Гоша (джен)

— Гоша, твою мать, где ключи?!

Гошей Витя называл своего домашнего барабашку.

Во всяких домовых, леших и прочих привидений Витя не верил, хотя и наслушался про них сказок от бабки, с которой проводил традиционное лето в деревне. Дело было в ту эпоху, когда в стране произошёл переворот, в головах у людей рухнула картина мира, и все — особенно старшее поколение, воспитанное махровыми атеистами — внезапно уверовали во Христа, а баба Мася — во всякую языческую хтонь. В сенях у неё всегда стояло блюдечко с молоком, в бане лежал кусок ржаного хлеба, без угощения нельзя было пойти ни в лес, ни на речку. Витя всё равно бегал, но от бабки, если она замечала, за такое могло и влететь.

Её сказки Витя и вспоминал, когда в доме случались неприятные мелочи. Такие бывают у всех — то носок, не брошенный вовремя в стирку, куда-то подевается, то конфеты на столе внезапно закончатся, то отвёртки, которая понадобилась вот прямо сейчас, не окажется в ящике с инструментами, а найдётся она два месяца спустя в дальнем углу под диваном. С одной стороны — всё можно объяснить. И носки ты, Вить, бросаешь где попало, и конфеты мог сам слопать и не заметить, и отвёртку на место не убрал после того, как у табуретки ножки подкручивал, а потом запнул под диван. Но это неприятно. А так пожмёшь плечами, скажешь: «Гоша балуется», — и как-то легче на душе.

— Нет, ну серьёзно, — пробормотал Витя, в очередной раз перетряхивая все подушки на диване. — Куда я их дел вчера?

Опаздывать сегодня никак нельзя. Сегодня у них сдача проекта — первого Витиного проекта на новой работе, да и вообще в жизни. Витя в сердцах бросил подушки обратно и пошёл осматривать свою скромную однушку по новому кругу.

Ключи нашлись на тумбочке у двери — там, где им и полагалось быть. Куда Витя посмотрел с самого начала и потом ещё пять раз заглянул. Но шесть раз ключей там не было, а на седьмой они появились.

Витя радостно вцепился в связку.

— Спасибо, Гоша!

Он сунул ключи в карман. Заглянул в зеркало, быстро поправил пиджак, галстук, проверил на всякий случай носки — одинаковые и без пятен. Один раз в стиральную машину со светлыми носками коварно прокрался один ярко-синий. И появились у Вити несколько пар серых носков с весёлыми голубыми разводами.

Любил Гоша с носками играться.

Витя ещё раз поправил галстук, глубоко вдохнул. Нормально всё. Вот он, в отражении, вполне приличный парень. В костюме, в рубашке. Никто не скажет, что он — бестолочь криворукая, как бросала иногда в сердцах баба Мася. Правда, после «бестолочи» всегда были примирительные блины с пирогами, так что Витя на бабку не обижался. Причесаться можно немного — волосы вьющиеся, так и норовят во все стороны растопыриться. Всё, положили расчёску, ещё один глубокий вдох — и вперёд, на баррикады.

Домой Витя вернулся за полночь. Защита проекта прошла успешно, и, разумеется, все решили это дело отметить. С трудом удерживая равновесие на покачивающемся полу, Витя уронил сумку в угол, бросил ключи в сторону тумбочки, кое-как стянул, опёршись спиной на косяк, ботинки и побрёл, на ходу снимая пиджак, в комнату.

На диванных подушках, в пятне света от уличного фонаря, свернулась клубочком лохматая серая тень.

— Уйди, Гоша, — невнятно буркнул Витя.

Тень прыгнула куда-то за диван. Витя тяжело сел, стащил с себя носки, швырнул их в темноту, упал на диван, подгребая под голову одну из подушек, и сразу отрубился.