Дорогой Санта, меня зовут Том Риддл (джен)

Серый закуток Лондона, в котором эта серость, казалось, пропитала все: землю, небо, дома, одежду и лица проходивших мимо и живущих там людей. Даже вывешенный на входную дверь рождественский венок в этом месте не добавлял ему красок, а, как казалось одному внимательному наблюдателю, лишь становился более блеклым сам.

Не самое лучшее место для детей. Тем не менее, именно там уже несколько десятков лет с умеренным радушием распахивал свои двери для юных сирот приют Вула.

Однажды, чуть меньше четырех лет назад, в его двери постучала усталая и истощенная женщина, оставившая на руках воспитателей своего маленького сына. Она едва успела дать ему имя: Том Марволо Риддл.

Именно он был тем наблюдателем, что сидел у окна, смотрел на безликий город и отчаянно мечтал о… чем угодно. Нет, правда, о совершенно любом событии в его однообразной жизни, где он был мальчиком в серой одежде, сидящем на сером шерстяном одеяле на кровати, что стояла посреди серой комнаты дома, брошенного где-то на задворках серого города.

Однажды миссис Коул водила его и других детей в церковь, и проходили они мимо совсем других домов. Там все купалось в свете, каждый дом сверкал тысячами огней, а украшенная шарами и лентами ель на какой-то площади была огромной, словно дворец из глупых книжек с картинками, которые читала Эми: ей-богу, Том был готов поклясться, что на одной ветви даже висела запряженная лошадьми карета с кучером!

Вот бы его забрала к себе какая-то из тех семей, что там живут.

— А я говорю, что Санта настоящий! — донесся до него противный голосок Марты, вечно чумазой белобрысой девчонки без двух передних зубов. — Он приходит и оставляет в чулке подарки, всегда!

— Да выдумке все это, — заявил какой-то новичок, имени которого Том еще не знал. Его родители погибли в пожаре, и мальчика полисмены отвели к миссис Коул. — За ночь отсюда и до Глазго не добраться, так как же твой Санта за одну ночь может прийти ко всем детям? Глупая, это же просто сказ-ка!

— А вот и нет, — упрямилась Марта. — Санта существует, и он исполняет желания. Я вот сейчас напишу ему, чтобы тетя нашла меня, и — вот увидишь — и месяца не пройдет, как меня заберут отсюда!

— Ха-ха, мечтай! — фыркнул мальчик. — Даже если ты веришь в этого Санту Клауса, неужели ты думаешь, будто ради доставки твоего письма кто-то поедет аж на Северный полюс?! Дура!

— Сам дурак!

— Я первый сказал!

Том отвернулся. Такие споры приводят только к тому, что поднимется миссис Коул или мисс Глэдстоун, бешеный бульдог, маскирующийся под старушку, и оба спорщика останутся без ужина. Если мисс Глэдстоун будет не в духе, то накажет еще и тех, кто окажется в тот момент поблизости. Лучше сделать вид, что его нет.

Эх, как было бы здорово, существуй Санта Клаус на самом деле! Том уже слышал о нем. Миссис Коул рассказывала, что послушным детям он дарит разные вкусности и хорошие игрушки, а вот шалунам достается только уголь.

В прошлом году в чулке с кривовато пришитой биркой «Риддл» лежала одна лишь деревянная лошадка без хвоста и пара лакричных палочек. Но это потому, что Тома поздно предупредили: знал бы, какой почет хорошим детям, не стал бы выливать кружку воды в кровать Билли Стаббса, а потом смеяться над ним.

Теперь же он вел себя лучше всех: научился красиво заправлять кровать, никогда не спорил с воспитателями и противным пастором Смитом, съедал даже безвкусный вареный ревень.

Разве он не заслуживает хорошего подарка? Например, красивого и большого корабля из дерева, как тот, который он видел у противного жирного мальчишке, что толкал его во время воскресной молитвы. О, а вместо лакрицы — булочек с изюмом. Или лучше леденцов! Таких крепких ячменных леденцов, которые так приятно грызть! Нет-нет, что это он, пусть Санта подарит ему пирог с патокой! Большой, целый и только ему одному!

Пронзенный внезапной мыслью, Том замер. А как же Санта Клаус узнает, что ему нужно дарить? Вдруг без точных указаний он всегда дарит обычную лакрицу?

Так, Марта сказала, что можно написать ему об этом в письме?

Письмо Санте обошлось Тому в две порции ужина, которые затребовала у него уже умевшая читать и писать Эми. Он поклялся себе, что непременно выучиться этому к следующему Рождеству, а пока время от времени проводил рукой по кармашку, в котором лежал заветный лист.

Оставалось надеяться, что написано там все так же, как было продиктовано:

«Дорогой Санта,

Меня зовут Том Риддл. Мне три года, но почти сразу после Рождества будет четыре. Я живу в приюте для сирот Вула, это в Лондоне. В спальне у нас нет камина, но ты можешь зайти через дымоход в кабинете миссис Коул.

В этом году я вел себя очень хорошо. Летом, когда в парке все испугались маленькой змеи, я поговорил с ней, и она уползла. Поэтому подари мне большой и вкусный пирог с патокой, пожалуйста. Если ты его не найдешь — не страшно. Я буду рад и пакету леденцов. А еще я хочу красивый деревянный корабль с широкой красной полосой сбоку и блестящим якорем из проволоки. Пожалуйста, дорогой Санта, ведь я был послушным ребенком.

Счастливого Рождества,

Том»

В канун Рождества грудь стесняло горячее предвкушение чуда. Именно этой ночью по небу летает добрый дедушка, всех щедро одаривающий подарками. Бубенцы звенят на его санях, которые тащат гордые пушистые олени с такими большими мягкими носами. Эми читала в книжке, что от Санты пахнет домашним печеньем и теплым молоком, и перед сном Том что было сил принюхивался и прислушивался: не стукнет ли копытце о крышу, не донесет ли гуляющий сквозняк вкусный запах сладостей.

Уснуть никак не получалось, пусть все вокруг и начали уже посапывать. Перекатившись и приподнявшись на локтях, Том уставился на чулок, который он, как и все, повесил за петельку на столбик кровати. Хватит ли у Санты сообразительности вложить туда подарки? Сможет ли он вообще попасть в приют? Не забудет ли прийти именно в их комнату, ведь она дальше всех от кабинета миссис Коул?

Преисполнившись желания дождаться прихода Санты, Том переставил подушку и уселся у изножья так, чтобы все время видеть чулок. Если рождественский дед не получил его письма и, явившись, захочет снова оставить низкосортный подарок, он обязательно расскажет о своих хороших поступках за год. У Тома всегда хорошо получалось ладить со взрослыми, так что он наверняка сможет переубедить Санту.

Ох, как вдруг в одеяле стало тепло… Он прикроет глаза только на минуточку, а потом сразу же снова откроет, чтобы смотреть, ждать…

Разбудил его наутро гомон детских голосов.

Проспал! Том в страхе подскочил на кровати и рванул к чулку и неаккуратно снял его, порвав петельку. Тот был слишком легкий, чтобы вмещать корабль, не говоря уже о пироге.

С тяжелым сердцем ребенок запустил руку внутрь и среди каких-то липких сладостей и чего-то небольшого, деревянного на ощупь, неожиданно наткнулся пальцами на кусочек плотной бумаги. Что это?

На одной стороне была крупная буква, похожая на извернувшуюся змею, а с другой… рисунок. Том увидел маленькую картинку себя на этой самой кровати, прислонившегося к изножью и свесившего голову на бок.

Вдруг на этом рисунке в воздухе над ним возникла коробочка, красиво перевязанная банком, и попыталась протиснуться в изображенный висящим у изголовья чулок. Ого! Он затаил дыхание: в книжках Эми картинки никогда так не делали. Том захихикал, уж больно забавно большой подарок лез в ужасно узкий чулочек.

Летающая коробка выразительно сложилась и растянулась, словно вздохнула, а потом, обогнув кровать, уютно улеглась снизу, на полу. И подмигнула зачарованно глядящему на нее Тому!

Тот отбросил бумажку в сторону, свесился вниз и… о чудо! Там и правда стояла довольно большая белая коробка, перевязанная широкой красной лентой с пышным бантом наверху! Торопливо втащив ее на постель, Том подрагивающими от нетерпения руками принялся открывать.

Пирог! Огромный пирог с патокой, больше, наверное, любой тарелки в приюте! Правда, лежавший так близко к крышке коробки, что Том засомневался: может, там есть что-то еще? Зачем оставлять в подарке столько места?

Отвернувшись к стене и стараясь спрятать от голодных взглядом соседей по спальне свое сокровище, он принялся осторожно двигать его, когда заметил будто специально сделанное отверстие для пальцев сбоку.

Наконец справившись, Том не сдержал радостный писк: внизу, под угощением, были аккуратно разложены игрушки. Корабль, точь-в-точь, как он просил у Санты, несколько фигурок моряков, наряженных в разную одежду, какие-то чудные животные, птицы и яркие разноцветные рыбки, связанные друг с другом нитками.

Все-таки Санта существует! И это лучшее Рождество на свете!

Подарки были бережно переложены в тайник под расшатанной половицей, на которую Том для пущей сохранности всегда ставил прикроватную тумбу, а сам он, наспех одевшись, поспешил на завтрак. Пирог съест потом, когда останется один.

* * *

— Том, — позвала его миссис Коул, когда он, весь погруженный в мечты о сладком хрустящем пироге, направлялся к лестнице наверх. — Пройдем со мной в кабинет. Я хочу кое-что с тобой обсудить.

Том сжал ладони в кулаки. Это ведь не из-за необычного подарка? Она ведь не хочет отнять его или заставить поделиться со всеми? По разговорам за завтраком стало ясно, что настоящий подарок Санта принес только ему, а все остальные получили лишь по паре лакричных палочек, нескольким леденцам (так вот, что к пальцам липло!) и небольшой деревянной кукле — солдатик для мальчиков, младенец для девочек.

— Прошу, входи, — миссис Коул распахнула перед ним дверь. — Это тот мальчик, о котором я говорила, мистер Стюард.

Том шагнул внутрь, а ему навстречу со стула для посетителей уже вставал человек. Это был молодой мужчина с прямыми темными волосами и небольшой бородкой. В левой руке, через которую был переброшен теплый плащ, он держал небольшую сумку, а правую протягивал ребенку. Вспомнив, как здоровались на улице джентльмены, Том неуверенно протянул свою и осторожно пожал пару пальцев, которые смог ухватить.

— Джозеф Стюард, — представился мужчина. — Рад знакомству, Том.

— Удивительно похож, верно, Джо? — у окна стояла женщина, которую Том сначала и не заметил. Невысокая, но очень красивая, с голубыми глазами и толстой косой светлых волос, переброшенной через плечо. — Я тоже рада познакомиться с тобой, малыш. Меня зовут Эванджелина, я жена этого немногословного человека.

— Том, — миссис Коул положила ладони ему на плечи. — Мистер и миссис Стюард прибыли сюда из Америки. Они хотят, чтобы ты стал частью их семьи.

— Ох, миссис Коул, — рассмеялась Эванджелина. — Не так же резко. Оставьте нас на пару минут с мальчиком, пожалуйста. Кажется, ему нужно прийти в себя.

— Конечно, — и директриса с легкой улыбкой вышла за дверь.

Том замер там же, где стоял, едва дыша. Он, конечно же, хотел, чтобы его забрали отсюда. Как ему сказали, мама была давно мертва, но отец мог быть еще жив.

Но он боялся поверить во что-то столь… сказочное.

— Том, — мистер Стюард присел перед ним на корточки. — Я хочу, чтобы ты познакомился еще кое с кем. Не против?

Замотав головой, мальчик все же сделал еще пару шагов к двери. Если вдруг что-то случится, он достаточно быстр, чтобы убежать.

Мужчина расстегнул защелку на сумке.

— Ну же, вылес-с-сай, — услышал Том шипение, исходящее от мистера Стюарда. — Познакомьс-с-ся с мальчиком, Птолемей.

Не веря своим глазам, он наблюдал, как из горловины показалась массивная змеиная голова, позади которой медленно раздувался капюшон.

— Какой ты крас-с-сивый, — искренне сообщил Том роскошной королевской кобре, а потом посмотрел на стоявших напротив Стюардов. — Вы тоже можете говорить со змеями?

— Да, малыш, — светло улыбнулась миссис Стюард. — Джозеф может говорить со змеями, да и вообще много что еще. Я же…

Женщина на миг замолчала, а потом шагнула вперед, в тот же миг превращаясь в очень большую кошку со светлой шерстью. Выгнулась, села рядом, позволяя Тому погладить себя по голове, а затем вернулась к окну и вновь стала человеком.

— Вы такие же, как я, — у мальчика от этого потеплело в груди, а радости стало столько, что еще чуть-чуть, и он взлетит в небо как один из тех больших шаров.

— Скажу больше, Том, — миссис Стюард подтащила второй стул для посетителей чуть ближе к нему и села. — Умение говорить со змеями — довольно редкое, а это значит, что ты, скорее всего, родственник Джозефа. Племянник, кузен или какой-нибудь сын внука двоюродной бабушки по материнской линии — этого мы не знаем, да и не так уж это важно. Главное — ты волшебник, как и мы. Итак, хочешь ли ты, чтобы мы усыновили тебя?

Семь лет спустя, канун Рождества

— Давайте повесим этот шарик на ветвь чуть пониже, — Том Марволо Стюард, старательно помахивающий отцовской палочкой, обернулся за советом к родителям. — Эй, ну же, больше энтузиазма! Рождество ведь завтра! На что вы там оба смотрите?

Джозеф и Эванджелина, сидевшие в креслах роскошной гостиной, склонились над коробкой с колдографиями, которые они перебирали. За их спинами на всю стену раскинулся массивный барельеф, подробно изображавший фамильное древо семейства. Обращаясь от современности в глубину веков, можно было увидеть многие поколения Стюардов, Сейров, Гонтов, Слизеринов… Вот только юному Тому было не особенно интересно все это старье.

Красиво украсить елку для первого Рождества своего новорожденного младшего брата — вот что было по-настоящему важно.

— Да чего вы так застыли? — недовольно навис он над папой и мамой. — Скоро уже стемнеет, а ель у нас только наполовину наряжена!

Он обвиняющим жестом ткнул кончиком волшебной палочки в сторону нижних ветвей, на которых не качалась еще ни одна игрушка.

— Мы нашли то письмо, сынок, благодаря которому узнали о тебе, — медленно начал Джозеф. — Я уже даже начал было думать, что оно мне привиделось тогда.

— Письмо? — Том заинтересованно пододвинулся ближе. — Ах да, вы никогда не рассказывали мне об этом.

— Это довольно странная история даже для нас, волшебников, — улыбнулась его мать. — Ты ведь знаешь, что Санта приходит только к детям среди неволшебников?

— Ага, — кивнул он, устраиваясь на подлокотнике ее кресла. — Вы говорили, что Санта Клаус — это добрый волшебник, который дарит немного чудес обычным детям, а в дома волшебников не заходит из-за слишком сильных защитных чар.

— Точно, — подхватил отец. — Тем более удивительным мне было увидеть утром того двадцать пятого декабря твое письмо к Санте, лежавшее поверх всей моей утренней почты.

Он протянул Тому листок, и тот прочитал:

«Дорогой Санта,

Меня зАвут Том. Мне три. Я жЫву в приюте Вула, в Лондоне. Я очень хАчу жЫть с мамой и папой. Подари мне их, пожалуСта.

Я был хАроший. ГАварю со змеями и спасаю детей. Ищо хАчу бАльшой пирог с патокой, пожалуСта, или лИдИнцов. Я хАчу кАрабль из дерева, красный и блИстящий. ПожалуСта, дорогой Санта, я был хАрошим.

Счастливого РождИства,

Том»

Ну, Эми! Как же так можно безграмотно писать? А хвасталась-то, хвасталась.

Лишь потом Том обратил внимание на приписку чуть пониже совсем другим почерком: уверенным, ровным, взрослым.

«Мистер и миссис Стюард, счастливого Рождества! Я в силах исполнить некоторые мечты маленького Тома, а в остальном можете помочь ему лишь вы. Надеюсь, как однажды Изольда протянула руку и раскрыла сердце оставшимся без семьи мальчикам, так и вы отыщете в себе достаточно любви для одного малыша. Искренне ваш, С.»

Сиренево-серебристые чернила загадочно переливались, буквы украшены затейливыми завитками, на концах некоторых были нарисованы снежинки, а на букве «С.» — блестящие шарики.

Том с трепетом погладил кончиками пальцев подпись. Он уже семь лет жил в мире волшебства, но до сих пор встречал в нем что-то по-настоящему волшебное.

— Спасибо, Санта, — едва слышно прошептал он.

— Мы очень рады, что узнали о тебе, — обняла его мама. — И мы очень тебя любим.

В комнату вошла маленькая домовая эльфийка, торжественно неся перед собой возившегося и попискивающего Лайонела. Заметив старшего брата, он замер, улыбнулся и потянул высвобожденные из пеленок ручки.

— Смотри, — Том повернул к нему письмо. — Тут написал сам Санта! Он — величайший в мире волшебник!

— Что ж, — кашлянул Джозеф. — Ив, подержи кроху, а мы с тобой, Том, освоим заклинание развешивания мигающих гирлянд. Передай палочку, пожалуйста, я покажу. А уже через год буду вешать украшения с моим сыном-студентом Ильверморни, ты только подумай!

— Не забудь про шары, — спохватился мальчик. — Елка наполовину голая!

За окном неистово плясали снежинки — разыгралась настоящая метель. Небо затянули темные серые тучи, но в доме семейства Стюард горели тысячи огней. Ярче всего сияла елка, огромная, поместившаяся в гостиную только благодаря чарам, и украшенная всевозможными игрушками, которые только породила фантазия юного волшебника.

А выше домов, выше снега и даже выше облаков звенели бубенчики, обещая, что чьё-то еще желание, загаданное под Рождество, обязательно сбудется.