Братья (гет)

Мистик-Фоллс-Запад, 7 апреля 2013

— Ты хочешь сказать, что нас не существует? Ну и кто из нас спятил?

Я все еще сидел напротив Лиз и как отсталый слушал Рика.

Выходило, что после взрыва потусторонний мир не рухнул, а трансформировался.

— Представьте себе воздушный шарик…

Аларик-бухарик вел себя как на уроке истории. Он порылся в карманах, достал оттуда какую-то штуковину, похожую на синий резиновый хуй. При ближайшем рассмотрении хуй оказался воздушным шаром. Рик надул его и написал «П. М.», что, как я предположил, значило «потусторонний мир», а не «Пол Маккартни» или «Пиздец Масштабный», хотя последнее вполне точно описывало происходящее.

— Вот, — гордо объявил он.

— Ну и чо это?

— Это модель, — огрызнулся Рик, когда я заржал. — Пластмассовый шар (я, кстати, не сразу заметил, что внутри что-то есть) — это наш привычный мир, каким он был до взрыва. Синий…

— Потусторонний мир, — я воздел руки к небу, якобы в восторге от своей догадки.

— Правильно. А сейчас глядите, что на самом деле было, когда твоя машина, Сальваторе, расхреначила Мистик-Гриль.

Рик вытащил из-за пазухи нож, и воздушный шар лопнул с громким хлопком, словно шампанское открыли. Игрушечный кругляш ударился о пол и разлетелся на две части.

— Вот, — повторил он. — Взрыв уничтожил потусторонний мир и вызвал цепную реакцию, в результате чего, реальный мир, где мы вполне счастливо и пиздато (не считая блядства полудюжины сверхъестественных существ) жили, развалился на два.

— Очень инте... тересно, — я зевнул.

— Но как определить, в каком из них находимся мы? — встрял Стефан. — И что творится в другом?

— Лучше спроси, как нам вернуть все на свои места, — заметила Барби.

— Лучше спроси, зачем возвращать все на свои места. По-моему, нам и так неплохо живется.

Они уставились на меня.

— Ну что-о-о еще?

Стефан смотрел почти с жалостью, потом сказал:

— Я скучаю по Елене и Бонни. Ты тоже хочешь их вернуть, просто забыл об этом.

— Люди умирают, Стеф! Примерно как умерла мать. И умер отец. Иногда они даже умирают по нашей вине. А мы продолжаем жить.

— Давай, Деймон, продолжай. Убеди нас и себя самого, что все в порядке. Когда Елена погибла, ты тоже умер.

— Я умер давно. Но я все еще сижу перед тобой.

— Ты не мой брат. — Стефан склонился надо мной так низко, что наши носы едва не соприкоснулись. — И если ты не включишь эмоции, я найду способ выбить из тебя все дерьмо, Деймон.

Я пихнул его в грудь и поднялся на ноги.

— Ты слишком часто мне перечишь, братишка. Опять. Убери пистолет, Лиз.

Воспоминание злобы и раздражения зудело где-то в районе шеи. Я видел собственное отражение в зеркале — кожа вокруг глаз покраснела, расчерченная вздувшимися венами, клыки обнажились, зрачки сожрали радужку, превратив глаза в две дыры. Я больше не был Деймоном. Ведь Деймон был всего лишь человеком, неуклюжим, слабым, по уши влюбленным, глупым. Да еще и умер давно. Году этак в тридцать третьем.

— Когда Елена сыграла в ящик, вы все в один голос твердили, что мне нужно смириться. Жить дальше. Что ее не вернуть. Вы убедили меня. У вас получилось. Я поверил, что Елена мертва и ведьмы мне не помогут. Слышите? Где-то играет «We are the champions». Победа, ребята. Только одного вы не учли. Мне пришлось убить в себе Деймона, чтобы пережить это. Убить в себе слабого человечка из шестьдесят четвертого, потому что он имел вредную привычку любить. А любовь такой отстой. Отстойный отстой. Отстойнее, чем самый отстойный отстой. И когда мне удалось справиться с этим, вы опять недовольны. Вы вообще когда-нибудь довольны бываете?

— У нас есть возможность вернуть Елену и Бонни, — рявкнул Рик. — Ты разве не этого хотел?

— Уже не хочу. Это так стремно — чего-то хотеть. Потому что в конце концов всегда ждет разочарование. Вспомни, как это круто, Стеф, ничего не чувствовать и просто наслаждаться. Давай, брат, это гораздо легче, чем пытаться вернуть меня обратно в свой серый никчемный мир.

Как было бы здорово, отключи он тоже человечность! Братья Сальваторе — славные потрошители. Мы никогда не лишались эмоций одновременно, я только сейчас понял. Наверное, мироздание — или случайность, или судьба, или Бог все-таки существует — делали так, чтобы я и Стефан вытаскивали друг друга из дерьма всякий раз, как кто-то из нас туда вляпывается.

Так или иначе, я не позволю ни Стефу, ни Рику, ни кому-либо еще заговорить мне зубы сказочками о внеземных мирах. Я был счастлив, пока не встретил Елену, я бродил по миру и хорошо проводил время, не заботясь о ком-то или о чем-то, прям как сейчас.

— Убери пушку, Лиз, если хочешь остаться друзьями.

— Сядь на место, Деймон.

— Я тебя съем, Лиз. Мне на это понадобится вот столько времени. — Я щелкнул пальцами.

— Мы еще не закончили, — Барби выступила вперед. — И я даже слышать не хочу, что тебе плевать, Деймон. Я знаю тебя. Помнишь Бал основателей в две тысячи девятом? Мы только познакомились, ты питался моей кровью, а я как дура обманывала лучшую подругу, пытаясь добыть для тебя дурацкий кристалл. Ты сказал, что желтое платье ужасно, что книга про Эдварда и Беллу полное дерьмо, и почти убедительно врал Елене, что существовали такие первые братья Сальваторе — Стефан и Деймон. На Балу я сказала, что Стефан и Елена классно смотрятся вместе, а ты велел мне заткнуться, потому что уже тогда был по уши влюблен в Елену…

— Я об этом не знал, — невозмутимо заметил Стеф.

— …а когда ты в первый раз пришел к Гилбертам, вернее, когда ты заставил меня привести тебя в дом Гилбертов, ты глаз с Елены не сводил. И хотя отчасти твое поведение наверняка было верным способом вывести Стефана из себя, это еще раз доказывает, как бы ты ни отрицал, что она тебе небезразлична. Господи, да ты даже перестал убивать людей из-за нее! Так что хватит строить из себя снежного короля. Включи эмоции немедленно, иначе…

— Иначе что? Вонзишь мне кол в сердце? Да я могу оторвать тебе башку и при этом пить пиво.

Барби много на себя брала. Такая самоуверенная и с кучей комплексов — одновременно.

— Увидишь.

— Жду не дождусь, — я гадко ухмыльнулся и добавил: — Позовите, когда станет интересно. По пиву, Рик?

— Пиздуй уже отсюда, — сплюнул тот.

— Я тоже скучаю по тебе, дружище.

— Нельзя его отпускать, — подала голос Лиз и сжала крепче пушку.

— Пусть идет, — сказал Стеф. — Когда потребуется, я смогу его разыскать. Раньше мне удавалось.

— Братские узы и все такое. Пойду поем. Счастливо оставаться.

— Вот видишь! — взвизгнула Кэролайн. — Стефан, нельзя, чтобы он разгуливал по городу в таком виде…

— А может, вы не будете делать вид, что я щас возьму и вас послушаю? — ненавязчиво поинтересовался я. — Почему это вы вдруг решили, что можете мне указывать? Наверное, огорчу вас, но я вампир. И вы оба вампиры. И нам плевать на людей, плевать друг на друга, а эмоции — это как запах разложения наших собственных трупов. Он тянется за нами от гниющих тел и напоминает об ушедших днях, когда каждый из нас был человеком. Хватит уже играть в людей. Жизнь дерьмо, но мы мертвы и давным-давно не имеем к жизни никакого отношения.

Тот кусок Деймона Сальваторе, что выжил после выстрела отца, погиб в Мистик-Гриль вместе с Еленой Гилберт.

А по главной дороге Мистик-Фоллс идет его тело, на восемьдесят процентов состоящее из воды.

* * *

— Предлагаю сначала выяснить, как склеить два мира, а потом уже заняться Деймоном.

Стефан взъерошил себе волосы. Лиз, конечно, права: стоит им починить мир, и чувства Деймона вернутся вместе с Еленой. Но где гарантия, что ремонт вселенной воскресит мертвых?

— Рик, а там сказано, как эта проблема решается?

— Намеками. Нужна ведьма — как всегда. Нужен двойник — как обычно. Нужна э-э-э «родственная связь сверхъествественных существ, основанная на связи артефактов» — хоть что-то новенькое.

— Как это?

— Понятия не имею, — пожал плечами Рик и почесал небритый подбородок. — Так или иначе, у нас больше нет двойника. Поэтому, кажется, нам все-таки придется поднапрячься и сначала вернуть Елену.

— Это невозможно, мы уже выяснили, — мрачно пробурчал Стефан.

Повисла пауза. Дождь, за пару минут превратившийся из мороси в ливень, колошматил по стеклам.

— Да что с вами такое?! — взорвалась Кэролайн. — Это же Елена. Елена, а не просто какой-то двойник!

— Мы похоронили ее, — хрипло напомнил Аларик. — Иногда надо быть реалистами, Кэролайн. Елена мертва.

— Великолепно! — она всплеснула руками. — Значит, для решения нашей малюсенькой проблемы с развалившейся реальностью не хватает всего лишь ведьмы, двойника и этих… как их… «сверхъестественных существ-родственников».

— Елена нашла бы обходные пути, — горько усмехнулся Стефан. — Всегда находила.

— Деймон уже нашел, спасибо. — Лиз наконец-то убрала оружие. — Не все пути одинаково хороши.

— Насчет… родственников. Полагаю, подойдут любые сверхъестественные существа, связанные родственными узами. Вампиры, оборотни, гибриды, может, даже охотники сгодятся. Или двойники.

— У нас одного-то нет, а ты на двух рассчитываешь, — махнул рукой Рик.

— То есть вампиры подойдут?

— Угу, но, скорее всего, это должны быть существа одного рода. То есть мать-ведьма и сын-охотник не подойдут. Баланс и все дела.

— То есть вампиры подойдут? — с ударением повторила Кэролайн.

— Ну да. Что ты имеешь?..

— По счастливому стечению обстоятельств, у нас под рукой как раз есть парочка братьев-вампиров с кольцами дневного света, которые вполне подходят под определение «артефакта».

— Деймон с удовольствием пойдет нам навстречу, — саркастически произнес Стефан. — Сейчас позвоню ему, и он примчится, исполненный желания помочь.

— С Деймоном я разберусь, — заявила Кэролайн, вынимая из кармана телефон. — А вы разберитесь с двойником.

Стефан посмотрел на Аларика, Рик уставился на шерифа, все трое переглянулись и вопросительно хмыкнули.

— Что-о?

— Елены больше нет. Она была двойником.

— Ну что вы как маленькие, — Кэролайн сделала большие глаза. — Не только у Кэтрин был двойник.

— Во блин, — Рик провел по лицу пятерней.

И тут Стефан почувствовал себя двоечником.

* * *

Избавившись от братца и его подпевал, я добрел до бара. По дороге я выкидал из головы все мысли о Елене Гилберт, о две тысячи девятом, и о десятом, и об одиннадцатом, и вообще обо всех годах нашего знакомства. Даже завернул на кладбище, чтобы закопать мысли поглубже. И чтобы убедиться, что она умерла.

Елену зарыли рядом с родителями, там, где мы встретились во второй раз. Вернее, зарыли пустой гроб, потому что после взрыва от нас ничего не осталось.

На фотографии она улыбалась, глядя на меня, а я, прищурившись, смотрел на нее. Не верилось, что я дважды наступил на одни и те же грабли. Сначала сох по Кэтрин, потом по Елене — надеюсь, третьей с такой же мордашкой не найдется. На сотую долю секунды я вспомнил, как был счастлив с Еленой, как завидовал Стефану в шестьдесят четвертом, как посадил Елену в свою машину перед взрывом.

Голова заболела от всей этой херни.

Я присел около могилы и прочел нацарапанное мною давным-давно: «Я за тобой вернусь. Деймон». Только в бреду можно написать такое.

— Какой Деймон? — пробормотал я под нос, выпрямляясь.

Может, и себе надгробие соорудить? Символично там, то-сё. Фотографию из инстаграмма вставить, цветами присыпать, все как надо. Хм. Вон даже у Гонории Фелл есть надгробие. И у Джонатана Гилберта. И у моих предков. Джузеппе Сальваторе. Лили Сальваторе. Как же они ненавидели друг друга, и как близко лежат теперь — на целую вечность. Был еще дядя, брат отца, но он сгинул еще до рождения Стефа, таинственная какая-то история. Вероятно, стал вампиром и попался Основателям. Его могила почти заросла травой, а соседняя видимо появилась совсем недавно, потому что я ее не помнил. В девяносто четвертом такой точно не было.

Стефан Сальваторе. 1847 — 1919

Я остановился и перечитал каждую букву. Там, под землей, лежал мой брат. В сорок седьмом в Мистик-Фоллс родился только один Стефан Сальваторе.

Тот день сохранился в памяти, день, когда нас стало двое.

Я смахнул землю с белого камня и застыл на пару минут. Опять кто-то роется в моей башке, не иначе. Еще одна ненастоящая реальность, рожденная суррогатным миром.

Неподалеку нашлись похожие могилы: Маргарет Сальваторе, умерла в 1876, судя по датам, ее дети — Мартин и Сьюзен, похороненные в начале двадцатого века, Захарий, убитый в 1912 (я имел честь присутствовать на церемонии), младенцы с нашей фамилией, не прожившие и пары лет, скончавшиеся в тридцатые, некий Джеймс Сальваторе, дотянувший до середины восьмидесятых, и неизвестная мне Марта, наверное, моя прапраправнучка.

Голова раскалывалась. Я снова стоял на пороге нашего дома.

Дверь открылась сама собой, и я просто пошел вперед.

— Деймон?

Стефан повернулся на звук шагов. Слегка располневший, но все еще статный, он распахнул объятия и стиснул меня со всей силы, я рта раскрыть не успел.

— Шестнадцать лет, брат!

— Всего шестнадцать, — осторожно поправил я.

— Для тебя — всего, а для нас это четверть жизни, — засмеялся Стеф. — Ну, рассказывай. Где побывал? А впрочем, сейчас я тебя со всеми познакомлю. Маргарет, как узнала о твоем приезде, велела слугам приготовить отменный ужин…

— Да ты что? Неужто она приказала им вскрыть себе вены?

Улыбка Стефана померкла.

— Да шучу я, шучу, — я хлопнул его по плечу.

— Отлично выглядишь, брат, — похвалил Стеф, когда мы вышли на свет. — На стол подадут в семь, у нас есть время зайти в детскую.

И он поманил меня дальше. Широким жестом брат распахнул следующую дверь, и мощный поток желтого света проглотил нас целиком.

В комнате пахло лекарствами. Травами, отвратительно-приторными и острыми. Поседевший Стефан склонился над… трупом. Нет, труп еще шевелился, но я чуял, что вот-вот отдаст концы. Вампиры это чуют. У него даже кровь воняла, как будто прокисла.

Маргарет лила над трупом слезы.

— Мой мальчик… да что же это… доктор Фелл сейчас будет…

— Деймон, — Стефан кинулся ко мне. — Ты можешь ему помочь! Дай ему свою кровь, — зашептал он на ухо.

Я принюхался.

— Это был волк?

— Откуда ты знаешь?

— Оттуда, что это не просто волк, а оборотень. Жуткий смрад. — Я покачал головой: — Моя кровь не сработает.

Руки Стефа сжали мои плечи, а потом он как-то обмяк, сгорбился, сел в кресло и спрятал лицо в ладонях. Я не хотел смотреть на такого Стефана — отчаявшегося, сдавшегося, слабого. Я не привык видеть его таким — обессиленным, опустошенным и никчемным.

Я закрыл глаза.

— Что нового в Мистик-Фоллс?

Кэтрин крутанула руль, и машину чуть не занесло. Мы мчались по трассе на север.

— Ничего.

— Как Стефан представил тебя на этот раз?

— Моим внуком, названным в честь меня. Вся его семья считает потомков Деймона придурками, лишенными фантазии по части имен.

Кэтрин закурила; несколько минут мы ехали молча.

— Стефан в порядке?

— Если в шестьдесят можно быть в порядке, то, скорее всего, да. Ну, плюс у него, кажется, умер сын. Или внук. Жена льет сопли. Слуги тупые и бесполезные. Меня рядом нет. Да, должно быть, Стефан в порядке.

— Нужно было обратить вас обоих, — едва слышно шепнула Кэтрин, вдавив педаль газа до упора.

По встречной с такой же скоростью к нам приближалась машина. Свет фар поджег обочину, меня оглушил звук паровозного гудка. Откуда здесь поезда?

Я спрыгнул с подножки вагона и отряхнул штаны. Вокруг суетились люди, одетые все как один в форму. Если не ошибаюсь, времен Первой мировой. Я был одет так же.

— Мистер Сальваторе! Мистер Сальваторе, — ко мне подскочил мальчишка лет семнадцати. — Мистер Деймон, мне велели встретить вас! Хорошо, что вы прибыли так скоро, мистер Сальваторе совсем плох.

— Что? Стефан…

— Да-да, старый хозяин, он велел писать вам, пока вы не ответите. Мисс Сальваторе все удивлялась, зачем ему вы… Говорила, что, мол, зачем звать вас, когда есть родные внуки… Мисс Сальваторе очень своенравная, — расхрабрился парень, забирая у меня сумку и провожая к машине.

Состав семейства обновился. Видимо, кому-то из моих несуществующих родственников посчастливилось жениться на несуществующей блондинке, потому что молодежь получилась светловолосая. Две девчонки, несомненно запавшие на меня с первого взгляда, белобрысый пацан с крысиным личиком и хитрым взглядом и, наверное, его отец — угрюмый чувак с газетой в руках.

— Вы, должно быть, Деймон? — осведомился он, отвлекаясь от газеты.

— Вы тоже Сальваторе? — кокетливо прочирикала одна из пташек.

— Намного больше, чем вы все вместе взятые, — пробурчал я себе под нос и громче произнес: — Где Стефан? Эм… Дядя Стефан.

— А зачем он вам?

Он мой брат, тупица.

— Он хотел меня видеть.

— Прошу прощения, мистер Сальваторе. — Слуги, по-моему, тоже вампиры, появляются из ниоткуда. — Мистер Сальваторе зовет вас.

Слишком много Сальваторе на один квадратный дюйм. Я прошел в спальню Стефана.

Шаги заглушал персидский ковер. Тот самый, что Стефан испортил, когда Клаус заставил его отключить эмоции.

Заканчивался тысяча девятьсот восемнадцатый год.

Брат дышал хрипло, с надрывом, как будто легкие отказывались служить.

Я не узнал его. Вместо Стефана на кровати лежал дряхлый старик, готовый испустить дух.

— Деймон, — он с трудом открыл глаза и, кажется, едва узнал меня.

— Привет, бра-а-ат, — я с трудом улыбнулся, но, думаю, больше походило на судорогу жалости. — Выглядишь так себе.

— Ты… такой молодой. Рад, что ты здесь.

Я сжал его руку.

— И красивый к тому же. Этим мы похожи, Стеф. Я получил твое письмо и приехал как смог. Думал, сходим в бар и сыграем в футбол, как в старые-добрые времена. Ну давай, брат, хватит умирать, тебе же восьмидесяти нет. Зачем тогда звал, если не собирался вставать с постели? Надеюсь, не для того, чтобы я поприсутствовал на похоронах, потому что это скучно.

— Хотел поздравить лично, — закашлялся Стефан. — Забыл, какое сегодня число? Ты вовремя, брат.

— Сейчас декабрь, а число, прости, Стеф, не подскажу, черт его знает, сколько я проторчал в этом поезде… А-а-а, вот ты о чем.

До меня дошло.

— С днем рождения, Деймон.

— Уже восьмое? Я не праздную с тех пор, как мне исполнилось двадцать пять. Но я рад, что склероз не смог взять над тобой верх, братишка. Так как насчет прогулки? Твои спиногрызы съедят свои шляпы, когда увидят дедулю на ногах. Они-то уже все пальцы сломали, подсчитывая прибыль от наследства.

Стефан снова зашелся в кашле и протянул мне ладонь.

— Я совершил ошибку, когда отказался быть вампиром.

Я медленно покивал.

— Я буду скучать, брат.

Я снова стоял на кладбище среди могил потомков основателей.

Могила Рика-алкаша тоже была где-то здесь, (ну, до тех пор, пока он не ожил), а его голос отдавался эхом в голове. Расколотый мир крошился, и я все меньше понимал, какой из осколков настоящий. И, несмотря на то, что мне плевать на все это, все же любопытно, что за дерьмо тут творится.

А еще никак не удавалось избавиться от мыслей о состарившемся брате и о стремном мире, где все мои желания исполнились. Все-все мои желания исполнились: Кэтрин обратила лишь меня, и мы провели вместе целую вечность, и, скорее всего, жили долго и счастливо. Два года счастливо и сто сорок шесть долго.

В этом мире я так и не познакомился с Еленой, с ее придурковатыми друзьями и тупыми родственниками. Это сделало мир еще более отстойным.

Я снова приблизился к могилам Гилбертов и склонил голову набок. Глупо отрицать, что Елена потрясающе выглядела. Очень красивая. Жаль, что сгинула такая красота.

— Что ты тут делаешь, Деймон?

Мелкий Гилберт, засунув руки в карманы, остановился в двух шагах.

— Люблю кладбища. Чувствую себя здесь как дома. А ты почему не сидишь в своей комнате и не ешь печенье с молоком?

— Меня давно не трогают твои издевки, Деймон. Я достаточно взрослый, и я теперь самый старший из Гилбертов.

— Теперь ты единственный Гилберт, — хохотнул я.

— Ты совсем урод, Сальваторе?

— Я вампи-ир. Это не одно и то же.

— Да пошел ты.

Мелкий Гилберт, выше меня на полголовы, склонился над могилой и оставил что-то среди цветов.

— Как трогательно. Я сейчас расплачусь.

— Отвали, Деймон. Она моя сестра, я скучаю по ней. И ты тоже скучаешь.

Я хмыкнул. Малолетний мудак.

— Я не скучаю. Не помню, — я сам не заметил, как вцепился ему в глотку, и с каждым словом сжимал пальцы все сильнее. — Не люблю. Не страдаю. Не чувствую. В этом прелесть того, чтобы быть вампиром.

— И вообще ты мертвый, — прохрипел Гилберт, пытаясь освободиться. — Но я знаю, как все исправить.

— Интересно, откуда, — прорычал я.

— У меня есть связь с мертвыми. Забыл?