Эксперимент (джен)

В холле гостиницы было тепло и уютно, а снаружи дождь хлестал по окнам, как зловредный погонщик хлещет буйвола.

Как только мистер Бигль передал хлопоты по гостинице мальчишке, бывшем у него на обучении, мы уселись в кресла по обе стороны от камина, и я приступил к своему рассказу.

— Видите ли, мистер Бигль, — начал я, — это долгая история, и вы должны пообещать хранить молчание обо всём, что услышите.

Он молча кивнул и с вниманием посмотрел на меня.

Следовало начать историю поэффектней, и я решил зайти издалека.

— Лет десять назад я ехал в двуколке по сельской дороге и заметил женщину, бредущую по грязи под дождём. Естественно, я предложил ей проехать со мной, что она и сделала. Глаза у неё были совершенно безумные. За всю дорогу она не проронила ни слова, и только возле своей деревни буркнула сквозь зубы: «Это здесь, спасибо». Ещё несколько дней её взгляд не шёл у меня из головы, поэтому, закончив свои дела, я заехал в деревню и отыскал ту женщину. И стал следить за ней.

Мистер Бигль взглянул на меня с большим интересом, затем мы подождали, пока мальчик уладит вопрос с одним из посетителей гостиницы, и я продолжил.

— Так получилось, что вскоре в этой деревне умерло два человека при загадочных обстоятельствах. Полиция подозревала то кузнеца, то проезжего бродягу, то… Одним словом, не тех. И лишь я один знал, кто был виновен в этих преступлениях.

Мой голос и так заглушался шумом ветра и дождя, но я всё равно понизил его, чтобы лишние уши не услышали этот рассказ. Мистер Бигль поднял брови и уставился на меня со смесью недоумения и недоверия.

— И что же, вы никому ничего не рассказали, сэр? — спросил он.

— Даже не знаю, как правильно ответить на этот вопрос. Я рассказал всем.

Недоумение на лице Бигля переросло в изумление.

— В каком смысле?

— Я поясню позже, — предложил я, размышляя о том, какой ещё случай привести в пример, чтобы мой собеседник правильно меня понял. — В тот же год, пока я не сменил профессию клерка на мою теперешнюю, мне часто приходилось по делам плавать через пролив, и я заметил, как странно ведут себя матросы по понедельникам. Излишняя наблюдательность — мой грех. Я проследил за одним из матросов и узнал, что именно в этот день они возят контрабанду. Никто их так и не разоблачил, хотя из-за той нелегальной торговли пострадало и даже погибло несколько человек.

Мистер Бигль нервно поёрзал в кресле.

— Но разве вы не чувствуете себя причастным к этим преступлениям?

— А разве вы не поклялись, что никому не передадите этот разговор?

— Разумеется, я не собираюсь ни с кем делиться, но… — Бигля словно передёрнуло от неприязни ко мне.

— Мне приходилось жить в трущобах, — продолжил я, — мне приходилось вращаться в обществе, и я точно могу сказать, что лицемерия и подлости я больше видел во втором. Я никого не погубил сам, но поставил множество экспериментов, и весьма эффективных, чтобы изучить человеческую натуру. Я хорошо знаю психологию биржевого дельца, пастуха или девицы на выданье.

— Но зачем вам это нужно? Вы… учёный?

— В некотором роде. Видите ли, поведение людей предсказуемо. Но не все умеют его предсказывать.

— Но какое отношение это имеет к нашей гостинице? — нетерпеливо спросил Бигль. — Вот уже несколько лет вы приезжаете сюда на одну ночь, заказываете тридцать третий номер и столь странные предметы: чёрный нож, апельсины, верёвку... Неужели у нас готовится преступление?

— Нет-нет, — поспешил его заверить я, — можете не беспокоиться.

Именно этот момент я счел подходящим для того, чтобы аккуратно, хоть и не без труда, отклеить свою бороду. Бигль чуть наклонился вперёд и удивлённо воскликнул:

— Да я вас знаю, сэр! Только не припомню, откуда. Кажется, я видел ваше фото в газете, и не раз, — тут его глаза вспыхнули, рот открылся забавной «о». Через мгновенье он пробормотал: — Мистер Скуро?

Я отклеил усы и с удовольствием наклонил голову в знак приветствия.

— Простите за маскарад, но работа, которую я провожу, требует осторожности. Я пишу очередной роман.

— И место действия будет в гостинице?

— Моя история имеет начало, но пока не имеет конца. Она про женщину, которая погибла первого марта в возрасте тридцати трех лет, — я пристально посмотрел на Бигля, в надежде, что он выдаст себя, но мой собеседник оставался невозмутим.

— Судя по тому, что вы мне только что рассказали, мистер Скуро, вы не любите придумывать преступления. Вы знаете о них. Вы... почти соучастник. Я припоминаю ваш роман про убийства на вересковой пустоши, да. И те матросы-контрабандисты, что вы описали в «Тайнах волн», тоже реальные люди? Теперь ясно, почему вы клеите бороду и усы. У вас, должно быть, много недоброжелателей.

— Мой роман также о хозяине гостиницы, в которой часто останавливалась та женщина тридцати трёх лет. И как раз в тот день, когда она собиралась навсегда покинуть страну, женщина исчезла, — я снова посмотрел на Бигля, полагая, что стена его невозмутимости даст брешь, но я ошибся. Он смотрел на меня с удивлением, но без страха. — Мне точно известно, что последнюю ночь она провела в том самом номере, в котором остановился я. Что ночью в канаве полиция нашла чёрный нож со следами крови. Что женщина была в номере не одна, а с мужчиной, который был в неё влюблен и не хотел, чтобы она уезжала. Но главная сцена моей книги будет не о том, как женщина исчезла, а о том, как мужчина, спустя годы, решил сознаться в преступлении.

Бигль с сомнением покачал головой.

— А вы уверены, что он сознается?

— Думаю, он это сделает рано или поздно, — с умным видом заметил я, ещё не предполагая, как подведёт меня самоуверенность. — Допустим, спустя несколько лет после преступления в гостиницу, где он как ни в чём не бывало продолжает работать, именно первого марта приезжает незнакомый посетитель. Он заказывает нож, похожий на тот, каким совершилось убийство, веревку длиной тридцать три сантиметра и апельсины, которые любила та самая женщина. Он проводит ночь в номере, и звуки, исходящие оттуда, напоминают шум радостной беседы, а затем спора и ссоры. Наутро постоялец уедет, не сказав ни слова, оставив преступника наедине со своей совестью. Сколько лет нужно будет приезжать постояльцу, повторяя сей ритуал, прежде чем виновный пожелает признаться?

Моя речь настолько поразила мистера Бигля, что он открыл рот и в ужасе заморгал.

— И что же, вы не закончите свой роман, пока развязка не наступит сама? — поинтересовался он, придя в себя.

Я пожал плечами.

— Как видите, я не люблю ничего придумывать. Я отображаю реальность. И я бы не стал подталкивать виновного к столь трудному шагу, но меня, признаюсь, измучило любопытство. Я слишком долго изучал натуру человека — натуру убийцы, пусть и случайного, — чтобы ошибаться. Это ведь не дурной человек, не закоренелый негодяй, чтобы оставаться невозмутимым при столь явных знаках, напоминающих ему о прошлом.

Бигль закрыл лицо руками и несколько минут просидел молча. Я приготовился если не к триумфу, то хотя бы к развязке этой истории, которая уже несколько лет не давала мне покоя.

— Что ж, мистер Скуро. Если вы обещаете в своем романе не называть имён, я кое-что вам открою — из уважения к вашим книгам.

Я кивнул и уставился на него, чувствуя подвох. Нам пришлось сделать паузу из-за посетителей, прошедших мимо стойки, а затем ветер несколько раз так стукнул ставнями, что мы ненадолго отвлеклись на стихию.

— Если бы вы потрудились больше узнать о моей семье, — начал он, — вам не пришлось бы бередить мои раны горячей кочергой. В тот год, когда произошло упомянутое вами исчезновение, гостиницей занимался не я, а мой старший, ныне покойный, брат, с которым мы невероятно похожи, — Бигль нервно сглотнул. — Его тело нашли в реке спустя неделю после того события… Никто точно не знает, что же произошло. А мне пришлось по требованию отца бросить свои дела на ферме и занять место управляющего гостиницей. С тех пор я тут и работаю. Так что ваш эксперимент ставился не над теми людьми, уважаемый мистер Скуро. Станет ли это хорошим финалом для вашей истории?

Я замер в своём кресле, пытаясь до конца осознать ситуацию. Давно я не испытывал такого разочарования. Играя с другими, я слишком сильно уверился в своей правоте.

— Это более чем достойный финал, — проговорил я не без стыда. — Думаю, главная сцена моей книги будет о том, как глупы и жестоки бывают писатели. Простите!

Я быстро встал и, схватив свой небольшой саквояж, поспешно вышел из гостиницы под проливной дождь, полагая, что скоро встречу экипаж, и надеясь, что мистер Бигль не побежит за мной выяснять, откуда мне известно столько подробностей о той злосчастной ночи.