Пока смерть не разлучит нас (гет)

Когда Элизабет впервые встретила его, майор Джон Шеппард сидел в активированном кресле Древних и выглядел так, словно боялся пошевелиться. Он был привлекателен, но в тот момент у Элизабет был Саймон, и единственное, что ее волновало — то, что этот человек обладал таким редким геном Древних и мог с легкостью управлять их технологиями. Именно поэтому она попросила генерала О’Нила отпустить Шеппарда на Атлантиду. Он был необходим в экспедиции.

А еще он внушал Элизабет безотчетное доверие, несмотря на негативное отношение полковника Самнера. Она чувствовала, что на Джона Шеппарда можно положиться в любой ситуации — он не подведет. А благодаря многолетнему дипломатическому опыту она прекрасно чувствовала людей и привыкла доверять своей интуиции. Не подвела она Элизабет и в этот раз.

Да, майор Шеппард мог вести себя как мальчишка, которому в руки попала новая игрушка. Элизабет имела удовольствие наблюдать это, когда Родни решил испытать на себе прибор Древних. Это ж надо было додуматься выстрелить в него! В тот момент Элизабет хотелось одновременно рассмеяться и настучать майору Шеппарду по голове.

Но в критической ситуации не было человека надежнее. И они моментально нашли общий язык, научившись понимать друг друга по одному взгляду и жесту.

Когда Джон впервые увидел ее, он сидел в странном кресле, которое активировалось всего лишь от того, что он в него сел, и боялся пошевелиться, чтобы не вызвать какую-нибудь катастрофу. Доктор Элизабет Вейр вбежала в помещение следом за генералом О’Нилом. На красивом лице было написано воодушевление, а большие зеленые глаза так и сияли торжеством. Но в тот момент он мечтал только выбраться из кресла, желательно ничего при этом не разрушив. По-настоящему он обратил внимание на доктора Вейр гораздо позже.

Когда она произносила вдохновенную речь перед людьми, собиравшимися пойти с ней в неизвестность. Ее лицо сияло тем же воодушевлением. Возможно — наверняка — ей было страшно, но никто этого не замечал. Она была прирожденным лидером, и в тот момент это ощущалось особенно четко. И Джон окончательно уверился, что сделал правильный выбор, что не зря поддался на уговоры генерала О’Нила.

И чуть позже, когда Джон стоял на балконе Атлантиды и поймал взгляд доктора Вейр, чтобы кивнуть, давая понять, что на базе всё в порядке, а она едва заметно улыбнулась и кивнула в ответ, между ними словно установилась невидимая связь — взаимопонимание. Вопреки присутствию полковника Самнера, который нервировал его своей агрессивной подозрительностью, Джон решил, что на Атлантиде ему уже нравится.

Элизабет совершенно не ожидала, что Джон упрется и проигнорирует ее приказ. Хотя следовало бы ожидать — ее ведь предупреждали: и генерал О’Нил, и полковник Самнер. Но до сих пор Джон ни разу не позволял себе так подрывать ее авторитет. Дело даже не в нарушении приказа, а в том, что он заставил сержанта действовать вопреки ее распоряжению. А тот, конечно послушался военного командира, а не гражданскую главу экспедиции. И это было неожиданно больно. Ощущалось почти как предательство. Предательство человека, которому она абсолютно доверяла.

Но еще больше, чем обида и оскорбленное самолюбие, ее терзал страх. «Я не могу позволить заразиться тебе!» — крикнула она тогда, и она говорила серьезно.

Лишь немного позже она по-настоящему осознала ответ Джона: «Это я не могу позволить заразиться тебе!» Даже фактически пойдя против нее, он в первую очередь пытался защитить ее же. Только это осознание дало ей силы подавить эмоции и включить голову. Главное сейчас — справиться с неожиданной эпидемией. С остальным они могут разобраться позже.

Однако и спускать Джону столь вопиющее нарушение субординации она не собиралась. Только бы он вернулся живым.

Джон совершил ошибку, решив, что может выторговать у Коли заложников. И сейчас готов был отдать, что угодно, лишь бы тот ничего не сделал Элизабет. Но Коля не собирался вести переговоры. Когда он сказал, что застрелил Элизабет, сердце остановилось. А потом отчаяние и боль перекрыла черная ярость. Что ж, Коля сделал свой выбор — теперь Джона не сдерживало больше ничего. И он собирался убить всех дженаев, потопив Атлантиду.

Когда Джон узнал, что Коля солгал и Элизабет все-таки жива, он резко остановился, едва не споткнувшись. Он почти не смел поверить. И услышать в рации ее голос было бесконечным облегчением. Придавшим еще больше сил. Потопление Атлантиды отменялось. Теперь следовало выкурить Колю и его людей, а потом спасти город. У Джона появился мощный стимул.

К сожалению, Коля прекрасно понял, кто защитнику Атлантиды дороже всех, и отступая, прихватил Элизабет с собой. Наверное, еще никогда в жизни Джону не было так страшно, когда он целился в Колю и молился, чтобы не попасть в Элизабет, которую тот держал перед собой как живой щит. Но он просто не мог позволить Коле забрать ее.

Вздохнуть Джон смог, только когда Коля упал во врата, а Элизабет осталась сидеть на полу перед ними. В этот момент он восхищался ею как никогда: ее всё еще трясло от пережитого ужаса (она даже не скрывала, что не в порядке), но она сумела взять себя в руки и заняться неотложными делами. Невероятная женщина.

Гораздо позже, когда всё закончилось, эвакуированные вернулись, и жители Атлантиды разошлись отдыхать и восстанавливаться, Джон нашел Элизабет на балконе. Она стояла, облокотившись о перила, и задумчиво смотрела на океан. Секунду поколебавшись, не зная, стоит ли ее сейчас беспокоить, он все-таки зашел.

Элизабет даже не пошевелилась, но Джон знал, что она знает о его появлении, и просто встал рядом. Некоторое время они молча смотрели на плещущиеся свинцовые воды, всё еще неспокойные после недавнего шторма.

— Ты как? — наконец, решился спросить Джон.

— Уже прихожу в себя, — Элизабет слегка улыбнулась и бросила на него быстрый взгляд. — Спасибо.

Джон пожал плечами, и Элизабет улыбнулась шире. Она выпрямилась и накрыла его ладонь, сжимавшую перила, своей. На мгновение замерев, Джон перевернул ладонь и переплел их пальцы. Просто прикасаться к Элизабет, чувствовать тепло ее ладони после всего случившегося было наслаждением. Он едва не потерял ее сегодня. Дважды.

А потом Элизабет вдруг порывисто обняла его, прижавшись лицом к груди, и Джон замер, боясь пошевелиться. Это действительно сейчас происходит? Но прежде чем он отошел от шока и успел как-то отреагировать, Элизабет уже отстранилась и, снова улыбнувшись ему, ушла. Оставив его ошарашенно смотреть вслед. Мог ли он надеяться…

Джон тряхнул головой, прогоняя неуместные мысли и желания. Вот это точно плохая идея.

Когда Джон промчался мимо, на ходу попросив пока не запускать самоликвидацию, Элизабет сразу поняла, что он собрался делать. И бросилась следом, невольно воскликнув:

— Ты не можешь!

Она не смогла скрыть отчаяние в голосе. Умом она понимала, что это единственный выход, но как же не хотелось это знание принимать!

Джон остановился на лестнице, чтобы посмотреть ей прямо в глаза.

— Я должен, и ты знаешь это.

Несколько мгновений они, замерев, не разрывали зрительного контакта.

Позволь мне. Это единственный способ спасти Атлантиду.

Я не могу потерять тебя.

Если я не сделаю это, умрут все.

Вся ее сила воли понадобилась на то, чтобы выдохнуть короткое:

— Иди.

Джон кивнул и отвернулся, помчавшись дальше. Потерять его взгляд ощущалось невосполнимой потерей. Она только что своими руками отправила его на верную смерть. Самоубийственная миссия. Подавив безумное желание разрыдаться, Элизабет вернулась к управлению. Она нужна сейчас Атлантиде — не время для скорби.

Элизабет знала, что так будет, и всё же когда корабль рейфов взорвался, сердце сжалось болью.

— Он сделал это, — тихо произнес кто-то и ее команды.

И Элизабет кивнула, едва сдерживая слезы:

— Он сделал это.

Она должна быть сильной. Ради своих людей. Чтобы жертва Джона не оказалась напрасной. И когда его голос вдруг раздался в рации, Элизабет поначалу не поверила собственным ушам. А потом ее затопила волна невыразимого счастья. Джон жив. Корабль рейфов уничтожен. Им на помощь пришел «Дедал».

Проблемы далеко не закончились — еще предстояло немало усилий, чтобы избавиться от рейфов, проникших на Атлантиду, и разобраться с остальными кораблями. Но Элизабет переполнял восторг, заставлявший верить, что теперь уже нет ничего невозможного.

Сорок секунд до нападения рейфов. Сорок секунд, чтобы успеть включить щит. Но Родни справится, правда? Все сорок секунд Джон неосознанно задерживал дыхание.

— Атлантида? Это Шеппард. Ответьте.

От молчания в эфире чуть не остановилось сердце. Неужели Родни не успел?

— Элизабет?

И наконец долгожданный голос, прерываемый помехами:

— У нас всё хорошо. Щит включен.

Джон выдохнул. От облегчения едва не подкосились ноги.

— Не пугайте меня так.

Однако на Атлантиде всё еще оставались рейфы, и Джон загнал все чувства подальше — сначала дело.

Вернуться на Атлантиду было счастьем. Джон оглядел зал врат с чувством, что вернулся домой.

— Я дома, — удовлетворенно озвучил он эти ощущения.

И тут увидел спускавшуюся к нему по лестнице Элизабет. С улыбкой и такой радостью в больших зеленых глазах, что чувство возвращения домой усилилось стократно. Было мгновение, когда Джон почти поверил, что больше не увидит ее. И теперь не мог оторвать от нее взгляда всё время, что она шла к нему. Элизабет остановилась буквально в одном шаге, и кто бы знал, как сейчас хотелось схватить ее в охапку и поцеловать. Но он не смел. И тут Элизабет повергла его в ступор, когда сама порывисто обняла его. Правда, не поцеловала, но и полное чувств объятие прямо посреди зала врат было неожиданно и наполняло теплом всё его существо. На мгновение замерев, Джон осторожно обнял ее в ответ.

Однако у них всё еще оставались дела, и гигантским усилием воли Джон заставил себя вернуться в реальность. Позже. У них будет время позже.

Элизабет была слишком занята, пока они пытались провернуть обманный маневр и скрыть Атлантиду от рейфов, чтобы задумываться о том, что произошло в зале врат, и о собственных чувствах.

А вот когда всё закончилось и Атлантида снова была в безопасности, от мыслей уже никуда было не деться. Резкие переходы от ледяного страха и отчаяния к безмерному облегчению и счастью вымотали ее, став серьезным испытанием для самообладания. Элизабет пыталась убедить себя, что Джон для нее друг. И дорог ей не больше, чем любой другой член экспедиции. Убеждать получалось плохо — в глубине души она прекрасно знала, что Джон давно стал для нее значить гораздо больше, чем друг. В конце концов, она никогда не верила в дружбу между мужчиной и женщиной.

Элизабет укрылась на балконе, как всегда делала, когда хотела подумать или прийти в себя. Море спокойно плескалось, насколько хватало глаз, но она не видела его на самом деле. Перед глазами без конца по кругу мелькали воспоминания.

Я должен, и ты знаешь это.

Он сделал это.

Элизабет не могла перестать думать о том, что было бы, если бы «Дедал» не появился так вовремя. Хотя и знала, что это непродуктивные мысли и пора уже забыть и перестать терзать себя.

Дверь за ее спиной с тихим шипением скользнула в сторону. Даже не оборачиваясь, Элизабет сразу поняла, кто сейчас вошел.

— Элизабет? Всё хорошо?

Джон встал рядом, и она повернула к нему голову. Ей безумно хотелось сказать, в каком отчаянии она была, когда взорвался корабль. И какое невероятное счастье ее затопило, когда она услышала его голос. И что больше никогда не отпустит его в такие самоубийственные миссии. Но ограничилась коротким:

— Да, нормально.

Некоторое время они просто смотрели друг на друга, и, видимо, старательно подавляемые чувства отразились на ее лице, поскольку в серых глазах Джона вспыхнул восторг и в следующее мгновение он наклонился, чтобы поцеловать ее. То, что она после короткого замешательство горячо ответила на поцелуй, Элизабет могла объяснить только тем, что после пережитого недавно потрясения, у нее несколько помутился рассудок. Остатки благоразумия улетучились, и она целовала, целовала, целовала его, зарывшись пальцами в и без того взъерошенные волосы, наслаждаясь ощущением сильных надежных рук, возможностью физически почувствовать, что он всё еще рядом, живой. Такой восхитительно живой.

Однако маленький благоразумный голосок всё громче шептал, что она совершает ошибку, надо остановиться, пока не стало слишком поздно.

— Джон… — Элизабет с усилием отстранилась, хотя из объятий он ее все-таки не выпустил. — Мы не должны.

— Почему? — упрямо нахмурился он. — Только не говори о проблемах субординации. Земля далеко, и никому нет никакого дела…

Элизабет невольно улыбнулась, а потом решительно выпуталась из его объятий.

— Дело не в этом. Понимаешь… — она отвернулась, не в силах сейчас смотреть ему в лицо. — У меня на Земле остался кое-кто. Я не могу отрицать, что испытываю к тебе… некоторые чувства. Но и он… Это было бы нечестно по отношению к вам обоим. Понимаешь?

Она рискнула посмотреть на Джона и успела заметить мелькнувшую в его глазах тоску. Но в следующее мгновение всё исчезло. Он просто кивнул и отвернулся. Элизабет протянула руку, но тут же опустила ее, так и не решившись прикоснуться к нему. Вместо этого она просто развернулась и сбежала с балкона, отчаянно надеясь, что всё это не повлияет на их совместную работу.

Разговор с Саймоном породил в душе смятение. Было безумно обидно, что он так быстро нашел Элизабет замену. Хотя она и не могла его винить — она сама благословила его в том видео двигаться дальше. Просто она не думала, что это произойдет так скоро. Но одновременно она испытывала облегчение. Честно оценив свои чувства, Элизабет призналась себе, что стремилась взять Саймона на Атлантиду из чистого упрямства и желания спасти отношения, которые давно себя изжили. Еще до того, как она отправилась на Атлантиду. Просто Элизабет очень не хотела этого признавать.

Так что на самом деле в этой истории гораздо больше было ранено ее самолюбие, чем сердце. И всё же разрыв с человеком, с которым она прожила несколько лет, и с которым когда-то собиралась провести всю жизнь, дался тяжело. На «Дедал» Элизабет вернулась подавленной. И, конечно же, Джон это заметил, даже если больше никто не обратил внимания.

Так что она нисколько не удивилась, когда после того, как все разошлись по каютам, в ее дверь постучали.

— У тебя что-то случилось? — спросил Джон, когда она жестом пригласила его войти и он шагнул внутрь.

Элизабет пожала плечами:

— Я рассталась с Саймоном. Я хотела устроить, чтобы он отправился со мной на Атлантиду, но он отказался. Сказал, что его жизнь на Земле… и он встретил другую женщину.

Джон явно собирался сказать что-то прочувствованное, судя потому, как сверкнули его глаза, но она покачала головой, останавливая его.

— На самом деле, давно к тому шло, даже если я упорно отказывалась замечать. И я не могу винить Саймона — я сама сказала ему, чтобы он двигался дальше, поскольку не знала, смогу ли вернуться с Атлантиды. Просто не думала, что ему для этого понадобится всего лишь год. И это обидно.

Элизабет снова пожала плечами и отбросила со лба упавший на него каштановый локон. Несколько мгновений Джон молчал, внимательно глядя на нее, а потом шагнул вперед и взял ее за руки.

— Он просто идиот. Я бы ждал тебя сколько угодно. И последовал бы за тобой куда угодно. Без колебаний.

После такого признания Элизабет могла только, не в силах оторваться, завороженно смотреть в его глаза, в которых она ясно видела любовь и нежность. В сердце разливалось невероятное тепло, моментально прогнавшее всю оставшуюся горечь и сожаления.

Не разрывая зрительного контакта, Джон медленно наклонился ближе. Но не поцеловал ее, как ожидала Элизабет, а замер в нескольких миллиметрах от ее губ. Давая ей выбор. Возможность отказаться. Оставить между ними всё, как было раньше. Элизабет улыбнулась и потянулась вперед, преодолевая оставшееся крошечное расстояние.

Вновь почувствовать вкус его губ было блаженством, о котором она, оказывается, не переставала мечтать. И плевать на все земные инструкции о недопустимости романтических отношений между начальником экспедиции и старшим офицером. Элизабет не собиралась упускать свой шанс быть с человеком, которого любила больше всего на свете. Как никогда не любила Саймона.

Если Элизабет и раньше беспокоилась за Джона, когда он участвовал в опасных миссиях, подвергая свою жизнь опасности, теперь стало в сто раз хуже. Убедиться в этом пришлось еще на «Дедале». Джон снова едва не погиб в попытке спасти остальных. Дважды. И Элизабет знала, что это не последний раз. Такое будет постоянно. И ей постоянно придется ждать, задерживая дыхание и стиснув кулаки, чтобы не выдать своего ужаса. И не имея возможности немедленно кинуться ему на шею, когда он возвращается. Хотя хотелось безумно.

Однако, как она заметила Джону раньше, не стоило дразнить гусей. Элизабет и так достаточно разозлила высокое начальство, когда заявила, что ей не нужен другой главнокомандующий, и в ультимативной форме потребовала оставить Шеппарда. Так что она ограничилась улыбкой и многообещающим взглядом.

Когда после какой-там-уже-по-счету попытки от вируса наконец-то избавились и все разошлись отдыхать, Элизабет пошла к Джону. Она не могла позволить себе обнять его сразу после возвращения, но сейчас ей необходимо было физически почувствовать его присутствие.

Джон открыл сразу же, едва она успела постучать — словно ждал ее. Хотя почему «словно»? Едва дверь закрылась, Элизабет шагнула вперед и горячо поцеловала его, вкладывая в свой поцелуй всю любовь к нему, весь страх потерять его, все счастье от того, что он по-прежнему рядом. Крепко прижав ее к себе, Джон ответил не менее горячо.

Когда они, тяжело дыша, оторвались друг от друга, он прислонился лбом к ее лбу и тихо произнес:

— Прости, что опять заставил волноваться. Но у меня не было выбора.

Элизабет вздохнула и опустила голову, прижавшись щекой к его плечу.

— Я знаю. И люблю тебя за это еще больше.

Джон просто молча поцеловал ее в макушку. В его объятиях было так надежно и спокойно. Элизабет подумала, что могла бы провести так вечность. Увы, их многочисленные обязанности оставляли слишком мало времени на подобные моменты.

Как ни претило Элизабет это решение, она вынуждена была пойти просить полковника Колдвелла временно принять на себя командование военными силами базы. Джон в нынешнем состоянии, точно не мог выполнять свои обязанности. Элизабет отчаянно надеялась, что это ненадолго, и безумно боялась, что навсегда. Все силы уходили на то, чтобы не поддаваться страху и продолжать действовать рационально.

— Вы двое близки?

Неожиданный вопрос полковника Колдвелла застал врасплох, заставив Элизабет замереть на несколько мгновений. Неужели это настолько очевидно? Подавив панику, она сделала непроницаемое лицо и повернулась к полковнику.

— Мы через многое прошли вместе, — ответила она со всем доступным ей хладнокровием, после чего покинула кабинет, надеясь, что это не выглядело как бегство.

В конце концов, у нее сейчас были гораздо более важные проблемы, чем беспокоиться о подозрениях полковника Колдвелла.

И эти проблемы стремительно достигали критической точки.

Когда Джон попросил убить его, не дав окончательно превратиться в чудовище, у Элизабет на глаза навернулись слезы. Умом она понимала, что он прав. Если она не собиралась посылать за яйцами жуков еще одну группу — а она не собиралась, поскольку они потеряли уже двоих, и она не могла жертвовать жизнями других членов экспедиции, — иного выхода не было. И всё же она просто не могла убить Джона, когда оставалась еще хотя бы призрачная надежда.

И надежда оправдалась. Он выжил, в очередной раз пройдя по краю лезвия. Элизабет подумала, что так скоро поседеет.

— Тебе следовало послушаться меня и убить, — заявил Джон позже вечером, когда они уединились в ее комнате.

Он стоял возле двери, скрестив руки на груди и слегка нахмурившись.

Элизабет сокрушенно покачала головой и шагнула вперед, положив руки ему на плечи. Джон не шелохнулся, но и ее руки скидывать не стал.

— Я не могла, пока оставалась хоть какая-то надежда.

— Я повредил нескольким людям. И мог убить.

— Но ведь не убил же. Джон, пожалуйста…

Он мотнул головой и пристально посмотрел ей в глаза:

— Элизабет, я всегда думал, что благо твоих людей для тебя важнее собственных желаний.

— Так и есть! — она твердо встретила его взгляд. — Я буду до последнего бороться за каждого. И ты не исключение.

Некоторое время они молча смотрели друг на друга, словно ведя дуэль взглядами. Элизабет знала, он думает, что она неправа, потому что позволила своим чувствам к нему победить здравый смысл. И отчасти это была правда. Но она ни секунды об этом не жалела. Ведь сейчас он снова был самим собой, живым и здоровым. А значит, она приняла верное решение.

Наконец, Джон вздохнул, его выражение смягчилось, и он взял лицо Элизабет в ладони, слегка наклонившись к ней.

— Элизабет, обещай, что если что-то такое повторится, ты не станешь спасать мою жизнь вопреки всему и оставишь меня, если я скажу.

Ее передернуло от одной мысли о подобном, но она решительно ответила:

— Обещаю, если не останется ни малейшей надежды.

— Элизабет…

Но она не дала ему договорить:

— Нет, Джон, большего у меня не проси.

И он сдался, наконец-то притянув ее в свои объятия.

«Дедал» возвращался слишком быстро. Уже нашли? Или…

— Они отказались от поисков? — встревоженно спросила Элизабет.

Сержант явно не хотел ей сообщать то, что должен. И по выражению его лица она уже поняла, что услышит, прежде чем он неохотно ответил:

— Они сказали, что искать больше некого.

Последняя надежда оборвалась этим приговором. Элизабет отрывисто кивнула:

— Поняла.

И отвернулась, чтобы не смущать подчиненных своими слезами. Сердце отказывалось верить в непоправимое, и Элизабет не успела по-настоящему осознать, когда активировались врата и…

— Код подполковника Шеппарда!

Ледяные тиски в груди тут же растаяли, и с бешено колотящимся сердцем Элизабет бросилась к вратам встречать его.

С виду Джон был вполне себе невредим и явно доволен собой.

— Прости за опоздание, — весело заявил он.

Однако в его глазах Элизабет прочитала: «Прости, что заставил волноваться — не было другого выхода». И она кивнула, не в силах перестать улыбаться. Он снова дома, живой.

К тому моменту, когда вернулся «Дедал», она уже отошла от потрясения и почти моментальной смены отчаяния и боли на восторженное счастье. И искренне веселилась, когда Родни возмущенно завопил:

— Почему ты жив?!

На что Джон с сарказмом ответил:

— И я рад видеть тебя, Родни.

А потом пришлось заняться неизбежными отчетами. Иногда Элизабет ненавидела свою работу.

В самых кошмарных переделках мысль об Элизабет давала Джону силы и энергию продолжать бороться, даже когда казалось, что ситуация безвыходная. Элизабет ждала его, и он не мог ее подвести.

На этот раз в ее радостной встрече ему почудилось нечто… словно некий надрыв. Поэтому, когда, убедившись, что все целы и здоровы, она ушла работать над отчетом, Джон пришел в ее кабинет.

— Что не так? — спросил он, бесцеремонно присев на угол ее стола.

Элизабет несколько мгновений задумчиво смотрела на него, а потом тихо ответила:

— Буквально за минуту до твоего возвращения «Дедал» сообщил, что ты погиб.

— О, — Джон замер, наконец поняв, что такое было с Элизабет. — Значит, я опоздал гораздо хуже, чем думал. Прости.

Она покачала головой и откинулась на спинку стула.

— Не твоя вина. Просто…

Элизабет помолчала. В ее красивых зеленых глазах плескался бурный океан.

— Не знаю, сколько еще раз я смогу поверить в твою смерть и не сломаться, — едва слышно произнесла она.

Джон невольно вздрогнул от подтекста этих слов. Потянувшись вперед, он накрыл рукой ее ладонь, лежавшую на столе, и сжал ее пальцы.

— Сожалею.

— Не твоя вина, — повторила Элизабет, сжав его ладонь в ответ.

— Я не могу обещать, что со мной ничего не случится, — серьезно произнес Джон, глядя ей прямо в глаза. — Но я всегда буду бороться до последнего, чтобы вернуться к тебе. До последнего дыхания.

Элизабет улыбнулась и кивнула. Она ничего не ответила, но он прекрасно прочитал в ее взгляде: «Я знаю и ценю это».

Прошло уже почти шесть месяцев, а с Атлантиды по-прежнему не было никаких новостей. Джон верил, что друзья не бросят его — что Элизабет не бросит его, — но, видимо, у них не получалось пройти через барьер, чтобы вытащить его. И если не получилось за столько времени, возможно, не получится никогда. А значит, ему придется привыкать, что он проведет в этом странном месте всю оставшуюся жизнь.

Вероятно, именно поэтому он поддразнил Тир насчет других целей. А когда она поцеловала его, не стал сопротивляться и ответил. Она была симпатичной и доброй, и он явно ей нравился.

И всё же поцелуй чувствовался ужасно неправильным. Лишь симпатия и благодарность. И ни капли любви. Когда его целовала Элизабет… Мысль об Элизабет заставила Джона прервать неправильный поцелуй и отодвинуться от Тир.

— Извини, — покачал он головой. — Я не могу.

— У тебя кто-то есть? — проницательно спросила она.

Джон кивнул и повторил:

— Извини.

Тир пожала плечами:

— Ничего страшного.

Но она явно расстроилась и поспешила уйти. Джон почувствовал себя виноватым. Не следовало флиртовать с ней изначально. Но порой это было сильнее него.

Джон совсем перестал надеяться, когда Тир вдруг сказала, что друзья пришли за ним. Он вскочил как подброшенный пружиной, душу затопило ликование. Они все-таки смогли!

Тогда-то он и узнал причину задержки: для него прошло шесть месяцев, но для них — всего два часа. В течение которых они не переставали искать решение. Более того — Элизабет сама отправилась на поиски вместе с оперативной группой. Она поступала так не впервые, хотя и не должна была. И каждый раз ради него.

— Та девушка явно хотела, чтобы ты вознесся с ними, — будто между прочим заметила Элизабет, когда гораздо позже они остались вдвоем в его комнате, и после паузы добавила: — Ты ей нравился.

— Ревнуешь? — полушутливо спросил Джон.

— Возможно, — Элизабет обхватила себя руками, усиленно глядя в другую сторону — плохой знак.

Джон шагнул вперед и взял ее лицо в ладони, заставляя посмотреть на себя.

— Элизабет, — мягко произнес он, — она не имеет значения. Никто не имеет значения. Я всегда выберу тебя.

Она ничего не ответила, но улыбнулась и подалась вперед, обнимая его и прижавшись лбом к плечу. Джон облегченно выдохнул, обнимая ее в ответ.

Джон сто раз проклял свою слабость, заставившую сдаться перед бешеным напором Мары. Конечно, сложно устоять, когда на тебя накидывается с поцелуями обнаженная девушка, которая к тому же еще и принцесса, и в ее власти устроить хорошие неприятности. Но на самом деле это не отговорка. Ему следовало остановить ее сразу, а не в последний момент.

Он понятия не имел, кто донес Элизабет об этом эпизоде. В конце концов, там никого не было в тот момент. Разве что Родни успел после переворота пообщаться с братом Мары. Да, наверняка Родни — он никогда не умел держать язык за зубами.

Никогда еще Джон не видел Элизабет в такой ярости и не надеялся, что больше не увидит.

— Значит, говоришь, от девушки ты отказался? — прошипела Элизабет, сузив глаза, которые так и метали молнии.

Джон невольно отступил назад, едва не наткнувшись на шкаф.

— Элизабет…

Он не знал, что собирался сказать и как оправдываться, но она и не оставила ему такой возможности.

— Нет! — гневно перебила Элизабет. — Ничего не хочу слышать. Уходи.

— Но…

— Покиньте мою комнату, полковник Шеппард, — произнесла она ледяным тоном.

Джон вздрогнул от того, насколько бесстрастно и официально это прозвучало. Ничего не оставалось, как подчиниться — он в любом случае не сможет ее уговорить, пока она в подобном настроении. Да он и не очень-то знал, что можно сказать.

Хотелось кого-нибудь придушить. Желательно Родни. Или себя.

Их ссора хотя бы не повлияла на работу. Элизабет в любой ситуации оставалась профессионалом. Джон восхищался ею как никогда. И страшно скучал.

После истории с государственным переворотом дженаев он не выдержал — сил больше не было выносить холодно-профессиональное обращение.

Вечером он постучался в комнату Элизабет, и когда она открыла, сразу шагнул внутрь, не дав ей возможности захлопнуть дверь у него перед носом. Она ничего не сказала — только отошла подальше и скрестила руки на груди, пронзив его взглядом. Джон тяжело вздохнул.

— Элизабет, прости. Ты вправе злиться. С моей стороны это было подло, но… Я сто раз уже пожалел. Пожалуйста, прости. Я не могу без тебя.

Она прищурилась и несколько мгновений молчала, после чего тихо произнесла:

— Ты причинил мне боль.

Джон сокрушенно кивнул. Он знал.

— Я не хотел. И этого не повторится.

Элизабет внимательно посмотрела на него, вскинув бровь.

— Я хочу верить тебе.

— Звучит не слишком обнадеживающее, — вставил Джон.

Губы Элизабет дрогнули, словно она подавила невольную улыбку. А потом опустила руки и, вздохнув, устало покачала головой:

— Я всё еще зла на тебя, но… Я тоже не могу без тебя.

Джон облегченно улыбнулся и шагнул вперед.

— Мир?

Элизабет хмыкнула, но кивнула:

— Мир. Но в твоих интересах больше не повторять такого.

— Ни за что, — пообещал он, притягивая ее в объятия.

Третий раз. Третий раз Элизабет получала сообщение о смерти Джона. И как же хотелось, чтобы, как в два прошлых, через пару секунд он дал о себе знать, опровергая известие о своей гибели. Однако секунды текли, и ничего не менялось. Хотелось разрыдаться, но Элизабет не могла себе этого позволить. Она должна спасти — теперь уже не только Атлантиду, но еще и Землю.

— Сейчас не время для скорби, — твердо сказала она полковнику Колдвеллу, надеясь, что дрожащие губы не сильно выдавали ее состояние.

Как будто всего этого было мало, земные чиновники выбрали именно этот момент, чтобы подвергнуть сомнению действия Элизабет и вызвать ее на Землю. Хотелось поубивать их всех, но она держалась из последних сил. Страх, горе, трепыхающаяся в глубине души надежда, дикое напряжение грозили свести ее с ума. Она сама не знала, как умудрялась еще оставаться в рамках вежливости.

Когда во время связи с Атлантидой в эфире вдруг зазвучал голос Джона, сообщившего, что они захватили корабль-улей, рассыпались в пыль стальные тиски, сжимавшие грудь, и снова можно стало свободно дышать. Хотелось кричать, петь и смеяться. Элизабет ограничилась облегченной улыбкой. Он снова выжил, когда, казалось, не осталось надежды.

Вернуться наконец на Атлантиду было невыразимым счастьем. Снова увидеть друзей. Снова увидеть Джона. Первую часть совещания, когда Элизабет неловко пыталась выразить, как она рада всех видеть, они с Джоном неотрывно смотрели друг на друга. С немного нервным весельем, она подумала, что если у кого-то и оставались сомнения, сейчас они выдавали себя с головой. Впрочем, друзья не выглядели удивленными. Конечно, все давно поняли.

Никто и глазом не моргнул, когда после окончания совещания Джон под первым попавшимся предлогом пошел проводить Элизабет до ее комнат. Иногда ей казалось, что никто и глазом не моргнул бы, если бы они начали целоваться прямо в ее рабочем кабинете. Ну, разве что Вулси не стоило провоцировать.

Поэтому Элизабет всё же дождалась, чтобы дверь закрылась за ними, прежде чем повернуться к Джону и, крепко обняв его, горячо поцеловать. Живой, живой, живой. Всё остальное казалось сейчас таким мелким и незначительным.

Они в очередной раз преодолели жуткий кризис. Да, проблем еще оставалось немало, но самое страшное было позади. А главное — они снова были вместе.

Элизабет, как это часто бывало, засиделась за работой допоздна, и Джон пошел вытащить ее из кабинета и отправить отдыхать. Однако, когда он зашел, Элизабет не работала, а сидела, положив голову на скрещенные на столе руки и, кажется, спала. Несколько мгновений Джон с улыбкой смотрел на нее, а потом осторожно потряс за плечо. Элизабет не отреагировала.

— Элизабет? — он потряс сильнее — с тем же результатом.

Это уже не походило на сон — скорее на обморок или даже кому. Как бы встревоженный Джон ни пытался разбудить ее, Элизабет не реагировала. Он нажал наушник, чтобы сообщить:

— Карсон, Элизабет без сознания, не могу привести ее в чувство, сейчас принесу к тебе.

— Понял, — ответил тот.

И, подхватив Элизабет на руки, Джон понес ее в медотсек.

Карсон уже ждал их в готовности. Элизабет уложили на диагностическую кушетку, и он начал обследование. Джон стоял в стороне, наблюдая за непонятной деятельностью медперсонала и стараясь не поддаваться панике. Еще хуже стало, когда Карсон вдруг вызвал Родни, и зародилось нехорошее подозрение.

— В Элизабет проникли наниты, которые теперь пытаются овладеть ее телом и подчинить себе сознание, — озвучил Карсон его худшие подозрения.

Родни мрачно кивнул.

— Что мы можем сделать? — спросил Джон, пытаясь сохранить спокойствие.

— Пока не уверен, — озабоченно ответил Карсон. — Мы ищем решение.

Джон отрывисто кивнул.

Сохранять спокойствие с каждой минутой становилось всё труднее. Карсон сказал, что Элизабет скорее всего слышит, если с ней разговаривать, и Джон попытался поговорить с ней, когда остальные вышли, обсуждать новую идею.

— Думаю, я должен сказать что-то значительное, — произнес он, чувствуя себя откровенно по-дурацки. — У меня всегда это плохо получалось.

Да уж, говорить, подбадривать кого-то никогда не было его коньком. Он предпочитал действовать.

Я люблю тебя. Пожалуйста, вернись ко мне. Не сдавайся, только не сдавайся.

— Ты должна знать, что мы делаем всё, чтобы вытащить тебя.

Наниты распространялись, захватывая тело Элизабет, и даже маневр с отвлечением их внимания геном рейфа не помог. То есть отчасти помог, но недостаточно.

— Сейчас всё зависит только от нее, — обессиленно признал Карсон. — Она должна сопротивляться сама.

Но как она может сопротивляться, если наниты что-то ей внушают, подавляя волю? Вывод напрашивался один — кто-то извне должен помочь. Не колеблясь ни секунды, Джон стремительно зашел в изолированную зону, не обращая внимания на крики Родни:

— Ты с ума сошел! Ты же можешь заразиться!

И обеими ладонями схватил руку Элизабет, настойчиво зовя ее, убеждая бороться, отчаянно надеясь, что это поможет, и изо всех сил подавляя страх, что нет. Его вскоре вытащили оттуда, чтобы поместить в изолятор, но он хотя бы сделал всё, что мог.

И это действительно помогло.

К великому сожалению Джона, он не был рядом в тот момент, когда Элизабет открыла глаза — Карсон запер его в изоляторе до тех пор, пока не убедится, что наниты не заразили его. Но он никогда прежде не испытывал такого безумного облегчения и ликования как, когда друзья пришли сообщить, что Элизабет очнулась и теперь в безопасности. Он выдохнул и откинулся на подушку. Больше всего на свете ему сейчас хотелось крепко обнять ее и долго-долго не отпускать, но это может подождать. У них еще будет время. Теперь будет.

Выдержки Элизабет хватило, чтобы, когда всё закончилось, с видимым спокойствием уйти в свою комнату. Только тогда она позволила себе небольшую истерику. Плюхнувшись на кровать, она спрятала лицо в ладонях и разрыдалась, давая выход дикому напряжению последних часов. Это был самый страшный день в ее жизни.

Видеть, как жуткой смертью умирает любимый человек, знать, что можешь избавить его от мучений, но не имеешь права — такой пытки она не пожелала бы и злейшему врагу. Джон вернулся — живой и даже без повреждений, — но Элизабет до сих пор трясло.

Дверь с тихим шипением раскрылась, и Элизабет испуганно вскинула голову. Меньше всего она хотела, чтобы ее в таком состоянии кто-нибудь увидел. Она лидер экспедиции, она не имеет права на женские слабости.

Джон шагнул в комнату, но, заметив ее заплаканное лицо, замер, а в следующую секунду уже был рядом, присев перед ней на корточки и взяв ее ладони в свои.

— Элизабет, что случилось? — встревоженно спросил он.

— Что случилось? — у нее вырвалось нечто среднее между всхлипом и смешком. — Ты еще спрашиваешь!

Он удивленно моргнул.

— Ну, я не первый раз выбрался из безнадежной переделки. Знаю, тебе пришлось поволноваться, но всё ведь закончилось.

Он улыбнулся, пытаясь подбодрить ее, однако это произвело обратный эффект: слезы хлынули с новой силой. Элизабет покачала головой.

— Джон, я отдала приказ, обрекавший тебя на мучительную смерть.

— Ты поступила правильно, — твердо возразил он. — И не смей винить себя.

— Если бы ты погиб, это была бы моя вина.

— Нет, это была бы вина Коли.

Она снова качнула головой, опустив взгляд на их сцепленные руки. Умом она понимала, что он прав — она не имела права сдаться на ультиматум Коли, — но…

— Хэй, — Джон осторожно приподнял ее лицо за подбородок, заставляя посмотреть на себя. — Ты приняла верное решение. И ты ведь не бросила меня: продолжала пытаться спасти.

— Мы могли опоздать.

— Но не опоздали. Лиз, перестань. Я сам велел тебе не соглашаться на условия Коли.

Всё так, но у нее до сих пор перед глазами стояла жуткая картина, когда рейф высасывал из него жизнь. Она знала, это еще долго будет сниться ей в кошмарах.

Джон ласково провел ладонью по ее щеке, стирая слезы, и Элизабет порывисто подалась вперед, чтобы обнять его, чуть не уронив резким движением. Все-таки удержав равновесие, Джон поднялся, потянув ее за собой, а потом подхватил на руки, чтобы сесть на кровать, посадив ее себе на колени. Крепко обняв его, и уткнувшись носом в плечо, Элизабет глубоко вздохнула, начав успокаиваться. Его надежные теплые объятия всегда действовали на нее как самый лучший антидепрессант.

Они в очередной раз прошли через кошмар. Но в очередной раз выкарабкались. И это повод для радости.

Вернувшись с задания, Джон застал Элизабет в глубокой задумчивости. Не то чтобы она в принципе была сильно веселой в последнее время. Неожиданная потеря Атлантиды повлияла на всех них, но на Элизабет особенно. Она отказывалась от всех предложений правительства и тихо хандрила. Джон пытался отвлечь и развеселить ее, как мог. Но он никогда не был силен в подобных вещах и с отчаянием понимал, что не очень-то справляется. Хотя сама она уверяла, что его присутствие помогает.

Однако в этот раз было что-то еще.

— Что случилось? — спросил Джон.

Элизабет вздрогнула и вскинула голову. Она сидела на диване, подтянув колени к груди, и, видимо, так задумалась, что не слышала, как он пришел. Криво улыбнувшись, она ответила:

— Карсон приходил сегодня пригласить меня на ужин. Точнее, в ультимативной форме заявил, что я обязана прийти.

— А, да. Родни решил собрать всех — он мне по телефону сегодня все уши об этом прожужжал. И в чем проблема?

Элизабет пожала плечами, беспомощно посмотрев на него. Джону совершенно не нравился этот взгляд, который появился у нее на Земле — словно она, никогда не пасовавшая перед любыми катастрофами, теперь смирилась и сдалась.

— Не знаю. Наверное, я просто боюсь, — она прикусила губу, опустив взгляд, а потом тихо пояснила: — Если соберется старая команда, тоска по Атлантиде станет невыносимой.

Джон помолчал, размышляя, что можно сказать, а потом сел рядом с ней на диван, осторожно обняв за плечи. Элизабет покорно качнулась к нему, положив голову на плечо.

— Я понимаю, — произнес он. — Но та Элизабет, которую я знаю, всегда смело смотрела в лицо любым страхам и шла вперед вопреки всему.

На некоторое время она замерла, а потом вскинула голову, сверкнув глазами.

— Ты прав. Хватит прятать голову в песок!

— Другое дело, — Джон улыбнулся, и она солнечно улыбнулась в ответ.

— Спасибо, Джон.

Если Карсон и удивился, когда придя на следующий день за Элизабет, обнаружил открывшего ему дверь Джона, он ничем этого не выдал.

Вопреки их общим опасениям, посиделки в кафе получились очень теплыми и приятными. Джон обнаружил, что соскучился даже по Родни, и наслаждался общением с друзьями. Но главное — Элизабет ожила.

А когда им вдруг пришел сигнал тревоги и впереди забрезжила возможность вернуться на Атлантиду, у Элизабет загорелись глаза и она окончательно стала прежней.

Джон решил, что чем бы ни закончилась их сумасшедшая спасательная операция, он сделает всё, чтобы снова оказаться на Атлантиде. Даже Древним он не позволит отобрать их дом.

— Ты тоже хочешь проверить голову?

Несмотря на улыбку, в голосе Элизабет за ехидством чувствовалось напряжение. Джон поймал ее взгляд, пытаясь без слов выразить, что сожалеет о том, что снова испугал ее. Но она отвела взгляд и ушла из медотсека. Злится? Просто расстроена? В любом случае, он не мог так оставить и потому отправился следом.

И, конечно же, нашел Элизабет на балконе. Опершись вытянутыми руками на перила, она задумчиво смотрела вдаль.

— Хорошо, что меня не было там, и я узнала обо всем постфактум, — тихо произнесла Элизабет, не оборачиваясь.

Как она умудрялась вот так сразу понимать, что вошел именно он? Хотя, возможно, никто другой не стал бы ее здесь беспокоить. Джон подошел, чтобы встать рядом.

— Сердишься? Я не мог поступить иначе. Правда.

Элизабет вздохнула и покачала головой, после чего посмотрела на него со слабой улыбкой.

— Я знаю. И нет, я не сержусь. Просто мне страшно. Страшно, что однажды ты вот так уйдешь и больше не вернешься.

Джон помолчал, не зная, что сказать. Он прекрасно понимал, что она чувствовала. Он чувствовал то же самое, когда Элизабет захватили наниты, и она могла умереть каждую секунду. А ведь ей приходилось переживать подобное гораздо чаще.

Так и не придумав ничего утешительного, Джон решил обратить всё в шутку. В конце концов, это у него всегда получалось лучше.

— Уверяю тебя, я не ищу неприятности специально.

Элизабет усмехнулась:

— А такое впечатление, что ищешь.

Но она уже улыбалась по-настоящему, и из ее голоса ушло напряжение. Джон обнял ее, и Элизабет с тихим вздохом прижалась к его груди, обнимая в ответ.

— А кроме того, — заметил он, — я поспорил с Родни, и теперь он должен мне свою зарплату.

Элизабет сдавленно фыркнула, а потом звонко рассмеялась.

— Спасибо, что предупредил. Постараюсь в ближайшее время держаться от него подальше.

Джон довольно ухмыльнулся и поцеловал ее в макушку.

Элизабет сто раз пожалела, что уступила напору Майка и согласилась пообедать с ним. Как бы он ни настаивал, чтобы уговорить ее, что это исключительно дружеские посиделки, она прекрасно видела, что на самом деле он ждет от нее большего. Лучше б она согласилась поиграть в гольф с Джоном, который задался целью обучить этой игре их инопланетных друзей.

Не то чтобы Майк был так ужасен. Напротив, он был милым, с ним было интересно поболтать. Но уж слишком напористым. Поцелуй стал последней каплей. Элизабет тут же сбежала, бросив разочарованного Майка. В этот момент она как никогда жалела, что не может объявить всем и каждому, что она занята. Что в ее жизни уже есть мужчина, которому отдано ее сердце. А не отговариваться принципом не иметь отношений с подчиненными.

А потом внезапно стало не до этих глупостей. Всё отошло на второй план, стало неважным и бессмысленным.

Всю прощальную церемонию Элизабет едва сдерживала слезы и, как только смогла, ушла к себе, подальше от посторонних глаз, чтобы оплакать потерю без свидетелей. Ей до сих пор не верилось, что Карсона больше нет с ними. Человек с золотым сердцем. Врач с большой буквы. Он никогда не сдавался, пока оставалась хоть малейшая возможность спасти пациента. И погиб, спасая очередную жизнь.

Слезы уже неконтролируемо текли по щекам. Некоторое время Элизабет бродила туда-сюда по своей комнате, но потом поняла, что больше не в состоянии оставаться одна. Ей жизненно необходимо было разделить с кем-то боль потери. И на эту роль подходил только один человек.

Джон сидел на краешке кровати, сложив руки на коленях и опустив голову. Странно и страшно было видеть его, всегда такого энергичного и деятельного, в подобном состоянии. Он даже не поднял голову, посмотреть, кто пришел. Словно ему было абсолютно всё равно.

Элизабет осторожно приблизилась и села рядом, накрыв ладонью его сцепленные руки. Она почувствовала, как он замер и напрягся на мгновение, а потом расцепил руки, чтобы взять ее ладонь и переплести их пальцы. Он тоже плакал и даже не пытался это скрыть. Элизабет сжала его ладонь в ответ, и Джон, наконец, поднял голову, чтобы посмотреть на нее полными боли и растерянности глазами. И она крепко обняла его, уткнувшись носом в плечо.

Они так ничего и не сказали друг другу, просто сидели, обнявшись, позволив себе какое-то время побыть слабыми и уязвимыми, оплакать их общего друга. И от того, что они были вместе, становилось легче.

Это был сумасшедший день, когда Джон постоянно переходил от страха к отчаянию, а потом к надежде, а потом снова к страху. И так по кругу. Возможность спасти Атлантиду постоянно натыкалась то на одно препятствие, то на другое. Элизабет в критическом состоянии, а он даже не мог побыть с ней, потому что надо было как-то спасать город.

Надежда, вспыхнувшая от слов Родни и тут же сменившаяся горьким разочарованием и болью от страшного решения. Больше всего на свете Джон хотел вернуть Элизабет, но он не мог позволить активировать наниты. Слишком большой риск, слишком непредсказуемые последствия. Он знал, что если бы Элизабет была в сознании, она запретила бы Родни это делать.

Но тот всё равно поступил по-своему. С одной стороны, Джон был в ярости, что Родни добавил им еще одну головную боль и подверг их опасности. Как будто им не хватало имеющихся проблем. С другой стороны, был счастлив видеть Элизабет живой и здоровой. Даже если она приказала убить ее, если они заметят хоть малейшие тревожные изменения.

И снова безумная надежда. Не только выкарабкаться из нынешней ситуации, но избавиться от репликаторов насовсем.

И не менее безумное отчаяние, когда Элизабет, оставшаяся в руках репликаторов, крикнула:

— Уходите, это приказ!

Когда Атлантида благополучно села в океан своего нового дома и опасность миновала, Джон ушел на балкон, скрывшись ото всех. Элизабет любила стоять на этом балконе, когда ее что-то беспокоило, огорчало или она просто хотела подумать в одиночестве. Без нее он казался осиротевшим.

Стоило закрыть глаза, Джон видел ее лицо и тот краткий миг, когда их взгляды встретились. Видел полный отчаянной решимости взгляд зеленых глаз. В ушах звенел ее голос: «Иди!» Это сводило с ума.

Джон снова и снова прокручивал в голове случившееся. Он знал, что сделал то, что должен был. Если бы он не ушел, повиновавшись приказу Элизабет, Атлантида не получила бы так необходимый МНТ и погибло бы множество людей, за которых он отвечал. Но сердце не желало соглашаться и кричало, что он бросил Элизабет, подвел ее, не смог спасти.

И только слабая надежда, что Элизабет еще жива, что ее еще можно вернуть, помогала держаться.

— Я найду тебя, Лиз, — прошептал он, изо всех сил стиснув руками перилла. — Обязательно найду.

Умом Джон понимал правоту полковника Картер: соваться в логово репликаторов без какого-либо надежного плана было чистой воды самоубийством. На ее месте он тоже запретил бы подобную операцию. Но речь шла об Элизабет. И мысль о том, что она сейчас совсем одна среди репликаторов, после того как спасла их всех, заставляла отключаться рациональность. Почти. Бороться с желанием наплевать на запрет полковника Картер и рвануть на безнадежный штурм удавалось, но с большим трудом.

Джон пытался занять голову повседневными заботами, однако мысль об Элизабет грызла изнутри. Иногда он заходил в ее комнату, которая так и осталась пустовать. Тейла собрала вещи Элизабет в коробки, но Джон так и не отправил их на Землю — в душе жила отчаянная надежда, что она еще может вернуться. И коробки сиротливо стояли в углу ставшей безликой и холодной комнаты. Такой безжизненной без нее.

И когда однажды на экране видеосвязи вдруг появилась Элизабет, сердце едва не остановилось. Джон замер, почти не веря глазам.

— Элизабет! — выдохнул он.

Душу затопила волна ликования, счастья, облегчения, торжества и сотни неописуемых эмоций. Она едва заметно улыбнулась, прекрасно поняв всё по его лицу, как понимала всегда, но в следующее мгновение убила его заявлением:

— Я не ваша Элизабет.

Клон. Всего лишь клон. Который сообщил, что настоящая Элизабет мертва. Переход от ликования к горькому разочарованию и боли был слишком резким. Но дело прежде всего. И Джон отодвинул чувства — безопасность Атлантиды в первую очередь, об остальном он может подумать потом.

Несколько позже, когда оба Родни — оригинал и копия — были заняты разработкой программы, Джон получил возможность поговорить с ней наедине. Она выглядела как настоящая, говорила, как настоящая. Так же чуть склоняла голову и приподнимала бровь. Так же пронзительно смотрела на него такими родными зелеными глазами. И всё же он не мог прогнать мысль, что она не настоящая. Очень похожая на оригинал, но копия. Он хотел бы верить, что сможет относиться к ней так же, как к своей Элизабет. Даже предложил вернуться с ними на Атлантиду. Но она была права, заметив, что он всегда будет видеть в ней кого-то меньшего. Она видела его насквозь. Как настоящая. Эта двойственность сводила с ума, порождая противоположные желания. И ее отказ вернуться Джон воспринял одновременно с горечью и облегчением.

Наверное, поэтому он согласился на ее самоубийственный план отвлечения репликаторов. Как и в прошлый раз, она пожертвовала собой, чтобы спасти их. Как и в прошлый раз, он не мог избавиться от чувства, что предал и подвел ее. Но приходилось жить с этим и двигаться дальше.

Шагнув на балкон, Чак уже открыл рот, чтобы окликнуть доктора Вейр, но сразу закрыл его, так и не произнеся ни звука. Доктор Вейр была так увлечена, целуясь с подполковником Шеппардом, что даже не слышала шипение открывшейся двери. Ухмыльнувшись, Чак тихонько скрылся. В конце концов, сообщение с Земли могло подождать. У лидеров Атлантиды и так слишком мало времени оставалось на себя.

Чак вернулся в зал управления на свой пост. Конечно, он давно заметил, что отношения доктора Вейр и подполковника Шеппарда далеко выходят за рамки дружбы. Они никогда не позволяли себе ни одного лишнего жеста на публике, но Чак всегда умел наблюдать.

Он видел, как они смотрели друг на друга, будто ведя безмолвный разговор. Каким взглядом обменивались, когда подполковник Шеппард уходил на очередную миссию. Как менялось лицо доктора Вейр, когда он попадал в очередную переделку. И с каким сиянием в глазах она встречала его возвращение. Они тогда замирали буквально на пару секунд, и их взгляды говорили гораздо больше, чем самые пылкие объятия.

Чак был уверен, что это заметил не только он. Чего стоила та оговорка майора Лорна! На самом деле, сложно было не заметить. Но все тактично молчали и делали вид, будто ничего не происходит. Ведь если бы это дошло до Земли, их не погладили бы по головке. А вся Атлантида считала, что их лидеры заслужили немного счастья для себя.

Мимо с чрезвычайно целеустремленным видом пронесся доктор МакКей, но, обнаружив, что доктора Вейр нет в ее кабинете, повернулся к Чаку:

— Где Элизабет?

Чак кивнул на балкон, но прежде чем доктор МакКей успел устремиться туда, остановил его:

— Она занята.

Доктор МакКей остановился.

— Но у меня… — начал он, а потом недоуменно посмотрел на Чака. — Чем это она может быть занята на балконе?

Чак ответил невозмутимым взглядом: мол, не моя забота обсуждать дела начальства. На лице доктора МакКея проступило озарение:

— Постой-ка. Она там с Шеппардом, да?

Чак улыбнулся и пожал плечами. Но доктор МакКей и не нуждался в подтверждениях.

— Точно, — он с сомнением посмотрел на балкон, а потом на планшет в своих руках, и в итоге махнул рукой. — Ладно, думаю, это может подождать.

Кажется, уходя, он пробормотал нечто вроде: «Иначе Шеппард мне голову откусит». Чак фыркнул и вернулся к своей работе. Определенно, заметил не он один.

Когда доктор Вейр вернулась, пряча улыбку в уголках губ, Чак окликнул ее, чтобы передать сообщение с Земли.

— Почему вы сразу меня не вызвали? — слегка нахмурившись, спросила она.

Чак пожал плечами:

— Это не срочно. А вы имеете право на… небольшой отдых.

Доктор Вейр бросила на него подозрительный взгляд, но не стала углубляться в тему и ушла к себе работать. Чак улыбнулся. Им повезло, что начальником экспедиции стала эта потрясающая женщина. Она всю себя отдавала Атлантиде и ее людям, и можно было только порадоваться, что ее есть кому поддержать в этом нелегком деле.

В ответ на запрос Родни на экране компьютера замелькали буквы, в итоге сложившись в «элизабет вейр». Джон вздрогнул, уставившись на экран, не зная, что думать. То, что она (оно?) рассказывала, было невероятно, но мало ли невероятных вещей им уже встречалось в этой галактике.

Джон отчаянно хотел верить, что это действительно выжившая каким-то чудесным образом Элизабет. И одновременно столь же отчаянно боялся ошибиться, пойдя на поводу своих чувств. Репликаторам ничего не стоило устроить подобную ловушку. Он уже похоронил ее, смирился с ее смертью, и снова получить хоть и призрачную, но надежду было невероятно больно.

И, когда она вдруг воспользовалась разработками Родни, чтобы создать себе тело, Джон старался держаться с ней как можно отстраненнее. Это было тем проще, что наспех созданное тело было чужим — она не выглядела, как Элизабет.

Зато интонации, манера говорить, жесты… Решимость сильно поколебалась, когда она мягко произнесла, глядя ему прямо в глаза:

— Джон, это я.

Однако усилием воли он подавил снова вспыхнувшую надежду и отвел взгляд. Нельзя позволять себе надеяться, пока он не будет абсолютно уверен, что это действительно Элизабет.

Он почти поверил и даже спрашивал Вулси, что делать, если кто-то захочет остаться на Атлантиде. Не уточняя, кого он имел в виду, но они оба прекрасно это понимали. Тем горше стало разочарование, когда один из репликаторов устроил диверсию. Как она ни пыталась убедить Джона, что не знала об этом и считала, что обретение тел ее товарищами безопасно для Атлантиды, он больше не мог верить. Настоящая Элизабет никогда не подвергла бы Атлантиду такой опасности. Боль, ярость, разочарование вылились в горьком:

— Может, ты и считаешь себя Элизабет, но меня не обманешь.

В ее чужих глазах со знакомым выражением вспыхнула боль, но она тут же опустила взгляд. Джон предпочел не заметить. Ровно до того момента, когда она бросилась на репликатора и превратила его в пыль, защищая Джона. Она ничего не сказала, но взгляд чужих-родных глаз был выразительнее любых слов.

И всё же Джон поддержал решение Вулси подменить адрес, чтобы репликаторы оказались в открытом космосе. У этого плана, правда, имелся существенный изъян: репликаторы могли общаться между собой телепатически, и первый прошедший через врата успел бы предупредить остальных. Однако они решили рискнуть.

Первой через врата пошла она.

Прежде чем сделать последний шаг она обернулась, посмотрев прямо на Джона. Словно прощаясь. Словно зная, что ее там ждет, и приняв их решение. Джон не выдержал и отвел взгляд. А что если она и правда… Но она уже шагнула в кольцо, исчезнув в нем. Репликаторы прикрыли глаза, прислушиваясь, а потом пошли следом.

— Думаю, теперь ясно, Элизабет это или нет, — горькая реплика Родни заставила вздрогнуть, ударив как хлыстом.

Джон сжал губы, изо всех сил сдерживая дикое желание закричать и что-нибудь разбить. Она опять пожертвовала собой, защищая Атлантиду. А он опять подвел ее и предал. Не поверил. Не уберег. И пусть Элизабет сама одобрила бы все его решения, он знал, что никогда себе этого не простит.

Когда Элизабет услышала эти слова впервые, она не придала им особого значения. Просто она не смотрела «Принцессу-невесту». Теперь она думала, что это было упущением.

Они тогда летели на материк — атозианцы пригласили их на один из своих праздников, — и Элизабет стало любопытно, как планета выглядит из космоса.

— Джон? — позвала она. — А можешь ненадолго подняться в космос?

Он повернул к ней голову, одарив любопытным взглядом. Элизабет слегка смущенно пожала плечами — она крайне редко позволяла себе нечто столь обыденное, как любопытство. Обычно у нее просто не оставалось на это времени, или было совсем не до того. Джон, похоже, прочитал всё, что нужно, в ее глазах и с улыбкой кивнул:

— Как пожелаешь.

С тех пор Элизабет еще пару раз слышала эту фразу, но подтекст поняла гораздо позже.

Джон упомянул фильм «Принцесса-невеста», когда они покидали Атлантиду. И на Земле в один из бесконечно тоскливых дней Элизабет, бездумно переключая каналы, совершенно случайно наткнулась на этот фильм, вспомнила слова Джона и решила его посмотреть.

Осознание обрушилось как снег на голову.

«Как пожелаешь» — другой способ сказать: «Я люблю тебя».

Целый день Элизабет не могла перестать думать об этом, пытаясь, понять, что ей делать. С его завуалированным признанием и… с собственными чувствами, в которых она не могла разобраться.

А на следующий день на пороге ее дома появился Карсон.

Когда всё закончилось, генерал О’Нилл и Ричард Вулси вернулись на Землю, Элизабет вышла на свой любимый балкон — подумать. К тому моменту, когда к ней присоединился Джон, она уже точно знала, чего хочет.

— Я рад, что мы вернулись, — заметил он, встав рядом с ней.

Он не смотрел на нее, устремив взгляд вдаль океана и сложив руки на груди. Элизабет кивнула:

— Да, я тоже, — и секунду поколебавшись, предложила: — Не составишь мне компанию в прогулке по пирсу?

Джон повернул к ней голову, одарив внимательным взглядом, и улыбнулся:

— Как пожелаешь.

Элизабет почувствовала, как теплеют щеки, когда она улыбнулась в ответ и тихо произнесла:

— Я тоже люблю тебя.

Удивление на лице Джона сменилось недоверчивой радостью, а потом неприкрытым восторгом.

— Ты посмотрела «Принцессу-невесту», — заметил он.

Элизабет весело кивнула:

— Ты был прав: отличный фильм.

В серо-зеленых глазах Джона вспыхнула нежность, а потом появилось желание. Элизабет поняла, что он собирается сделать раньше, чем он наклонился, чтобы поцеловать ее, и подалась навстречу.

Определенно, ей стоило посмотреть этот фильм давным-давно.

Оберот раз за разом проигрывал в сознании Элизабет сценарии спасения. И каждый из них заканчивался катастрофой. Элизабет перестала верить в реальность происходящего. Почти. Потому что в сердце всё еще билась крохотная надежда, что вот сейчас всё по-настоящему.

В этот раз она лежала на узкой кровати в пустой комнате. Или ее можно назвать камерой? Она не была заперта, и Элизабет вполне могла выйти и бродить, где вздумается, но покинуть город не могла — ее немедленно догнали бы и вернули. Она проверяла.

Когда в коридоре послышались быстрые шаги и дверь распахнулась, Элизабет даже не стала открывать глаза, чтобы посмотреть, кто это. Может, если она не будет реагировать на иллюзии Оберота, они сами растают? Ее охватила абсолютная апатия. Однако ее имя, произнесенное таким знакомым голосом, заставило вздрогнуть и все-таки открыть глаза.

Джон смотрел на нее со смесью радости, облегчения и тревоги.

— Элизабет? — повторил он. — Ты в порядке?

Сердце сжалось от боли и гнева. Элизабет зажмурилась, пробормотав:

— Ты не настоящий.

После недоуменной паузы он произнес:

— Что значит «ненастоящий»?

Элизабет отказывалась вести разговор с очередной галлюцинацией, и снова воцарилось молчание. А потом Джон сказал:

— О. Они заставляли тебя проживать иллюзии — как в тот раз, когда мы попали к ним впервые.

Элизабет снова не ответила.

— Но на этот раз всё по-настоящему, — горячо произнес он. — Я настоящий. Поверь мне, Элизабет.

Она прикусила губу, чтобы подавить всхлип. Так хотелось поверить! До боли, до слез. Она помотала головой. Нет. Хватит. Она больше не доставит Обероту удовольствие в очередной раз разорвать ее сердце на кусочки. И тут Джон со словами: «Ладно, потом разберемся — надо уходить», — просто поднял ее на руки. Элизабет вскрикнула от неожиданности и распахнула глаза. И встретилась с взглядом родных серо-зеленых глаз, в которых светились беспокойство и упрямая решимость спасти ее, несмотря ни на что. И в этот момент Элизабет поверила. Опять. Вопреки всему предыдущему опыту. А поверив, замерла от ужаса. Ей нельзя возвращаться на Атлантиду.

— Нет! — она попыталась выпутаться из его объятий, и Джон поставил ее на ноги. — Они активировали мои наниты и могут выследить меня где угодно. Я не должна возвращаться, подвергать Атлантиду такой опасности.

Джон нахмурился, но лишь на мгновение.

— Родни разберется с этим. Пошли, — и потянул ее за руку к выходу.

Еще секунду поколебавшись, Элизабет сдалась, позволила себе поверить и пошла за ним. Действительно, Родни справлялся и не с такими задачами.

Они удивительно легко выбрались, не встретив на своем пути ни одного репликатора. Это выглядело подозрительно, но Элизабет подавила вновь вспыхнувшее беспокойство. Поджидавший их в прыгуне Родни тут же принялся колдовать над ней, и она позволила себе надеяться.

Но едва они приземлились в Атлантиде, всё пошло прахом. Прыгун только-только остановился, и они уже собирались выходить, когда всё вздрогнуло будто от толчка землетрясения. Первым взрывом сотрясло, наверное, всю башню. Джон тут же выскочил наружу, посмотреть, что происходит. Элизабет поспешила за ним, не обращая внимания на что-то тараторившего Родни.

И начался кромешный ад.

Репликаторы сумели незаметно проследовать за прыгуном и теперь напали на Атлантиду, когда никто не ожидал атаки. Всё вокруг рушилось, взрывалось, горело. Элизабет не знала, почему не подняли щит — возможно, что-то случилось в зале управления; или не хватало энергии; или еще что. Но город оказался абсолютно беззащитен. В творящемся светопреставлении Элизабет быстро потеряла Джона и решила, что лучше всего попытаться добраться до зала управления.

Однако далеко пройти не успела. Очередной взрыв, рушащийся потолок, кричащие люди — тяжело раненые и умирающие, кругом огонь и кровь…

…Элизабет с криком открыла глаза в своей камере, чтобы увидеть самодовольно смотревшего на нее Оберота. Она пронзила его взглядом, испытывая в этот момент громадное облегчение. Пусть всё оказалось очередной иллюзией, зато Атлантида по-прежнему была в безопасности, ее люди были живы. Пора просто перестать верить в возможность спасения.

Глубокая ночь, и Атлантида погружена в тишину, только на самом пределе слуха доносится мягкое гудение, словно город поет своим обитателям колыбельную. А может, это только кажется. Элизабет не спит, несмотря на усталость и психическую опустошенность. Она лежит на боку, опершись о локоть, и задумчиво смотрит на спящего Джона. Его размеренное дыхание успокаивает взвинченные нервы.

Несколько страшных мгновений сегодня Элизабет думала, что он погиб. Опять. Она не знает, сколько раз еще сможет выдержать известие о его смерти. А может, наоборот — просто перестанет в них верить и будет продолжать ждать? Ведь Джон всегда возвращается к ней, что бы ни случилось.

Элизабет тихонько вздыхает и невесомо проводит кончиками пальцев по лицу Джона, по взъерошенным волосам. Как всегда после таких случаев, ей хочется постоянно прикасаться к нему, физически убедиться, что он по-прежнему жив, рядом. Безумная смесь отчаяния, боли, вернувшейся надежды, восторга, счастья, до сих пор бьющаяся в крови, постепенно угасает, уступая умиротворению. Они преодолели кризис в очередной раз, можно идти дальше.

Элизабет перемещается, чтобы устроиться головой на груди Джона, обняв его, и размеренный стук его сердца действует на нее лучше любого успокоительного, позволяя наконец-то соскользнуть в сон.