Море, Котик и я (гет)

Лето 2018

Который час мы трясемся в автобусе, Котик слушает музыку в наушниках, свернувшись на двух сидениях: ей места не хватает, ноги слишком длинные. Она бледная от переработок и долгой дороги. Я улыбаюсь ей:

— Посмотри, мы вот Крымский мост проехали. Красивый, да? А сейчас море увидим.

До моря и гор еще далеко, и с каждой минутой взгляд Котика грустнее. За окном проносится пыльный степной городок, хиленькие тополя и домишки — будто мы к моей бабушке в деревню едем, а не на море. Повсюду степь, выжженная и высвеченная под знойным белым солнцем. Котик разгневанно шипит на весь автобус:

— В какой колхоз мы приехали?! Почему здесь чертов роуминг?! Где нормальная природа?! Я ненавижу это место! — пассажиры смотрят на нас осуждающе, но Котик все больше расходится. Да-да, ноги твоей на полуострове, Котик, не будет.

В чём-то её слова справедливы, я сам не в восторге от поездки, но её злые слова и обвиняющий тон выводят меня из себя, будто это я виноват во всех случившихся бедах:

— Знаешь, учитывая наше финансовое положение, мы в этом году могли бы вообще никуда не поехать, но я сделал всё, чтобы ты была счастлива.

Котик краснеет до корней волос и замолкает. Прекрасно! Мы начинаем наш отпуск со скандала — лучше не бывает.

* * *

На жёлтом от пыли вокзале мы долго ждем хозяина нашего дома. Невысокий мужик приезжает на раздолбанной машине, и мы, громко гремя, едем по выжаренным улицам.

— Вот тут вы будете жить, — хозяин показывает на летний домик без закрывающихся окон и дверей. — Душ, туалет на улице, — кивает в сторону двух покосившихся построек и, гордо выпятив грудь, спрашивает: — Ну, как?

— А далеко ли до моря? — робко спрашивает Котик.

И хозяин пускается в россказни: сверните напротив санатория налево, пройдите через всю аллею… Мы стоим, выпучив глаза, и понимаем: чудо будет, если доберемся с моря обратно.

— Может, оно даже лучше будет, если мы не найдем дорогу обратно? — делает вывод Котик, рассматривая наш домик, согласен, сараюшка еще та. — Но за такую цену ничего лучше мы не найдем. Пошли.

Улица… просто улица. Я скучаю по кустам олеандра, цветущей магнолии, висящей чурчхелле и запахам специй. Там я впервые встретил тебя, нам обоим было по шестнадцать лет. И правда: зачем мы здесь? Наверное, это будет худший отдых. Котик ловко хватает меня за руку и мурлычет заразительную песню.

Голубое море сверкает на солнце и лижет берег, на горизонте виднеются низенькие лысые горы, древняя крепость и стая чаек, кружащихся в воздухе. Пока Котик плещется в волнах, я закрываю глаза и просыпаюсь от того, что она тормошит меня за плечо.

— Мы уснули!

Меня тошнит, шатает во все стороны, лицо Котика не на шутку перепугано, она взваливает меня себе на плечи и тащит. «Совсем стыд потерял — нажрался посреди дня. Бедная девочка!» — сочувственно говорят за спиной прохожие. Котик показывает особо ретивым средний палец и шлет их матом. Как же плохо! Едва добравшись до кровати, я засыпаю. Пусть этот день закончится побыстрее.

Проснувшись к пяти часам, я съедаю всё, что Котик притащила с рынка. Она весело щебечет о заводе шампанских вин, до которого можно добраться на автобусе.

— Так поехали туда прямо сейчас, — легко говорю я и вижу радостную улыбку на её лице.

«Ты точно в порядке?» — в тысячный раз спрашивает Котик. В полном, поехали попробуем настоящие вина, а не ту бодягу, которой угостил нас хозяин. Кровать завалена одеждой Котика, она стоит перед зеркалом в одних кружевных трусиках, и я любуюсь ею: мокрые волосы золотым ожерельем опутали красные плечи и белые груди. Надевай белое платье, будешь как дева из морской пены. Зря я это ей посоветовал! Ты слепа, Котик, не видишь никого, кроме меня, но ты бы знала, у скольких мужчин появляется кривошея и косоглазие, когда ты, тоненькая и беленькая, проходишь мимо них.

— Что же ты ко мне прицепился? Никогда за руку не держал, а тут прилип.

Это от любви, Котик. На дегустацию мы бежим на всех парах, не успевая рассмотреть ухоженный парк, и сразу врываемся в зал с бутылками. Экскурсовод, тощий парень в большом белом халате, с улыбкой рассматривает наши раскрасневшиеся лица и откупоривает первую бутылку.

— Ощутите аромат зеленого яблока и свежескошенной травы!

Кислятина. Котик быстро сливает содержимое своего стакана мне и сурово глядит на меня, мол, попробуй не выпить. Из дегустационного зала Котик выползает шатающейся то влево, то вправо: она быстро пьянеет. Котик падает мне в руки, и уже я тащу её до автобуса. Мы снова опаздываем и в последнее мгновение втискиваемся в набитый потными телами автобус, видавший еще Брежнева. Когда автобус проезжает над обрывом и наклоняется на бок, Котик резко трезвеет.

— Если выживем, то пойдем на море.

Желание Котика — закон.

Тело липкое и пыльное. Море, залитое розовым и синим, теплое и нежное. Я мочу руки, ноги и жалею, что не надел под одежду плавки: сейчас бы поплавали. Соленые брызги ударяют меня в лицо, я хватаю Котика за руку, и мы вдвоем, прямо в одежде, опрокидываемся в море.

Чернота спускается на землю. Волны шумят, ластясь о берег. Котик дрожит, прижимается к моему плечу, и я говорю, вспоминая произнесенные не раз строки:

— Ты волна моя морская… Своенравная волна…

Она не дышит, смотрит прямо в душу голубыми глазами, и мне снова шестнадцать, и я безумно влюблен.

* * *

Шкряб! Шкряб! Шкряб!

Медленно поднимаю голову от подушки, Котик с громким стоном выползает из плена одеял. Наш хозяин гребет железными грабельками рассыпанные по плитке абрикосы.

— А чой-то вы так долго спите?

На часах шесть утра. Котик рычит:

— Я убью этого старикашку.

Котик, как же я с тобой согласен.