Попадают ли в рай киногерои? (джен)

— Ты был моим другом, а теперь развернулся на триста шестьдесят градусов? — выкрикнул Тони Вивальди, внутри у которого все так и клокотало от смеси злобы, обиды и недоумения.

— На сто восемьдесят, тупой макаронник, — поправил его Бенедикт, не опуская пистолета. — Если бы я повернулся на триста шестьдесят, то остался бы там же, где и был.

— Что? — опешил Тони.

— Поверь мне, — усмехнулся Бенедикт, спуская курок…

* * *

Яркая вспышка ударила по глазам Тони, а потом все резко померкло. Однако тьма стояла у него перед глазами всего пару мгновений — затем сквозь нее слабо замерцали огни.

«Я оказался в аду? — подумал Тони. — Или же в чистилище?» На то, что он попадет в рай, рассчитывать было нечего — слишком уж велик был список его грехов. И если все предыдущие еще можно было замолить, чем Тони усердно и занимался, даже подарив городу выстроенную на собственные деньги церковь, то взрыв на похоронах Лео Вонючки не лез уже ни в какие нормы морали.

Внезапно свет вспыхнул слишком ярко, и Тони увидел, что стоит в освещенном дорогими лампами фойе здания, напоминавшего кинотеатр. Повсюду сверкали вспышки фотоаппаратов и сновали юркие репортеришки. Люди, у которых они останавливались взять интервью, были дорого и богато одеты. На исключительно итальяшек публика, впрочем, не смахивала — тут присутствовали как белые, так и черные, латиносы и азиаты, так что это была точно не сходка мафиозных кланов. Скорее уж это все напоминало торжественную церемонию, вроде очередной попсовой кинопремии.

«Значит, я все-таки в аду? Но почему он выглядит так странно?» — подумал Тони. Заметив, что на нем был такой же дорогой черный смокинг, как и на многих гостях, он решил прогуляться по залу и выяснить, что к чему, раз уж есть возможность сойти тут за своего.

— Здорово, Тони! Как дела? — крикнул ему какой-то плюгавый хлыщ, приветственно махнув рукой. Тони мог бы поклясться, что никогда раньше его не видел и уж тем более не состоял в таких отношениях, что тот мог общаться с ним настолько фамильярно. Неопределенно дернув головой в ответ, он взял с подноса проходившего мимо официанта бокал шампанского и неспешно двинулся по залу.

Внезапно все внутри у Тони так и оборвалось, и бокал, выскользнув из его руки, расплескал по дорогому ковру содержимое. Тони увидел Бенедикта, который как ни в чем не бывало беседовал с молоденькой смазливой журналисткой. При этом он выглядел неподдельно веселым, был одет в такой же, как у Тони, смокинг, а главное — у него (о ужас!) были на месте оба глаза!

«Я точно попал в ад, — понял Тони. — Нигде больше я не мог встретить этого мерзавца». Так и кипя от ярости, он направился к своему убийце.

— А, вот и Тони, рад тебя видеть! — возвестил Бенедикт с невероятно искренней радостью на лице (поди-ка, умело сыграл!). — Что, тоже не терпится дать интервью этой милой леди из «Вашингтон пост»? Потерпи немного, и я освобожу ее для тебя…

— Что, думал, я уже не достану тебя?! — прошипел Тони, подходя к мерзавцу вплотную. — И кто теперь тупой макаронник? Да я тебя сейчас разверну на столько градусов, что ты свое имя забудешь, урод!

— О, Тони, перестань! — рассмеялся вдруг Бенедикт так весело и искренне, что Тони даже опешил. — Ты все так и не можешь выйти из роли? Хватит, побудь самим собой хотя бы в этот вечер! Ох, прости, я вас оставлю — кажется, у Арни есть для меня пара слов. Увидимся после премьеры.

И он, не дав Тони сказать и слова, нырнул в толпу, а через пару секунд возник рядом с каким-то сверкавшим всеми тридцатью двумя зубами здоровяком. Взглянув в его лицо, Тони мелко задрожал всем телом. Это был Джек Слейтер! Они с Бенедиктом беседовали словно старые приятели, похлопывали друг друга по плечу и с улыбкой позировали фотографам и телеоператорам. Переведя взгляд чуть левее, Тони вдруг увидел занимавший половину стены плакат. «Джек Слейтер, часть четвертая» — гласила надпись на нем, прямо поверх фотографии бравого копа, одетого вовсе не в смокинг, как сейчас, а в свои обычные куртку и джинсы.

«Это что, шутка? Слейтер снимается в кино, играет самого себя? Или он устроил это все для меня, как какой-то грандиозный розыгрыш?»

Девчонка из «Вашингтон пост» что-то продолжала трещать над ухом у Тони, с бешеной скоростью чиркая в блокноте, но Тони ее уже не слышал. На негнущихся ногах он двинулся в угол зала, где посреди ряда мягких кресел еще оставались свободные места. По пути на глаза Тони попался оброненный кем-то номер «Нью-Йорк Таймс», весь разворот которого занимала статья о премьере новой части «Джека Слейтера». Подняв газету, Тони принялся читать ее на ходу. По мере того как он дочитывал, ноги его все сильнее подкашивались, и к концу заметки, дойдя до кресла, он без сил упал в него.

Если все это и в самом деле был не розыгрыш, то выходило, что жизнь мафиозного дона Тони Вивальди была лишь сценарием кинофильма. Роль самого Тони играл актер Энтони Куинн, с чьей личностью, судя по всему, он и слился после гибели от рук Бенедикта. Сам Бенедикт, которого по-настоящему звали Чарльз Дэнс, Джек Слейтер, носивший какое-то длинное и труднозапоминаемое немецкое имя, а также многие другие, кого знал Тони, были лишь вымышленными персонажами, придуманными сценаристами! Реальность Тони Вивальди повернулась на сто восемьдесят градусов (кажется, сейчас он правильно вспомнил цифру), и теперь душа его обреталась в чужом и незнакомом мире, в теле какого-то актеришки!

— Простите, мистер Куинн, — подскочила к Тони все та же смазливая дамочка с блокнотом, — это правда, что ваш гонорар за роль в фильме составил пять миллионов долларов, почти столько же, сколько у мистера Шварценеггера?

И тут Тони несколько воспрянул духом. Как ни крути, а в этом фильме у него не самая последняя роль, да и репутация неплохая, раз гонорар сравним с этим Брауншварцем!

— Потом, милочка, я отвечу на ваши вопросы чуть позже, — с заправским видом уставшей от назойливых папарацци звезды ответил Тони (как ни крути, а притворяться он в свое время здорово научился!). И, поднявшись, он поспешно зашагал в пустой и прохладный коридор, чтобы там чуть прийти в себя и осмыслить случившееся.

А случившееся, надо сказать, было не самым худшим вариантом. Что ж, раз судьба предоставила Тони Вивальди такой шанс, грех было им не воспользоваться. В конце концов, можно побыть и киноактером, зарабатывая серьезные деньги честно. Все лучше, чем мучения в аду или долгий срок в тюрьме. Пожалуй, эту новую реальность можно было даже в какой-то мере назвать раем.

Постояв немного и несколько раз вдохнув полной грудью, Тони уже не Вивальди, а Куинн направился обратно в зал, морально готовясь отвечать на бесконечные вопросы толпы журналистов.

«Интересно, а Бенедикт после своей гибели в фильме окажется в теле Чарльза Дэнса? — по пути с усмешкой подумал он. — Или это только мне одному так повезло? А что, я бы посмотрел на когнитивный резонанс этого придурка! Наверняка ему всю рожу перекосит, когда он увидит меня живым и здоровым!»