Стальная тревога том 13 (гет)

То, что она говорила, было как минимум глупо; глупо и неразумно, все эти обвинения и граничащий с сумасшествием бред. «Ты не уведёшь его у меня, он мой, он только мой», — в какой-то совершенно противоестественной ярости кричала темноволосая девушка. Её глаза пылали столь отвратительно смотрящемся на её миловидном лице оттенком, какой-то совершенно первобытной и иступленной ненавистью. Та же, к кому и были обращены все эти совершенно нелепые и безпочвенные обвинения, лишь тихо стояла, судя по всему, попросту не в силах осознать происходящее, но вот граница была пройдена, и находящийся в руках первой пистолет окончательно нашёл свою цель.

— Умри, сдохни, тварь, ненавижу… — выкрикнула явно находящаяся не в своём уме брюнетка, и именно в этот момент между ними промелькнула тень. Всего миг, и звук шести отгремевших практически подряд выстрелов слился в один гулкий разнёсшийся по помещению хлопок. И только теперь до поражённой происходящим Терезы дошло, что той промелькнувшей между ними тенью оказалось вовсе не что-то нематериальное, это был человек, а если точнее, то один из её подчинённых. Тот самый, о ком в своём иступленном безумии и кричала Чидори.

Темноволосый обладатель вечно слегка всклокоченной шевелюры и таких не свойственных его предполагаемой национальности серых, иногда будто бы серебряных глаз. Последнее она видела всего однажды, но вот он шевельнулся и глухо застонал, и это окончательно вывело её из того странного и совершенно неподконтрольного ей оцепенения. Всего миг, и она с ужасом осознала, что вся правая часть его рубашки уже пропитана кровью и та всё ещё прибывает, медленно, но неотвратимо заливая собой пространство вокруг. Миг спустя она уже упала на колени рядом с ним. Попытка просто зажать рану рукой ни к чему не привела. И стало ясно что, судя по всему, пуля перебила подключичную артерию. Остановить такое простым сдавливание было совершенно невозможно, именно поэтому, не давая себе и секунды на раздумья, девушка просто заткнула раневой канал пальцем, тем самым придавив повреждённый сосуд. Уже начавший было отключаться юноша вновь глухо застонал.

— Только не засыпай, слышишь, нельзя ты должен оставаться в сознании, — его лицо исказила не вполне понятная гримаса, в которой она с огромным трудом определила намёк на улыбку.

— Она не права, мэм, я…

— Не трать силы и только не засыпай, слышишь?

— Да… — едва слышимо прошептал парень и, вновь поморщившись на пару секунд, зажмурил глаза, — не думал, что это будет так…

— Даже не думай, ты…

— Вас хватит от силы минут на пятнадцать, это ведь артериальное, я просто истеку кровью максимум минут через пятнадцать-двадцать.

— Ты не умрёшь, слышишь, только не теперь.

— Я бы и рад, вот только…

— Не трать силы…

Следующие полчаса они провели за разговором, хотя более всего это напоминало монолог. Тесса старалась не умолкать и тем не давала ему спать, а себе задуматься о том, что она уже практически не чувствует собственных рук.

Помощь пришла как-то даже совсем неожиданно, бойцы группы топаз ввалились в помещение в точном соответствии с инструкцией и, лишь убедившись в отсутствии какой бы то ни было опасности, сгрудились вокруг стоящей на коленях девушки. Кто-то проверил пульс у лежащей на полу второй и тихо покачал головой. Тогда как командир отряда рублено доложил в эфир о том, что они нашли капитана, и что им потребуются носилки.

Едва эта информация достигла ТДД, как находящийся на мостике капитан второго ранга распорядился об экстренном взлёте запасного грузового борта и только затем выслушал доклад о том, кто именно и в какой степени ранен. Прибытие на ТДД получилось таким тихим, что в тишине замершего ангара было подобно громовому раскату. Но вот люк вертолёта распахнулся, и из него прямо в руки уже встречающих машину медиков выкатилась каталка. Вид сидящей на ней капитана и буквально лежащего под ней парня поразил многих, а тем временем один из бойцов доложил о том, что потеря сознания произошла за пять минут до приземления, и что они ввели ему два кубика адреналина.

Врачи лишь тихо кивнули, после чего на максимально доступной им скорость покатили к корабельному лазарету.

— Ещё чуть-чуть, мэм, ещё минута, — пробормотал один из них, судя по всему, обеспокоенный тем, насколько у девушки в текущий момент отсутствующих взгляд.

Когда её руки медленно и максимально аккуратно отвели в сторону, она даже не заметила, просто очнулась от того, что её кто-то накрепко обнял. Как оказалось, это была пришедшая к входу в операционную Мелисса.

— Позаботься о капитане, — раздалось откуда-то сзади, и именно это, а также шипящий звук закрывающейся двери, и заставило её очнуться. Затем был душ и море вырвавшихся на волю слёз, по завершении которых старшая подруга буквально силой заставила поесть, а точнее хотя бы пару раз надкусить не пойми кем и когда сделанный сэндвич. Заснуть, увы, не удалось, и, как итог, едва оставшаяся наедине со своими мыслями Тесса попросту пришла обратно к лазарету. Как оказалось, более чем вовремя, ибо операция уже закончилась, и уставшая Голдбери докладывала её заму о том, чего и в какой мере следует ожидать.

— У нас просто нет, понимаете нет; всё, что было, уже в нём.

— Насколько я помню, у него первая отрицательная, да, если мне не изменяет память, ему только её и можно, вот только у нас у половины экипажа точно такая же, и у меня, в частности, тоже.

— Значит неправильно помните, он у нас к+, или чтоб понятно, у него положительный келе. Это сокращает количество доступных для него доноров не просто в разы, а на порядки. Цельную кровь к+ отказываются принимать, так как она подходит хорошо если 8% населения планеты. А вот её случайное переливания реципиенту с к- оного, скорее всего, убьёт, а не убьёт — так минимум на месяц в койку уложит. То, что у нас было три дозы, всё одно что практически чудо, их на заказ привезли из Англии; и нет, Ричард, вы кел отрицательны, и как донор ему не подойдёте.

— У меня O Rh- K+, — тихо раздались от двери, и в миг замершие спорщики обернулись.

— Простите, мэм…

— У меня первая отрицательная группа с положительным келе, моя мама англичанка, а именно в этой стране самый большой процент людей с этим антигеном.

— Мэм, вы…

— Даже не…

— Замолчите, Ричард, — тихо, но так, что проняло всех, произнесла Тесса, — до вас, видимо, не дошло, — продолжила она уже мягче, — эта пуля предназначалась мне, и если бы не он, то там лежала бы я и, скорее всего, в мешке для трупов.

Опешивший кавторанг лишь тихо закрыл открытый было для возражения рот. Подробностей происшедшего он, как, собственно, и все остальные не знал, и так как единственными свидетелями были сам сержант и капитан…

— Мэм, вы уверены?

— В чём именно? В своей группе крови или в своём желании помочь ему? Если да, то на оба вопроса ответ положительный, я нахожусь в здравом уме и твёрдой памяти, у меня нет каких бы то ни было противопоказаний, кроме моей личной боязни уколов. За сим мы должны признать тот факт, что я более чем подхожу.

— Вы ведь понимаете, что я должна убедиться…

— Да, — чуть улыбнувшись самым краешком губ, откликнулись Тесса и, сделав глубокий вдох, вышла вслед за покинувшей помещение Голдбери.

Все необходимые анализы заняли не многим более пятнадцати минут и полностью подтвердили её слова, следствием чего стала просьба переодеться в больничную пижаму, по ходу чего врач пояснила, что проводить они будут процедуру прямого переливания, так как это в разы быстрее и эффективнее в конкретно данном случае.

— Вся процедура не займёт и двадцати минут, он и так под завязку накачан кровезаменяющим раствором, совсем, надо сказать, не панацея, но при его кровопотере…

— Если я правильно помню, то потеря до полутора литров всё ещё классифицируется как где-то на границе между малой и средней, таким образом…

— Вы с ума сошли, я не сделаю ничего и близко подобного, мэм, это же попросту незаконно.

— Оставление человека в заведомо опасной для его жизни и здоровья ситуации вообще-то тоже.

— Вот и именно, мэм…

— Я же не предлагаю высушить меня досуха и тем не менее две стандартные дозы — или как это там называется — не станут для меня ни фатальными, ни какими-либо ещё, и да, я согласна на постельный режим. Давно вы грозились, ну так вот и исполните, полежу недельку или сколько вы посчитаете нужным. Ведь если я правильно вас поняла, то у Соске вместо крови по венам течёт красновато-буроватое нечто, крайне мало напоминающее то, что обычно понимается под понятием кровь.

— Не стану отрицать, по сути, больше половины объёма на данный момент замещено перфтораном, за его у нас наличие отдельная благодарность вам и майору Калинину, но вы правы, и полноценной заменой служить он не может. Как следствие, если вы и правда готовы лечь на соседнюю с ним койку и оставаться на ней ровно СТОЛЬКО, СКОЛЬКО я посчитаю нужным, то я, в виду экстренности ситуации, согласую переливание никак не более чем двойного объёма.

— Хорошо, в смысле, как я и сказала, я в вашем полном распоряжении, — моментально согласилась выглянувшая из-за ширмы Тесса, её вид в явно не так чтобы подходящей ей по размеру пижаме был более чем милым, и, не будь ситуация до того печальной, смотрящая на неё Голдбери не удержалась бы от улыбки или иного выражения не так чтобы уставных чувств, но так как ситуация вот никак не располагала…

По прошествии пяти минут вторую каталку вкатили в палату интенсивной терапии, и врач, сверившись с показаниям приборов, уточнила:

— Готовы?

— Я? К уколам? Вы смеётесь?!

— Юмор — это хорошо, — кивнула Голдбери и принялась закатывать правый рукав её пижамы, после чего наложила жгут, тогда как помогавший ей ассистент проделал то же самое, но уже у сержанта, его левая рука, пока ещё свободная от капельницы, выглядела практически мертвенно-бледной.

Вид иглы, несколько большей чем та, что используется для обычных уколов, заставил девушку проглотить невольно возникший комок.

— Лучше не смотрите, — посоветовал уже успевший поставить свою половину капельницы ассистент. Он прекрасно помнил о том, насколько их командир боится иголок, и одно то, что она ещё не сбежала или как минимум не спряталась под одну из коек, уже говорило более чем о многом. Именно поэтому медики переглянулись и как можно быстрее завершили этап подготовки.

Следующие шесть минут ушли на обязательную проверку конечной совместимости, анализы анализами, а предусмотреть абсолютно всё практически и фактически попросту невозможно. Какой-либо реакции отторжения не последовало, и процедуру решили продолжить. Согласно инструкции, останавливались ещё дважды и лишь затем начали уже непрерывное переливание, завершившееся приблизительно через двадцать минут. Скорость намеренно выставили поменьше, так сказать, во избежание.

Следующие два дня были скучным, именно так и с большой буквы, потому как просто лежать и ничего не делать для Терезы было как минимум непривычно. И тем не менее это было именно так. Правда, к концу второго, пусть и со скрипом, но ей разрешили читать и под честное обещание о том, что никакой работы, вручили выпрошенный ею планшет. В данном планшете и вправду не было ни рабочих документов, ни даже доступа к оным, зато там была её личная библиотека, ну, как личная. Вполне себе классическая для человека её возраста. Многие, наверное, и не поверили бы, но её давней мечтой было-таки дочитать Толкина, а ещё гербертовскую «Дюну» и после неё ещё книжек так пятьдесят, вот только времени, увы, не хватало. И вот, лишившись возможности работать, девушка и решила, что раз уж так, то почему бы, собственно, и нет.

Несколько раз её проверяли, если честно, было обидно: не верят, блин, и, улучив момент, конечно же, на самом интересном месте, заглядывают в экран, дабы проверить, точно ли она читает, а не отчёт какой пишет или ещё что. Вот только на экране неизменно мелькали страниц книг, и виновато улыбавшийся врач тихо желал приятного чтения и, проверив показания лежащего рядом сержанта, выходил. Их так и не разделили, и, как итог, быстро привыкшая к монотонному попискиванию приборов Тесса либо читала, либо спала. Последнее было реже, так как уже привычные ей с детства кошмары никуда не исчезли.

Спасший её парень очнулся на третьи сутки, просто как-то совсем неожиданно открыл глаза. Вызванный ею врач была более чем довольна, юноша явно шёл на поправку и, как следствие этого, уже через час был освобождён от подключённого к нему ранее аппарата ИВЛ, что, в свою очередь, принесло в палату относительную тишину, сменившую хоть и привычный, но всё же слегка доставучий гул нагнетающего кислород контура.

Его первый вопрос был более чем закономерный, и, как следствие, пришлось убеждать его в том, что всё и вправду в полном порядке, с последним Тесса самую малость кривила душой, так как со сном у неё теперь были проблемы ещё большие, чем ранее, но это было вовсе неудивительно, не после того, что произошло, и именно поэтому не вызвало безпокойства ни у врача, ни у самой Тессы. Ну, а если совсем никак, то дежуривший в ночную медик давал ей успокоительное.

Пятые сутки ознаменовались тем, что проснулась она в его объятьях, и причиной тому было то, что, со слов самого парня, никак не могла проснуться. Прекрасно понявшая, что за этой формулировкой он укрыл её грозившие, скорее всего, как минимум падением с койки метания по оной, девушка лишь грустно кивнула. После чего почла за лучшее перевести тему на хоть сколько-нибудь более приятную. Следствием чего стало то, что к вечеру Соске более чем полностью уверовал в то, что Тереза всё-таки не от мира сего. И зачем он только вспомнил о том, что последним его домашним заданием было эссе по Канту. Именно так он и узнал о том, что даже у этого деятеля Тереза более чем в состоянии найти юмор и вполне искренне над этим посмеяться. С другой же стороны, вот такая она, без своей формы, находящая повод для улыбки там, где, наверное, никто бы не нашёл, нравилась ему значительно больше. Только теперь он понял, как та же Мелисса умудрялась столь легко пересекать ту грань между их командиром и просто молодой девушкой, более чем приятной в общении хотя бы просто потому, что выяснилось, что круг её интересов вовсе не ограничен одними только ПЛ, БР и тактикой подводных действий. Так оказалось, что она, оказывается, обожает плавать и читать фантастические либо фэнтезийные романы. На последнее, увы, практически нет времени, и тем не менее это было более чем мило.

Ещё через сутки её официально выписали, а через полторы недели вышедший из лазарета под честное слово Соске её попросту не узнал. Та, с кем он говорил, была кем угодно, но не той улыбающейся девушкой, что нашла юмор даже в произведениях Канта. Лишь бледная её тень, которая, казалось, и на ногах-то стоит только из-за личного не поддающегося хоть какому бы то ни было измерению упрямства.

— Ты вообще спишь? — тихо прошептал Соске, и она едва заметно качнула головой.

— Почти нет, прости, просто не могу, стоит закрыть глаза и… Я не знаю, что это, просто не могу.

— Пойдём, — чуть устало вздохнув, прошептал Соске и, бережно приобняв за плечи, подтолкнул в направлении её каюты.

Весь вечер они провели вместе, почти не разговаривая, он просто притянул её к себе и в каком-то полуласковом-полуприказном порядке велел засыпать, предварив своё требование стаканом самой обыкновенной воды и обещанием, что не оставит одну.

Странно, но помогло, проснувшись где-то в районе шести, девушка осознала, что ей и правда пусть ненамного, но лучше. А затем был принесённый им завтрак, и его почему-то чуть грустная улыбка. Понимание того, что, возможно, он думает, что всё это — его вина, больно резануло где-то в груди, а Соске тем временем, явно поменявшись с Мелиссой, уговорил её немного поесть. После чего, не придумав иного, принялся рассказывать о посмотренном им как-то раз фильме. Ещё на камбузе его изловил кавторанг и попытался было напомнить о том, что пользоваться не вполне адекватным состоянием девушки в своих личных целях самую малость чревато. Спустя миг мужчина отшатнулся словно бы от неожиданного удара, а парень, коротко сообщив, что его услышал, забрал протянутый ему коком поднос и молча удалился.

Следующие несколько дней были более чем странными, и так как Соске был практически освобождён от службы и каких-либо физических нагрузок, он просто сидел в ангаре или в своей каюте, а вечера и нередко ночи проводил у Терезы. Только в его объятьях девушка банально засыпала, и это давало ей возможность на утро быть не бледной тенью себя, но чем-то пусть и ненамного, но всё-таки большим. Так прошла практически неделя, и именно оканчивающее её воскресенье и стало тем днём, когда она решилась. Решилась хотя бы попытаться объяснить ему, что же, скорее всего, с ней происходит. Ранее она уже видела нечто подобное, о другом случае лишь слышала, и тем не менее сомнений практически не осталось. Это она, это расплата за её дар, и теперь она нагнала и её. Первой была та девочка; ни она, ни работавший вместе с ней Мурата её никогда не знали. Она разработала систему ECS всего в шесть, а в восемь вскрыла себе вены. Следующим был её друг и соратник по научному отделу, Бани Мурата, создатель комплекса ARX, едва тот был завершён, как он просто вышел из окна. Ни записки, ни чего-либо ещё только за день до совершенно неожиданно рассказал, что у него был брат, и что он погиб. Утром его нашли мёртвым. И вот, судя по всему, теперь пришёл и её черед. Страшно, как же это чудовищно страшно с каждым днём осознавать, что от тебя осталось так мало. И с каждым часом всё меньше. Уже не раз и не два она просто замирала и смотрела в никуда, а потом не могла этого вспомнить, когда это произошло на мостике, и она впервые зависла прямо на вахте. Всего пять минут, но она просто сдала вахту и покинула пост. И вот уже неделю, несмотря ни на что, там не появлялась. Понимала, что в любой момент может опять вот также отключиться наяву, и включится ли она снова — вот тот вопрос, от которого было так больно.

— Я знаю, уже недолго, — тихо пробормотала себе под нос и неожиданно услышала тихий едва слышимый отклик.

— Ты что-то сказала, что-нибудь нужно, может, воды? — раздалось совсем рядом, и Тесса поняла, что почти отключилась прямо в его объятьях, после чего, собрав все оставшиеся у неё силы, тихо прошептала:

— Я знаю, что скоро умру, прошу не перебивай. В том, что со мной творится, нет твоей вины. И я… пусть это эгоистично, но я и вправду рада тому, что ты сейчас здесь. То, что я скажу тебе, сродни тому, как и то, что я не говорила о планах брата. Я знала, что мне помешают, и, знаешь, мне жаль, что он выбрал именно этот путь. Прошлое не изменить, оно статично и пройдено. Мы можем переписать воспоминания о нём, но не его само, увы, он этого не понимал, и именно поэтому у меня не было иного выбора. Что же до меня, то всё просто, это расплата, расплата за мой дар и что с того, что он более всего походит на проклятье… большая часть не дожила и до восьми. Разработчица ECS погибла в восемь, а создатель твоей машины вышел в окно, едва ему исполнилось четырнадцать. Вот только вчера прямо как я сейчас улыбался и делал вид, что всё хорошо, а на утро был уже мёртв. Тем вечером он сказал что скучает по брату. — Вновь умолкшая Тесса не заметила того, как едва заметно вздрогнул сидящий рядом с ней парень и, сделав глубокий вдох, продолжила: — Как я и сказала, мне осталось недолго, и, знаешь, это забавно, но я никогда не боялась умереть, ты только не подумай, я не о том, что я этого хочу. Просто это неизбежный конец любого живого существа, и раз это так, то какой смысл бояться. Приближать или намерено… нет, это однозначно нет, но и бояться… Вот только я уже поняла, что прежде, чем моё тело откажет, погибнет разум. И это действительно страшно, я чувствую, как с каждым часом, с каждой минутой меня становится на самую капельку меньше. Это пугает, я теряю себя, уже практически не помню своего детства. Ни родителей, ни даже лица собственного брата.

— Тесса, ты…

— У меня к тебе просьба, пока я ещё здесь и хоть в какой бы то ни было мере отдаю отчёт своим действиям, сделай для меня кое-что. Знаю, это эгоистично и тем не менее прошу: возьми меня. Это на самом деле обидно, она сказала, что я увела тебя у неё, так пусть хотя бы напоследок хотя бы часть её слов будет правдивой. Не хочу умирать, не познав близости с мужчиной. Глупость, наверное, но… — воцарившуюся в каюте тишину, казалось бы, можно было буквально пощупать, и Тесса уже прокляла себя последними на свете словами за свою слабость, за эгоизм и много ещё за что за. И именно в этот момент он и ответил:

— Хорошо, — тихое только для неё обещание раздалось над самым её ухом. — Этим вечером я постараюсь быть нежным, — добавил и окончательно затих сидящий за её спиной парень. Его мерное дыхание не сбилось ни на йоту, вот только сердце предательски отбивало набат. Опять он кого-то теряет, опять безсилен хоть как-то защитить. Эти мысли заставили тряхнуть головой и ещё сильнее притянуть её к своей груди.

Как можно подготовиться к тому, о чём его попросили? Соске, если честно, не представлял; спросить кого-то? Подобное казалось ему самым банальным предательством, да и какой совет ему могли бы дать? Какой-нибудь заядлый не особо искушённый бабник сказал бы, как в той похабной перепевке, растянуть её на подушке и… И откуда только вспомнилось-то, ведь точно не слушал же отродясь и тем не менее, видимо, где-то всё-таки услышал. А вот кто-то навроде Мардукаса, скорее всего, просто бы наорал, такие, как он, попросту не способны понять; и нет, это не значит, что он бездушная сволочь и скотина. Просто если ты не шепчущий, то и не поймёшь, просто не сможешь, и, как следствие, то, что для шепчущего фатально, для обычного человека попросту, как сказали бы многие, черная полоса. Ведь мыслимо ли это представить себе, что в какие-то неполные восемнадцать можно вот так вот ни с того ни с сего угасать. И тем не менее она угасала, он это видел и сам не понимал почему, но при этом понимал. И именно поэтому и согласился, просто почувствовал её отчаяние и не сумел отказать, кому угодно другому — скорее всего, но не ей.

Раздосадованный Соске встряхнул головой и, порадовавшись тому, что сейчас с Тессой осталась Мелисса, выкрутил холодный вентиль на полную. «Как, как можно сделать нечто подобное?» — думал невольно содрогающийся под ледяными струями парень и в то же время прекрасно понимал, что не столько можно и не сколько нужно, сколько попросту надо. Просто потому что пообещал, дал слово, а слово надо держать. Именно поэтому ровно в девять он, несмотря на весь свой раздрай и так и не успевшие просохнуть до конца чуть влажные волосы, стоял у её двери. Про фен он просто позабыл, не до него было. Открывшая ему Мелисса скептически хмыкнула и лишь тихо сказала, что ему придётся уговорить её поесть. Они оба уже знали, что в итоге это получается только и исключительно у него. Как, почему — сплошная загадка, факт которой в том, что, когда он рядом, она как бы слегка оживает иногда даже улыбается. Всё реже и реже и тем не менее.

Спустя пятнадцать минут они остались одни, Мелисса прекрасно понимала, что не знает и не хочет знать о том, какими путями Соске уговаривает девушку на то, что она в итоге для него делает; ни ей, ни Курцу и в голову бы не пришло, что он может сделать ей хоть чтобы то ни было плохое. Это было попросту непредставимо, не в исполнении Соске, и именно поэтому большая часть экипажа наградила посмевшего напоминать парню о правилах хорошего тона Мардукаса такими взглядами, что тот с тех пор даже и не заикался, и вовсе не потому, что так и не понял, что же именно между ними произошло. Просто осознал то, насколько сильно он ошибся. И вот сейчас Соске собирался сделать именно то самое, о чём тот ему и говорил… да, по её просьбе, но любой здравомыслящий человек сказал бы, что это не так, любой, но не шепчущий, а он… он столько времени провёл среди них, что уже даже и не задумывался. Иногда ему самому начинало казаться, что, быть может, он тоже один из них. Эта мысль приходила к нему раз или даже два, отметалась и вот вернулась опять. Почему-то вспомнилось о том, как Тесса рассказывала ему о Резонансе, вот сказал бы кто, истекающий кровью, а поди ж ты, запомнил.

Уговорить на стакан воды не составило труда, а затем ещё около часа просто обнимал, тихо вдыхая запах её волос, и, сам того не замечая, давал волю рукам. Когда успел оказаться у неё под футболкой? И только теперь осознал, насколько у неё приятная и такая горячая кожа и нет, не потому что жар — его-то как раз у неё нет, он бы почувствовал. Просто вдруг со всей ясностью, на которую только мог быть способен, осознал, насколько сильно она его хочет. Не кого-то другого, не некоего абстрактного парня, который удовлетворил бы это её со стороны такое странное практически иррациональное желание, а именно и исключительно его. Казалось, что руки у него живут будто бы своей собственной жизнью, по крайней мере, он был уверен, что не просто не знал, а и представить не мог, и тем не менее просто доверился словно бы подсказывающему чему-то, и, что интересно, более чем получалось, о чём более чем чётко возвестил её едва слышимый стон, такой сладкий и первобытно-понятный. Спустя миг едва ощутимо сжал её такую идеальную грудь. И кто сказал, что она должна быть большой? Вот эта более чем идеальна, словно созданная для того, чтобы уместиться в его ладони. Нежно ласково и поцеловать везде, где только удастся.

Как оказались на кровати, как-то не запомнилось — просто скинул футболку и одним движением подхватил на руки. А затем, не прерывая поцелуя, уложил на кровать и, не давая опомниться ни себе, ни ей, стянул последнее, что осталось из одежды. И, бережно отведя её руки вверх, припал к её болезненно похудевшему животу. Здесь и сейчас ему было вовсе не важно, что из-за того, что она почти ничего не ест, её и так имевшая более чем утончённые формы фигурка приобрела некоторую болезненность. Нежно — всего на миг — припал к открывшемуся треугольничку всего на оттенок темнее её прекрасных и таких манящих сейчас рассыпанных по подушке волос и в одно движение, не задумываясь, надавил коленом, тем принуждая развести такие очаровательные ножки, после чего приник к её губам и, поймав момент, вошёл. Её слабый полустон-полувсхлип стал его самой большой наградой.

— Люблю тебя, малыш, пожалуйста, не уходи, — прошептал он ей на самое ухо и сделал первое поступательное движение, очень быстро перешедшее в такой сладкий наполненный желанием и нежностью ритм. Все его действия были инстинктивны, и он совершенно не представлял того, откуда он всё это знает, просто позволял своему телу действовать и ни о чём не думать, ни о чём, кроме неё и своего желания сделать так, чтобы ей было более чем хорошо с ним. Хотя бы сейчас, здесь, всего на миг забыть почему.

Её тихое «люблю тебя» обожгло, словно удар плети, а быть может, это её впившиеся в его спину ноготки? Здесь и сейчас это было совершенно не важно, именно поэтому он сделал ещё несколько толчков и вместе с ней отдался этому чувству без остатка и уже в полусне услышал тихое:

— Виктор, мой хороший, наконец-то ты только мой…

Эти слова, словно бы вмиг обрушившийся на него ледяной душ, заставили очнуться, и он, по-прежнему лежащий на ней, глухо зарычал. Ещё секунду назад наполненные нежностью глаза вспыхнули настоящей совершенно не передаваемой ненавистью, и он прохрипел:

— Ты, я должен был догадаться, что это всё ты, убирайся прочь, София, оставь её, я не позволю тебе! — спустя миг мир исказился, и её каюта сменилась на эфемерное молочно-белое ничто. Ничто, в центре которого, задыхаясь, трепетал крохотный почти угасший огонёк, что словно щупальцами был оплетён чем-то неприглядно смолянисто-черным, вязким и даже на вид более чем отвратительным, будто бы пропитанный дёгтем полуразложившийся спрут.

— Не смей!!! — не задумываясь и единой секунды, закричал провалившийся в резонанс парень и, не задумываясь, бросился на помощь, одним движением сметая эти практически сгнившие то ли щупальца, то ли отростки.

— НЕТ, ВИКТОР, НЕТ, ТЫ НЕ МОЖЕШЬ, НЕТ.

— Мразь!!! Убирайся, я не отдам её тебе, НЕНАВИЖУ.

— ВИТЯ!!! — её полный отчаяния и злобы крик захлебнулся, когда из его груди родилась волна сияющего света и, словно плеть звёздного протуберанца, стегнула начавшую приобретать очертания более чем знакомой девушки тьму.

— ПРОЧЬ!!! ПОШЛА ПРОЧЬ!!! — практически прорычал парень и, рухнув на колени, прижал к себе едва трепещущий огонёк. — Не уходи, малыш. Не сдавайся, я не позволю ей. — В следующий миг во все стороны от него разошлась ещё одна сияющая волна. Она вызвала новый душераздирающий вопль, на этот раз уже полный ненависти и гнева.

— НЕТ, ТЫ НЕ МОЖЕШЬ, ТЫ МОЙ, ТЫ ТОЛЬКО МОЙ…

— НИКОГДА, Я НИКОГДА НЕ БЫЛ ТВОИМ, СОФИЯ. ВСЁ ЭТО ТОЛЬКО И ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО ТВОИ ФАНТАЗИИ. Я ЛИШЬ ВЫПОЛНЯЛ ПРИКАЗ.

— ТЫ ЛЖЕШЬ, ЭТО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ ПРАВДОЙ.

— Я НИКОГДА НЕ БЫЛ ТВОИМ, Я НИКОГДА НЕ ЛЮБИЛ ТЕБЯ, Я ПРОСТО БЫЛ ТВОЕЙ ПАРОЙ И ДЕЛАЛ ТОЛЬКО ТО, ЧЕМУ НАС С ТОБОЙ ОБУЧАЛИ. НИКАКИХ ЧУВСТВ, ИХ НИКОГДА НЕ БЫЛО.

— ТОГДА ТЫ СДОХНЕШЬ, ВЫ ОБА СДОХНИТЕ, — в безумной ненависти прокричала та, что некогда была для него всем и вовсе не потому, что любил. Просто потому что ему так сказали, а он, Виктор, всегда был послушным ребёнком. Вот только тот ребёнок давно умер.

— СЕГОДНЯ УМРЕТ ЛИШЬ ОДИН, И ЭТО БУДЕШЬ ТЫ, СОФИЯ. ТВОЯ НЕНАВИСТЬ ПЕРЕШЛА ВСЕ ГРАНИЦИ. Я ДОЛЖЕН БЫЛ ПОНЯТЬ ЕЩЁ ТАМ, В ЯНСКЕ. ТЫ СУМАСШЕДШАЯ, ЕСЛИ ВЕРИЛА, ЧТО Я ПРИМУ ВСЁ ЭТО. УБЕРАЙСЯ, ИСЧЕЗНИ НАВСЕГДА. МЕРТВЫМ НЕ МЕСТО СРЕДИ ЖИВЫХ.

— ТОГДА ЧТО НАСЧЕТ ТЕБЯ?

— А меня и так нет, — совершенно неожиданно успокоившись и едва заметно усмехнувшись, произнёс русоволосый парень, прикрывший собой всё ещё не так чтобы уверенный, но уже не грозящий погаснуть в следующий миг огонёк и, поднявшись на ноги, собрав все силы, инициировал ещё одну сметающую всё на своём пути волну света. — Я умер там, в Янске, и, в отличие от тебя, не принял того, что они сделали. Лишь тень, не более чем воспоминание, я не ты, я никогда в жизни не причинил бы вреда безвинному чаду.

— НЕ-Е-Е-Т-Т-Т-Т…… — надрывно в последний раз взвыла та, что некогда была Софией, и выдохшийся парень из последних сил вновь упал на колени.

— Всё будет хорошо, просто засыпай, ты проснёшься, и вы будете вместе, считай, что это мой вам прощальный подарок, — одними губами прошептал парень и окончательно отрубился.

Пробуждение было более чем странным, точнее нет, оно было совершенно обычным, если, конечно, не брать во внимания спящего рядом парня. Последнее, как ни странно, было более чем понятно, в отличие от, ну, просто-таки неприлично хорошего самочувствия.

Когда же такое было в крайний раз, подумала Тесса и с удивлением поняла, что попросту не помнит. Правда, стоило пошевелиться, как виски прострелило вспышкой всепоглощающей боли. «Что ж, надеяться было глупо», — мысленно укорила себя девушка и постаралась максимально расслабиться и не шевелиться. Откуда-то рядом раздалось что-то похожее то ли на «м-м-м-м», то ли на нечто к нему близкое, и не удержавшаяся от совершенно детского желания посмотреть Тесса, несмотря на вновь ввинтившуюся в виски боль, повернула голову. В ответ на неё уставились явно чем-то очень удивлённые тёмно-серые, практически стальные глаза. Ещё миг, и в них загорелось что-то близкое к любопытству и безпокойству, а затем их обладатель в одно мгновение навис над ней и пристально всмотрелся во что-то понятное, видимо, только ему.

— Привет, как себя чувствуешь, — как-то хрипловато пробормотал парень и вновь в одно движение оказался теперь уже на полу, а спустя не более полуминуты оказался уже практически одет, только пальцы машинально застёгивали верхние пуговицы форменной рубашки.

— Кажется, нормально, только голова болит, напоминает тот день…

— Это пройдёт, просто не шевелись, тебе сейчас только постельный режим и никакого безпокойства. Я договорюсь с врачом, надо проверить, нет ли каких-либо травм.

— С ума сошёл?! — чуть не вскочив с постели, воскликнула обалдевшая от этой его прямолинейности Тесса и тут же со сдавленным стоном упала обратно.

— Я ведь, кажется, сказал, что тебе надо лежать. И зря ты думаешь, что кто-то третий тут лишний, я вовсе не о нашей с тобой ночи, а о том, что имело место быть применение техники ментального удара. Дважды всенаправленный и одна ментальная плеть. Ты серьёзно думаешь, что после такого можно поспать пару другую часиков и быстренько оклематься?

— Прости что? Ты вообще о чём? — вновь попытавший встать, пробормотала поражённая его словами Тесса.

— Не зли меня, солнце, я и так на взводе, а что до твоего вопроса, то всё предельно просто: это была София, это из-за неё тебя столь внезапно подкосило. Видимо, когда я… в общем, в тот день она решила, что раз лишилась того, что, судя по всему, отобрала у Канаме, так, значит, надо попробовать ещё раз. Ты была рядом, и ты была не готова. Итог: тебя банально чуть не выселили из собственного вместилища, и, если бы она не спалилась, назвав меня уже давно забытым мной именем… Ты попросту не могла его знать, да и интонации эти были стопроцентно её. В общем, едва я сообразил, что именно тут происходит, как принял все возможные для твоего спасения меры. Прости за то, что площадкой для нашего противостояния стала именно ты, но по-другому было уже просто нельзя. А теперь просто спокойно полежи и постарайся ни о чём не думать, знаю, это сложно, и тем не менее если не хочешь заработать себе более чем долговременную мигрень, то хотя бы попытайся.

Следующие полчаса были в каком-то полутумане, из которого она урывками выхватывала фрагменты. Вот Соске с кем-то разговаривает, а затем её куда-то переложили и куда-то везут. Ещё раз очнулась из-за столь характерного для работы аппарата КТ звука и слов врача:

— А парень-то прав, вот смотри, это явно ушиб мозга лёгкой степени.

— Это как же надо было упасть-то?

— Понятия не имею, и тем не менее факт более чем на лицо. Практически вся область лобных долей и частично височные. Ничего не понимаю, это вообще как?

— Как-то.

— Но каких-либо травм у неё нет, и вообще посмотри такое чувство, словно бы удар был нанесён изнутри. Вот серьёзно, взгляни на зоны расхождения.

— Действительно…

— Так, всё понятно, это, видимо… В общем, есть способы, правда, я о таком только слышала. Применим стандартное лечение, надо снижать давление и исключить малейший риск отёка.

— Понял, — кивнул второй медик, и спустя пять минут Тесса очнулась уже в палате. Тихий гул сервопривода и начавшее меняться положение койки возвестили о том, что её настраивают под каким-то углом. Следом за этим последовал заставивший сморщиться укол.

— Всё будет хорошо, мэм, это просто капельница, придётся потерпеть. И как вас только угораздило-то?

— Не знаю, а где?..

— Где ваш спаситель? С кавторангом объясняется…

— Скажите ему, что он не виноват, это я… я просто…

— Упали? Мэм, не выдумывайте и не безпокойтесь, я его осажу. Меня предупреждали, что для подобных вам такие травмы не сказать чтобы характерны и тем не менее более чем возможны, — тихо произнесла Голдбери и, мягко сжав её плечо, продолжила: — Я рада, что вы пришли в себя, мэм, и если ценой тому как минимум недельный полный постельный режим, то мне кажется, что вы более чем легко отделались.

— Вы знали?! — с изумлением пробормотала лежащая на подушке Тесса.

— Только то, что это, скажем так, физически возможно. Ни причины, ни чего-либо ещё; меня просто предупредили о том, что такое просто в принципе может иметь место быть, и когда сержант сообщил о своих подозрениях…

— Ясно, прошу вас, остановите Мардукаса, в прошлый раз он обещал расшлюзовать мистера Сагару из ближайшего по ходу движения торпедного аппарата и сделать это без акваланга, я бы не хотела, чтобы…

— Я не допущу чего-то подобного, мэм, в конце концов, с немалой долей вероятности именно сержант Сагара и стал тем, кто спас вашу жизнь. Вовремя обнаруженная травма головного мозга — это уже практически половина на пути её исцеления, — ответила Голдбери и, проверив уже закреплённые ей кардиодатчики, покинула палату.

Тогда как изумлённая происходящим Тесса почла за лучшее постараться успокоиться и закрыла глаза. Проснулась она только под вечер и в компании присевшего на поставленный рядом табурет любимого. Теперь уже точно, что именно и только так и оставалось только заставить его прояснить, что же именно всё-таки произошло. Его слова о том, что — а точнее кто именно это был, — были, как гром среди ясного неба. И даже просто поверить в то, что что-то подобное попросту в принципе возможно.

— Сагара-сан, я…

— Прошу, не напрягайся, в твоём состоянии я оценил бы это действие как нежелательное.

— Прости, но я…

— Знаю, и именно поэтому напросился на посидеть рядом. Понятно ведь, что ты не успокоишься, пока я не отвечу на всё, что тебя так или иначе интересует. Что ж, быть посему; видят праотцы, я всего этого не хотел, и тем не менее мне попросту не оставили выбора. А посему давай договоримся о том, что сейчас ты лечишься и слушаешься врача, а я даю тебе самое честное-пречестное слово, что, как только твоё состояние станет удовлетворительным и тебя выпишут, тогда я тебе всё расскажу, честно, не думал, что когда-либо придётся и тем не менее…

— Хорошо, но ты обещал…

— Я хотя бы раз нарушил данное мной слово?

— Эм… нет.

— Тогда выздоравливай, а лучше всего засыпай, сейчас это лучшее, что ты в действительности могла бы сделать, — с едва заметным намёком на улыбку произнёс Соске, после чего поднялся и вышел из палаты.

Неделя пролетела практически мгновенно, что, в общем-то, совершенно неудивительно, если учитывать тот факт, что большую часть времени ты банально и более чем крепко спишь. Несколько раз приходил Мардукас, о чём ей по пробуждении докладывала принёсшая ужин врач. Но вот её наконец-таки выписали, и одетая в непривычный для прогулок по лодке спортивный костюм Тесса под присмотром Мелиссы добралась до собственной каюты. Хотя точнее будет сказать, что её около неё самым банальным образом бросили. Тесса и удивиться-то не успела, как ещё минуту назад намеревавшаяся устроить, как она сама сказала, небольшой девичник Мелисса вдруг вспомнила о том, что у неё имеются вот прям совершенно никак невозможные к отложению дела, и, пожелав хорошего вечера, испарилась, правда, едва пожавшая плечами Тесса развернулась и потянулась за своим электронным ключом, как причины столь поспешного бегства подруги стали более чем очевидными. Хотя если быть точнее, то причина как раз-таки была всего лишь одна. Отзывалась она на фамилию Сагара и носила имя Соске.

— Поздравляю с выпиской, — с чуть наметившейся, немного виноватой улыбкой произнёс он и, отлепившись от стены, тихо продолжил: — Как и обещал, я в полном твоём распоряжении.

И если бы кто-то — ну, хоть кто-нибудь — понимал, как же ей хочется просто уткнуться в его грудь, вот только нельзя, вот прям совсем нельзя иначе, вместо ответов она нарвётся на что-то совершенно иное, а то, что так и будет, Тесса совершенно не сомневалась. Именно поэтому, постаравшись как можно лучше скрыть накрывшие её чувства, она просто открыла дверь, увы, не с первого раза. Банально выронила ключ, правда, лишь для того, чтобы спустя миг получить его обратно.

— Тебе не стоит безпокоиться, мы ведь, если я правильно помню, проговорить хотели, а не…

— Ну, я, эм…

— Понятно, сделай глубокий вдох и прикрой глаза. — Едва девушка повиновалась, как он в один миг преодолел разделявшее их расстояние и одним движением надавил чуть пониже основания шеи и где-то за правым плечом. Было не больно, скорее, будто бы на тебя вылили ушат ледяной воды. Сознание вмиг прояснилось, и все не сказать чтобы конструктивные мысли испарились без следа.

— Отпустило? — со вполне искренней заботой поинтересовалась уже успевший отстраниться от неё парень.

— Д-да, однозначно да, что это было?

— Это называется сброс, на следующие три — если не четыре — часа тебе и в голову не придёт думать о чём-то не конструктивном.

— Весьма интересная техника, не знала, что ты владеешь акупунктурой.

— Я много чем владею и, буду честен, далеко как не горю желанием поделиться. И вовсе не потому, что это секрет, или просто я такой вредный. Увы, но все мои знания связаны с тем, что, как я надеялся, умерло и умерло уже очень давно. К моему глубокому сожалению, я ошибался.

— Почему?

— Почему что?

— Почему ты так говоришь, откуда… откуда в тебе этот… этот фатализм?

— Возможно, ответ в том, что именно и в какой именно мере я пережил, а быть может, в чём-то другом, я не знаю, я просто такой.

— Ясно, надеюсь, что это изменится.

— Всегда и всем хочешь помочь, прости, солнце, но я не уверен, что в моем случае это и вправду возможно.

— И тем не менее…

— Как будет угодно, — с едва заметным намёком на более чем грустную улыбку ответил юноша, после чего, недолго думая, расположился прямо на полу. — Присоединяйся, чем меньше расстояние до пола, тем меньше вероятность получения случайной травмы. Не хочу отвечать за то, что ты себе чего-нибудь расшибёшь, а ковёр мягкий.

— Даже так?

— То, что я тебе расскажу — а если ещё точнее, то попросту покажу — более чем явно относится к категории, если не отвратительного, так уж точно, что никому на свете нежелательного. Мир жесток, и что не делай, всегда найдутся те, кто совершали и будут совершать более и более чем жестокие вещи. Одной из таких вещей был эксперимент в Янске. Мечта, хотя, скорее, попросту навязчивая идея, погубившая без малого десять тысяч человек и повлёкшая смерти как минимум впятеро раз большего их числа. Вот только Янск — это вовсе не отправная точка, я бы сказал, что он был конечным адресом, но, увы, оказался лишь транзитной пересадкой. По крайней мере, для меня.

Сама же эта история началась в одна тысяча девятьсот шестьдесят пятом году в местечке, названия которого я, то ли к счастью, то ли нет, совершенно не помню. — Его тихий, спокойный, лишённый каких бы то ни было эмоций голос словно бы утягивал, и совершенно внезапно Тесса поняла, что оказалась в каком-то совершенно незнакомом месте.

— Я бы сказал добро пожаловать, вот только то, что ты вскоре увидишь, не было ни добрым, ни каким бы то ни было хоть капельку радостным. Увы, именно этот день и стал моей отправной точкой. — Спустя миг мимо неё пробежал едва сдерживающий рвущиеся наружу детские слезы малыш. На вид ему было что-то около четырёх. Чумазый, с явно проступающими следами синяков, он забился в дальний угол и попытался спрятаться за видавшей лучшие свои годы занавеской. Откуда-то из соседней комнаты раздались крики и звук удара, он был странным будто бы рубящим.

— Ведьма, убью, мразь, — прокричал явно невменяемый мужской голос и послышался сдавленный женский вскрик, вскоре оборвавшийся звуком падения и, если верить ощущениям, ещё одного замаха, после которого на какое-то время воцарилась тишина, минута, быть может, две, и в их направлении послышались тяжёлые, чуть шаркающие шаги и странный скребущий звук, как если бы что-то тяжёлое, массивное, металлическое тащили волоком по полу. Ещё миг, и в дверном проёме появился мужчина, весь вид которого говорил о том, что он буквально вусмерть пьян. Небритый, грязный, одно только его присутствие наполнило комнату прямо-таки отвратительной смесью чуть сладковатого запаха перегара, рвоты и чего-то ещё не менее противного.

И только затем девушка увидела, что вся его видавшая виды растянутая некогда, вероятно, белая майка покрыта более чем свежими буро-красными пятнами, сам вид которых уже выворачивал, а затем она увидела топор. Огромный, окровавленный, даже на вид более чем страшный и тяжёлый.

— Выходи, я знаю, что ты здесь, отродье дьявола, убью… — взревел явно полностью невменяемый мужчина и со всего замаха рубанул по стоящему на его пути креслу. — Выходи, щенок!

— Нет, папа, пожалуйста, нет, — заплакал ещё сильнее забившийся в своё столь ненадёжное убежище малыш. И Тессе очень захотелось хоть как бы то ни было ему помешать.

— Ты ничего не можешь изменить, это лишь воспоминание, к тому же тот день я всё ж таки пережил. — Отвлечённая словами приведшего её сюда друга она не увидела того, как мужчина поднял топор, а затем раздалось полное отчаянья и страха «нет», и комнату ощутимо тряхнуло, тогда как сам горе-отец отлетел к противоположной стене и с каким-то первобытно понятным хрустом осел, тихо сползая и оставляя за собой темно-бурый развод.

— Вот так я и остался один. Обычная пьяная бытовуха. Не помню, сколько прошло времени, потом меня забрали в больницу, а затем был детдом. Там я тоже не задержался и вскоре был переведён в, скажем так, учреждение особого типа. Именно там я и познакомился с Софией, точнее нас просто поставили перед фактом. И с тех пор я не имел права думать о ком-то, кроме неё. Мы были так называемой парой. Это вовсе не значит, что у меня к ней были какие бы то ни было чувства. Просто мы работали вместе. Но это было уже потом, а до этого меня готовили на притворщика, биологический компьютер, симулирующий любые условия по исходной вводной.

— В смысле? — только и смогла пробормотать всё ещё поражённая увиденным Тесса.

— Ну, допустим, есть некоторое событие, любое, оно непонятно, есть обрывки записей, чертежи, но ничто не помогает понять почему, к примеру, не была включена защита да хотя бы и реактора. Была у меня симуляция взрыва реактора ПЛ. По всем расчётам стержни должны были опуститься и остановить реакцию. Вот только что-то пошло не так, автоматика не сработала, как, собственно, и люди. И тогда и приглашают притворщика. Вначале ты изучаешь материал, это важно, так как притворщик не сможет пройти симуляцию, если он не понимает того, чего от него хотят. Имитацию максимально приближают к реальности. Если что-то горело, значит, будет дым и жара. Ты слышишь, если есть запись последних минут реальных событий, и восполняешь пробелы. Помню, как я кричал, я был матросом реакторного, и я честно пытался, пытался их опустить вручную. Больно, я горел, задыхался… — пробормотал, судя по всему, ушедший в воспоминание голос. А в следующий миг вокруг всё заволокло дымом, температура под сорок, если не пятьдесят, но какая-то странная вроде есть, а вроде бы и нет. Внезапно мимо неё пронёсся одетый в флотскую форму мальчишка в ОЗК, он на пределе сил попытался открыть гермозатавор, а чей-то безплотный голос требовал отвечать, что он чувствует, почему встал.

— Я не могу, не могу, больно, мне больно, я горю…

— Это твой долг, Виктор, ты должен, это приказ.

— Я горю… — прохрипел мальчишка и тихо сполз по стене. Спустя миг всё словно бы перезагрузилось, и он вновь пробежал мимо неё, а этот неизвестный голос вновь и вновь требовал не останавливаться и выполнить свой долг. На третий раз переборка таки поддалась, жар усилился, дышать было уже практически нечем, а нацепленный на нём счётчик Гейгера стрекотал, как помешавшийся то ли сверчок, то ли кузнечик. Ещё трижды он доходил до пульта ручного управления и, в голос задыхаясь, орал о том, что горит, что не может, затем наступала темнота и новый повтор. Лишь после энного захода всё вдруг встало, и на месте в очередной раз сползшего по стене ребёнка внезапно возник юноша. На вид ему было, быть может, девятнадцать, русоволосый, напуганный, он тяжело с хриплым всхлипом втянул воздух. По его щекам текли безмолвные слезы, и до Тессы дошло, что это и есть её экскурсовод.

— Теперь ты понимаешь, что такое притворщик, это симуляция гибели ПЛ проекта восемьсот семьдесят шесть. На ней погиб весь экипаж, я же должен был найти виновного. Считалось, что им был матрос Белов, он не выполнил свой долг и не заглушил реактор. Двадцать две симуляции показали, что это было попросту невозможно. Итог награждён за доблесть посмертно, по крайней мере, мне так сказали.

— Это же просто ужасно.

— Я столько раз горел, задыхался, тонул, разбивался и много чего ещё, что это уже не имеет значения. Это была моя жизнь, а в тринадцать меня назначили в пару к Софии, моя задача состояла в том, чтобы поддерживать её ментальную стабильность. Любыми средствами, действительно любыми. Она была не совсем как я, не сирота, ей был знаком внешний мир, и я должен был соответствовать. Когда в шестнадцать она начала интересоваться парнями… у меня… у меня не было иного выбора…

— Это, это…

— Неправильно? Да, наверное, да, но меня не спрашивали. Просто вызвали и приказали быть достаточно, как тогда выразился доктор Белов, компетентным.

— То есть тебя заставили симулировать чувства? — с неподдельным испугом пошептала Тесса.

— Верно, и я не думаю, что тебе это интересно — ни то, как я готовился, ни то, как исполнял. Долгие три с половиной года, я только и делал, что ублажал все её сумасшедшие фантазии, а затем… затем был Янск. Сказать о нём что-либо новое я не смогу. Ты и так всё видела. Что до меня, то там меня и убили, точнее это я так думал. Сорок восемь ножевых в грудь, быть может, больше, на сорок восьмом я отключился. После была странная, глухая, ватная пустота, и вдруг я понял, что всё ещё осознаю себя. Не ощущаю, не слышу, но при этом однозначно всё ещё существую. Иногда мне снились сны, и в одном из них я оказался в очень странном месте. — Спустя миг клубившийся вокруг до этого туман сменился неярким белым свечением, шедшим словно бы отовсюду. — То, что они сделали, поверь мне, это ужасно и понять истинное значение их действий в буквальном смысле способны считанные единицы. То, что осталось от меня, это было даже меньше, чем половина, четверть или одна восьмая. По сути, лишённый какой-либо физической оболочки головной мозг и остатки спинного. В таком виде я существовал практически четыре года. Я всё понимал, а учитывая то, что был подключён к более чем специфической аппаратуре, ещё и слышал, и видел. Последнее было по факту единственным оставшимся у меня чувством, всё остальное лишь потоки электрических сигналов. В итоге что слух, что обоняние или же осязание — всего лишь набор импульсов, поступающих в мозг. А раз есть сигнал, значит, его можно имитировать. И в какой-то момент мне приказали кое-что сделать. Мне простимулировали вход в состояние резонанса с уже доведённым, скажем так, до кондиции объектом, а именно четырёхлетним ребёнком, жить которому оставалось не так чтобы долго, не физически, разумеется. Речь о сознании. Ты ведь знаешь, что Резонанс штука не вполне безопасная. И если ты не готов и вообще не умеешь, то можно и себя потерять. Именно эту технику использовала на тебе София с той лишь разницей, что она всё делала сама, а мне же представили, так сказать, всё на блюде. Думаю, сама догадаешься, каким именно образом можно добиться того, чтобы маленький ребёнок хотел только и исключительно умереть.

— Прости, ЧТО?

— Ровно то, что я и сказал, он уже хотел только уйти, не чувствовать, не знать, не существовать. Им было наплевать на то, что он живой маленький мальчик, им нужен был я. Работоспособный я, и, если ради этого нужно загубить чью-то жизнь, да не вопрос, можно и десять. Куда-либо деться я уже не мог, да и смысла не было, малыш умирал и то единственное, что мне оставалось, — так это нанести последний удар милосердия, вот только я этого не хотел. Там… прости, тебе не понять и даже не пытайся… что до меня, то я сделал то единственное, что ещё мог, что было в моей власти и было неподконтрольно им. Просто обнял его и постарался оградить. Тогда я думал, что у меня получилось, по крайней мере, до недавнего времени так оно и было. Я не могу сказать, что не помню всех этих лет, но это был точно не я. Если честно, то я надеялся, что просто растворился исчез, так как это и было моим единственным и самым большим желанием. Хотя «было» — это не совсем верный термин, я и сейчас именно этого и хочу.

Только в этот момент Тесса заметила, что его силуэт словно бы едва заметно светится изнутри и будто бы истончается, ещё несколько мгновений, и она осталась совершенно одна. Но лишь для того, чтобы ощутить, как что-то — а точнее кто-то — потянул её вниз.

— Не ругай Витю, он хороший, а ещё он так и не понял, что то, чего бы он хотел в итоге, тем не менее невозможно. Это я помешал ему тогда и мешаю сейчас, я не хочу просто исчезнуть, но и не сделать этого я тоже уже не могу. Это тело… оно уже только его, и я с этим согласен. Без брата я всё равно не хочу быть. Быть может, будь он ещё жив… Вот только ты сама сказала, что он вышел в окно. Я не хочу быть следующим. Поэтому, пожалуйста, не грусти, я просто пойду к нему, я уверен, что там есть что-то ещё, и он там… ждёт, когда же я его догоню. — Слышать такое из уст не более чем четырёхлетнего малыша было более чем странным. А он покрепче прижал к себе своего плюшевого то ли медведя, то ли мышь и тихо продолжил: — Просто помоги ему, он ведь даже не понимает, что забыть — не значит не существовать. А ещё он тебя любит, я знаю. Ведь здесь всё не такое, как там, и я вижу и чувствую, как он едва заметно вздрагивает. С той, другой, было не так, и она мне не нравилась, она постоянно норовила нас ударить, и ты, может, не поверишь, но это вообще-то больно. Так что лично мне она никогда не нравилась, а для Вити это была просто ещё одна симуляция. Он получил приказ, и он его исполнил.

— И почему же ты уверен в том, что он любит именно меня?

— Ну, это-то совсем просто, ему ведь не приказывали, — с совершенно обезоруживающей улыбкой выдал этот совершенно невозможный во всех смыслах этого слова ребёнок. Спустя миг рядом с ними материализовалась дверь, самая обыкновенная дверь, и малыш, показав на ручку, продолжил: — Витя закрыл её, мне не достать, пожалуйста, помоги мне. — И вдруг стало совершенно понятным, что именно так и должно быть, и лишь в последний миг она окликнула:

— Как тебя зовут?

— Соске, Соске Мурата, Сагара — это фамилия моей матери. Они развелись, когда нам было по три, — ответил мальчишка и, лучезарно улыбнувшись, исчез, как и появившийся мгновением ранее дверной проём. И только уже исчезая, Тесса заметила, что на полу осталась фигурка бронеробота, которого малыш до этого держал в левой руке.

На то, чтобы осознать тот факт, что она всё ещё в своей каюте, потребовалось около минуты; минуты, за которую всё увиденное словно перемоталось, как уже устаревшая магнитная видеоплёнка. Едва скачущие с одного на третье мысли всё же затормозились, как встал вполне понятный вопрос. И со стороны лежащего на полу парня было более чем любезным то, что он пока ещё так и не очнулся. Какого-либо волнения за него не было, ведь весь его вид говорил о том, что он просто-напросто спит. Не воспользоваться подобным было бы по меньшей мере попросту глупо, и именно поэтому Тесса просто прислонилась спиной к стоящему в комнате диванчику и, тихо прикрыв глаза, задумалась.

Полученная информация была более и более чем занятной, и, что интересно, не верить ей не получалось, вот прямо совсем. Что-то внутри упорно противилось даже намёку на то, чтобы просто предположить, что всё это не взаправду. Такое бывало и раньше, и ещё ни единого раза это чувство не давало осечки. Проверенная временем и более чем зарекомендовавшая себя личная способность. «Жаль только, что срабатывает не так чтобы всегда, но вот если сработало...» — подумала Тесса, а в следующий миг, не удержавшись, улыбнулась. «Он меня любит», — пронеслось в голове, и сердце невольно ускорило свой ритм. «Любит», — прошептала она себе под нос, а затем с грустью поняла, что это будет действительно сложно, очень и очень сложно. Ведь даже того немногого более чем достаточно. Она ведь думала, что ему и вправду нравится Канаме, и вот сейчас оказалось, что это было вовсе не так, точнее, даже не просто не так, а совершено и однозначно не так. И вот вопрос, а понимает ли он разницу, замечает ли, потому как если нет... «Нет, об этом лучше просто не думать», — едва слышно вновь пробормотала себе под нос Тесса, после чего принялась за попытку привести свои мысли и чувства в хоть какое бы то ни было состояние относительного порядка.

Получалось, надо признать, откровенно паршиво, мысли всё время норовили соскочить на него и вовсе не в том плане, в котором это было бы конструктивно и нужно. В итоге так и просидела где-то около часа, а затем он тихо пошевелился и, что-то промычав, совершенно внезапно сел. Это его движение более всего походило на то, как вмиг распрямляется до этого сдавленная тисками пружина. Обуревающее его напряжение, казалось бы, можно было буквально почувствовать, но вот он наконец обернулся и как-то совсем обречённо пробормотал:

— Ну почему? Почему. Я не хочу этого, не хочу…

— Быть может, потому что на самом деле это не так? — подняв на него задумчивый взгляд, тихо поинтересовалась Тесса. — Или же потому, что ты кому-то здесь всё ещё нужен?

— Кому и для чего? Тесса, я... как ты вообще ещё не вызвала охрану, я ведь…

— Разве мне угрожает опасность? — с совершенно не наигранным удивлением произнесла несколько выбитая из колеи девушка.

— Должно быть, я тебе попросту отвратителен, я…

— С ума сошёл? И вообще, с чего ты это только взял, я… я…

— Ну, я думал что то, что я рассказал, я ведь... я погубил его жизнь, его и ещё несчётное множество других. Ты... ты просто не можешь, чистая светлая, как я могу посметь хотя бы взглянуть.

— Дурак, — раздалось у него над самым ухом, и только теперь он понял, что его более чем ласково обняли, обняли; и, зарывшись носом в затылок, целуют.

— Тесса, ты…

— Люблю тебя? Мой ответ «да», и…

— Но я ведь, я же…

— Что именно? Грязный, испорченный, недостойный? Чушь, это было даже не с тобой, лишь память, пришедшая из некогда имевшего место быть прошлого. Скажи мне, что ты чувствуешь?

— Я….

— Опиши, ты ведь это умеешь, ну же, Соске…

— Мне тепло, твои руки, я... я не знаю это… это.

— Оно похоже на то, что ты испытывал ранее? Она ведь тоже тебя обнимала, может быть, в точности так же, как я прямо сейчас. Что ты чувствуешь? Эти ощущения... они похожи? Ответь мне!

— Нет.

— Что «нет»?

— Не похоже, она... от неё... это совсем другое, я не хотел…

— А сейчас?

— Не уходи, мне так… я не знаю.

— Приятно? Просто откройся мне, ты только думаешь, что у тебя нет чувств, но это вовсе не так. Ты просто привык думать, что они не твои. Здесь и сейчас ты — это только ты, это не стимуляция, не приказ. Осознай это, осознай и прими тот факт, что ты живой.

— Но я ведь…

— Ты спас его жизнь, иногда нам нужно всего лишь капельку тепла, и ты тот, в ком его и быть-то не должно, так как не воспитывали, именно этот ты взял и защитил. Протянул руку и вместо очередной вспышки боли принёс свет и тепло. Сначала ему, затем уже мне. Как ты только можешь-то? Как только додумался? Ты лучший, ты лучшее, что происходило в моей не сказать чтобы очень счастливой жизни, вот честное слово, мне попросту наплевать, где ты всему этому научился. Да и вообще, здесь и сейчас, в этом теле, это ведь было впервые.

— Да, в смысле, да, ты права, и я…

— Тогда какие проблемы? Чистый, светлый мальчик, а то, что прошлую жизнь помнишь, так и я не без греха, подлодки вот конструирую. С братом родным войны веду, как и ты практически без детства. Я не играла с другими, мне с ними скучно и тебе... тебе, наверное, было бы проще. Ведь ты обладаешь таким уникальным даром.

— Ты правда так думаешь? — резко вывернувшись, так, чтобы оказаться прямо напротив неё, прошептал всё ещё с трудом верящей в то, что слышит, Соске.

— Да, я люблю тебя…

— Я тоже, это ведь оно, да? Я чувствую, как внутри всё будто бы сжимается, нет, не от страха, это другое, совсем другое, и я…

— Просто сделай это, мы оба знаем, что это именно так, и я вовсе не против быть, так сказать, в полном и ясном сознании. — Спустя миг его губы обожгли её шею, ключицу, ямочку прямо под горлом. — М-м-м-м, — простонала оказавшаяся в его власти девушка, а в следующий миг её губы уже накрыл жаркий, полный страсти поцелуй.

Пробуждение было более чем сладким, оказалось, что они так и не сменили место своей дислокации, и как и были на ковре, так на нём и… От одной лишь мысли о том, что именно и как они вытворяли, щеки алели более чем очевидным румянцем. Однако она и не знала, что может вот так, а тем временем взгляд упал на его исцарапанную спину, и стало совсем стыдно, покалечила парня почём зря. И именно этот момент и выбрал Соске для того, чтобы проснуться, секунд тридцать он как-то осоловело пялился то ли на неё, то ли и вовсе в пустоту, после чего вскочил, нашарил валяющееся здесь же белье и с практические невообразимой для человека скоростью буквально молнией метнулся в душ. И уже из него жалобно попросил одеться хотя бы в халат.

Едва до Тессы дошло, что же именно стало причиной его настолько поспешного бегства, как она, алея, будто маковый цвет, принялась одеваться. Вот только халат, накинутый ей исключительно потому, что она и сама была бы вовсе не против водных процедур, увы, не помог. И едва Соске выбрался и напялил брюки, как вполне отчётливо скрипнул зубами и, приняв упор лёжа, с нотками мольбы произнёс:

— Исчезни, демон, денься хоть куда-нибудь, иначе я за себя не отвечаю. — И тут же принялся за выполнение отжиманий с хлопком. Пришлось максимально быстро брать в руки форму и уже самой прятаться в душе, принять который и не замочить одежду задачей оказалось более чем нетривиальной.

Едва высунула нос, как стало ясно, что отжимания, судя по всему, перетекли в некое подобие зарядки, потому как конкретно в этот момент любимый выполнял упражнения на скручивание.

— Ты как, уже можно выходить, а то мне на мостик всё-таки надо. Я и так там почти не бываю, знаю, что мы вроде бы как идём на временную базу, затем сухой док, ремонт и неизвестность, в общем, мне нежелательно и далее отсутствовать. Мардукас и так один во всё впрягся. Кто ж спорит, моему отсутствию были более чем серьёзные причины, и тем не менее здесь и сейчас их уже более нет, так что…

— Да, я уже успокоился, сам не ожидал, просто пока приводил себя эм… скажем так, в форму, выполнил практически три четверти своей обычной дневной нагрузки, ну, и подумал, что чего уж прерываться-то.

— Хорошо, и, кстати, с этим придётся что-то решать, ведь если тебя будет так прикладывать от одного лишь взгляда…

— Позволь внести дополнение о том, что смотрел я на более чем обнажённую тебя, а это, знаешь ли…

— Прости, я не подумала о том, что…

— Ну, зато теперь мы в курсе, да я, эм, скажем так, испытываю в отношении тебя более чем недвусмысленный интерес, но я даю тебе слово, что уже к вечеру возьму всё это под строгий контроль. До этого как-то не требовалось, а сейчас, сейчас я… я даже не знаю, как это описать, просто чувство странное: лёгкости какой-то, что ли.

— Ладно, надеюсь, ты прав, а то я ведь могу и не выдержать.

— В смысле?

— В прямом, Соске, в прямом, хотя мне кажется, что это и вправду пройдёт, как сказал бы дядя Джерри, дорвался котяра до сметаны. Вот и мы, судя по всему, попросту дорвались. — Ответом ей стал кивок уже принявшего положение стоя любимого и более чем официальное пожелание хорошего дня, догнавшее уже у самой двери.

Едва лодка доковыляла до базы, как стало ясным, что в ремонт они встряли более чем надолго. Повреждения корабля, лишь усугублённые боем у острова Мирида, были таковыми, что высыпавшие на мостки техники в шоке спрашивали о том, как оно вообще плыло. По всем канонам строительства и подводной инженерии этого просто не могло быть, и тем не менее, несмотря ни на что, ТДД пришла в док своим ходом, да, едва ковыляя, но тем не менее сама. Следствием этого открытия стало то, что статус Тессы, и так более чем высокий, скакнул буквально до божественного. Она автор, она создатель этого неимоверного и, как оказалось, практически непотопляемого чуда. Сама же девушка была более чем грустной, она прекрасно понимала, во что и во сколько обернётся ремонт. И это давило на её вновь поникшие хрупкие плечи, и если бы рядом не было хотя бы его…

Вот только, несмотря на все более чем многообещающие взгляды капранга, Соске так никуда и не делся, напротив, уже к вечеру её первого полноценного рабочего дня не иначе как чудом, по крайней мере ей казалось, что это именно так, утихомиривший свой более чем буйный, как теперь уже выяснилось, темперамент, он все свои усилия бросил на то, чтобы обеспечить её максимальный уровень работоспособности. Глубина её шока, когда он, усевшись прямо на пол, подозвал её к себе, а затем, практически два часа разъясняя всё до малейших деталей, обучал технике, как он пояснил, одной из медитаций, запросто посоперничала бы с таковой у Марианской впадины.

— Твой дар надо приструнить, — пояснил он и, чуть помолчав, продолжил: — Не то чтобы я против, но то, как это выглядит сейчас… — Именно так и начались эти странные и по началу совершенно непонятные уроки. Посиди смирно, дыши на определенный строго выверенный счёт, подумай о море. Со стороны это выглядело как полнейшая глупость, и, как ни странно, это работало. Усталости почти не было, и это при учёте того, что она работала по четырнадцать часов в сутки, обед — если повезёт урвать хотя бы десяток-другой минут. Любой нормальный человек просто-таки обязан свалиться уже через сутки, при должном упорстве, ну, максимум трое. Но нет, девушка была до неприличия бодрой, и разве что постоянное и слегка усилившееся дежавю — вот и всё. что ей в действительности мешало.

И вот едва все оказались в доке, как в полный рост встал вопрос размещения, ведь оказалось, что временная база потому и временная, что: а) не достроена; б) размеры имеет чуть ли не в два раза меньшие, чем та, что имела место быть на Мириде. Как следствие, оставалось либо спать в буквальном смысле друг на друге, либо распускать часть экипажа. Распускаться, естественно, никто не хотел, а затем пришёл вызов в Сидней. Убывшая прямо с борта самолёта на совещание, Тесса только и успела что вложить в ладонь сидящего на два ряда ближе к выходу Соске какой-то то ли листок, то ли свёрток, как тут же была окликнута уже успевшим пройти к выходу кавторангом. Сам же юноша лишь тихо кивнул, после чего убрал руку в карман, а когда уже у выхода из терминала его окликнула Мелисса, лишь помахал рукой и сообщил, что ему есть куда пойти.

Как он, собственно, и думал, переданный командиром свёрток оказался ключами и запиской с адресом, и именно поэтому, прекрасно понимая что, куда и для чего, он и распрощался с решившими ехать автобусом друзьями и потопал к платформе экспресса аэро-линк, кто его знает, когда именно Тесса освободится, а вот если придёт раньше него, то может и расстроиться. Последнего, конечно же, не хотелось, уж точно не в день, когда девушка пусть и столь скомкано, но, судя по всему, пригласила его именно к себе.

Спустя два часа сорок семь минут он уже щёлкнул, судя по всему, не так чтобы недавно использовавшимся замком и, положив свой вещмешок на пол, огляделся. Его взгляду предстала весьма лаконично обставленная квартира-студия, из окна которой открывался более чем потрясающий вид. Вся мебель была закрыта чехлами, а приборы выключены, что более чем красноречиво говорило о том, что здесь уже более чем продолжительное время никто не живёт. Осмотр кухни и совершенно пустого холодильника этот вывод только лишь подтвердил. Как следствие, пришлось сделать небольшой набег на близлежащий супермаркет, благо тот оказался всего лишь в квартале. Появление любимой раньше вечера, судя по всему, явно не планировалось, и потому ещё час с небольшим ушёл на приготовление ужина, а всё оставшиеся время он попросту проторчал на балконе, вид с которого был прямо-таки обалденным. Собственно, именно засмотревшись на уже практически исчезнувшие отблески заката, он и пропустил момент её появления, а когда, по сути отреагировав на звук, заглянул на кухню, то обнаружил её за попыткой сделать себе какой-то не так чтобы понятный сэндвич.

Какая-то консервированная рыба, совершенно дешманского вида сыр и тостовый хлеб, соуса и вовсе не наблюдалось. Пришлось всё это у неё отбирать и усаживать за стол.

— А… — только и смогла вымолвить обалдевшая от такой наглости Тесса, после чего её водворили за стол и ткнули носом в спустя миг появившуюся на нём тарелку со вполне себе всё ещё более чем тёплым рагу. Автоподогрев рулит.

— Никакой сухомятки на ночь глядя, хочешь есть, тогда делай это нормально, — произнёс словно из ниоткуда появившийся Соске и, вручив ей стакан с апельсиновым соком, устроился на соседнем и, по сути, единственным оставшимся свободном стуле.

— Я думала, что…

— Ага, я вижу, на обувь в прихожей ты явно не смотрела, а судя по набору продуктов, ты ещё и в магазине брала то, что первое на глаза попадалось.

— Угу… — пробормотала уже успевшая приступить к ужину Тесса, и только когда от оного осталось едва четверть, чуть грустно пробормотала: — Я… а как же ты?

— Если тебя ждать, то можно и с голоду загнуться, к тому же я, пока готовил, напробовался, — чуть пожимая плечами, пояснил Соске.

— Спасибо, — прошептала явно не ожидавшая такой пусть и более чем скромной, но тем не менее заботы девушка. И, в пару глотков покончив с соком, прижалась к любимому. Его вид в обычной, как это быстро выяснилось, школьной рубашке и брюках был более чем непривычен и оттого казался ещё заманчивее, чем обычно. Взгляд невольно скосился на грязную посуду, и приобнявший её Соске практически физически ощутил эту её внутреннюю борьбу.

— Я помою.

— Но…

— В душ и спать! Ты еле на ногах стоишь и не пытайся делать вид, что это не так.

— Амитт, чтоб ему… три часа не унимался, всю душу вынул, гад.

— Значит, точно в душ и спать.

— Угу, — чуть понурив плечи, пробормотала решившая быть сегодня послушной Тесса. А спустя пятнадцать минут уже более чем крепко спала, убаюканная его таким родным присутствием рядом. Последней её мыслью было предположение о том, как бы на всё вот это отреагировал её зам.

* * *

С момента их прибытия в Сидней прошло практически три месяца, три, наверное, самых счастливых месяца в её жизни. Когда с делами удалось более или менее разгрести, выяснилось, что у неё всего-то и есть что полгода неотгулянного отпуска. И, как следствие, нависшие над ней с двух сторон дядя Джерри и собственный зам разве что не силой выставили из офиса и заявили, что следующие хотя бы пару недель видеть её тут не желают, ну, а если что реально срочное, то, конечно же, позовут.

Едва узнавший о внеплановом отдыхе Соске тут же загорелся идеей удрать на какой-нибудь пляж, а лучше и вовсе разжиться аквалангом и понырять, как говорится, в своё удовольствие. Чего-либо против Тесса не имела и, как следствие, уже на следующий вечер мучалась из-за полученного ею солнечного ожога. Тогда как более чем довольный собой любимый с прямо-таки неприличным для его возраста энтузиазмом возился с выловленным им со дна залива уловом. В основном это были кусочки перламутра и прочая подобная им дребедень. Там, кажется, даже живая, ну, или бывшая живой мидия была. Тесса в этом откровенно не разбиралась, лишь скривилась, когда он всё это притащил. А любимый тем временем утопал сначала в ванну, затем на кухню и опять в ванну. После чего с неподдельно счастливым видом таки не дал ей дочитать главу и с заявлением «Смотри, чего я выловил!» плюхнулся на кровать.

— Подставь руку!

— От тебя моллюсками воняет прости, я их не люблю.

— Тесса, ну пожалуйста, я ведь старался.

— Старался притащить домой стухшего на солнце моллюска, благодарю, и ванну ты отмоешь сам, что хочешь делай, но избавь меня от этой гадости.

— И вовсе не гадость, красивая же, — насуплено пробормотал парень, после чего, разжал ладонь и уронив что-то на покрывало, потопал в ванную. Вскоре оттуда и вправду послышался звук чего-то оттираемого и ополаскиваемого. И чуть отошедшая девушка таки взглянула на то, что он ей принёс. Спустя миг её глаза расширились до предела, ведь у неё на покрывале лежала не менее чем двух сантиметровая жемчужина. Прекрасная, без единого изъяна, она была просто великолепной.

Пришлось вставать и идти извиняться, а на следующий день любимый исхитрился просверлить в своей добыче отверстие и, продев сквозь него тонкую серебряную цепочку, застегнул у неё на шее сей немудрёный, но очень красивый кулон. Увидевшая его Мелисса тут же заявила, что после такого он просто обязан на ней, в смысле на Тессе, жениться. Парень аж оторопел, судя по всему, от неожиданности, тогда как стоящая рядом девушка с изумлением воззрилась на подругу.

— А что, — продолжила тем временем не унимающаяся Мелисса, — живёте вы и так вместе, а от постели до залёта, как говорится… — В ответ Тесса лишь отмахнулась, но как-то не очень уверенно. Признаться, она уже заметила небольшую задержку, всего неделя, да и ранее такое бывало не раз и не два, так что ничего действительно стоящего. Вот только мысль не отпустила, и, когда её попросили подъехать в штаб оперативного отдела, она таки заглянула в аптеку и купила соответствующий тест.

Время на него нашлось только через сутки, так и пролежал в сумочке. Выяснилось, что её вызов был связан с необходимостью временного прикомандирования одного из её подчинённых к другому ведомству. Амитту и его людям вот прямо позарез потребовался именно Соске, и её мнение, как водится, спрашивали лишь формальности ради. Утро перед его отбытием и стало тем самым моментом, когда она поняла, что на тесте у неё в руках две совершенно одинаковые розовые полосочки. Так и сидела в душе попросту, смотря в пустоту, и даже зашедший, отчаявшийся дождаться её любимый этого не изменил.

— Всё в порядке? — Ответа не последовало, погруженная в свои мысли Тесса его попросту не услышала. Его взгляд сам собой упал на, судя по всему, причину её плохого, как он решил, настроения. Понять, что это такое Соске, естественно, не сумел, но, так как давешние слова Мелиссы его более чем зацепили, решил проверить. Первый же результат, выданный поисковой системой, был о тестах на беременность. Как говорится, какой запрос такой и ответ, а водил Соске «две розовые полоски». Слово тест дописала уже сама поисковая система и, как говорится, не ошиблась. На картинке отображалось до крайности похожее на увиденное им в ванной приспособление. Дальнейшее прочтение прилагавшийся к картинке статьи однозначно закрепило понимание того, что, скорее всего, любимая в положении. Это более чем объясняло и её раздрай, и нежелание отпускать его на задание, и, конечно же, то, что по утрам её слегка мутило. О последнем парень прошарился, читая результаты по запросу «беременность, симптомы, как определить».

Весь следующий час юноша занимался тем, что обдумывал, что ему теперь делать и как быть. Вариант умыть руки и исчезнуть даже и не рассматривался, а вот дальше… дальше было уже поле непаханое. И если верить выпадающим по запросам статьям, то её реакция на то, что он знает о её положении, могла варьироваться от форменной истерики до полноценной апатии, а в промежутке ещё пара другая десятков возможных вариантов. Додумать ему, увы, не пришлось, так как начался предмиссионный инструктаж, и пришлось, захлопнув ноутбук, вникать в детали предстоящего ему задания.

Общий инструктаж был более чем обычен: разбор плана, проработка совместных действий, условных знаков и команд. Ничего нового, обычное предоперационное слаживание впервые видящих друг друга людей. Странности начались, когда его попросили подписать дополнительную форму о неразглашении, после чего выдали такое, что Соске в буквальном смысле окаменел. А тем временем офицер разведки продолжал вещать, явно то ли, не замечая то ли просто не обращая внимания на то, как именно на него смотрит стоящий перед ним парень.

— Я отказываюсь.

— Тогда, подпиши ещё здесь и вот тут… Прости, что? Что значит отказываешься?

— Я не стану этого делать.

— Не понял?

— Мне повторить ещё раз? Я не буду в этом учувствовать, огневая поддержка, захват цели, её сопровождение, да без проблем, всё что угодно, но не это. Простите великодушно, но я не собираюсь по вашей прихоти вступать в интимную связь с кем бы то ни было.

— Ты вообще понимаешь, что ты несёшь, ты подписал бумаги и лучше бы тебе прекратить этот спектакль, или ты думаешь, что вашему капитану это не аукнется.

— Не могу комментировать это ваше утверждение, и тем не менее мой ответ «нет».

— Да ты… да ты… Сопляк, это измена! Охрана задержите этого человека до выяснения. — Какого-либо сопротивления Соске не оказал, и не потому что не мог или боялся, просто не стал и в награду за это оказался в помещении чем-то напоминающем некогда имевший место быть в его учебном заведении карцер. В оный его водворили, подогнав парой другой чётко выверенных ударов дубинкой, а затем начался ад. Ему не давали спать и вообще всячески измывались. К примеру, раз или даже два швыряли поднос с обедом так, чтобы он гарантированно перевернулся и желательно именно на него. По прошествии, как выяснилось позже, чуть более четырёх суток его, предварительно хорошенько обласканного дубинками, попросту вышвырнули в каком-то портовом районе и, приласкав весьма метко полетевшим следом вещмешком, оставили одного в одним им ведомом месте.

На то, чтобы просто собраться с силами и банально встать, ушло около десяти минут. Уж больно метко прилетел в него вещмешок. Спину прострелило дикой всепоглощающей болью, и лишь минут через десять её удалось загнать куда-то на задворки. После чего старающийся её игнорировать парень осмотрелся и побрёл, как он надеялся, к выходу.

А затем был какой-то магазинчик, где он купил чистую одежду, аэропорт и далеко не самый комфортный чартер до Мельбурна, с последним попросту повезло, и кто-то сдал билет буквально за час до его появления. Автобус до Сиднея показался сущим адом и морщащийся на каждом даже самом маломальском попавшем под колеса препятствием Соске уже через полчаса мечтал только лишь о тёплой ванне, или хотя бы душе, и если повезёт, то ещё и ужине. Последнее, правда, не гарантировалось, так как прибытие рейса в Сидней было в районе часа ночи.

Подняться на двадцать третий этаж, при учёте того, что лифт просто взял и отказался ехать выше одиннадцатого, было практически сродни подвигу. Спина буквально горела огнём. Поворот ключа отдался едва слышимым щелчком, а спустя миг до него донёсся её тихий, сдавленный всхлип и полностью позабывший о том, в каком он состоянии, юноша поспешил в комнату. Представшая перед ним картина была далеко как не пределом его мечтаний. Сбившаяся в комок Тесса тихо всхлипывала, и в ночном полумраке было решительно не понять, что именно тому причиной.

— Тесса, солнышко, что стряслось, тебе плохо? — выпалил остановившийся в проходе парень на одном дыхании и уже спустя всего лишь миг был рядом с ней. — Где-то болит, вызвать врача? — Ещё, судя по всему, не до конца сообразившая, что именно произошло, девушка тихо покачала головой, и только затем её обрамлённые слипшимися от слез ресницами глаза изумлённо расширились, а в следующий миг она уже прижалась к нему, судя по всему совершенно не замечая ни более чем несвежей одежды, ни липкой от пота кожи. Следующие пять минут так и просидели, она плакала, а он попросту не понимал, что же именно тому причиной. Но вот всхлипы наконец-таки прекратились, и шмыгнувшая носом девушка явно нехотя отстранилась.

— Где пропадал?

— Сложно ответить, — задавливая в зародыше очередной приступ боли, пробормотал Соске, — о месте, где меня держали ничего, не скажу, камера как камера — грязная, вонючая, в общем, самая обычная. А пару дней назад меня просто выбросили в портовых доках гонконгского грузового терминала. Оттуда я и добирался домой каким-то чартером, билет, если что, у меня в сумке, через Мельбурн и автобусом уже сюда.

— В каком смысле «сидел в камере», за что? — неверяще прошептала поражённая его пусть и очень кратким, но более чем ёмким рассказом Тесса.

— Странно, я думал тебе уже доложили, приказу не подчинился. Всё полностью и всецело согласно букве устава. Я был поставлен перед выбором подчиниться и выполнить действия, никоим образом не подразумевающие какого-либо касательства относительно моих непосредственных служебных обязанностей как служащего Мифрила или же… Если честно, я не думаю, что ты хочешь, чтобы я зачитал тебе свою должностную инструкцию и присягу. Приказ, отданный мне пусть и в строгом соответствии с уставом, был как минимум аморален, и нет, меня не попросили кого-то убить, захватить или ещё что. Это я, как ты прекрасно понимаешь, исполнил бы в точности. Вот только приказывали вовсе не это, прости, солнце, но раз ты не в курсе, то и озвучивать не стану. Не хочу портить твоё настроение.

— Настроение? Ты вспомнил об этом прямо сейчас? Мне четыре дня назад сообщили, что ты ушёл в самоволку. Больно так сообщили, с цинизмом. И сейчас ты появляешься и говоришь, что был кем-то арестован и что отказался исполнять поставленную перед тобой задачу, что она, как ты говоришь, была аморальной. Нет, дорогой, ты либо всё пояснишь прямо сейчас, либо сядешь в карцер уже по моему приказу.

— Как скажешь, я лишь не хотел тебя расстраивать ещё сильнее, чем это есть сейчас, — произнёс Соске и, едва заметно поморщившись, продолжил: — Началось всё через сутки после отбытия из Сиднея, мы прибыли в Гонконг, но это ты, скорее всего, и так знаешь. Далее примерно на десять часов я был предоставлен самому себе и вполне честно постарался потратить это время с максимальной, как мне тогда казалось, пользой. Затем был общий инструктаж, точно такой же, как те, что проводишь ты или Мардукас. А вот после него меня попросили пройти в кабинет к главе местной резидентуры, где я подписал подсунутое мне неразглашение и выслушал уже, скажем так, более личные инструкции. Так как я подписал неразглашение, то озвучить услышанное и не попасть под трибунал будет более и более чем сложным, я…

— Насколько я знаю, глава гонконгской резидентуры — это лейтенант Стокс, именно он и оповестил всех о том, что ты… точнее он оповестил главу своего отдела, а тот уже в своей фирменной манере меня. Таким образом, будучи главой твоего подразделения, а также офицером на несколько рангов выше лейтенанта, я отменяю действие подписанного тобой документа. Официальный приказ подготовлю завтра, уж прости, ночью не так чтобы удобно.

— Хорошо, но поверь, ты правда не хочешь этого слышать, — пробормотал явно расстроенный её напором Соске, после чего во всех подробностях слово в слово повторил как слова лейтенанта, так и свои. А закончив непосредственно с этим, пересказал всё то время, которое он не сказать чтобы с комфортом отдыхал в предоставленной ему для проживания камере. Про постоянные ночные побудки с требованием назвать личный номер и код подразделения, сопровождавшиеся неизменными побоями, перевёрнутые подносы с едой и, наконец, выброс где-то в контейнерных лабиринтах грузового порта. — Теперь ты знаешь всё, я честно принял положенное за неподчинение наказание, а когда начали бить впятером, было уже поздно. И сейчас мне больно и плохо, спина горит огнём, о рёбрах и остальном я, пожалуй, просто промолчу. Единственная мечта — это чёртов душ и спать, можно хоть на коврике под дверью, мне реально уже без разницы. Воцарившуюся в комнате тишину, казалось бы, можно и вправду пощупать. Обалдевшая от услышанного Тесса пыталась осознать и отыскать хоть какие бы то ни было причины всему ею услышанному. Тогда как сидящий напротив неё юноша внезапно осознал, что попросту не чувствует собственных ног.

— Я… — наконец попыталась вновь заговорить девушка и именно в этот момент со всё нарастающим ужасом пронаблюдала за тем, как так и не издавший и единого звука любимый внезапно побелел и начал заваливаться чуть вбок и вперёд. Как именно вызывала полкового врача, а затем скорую девушка помнила более чем смутно. Всё это слилось в одну сплошную мутную круговерть. А затем была больница и несколько часов томительного удушающего тревогой ожидания. Лишь с девять тридцать утра к ней и оставшейся рядом Голдбери подошёл тот самый врач, которого она и посоветовала вызвать. Едва заметно кивнул и, перебросившись парой слов с подругой, он тихо заговорил:

— Могу вас обрадовать, жить ваш молодой человек будет однозначно, что-то большее сейчас не скажу. КТ показало смещение двенадцатого грудного и первого поясничного позвонков третий и второй степени соответственно. Если честно, я не понимаю, как он мог идти. У него просто обязаны были отняться ноги. Сейчас пациент находится в искусственной коме. Травму уже купировали посредством вытяжки позвоночного столба. Теперь можно только ждать. Есть подозрение на разрыв межпозвоночного диска, если подтвердится, то это минимум два месяца постельного режима. Если нет, то меньше. Сейчас мы можем только ждать, когда спадёт травматический отёк тканей, тогда сможем диагностировать точно.

— Благодарю, — тихо откликнулась старающаяся не подавать вида Тесса.

— Не надо так убиваться, перед выходом к вам я проверил, чувствительность ног уже восстановилась. По сути, мы успели более чем вовремя. Ещё бы часов пять, и вот тогда… Сейчас же мы явно отделались лёгким испугом.

— Прошу, поставьте его на ноги, если нужно, то пусть будет без сознания, и мне нужно официальное медицинское заключение, не для полиции, но тем не менее.

— Подготовлю все бумаги в завтрашнему обеду, вечером будут анализы, без них картина будет неполной.

— Я подожду, — едва слышно ответила девушка, и врач предпочёл не продолжать, лишь мельком взглянул на давнюю подругу и, получив от неё такой же едва заметный кивок, удалился. В своей практике он видел многое и такое вот тоже. Возможно, будь это государственная больница… Вот только госпиталь Самерсхол таковым не был, здесь понятию «врачебная тайна» давался, скажем так, несколько более широкий смысл.

* * *

О том, что сегодня любимого будут приводить в сознание, Тесса узнала из раздавшегося в половину одиннадцатого звонка. Знакомый, к которому их и направила Голдбери, оказался более чем обязательным. Сначала, как и обещал, предоставил полное медицинское заключение, снимки и все выписки. А затем самолично вызвался информировать о состоянии любимого. Одно короткое смс два раза в сутки, утром после обхода и вечером перед закрытием. Этим утром его текст имел приписку о том, что начата отмена препаратов и что прогнозируемое время пробуждения между вторым и третьим часом по полудни, чуть позже позвонили уже более официально. Именно поэтому первой, кого увидел едва разлепивший веки Соске, естественно, была Тесса. Прилетела в госпиталь ещё до двух и с разрешения врача осталась в палате.

— Привет, — пробормотал пытающийся осмотреться парень. — Кажется, я в больнице. Неужели всё так серьёзно?

— Более чем, — не стала отрицать подошедшая к его койке Тесса. — Уже, правда, лучше.

— А?..

— Тебе вставать нельзя, так что это врачи так страхуются, а то мало ли.

— У меня ощущение, будто бы мне в спину воткнули металлический кол. Вообще не шелохнуться.

— Вот и хорошо, в смысле что шевелиться не можешь, тебе нельзя, в начале даже компрессионный перелом подозревали, правда, обошлось всего лишь уже вправленным смещением.

— Прекрасно, — с явным сарказмом в голосе откликнулся лежащий пластом Соске и тут же решил перевести тему на более нейтральную.

— Скажи, а ты до моего вещмешка уже добралась или всё-таки ещё нет?

— Нет, а надо было? Я просто как-то…

— Нет, в смысле да, в смысле хорошо, что не добралась. А то ещё опять разревёшься.

— Что ты там прячешь?

— Ничего такого, честно, пожалуйста, забудь, зря я спросил.

— И не говори, но я, так и быть, обещаю не смотреть, я девушка, знаешь ли, воспитанная.

— Прости, правда прости, просто я должен сам, вот выпишут, и сам всё покажу.

— Договорились, — согласно кивнула Тесса, а затем пришёл врач, и проведённый им осмотр подтвердил, что каких-либо отклонений от нормы нет, с чем их обоих и поздравили, после чего ей пришлось успокаивать уныло поникшего Соске, который был вот от слова совсем не рад тому, что как минимум следующие полтора, а возможно, все два месяца ему предстоит только и исключительно лежать.

Спустя ещё шесть дней его наконец-таки выписали, ну, как выписали — перевели на амбулаторное лечение, что, по сути, переводилось как «нефиг койку в стационаре занимать». Из уст врача это звучало более чем убедительно, и, как следствие, уже вечером Соске оказался дома, где и выяснилось, что любимая, как говорится, подготовилась. Позвала на помощь Мелиссу и Курца, съездила с ними до близлежащей Икеи, где купила в точности такой же — предыдущий также был именно из этого магазина — каркас самой обыкновенной кровати. И уже затем специальный ортопедический матрас. И вовсе не ту шелупонь, что обычно за них выдают. Этот был сделан на заказ специально по медицинской метрике пациента.

Появление второй кровати привело к тому, что выглядящие практически один в один каркасы сливались и создавали подобие одной практически трёхметровой поверхности, а если учитывать тот факт, что прозорливый Курц додумался их объединить… Попросту скрутил посредством мебельных шпилек. В общем, получившееся нечто было более чем презабавным и буквально одним своим видом намекало на более и более чем бурные привычки своих хозяев. От последнего Тесса, правда, сразу же отмахнулась: не до того, но так и не сумевший задавить весёлые искорки в глазах Вебер таки не удержался и прокомментировал своё детище в стиле «ещё успеете опробовать». Получил за сие действо по шее от более чем известной и не менее любимой им особы и впервые за прошедшие пару недель услышал тихий смех своего командира.

— Ну вот, сестрёнка, а ты говоришь, ну разве оно того не стоило? — картинно потирая ушибленный затылок, произнёс явно довольный собой Курц.

Что есть предел человеческих мечтаний? Уж точно не бесцельное лежание в кровати, по крайнее мере не тогда, когда ты попросту неспособен встать. Хотя нет, не так, ведь с технической точки зрения встать ему ничто вообще-то не мешало. Ноги и руки на месте, чувствительность в порядке. Вот только травмированный позвоночник… об этом пояснил явно понимающий более своего молодого пациента врач, чётко и сурово описав возможные последствия собственной дурости. Именно поэтому даже на вид более чем печальный Сагара Соске вот уже вторые сутки лежал практически по струночке и, стискивая зубы, терпел тот факт, что за него, вообще-то более чем здорового жлоба, всё делает любимая. Спасибо хоть с ложки есть не обязательно. Купленный специально для него матрас имел изменяемую геометрию и, как следствие, пусть и на короткое время, но таки принимал приемлемое для приёма пищи положение. Признаться, этому парень был более чем рад, так как кормления с ложки он бы точно не выдержал.

Вставать врач разрешил только и исключительно в экстренных случаях на краткие, не более пяти минут, периоды и не чаще, чем один раз в сутки, а лучше реже и только в жёстком корсете и под присмотром. О каких-либо нагрузках речи и вовсе не велось. Именно поэтому юноша стискивал зубы и, загнав свою гордость как можно глубже, звал на помощь любимую. Ощущение полной безпомощьности давило хуже гидравлического пресса. Ведь даже в душ и тот нельзя, а раз нельзя душ, значит, что? Правильно, гигиену-то надо соблюдать и снова, стиснув зубы и отворачиваясь, потому как со стыда сгораешь терпеть то, что и с этим тебе тоже помогают. Каждый вечер, послушно снося этот кошмар, парень клялся то ли себе, то ли любимой, что как только выздоровеет, то всё возместит. Тесса лишь чуть грустно улыбалась и, закончив с не сказать чтоб весёлым занятием, просто устраивалась рядом. Лишь тихонько перебирала его уже прилично отросшие волосы до тех самых пор, пока Соске наконец вновь не поворачивал голову к ней. После чего следовал полный нежности поцелуй и обещание сделать ему что-нибудь вкусненькое.

Так и прошли первые два дня после выписки, а на третий Тесса вспомнила о так и забытом ими вещмешке и о его словах о том, что в нём есть что-то, судя по всему, интересное.

— Ты обещал. — Именно с этими словами рядом с его левой рукой приземлился до боли знакомый предмет.

— А я, признаться, думал, что ты всё же забудешь, пойми, не то чтобы я вредный или ещё что, просто то, что я купил… не предполагает оно того, чтобы вот так, — со вздохом произнёс Соске, после чего развязал стягивающий горловину узел и принялся за попытки что-то нащупать. Через минуту, сдавшись, парень вынул мешающую ему грязную одежду. Кое-где в бурых разводах, вся мятая и в какой-то грязи, она, к его изумлению, практически тут же сделала ноги, а спустя минуту уже более чем надёжно запечатанная в пластиковый пакет на защёлках пристроилась в одном из ящиков рабочего стола любимой.

— Это, мой дорогой, называется улика, и если ты ещё не понял, то я намерена кое-кого кое за что потрясти. Причин у меня более чем предостаточно как личных, так и исключительно профессиональных, — пояснила проследившая его удивлённый взгляд Тесса.

— Хочешь, чтобы они извинились?

— Извиниться им в любом случае придётся, вот только что мне с их извинений. Три четверти моего годового жалования — вот во сколько на данный момент мне встала эта их операция, об остальных сторонах происшедшего я и вовсе молчу. И нет, я не приму от тебя и единой монетки. Всё это не имеет ни к тебе, ни к твоему ни тем более к моему жалованию совершенно никакого отношения и должно быть возмещено из средств разведывательного управления. К их унынию, это более чем неоспоримо, как и тот факт, что они идиоты, решившие будто вот это вот всё может сойти им с рук; и второе: они посмели думать, что их сети и серверы надёжно защищены. Смею тебя заверить, что это оказалось вовсе не так. Раньше мне, признаться, попросту не требовалось, но теперь я более чем понимаю, как же вышло то, что нас так жёстко и более чем филигранно обыграли.

— В смысле?

— У разведотдела и гонконгского подразделения в частности, не защита информации, а сплошные дыры. Мне хватило жалких полчаса, чтобы залогиниться к ним под мастер-админом и запустить к ним в сеть сканирующий модуль. Увы, без помощи ДАНЫ на то, чтобы утащить что бы то ни было полезное и сделать это незаметно, потребуется ещё около тридцати часов. По крайней мере, с утра было именно столько. Ты только вдумайся, они запоролили свой роутер незащищённым паролем и даже не подумали о том, чтобы занести подключение по двадцать третьему порту в списки ограниченного доступа, всё это привело к тому, что я более чем преспокойно подключилась к их якобы защищённой железке посредством обыкновенной консоли, и, о чудо, они не запаролили привилегированный режим. Точнее запаролить-то запаролили, но, судя по всему, спецификации к своей железке не читали. Как итог простая команда на конфиг, и у меня были и логин, и пароль от их роутера. Ну, а далее уже дело техники. Поменяла им лист доступа и запустила поиск. Грязного белья там столько, что если всё это выложить, то вовек не отмоются.

— То есть ты взломала своих коллег и хочешь найти подтверждения всего того, о чем я тебе рассказал?

— Ну, в общем и целом да, точнее я уже нашла. Одна из их камер зафиксировала, как тебя, прямо скажем, немилосердно тащат по коридору. Не критично, но уже кое-что. Больше времени на то, чтобы незаметно утянуть уходит. Канал не резиновый, и если у них будут просадки…

— Аккуратнее там, а то мало ли.

— Учить вздумал?

— Нет, просто напоминаю, — отозвался машинально продолжавший всё время разговора шарить по мешку Соске. И, наконец нащупав искомое, извлёк на свет небольшую чёрную коробочку. Обычный матовый картон, плоская, четыре на четыре сантиметра. Осторожный взгляд в сторону любимой подтвердил, что она на него не смотрит. Приоткрыл и едва задавил полный переходящий в теперь уже однозначно ненависть вздох. Внутри была только и исключительно пустота. И лишь пустая выемка для кольца с чуть примятым бархатом говорили о том, что так было не всегда. И, как назло, именно в этот момент Тесса прокомментировала, судя по всему, просматриваемое ею видео. И откуда деньги-то взяли, может, и счета их заодно потрясти.

— Случайно не колечком ли хвастают, беленькое такое с тремя камушками цвета морской волны? — с какой-то совершенно не передаваемой словами интонацией поинтересовался Соске.

— Насчёт цвета не скажу, ракурс камеры не тот, а вот количество камней… Подожди, а как ты?..

— А просто это и было то, что я от тебя прятал. Коробочка-то вот она, да вот печаль-то, почему-то пустая. Я, блять, шесть ювелирок оббегал, пока нашёл, всё не то.

— Соске…

— Ноут дай, будет тебе счёт, и видео сохрани. Всё могу понять, но вот воровство… не приемлил и не приму, — зло продолжил парень и более чем красноречиво протянул руку. А спустя пять минут вернул аппарат с уже открытым личным кабинетом и сформированной выпиской. Ценник на колечко был более чем немилосердным. Ни разу не кустарная поделка. Почти три тысячи долларов. А также прилагавшийся к оному изделию паспорт с полным описанием, граммовками, размерами камней, типом огранки и сертификатом соответствия.

— Соске, ну зачем ты… — пробормотала обалдевшая от пусть и не попавшего к ней, но тем не менее купленного именно для неё подарка Тесса.

— Просто оно твоё, понимаешь, я сразу увидел его именно у тебя на руке. После мне было уже всё равно.

— Родной, — тихо прошептала непонятно когда успевшая устроиться рядом с ним Тесса, — прошу только не расстраивайся, а воры… вот что-что, а за подобное они точно ответят, ты у меня умница, ну, или они и вовсе тупые, раз сертификат так и оставили. То-то жена кое-кого рада будет.

— В смысле?

— Так там на видео и звук есть, идиот этот чётко говорит, что жене подарит.

— Сволочь…

— Ш-ш-ш-ш… не распаляйся, тебе врач запретил, помнишь?

— Ну ведь сволочь же…

— Ни секунды не спорю, и тем не менее ты мне во сто раз дороже, и кольцо, если что, ещё одно найдём, честно, я не уверена, что хочу, чтобы после всего оно было моим. Вернуть — это да, а вот потом…

— Оно вообще-то обручальное, продавец так сказал, — с нотками грусти пробормотал уже взявший себя в руки юноша. И, чуть переведя дыхание, продолжил: — Я ведь… я же хотел… а они… — Ответом ему стало прикосновение её губ и стало совершенно ясно, что Тесса его более чем поняла, что она знает, зачем он купил именно это кольцо.

— Я согласна и пусть без кольца, это лишь вещь. Красивая, не спорю, и тем не менее всего лишь вещь, материальное воплощение желания, не более.

— Правда?! — совсем по-детски пробормотал вмиг растерявшийся и, судя по всему, уже и не надеявшийся парень.

— Да, — также тихо и коротко ответила устроившаяся у него под боком Тесса. — Я люблю тебя, и ты ведь знаешь, что нам не так чтобы всегда нужны все эти слова и жесты. Просто…

— Люблю, Тесса, я…

— Ну тише, опять волнуешься. Я понимаю, момент порчу, а делать-то что? Лучше уж так, чем ты не удержишься вскочишь и… — В итоге весь вечер провели в обнимку, а на утро выяснилось, что компромат таки нашёлся. Да не сам момент избиения, зато дата на пелёночке была более чем интересная. Ведь, согласно рапорту, на момент съёмки данного видео некто сержант Сагара Соске уже три дня как числился в самоволке. Самоволке, которая, как это ни странно, проходила в камере предварительного заключения, расположенной в штабе гонконгской резидентуры. Одного этого было более чем достаточно, а в совокупности со всеми медицинскими документами, выписками, чеками и более чем подтверждённом фактом кражи… На подготовку и систематизацию всего этого ушло ещё два дня, а затем ещё третьего дня поставленная на мониторинг камера, расположенная в лифте центрального офиса оперативного управления, оповестила о прибытии в оный офис главы разведывательного управления, и улыбнувшаяся любимому Тесса, пожелав тому хорошего дня, прихватила не так чтобы скромных размеров папочку и упорхнула на уже давно наметившиеся разборки.

* * *

Вид её более чем посвежевшей с последнего её сюда визита мордашки её зам и непосредственный начальник приняли более чем благосклонно. Тогда как глава отдела разведки остался, если так можно выразиться, нейтрален.

— Утро доброе, девочка моя, — тепло улыбнувшись, совершенно не по уставу поприветствовал её глава оперативного отдела. — Рад, что ты уже снова в строю.

— Аналогично, дядя Джерри, вот только кто вам сказал, что я уже в строю? И, кстати, у меня к тебе вопрос, но для начала давайте смоделируем ситуацию: допустим, что вам, адмирал, нужно срочно, вот прямо сейчас, а лучше и вовсе вчера получить некую информацию и допустим, что данная информация есть у некоего субъекта. Субъект этот имеет более чем известные всему его окружению привычки, а именно страсть как охоч до девушек с совершенно конкретным типажом и внешностью. И допустим, что я в эти его пристрастия более чем вписываюсь. А теперь, собственно, вопрос, потребуете ли вы от меня лечь с ним в одну постель? Задействуете ли свои так сказать административные ресурсы и воспользуетесь ли тем, что старше меня по званию, и если да, то должна ли я буду исполнять подобный ваш приказ, или же он априори попадает под понятие аморальный, недопустимый и, наконец, попросту преступный?

— Тереза, ты в своём уме, что за бред ты…

— Ответьте на поставленный перед вами вопрос, я более чем серьёзно, и мне более чем интересно.

— Нет, Тереза, я никогда и никому не отдам подобного распоряжения ни тебе, ни любому другому сотруднику Мифрила, будь то рядовой или же командир. Описанная тобой ситуация более чем подпадает под понятие аморально и, как следствие…

— Благодарю, адмирал, и прошу простить, что перебила, вот только я не просто так задала именно этот вопрос. Видите ли какое дело, именно такой приказ и был отдан. Прозвучал он из уст некоего лейтенанта Стокса, может, помните такого, он главой нашей гонконгской резидентуры трудится. И, в отличие от вас, адмирал, он не посчитал отдачу в точности описанного мной распоряжения ни аморальной, ни приступной, ни ещё какой бы то ни было, а когда подотчётный мне оперативник сказал ему нет, то тут же был арестован. И всё бы ничего, но вот беда, подчинённые лейтенанта были столь огорчены, что распустили руки и не только руки, но также ещё и дубинки, и ноги. А когда об этом стало известно, не придумали лучшего, чем отправить оного оперативника в так называемую самоволку. Только вот проходила оная не где-то на свободе, как казалось бы подразумевается самим её названием, а в приспособленном под камеру временного содержания помещении, расположенном — вы не поверите — всё в том же здании гонконгской резидентуры. Но и на этом веселье, как вы понимаете, не закончилось, и как только стало ясно, что подчинённые самую малость перестарались, означенный выше лейтенант не придумал иного, как вывезти полусознательного после четырёх дней карцера и побоев парня в промышленно-портовый район всё того же Гонконга и там уже выбросить, будто бы это не человек, а мешок биологических отходов. Я, видимо, должна быть благодарна, что не с камнем на шее и не в воду, а всего лишь где-то в лабиринтах ночного грузового терминала.

Вот только ко всеобщей досаде, несмотря на практически перебитый позвоночник, оный оперативник, не иначе как по недосмотру некоторых оставшийся при документах, таки сумел вернуться домой. Хотя, конечно, какие там документы, вот колечко обручальное позаимствовать для любимой жёнушки — это мы завсегда, а документы, а что документы? И про колечко это я не шучу, у меня и видео есть, где оное колечко, так сказать, уже присвоили и поделили, как, собственно, и запись транспортировки моего лучшего и единственного способного управлять системой ARX пилота по коридору волоком. Ну и, конечно же, документы. Вот медицинское заключение, а вот выписки с моего личного счёта. Времени на согласование не было, и, как впоследствии сказал врач, ещё часа три, и он остался бы без ног. Так что я не жалуюсь, всего-то три четверти моей годовой зарплаты. Мелочь, ну право же дело, ну и документики на колечко, что так удачно экспроприировал один более и более чем предприимчивый капрал. Паспорт, чек, выписка со счёта, а теперь, господа адмиралы, я само внимание.

— И что за бред я сейчас услышал, капитан первого ранга Тестаросса? Видится мне, что вам категорически воспрещено употреблять даже минимальные дозы спиртного, — скрестив руки на груди, произнёс адмирал Амитт.

— Извольте, я хоть сию секунду пройду тест на алкоголь, наркотики и даже полиграф. Вот только по их окончании не думаю, что у меня останется к вам хотя бы единая капля какого бы то ни было намёка на уважение. И недоверие мне ваше более чем понятно, как и то, что, видимо, именно такое вот поведение ваших сотрудников и есть причина всех наших бед. Ведь ни много ни мало как приблизительно половина наземной боеспособности моего подразделения вашими сотрудниками оценена в какие-то жалкие три тысячи долларов. Ровно столько стоило то самое украденное подотчётным вам капралом кольцо. Кольцо, которое едва не стоило моему оперативнику, другу и, наконец, любимому человеку жизни и здоровья. Два месяца постельного режима, ещё как минимум три на реабилитацию и даже это не гарантирует нам его возвращение в строй. А самое забавное знаете что? Самое забавное в том, что вам не предлоги выдумывать надо и не пытаться обвинить меня в пьянстве и прочих отягчающих. Вы пылинки сдувать с него должны в прямом и переносном смысле, и причиной тому является фамилия матери ныне покойного капитана Мурата. Вы, наверное, и не задумывались, а ведь её звали Кейко, Сагара Кейко, дочь мигрировавшего в пятьдесят четвёртом году в США мастера боевых искусств, седьмой дан имел, кстати, Сагары Шиджеру и некой Мелани Грин. Вам это странным не кажется? Но дальше ещё интереснее, вы, наверное, позабыли, а ведь я была последней, с кем в тот вечер говорил капитан Мурата. Мы сидели с ним в парке, и тогда же он и обмолвился, что скучает по брату и что тот погиб в авиакатастрофе. Уже позже я узнала, что, оказывается, родители Бани развелись, когда ему и его неидентичному близнецу Соске было немногим более трёх. После чего отсудившая младшего сына Кейко решила вернуться в Америку к отцу. Рейс Япония Токио — Америка Анкоридж, потерпевший крушение в водах северной части тихого океана. И вот что интересно, ровно тот же самый рейс числится и в досье сержанта Сагары. Мне вот интересно, это самое досье хоть кто-то, кроме меня, читал? Единственный выживший, спасённый всем вам известным майором Калининым пассажир. Волею судьбы он оказался в моём подразделении и не раз и не два демонстрировал, прямо скажем, феноменальные способности. Да, были и взлёты, и падения, но для неинициированного Виспарда это совершенно нормально, а в том, что он такой же, как я, я более чем уверена. И вот возникает вопрос, а расплачиваться-то как будете, уважаемый? Это я, если что, вам, адмирал Амитт.

— Тереза, ты… ты уверена?

— В чем именно, Адмирал Борда? В рапорте, в документах, в том, что обсуждаемый здесь и сейчас человек вот прямо сейчас, скорее всего, либо дремлет, либо изучает потолок моей сиднейской квартиры? Или вам интересен ответ на вопрос, какие у меня с ним отношения, в чём именно?

— В том, что ничего не путаешь, и сержант Сагара, помимо всего прочего, ещё и некогда потерянный нами гений, которого мы столь безобразно проглядели?

— ДНК тест врать не умеет, и если вы сделаете запрос, то узнаете, что не далее как месяц назад я запрашивала данные по капитану Мурата. Доктор Пеннроуз, если это потребуется, всё подтвердит, правда, результат я ей так и не сообщила, признаться, просто не посчитала нужным.

— То есть сомнений быть не может, и он действительно?..

— Более чем, и позвольте внести ясность, для меня он был есть и будет моим подчинённым, безценным и очень талантливым. Мне решительно всё равно, шепчущий он или нет, для меня на первом месте стояли и будут стоять дела и поступки, его поступки, и в отличие от ваших, адмирал, людей, мой подчинённый не запятнал себя ни неуставным поведением, ни воровством, ни тем более попыткой убийства.

С момента более чем памятного для всех присутствующих события прошло без малого три недели, три недели, за которые с трудом переваривший свалившиеся на него новости адмирал Амитт занимался только и исключительно наведением порядка в собственном и, как оказалось, вовсе не столь эффективном, как-то же оперативное, управлением. Просмотренные им уже после ухода Терезы видео были более и более чем красноречивы и каких-либо сомнений в своей подлинности не вызывали. Прилагавшийся же к ним двадцатистраничный отчёт, включавший в себя четырёхстраничный рапорт, написанный, как гласила соответствующая приписка, со слов потерпевшего, медицинские документы, выписки с банковских счетов и, в виде вишенки на торт, листок из самоклеящегося блокнота, ярко-голубого цвета с написанными на нём от руки данными авторизации и адресом взломанного Терезой маршрутизатора. Последнее было явным издевательством, но стоило униженному и буквально вывалянному в грязи главному разведчику лишь заикнуться, как на него более чем немилосердно воззрились находящийся в кабинете адмирал и по совместительству глава оперативного отдела и стоящий рядом с ним заместитель этой, будь она трижды неладна, девчонки. Итогом всего вышеперечисленного была более и более чем тщательная чистка, а в то время, как оная имела место быть, устроившая ему всю эту головную боль Тереза занималась тем, что ставила на ноги своего любимого. Ну, как ставила, пока что лишь следила за тем, чтобы не встал сам, а заодно любовалась его рисунками. Как оказалось, Соске более и более чем отлично рисовал и, как следствие, от скуки вспомнил об этом своём умении. По первости в ход шла бумага и выпрошенный у любимой карандаш или ручка, но когда набросков стало до неприличия много, а бумаги и карандашей в доме неплохо так поубавилось, Тесса предпочла походу в канцелярский отдел полчаса в интернете, после чего вручила любимому более чем подходящую для его ни с того ни с сего прорезавшегося увлечения игрушку. Графический планшет, а это был именно он, имел сугубо профессиональную направленность и, как следствие, практически полностью заменял бумажный носитель. Очень удобный стилус с легко переключающимися режимами работы и прямо-таки неимоверным количеством всевозможных насадок и прочих дополнений всего одним нажатием переключался из одного режима в другой, черно-белый встроенный шестнадцатидюймовый экран с прямо-таки неимоверным качеством цветопередачи и, наконец, всего-то сто двадцать гигабайт встроенной памяти более чем подходили для создания как мелких набросков, так и полноценных чертежей. Последних среди работ любимого было не так чтобы мало. Иногда и вовсе куски техники малопонятного назначения появлялись там, где им вроде бы как и незачем. И тем не менее какие-то агрегаты и узлы мелькали то тут, то там, в разборе, сборе, проекциях и ещё десятке-другом разных видов. Как-то раз одна из таких вот конструкций оказалась вписана прямо в стол, и всё это на фоне того, что рисовал он, судя по всему, её. По крайней мере, конкретно на этой его работе не узнать себя работающую за ноутбуком Тереза категорически не могла. Всё было передано с поистине фотографической точностью и то, что рисунок был сделан в режиме карандаша, лишь предавало ему некой уютности и теплоты.

Примерно через неделю на глаза обалдевшей от такого девушки попался более чем занимательный набросок. Сначала она даже подумала, что так Соске изобразил прежнего владельца своего текущего тела, но, приглядевшись, поняла, что чего-либо общего между нарисованным и увиденным ею в момент резонанса нет. Быть может, только самую малость. Но это абсолютно точно был не маленький Соске. Другая форма глаз, нос и уши. Всё в этом рисунке ей отчаянно кого-то напоминало, и в то же время его словно бы не существовало. «Ещё не существовало», — машинально мысленно продолжила девушка и спустя миг прикрыла ладонью приоткрывшийся в изумлении рот. Любимый нарисовал их малыша. Того, кому уже не суждено быть просто потому, что даже у неё нервы отнюдь не стальные. «Он знает», — пронеслось в её голове, а следом: «Что же делать, как ему сказать, как вообще сказать о чём-то подобном, и что с того, что врач сказала, что всё будет хорошо; что так бывает; что стресс и банальная неготовность. Как сказать ему? Тому, кто, судя по всему, увидел в то утро её тест. Увидел и теперь ждёт, когда же она ему расскажет». — Поникшие сами собой плечи были более и более чем красноречивы, и именно этот момент и выбрал любимый для того, чтобы проснуться, проснуться и увидеть первые капельки её слез, упавшие на его планшет. Он никогда не запрещал ей его просматривать и вот сейчас… «Что же именно она там увидела…» — мысль безжалостно оборвал первый едва слышимый всхлип, и стало как-то совсем не до того, а спустя миг юноша сделал глубокий вдох и максимально спокойно произнёс:

— Либо ты сейчас идёшь ко мне, либо я встану. — Вздрогнувшая от неожиданности девушка едва не выронила его столь дорогущий и жутко профессиональный планшет, после чего, понурив плечи и отложив оный на стол, поднялась и побрела в его сторону.

— Не надо вставать, Соске, и, вообще, ты знаешь, что это натуральный шантаж? — произнесла Тесса и, стерев столь непрошеные слезы, присела на край их кровати лишь для того, чтобы спустя миг оказаться в его объятьях.

— По поводу слёз, Тесса, я… я не хотел тебя расстроить, и если нарисовал что-то не то…

— Всё в порядке, правда, не переживай, просто… просто я должна тебе кое-что сказать, только сначала скажи: тот ребёнок, которого ты нарисовал, он…

— Понятно, прости, я…

— Ты правда хотел бы…

— Тереза, я люблю тебя, и я и на единую минуту не отступлюсь от сказанного мной ранее, дай только получить разрешение и…

— Просто я… понимаешь, я не знала, что ты…

— Что я таки увидел тот тест? Прости, солнышко, ты была расстроена, и я…

— Просто дело в том, что, что ничего не будет.

— В смысле, ты о чём?

— Ну? в смысле тест… в общем, у меня случился выкидыш, — на одном дыхании выпалила девушка и тут же уткнулась в оказавшуюся поблизости подушку.

— Ещё тогда ведь, да? — примерно спустя минуту то ли, спросил то ли и вовсе констатировал факт явно расстроенный Соске.

— Угу… — не отрываясь от своего столь ненадёжного и тем не менее единственного убежища, пробормотала Тесса.

— Ясно, теперь понятно, откуда были те слезы. Прости меня, родная, я не хотел, я…

— С ума сошёл? Соске, даже не думай, я просто… я ведь не думала, что ты знаешь, вот и… Прости пожалуйста!

— Уже, только не плачь, я всё исправлю, я… — прижавшаяся к его плечу Тесса была ему самым лучшим ответом. — люблю тебя, сокровище моё, ещё чуточку потерпи и…

— Ага, ты встанешь и всё исправишь, не знаю, как именно, но я заранее согласна, только пообещай, что никого не прибьёшь!

— Даю слово и вообще, я о нашей свадьбе говорил, если что.

На добрую минуту в комнате воцарилась практически абсолютная тишина, которую, казалось, можно было даже пощупать, и лишь затем всё ещё прижимавшаяся к нему девушка тихо приподнялась и посмотрела ему прямо в глаза.

— Ты серьёзно не шутишь?

— Я похож на шутника?

— М-м-м, нет, просто…

— Это не влияние момента, и если ты не поняла, то я вообще-то уже сделал тебе предложение, и ты даже сказала да. Я признаю, что решающим был именно тот тест, он просто показал, что уже пора, случилось один раз — произойдёт и вновь, если честно, тогда я перепугался, что ты сглупишь и сделаешь, ну, этот, как его там…

— Ты про аборт?

— Ага, про него, то, что я об этом знаю, скажем так, ни разу не полезная для организма процедура. И в общем да, так и было, и тот факт, что ты… он действительно подтолкнул, и я решился на то, что и так бродило в мыслях, бродило, но было не так чтобы оформленным. Здесь же мне правда грустно от того, что получилось так как получилось, и я… я — чуть запнувшись, Соске продолжил, — честно принял бы любое твоё решение, я понимаю, просто…

— Просто ты хотел бы о таковом знать, я поняла, хорошо, больше вообще никаких секретов, я ведь и правда не думала, что ты знаешь, и, конечно же, сказала бы, просто всё так получилось, и я подумала, что раз ты и так ничего не знал, то и…

— Ну, я в принципе так и понял, а теперь давай о чём-нибудь более весёлом, например, о том, будет ли у нас медовый месяц, и если да то, где и как мы его проведём?

Обсуждение предстоящего события затянулось практически до самого вечера, и, как следствие, еду пришлось заказывать на дом, следствием чего стали заказанные любимым суши и японская лапша, ну вот любил он именно это. И это несмотря на то, что его прошлое я обожало именно и исключительно борщ. Жаль, что Тесса, едва заслышав об этом блюде, старалась удрать куда-нибудь подальше и тут же находила десяток другой совершенно неотложных дел. Смотрелось всё это более и более чем мило, а учитывая факт, что причины этой её фобии ему были более и более чем известны… В общем, надежды почти не было, и тем не менее Соске всё ещё надеялся на то, что он таки сумеет до неё достучаться. Сегодня же, как ни крути, были суши, и их огромный плюс, а именно их размер, и, как его следствие, решившая покормить его с рук любимая.

Прошло две недели, и аккурат в день, когда ему разрешили пусть и недолгие, но тем не менее вполне полноценные прогулки, к ним во время оной подошёл засланный адмиралом Борда Мардукас. Вид одетого в гражданку Ричарда заставил стоящую рядом с инвалидной коляской любимого Тессу прыснуть, уж больно её зам старался быть непохожим на военного, так старался, что видно его было за версту. Именно поэтому девушка ему просто помахала, мол, идите сюда, я не кусаюсь. А затем выяснилось, что из него, оказывается, сделали посыльного, и он, чуть помявшись, вручил ей в руки небольшую элегантно запакованную коробочку.

— Это то, о чем я думаю, Ричард?

— Так точно, в смысле вы совершенно правы, мэм, — с явным смущением практически отрапортовал кавторанг и тем вызвал у неё ещё одну, пусть и чуть грустную, но тем не менее улыбку.

— Что ж, это, будем считать, в некотором роде мило, — с явной задумчивостью протянула крутящая коробочку в руках Тесса, а затем, словно бы на что-то решившись, открыла и вгляделась во вполне закономерно оказавшееся внутри кольцо. То самое с видео. Взять его в руки, от одной только мысли об этом воротило с души. Безделушка словно бы кричала о чём-то неправильном, и это чувство… Оно было практически всеобъемлющим, и именно в этот момент по самой поверхности сознания проскользнула его мысль, она была до того невероятной, что поражённая мысленным посылом использовавшего резонанс любимого Тесса даже запнулась и, лишь убедившись в том, что он не пошутил, вновь перевела взгляд на принёсшее им столько печали ювелирное изделие, после чего в одно движение извлекла его из прорези и, что было сил размахнувшись, швырнула в залив.

С неподдельным изумлением проводивший отправившееся в полет кольцо капвторанг перевёл свой взгляд сначала на Тессу, затем на всё также безмятежного парня, который, кажется, и вовсе то ли не заметил, то ли, что было как минимум странным, всё это одобрял. Наблюдающая за ним Тесса лишь улыбнулась, а затем, видимо посчитав нужным пояснить, произнесла:

— Нам с Соске не так чтобы всегда нужны все эти слова, наверное, именно поэтому он, просто потому, что он способен понять то, что остальным недоступно. Я не могу объяснить и далеко не всегда сама понимаю некоторые, назовём это внутренними, моменты. И если бы не Соске, то боюсь ещё очень и очень долго оставалась бы в неведении относительно того, что именно и в какой именно мере мне доступно, а что — нет.

— Прошу прощения, мэм, я не уверен, что понимаю о чём вы.

— Я, Ричард, о том, что я весьма сильный импат, это значит, что на меня могут повлиять чужие эмоции. Я стараюсь с этим бороться, это сложно, и, как следствие, именно отсюда и рождается моя неуклюжесть и так называемое испытываемое мной практически постоянно дежавю в крайне малой степени ответственно за то, что я так часто спотыкаюсь. Основная причина, как выяснилось, в том, что я перехватываю эмоции других, и пока пытаюсь определиться с реакцией… В общем, если бы не Соске, то, боюсь, что так и пересчитывала бы все попадающиеся на моем пути углы и порожки. Что до кольца, как бы вам объяснить-то… попробуйте представить себе, что оно раскалено, руку жжёт, это почти физическое ощущение, и, как следствие, если именно это я ощутила просто смотря на него то, что же было бы, надень я эту вещь? Если честно, то моя фантазия и аналитический аппарат перед этой задачей попросту пасуют и говорят, что это не поддаётся анализу и обработке. Как следствие, прекрасно понявший моё состояние Соске принял то решение, которое в немалой степени было наиболее верным.

— Прошу прощения, я и подумать не мог, — пробормотал явно ошарашенный её признанием кавторанг. Такие откровения были как минимум новостью и новостью с большой буквы. А тем временем, судя по всему, что-то обсудившая с любимым Тесса посмотрела на часы и, улыбнувшись, предложила ему заглянуть на чай.

— Увы, нам уже пора, Соске, нельзя долго находиться в таком положении, по крайней мере пока, но я имею честь пригласить вас к нам в гости, видно ведь, что разговор ещё не закончен, в общем, пойдёмте, и это почти что приказ. — В ответ мужчина неразборчиво фыркнул и тем не менее последовал за направившейся в сторону жилого квартала парой.

С момента, как капитан второго ранга покинул оказавшуюся более чем гостеприимной обитель своей непосредственной начальницы, прошло уже около часа, и всё это время Ричард Мардукас стоял на набережной и, облокотившись на парапет, смотрел на догорающие отблески заката. Мысли откровенно скакали с одного на третье, и причиной тому был состоявшийся около часа назад разговор. Тихо-мирно, за чашечкой чая, и тем не менее ему казалось, что до этого он её попросту не знал. Складывалось стойкое и совершенно недвусмысленное ощущение, что о таких, как эти двое, вообще очень мало кто и что знает, а те, кто думают, что знают, с немалой долей вероятности очень и очень сильно заблуждаются. Так, к примеру, выяснилось что то, что все, независимо от стороны конфликта, считают некой формой предвидения — на деле не более чем способность видеть в несколько отличном от привычного оптического спектра диапазоне. Поясняющий своё мнение юноша был более и более чем убедителен, а уж когда Тесса принесла один из своих платков и попросила завязать ей глаза, после чего они минут пять играли в игру угадай, что у меня в руке… Под конец окончательно ошарашенный полной безошибочностью ответов Мардукас взмолился о пояснении и в ответ услышал, что она их, в смысле предметы, попросту видит. Не так, как глазами, и тем не менее, и что в совокупности с её основной специализацией именно это и делает её такой. Что человеческий мозг, оказывается, так настроен, и в итоге приоритет обработки информации строится на скорости её получения, и так как оптическое зрение, как ни крути, медленнее, то и получается это самое дежавю — картинки просто накладываются одна на другую и, замариновавшись её восприимчивостью к источникам сильных, какой бы они ни были направленности, эмоций… итог же назвали дежавю.

Осознание того, насколько же ей в реальности тяжело, стало очень и очень тяжёлым грузом, ведь раньше он и представить не мог, зато теперь полностью осознал и с пониманием принял сделанный ею выбор. Ведь если задуматься, то получалось, что у всего ему до этого непонятного имелось более и более чем рациональное объяснение. И всего-то и надо, что просто чуть больше наблюдательности и информации.

А в то время, пока капвторанг переваривал свалившиеся на него сведения, Тесса и Соске более чем горячо спорили на предмет расчётов мощности нового реактора для уже практически оформившегося ARX-9. По всем расчётам получалось, что машина в буквальном смысле будет чем-то на грани фантастики, и в итоге всё упиралось в реактор. Текущий не влезал, а отказываться от системы ECS, в отличие от Ала, Соске категорически не желал, в итоге всё свелось к тому, что без пяти минут супруга, тыкая пальцем в схему, доказывала, что уменьшить реактор и полностью сохранить его мощность — есть задача в принципе невыполнимая, и либо одно, либо другое. Примерно через час прений Соске совершенно неожиданно встрепенулся и заявил, что ему нужен Аластор.

— Твой брат таки сумел впихнуть, как ты говоришь, невпихуемое… — безапелляционно констатировал юноша.

— Да, сумел, и будь он с нами, то, скорее всего, пусть и в более чем унизительной форме и вдоволь наглумившись, но таки сказал бы, в чём наша проблема, вот только он мёртв и…

— А я тебе на что?

— В смысле? Что значит, ты мне на что? Совсем сдурел?!

— Сдурела сейчас, по-моему, как раз ты, я же попросту идиот. И, будучи полностью подготовленным биологическим компьютером, только сейчас понял, что он нам и не нужен, именно поэтому мне нужен Аластор, а ещё, если есть, что-то из его личных вещей, желательно тех, что были у него до того, как он поехал крышей, но, возможно, и не только.

— Зачем?! — с неподдельным изумлением пробормотала явно не понимающая к чему клонит любимый Тесса.

— Так симуляцию провести, я — это всё ещё я, и могу хотя бы попытаться.

— Но…

— То, что я тебе показал, не значит, что всё всегда происходит именно так. Есть и иные варианты. Ведь не всегда надо симулировать именно конкретную ситуацию, иногда нужно воспроизводить именно и исключительно человека. И я такое уже делал, было одно дело: в середине семидесятых в СССР орудовал очень опасный маньяк-детоубийца. На его счету было, как считали следователи, более сорока жертв. Вот только поймать его никак не удавалось: хитрый был собака. Никаких улик, вообще никаких, только характерный подчерк. Тогда и задействовали нашу службу, и мне и ещё двоим приказали найти урода. По сути, это значило, что мы должны были понять ход его мыслей, а через них выйти уже на него самого.

— И ты хочешь попробовать понять, о чем думал Леонард, и, кстати, маньяка-то того поймали?

— Да и да, это было очень сложно, так как, я думаю, ты понимаешь, что человек, совершающий нечто подобное, априори не является нормальным. К той симуляции подключили сразу троих, по сути всех, кто хоть как бы то ни было соответствовал критериям и смог бы, не повредившись рассудком, выполнить требуемое. Ребята помладше истерили, да и я далеко не горел желанием и, как ни странно, нас не сказать, чтоб принуждали. Понимали, наверное, что если в процессе мы сами тронемся, то хорошего будет мало. В итоге я дошёл почти до конца и запнулся только на принятии решения. Всё внутри меня буквально вставало на дыбы, я не хотел убивать, не так. Но того, что я смог, следователям хватило, я, а точнее сформированный на основе моих данных отчёт, помог им понять его мотивацию и поступки, и, как следствие, спустя четыре месяца он был взят с поличным. Мне даже сообщили о том, что последнюю девочку он так и не убил. Такая вот награда получилась.

— И ты хочешь…

— Ну да, мне нужны хотя бы обломки Аластора как катализатор и личные вещи, так как через них легче всего понять того, кто их носил.

— Ясно, что ж, если ты так уверен, то почему бы и нет, — откликнулась более или менее понявшая, что именно задумал любимый Тесса.

Спустя пять недель и ещё четырнадцать часов принадлежащий Мифрилу Гольфстрим -3 приземлился в аэропорту Бостона. Ещё четыре часа на машине, и галантно подавший любимой руку Соске с немалым интересом огляделся. Тихий спокойный пригород, практически окраина, типичные по американским меркам дома, и именно у одного из них они и затормозили. Из следовавшей за ними второй машины вышла охрана. Не то чтобы кто-то боялся, просто отпускать их совсем без всего адмирал Борда посчитал несколько опрометчивым. Пока офицеры службы безопасности выполняли свою работу, Соске бережно накинул на плечи любимой свою толстовку. Не то чтобы она в ней нуждалась, просто не почувствовать того, насколько ей некомфортно, было попросту невозможно, и, так как отступать было уже поздно, он сделал то единственное, что было в его силах.

— Спасибо, — пробормотала моментально закутавшаяся в предложенную часть гардероба Тесса, после чего, поймав едва заметный кивок охраны, направилась к крыльцу. Дверь была уже открыта, и именно поэтому они просто вошли.

— Всё чисто, мэм, — доложил замерший в прихожей мужчина, и вновь кивнувшая Тесса тихо проследовала в гостиную.

— Вот, собственно, и… именно здесь я провела большую часть моего детства, — тихо почти прошептала девушка и, несмотря на более чем летнюю погоду, явственно поёжилась.

— Прости, я знаю тебе тут неуютно, — виновато пробормотал прекрасно понимающий то, каких именно усилий ей стоило это её согласие, Соске. Именно в этом доме почти десять лет тому назад она стала круглой сиротой, а также немым свидетелем того, как родная мать почём зря продала собственного сына. Именно поэтому юноша более чем с пониманием отнёсся к тому, что экскурсии как таковой ему не предложили и спустя менее чем минуту повели сразу на второй этаж.

— Вот спальня родителей, — чуть сдавленно произнесла Тесса и указала на находящуюся по правую руку дверь. У этой двери они не задержались и прошли вглубь коридора. — Это моя, а та, что дальше, Леонарда, — пояснила девушка и, дойдя до спальни брата, тихо прислонилась к стене.

— Я открою? — тихо поинтересовался вставший рядом с ней Соске.

— Да, заходи, охрана уже проверила, и сюрпризов там нет, — с деланным безразличием откликнулась Тесса, после чего, едва заметно вздрогнув, пронаблюдала за тем, как любимый взялся за дверную ручку и, отворив дверь, вошёл в помещение. Входить вслед за ним совершенно не хотелось именно, поэтому Тесса так и осталась стоять. Спустя десять минут её едва ощутимо потрясли за плечо.

— Я закончил, и, кстати, ты в курсе, что твой брат вёл дневник?

— Эм… нет, в смысле нет, я не знала, а где ты его?..

— Потайное отделение под одной из половиц, там в шкафу дно съёмное, вот под ним и было.

— Ого, я и не знала, — с явным удивлением откликнулась Тесса. — Наверное, писал там обо мне и маме всякие гадости, мне даже интересно, кого из нас он ненавидел больше, хотя, наверное, всё же её.

— Если захочешь, то потом прочитаешь, там несколько томов, так что на пару вечеров хватит.

— Может, позже, и раз уж ты уже закончил…

— Конечно, — тихо согласился Соске и, опередив её у лестницы, спустился первым. Так, на всякий случай, чтоб подстраховать, не потребовалось, но так и вправду было спокойнее, а спустя ещё пару минут они уже сидели на заднем сидении отъезжающего с придомовой парковки седана.

Следующим пунктом их назначения была Англия и находящееся в ней отделение научной разработки — одно из двух, а теперь, по сути, единственное, уцелевшее только и исключительно потому, что об этом его филиале Пеннроуз не оповестила вообще никого, кроме самого сэра Меллари (младшего, сын предавшего мифрил Артура Меллори). Собственно, именно поэтому она и выжила, попросту находилась там, где её никто и не думал искать. Ещё десять часов перелёта, и они были на месте.

— Доброе утро, Тереза, надеюсь, что полет прошёл хорошо?! — поприветствовала их вышедшая на встречу женщина, быть может, лет сорока.

— Доброе, доктор, надеюсь, что с вашей стороны всё готово, а то, признаться, почти сутки в самолёте…

— Обижаешь? Я в кои-то веки дождалась того, чтобы ты навестила мою скромную обитель, а ты…

— А я всё также отвечу на ваше предложение отказом, и о Сагаре вы также можете даже не мечтать, он мой подчинённый и таковым и останется.

— Злюка, — едва слышно и тем не менее достаточно для того, чтобы быть услышанной, откликнулась глава научного отдела, и Тессе не осталось иного, как согласиться. В конце-то концов, эта их пикировка длится уже не первый и, судя по всему, не последний год. Иногда Тесса даже задумывалась о том, а не специально ли та всё это делает. «Специально», — прошелестело в её голове, и девушка невольно заулыбалась, любимый, как всегда, оказался в разы быстрее её и, как ни странно, но это ни капельки не задевало, скорее даже наоборот.

Летать на частном самолёте — это вам не эконом класс, именно поэтому, несмотря на почти сутки в пути, оба юных гения выглядели и ощущали себя до неприличия бодро, чему в немалой степени способствовала пусть и не такая как дома, но тем не менее весьма и весьма удобная находящаяся в салоне кровать. Точнее была она не в салоне, а за перегородкой, но особой роли это не так чтобы играло. Как итог перелёт прошёл более чем спокойно, а поданный за час до прибытия обед и вовсе избавил от каких бы то ни было проблем. Именно поэтому вместо того, чтобы разместиться в гостевом номере, они весьма неплохо побеседовали с главой научного отдела. И как только у Соске это получалось? Вот вроде увидел впервые в жизни, а поди ж ты, уже и на ты перешёл, и расположение завоевал полностью. Было даже немного обидно, ибо у неё вот так вот легко никогда не получалось. А тем временем более и более чем впечатлённая глава научного отдела приняла поступивший на её мобильный телефон вызов и спустя двадцать секунд оповестила о том, что подготовка помещения полностью завершена.

Едва за спиной юноши закрылись автоматические двери, как женщина задумчиво произнесла:

— Если честно, то я совсем не понимаю, что именно вы задумали, ты не подумай, Тереза, мне не жалко, просто это по меньшей мере странно. Как по обломкам совершенно не рабочего механизма можно понять принцип уменьшения ядерного реактора?

— Если честно, я тоже не знаю, но раз Соске уверен, то почему бы и нет, — откликнулась Тесса, и следующие несколько часов они со всё нарастающим изумлением наблюдали за тем, как и что именно делает юноша. А тот сначала читал найденный им в её старом доме дневник брата, а затем долго и упорно крутил в руках затребованные им детали, и с каждой минутой ощущение, будто бы там в комнате находится её внезапно решивший остричься и перекраситься брат, у Тессы только и исключительно нарастало. А уж когда он, решив перекусить, в мельчайших деталях повторил столь характерный для Леонарда жест, не выдержала уже Пеннроуз.

— Это просто невероятно, и, если бы не внешность, я бы и вправду поверила в то, что там сейчас находится именно и исключительно Леонард. Как он это делает, откуда такое сходство, они ведь даже не общались, или я чего-то не знаю?

— Нет, всё верно, просто…

— Ты ведь знаешь ответ, прошу поясни?

— Увы, док, тут я безсильна, я знаю почему, но не знаю как. Даже не просите пояснить, я обещала ему, что этот его секрет только и исключительно между нами.

— Опять эти ваши секреты, помяни моё слово, добром это не кончится.

— Знаю, как знаю и то, что если информация о его умении покинет стены этого помещения, то на нас, и на него в частности, начнётся самая что ни на есть настоящая охота. Вы ведь и сами понимаете, что, учитывая то, что мы наблюдаем, с большой долей вероятности с поставленной задачей он справится, и раз это именно так, то… — В каком-либо продолжении её фраза не нуждалась, и, как следствие, в помещении воцарилась полная и практически непроницаемая тишина, а затем к ним вышел Соске и весело, практически по-леонардовски улыбнувшись, протянул Терезе практически полностью исписанный блокнот формата А4, а в следующий миг буквально в одно движение оказался у неё за спиной и доверчиво и нежно уткнулся в её макушку.

Попытавшаяся было шевельнуться Тесса уже в следующий миг просто уткнулась в отданные ей записи и сделала вид, что ничего и вовсе не замечает, и лишь обалдевшая доктор Пеннроуз с немым изумлением смотрела на эту не сказать чтоб во всём понятную ей картину. Сама же Тесса, более чем привыкшая доверять своим ощущениям, просто понимала, что надо. Что именно и зачем это уже сложнее, а вот то, что надо, это точно. С небольшим запозданием до неё дошло, что ощущения постепенно меняются, и если ещё минуту назад ей казалось, что рядом, только руку, протяни находится её вечно такой холодный и надменный брат, то сейчас это было уже нечто среднее, а по прошествии ещё немногим более чем минуты в её внутренний мир вернулось чувство его присутствия. Такое родное и необходимое ей прямо здесь и прямо сейчас. Лишь в этот момент до неё дошло что почему и как. Но вот обнимающий её любимый встрепенулся и, отстранившись, на самое ухо по-русски прошептал: «Благодарю». После чего уже громче сообщил, что всё нужное у них теперь есть. И что он ведь говорил, что принципиально его идея более чем осуществима.

Весь следующий месяц провели за дополнительными расчётами и подготовкой внятно сформулированного технического задания и ещё три пришлось ждать, пока закончится сборка и финальная прогонка узлов. Шокированные новой компоновкой и принципом передачи энергии инженеры лишь головами качали, а их глава в изумлении только и повторял, что это прорыв, полномасштабный прорыв. Но вот все узлы были доставлены и собраны, являя миру новый и словно бы окончательно завершённый облик их главной боевой единицы. Вновь полностью белый с небольшими вставками серого корпус, более всего напоминающий похудевшего седьмого и практически лишённый какого-либо внешнего сходства с вставшим на его смену восьмым, от которого машина переняла усиленную манёвровую и двигательную составляющие. Скопированный Алом у серии «Чодар» хвостоподобный радиатор также отсутствовал. Его место заняла разработанная по схожему принципу, но выглядящая куда как более элегантно система, отводившая тепло за счёт совершенно не ясно как проходящей в блоке охлаждения реакции, итогом которой было то, что при первом применении ЛД-драйвера все с изумлением наблюдали за тем, как вместо хотя бы минимального нагрева корпус машины словно бы остывает, и лишь едва заметные серебрящиеся искорки, в которых один из техников с изумлением опознал самый обыкновенный снег, разлетаются в стороны и тут же исчезают в небытие.

Оружейный арсенал также изменился, как оказалось, то, что, по мнению Ала, было более и более чем подходящим для того прежнего Соске, совершенно от слова совсем не устраивало того, кто в итоге занял его место. Как следствие, с корпуса БР исчезла тяжеленная и мало для чего пригодная гаубица, и пусть она хоть сто тридцать пять тысяч раз мощная и офигенная. Лично ему, Соске, она была не так чтобы нужна, хотя и выкидывать её тоже не стали и, недолго думая, с подачи Курца объявили дополнительным вооружением, а когда любитель аниме, капитан Крузо, припомнил, что в одном из них у такого вот БР было несколько вариантов вооружения… В общем, гаубицу и её укороченный вариант определили как оружие класса Д, что долженствовало указывать на то, что это тяжёлый комплект, рассчитанный отнюдь не на манёвренный, а очень даже то ли осадный, то ли и вовсе выносящий базу противника бой. Сам же искин хоть и грустил, но и не согласиться не мог, ведь его второй хозяин в итоге лучше знает, да и наличие посчитанной им не так чтобы значительной системой ECS нельзя было не признать нужной.

Изменившаяся тактика боя это лишь подтвердила, и если ранее сержант и вправду предпочитал во многом идти напролом, то его новая ставшая уже младшим лейтенантом версия была куда как более изощрённой. И, как следствие, то, что подходило прежнему ему, для нового, увы, было уже практически безполезным. Осознавший этот момент искин лишь практически по-человечески вздохнул своим механическим и таким привычным голосом, после чего смирился со своей переделкой и принялся за перестройку внутренних логических цепей и ещё чего-то там, долженствующего теперь соответствовать его новому, а если ещё точнее, то наконец-то-таки завершённому пилоту.

Послесловие

С момента первого испытания нового комплекса ARX прошло шесть лет, долгих полных опасностей, приключений и ещё много чего более чем занимательного лет. Начало им было положено за неделю до официального повторного ввода в эксплуатацию восстановленной и во многом доработанной по итогам более чем плодотворного использования ТДД. Тихо, мирно на небольшом, но более чем уютном пляже, что имелся на острове, где расположилась их новая и уже полностью достроенная база. Всего шесть человек, включая полкового священника и взявшего на себя роль почётного родителя Ричарда Мардукаса, а также парочки свидетелей и, конечно же, самих наречённых. Пятнадцать минут, два тихих и от этого ещё более безапелляционных, да и долгий и более чем элегантный поцелуй, что плавно перерос в вознёсшие её на почти двухметровую высоту объятья.

Через два с небольшим года на свет появился маленький Александр Тестаросса, на фамилии матери более чем официально настоял отец. Почему и зачем стало понятным значительно позже, а тогда записанный под фамилией матери ребёнок был просто их маленьким счастьем, ну, или кошмаром, если рассматривать за оный несколько месяцев практически без сна. Хотя это смотря для кого, ведь, в отличие от добровольно принявшего на себя ночные дежурства Соске, Тесса была до неприличия бодрой и даже находила время на то, чтобы пусть и удалённо и тем не менее участвовать в жизни подразделения.

Причиной же того решения, как оказалось, было то, что мальчик был совершенно от слова совсем не похож на своего отца. Точнее нет, не так, он был очень похож, вот только не на Соске, а на Виктора: тот же нос, те же брови. Объяснения этому не было от слова совсем, точнее было, и Соске его даже дал. Вот только говорить об этом было как минимум чреватым. Самого же Соске всё более и более чем устраивало, и он просто наслаждался жизнью. Многое изменилось, а может, что, скорее всего, даже более вероятно, они просто выросли. Так, к примеру, Тесса совершенно неожиданно прибавила в росте, произошло это примерно через месяц после того, как они побывали в её доме в Америке. Очередной и, как водится, такой неожиданный вызов в штаб и её полный недоумения взгляд. Китель оказался банально мал. Как, что, почему? Ответов не было и тем не менее с каким-то совершенно детским затаённым неверием, смешанным с практически уже угасшей надеждой, девушка прислонилась к косяку и сделала едва заметную пометку простым карандашом. После чего отступила и с изумлением вгляделась в отступающую почти на дюйм от предыдущей сделанной примерно в четырнадцать. Тогда она ещё надеялась и вот сейчас, когда и не ждала уже, пожалуйста, здрасьте.

Именно за этим занятием, а именно за созерцанием едва заметных на косяке рисок, её и застал любимый, застал и, тихо поцеловав, поздравил.

— Ну вот, теперь мы знаем о том, что же именно стало твоим ответом на то моё вмешательство.

— Но как, Соске, ты ведь говорил и…

— Я говорил, что такие вмешательства не проходят безследно, ты хотела избавиться от кошмаров, и ты их больше не видишь, и я ведь предупреждал, что…

— Да, я помню, что ты говорил, что вмешательства такого рода не могут не оставить следа и тем не менее, Соске, разве… разве может нечто подобное повлиять на… на физиологию?!

— Как видишь, может, и нет, я всё также не скажу тебе, что именно я сделал, хотя, так и быть, есть у меня предположение. Скорее всего, ты просто боялась вырасти.

— Боялась вырасти, нет, ты ошибаешься, я… я не…

— Ты меня не поняла, я не говорю, что ты не хотела повзрослеть, это вообще не так чтобы сильно зависит от того, хотим мы этого или нет. Я думаю, что ты просто подсознательно запрещала себе расти, потому что иначе… иначе ты не смогла бы и дальше прятаться там, где делала это ранее. Вот только прятаться больше не надо, страхи ушли, а с ними снялся и запрет, да и, судя по фото, ни твои родители, ни бабушка с дедом проблемами с ростом не страдали, как следствие, тебе просто не откуда было перенять настолько низкие габариты. Не то чтобы я недоволен, просто, судя по тому, как ты мечтательно улыбаешься, думается мне, что ты совершенно не против.

— Я? Это я-то не против? Да я, это же…

— Ну да, прямо сейчас не сказать чтоб удобно, зато как только вытянешься только подумай, сколько всего нового и интересного можно будет попробовать.

— Кто о чём, а кошак о сметане, Соске, тебе что, ни капельки не стыдно?

— Ты вообще о чём, я вот, к примеру, думал о том, что наконец-то ты перестанешь звать меня, если тебе нужно что-то достать, а ты о чём? Только не говори, что о поцелуях, хотя лично я не так чтобы против и вообще…

— Паяц, — припечатала его Тесса и со вздохом, ещё раз взглянув на китель, сменила уже надетую форму на подошедший чуть больше гражданский костюм. Юбка всё равно была несколько коротковата, но, по крайней мере, смотрелась более-менее сносно. За следующие шесть месяцев гардероб пришлось менять ещё четырежды, зато в итоге её рост достиг практически метра семидесяти, и теперь, если привстать на цепочки, вполне получалось дотянуться до… Ну, все и так всё поняли.

Были и другие более и более чем забавные моменты, одна только свадьба Мелиссы и Курца чего стоила, а уж когда Тесса решила, что из её зама получится более и более чем хороший крестный… Бедный Мардукас, Соске его и в самом деле жалел, Александр родился на редкость непоседливым, и в кого только такой. Он бегал по квартире, пляжу и ещё много где, залезал куда мог и куда не мог тоже, чем не раз и не два пугал родителей и замученного его извечным почему крестного. «Почему» — это вообще было его первое слово, не мама не папа, а именно чёткое и ясное «почему». А уж когда они перебрались на базу…

Послесловие автора.

Вот такая вот получилась история, надеюсь, понравилась. Продолжения у неё нет и не предвидится, и так всё более и более чем понятно и ясно. И рассказывать уже попросту не о чём, я специально оставила некоторые места не пояснёнными, для тех, кто таки прочитает оригинал, они будут не так чтоб не ясны. Хорошего всем настроения, и пусть приближающийся 21-й станет годом исполнения ваших желаний)))