Эхо старой Англии (джен)

Гарри, оглушенный неожиданной и невозможной правдой, медленно встал, не сводя потрясенных глаз с Альберта. Папа… Это его папа. Родной, настоящий папа. Живой. Не призрак из палочки Волдеморта, не фотография в рамочке, а живой, реальный человек из плоти и крови, которого… Которого можно… К которому можно прикоснуться…

Словно в полусне, Гарри двинулся вслед за своими мыслями — дотронуться до родного человека, убедиться, что он действительно реален. Сердце в груди бухало так, что грохотом отдавалось во всем теле, особенно сильно налегая на уши. Альберт, шагнувший навстречу, сгреб сына так, словно боялся, что тот растает в воздухе, а он проснется и снова поймет, что это ему приснилось. Значит, не зря ты мне снился, сын. Ты подавал мне знак, что жив и ждешь меня… Мальчик мой…

Глухой всхлип, раздавшийся в глубине груди, заставил Гарри ещё крепче вцепиться в отца — папа, не плачь! Сжав друг друга до боли, до хруста костей, они словно силились слиться воедино, враз, сию же секунду признав родство. И не было никакого отторжения, никаких измышлений насчет того, что не знают друг друга, что они чужие, не возникло ни малейших сомнений в том, что они родные отец и сын. Тех коротких мгновений в магическом кристалле Мерлина хватило, чтоб осознать всю глубину трагедии, случившуюся в ту роковую хэллоуинскую ночь. Гарри так точно хватило, чтоб понять горе молодого отца. Понять и принять его сердцем.

Многое стало теперь понятным Гарри. И его внезапный интерес к Альберту Ранкорну, загадочному госслужащему из Министерства Магии, и его сожаление по поводу того, что пришлось пролить его кровь, хотя казалось бы, какая разница — чужой же человек, с чего за него волноваться-то?! А так же стало понятно, откуда у него то воспоминание об убийстве — не его это память, а чужая! Память души убийцы. Это Лорд помнил, как кричала и умирала Лили Поттер, это в его ушах звучал её голос, её последние крики…

— Мама… — выдохнул Гарри в грудь Альберту. — Это не моя мама умерла.

— Нет, конечно… — шепнул в макушку Альберт. — С твоей мамой всё хорошо.

Сначала Гарри не понял, что отец сказал, потом до него дошло, что он вообще-то про жену свою говорит, про настоящую родную маму. Счастье, нереальное, по своей сути невозможное, захлестнуло Гарри с головой — у него есть мама!

Альберт умиротворенно вздохнул, тепло-тепло прижимая к себе своего мальчика, страшно потерянного в далеком восемьдесят первом и чудесно найденного сейчас, спустя семнадцать долгих беспросветных лет. Снова и снова он в течение многих лет переживал один и тот же ужас — когда они с женой нашли мертвым своего сына. Горе оглушило их, как только они осознали, что случилась самая страшная вещь — их ребёнок умер. Сперва супруги Ранкорн решили, что их постиг известный в общем-то случай — синдром внезапной детской смерти. Извечный страх многих родителей. Но потом нагрянули целители из Мунго с армией мракоборцев из социального центра и закидали их вопросами, смысл которых не сразу дошел до измученных родителей, а когда дошел…

Целители констатировали смерть от Авады, и из этого возник обескураживающий и вполне закономерный вопрос: кому это надо — убивать годовалого младенца? Позже, конечно, были выявлены ещё два нападения на семьи с детьми: были убиты Поттеры, пострадали Долгопупсы, их дети, Гарри и Невилл, к счастью, уцелели, чего нельзя было сказать об осиротевших Ранкорнах.

Но ужас Альберта, молодого отца, невозможно описать… И только любимая жена Элизабет, её сёстры и шурята Ксено с Северусом спасали его от безысходности, только они сумели уберечь его от бездны отчаяния, только они помогли удержаться на грани и не сойти с ума…

Потом начались сны. Странные, необъяснимые, пугающие. Альберту начал сниться маленький мальчик, сидящий в темной комнатке со скошенным потолком. Ребёнок сидел, смотрел на запертую дверь и плакал, безотчетно зовя родителей. Которых у него не было. Эти сны тревожили Альберта, волновали, ему казалось, что малыш зовет его. Сердце Альберта откликалось на зов малыша, рвалось к нему…

В попытке разгадать эту загадку Альберт даже искал магов-провидцев, но таких в настоящее время не было, кроме Сивиллы Трелони, но её Альберт не нашел. А маггловский шарлатан и вовсе сбрендил, заявив, что это его сын зовет. Ну да, как же… сын, который умер. Очень смешно…

А вот теперь выясняется, что как раз маггловский медиум оказался прав, его предсказание было верным. Зря он обсмеял экстрасенса… Гарри, Гарри, родной мой — долгий длинный вздох, объятия крепче, теплее.

Северус и Гермиона, ставшие нечаянными свидетелями стороннего счастья, замерли в дверях и молча смотрели на воссоединение двух разлученных людей, потом, опомнившись, тихонько отступили назад во дворик, не желая мешать. Видя изумление на лице Гермионы, не менее удивленный Северус негромко пробормотал:

— Он — Гарри Ранкорн, сын Альберта. Оказывается, его сын жив… И с чего я решил, что он похож на Поттера?

— На Элтона Джона он похож, — буркнула Гермиона. Северус вздохнул, признавая правоту девушки.

— Да, верно, стереотипы — страшная вещь. Я просто внушил себе, что он сын Поттера, и со спокойной совестью ненавидел его. Очки опять же… той же формы. Тьфу!

— И всё равно! — Гермиона вдруг топнула ногой, встала перед Северусом и прожгла его презрением. — Это не повод издеваться над ребёнком! Вам никто не давал права оскорблять первокурсника, сэр! Вы вели себя с ним как, простите, распоследняя сволочь!

Последние слова девушка буквально выплюнула, гневно сверкая глазами на Снейпа. Тот угрюмо стоял перед ней и молча выслушивал её претензии. А когда она умолкла, желчно осведомился:

— Вы всё сказали, мисс Грейнджер? Всё? Тогда позвольте пройти, мне как-то не с руки перед вами оправдываться, ибо не в чем.

Гермиона растерянно посторонилась. И долго смотрела вслед профессору, пока тот не скрылся за поворотом. Её это всё тоже здорово оглушило. Гарри-то не особо заботился о тишине, когда одевался и выбегал из комнаты, вот она и проследовала за ним просто из любопытства. Ох, лучше бы она спала! Во дворике к ней присоединились мистер Ранкорн и профессор Снейп, тоже заинтересовавшиеся тем, зачем Поттера понесло к Мерлину посреди ночи. Ну и застряли, в результате, на пороге, зачарованно таращась в Кристалл Мерлина.

Сердито хмурясь, Гермиона повернулась, чтобы пойти к себе, и вздрогнула, увидев светлое пятно. Которое, впрочем, оказалось всего лишь мистером Лавгудом, но надо признать, он знатно напугал девушку, подкравшись тихо, как привидение. Тоже глядя в том направлении, в котором ушел Северус, Ксено грустно проговорил:

— Он никогда не расскажет о том, почему ненавидит четверку Мародеров. Слишком горд.

— Мародеров? — переспросила Гермиона.

— Да, — кивнул Ксено. — Самая подходящая кличка для четырех засранцев… простите мой французский, мисс, но иного слова я не могу подобрать. До сих пор помню те сражения, которые они устраивали на последнем, седьмом своем курсе, аж волосы дыбом… Нет, ну вы представьте себе: иду я по лесу, собираю лунные зиморосли, и тут ка-а-ак просвистит над ухом заклятье обезноживания в полной тишине, у меня аж сердце в пятки! А у Северуса не иначе как глаза на затылке, враз отвечает… И ладно бы одному! Так нет же — четыре проклятия со всех сторон в него несутся, алые, желтые, голубые, а Севка знай, угрем вертится, заклинания перехватывает и отбивает. И как только успевал? А я и вмешаться не могу, за секунду ж не меньше тридцати лучей просвистело… Поттер такой орет, хохочет, его палочка едва не лопается, очередями выпуская красные и голубые лучи, рядом Блэк надрывается, улюлюкает и тоже в Северуса пуляет желтыми и синими. А с другой стороны от них Люпин с Петтигрю не отстают, в свою очередь стремятся попасть в одинокую мишень. Ну как под таким перекрестным огнем встать? Как?! А Северус меня заметил, встал надо мной, случайным-нечаянным, прикрывал от Мародеров и себя, и меня.

Гермиона закусила губу, припоминая цвета заклинаний: так, зеленый вроде бы из разряда Непростительных, студенту же нельзя? Кроме Авады и Зеленых искр, что это может быть? Брахиам Эмендо? Вот сволочи! Синие — это молнии Баубиллуса, весьма болезненные удары током… Красный луч — это, скорей всего, Остолбеней, у Гарри это обычно Экспеллиармус, так что он тоже может быть… Голубой — Жалящий и Бомбарда, он же Ферро Верто, а желтый… желтый — медицинское Облегчающее, клизма, грубо говоря, а беззвучность объясняется заблаговременно насланной Силенцио, чтоб, значит, по-тихому всё провернуть. Действительно засранцы — Бомбардой в студента??? Совсем ошалели от вседозволенности?! Хотя это ещё вопрос, что хуже — клизма или Бомбарда.

— Зачем, сэр? С чего у них такая война? — озадаченно посмотрела она на Лавгуда.

— А вражда их с самого первого курса началась, — принялся просвещать девушку Ксено. — Ещё до Хогвартса доехать не успели, так уже перессорились. Я слышал, как Поттер обсмеял Северуса за то, что тот в Слизерин рвется, сам-то он гриффиндорец — отважный и достойный. На пятом курсе Джеймсу Лили приглянулась, и начал он её от Северуса отшивать. И получилось ведь! Чего только ни придумывали: бойкоты, травля, нападения… Тайная анимагия опять же, использовалась против Северуса: один из них в крысу перекинется, выведает секретики, расскажет своим, и давай… На него даже оборотня пытались спустить! Это Блэк придумал, а Джеймс узнал и сообразил, что от нападения сам Люпин пострадает, если узнают, что он напал на студента, и кинулся ловить Северуса. Перехватил, конечно, отвел беду… но потом всё равно подло напали на Северуса опять — в конце пятого курса. Один Люпин не встревал теперь, что, впрочем, его не красило — мог бы и вмешаться, остановить безобразие, староста же!

— И так до седьмого курса? — с горечью спросила Гермиона. Лавгуд кивнул.

— Они и после школы враждовать не перестали.

Гермиона поморщилась, сама вспоминая те стычки Северуса и Сириуса в доме на Гриммо, свидетельницей которых она случайно становилась. Да уж… Но зато… Она внимательно глянула на Ксено.

— Но зато вы сдружились, да?

— Да, — улыбнулся Лавгуд. — Мы Союз Трех Пар организовали: я с Пандорой, Альберт с Элизабет и Северус с Терезией. Незабвенные сестры Пенрутлан, краса и гордость трех факультетов. Очень смелые, веселые и красивые девушки, сестры из Корнуолла. Пандора, как и я, попала на Когтевран, где мы сразу прониклись симпатиями, Элизабет — на Пуффендуй и там познакомилась с Альбертом, а третья — Терезия — угодила на Слизерин, где вскоре встретила Северуса.

Гермиона настороженно смотрела на Ксено, заранее не веря тому, что последует дальше. И застонала внутренне, услышав:

— После Хогвартса нас ненадолго раскидали интересы и профессии, но о своих прекрасных половинках мы не забывали — регулярно переписывались и обменивались Патронусами. А потом, как и планировалось, сыграли по очереди три свадьбы: сначала под венец пошли Альберт с Элизабет, затем Северус с Терезией, ну и мы с Пандорой напоследок, как самые младшие.

Ксено замолчал, а Гермиона голосом, полным недоверия, переспросила:

— Профессор Снейп — женат?

— Да. А в чем дело? — недоуменно посмотрел на девчонку Ксено. Гермиона едва подавила желание затопать ногами. Удержалась просто чудом и вместо этого — съязвила:

— Она, наверное, святая, раз терпит такого… такого…

— Ну, не мать Тереза, конечно… — раздумчиво протянул Ксено. — Но что-то около того. Я бы, скорей, Северуса святым назвал — Терри та ещё штучка.

Гермиона тут же прикусила язычок, моментально вспомнив пословицу о паре сапог и единстве Сатаны.

Гарри никогда в жизни не было так хорошо и покойно, как сейчас, в кольце рук родного отца. Он совершенно унирванился, согретый теплом самого близкого человека и мыслью о маме, которую, наверное, скоро увидит…

— Скажите, — поднял он глаза к папиному лицу. — Меня Гарри зовут?

— Да, — глухо ответил Альберт. — Ты Гарри Ранкорн. Помнится, Северусу это очень не понравилось, говорил, что мы все помешались на этом имени.

— А при чем тут Снейп? — нахмурился Гарри.

— Он твой дядя, Гарри. Так же, как Полумна и Тэффи — мои племянницы.

— Кто-о-о??? — Голова у Гарри пошла кругом.

— Дочери Ксено и Северуса, — терпеливо пояснил Альберт. — Полумну ты знаешь, она на год младше тебя, а Тэффи — десять. Через год ей предстоит пойти в Хогвартс. Надеюсь, к тому времени в мире закончится война и настанет долгожданный мир?.. Нет, надо всё-таки кончать с Темным Лордом.

— А почему?.. — начал было Гарри и запнулся, но Альберт понял его невысказанный вопрос.

— У Северуса трое детей. Старшие сыновья родились сквибами и пошли в обычную маггловскую школу, а вот у дочери гены волшебника проснулись.

— А сколько им… — начал и снова запнулся. Альберт улыбнулся, позабавленный спотыканием Гарри на имени нелюбимого профессора.

— Пятнадцать и четырнадцать лет им. Милые и дружные мальчики, несмотря на стервозный норов их матери.

— А почему же он?.. — Гарри начал закипать, вспомнив все «радостные» моменты общения с «милым» Снейпом.

— Ох… Да подружитесь вы…

— Ни за что! — взъярился Гарри. Альберт снова вздохнул.

— Придется. Мы в одном доме живем.

— Да почему?! — взвился Гарри.

— А где? У Лавгуда? Ты его дом видел?! Это не дом, а бешеная шкатулочка с хитрыми тайными ходами, в которых пятиног ногу сломит.

— У него что, своего дома нет? — продолжал беситься Гарри. — Я слышал, у Снейпа есть дом! Вот пусть туда и убирается.

— Гарри! — в голосе Альберта прогремело предостережение. — Его дом в Паучьем тупике известен Пожирателям. Ты хочешь, чтобы они туда нагрянули и перебили всю семью, из которой двое совсем не умеют колдовать? Что-то я не ожидал от тебя такого эгоизма, сын!

Гарри прикусил язык, в страхе взирая на отца, которого — вот дурак! — успел обидеть. Альберт, видя его испуг, вздохнул и привлек упрямца к себе.

— Гарри, Гарри… ну помиритесь вы уж как-нибудь… Не могу же я выгнать родного шурина. Да и Терри не поймет.

— А это кто? — убито и жалко спросил Гарри.

— Тётка твоя. Одна из трех сестёр. Мы, три друга, после школы женились на сестрах Пенрутлан — Элизабет, Терезии и Пандоре.

— А Пандора… она не… — кое-что припомнил Гарри, с сомнением глядя на отца. Альберт подтвердил.

— Да, она умерла, когда Полумне было девять лет.

— Прости, — выдавил Гарри. — Я идиот, я больше так не буду…

— Я верю тебе, — улыбнулся Альберт.

— А моя мама… Элизабет? — уточнил Гарри, подспудно надеясь на полное прощение.

— Да, — кивнул отец, окончательно прощая строптивца. — Когда-то они были известны, эти три корнуолльские зеленоглазые ведьмы, стены Хогвартса прямо трещали от их выходок.

— А они рыжие? — вполне ожидаемо слюбопытничал Гарри.

— Нет, они темненькие, — улыбнулся Альберт. — Три милые шатенки, — и посерьезнел: — После смерти младшей, Пандоры, Терри и Лиззи сильно сблизились и с тех пор не расстаются, из-за чего нам пришлось поселиться всем вместе. Правда, Полумна слишком сильно любит свой странный дом-башню в Оттери-Сент-Кечпоул и временами вытаскивает отца туда на каникулы. Ну а Ксено-то деваться некуда, устроил там маленькую редакцию и клепает журнальчики «Придира» на радость себе.

На этом было решено закруглиться — полночь давно перевалила за половину и подползала к рассвету, поэтому они разошлись по комнатам, чтобы хотя бы утро доспать. Ну а утром, за завтраком, Гарри обратился к Северусу.

— Не думал, что скажу это, но я должен… Сэр, я вам очень благодарен за то, что вы прибили Д-д… директора, — запнувшись на имени старика, Гарри продолжил: — После всего, что он сотворил с моей семьей, мне хочется выковырять его из белого саркофага, воскресить и посмотреть в лживые глазки, потом придушить его же бороденкой и заковырять обратно в гроб. Потом ещё раз воскресить и задушить, воскресить и задушить, воскресить и задушить, и так бесконечное число раз, пока я не буду полностью удовлетворен.

На Призрачном вокзале одиноко стоял старик в белых одеждах и громко икал от сердечных пожеланий милого Гарри Ранкорна. Он был здесь совсем один, посреди белого туманного поля и призрачных сводов. Он не мог, как все, сесть на поезд и поехать вперед. Ему не продали билет в Призрачной кассе, и отныне он был обречен вечно находиться здесь. А что может быть хуже вечного вселенского одиночества?..