В начале появилась боль. Она жгла, морозила, сжимала, крутила, колола и разрывала на цветные лоскуты. Но и в каждом лоскуте боль жила и пульсировала, пока не приходила пустота...

Потом вернулись звуки. Они что-то значили, но никак не получалось понять, что именно. Особенно часто повторялось совсем непонятное: «Сбраунмисбраунмисбрау»… Будто испорченное радио… Оставалось терпеливо ждать пустоты, потому что она всегда приходила вместе с тишиной.

Свет возникал внезапно и ненадолго. Яркий, слепящий, невыносимый. Он приносил с собой новую боль, лязгающие металлические звуки и запахи…

Запахи… Их было много. Слишком много. Одни — смутно знакомые и длинные, как шерстяные нитки в клубке, другие — новые и коротенькие, как обрезки пряжи. Все они что-то рассказывали, тревожили и будоражили, звали за собой и о чём-то предупреждали, но распутать этот клубок никак не получалось.

Всё было неправильно, не так как раньше. Вот только вспомнить про это «раньше» никак не выходило. Мир сжался до простого: боль-свет-звук-запах. Особым подарком появлялся прохладный вкус воды. Он был самым настоящим в этом странном мире. Казалось, ещё пара глотков — и морок рассеется, но вода заканчивалась раньше. А иногда вместо неё возникал гадкий привкус чего-то травянистого, опасного и неправильного. Оставалось терпеть и ждать.

Когда боль-свет-звук-запах стали привычными, что-то наконец изменилось. Бесформенное и непонятное «я» стало обретать границу, которая чувствовала прикосновение, давление, дуновение, тепло, холод. Как будто множество крохотных «я» пытались впитать всё, что происходит вокруг. Потом исчезло что-то большое и мягкое, закрывавшее свет. И звуки стали яснее.

А потом я вспомнила.

Заклинание отбрасывает меня к перилам. Холодный мрамор выскальзывает из-под пальцев. Падение. Удар так силён, что я перестаю чувствовать тело. Хриплое рычание рядом. Отвратительный запах. Не могу пошевелиться, не могу открыть глаза. Вспышка. Темнота. Тишина. Пустота.

1

— Мисс Браун! Вы меня слышите? — целитель Август (предпочитавший, чтобы его называли исключительно по имени) ещё раз вывел линию диагностического заклинания над телом пациентки и покосился на Сметвика. Но и у вечно уверенного в себе патрона сейчас было растерянное выражение лица. Костерост сработал безупречно. Со спинным мозгом пришлось повозиться, но большая часть волокон восстановилась. Даже зрение удалось сохранить. Шрамы у бедняжки, конечно, останутся, но выжить после нападения оборотня — уже чудо, не стоит гневить судьбу. Всё, решительно всё было хорошо. За одним маленьким исключением — пациентка не приходила в сознание.

— Думайте! — Сметвик заметно нервничал. — Трансформация в коме — верная смерть.

— Она не станет оборотнем, — упрямо повторил целитель Август. — Эддисон Беннетт выдал квалифицированное заключение.

— Не вспоминайте при мне Беннетта, — раздражённо отмахнулся Сметвик. — Он подтвердит то, что выгодно для его очередного эксперимента, а не то, что есть на самом деле. Надеюсь, вы не забыли поучительную историю с так называемыми «швами»?

— Не забыл, — Август постарался придать голосу покаянные нотки. Патрон был отличным целителем, но болезненно относился к новшествам и на дух не переносил новаторов. А целитель Август твёрдо верил, что две головы лучше, чем одна. Особенно если одна из них принадлежит Эддисону Беннетту. И потому сразу после обхода отправился на его поиски.

Больница гудела как растревоженный улей. Все палаты были заполнены и переполнены, на специализацию этажей махнули рукой, целители работали в три смены. Приём посетителей запретили, но народу всё равно было много. То тут, то там мелькали красные аврорские мантии. Август в который раз подумал, что за всё время правления Того-Кого-Нельзя-Называть не видел столько пострадавших, сколько случилось в ходе битвы за Хогвартс. Нет, он не был коллаборационистом. Он радовался победе. Просто не любил войну во всех её проявлениях.

В лабораторном отделении, напротив, было тихо. То-самое-правительство «рационализировало» расходы, и держать штатных зельеваров стало не по карману. Новый министр понимающе покивал, выделил небольшую сумму на закупку готовых зелий и попросил потерпеть ещё немного.

Беннетт обнаружился в малой лаборатории. Как всегда встрёпанный и без форменной мантии, зато с фирменной безуминкой во взгляде.

— А, ты очень кстати! — Беннетт махнул рукой с пробиркой, отчего опалесцирующая жидкость в ней едва не выплеснулась. — Мне срочно нужно самую малость человеческого гемоглобина.

— Интересно, Эд, кого ты строгаешь на ингредиенты, когда меня нет рядом? — проворчал Август, послушно доставая волшебную палочку. — Но перестань размахивать этой штукой. Сколько?

— Унцию? — оживился Беннетт. — Чтобы с запасом?

— С запасом я тебе в прошлый раз сцедил. На самом деле сколько?

Ритуал повторялся почти каждый раз. Эксперименты Беннетта требовали то пряди волос, то ногтя, то ещё какой-нибудь частицы плоти, но чаще всего — крови. Август подозревал, что Беннетт надёжно отвадил дикими просьбами всех остальных возможных посетителей, но сам он исправно платил за право находиться во владениях чудаковатого друга и коллеги. В этот раз сторговались на пяти каплях, сразу же добавленных в пробирку, содержимое которой моментально отправилось в булькающий котёл, где уже через несколько мгновений воздвигся сияющий кристалл.

Наблюдать за работой Беннетта было отдельным удовольствием. Он жонглировал мензурками, пробирками, колбами и ретортами как заправский циркач на ярмарке, болтая при этом без умолку. Август только диву давался, как можно почти на глазок готовить зелье, требующее точнейших пропорций.

Повинуясь палочке Беннетта, кристалл вылетел из жидкости, взорвался осколками, которые аккуратной горкой всыпались в ступку, а невесть откуда взявшийся пестик тут же начал перетирать их в пыль.

— Ну так что? — внезапно поинтересовался Беннетт. — Спящая красавица, покусанная гадким волком, не желает просыпаться?

— Откуда знаешь? — слова вырвались у Августа ещё до того, как он сообразил, что Беннетт именно этого и добивался.

— Просто наш Сметвик — перестраховщик, — Беннетт предоставил пестику работать самостоятельно, а сам развернулся к Августу с сияющей улыбкой. — Ты видел его боггарта? Я — видел!

Август хмыкнул.

— О, да, ты видел, потому что сам подсунул боггарта в кладовую. И с того дня вся больница знает, что целитель, специализирующийся на укусах волшебных тварей, боится оборотней. А ещё с того дня тебе запрещено входить в помещения с пациентами. Но как это связано с мисс Браун?

— Её так зовут? — восхитился Беннетт. — «Мисс Грей» было бы куда лучше, правда? Всё-всё, не злись, но согласись, смешно? Так вот… На днях Сметвик заказал мне семь порций Волчьего противоядия. Сам пришёл! Сказал, что это очень важно для одного его знакомого… Спорим, что «знакомого» зовут мисс Браун? И Сметвик тайком выпаивает твоей подопечной дорогущее и абсолютно ненужное зелье?

— Не понимаю, — Август пожал плечами. — Зачем?

— Ты нелюбопытный, в нашей профессии это минус, — Беннетт погрозил Августу пальцем. — А я раздобыл график дежурств и выяснил, что одиннадцатого мая у босса ночное бдение в отделении покусанных и обслюнявленных. И это значит, что если эксперт Эддисон Беннетт вдруг ошибся, то бедняге придется провести ночь полнолуния рядом с дверью, за которой беснуется большое красивое животное по имени… Как зовут эту малышку?

— Мисс Браун, я же тебе сказал.

— Не-ет, как её зовут близкие и родные?

— Лаванда, кажется. Не заговаривай мне зубы! Допустим, что Сметвик спустил половину жалования, чтобы не выставить себя трусом, но как это связано с тем, что пациентка спустя два дня после отмены «сна без сновидений» всё ещё не проснулась, как будто организм… — тут Август вскочил со стула и заметался по лаборатории, — Мерлинова печень, Беннетт! Ну конечно! Ты мог сразу сказать?!!

— Когда ты так связно и чётко выражаешь свои мысли, слушать тебя одно удовольствие, — кивнул Беннетт. — Да, из-за аконита увеличился период выведения зелья. И много чего другого по мелочи. А наш старичок этого не учёл. Да и я понял, когда было уже поздно. Но не дёргайся. Всё плохое уже случилось. Вместо сна без сновидений малышка получила чуть более лёгкий и длительный наркоз. Попроси её потом рассказать Сметвику, что она чувствовала. Ему понравится.

Август поморщился. От мысли, что девушка несколько дней мучилась из-за того, что патрон назначил ненужную профилактику, его замутило.

— И что теперь, Беннетт? Я не могу отменить ликантропное в середине курса.

— И не надо. Боли она больше не чувствует, завтра-послезавтра уже проснётся, наверное. Зато… нет, неважно.

— Нет уж, говори. Неужели я сейчас узнаю, в чём твой интерес?

— Никакого, пирожок! Это подарок судьбы для самой девушки! Все новые чувства, которые она обрела из-за частичной ликантропии, разовьются в условиях неподвижности и отсутствия раздражителей в полную силу! Великолепный нюх, острый слух, ночное зрение. А ещё…

Август вцепился в волосы и застонал.

— Фактически Сметвик выращивает в ней оборотня?

— Нет, друг мой! Волка в обличье девушки, с разумом и полным контролем своих повадок. Она будет прекрасна! И каждый час, проведённый в коме, всё больше развивает в ней новый дар!

— Беннетт, прошу тебя, разбуди её!

— Ты скучный тип, Август, — вздохнул Беннетт. — Но ты мой друг. Раздобудь масло лаванды, музыкальную шкатулку и перо сойки. И договорись с Мартой, чтобы пропустила меня в отделение, когда Сметвик уйдёт домой.

Август кивнул и неуверенно переспросил:

— Перо сойки?

— Ладно, без пера и шкатулки обойдусь. Только масло лаванды и пропуск в отделение. И прошу тебя, иди работать! Мне некогда заниматься всей этой ерундой сейчас.

2

У Эддисона Беннетта не было дома. Нет, ничего трагичного. Просто однажды его квартирная хозяйка поинтересовалась, за что он платит ей четыре галеона, если ночует дома от силы пару раз в месяц? Эддисон обдумал этот вопрос и решил, что она права. Милейшая старушка слишком поздно поняла, что потеряла самого удобного в мире квартиросъёмщика. Чемодан с вещами занял постоянное место в комнате персонала в отделении лабораторной диагностики Мунго, а сам Эддисон оккупировал письменный стол, книжный шкаф и кушетку в том же помещении. Через полгода после «переезда» он даже купил плед и подушку, чем окончательно подтвердил свой выбор. Его всё устраивало. Спал он мало, ел пару раз в день в больничном буфете, если, конечно, не отвлекался на особо увлекательную задачу, а что касается робкого вопроса Августа о том, как отнесётся к такому странному образу жизни его возможная избранница, Беннетт только пожал плечами. Он предпочитал решать проблемы при их появлении, никак не раньше.

Сегодня насущной проблемой было пробуждение Спящей красавицы, желательно без всяких сказочных глупостей в виде поцелуев. В половине девятого Эддисон, вооруженный пузырьком с эфирным маслом, спустился на второй этаж. Дверь в отделение была слегка приоткрыта — милашка Марта не подкачала. Убедившись, что коридор пуст, Эддисон скользнул к первой двери справа.

Спящая красавица действительно была хороша — молоденькая девушка с длинными тёмными ресницами, пухлыми губами и светлыми волосами. Из тех, кто читают романтические книжечки и мечтают о неземной любви. Если в ней и дремал оборотень, то не волк, а дымчатая пушистая кошечка.

— Посмотрим, — пробормотал Эддисон.

Он подтащил к кровати стул, сел, вынул из кармана пузырёк, растёр на ладонях пару капель масла и осторожно провёл руками над волосами девушки, как бы повторяя их контур.

— Лаванда, — негромко проговорил Эддисон. — Наверняка знакомый запах, да? Сладкий, терпкий, глубокий… Немного раздражает, но точно не оставит равнодушным. В этом многовато камфоры, согласна?

Лицо девушки осталось неподвижным, но крылья носа едва заметно дрогнули.

— Ты была на лавандовых полях во Франции? — ещё тише продолжил Эддисон. — Если нет, съезди. Тебе понравится.

На лице девушки мелькнула тень улыбки. Эддисон довольно кивнул.

— Ты стала очень осторожной и терпеливой, Лаванда. Новое прекрасное качество. Сколько уже часов ты в сознании? Вслушиваешься, наблюдаешь, выжидаешь… Август — твой целитель — хороший парень, но балбес. Он целый день пытался привести тебя в чувство, но не удосужился рассказать где ты, и что случилось. Сейчас ты в больнице и скоро полностью поправишься. Война закончилась. Гарри Поттер навалял кому надо. Кстати, я видел труп того оборотня, который на тебя напал. Надеюсь, тебе его не жалко. Посетителей в больницу не пускают, но на тумбочке ворох писем и открыток. Если будешь дальше притворяться, могу почитать тебе, от кого они.

Ресницы дрогнули. Лаванда Браун распахнула глаза.

— Привет! — Эддисон расплылся в улыбке, с удовольствием отметив симметричность зрачков, хорошую фокусировку и отсутствие кровоизлияний в склеру. — С возвращением! Пошевели пальчиками. Хорошо! А на ногах? Прикосновение чувствуешь? Ух ты! Всё идёт отлично! Можем немного приподнять тебя в подушках. Голова не кружится? Хочешь спросить меня о чём-нибудь?

Лаванда Браун с трудом кивнула и еле слышно прошептала:

— Здесь есть зеркало?

3

Глубокие шрамы, изуродовавшие висок, щёку, плечо и часть груди, были ужасны. Несколько лет назад Лаванда видела почти такие же на лице женщины в Косом переулке. Она знала, что нехорошо глазеть на изъяны внешности, но тогда все наставления мигом вылетели из головы. Лаванда застыла посередине дороги и не могла отвести взгляд. А женщина только улыбнулась и прошла мимо. Лаванда несколько дней не могла ни о чём другом думать. И больше всего её поразила улыбка. Как вообще можно улыбаться, когда знаешь, что каждый незнакомый человек будет вздрагивать, увидев твоё лицо? А родные, близкие? Они каждый раз будут притворяться, что это неважно? И прятать в глазах жалость? А теперь Лаванде предстоит узнать это на собственном опыте. Неужели она заслужила такую кару?

Чудовищно, несправедливо, горько! Лаванда из последних сил сдерживалась, чтобы не зарыдать в голос. Но слёзы всё равно текли, а странный человек со странным именем, состоящим почти исключительно из двойных согласных, со скучающим видом перебирал какие-то бумаги, совершенно не обращая на неё внимания.

— Их можно как-то убрать? — наконец спросила Лаванда.

— Слёзы? — рассеянно переспросил Беннетт. — Сами пройдут.

— Шрамы, — процедила она сквозь зубы.

Плакать расхотелось. Ну и тип! Разве целители так себя ведут? А с чего она вообще решила, что он целитель? Вместо салатной мантии с эмблемой, на подозрительном госте был парусиновый пиджак, знававший лучшие дни, а яркий шейный платок был заколот крупной золотой булавкой с жемчугом.

Проследив за её взглядом, Беннетт с ухмылкой поправил булавку и покачал головой.

— Нет, кошечка. Шрамы останутся с тобой. И это ерунда, крошечная часть грандиозной работы, которая происходит сейчас в твоём теле. Там обустраиваются миллионы новых частиц. Они изменят твои привычки, приоритеты, взгляды… Ты не оборотень. Но и не совсем человек. Ты сейчас — tabula rasa — чистая доска, твоя история ещё не написана…

— Кто вы? — не удержалась Лаванда. — Вы сумасшедший?

— Сумасшедший? — Беннетт задумался. — Многие так говорят. Но важнее, что я знаю кое-что о ликантропии, кошечка. Я бы даже сказал, что знаю о ней больше, чем кто-либо в Британии.

— Поэтому от вас пахнет волком? — только сказав вслух, Лаванда поняла, что это правда. Даже под густым и резким слоем эфирных ароматов, которыми были покрыты его руки, сохранялся запах зверя.

— Неужели? — Беннетт тихо засмеялся. — Молодец. У тебя очень тонкое природное обоняние. Настройка не завершена, а ты уже проявляешь чудеса чувствительности. А ещё будет чуткий слух, острое зрение… Но погоди. Вот вопрос: этот запах… Он тебя раздражает? Тревожит? Пугает? Успокаивает?

Но Лаванда от его слов расплакалась навзрыд.

— Я не… не хочу быть… волком, — бормотала она в промежутках между всхлипываниями. — Ни на половину… ни на четверть… ни на чуть-чуть! Я не хочу пахнуть волком, не хочу чувствовать как волк, я хочу быть как раньше!

— Дети не хотят взрослеть, женщины стареть, влюбленные разлучаться, — возразил Беннетт. — Но это всё равно происходит. Выжми из ситуации максимум. Я здесь, чтобы тебе помочь.

Внезапно тяжелая дверь палаты резко распахнулась. На пороге в ярком свете коридорных ламп появился женский силуэт в мантии младшего целителя.

— Что происходит? — поинтересовалась фигура. — Мистер Беннетт, как вы здесь оказались?

— Могу задать тот же вопрос, сестра Кэрри, — усмехнулся Беннетт. — Неужели вы оставили во время дежурства вверенный вам на сегодня пост на третьем этаже? Не представляю, насколько серьёзной должна быть причина.

Лаванда слушала перепалку краем уха. Не она же нарушила правила. Куда интереснее было проверить заявления этого Беннета. Она огляделась. Нет, зрение вряд ли стало лучше, особенно после долгих слёз. Зарешёченное окошко у самого потолка давало слишком мало вечернего света. Всё вокруг было тусклых и неярких оттенков. Но вот что странно — каждый предмет был, казалось, обведён тонким невидимым карандашом, так что Лаванда видела каждую чёрточку. На тумбочке действительно лежала стопка писем и открыток. Верхнее письмо было от Парвати. Лаванда была в этом уверена, хотя и не видела надпись. Тонкий запах жасмина говорил надёжнее букв. А ещё Лаванда как будто слышала выражение лица собеседников. Сестра Кэрри говорила резко и уверенно, но на самом деле жалела, что попала в неловкую ситуацию и ждала помощи. А Беннетт, похоже, побаивался её, злился, что его застали врасплох и даже подумывал применить какие-нибудь чары, иначе зачем он вертел в кармане палочку? Вот уж чего не хватало. Идея возникла спонтанно:

— Простите, сестра Кэрри, — виновато начала Лаванда, — мне было так одиноко… И как только я очнулась, то попросила позвать милого доброго Эддисона. Понимаете, он — мой брат, и раз уж он работает в больнице, то запрет на посещения не нарушен, правда? Но когда он пришёл, я так расчувствовалась, что расплакалась. Вот глупая. Скажи, Эд?

— Кхм, да, — подтвердил Беннетт. — Кузина всегда была эмоциональна. Но я вижу, мы вас не убедили? Можем вызвать целителя Сметвика? Вы расскажете, как каждый из нас оказался в отделении, а он вынесет решение. Подходит?

Сестра Кэрри сердито поджала губы, но сказала только:

— Выздоравливайте, мисс Браун. Доброй ночи, — и захлопнула за собой дверь.

Беннетт откинулся на стуле, разглядывая Лаванду с новым интересом.

— Значит, брат?

— Скажите спасибо, что я хоть что-то придумала, мистер Беннетт, — с достоинством отозвалась Лаванда.

— Ну уж нет, дорогая кузина, после такой импровизации я теперь исключительно Эддисон или даже Эд. Ну, с чего начнём знакомство с новыми возможностями?

4

— Придется подождать ещё месяц, возможно два, мисс Браун, — целитель Август деликатно отвернулся, заметив, что глаза пациентки наполнились слезами.

— Но ведь полнолуние прошло, я не превратилась в монстра, — дрожащим от обиды голосом возразила Лаванда, — могу ходить, говорить, спорить с вами. Что ещё нужно?

Август вздохнул. Он не любил огорчать пациентов.

— К сожалению, анализы не очень хороши. Они указывают на хроническое носительство ликантропии. Вы чувствуете себя неплохо, но организм активно борется с заражением.

— То есть… во мне всё ещё слишком много волка?

Август нехотя кивнул.

— Можно сказать и так. Не переживайте, всё выровняется.... рано или поздно. Просто у нас не слишком большая статистика.

Это было почти честно. Август терпеть не мог обманывать, даже из милосердия, но случаи первичной трансформации во втором и третьем цикле после заражения были не более, чем казуистикой, страшилкой в старинных фолиантах. А пациентка не нуждалась в страшилках.

— А если я сама уйду, подпишу какие-нибудь бумаги?

— Ваше право. Но без волшебной палочки и под Надзор.

— Значит, я в тюрьме? — Августу на мгновение показалось, что голубые глаза сверкнули янтарём. Он вздрогнул, но быстро взял себя в руки.

— Нет, конечно… Послушайте, Лаванда, скоро больница вернётся к обычному режиму работы, близкие смогут навещать вас, и не будет так одиноко. Нужно просто немного терпения.

— У меня целое море этого терпения, Август. А вот с близкими не задалось, — Лаванда кивнула на тумбочку, где лежали обрывки письма. — Например, моя лучшая подруга уезжает в Индию готовиться к собственной свадьбе. Отложить нельзя, они видите ли вычислили дату по астральным картам. Желает мне скорейшего выздоровления, ждёт в гости.

Август сочувственно кивнул.

— Понимаю, обидно, но вполне возможно, что на саму свадьбу вы успеете.

— Серьёзно? — Лаванда встала с кровати и откинула с лица распущенные волосы, чтобы стали заметны шрамы. — Все будут восхищаться моими чудесными боевыми заслугами, так что вниманием мне удастся затмить невесту? А может они будут коситься на меня и ждать, что я начну кидаться на людей? Выть на луну? Есть сырое мясо? Хотя нет, вы же предоставите мне справку! С ней я буду ходить и показывать каждому, кто шарахнется в сторону. Я совершенно безопасная, просто глупая уродка, которая полезла воевать, вместо того, чтобы сидеть тихо и не высовываться!

Лаванда уже кричала в полный голос. Ошеломленный Август успел подумать, что никогда не видел настолько выразительной картины, и только потом вспомнил, что обязан по инструкции вызвать сестру-целителя. Но в коридоре уже захлопали двери. Сестра Марта вошла в палату, оттеснила Августа к стене, и он почувствовал лёгкое дуновение успокоительных чар.

— Давайте-ка вы приляжете, мисс Браун, — дружелюбно попросила Марта. — А с целителем Августом доспорите в другой раз.

Она помогла Лаванде вернуться в постель, села рядом и заворковала что-то так тихо, что Август не мог разобрать ни слова. Через минуту девушка задремала. Марта глазами показала Августу на дверь и следом вышла сама.

В коридоре Август прислонился к холодной стене и закрыл глаза.

— Что я делаю не так, сестра Марта? — уныло спросил он.

— Наоборот, целитель Август. Вы слишком стараетесь сделать всё правильно, — судя по голосу, сестра Марта улыбалась. Август открыл глаза. И действительно, вечно серьёзная Марта смотрела на него с сочувственной улыбкой.

— Хорошо, что она прокричалась. Держать столько в себе — никакого здоровья не хватит. Почти год они были заперты в школе с безумцами. Потом бойня. Она чудом выжила и восстановилась. А вам нужно было сказать, что шрамы не портят, а делают особенной. И однажды найдётся человек, который это оценит, а вы уже сейчас восхищаетесь её мужеством и героизмом. И что подвиг не может быть глупостью.

— И как я должен был догадаться? — возмутился Август. — И вообще, говорить пациентке, что она красивая — это непрофессионально. Даже если это правда.

— О чём и речь, — Марта снова улыбнулась, на этот раз грустно. — Право же, пожалели бы девочку! Сидеть в этом каменном мешке и здоровому человеку опасно, а уж после таких событий, так и подавно.

— Вы не хуже меня знаете, что её нельзя выписать, — пожал плечами Август. — Перевести в другую палату можно, но она не хочет соседей. А одиночные у нас только изоляторы.

— Ну так займите её работой. Сестер не хватает по всей больнице. А у неё руки-ноги на месте. Не думаете же вы всерьёз, что она пойдёт кусать пациентов?

— Но… она же ничего не умеет.

— Принести лекарство, поменять постельное бельё или посидеть рядом с больным во время процедуры — навыков не надо. А сёстры третью неделю работают без выходных.

— Не знаю, — озадачился Август. — Думаете, ей это поможет?

— Сёстрам это поможет точно, — уже обычным тоном отрезала сестра Марта. Она поправила ленты на косынке, и Августа внезапно озарило:

— А можно будет разрешить мисс Браун носить форменную одежду?

Август жестом показал линию, закрывающую щёку, и смутился.

— Думаю, мисс Браун будет приятно чувствовать общность с сестричеством Святого Мунго, — мягко поправила его бестактность сестра Марта. — С вашего позволения…

Она уже сделала несколько шагов, когда целитель Август внезапно решился и окликнул её:

— Сестра Марта… А вам очень идет улыбка.

Она обернулась.

— Спасибо, целитель Август. Это, конечно, звучит вопиюще непрофессионально, но очень приятно.

5

— Мисс Браун, кроветворное в девятую палату, — отрывисто скомандовала сестра Кэрри, пробегая по коридору.

— Опять?! — вырвалось у Лаванды шепотом. Скажи она это вслух, пациенту в девятой пришлось бы ждать зелья на целую отповедь дольше. Сестра Кэрри не терпела лишних разговоров, но свои поучения она к таковым не относила. С того момента, как Лаванда облачилась в мантию и косынку сестры-целителя, та начала относиться к ней как к подчинённой, не делая никаких скидок на «игрушечность» статуса. Впрочем, после недели работы Лаванда и сама начала забывать, что она пациентка, а не сестра. «Лёгких» пациентов в больнице не было. И пусть Лаванде доставалась далеко не самая сложная часть работы, но к концу четырёх часов, отведённых ей по ехидному определению Беннетта на «трудотерапию», она с ног валилась от усталости. В этом были и плюсы. Горевать о собственной разрушенной жизни, лелеять обиды и пугать славного целителя Августа вспышками гнева, сил уже не оставалось.

Поставив на поднос две дозы кроветворного, Лаванда по собственной инициативе добавила обезболивающее и поспешила к палате. Пациент из девятой явно не спешил выздоравливать. Лаванда ежедневно носила туда перевязочные пакеты и кроветворное, но ей ни разу не удалось увидеть кому они предназначены. Хмурая сиделка, похожая на охранника, встречала Лаванду на пороге, молча забирала всё необходимое и захлопывала дверь. Вот и сегодня удалось разглядеть только ширму перед кроватью.

— Ну и пожалуйста! — пробормотала Лаванда себе под нос.

Беннетт сказал, что в больнице лечат всех, независимо от убеждений. Пациент из девятой, похоже, был из сторонников Того-кого-нельзя-Называть. Раны ему нанёс не оборотень, это Лаванда знала наверняка своим «внутренним волком». А ещё она почти физически ощущала боль и апатию того кто лежал за ширмой. Но вот что у неё никак не получалось, так это испытать мстительное чувство справедливости. И это тоже было новым и неожиданным.

— Мисс Браун, — сестра Кэрри выкатила из соседней палаты процедурную тележку. — Ваша смена закончилась. Ступайте к себе и отдохните.

— Но я не устала, сестра Кэрри, — попыталась соврать Лаванда. — Марту забрали на пятый этаж, вы здесь совсем одна. Можно я ещё что-нибудь сделаю?

Сестра Кэрри нахмурилась и стала очень похожа на профессора Макгонагалл.

— Мисс Браун, назовите первую заповедь сестры-целителя?

— Не знаю, — растерялась Лаванда. — Я же не училась.

— «Беспрекословно и точно исполнять назначения целителя», — отчеканила сестра Кэрри. — Как пациент, вы можете обсудить с целителем длительность вашей рабочей смены. Но как сестра, вы обязаны чётко следовать его указаниям, даже если пациент — вы сама.

— Поняла. Ой… — Лаванда испуганно посмотрела на сестру Кэрри. — А я сегодня отнесла пациенту из девятой обезболивающее, о котором вы не говорили.

Сестра Кэрри помрачнела.

— Почему вы так сделали?

— Ему было больно. Очень. Я же теперь чувствую. А обезболивающее давали только рано утром. Простите. Я больше так не сделаю.

— Вы должны были незамедлительно поделиться своим наблюдением с целителем, чьё имя указано на палате больного.

— Я… навредила?

— Нет, — взгляд сестры Кэрри чуть смягчился. — Но могли. Я передам целителю то, что вы сказали. А сейчас идёмте со мной.

Лаванда поплелась вслед за сестрой Кэрри. Та остановилась у стеклянного шкафчика в нише коридора.

— Ваша ошибка — моя вина. Возьмите эту книгу. Думаю, вам будет интересно. И полезно.

— Я прочитаю быстро, обещаю.

— Не в ущерб отдыху и вашим реабилитационным занятиям с целителем Беннеттом, — сурово уточнила сестра Кэрри. — Кстати, я тоже должна попросить у вас прощения. Когда вы сказали, что он ваш родственник, я не поверила. Но его забота о вас невероятно трогательна. Увидимся завтра, сестра Браун!

6

Целитель Август никогда не сомневался в выборе профессии. Больница Святого Мунго была лучшим местом на Земле, потому что здесь он был на своём месте. За семь лет прошёл путь ученика, стажера, целителя, а в перспективе у него должны были появиться собственные ученики. И на этом этапе целитель Август впервые усомнился. Как Эддисон Беннетт не умел взаимодействовать с начальством, так Август совершенно не представлял себя на месте наставника. Сегодня он планировал специально задержаться на работе, чтобы приглядеться к Беннетту во время его «уроков по управлению ликантропией».

Но в палате ни Беннетта, ни Лаванды не оказалось. Зато на тумбочке лежала записка: «Будем на крыше. Присоединяйся, если хочешь». Нарисованная под текстом рожица подмигивала и корчила гримасы, не давая усомниться в авторстве. На мгновение у Августа мелькнула безумная мысль, что Беннетт повёл Лаванду охотиться на голубей, но он тут же устыдился подобной глупости.

И учитель и ученица обнаружились на плоском участке крыши между печными трубами. Они разглядывали что-то на горизонте (Беннетт в омнинокль, Лаванда без него) и спорили. Оба синхронно повернулись к нему, — хотя Август и пытался быть совершенно неслышным, — так же синхронно подвинулись, уступая ему место рядом, и вернулись к прерванному спору.

— Семь!

— Шесть!

— Эддисон, я точно вижу шесть горизонтальных длинных железяк и одну короткую под углом!

Лаванда топнула ногой и так сердито посмотрела на Беннетта, как будто спор имел решающее значение для её жизни. Она раскраснелась, глаза блестели, длинные волосы трепал ветер. Да, Марта была права, шрамы не портят. Главное, чтобы она сама в это поверила.

— Август, ну нет там седьмой, скажи ей! — Беннетт всучил ему омнинокль.

— Ребятки, я даже в омнинокль увижу максимум опорную палку антенны. Выберите другой объект и другого рефери.

— Ладно, — Беннетт обвел взглядом горизонт, ткнул пальцем в точку пространства и потребовал:

— Пятнадцать градусов к западу. Надпись на флюгере. Подсказка: там цифры.

— Не нужна мне твоя подсказка. Там год. 1902... Эддисон! Ты прокололся! Ты же всё прекрасно видишь без омнимокля. Спорим, если посмотришь на антенну своими глазами, то увидишь все семь палок?

Теперь и Август заметил, что омнинокль Беннетта всё ещё в его руках. Что ж... Наивно было думать, что Эд сумеет сохранить свой секрет.

— На тебя тоже напали? Давно? Август в курсе, да? — Лаванда смотрела на Беннетта просто и серьёзно. — Не молчи. Ты же сам говорил, что мы друзья.

— Август, она специально это подстроила, — пожаловался Беннетт. — Нет, кошечка. На меня никто не нападал. Хотя я и просил одного пациента куснуть меня по-дружески. Он тогда у вас профессорствовал. Люпин… Отказался. Но я использовал кровь, которую он сдавал для анализа.

— Эд… Зачем?

— Пусть Август расскажет, — Беннетт засунул руки в карманы и отошёл к краю крыши.

— Этот парень — один из самых умных и талантливых людей нашего времени, — Август вздохнул и покачал головой. — Но совершенно чокнутый. Ему мало было изучать цивилизованных оборотней, он хотел работать в стае, оставаясь человеком. Впрыснул себе заражённую сыворотку. Как его ломало! Под конец даже Сметвик начал догадываться. Это же кровь, такая доза слона волком сделает.

— И всё равно не вышло, ни слона, ни волка, — Беннетт вернулся, закатал рукав и показал следы от зубов крупного зверя. — Стая меня приняла, помнишь, ты ведь тоже узнала запах. А вожак в полнолуние занервничал и цапнул, зараза. Так, не всерьёз, просто прогнал.

— Но ты не оборотень, ты же сидел со мной в палате в полнолуние! — прошептала Лаванда.

Беннетт кивнул и отвернулся. Август продолжил:

— Знаешь, как работает прививка?

— Примерно.

— Эд не обратился благодаря тому, что его организм уже сталкивался с ликантропией и выработал защиту. Так что он заполучил целого себя для наблюдения и опытов, но из-за вопиющего нарушения всех мыслимых и немыслимых правил не может поведать миру о своих открытиях.

— Эддисон Беннетт! Имей в виду, себя я не дам кусать даже во имя науки! — дрожащим голосом сказала Лаванда.

— Не собирался, кошечка. Не знаю почему, но за тебя и за Августа я сам кого хочешь покусаю.

7

Под лестницей черного хода было пыльно, зато там стояли несколько колченогих стульев и некому было сказать: «Вы к кому? Ах, к мисс Браун? Она в первом изоляторе справа». Почему-то Лаванда вспомнила, как давно, ещё в прошлой жизни, они с Роном Уизли собрали, наверное, всю пыль по закоулкам Хогвартса. Думать об этом оказалось удивительно никак. Не осталось ни слёз сожаления, которые закончились со смертью Дамблдора, ни унизительного стыда, который продержался на пару месяцев дольше, ни обиды. «Кстати, ты знаешь, что это Гермиона Грейнджер заклинанием отбросила от тебя Сивого? Я видела». Парвати каждую неделю писала письма, хотя теперь они прилетали уже из Индии. Из них, а не из «Пророка» Лаванда узнала самые невероятные новости: Снейп был на нашей стороне, у Того-Кого-Нельзя-Называть были якоря бессмертия, Гарри Поттер умер и снова жив... Но новость, которую она узнала не от Парвати, была ещё невероятнее.

Мягкие шаги Беннетта Лаванда услышала только когда он оказался рядом с ней.

— Как ты это делаешь, Эддисон? — возмутилась она. — И как ты меня нашёл?

— Я думал, мы играем в прятки. Пришел в палату — тебя нет. Спросил у Августа — он ничего не знает. Хотел спросить у Кэрри, но она там вся в делах с аврорами и парнем из девятой. Тогда я посчитал до десяти и пошел тебя искать.

— Да, у нас в отделении сегодня слишком шумно. Слушай, Эддисон, а правда, что Сивого убили хрустальным шаром?

— Хрустальным шаром? Хм. А я всё ломал голову, что могло так красиво помять череп! Но нет, добили его позже. А мы играем в вопросы и ответы? Тогда теперь моя очередь. Что я должен был сказать твоей милой маме с грустными глазами, которая поймала меня на лестнице между вторым и первым этажом?

Лаванда покачала головой.

— У меня не мама. У меня Филис. Она хорошая, но не мама.

Беннетт выбрал чуть менее пыльный стул, сел и смиренно сложил ладони на коленях.

— Я говорил тебе, что коллекционирую семейные истории?

— Моя слишком простая для коллекции. Мама умерла очень рано. Я её почти не помню. Папа горевал и не представлял, что со мной делать. Он нанял Филис — девушку из многодетной семьи. Она возилась со мной, потом начала помогать по дому, потом взялась помогать папе в лавке. А потом они поженились. Одно время мне казалось, что она его охмурила и воспользовалась. Мы тогда много ссорились. А потом подружились. Теперь я думаю, что папе здорово повезло. Оказывается, он даже поставил условие, что у них не будет других детей, пока я не вырасту, представляешь?

Лаванда замолчала.

— А теперь? — осторожно подсказал Беннетт.

— А теперь будет. Мальчик. Всё честно. Эддисон, скажи ей, что мне нельзя к ним возвращаться. Что ребенок может заразиться, ещё что-нибудь придумай, ты же умеешь. Она поверит. И папу убедит.

— Ты больше не хочешь домой?

— Не хочу, чтобы меня жалели. И не хочу мешать их жизни.

— Без проблем, кошечка. Я могу наврать с три короба. Только попроси. Вот Августа не надо было в это впутывать. Он, бедняга, четверть часа простоял с твоей Филис перед пустой палатой и выкручивался как уж на сковородке. С друзьями так не поступают.

— А Август мой друг?

— Ну конечно! Он мой друг. И ты мой друг. Значит, он твой друг! Просто пока не до конца это понимает.

— Эддисон, а если я спрошу тебя о чем-то не очень приличном, ты не обидишься?

— Буду счастлив, — мурлыкнул Беннетт.

— Раньше я была очень влюбчивой. Влюблялась в игроков в квиддич, преподавателей, просто в красивых мальчиков. А сейчас уже полтора месяца общаюсь только с тобой и Августом. И… и…

— Ни в одном глазу? — подсказал Беннетт.

— Да. Почему так?

— Видишь ли, Лаванда, — Беннетт потёр переносицу, и Лаванда с удовольствием отметила, что ей удалось его смутить. — Волчицы выбирают пару не так, как люди. Они прежде всего интуитивно ищут генетически подходящего самца для потомства. И когда найдут, то сразу это чувствуют.

— Волчицы? А волки так не умеют? — уточнила Лаванда.

— Именно.

— Значит, если бы я начала оказывать тебе знаки внимания, ты бы сдался, не сомневаясь?

— Точно так, моя королева. Но ты разбила все мои надежды в первое же наше свидание. Помнишь: «Он мой брат, сестра Кэрри». Если бы чутьё сработало, ты бы не раздумывая сказала «жених».

Теперь уже Лаванда смущённо опустила глаза.

— А если я совру тебе, что что-то такое чую? Или начну строить глазки Августу?

— Разумеется ты можешь. Ты человек, Лаванда. И вольна поступать по-человечески. Некоторые оборотни научились изменять своей паре, бросать семью и предавать кровных братьев и сестер ради выгоды. Хотя в случае со мной к инстинктам стоит прислушаться. Слишком высок риск неудачного потомства… Но я мечтал увидеть удачный вариант, так что был слегка разочарован твоим вердиктом.

— Фу, Эддисон. Ты всегда думаешь только о своей науке.

— Зато ты уже улыбаешься, и у нас вышел неплохой урок. А, вспомнил! Твоя не-мама-Филис сказала ещё вот что: «Передайте Лаванде, что дома её всегда ждут и любят». Я не разбираюсь в человеческих эмоциях, но… я её понюхал. Она говорила правду.

8

— Поздравляю, мисс Браун, — целитель Август очень старался использовать официальный тон, ведь это была стандартная процедура выписки. — Рад сообщить, что теперь вы совершенно здоровы. Вот список назначений, заключение о безопасности, направление на контрольный приём. И… я буду скучать.

— Ещё раз назовешь меня «мисс Браун», покусаю и сдам Беннетту на опыты, — пообещала Лаванда. — А скучать придётся недолго. Сразу после курсов вернусь в отделение и начну работать по-настоящему. Сестра Кэрри дала с собой кучу книжек, даже магловскую, про Флоренс Найтингейл. Удивительная женщина.

Август кивнул и осторожно поинтересовался:

— А на свадьбу к подруге поедешь?

— Поеду, — без особого энтузиазма отозвалась Лаванда. — Как видишь, причёска неплохо скрывает большую часть кошмара, а Парвати раздобыла какую-то магловскую азиатскую косметику, называется «пластический грим». Я попробовала. Правда ничего не заметно. Кроме самого грима.

— Тебе не нужен грим, Лаванда, — решительно сказал Август. — Ты и так красивая, яркая и сильная. Я знаю как ты сейчас относишься к страсти и романтике, иначе обязательно бы позвал тебя на свидание и…

Лаванда покачала головой и быстро приложила палец к губам Августа.

— Ты настоящий друг. Но ты прав. Мне нужно вначале понять себя. Я пока не готова идти с шрамами по Косому переулку и улыбаться встречным, зато впервые в жизни хочу чего-то достичь сама… Без страстей и романтичных сердечек. Всё. Мне пора. Не представляешь, как сильно мне будет вас не хватать, и как сильно я рада уйти отсюда.

Она махнула рукой и вышла. Август остался в пустой палате.

— Вот что бывает, когда нарушаешь правила и привязываешься к пациентам, — пробормотал он.

— И к целителям, — Лаванда снова появилась в проёме двери. — Дам тебе непрошеный совет. Присмотрись к Марте. Присмотрись очень внимательно, а потом ещё... До тех пор, пока не поймёшь. Я тебе как волк говорю.

Август кивнул, всеми силами пытаясь убрать с лица глупую улыбку.

— А это будет страсть или романтика с сердечками? — наконец уточнил он.

— Вот сам у Марты и спросишь.

9

— Доброе утро, целитель Сметвик.

— Доброе утро, сестра Браун. Как прошло дежурство?

— Всё спокойно, — привычно отозвалась Лаванда. — У пострадавших от Дьявольских силков в шестой — существенные улучшения. У пациентки в двенадцатой ожоги в стадии эпителизации. Ах да, у мистера Гримсби все ещё бессонница, боли и жар. Но увеличивать дозы зелий бесполезно. Он их не пил.

— Как вы узнали?

Лаванда с укором посмотрела на своего патрона.

— Зелья пахнут. А в палате мистера Гримсби ими пахнет исключительно раковина и немного цветочный горшок с розмарином. Горшок я забрала.

— Я поговорю с Гримсби.

— Если позволите, он привёз с собой притирания из аптеки Уайта...

— Уайт же шарлатан!

— Зато мистер Гримсби ему верит. А я могу подделать этикетку, и он будет думать, что лечится средствами любимого аптекаря.

— Это непрофессионально, сестра Браун, — Сметвик с улыбкой погрозил ей пальцем.

— Мистер Гримсби очень упрямый, а нам важнее снять боли от укуса растопырника. Потом я скажу ему правду. Он будет сердит, зато здоров.

— Что же мы без вас будем делать, сестра Браун? — развел руками Сметвик. — Нет-нет, только не вздумайте оправдываться! Каждый должен идти навстречу призванию. Как продвигается подготовка?

Лаванда вздохнула.

— Я очень стараюсь, но пока моих знаний для Академии целителей явно недостаточно.

— Но друзья вам помогают. Август и даже Беннет?

— Да. И мне будет очень стыдно их подвести… Целитель Сметвик, ещё раз про Беннетта...

— Нет! Исключено. Беннетт безответственный, аморальный и непредсказуемый, что не раз доказал. Я рад, что с вами он другой, и всё же ему не место рядом с пациентами. К тому же мне кажется, лаборатория его вполне устраивает.

— Хорошо. Я больше не буду о нём заговаривать. Но обещайте прочитать вот это, — Лаванда выложила на стол несколько листов пергамента, исписанных разными почерками. — Я написала пациентам, которые лечились у нас по поводу ликантропии за последние пять лет. И знаете, что интересно? Они все знают Беннетта. Не «знали», а «знают». Продолжают поддерживать отношения, консультироваться. Вот письмо от Андромеды Тонкс. Беннетт ведет её внука — стёртая форма ликантропии. Вот семья Билла Уизли — хроническая форма у отца, а у дочери — бессимптомное носительство. Вот моё письмо — я тоже рассказала, как он полтора месяца учил меня жить с новыми органами чувств, с новыми эмоциями и новым лицом. Никто не промолчал... хотя многие добавили, что он тот ещё чудик.

10

Комната отдыха целителей (и по совместительству квартира Беннетта) за последние месяцы превратилась в малый филиал учебной библиотеки Мунго. Книги громоздились по всем поверхностям, стены были обвешаны правилами, формулами и рецептами.

Беннетт взглянул на часы. Если предыдущие восемьдесят пять вопросов Лаванда зубрила год и результат был очень скромным, то оставшиеся пятнадцать…

— С подготовкой покончено! — авторитетно заявил он, захлопнув учебник. — Лаванда неплохо выучила четыре предмета из пяти, и есть ненулевой шанс, что ей повезёт с вопросом по зельям. Предлагаю потратить оставшиеся сутки на отдых, мирные развлечения и вылизывание шёрстки. Ты согласна, кошечка?

— Эддисон! — Лаванда встала, и Беннетт рефлекторно зажмурился. — Если ты ещё раз назовешь меня кошечкой…

Она наклонилась к его уху и едва слышно прошептала длинную фразу.

Беннетт закашлялся и ослабил узел шейного платка. Лаванда с преувеличенной заботой постучала его по спине. Август бесстыже заржал:

— Эй! Мне бы тоже хотелось слышать.

— Если в общих чертах, то… с латынью у нее проблем нет, — заверил Беннетт. — А вот с анатомией всё сложно.

— Надеюсь, ты запомнил? — проворковала Лаванда, проигнорировав последнюю подколку. — Чудесно. Так что там с мирными развлечениями?

— Я подготовился! — Беннетт нырнул под стол и вытащил из мусорной корзины вчерашний номер «Пророка». — Афиша… Смотрим… Вечер инструментальной музыки в Годриковой впадине. Нет? Ладно… Летние гастроли Селестины Уорлок? Определённо, нет. Бои троллей в Норфолке? Я так и думал. Цирк-шапито в южном Лондоне? Выставка танцующих орхидей в Суссексе? Тоже нет? Да на тебя не угодишь! Ладно, от сердца отрываю: «Холихедские Гарпии» против «Уимбурнских ос». И если ты начнёшь собираться прямо сейчас, то успеешь.

— А билеты тоже найдёшь в мусорном ведре? — насмешливо поинтересовалась Лаванда. — Их раскупили в начале сезона.

— Я же сказал, что подготовился! — Беннетт извлек из жилетного кармана узкий конверт. — Подарок от давно покусанного пациента. Прости, Август, если бы билетов было два, мы бы оставили эту зубрилку биться с зельями в одиночку, но билет один. Думаю, справедливо дать ей развлечься перед завтрашним кошмаром.

— Эд, ты замечательный. Может и правда рискнуть? Я не была на квиддиче уже три года.

— Что значит «может»? Сестра Браун, немедленно исполняйте!

Дверь распахнулась. В комнату заглянула Марта.

— Август, хорошо, что ты ещё не ушёл. У нас Дамокл Белби собственной персоной. Сметвик велел достать тебя хоть из-под земли.

— Ладно, бегу, — Август пожал плечами. — Лаванда, оторвись там за себя и за нас!

Он вышел из комнаты, но Марта осталась.

— Эддисон, тебя он тоже искал. Я сказала, что ты в лаборатории. И лучше бы тебе быть там. Лаванда, я случайно услышала, что именно Белби будет принимать завтрашний экзамен.

— Это плохо?

Беннетт сглотнул. Обманывать было бессмысленно.

— Белби валит больше, чем другие экзаменаторы, — признал он. — С другой стороны, у него есть традиция… Перед началом испытания он задает учебную задачу. И кто её решит, тому он сразу ставит «Превосходно». Небольшой, но шанс…

— Очень небольшой, — мрачно уточнила Марта. — потому что тем, кто предлагает неправильный вариант, он сразу ставит «тролля» без права пересдачи.

— Я поняла, — Лаванда пожала плечами. — Будет интересно... Слушайте, а я вот думаю, пойдёт мне короткая стрижка?

11

В холле перед конференц-залом Мунго яблоку негде было упасть. Лаванда отметилась у стойки регистрации, получила экзаменационные листы и перо с защитой от жульничества. На душе было радостно, как будто вчерашний вечер смыл все тревоги вместе с дурацким пластическим гримом, чёлочками и локонами. Новая стрижка подчеркивала овал лица и шею, но не закрывала ни один из шрамов. Темноволосая девушка (кажется она училась в Хогвартсе на два курса позже) на несколько секунд замерла перед Лавандой, не в силах отвести испуганный взгляд от её щеки. Лаванда лишь сочувственно ей улыбнулась. Но тут же отвлеклась.

— Август, ты как здесь?

— Да вот, заглянул полюбоваться тобой с утра. О, шарфик от «Гарпий»? Завидую! Слушай, ни в коем случае не рискуй с задачей. Оно того не стоит.

Лаванда кивнула и молча сжала его руку. Добрый милый Август волновался куда больше, чем она сама.

Дамокл Белби стремительно вошёл в зал ровно в десять утра. Не тратя время на приветствие, сухо сообщил:

— Через пять минут перед каждым появится список вопросов из пяти базовых дисциплин, в которых обязан ориентироваться целитель. Но можно поступить иначе. Докажите мне, что целитель — ваше призвание, и я освобожу вас от вступительных испытаний.

В зале стало настолько тихо, что Лаванда услышала, как колотится сердце соседки.

— Итак, условие задачи, — он обвёл взглядом зал, на мгновение задержавшись на зелёном шарфике Лаванды. — На… матче по квиддичу подломились опорные балки одной из трибун. Пострадавшие доставлены в больницу Святого Мунго. В том числе трое в бессознательном состоянии с сотрясением мозга, травмами мягких тканей и переломами средней степени тяжести. Их поместили в одну палату, провели стандартное лечение: бадьян, костерост, кроветворное, лечебный сон. Через двенадцать часов у двоих отмечена полная регенерация, восстановление двигательных функций. У третьего динамика незначительная, внешние травмы залечены, но реакция на костерост отсутствует. Назовите причину. Можно задать три уточняющих вопроса, на которые я отвечу «да», «нет» или «неизвестно». Но помните, после первого вопроса вы в игре. Можно только выиграть или проиграть. У вас есть минута, чтобы решиться.

Тишина стала абсолютной. Тиканье карманных часов Белби отдавалось в ушах Лаванды барабанным боем. Слишком просто. Или этот вариант кажется очевидным только ей? Тридцать секунд, сорок, пятьдесят…

Она подняла руку на пятьдесят шестой секунде.

Белби приподнял бровь.

— Готовы рискнуть?

— Да, сэр. Пациент — магл?

— Это вопрос?

— Зависит от ответа.

Раздались смешки и перешёптывания. Краем глаза Лаванда успела заметить толпу зевак за приоткрытой дверью зала, а среди них — бледное лицо Августа и ухмылку Эддисона.

— Как думаете, мисс, для чего я дал в условии вводную о квиддиче?

— Для того, чтобы очевидный ответ не сразу пришёл в голову? Вы не спрашивали, как пациент попал на матч, но скорее всего его привёл родственник-волшебник, который лежит в той же палате и ещё не очнулся.

— Ваше имя, мисс?

— Лаванда Браун.

Дамокл Белби склонился над столом, размашисто написал что-то в ведомости и снова смерил Лаванду ледяным взглядом.

— Будьте любезны, заберите свои документы и покиньте помещение. Вам здесь не место.

В полной тишине Лаванда прошла между рядами к кафедре. Белби протянул ей пергамент с печатями.

— Добро пожаловать в Академию целителей, мисс Браун.

И тишина зала взорвалась бурей аплодисментов.

12

— Гениально! — Август никак не мог прийти в себя. — Казус Новака! Где ты про него прочитала? Я сам едва вспомнил эту историю.

Они сидели на шатких стульях в почти пустом холле больницы и ели мороженое под неодобрительными взглядами привет-ведьмы.

— Уймись, Август, не знает она о казусе Новака, — перебил его Беннетт. — Это был всплеск интуиции.

— Оба мимо, — устало улыбнулась Лаванда. Она доела мороженое, скатала цветную обертку в шарик и запустила им в урну. — Удачное стечение обстоятельств и только. Ещё бы попасть стажёром в наше отделение — и был бы сегодня самый счастливый день в жизни. Но это уже никак.

— Август, она что, хочет нас бросить?! — возмутился Беннетт.

— Не хочу. Но Сметвик не набирает учеников. Могу выбирать только между вирусологами и травматологами. Что посоветуешь?

— Узнавать последние новости перед тем, как принимать решение, — осклабился Беннетт. — Сметвик вчера отбыл на пенсию, предварительно подписав моё помилование. Август отныне старший целитель, я у него на подхвате, Дамокл нас благословил, и мы готовы пойти на всё, чтобы заполучить тебя юнгой!

— Уточню, — вклинился Август. — Лично я согласен пойти почти на всё. Кусать себя всё равно не дам.

Лаванда облегчённо рассмеялась.

— Договорились.

— Значит, решено! А ты не понимаешь, что теряешь, Август, — развёл руками Беннетт. — Но один зануда в команде мечты лишним не будет… Оп-па! Отдых отменяется. У нас первое дело!

Лаванда тоже почувствовала лёгкий сладковатый запах со знакомыми неприятными нотками. Она обвела взглядом очередь к привет-ведьме. Вот он — парень в мантии, сидит неестественно ровно, на лбу испарина, пальцы плотно впились в край сиденья.

— Рваная укушенная рана левого бедра, плохо обработанная. Не ликантропная, но возможно ядовитая. Август, смотри левее, парень на банкетке у входа.

— Вижу. Оформляем. Эд, замораживающее прямо сейчас, а в палате обеззараживающее по третьей схеме. Лаванда, собери анамнез и дай снотворное.

Беннетт отсалютовал воображаемой шляпой и быстрым шагом направился к пациенту. Лаванда поспешила за ним. Таких дней и таких случаев будет ещё тысячи, но этот, первый, она обязательно запомнит!

— Здравствуйте! Я младший стажёр Лаванда Браун. Расскажите, что с вами случилось…