся она почему-то напомнила Перси какую-то маленькую пушистую птичку на коротеньких худых ножках.

— О, извините меня! Я никак не научусь аппарировать точно. Это все ваши местные привычки. У нас давно уже пользуются другими методами, — сказала она и кокетливо отвела прядку волнистых волос со лба.

Было что-то странное в ее речи. Как будто она путала некоторые звуки, а другие попусту проглатывала. При этом голос ее напоминал перезвон маленьких колокольчиков. Воспоминание об особе почему-то грело. К нему, как теплому огоньку камина, хотелось возвращаться еще и еще. К сожалению, с тех пор Перси с ней больше не сталкивался, так, видел ее еще пару раз. Один — вечером, у окна, было не разобрать, чем она занималась. Каштановая прядь выбилась из тугого узла на затылке и в лучах заходящего солнца отливала рыжим.

А второй — у книжной лавки в Косом переулке. Та встреча оставила неприятный осадок в душе. Конечно, это замечательно, что девушка, похожая на птицу, судя по всему, тоже любила читать, но времени остановиться и поговорить не было. Тем более, что Перси совершенно не представлял, что ей сказать.

«Здравствуйте, я случайно выживший после вашего приземления сосед?»

Или, «Привет, помните, вы о меня притормозили?» Или что? Наверное, какой-нибудь ловелас типа Билла смог бы легко и непринужденно начать разговор с кем угодно. По крайней мере, до женитьбы на вейле. А уж как феерически могли бы завести знакомство Джордж и Фр…

У Перси же не было никаких шансов. На что? Да просто — шансов. Встретиться, поболтать, улыбнуться, поймать улыбку в ответ. Лучше сразу честно вернуться к каминам. Их департамент разрабатывал новые стандарты для каминных труб. И толщины кирпичей, используемых для дымоходов. Это действительно было чрезвычайно важно и требовало его незамедлительного внимания как заместителя начальника отдела Магического транспорта. Тем более, что Перси так и не придумал, в качестве кого он мог бы подойти и поздороваться с той кремово-бирюзовой девушкой-птичкой. Только увидев ее в книжной лавке, Перси заметил, какая же она маленькая. Наверное, подойди он к ней поближе, легко мог бы уткнуться подбородком ей в макушку.

Что за дурацкие идеи? Нет, нет, срочно к каминам и толщине кирпичей. Только вот уделять им внимание стало почему-то неимоверно сложно. Перси совершенно необъяснимо начал обращать внимание на странные вещи. Как будто впервые заметил не вовремя расцветшие золотые хризантемы в соседском дворе. Ясную бирюзовую лазурь плоского осеннего неба. Солнечный луч, неизвестно как упавший на струю мемориального фонтана в атриуме Министерства. Нежный кремовый цвет камина в кабинете министра. В голову начали лезть совершенно неподходящие мысли. Например, стоя перед узким зеркалом в прихожей, Перси вдруг подумал: красив ли он? Вот уж точно — бредовая идея. Перси никогда не оценивал себя с точки зрения призрачной красоты, критерии которой размыты, неопределенны и у всех разные. Когда он видел себя в зеркале, то старался объективно оценить, желательно в процентном соотношении, насколько он презентабелен, серьезен, солиден. Как представитель министерства. А вот теперь. Заместителю начальника красота совершенно ни к чему...

Дни склеивались с днями, и внезапно Перси понял, что уже две недели живет в своем собственном доме. Один. Совершенно независимый и свободный. Конечно, за это время его навещали: Гермиона и Рон — два раза, Артур Уизли — два раза, Джордж — четыре раза, Джинни в компании и без — три раза, Молли Уизли семь раз. И все-таки...

Ночи наступали медленно и уже практически не пугали. Даже проснувшись в слезах, Перси мог просто послушать тишину. Насладиться пустотой своего дома. Очевидно, так будет всегда. Кремовая барышня, мило коверкающие гласные, быстро найдет себе бойкого и знаменитого. Без вредных привычек, запутанного прошлого и обширной семьи. Министерские обязанности будут отнимать все больше времени и сил. Потому что Перси давно уже решил сделать хорошую карьеру и взялся за осуществление этого решения последовательно и настойчиво, как все, что делал он, Перси Игнатиус Уизли.

Холодная простыня неприятно морозила босые ноги.

«Надо будет узнать как закреплять согревающие чары», — подумал Перси, уже засыпая.

Из сна его выдернул вовсе не мелодичный перезвон будильных чар. И не нахальный луч солнца, своевольно выбравшийся из-за шторы. В кое-то веки ему снился мирный сон. Что-то про Запретный лес. И вдруг деревья начали с грохотом падать. И клекотать. Когда шум и гортанные выкрики стали поистине невыносимыми, Перси сделал над собой нечеловеческое усилие и открыл глаза. Сонную негу пришлось стряхнуть с себя тут же. Кто-то настойчиво стучал, нет, даже бился в окно. Вздохнув и накинув теплый бордовый халат, Перси пошел открывать.

В силу ряда причин домашних фамильяров Перси не заводил. Подумать только, сколько лет он прожил бок о бок с Коростой. Она даже бегала у него по подушке. При этой мысли морозные мурашки пробежали опять у Перси по спине. Хотя, возможно, это только от холода. Давно пора уже узнать про стабилизацию согревающих чар.

«Ну вот что могло понадобиться этим олухам из министерства? В... — Перси наколдовал Темпус. — В полвторого ночи. О Мерлин. Если это не третье возрождение Того-Кого-Зовут-Волдеморт, я им точно завтра там всем голову оторву», — подумал Перси, открывая окно.

С тех пор, как после известия о печальной судьбе поттеровской Хедвиг милая тихая Эррол отправилась в Румынию, у Перси больше не было своих сов. Эррол была довольна жизнью, нашла себе какого-то местного ушастого мухогрюма. Чарли даже присылал пару колдографий счастливого семейства. А Перси оказался слишком консервативен, чтобы привыкать к новой сове. Так вот, с тех самых пор, еще до окончания второй магической, еще когда Фред… В общем, у Перси не было своих сов. Поэтому, в окно его нового тихого дома довольно часто стучались министерские посланники. Хоть и не во втором часу ночи, конечно.

— Ну, что там у тебя? — спросил Перси самым ворчливым голосом, стараясь не открывать пошире глаз, в надежде досмотреть вскоре свой мирный сон. И тут же завопил, не сдержавшись. Прилетевшая сова пребольно клюнула его за палец. Или не сова.

«И не клюнула, а просто вырвала кусок мяса. Вон как кровь бежит», — отстраненно подумал Перси.

Перси медленно перевел взгляд со своего окровавленного пальца на ночного визитера и рассмотрел его уже более внимательно. Это оказался взъерошенный, угрюмый, очень злобный и чрезвычайно грязный индивидуум. Перья на спине у него стояли дыбом, а правое крыло было нелепо выгнуто. Общий вид кусачего пришельца можно было обозначить как «более чем потрепанный». Наложив пару простеньких заклинаний, Перси обнаружил, что прилетевшее к нему злобное чудовище не имеет никакой магической природы, не под Империусом или проклятием. Совершенно не понятно, что заставило это животное ломиться посреди ночи в темное закрытое окно. Перси не был очень силен в орнитологии, но решил, что ОНО больше всего смахивает на орла. Конечно, этот визит ни к чему не обязывал. И непрошеных нахальных гостей порядочные волшебники должны безоговорочно выставлять за дверь. Ну, или за окно, как в данном случае. Но Перси уже давно не считал себя порядочным волшебником. И, по сути, это был первый незнакомый гость в его, Перси, собственном доме. В конце концов, в новом жилье не так уж мало свободного места, чтобы гнать так настойчиво просящихся. Вздохнув пару раз и подавив настойчивое желание выкинуть пришельца туда, откуда он прилетел, или даже попросту приложить его крепким Ступефаем, Перси поплелся на кухню — за остатками ужина.

Ничуть не подобревший после еды хищник смотрел по-прежнему грозно, но как бы несколько потерял координацию движений. Стало заметно, что он неимоверно устал.

«Ну вот и славно — может, нам удастся хоть немного вздремнуть», — подумал Перси и погасил Люмос. Нежданный гость еще повозился немного, а потом затих. Так прочно, что когда утром Перси проснулся, то подумал сперва, что явление ночного визитера ему просто приснилось. Грязь, смешанная с кровью на полу, какие-то ошметки перьев и желтых прелых листьев на подоконнике бессердечно опровергли эту милую версию. Животное было здесь. Засунув голову под крыло, оно замерло в какой-то невообразимой позе, слегка вздрагивая во сне. И выглядело просто ужасно. Перси тяжело вздохнул и понял, что придется обойтись без завтрака. По роду службы он был знаком со многими явлениями магической жизни, знал он и адрес лекаря магических тварей. И хотя, собственно, эта тварь не была магической, но Перси не был готов идти к магловскому доктору. Да и не известно, лечат ли они птиц. И как. Может, просто сразу спрашивают, как их приготовить.

Перси с тоской посмотрел на спящую птицу. Ещё совсем недавняя спокойная и, как стало понятно теперь, глубоко счастливая жизнь пронеслась перед глазами. Предположительный орел завозился во сне, и у Перси опять почему-то дрогнуло сердце. Во что он ввязался? Нервотрепка, издержки и потеря времени. Тряхнув головой, Перси взял клетку, которую быстренько наколдовал вокруг животного, пока тот спал, и аппарировал.

* * *

— Это не магическое дикое животное, — скучающим тоном заявил лекарь.

— Я знаю, — меланхолично ответил Перси.

— Никогда у него не появится никаких магических способностей, — продолжил целитель.

— Я в курсе, — пробубнил как можно более безэмоционально Перси.

— В данный момент у него имеются внутренние паразиты и внешние, — видя слегка оторопелый взгляд Перси, лекарь пояснил: — Глисты и блохи.

— Угу — кивнул головой Перси, невольно вспоминая категоричные откровения Аберфорта «глисты есть у всех». И добавил: — А кто это вообще?

— Это орлан-крикун. Ареал его проживания — Северная Африка и Мадагаскар, так что представляется неясным, как он попал в наши широты.

— Он выживет?

— Ну, прямых угроз жизни я не вижу. Крайнее истощение, переохлаждение, сломанные вороновидная, лопаточная и лучевая кости. А еще он очень грязный.

— А костерост им можно?

— Мы до сих пор не имеем прямого подтверждения о положительном и безусловном воздействии магических лекарств на... зверей. Так, что, боюсь, вам надо просто подождать, пока крыло срастется само.

Обычно Перси старался не злиться. И уж тем более не в тех случаях, когда полученный отказ точно соответствовал инструкции безопасности. Весь опыт предыдущей жизни говорил Перси, что лекарь абсолютно прав. И он, Перси, даже вышел из маленькой лавочки «Все для магических тварей» и приготовился аппарировать. Куда?

«Может, лучше сразу на Мадагаскар?» — хмуро ухмыльнулся он. И тут животное в клетке завозилось. И посмотрело на Перси. В черном зрачке глаза, обведенном желтым, ясно читалась боль. И тогда Перси неожиданно сам для себя развернулся и совершил один из самых странных поступков в своей жизни. В дверь он даже стучать не стал. Просто распахнул ее и молча поставил клетку на стол. Очень тихим вкрадчивым голосом — в голове пронесся образ профессора Снейпа — Перси спросил:

— Уважаемый, вы в курсе, с кем имеете дело?

И ухмыльнулся от произведенного эффекта.

— Министерство поручило мне провести проверку качества оказываемых услуг частных организаций. «И работу их каминов? Что я несу? Где транспорт, хоть и магический, и где…» — молнией пронеслось в голове, но Перси подавил эту ненужную мысль и продолжал, делая между словами гулкие паузы:

— Этому. Животному. Необходимо. Полноценное. Лечение. Сейчас.

На слове «сейчас» Перси со всей силы хлопнул по столу. И сам удивился, как полегчало сразу на душе. Вот уж чего, чего, а истерик Перси никогда и нигде не устраивал. Может, надо было?

* * *

Лучи позднего осеннего солнца весьма занятно переливались в разнообразных пузырьках с зельями. Их перепуганный лекарь выписал очень много. Нахохленный и сердитый орлан стал все меньше напоминать грязную тряпочку. Спина распрямлялась. В глазах появились любопытство и вызов. Орлан с любопытством разодрал пару мантий, когда забрался в случайно приоткрывшийся шкаф. И с вызовом каждый раз гадил на свежий номер «Ежедневного пророка», стоило только Перси принести этот вестник прессы. Что характерно, старые номера орлана совершенно не привлекали.

Теперь, идя с работы домой, Перси совершенно не представлял, что ждет его там. Гора фарфоровых осколков, в которую превратил недавно пернатый монстр случайно забытую на столе чашку с холодным утренним кофе? Чашка не могла превратиться в такую мелкую крошку от простого падения. Вероятно, проклятый хищник долго топтался на ее останках. Вялые и безжизненные лепестки, ровным слоем раскиданные по всем поверхностям маленькой гостиной? Все, что осталось от подарка Гермионы — настоящего магловского фикуса, приносящего удачу. Очевидно, орлан считал, что удачу в дом Перси может приносить только он.

Каждый раз сердце Перси сжималось в тоскливом ожидании нового погрома, устроенного за долгий рабочий день выздоравливающим чудовищем.

И вот теперь Перси с ненавистью взирал на гору лекарств. Мерлин побери всех лекарей, вместе взятых. К чему лекарства, если некого лечить? Орлан пропал. После двух часов поисков Перси сдался. Он обшарил все коробки, шкафы, сундуки, шарфы и шляпы. Однажды Орлан решил свить гнездо в прихожей, и Перси битый час тогда его разыскивал по всей квартире. И вот теперь — ни перышка, ни намека на то, что этот клокочущий паразит когда-то ломился в окно.

Приходилось признать неопровержимый факт. Орлан сбежал. Как там говорил лекарь: «Дикое животное без магических способностей». И ума. Куда, спрашивается, его понесло? На дворе вот-вот начнется зима. Дни и ночи уже неимоверно холодные. И курс лечения еще не закончен. Перси закрыл лицо руками. Не было больше сил. Конечно, это он, дурак, во всем виноват. Забыл запечатать окно заклятием. Ветер распахнул его, и гордый мадагаскарский Орлан вылетел на зов свободы и воли. А Мадагаскар, между прочим, на юге. И там вроде бы всегда тепло.

Горестные размышления прервал стук в дверь. Судя по вежливости и осторожности стучащего, это был явно не Орлан.

Перси в очередной раз тяжко вздохнул и пошел открывать. Первое что он увидел, распахнув дверь в холодную ночь, был сердитый черный глаз в желтом окружении, яростно взирающий на него из вороха теплых шарфов. А потом стал виден и принесший Орлана. Она была в одной из этих своих невозможных мягко-персиковых шалей, и начавшийся с утра снегопад маленькими звездами таял в ее волосах. Перси понял, что впервые в жизни не находит слов.

— Это ваш? — решила все-таки прервать молчание кремовая соседка.

— Да, но как вы?..

— Он часто сидел у окна, когда вас не было. Видимо, ждал с работы. А вот сегодня случайно залетел ко мне. Наверное, потерял возможность ориентироваться. Совсем замерз, бедняжка.

При этих словах клекочущее чудовище приняло несчастный и оскорбленный вид, словно говоря Перси, что непутевый хозяин не смог оценить по достоинству доставшееся ему чудо.

В следующую пару часов за неторопливой беседой Перси узнал, что девушку звали Одри О Коннер и она приехала к дальней родственнице из Новой Зеландии, где провела всю жизнь.

* * *

— Значит, ты сидишь у окна и ждешь меня дома, да? — задумчиво говорил Перси, поглаживая жесткие перья на затылке своего Орлана. На кухонном столе все еще стояла пара чашек, и маленькая ложечка кокетливо лежала на блюдце. У Перси никогда не получалось так ее разместить. Жизнь стала полностью непредсказуема, но не то чтобы он жаловался.

Работа отнимала все время и силы, которых оставалось порою только на то, чтобы прошептать что-нибудь Орлану на ухо да угостить его каким-нибудь мясом перед сном. Между ними зародилось какое-то удивительное взаимопонимание. Да, Орлан по-прежнему гадил на свежие номера «Пророка». И да, иногда, когда ему становилось особенно скучно ждать Перси, он устраивал в доме небольшой погром. Но при этом так радовался возвращению хозяина с работы. Так непосредственно огорчался, когда выслушивал длинные нотации на тему поведения животных в домах и квартирах волшебников.

И вот уже много ночей подряд Перси не снились кошмары. Вернее, стоило лишь действию перейти в ужасающую фазу, как Перси тут же ощущал легкое щекотание в носу или в ухе, кто-то хватал его за волосы и вытаскивал из сна, подальше от душераздирающих картинок и реальностей. Первый раз Перси даже испугался, когда, открыв глаза, увидел перед собой чей-то темный силуэт. Ему даже сперва показалось… Но силуэт приблизился, превратившись в невозможного Орлана, и тот как-то по кошачьи потерся головой о мокрую щеку Перси. Это было неожиданно. И очень успокаивающе. Потом они еще долго сидели в обнимку у окна и смотрели на падающий снег.

Нет, конечно, с тех пор Орлан вовсе не стал ангелом. Он по-прежнему иногда безобразничал дома и пару раз опять удирал. Сперва Перси волновался, но потом понял, что свободолюбивая птица не улетала дальше соседнего дома, где его обычно подбирала миниатюрная девушка-птичка. Она уверяла, что Орлан сам стучится к ней в окно. Может быть, от холода у того портилось зрение, и он путал их окна. Миссис Гермиона Уизли утверждала, что такой большой птице вредно сидеть в неволе и просто необходимо иногда разминать крылья. И что, вероятно, Перси следует быть готовым, что весной, когда станет теплее, мадагаскарский Орлан улетит на родину. Что ж, Перси всегда был готов к неприятностям.

Пока же беглеца приходилось забирать от соседки. Рассыпаться в извинениях, приносить в качестве компенсации шоколад и орехи в меду. И пить горячий, пахнущий вербеной чай на маленькой уютной кухне, наблюдая, как преломляется свет в мягких каштановых волосах.

* * *

В тот уже по-настоящему холодный зимний день все шло из рук вон плохо. В отчет закралась ошибка, из окна в рабочем кабинете невыносимо дуло, и не помогали никакие чары. А еще Перси попался свежий номер «Пророка». Газету эту он теперь старался читать только на работе, учитывая необъяснимую неприязнь к ней своего Орлана. На последней странице, в углу было напечатано совершенно непривлекательное и ничем не примечательное объявление. Мистер Канингем обручился сегодня с мисс Одри О Коннер. С наилучшими пожеланиями и прочая и прочая.

Когда Перси оторвал взгляд от мерзостной заметки, то с удивлением заметил, что кабинет его вдруг стал черно-белым. Пропали все краски, может, что-то случилось с глазами? Впрочем, это все равно не имело никакого значения.

Когда этот мерзкий своевольный Орлан удрал в очередной раз, Перси понял, что не может войти к ней в дом. Он дал себе слово никогда впредь не нарушать покой обрученной и счастливой девушки, совершенно невозможно коверкающей гласные и проглатывающей окончания. Пришлось стоять под окнами и ждать, когда она сама вынесет ему этого пернатого мерзавца. Зимний снег сменился зимним дождем. Обычное для этих широт явление. Жизнь вообще удивительно паршивая штука, напрасно Орлан так ежится от холодного ветра, стараясь спрятаться и от дождя, и от серых туч, и от полного негодования взгляда хозяина.

— Я должен вас поздравить, — процедил Перси таким холодным голосом, что, кажется, капли дождя немедленно должны были обледенеть.

— О, спасибо, — почему-то грустно сказала мисс Одри. У нее была совершенно невозможная манера все время вставлять эти «О». — Знаете, я хотела начать новую жизнь, хотела быть нужной здесь.

Не было ничего нелепее, чем беседа на холодном ветру под дождем. Особенно когда в двух шагах есть целых две теплых уютных кухни. Но Перси дал себе слово никогда больше не переступать порога ее дома. А она почему-то считала необходимым рассказать ему что-то. Прямо сейчас.

— Понимаете, я никак не могу найти свое место в жизни. Я все время оказываюсь не к месту. Слишком неподходящая и для ваших широт. Я подумала, будет лучше, если я попробую…

Что она попробует, Перси не дослушал. От холода ли, или от усталости, от тяжести упитанного Орлана в руках, но у него случилось помутнение в голове, и он совершил второй самый безумный поступок в своей жизни — он просто наклонился и поцеловал эти мокрое то ли от слез, то ли от дождя доверчивое милое лицо, этот маленький с очаровательной горбинкой нос, делавший ее еще больше похожей на маленькую несуразную птичку киви. Эти вишневые, кремовые, удивительно сладкие губы. О том, что будет дальше, Перси не задумывался. Подсознательно он ожидал возмущенных воплей, оскорблений и приказа никогда больше не появляться поблизости. Терять ему, собственно было совершенно нечего. Вероятно, вызова на магическую дуэль от этого мерзкого типа, как его? Канингема. Но вместо всего этого его вдруг притянули поближе, и вишневые губы принимающе раскрылись в ответ.

* * *

После той странной выходки под дождем Перси долгое время не видел свою кремовую соседку. Орлан притих и больше не отправлялся размять крылья. Сидел на верху гардероба, иногда лишь подозрительно клекоча. Даже не попытался разодрать новые мантии, хоть Перси и оставлял ему специально полуоткрытой дверцу шкафа.

«Наверное, надо бы сходить с ним к лекарю, — думал Перси, приглядываясь к хмурой, нахохленной птице. — А все эти чертовы новозеландские обычаи. Целоваться с кем попало посреди бела дня, на улице. Под дождем».

Глухая тоска и раздражение не покидали его сердце. И мир весь был по-прежнему черно-белым.

«Пророк» Перси тоже теперь не читал. Он слишком боялся увидеть на последней странице маленькое непримечательное объявление о свадьбе. Работы не становилось меньше. Перси приходилось даже брать документацию домой, чтобы только не думать, не чувствовать на губах еле заметный вишневый кремовый вкус.

За окном опять шел снег пополам с дождем. А Перси наконец-то удалось погрузиться в вычисление оптимального количества кирпичей в каминах, и он с головой нырнул в разложенные перед ним графики и схемы. И тут — прямо на рабочие бумаги приземлился растрепанный и очень взволнованный Орлан.

«Вот что значит работать из дома», — в раздражении подумал Перси.

И тут же сердце кольнуло беспокойство, раньше Орлан не вел себя так возмутительно. Уж не заболел ли? Но Орлан не заболел. Он настойчиво впихивал Перси в руку какую-то вещь. На цепочке. Желтоватый кулон, имитирующий янтарь. Тот самый, что давным-давно перенес Перси на ту самую битву в Хогвартс.

«Срочно. Ты нужен Одри», — гласила кривая надпись на стекле.

Перси сжал кулон мертвой хваткой, в очередной раз возблагодарив светлую идею Аберфорта усовершенствовать артефакт. Где может оказаться сейчас Одри, он совершенно не представлял.

Оказавшись в толпе весело настроенных людей Перси точно не ожидал. Его воображение рисовало мрачные фигуры Пожирателей в черных плащах за спиной, обрывы и острые скалы какого-нибудь заброшенного Новозеландского острова, древние проклятия и фамильные привидения. Что угодно, но только не веселую толпу празднично одетых людей. И тем не менее, Одри нужна была его помощь. Прямо сейчас. Артефакт не мог врать.

Перси очень боялся опоздать. Все ночные кошмары опять встали у него перед глазами. Судорожно пытаясь разглядеть в этой толпе кремовый шарфик, маленький нос с горбинкой, прядь каштановых волос, Перси понял, что его охватывает отчаянье. И тогда он закричал.

— Я здесь Одри, я пришел, где ты?

Его чуть не сбил с ног белый вихрь в подвенечном платье. Мокрый от слез, полный шороха шелка и позвякивания маленьких колокольчиков сережек в ушах.

— О Перси! Ты все-таки пришел. Ты успел.

И вишневые губы принялись неумело тыкаться в подбородок, шею, ключицу. Все-таки они были очень разного роста. И тогда Перси подхватил на руки свою маленькую птичку киви. Их лица приблизились, губы наконец-то встретились, и мир померк. Перси накрыла волна вишневого запаха, вкуса, цвета. Вокруг щелкали фотокамеры, где-то вопил разъяренный жених, шокированные гости кричали что-то сердитое.

Кто аппарировал первым — неизвестно. Может быть, они сделали это одновременно. Хорошо, что место назначения совпало. Иначе их разорвало бы на части. Когда воздуха перестало хватать и они разорвали поцелуй, то увидели, что стоят на высоком утесе… Холодный ветер бил в лицо, и, кажется, опять шел дождь. Видимо, последнюю фразу Перси произнес вслух, потому что Одри заметила тихим голосом:

— Нет, это не дождь. Смотри, какое ясное небо. Это, наверное, твой Орлан. Нет, погоди, это совсем другая птица. О — это не птица. Перси, это твой патронус?

Теперь и Перси разглядел уже птицу. Он неверяще смотрел на сотканные из воды длинные крылья, на победно поднятый гребень.

— Это, это моя первая магия.

Тонкие тепло-каштановые брови взлетели в изумлении вверх. Темные глаза смотрели на Перси удивленно и внимательно.

— В смысле, это из детства. Первая магия, которую я совершил. Стихийная, понимаешь?

— О Перси, — сказала она тем самым голосом, от которого у Перси мурашки начинали носиться от затылка и до самых кончиков пяток.

Он покрепче взял ее за руку, а она так по-детски прижалась к нему, что ему не оставалось ничего другого, как покрепче обнять ее. Так крепко, так близко, что она услышала, как заполошно стучит его сердце. И улыбнулась. И уткнулась носом куда-то в ключицу. От этого нос Перси оказался рядом с ее каштановой макушкой и вдохнул ее запах — спокойный, неспешный, кремово-нежный. И водяная птица у них над головами издала победный клич и рассыпалась на тысячи ослепительных искр, не уступающих фейерверкам братьев Уизли. Разноцветные брызги отражались в ее потемневших глазах и медленно таяли в сероватой дымке сумрачного осеннего дня.

Птица исчезла. Остался только Орлан. Он сидел на ветке ближайшего дерева и внимательно их разглядывал, склонив набок голову.

— Может, ты хоть отвернешься? — сказал Перси и широко улыбнулся.

— Можно, конечно и аппарировать, только я думаю, что вряд ли нам удастся от него сбежать, — прошептали Перси на ухо тихим девичьим голосом с непередаваемым новозеландским акцентом.