Грей (джен)

Томас оглядел зал. Не очень большой, но нынешний приём был рассчитан примерно на два десятка человек — управляющий совет «Западной Железной Дороги» и нескольких приглашённых экспертов. Небольшое мероприятие, чтобы отметить завершившееся важное совещание, которое, как верили все, принесёт пользу компании.

Гости пока неспешно бродили по залу, потихоньку собираясь в группы по интересам. Лорда Таливера едва ли не у самого входа отловил граф Хонвей и, оттащив в сторону, принялся расспрашивать о своих шансах в завтрашней игре в покер.

Томас едва не поморщился от такой банальщины, но сумел удержать лицо. Лорду Таливеру скрываться было не нужно, и он явно не горел желанием тратить силы на чужие азартные игры.

— Тебе это всё равно не будет ничего стоить, — продолжал наседать Хонвей. — Талли, я проигрался в прошлый раз. Мне нужно хоть немного помощи.

— Мне это будет стоит дополнительного использования сил, — почти огрызнулся лорд Таливер. — При том, что я уже достаточно смотрел сегодня для компании. Компании, которая, в том числе, и твоя, позволю себе напомнить. Может, обойдёшься этой прибылью?

Дар лорда Таливера позволял прощупывать векторы судьбы. Официально — только прощупывать, оценивать риски и находить пути, наиболее удачные для дела. Томас подозревал, что реально за способностями лорда кроется немного больше — достаточно часто ему везло даже в тех мелочах, ради которых он не стал бы тревожить свой официальный дар.

У Томаса был дар привлекать к себе внимание. Он не выделялся чем-то внешне или в поведении, но в любой толпе первым заметили бы именно его. Неплохой дар для того, кто хочет быть замеченным, просто божественный подарок для какого-нибудь актёра, и проклятие, если ты беспризорный ребёнок, которого некому защитить. Томас был уверен, что рано или поздно его дар втравил бы его в серьёзные неприятности, но, к счастью, ему удалось продержаться достаточное время. А потом его нашёл и привёл в свой дом лорд Таливер.

Тогда Томасу, дикому мальчишке, не знающему о человеческой доброте, это казалось безумным поступком. Его пустили в дом, дали работу — самую простую, чистить обувь и подметать коридоры, — научили читать, писать и считать. К письму и счёту у него даже оказался талант, и постепенно Томас из коридорного дорос до должности секретаря лорда Таливера, узнал своего благодетеля немного лучше и собственная судьба перестала казаться таким уж безумием.

Все знали, что лорд Таливер иногда не может спокойно пройти мимо достаточно несчастного щенка, котёнка или человеческого ребёнка.

— Порою я просто не могу удержаться, — признавался лорд Таливер. — Это что-то вроде второй стороны моей силы. Видимо, когда играешь с удачей, приходится иногда играть удачу для других.

За годы работы Томас так и не смог понять, правда ли это, или же отговорка доброго человека, которому пришлось стать хладнокровным дельцом. Как бы то ни было, в доме лорда сейчас обитало семь собак — и ни одна из них не была породистой, — девять кошек и как минимум пятеро человек из прислуги, в прошлом которых была бездомная жизнь. Томас не был уверен насчёт кухарки. Она была явно старше лорда Таливера, но, может быть, его приступы благотворительности распространялись не только на детей.

— Хорошо, — поморщился лорд Таливер. — Пятьдесят сиенно.

Хонвей вытаращил глаза и возмущённо зафыркал, напоминая коня, которому под хвост сунули чертополох. Томас графа прекрасно понимал — пятьдесят сиенно он платил за аренду дома, и это была самая крупная сумма в его регулярных расходах.

Пока Хонвей изображал негодование, лорд Таливер остановил одного из официантов и посмотрел на напитки на его подносе.

— А коньяк есть?

— Да, милорд, — отрапортовал официант. — Простите, милорд, не у меня. Вам принести, милорд?

Лорд Таливер кивнул и жестом отпустил его, после чего снова обратил внимание на Хонвея. Тот наконец вернул себе дар речи:

— Мы же друзья, Талли!

— Верно. С других я за такую чушь запросил бы все пятьсот.

— Да ты за расчёты для компании сегодня взял триста! — возмутился Хонвей.

— С компании триста, — согласился лорд Таливер. — Наценка за развлечение за мой счёт. Я не цирковой кролик, чтобы счастливые билеты из шляпы вытаскивать.

Хонвей снова засопел.

— Давай тридцать.

— Рик, — в голосе лорда Таливера лязгнул металл. — Если я тебе помогу, ты эти пятьдесят сиенно ночью с лихвой перекроешь. Если нет — иди и испытывай собственную удачу. Абсолютно бесплатно.

Хонвей поморщился.

— У меня только двадцать с собой, — признался он.

Лорд Таливер вздохнул.

— Хорошо. Тридцать будет должен. И даже не надейся, что я забуду.

Судя по лицу Хонвея, именно на это он и надеялся.

— А если забуду я, — добавил лорд Таливер, стягивая перчатки и начиная выстраивать в воздухе систему векторов, — не забудет Грей.

Хонвей бросил мрачный взгляд на Томаса. Он опустил голову и отступил подальше за патрона. Томас знал, что в деловых кругах ходят слухи, будто у секретаря лорда Таливера дар идеальной памяти. И он сам не был уверен, насколько это правда сейчас.

Вернулся официант с коньяком и неуверенно замер, глядя, как лорд Таливер создаёт в воздухе переплетение искрящихся золотых линий. У парня хватило ума не прерывать работу, но торчать рядом с настолько явно творящейся магией ему явно было неуютно.

— Я возьму, — Томас выступил вперёд.

Официант дождался, пока он снимет с подноса снифтер, и ускользнул в сторону. Томас, шагнув на своё привычное место, сделал глубокий вдох.

От бокала тянулись обжигающие нёбо пары алкоголя, фруктовый аромат винного спирта, дубовая пряность, лёгкий запах мыла, налипшие на стекло следы официанта и чьих-то ещё рук и едва уловимая кислинка, от которой чесался кончик языка.

́смерть

Ещё один шаг спиной вперёд, и Томас запнулся о собственную ногу, покачнулся, взмахнул руками, вовремя отдёрнул свободную правую, чтобы не ухватиться за лорда Таливера, и с трудом восстановил равновесие. Но снифрет выскользнул из его пальцев и практически с музыкальным звоном разлетелся по полу сотней сверкающих осколков.

Голоса на миг смолкли, все повернулись на шум. А затем вернулись к своим разговорам. Томас выдохнул и повернулся к взгляду, который всё ещё ощущал на себе. Хонвей смотрел с раздражением и лёгкой толикой брезгливого презрения. Руки лорда Таливера замерли в воздухе, удерживая подрагивающую золотистую схему. Сам он старательно не отрывал неподвижных глаз от переливающихся линий.

— Я в порядке, милорд, — подал голос Томас. — Я схожу за новой порцией.

Лорд Таливер моргнул, а затем продолжил свою работу.

Домой Томас всегда возвращался уже после наступления темноты, но в престижном квартале, где находился городской дом лорда Таливера, не скупились на фонари. Год назад установили новые, с ярким электрическим светом, не боящиеся ветра и дождя. Томасу в своё время повезло снять домик на краю квартала — небольшой, в условные два этажа: мансарда была приспособлена под спальню, а внизу расположились гостиная, кухня и ванная с канализацией — главная, кроме расположения, причина высокой аренды. Томаса привлекло в первую очередь всё-таки расположение — возможность иметь свой уголок и, в то же время, быстро добираться от него до работы и обратно.

Дойдя до дома, Томас обнаружил, что его уже ждали. В тени козырька, небрежно опираясь о дверь, стоял широкоплечий мужчина с хищным лицом и колючим тяжёлым взглядом. Томас знал такие лица — они принадлежали уверенным в себе двуногим псам, прикормленным чужой рукой, не дотягивающим до высших классов, но не стеснявшимся продемонстрировать своё превосходство над низшими.

— Интересный ход, — заметил мужчина, лопатками отталкиваясь от стены и выпрямляясь. — Банальный, но своевременный.

Томас промолчал.

— Так что у тебя? — продолжил мужчина. — Нюх? Полезный дар для таких обстоятельств. Таливер в очередной раз сцапал козырь, даже не потрудившись, — он хмыкнул. — И тебя устраивает таскаться за ним хвостом по всем приёмам и изображать серую мышку?

Поскольку от него явно ожидали ответа, Томас неопределённо пожал плечами. Мужчина кивнул.

— Знаешь, парень. У… некоторых людей найдётся для тебя работа интересней. И выгоднее. Походи завтра вечером в «Синюю кобылу», на Синекаменной. Уверен, ты не пожалеешь.

«Сомневаюсь», — мысленно заметил Томас.

Синекаменная принадлежала тому району города, который называли Крысиными переулками. Настоящие крысы там тоже водились, но они были далеко не самыми неприятными обитателями тех мест. Томас тоже вырос там, и очень не любил возвращаться обратно.

Мужчина с силой хлопнул его по плечу и уверенным пружинистым шагом двинулся прочь.

́где это

Фред проснулся от того, что кто-то тыкал в него пальцем. Ещё не проснувшись толком, он нащупал спрятанное под слоями истрёпанной одежды потёртое лезвие и ударил. Когда кто-то будит тебя в Крысиных переулках — это плохая примета.

Лезвие ткнулось во что-то и сломалось.

Фред открыл глаза и тут же пожалел об этом. На него почти в упор смотрело незнакомое лицо. Вроде человеческое, с двумя ушами, двумя глазами и вполне приятными чертами, и оно даже не болталось в воздухе само по себе, а было прикреплено к присевшему на корточки худощавому тело. И всё-таки лицо было довольно жутким. С сухой серой кожей и серыми же глазами. Не как у людей серыми, а полностью, словно их залили жидким металлом, который даже в темноте отливал маслянистым блеском.

— Где находится «Синяя кобыла»? — спросил незнакомец обыденно, словно не разговаривал с разбуженным посреди ночи бродягой, который спросонок пырнул его ножом.

Его голос звучал так, будто кто-то взял рычание голодного ротвейлера, завернул в наждачную бумагу и попытался запихнуть водосточную трубу.

А зубы, отметил Фред, были очень острыми даже на вид.

— Э, — выдавил он. — Это… — Фред поспешно огляделся, вспоминая, в каком именно тёмном вонючем закоулке завалился спать. — Отсюда туда, — он ткнул пальцем, — через два поворота, потом… э… туда. Мимо большой красной вывески, потом ещё раз туда и как раз придёте, милсдарь.

Незнакомец застыл. Абсолютно. Кажется, он даже не дышал. Фред попытался скопировать эту неподвижность, надеясь, что про него забудут.

Потом незнакомец встал, развернулся и зашагал прочь. Через пару шагов он вновь остановился. Ещё пауза полной неподвижности, и незнакомец вернулся. Фред снова престал дышать, уставившись куда-то на щиколотки незнакомца. Мысленно отметил, что брюки и туфли на том не то, чтобы очень дорогие, но для этих мест — несбыточная мечта. Внезапно на грязный изношенный плед, который Фред использовал и как одеяло, и как плащ, упала тяжёлая монета.

— Не обижай бродячих мальчишек, — невпопад добавил незнакомец.

Фред быстро кивнул.

Незнакомец отошёл, прыгнул на стену, взобрался по ней и исчез за краем крыши.

Фред перевёл дыхание, стрельнул глазами по сторонам и торопливо схватил монету. А потом повалился обратно на землю, заворачиваясь в свой плед. Если по трущобам сегодня бродит лазающая по стенам тварь с острыми зубами, безопаснее всего, надо полагать, будет там, откуда она только что ушла.

Грей мерно шагал вперёд. Под ногами что-то хрустело. Он почувствовал лёгкую тень отвращения, но отвёл её в сторону.

В Крысиных переулках, как оказалось, улицы были довольно условны — они могли начаться в одном месте, продолжиться в другом — абсолютно произвольном, а потом завернуть куда-нибудь зигзагом и внезапно обрасти совершенно новыми названиями. Трущобы не менялись в целом, но мелкие перемены происходили в них постоянно. Когда они жили тут, никакой «Синей кобылы» ещё не было.

Странное место для деловой встречи, но двуногие псы с хищными лицами считали, будто мрачные трактиры в самых грязных закоулках города дают им возможность делать свои дела, не вызывая подозрений. Как будто появиться в таком месте не будет подозрительным само по себе.

Грей повернул за угол и увидел, что дорогу через очередной переулок перегородил человеческий силуэт. Не то, чтобы это было неожиданностью. Грей уже пересекал этот путь, когда повернул «туда» после большой вывески

«правильно, это красная»

на заборе, и учуял знакомый запах снизу.

После недолгого спора, они решили спуститься и проверить, как на них попытаются напасть.

Грей пришёл, ловушка захлопнулась.

Хорошо, что в Крысиных переулках не было электрических фонарей. Впрочем, тут и обычных практически не было.

— А, нюхач, — мужчина перед ним улыбнулся, подкидывая на ладони какой-то флакон. — Приятно снова увидеться.

Грей наклонил голову набок, с любопытством изучая человека перед собой. Выше них, шире в плечах и от этого ещё больше пахнущий лощённой сытой уверенностью.

— Ты не разговорчивый, — хмыкнул мужчина. — Что, не будет даже никаких просьб о пощаде, заверений о твоей полезности и взяток?

Грей склонил голову в согласии.

Мужчина закатил глаза.

— Знаешь, так даже неинтересно.

Грей пожал плечами. Он был здесь не для того, чтобы развлекать других.

Мужчина ответил тем же движением и с размаху бросил флакон о стену ближайшего дома. Флакон разбился.

Грей наблюдал, как из осколков стекла вытекают три маслянистых дымка и растворяются в темноте.

— Знаешь, кто это? — поинтересовался мужчина, отходя в сторону и прислоняясь к стене.

Грей знал.

— Серые Тени, — продолжил мужчина, не дожидаясь от него ответа. — Единственная причина, по которой я иногда радуюсь, что не одарён. С одарёнными эти ребята расправляются довольно быстро. Сначала они выпивают дар, потом пожирают разум. Это делает их немного более физическими, чем сейчас, и они смогут приняться за тело.

Судя по сочащемуся предвкушению в голосе, ему нравилось рассказать об этом.

— Закх-а-зан, — поправил Грей.

— Что? — выдохнул мужчина.

От него больше не пахло уверенностью. Сейчас он больше напоминал не откормленного пса, а кошку, которая поняла, что из норы вместо мыши вылезла гремучая змея.

— Закх-а-зан, — повторил Грей. — Так они называются. И пожирать дар — только одна из их возможностей.

Он скользнул вперёд и очутился перед вздрогнувшим человеком. Вдохнул острый запах пробудившегося страха, заметил расширившиеся глаза с тёмным зрачком, расплескавшимся на всю светлую радужку, почувствовал на своём лице резкий выдох, в котором сплелись запахи баранины с чесноком и дешёвого вина. Можно, было, наверное, бросить в осознавшего свою глупость человека какую-нибудь насмешливую фразу, но слова были сферой Томаса. Сферой Грея было выживание.

Он ударил в горло мужчины отросшими когтями и скользнул в сторону, пока капли брызнувшей крови не попали на него. Томас не любил, когда что-то пачкает их одежду.

Дымки растворённых закх-а-зан подплыли ближе. Они не могли сами напасть на не одарённого человека, но, когда рядом уже проливалась горячая свежая кровь, не собирались от неё отказываться.

Грей недовольно зашипел, и закх-а-зан нырнули обратно в черноту ночных теней. Они не хотели связываться с воплощённым. Грей облизнул зубы, сердито фыркнул и отошёл от тела, позволяя растворённым снова приблизиться. Кровь пахла соблазнительно, но одним из условий, которые когда-то поставил ему Томас, было не есть людей.

Грей ещё раз огляделся на тело и поспешил прочь, пока инстинкт не пересилил разум. Но голод уже проснулся. Грей принюхался и опустился на четвереньки. Придётся поискать другую добычу. Сделка не позволяла ему есть только людей.

Томас склонился над раковиной в ванной, судорожно кашляя.

— Я чувствую шерсть в своём горле, — пробормотал он. — Ненавижу есть крыс.

́ты не ел крыс

— Ты ел крыс, — Томас поднял голову и уставился на своё отражение в мутном зеркале.

Отражение смотрело на него глазами с серыми радужками. Только радужками. Такие вполне можно было счесть человеческими. Все считали. Томас подозревал, что лорд Таливер о чём-то догадывается, но, скорее всего, считает, что у его секретаря дар какого-нибудь дикого зверя, позволяющий ему физически немного превосходить людей.

Но у Томаса был дар привлекательности. Был. У Томаса были карие глаза. Он давно их не видел.

Закх-а-зан пожирали чужие дары. Чаще всего — вместе с человеком. Но иногда они могли занять опустевшее место. Обычно это уничтожало человеческий разум, порождая безумное хищное чудовище, но порою встречались те, кто готов был договариваться. Кто хотел попробовать настоящую жизнь, а не короткий рывок от сожранной жертвы до ближайшего охотника на чудовищ.

Десять лет Томас умирал в трущобах. Потом он встретил Грея, и они научились выживать.

Потом их встретил лорд Таливер, и они научились жить. Иногда ценою за это были пустые ночи и вкус крысиной шерсти во рту. Хорошо, если крысиной. У одного из партнёров лорда Таливера, решившего, что заплатить ассасинам дешевле, чем одарённому удачи, были свирепые цепные псы, которых спускали на ночь. В тот раз Томас нашёл у себя под языком заклёпку от ошейника. Он не хотел знать, куда делись остальные.

— У нас один организм, — напомнил Томас. — Одно горло и одни вкусовые рецепторы.

Он готов был поклясться, что почувствовал, как вторая сущность в его голове немного потупилась.