Культивирование любви (гет)

Часть 1

Глава 1.

Дни бывают разные.

Бывают такие, когда кажется, что Вселенная говорит тебе: «Дерзай! Ты крут! У тебя все получится!». Ты просыпаешься с твердой уверенностью в том, что сегодня все пойдет как надо. И, что удивительно, в такие дни действительно чертовски везет во всех делах. Это замечательные дни.

Есть дни, которые просто проходят. Ты едва ли их вспомнишь, потому что в твоей жизни не случилось ровным счетом ничего важного или интересного. Это, например, выходные, которые ты проводишь дома, лежа на диване, попивая пиво из холодильника и смотря телевизор. Про такие дни порой даже стыдно рассказывать. Или наоборот, хочется рассказывать с гордостью, потому что перед ними ты несколько недель не спал из-за большой загруженности. Это «пустые» дни. Их нужно вычёркивать из календаря, поскольку они по большей части существуют только в виде цифры в клеточке.

А есть дни, которые можно описать одной фразой: «Все пошло по пизде». С самого утра и до позднего вечера жизнь пытается проверить твою психику на прочность. Обычно люди говорят про такие дни: «У меня началась черная полоса». И эта полоса, как правило, никак не хочет заканчиваться. Иногда даже возникает желание покаяться во всех совершенных (и несовершенных) тобою грехах, а иначе за что Господь так тебя карает? И даже мысли о том, что эти испытания посланы тебе, чтобы ты стал сильнее, никак не утешают. Скорее, наоборот.

Самое печальное то, что такие «проклятые» дни никак нельзя предсказать. Ничто никогда не предвещает беду. А беда уже подкрадывается к тебе и стоит за спиной в ожидании нужного момента нанести удар. Причем она, как правило, не приходит одна (жизнь ведь хочет хорошенько встряхнуть тебя). Весь такой день будет состоять только из череды бесконечных провалов и неудач. Но ты этого еще не знаешь. Ты лежишь в теплой постельке, даже не догадываясь о том, что тебя ждет… Тебе снится приятный сон о море, дельфинах и прохладной пина коладе, ты с ощущением райского блаженства растягиваешься на шезлонге, попивая напиток и рассматривая симпатичных девчонок в купальниках, думая о том, как жизнь прекрасна, но вдруг твою идиллию нарушает громкий звонок телефона, не предусмотрительно оставленного на тумбочке возле кровати.

Обычно перед сном я кладу телефон куда-нибудь подальше. Не имею привычки по вечерам залипать в интернете. А еще очень не люблю, когда с самого утра мне начинают названивать люди. Предпочитаю максимально оттянуть момент, когда мне придётся с кем-то разговаривать по работе. Поэтому телефон я беру в руки только перед выходом из дома. Однако…вчера вечером что-то пошло не так, и я выбился из привычной колеи. Пока я с трудом пытался вспомнить, почему я перед сном сидел в телефоне, тот продолжал громко звонить, действуя мне на нервы. Мозг велел мне взять трубку, чтобы мучения поскорее прекратились и можно было продолжить спать.

На экране высветилось: «Владимир Кузнецов 228».

Какого…черта?

— Алло? — прохрипел я.

— Михаил Романович! — заорала мне трубка прямо в ухо (я дернулся от неожиданности и едва не уронил телефон на пол). — Вы просили позвонить, когда я скину вам отчет по практике!

— Вова… время… шесть часов утра…

— Да, знаю-знаю! Простите-простите! Я просто только сейчас скинул!

— А не проще было написать мне сообщение?

— Но вы ведь… просили позвонить… а вы говорите, что вам можно звонить в любое время…

Студенты… Иной раз поражаюсь их беспардонности и нахальству. Звонить преподавателю в шесть утра — это действительно сильно. Если б я в студенческие годы совершил такую оплошность, мой научный руководитель в лучшем случае просто разорвал бы меня как тузик грелку, а в худшем отказался бы со мной работать. Хотя едва ли я вообще бы догадался звонить ему с утра пораньше. Но то ли студенты сейчас стали наглее, то ли я просто стал забывать, как сам вел себя в годы бурной молодости. Да и, в конце концов, я сам виноват. Я стараюсь делать все возможное для своих подопечных и слишком многое им позволяю. В том числе и звонить в любое удобное для них время. Надо наконец-то начать брать пример с коллег. Студенты их уважают и побаиваются, а иногда даже стараются обходить за километр. Зато никто никого не будит в шесть утра…

Я с удовольствием высказал бы Вове все, что думаю по поводу его поступка, но мне так хотелось спать, что я был готов согласиться на что угодно, лишь бы поскорее закончить этот разговор.

— Хорошо, Вова, я тебя понял… посмотрю днем.

— Спасибо, Михаил Романович! Простите еще раз за беспокойство!

— Бывай.

Я с огромным удовольствием убрал телефон обратно, закутался в одеяло и закрыл глаза.

Мне показалось, что едва я успел это сделать, как будильник на тумбочке начал громко звенеть. В такие моменты я очень жалею, что пользуюсь старым будильником, а не как нормальные люди телефоном — телефон не будет так сильно давить на барабанные перепонки. Зато пробуждение тебе обеспечено стопроцентное: никто не сможет спать при этих звуках…если, конечно, ты не выключишь их. Что я, собственно, и сделал. Утренние пробуждения — это явно не мое. Ни в школьные годы, ни в студенческие, ни тем более в рабочие я никогда не умел рано ложиться и рано вставать. Я все лелею надежду когда-нибудь создать себе нормальный режим, но, видно, не судьба. Я повернулся на другой бок и вновь закрыл глаза. Как же хорошо лежать в теплой постели, укутавшись в мягкое одеяло…

Не знаю, сколько мне еще удалось поспать. Проснулся я от громких криков матери: «МИШЕНЬКА! Ты ведь на пары опоздаешь! Вставай!».

У меня ощущение, что эту фразу я уже когда-то слышал. Я закончил университет двенадцать лет назад, однако до сих пор меня пытаются поднять на пары. Статус-то я свой поменял (был студентом, стал преподавателем), но в моей жизни мало что изменилось. Забавно.

Я зевнул, потянулся, огромным усилием воли заставил себя встать и пойти в ванную. Я шел шатаясь, словно пьяный, натыкаясь на стены. Сплю на ходу, не иначе. Как же повезло тем из моих коллег, кому ехать не к первой паре, а ко второй или вовсе к третьей… Я умылся холодной водой, но глаза мои все еще отказывались открываться. Я поплелся на кухню, чтобы заварить себе чашку крепкого кофе. У меня было ощущение, что я батарея с низким уровнем заряда. Мне бы еще пару часов полежать, позаряжаться…

— Миша, ну сколько можно тебе говорить? Ложиться надо пораньше!

— Это так не работает, — вздохнул я, плюхаясь на стул. — У каждого человека есть свои определенные биологические часы, закрепленные, между прочим, на генетическом уровне, то есть передаются по наследству и не подлежат контролю или переделке, которые говорят, когда нужно спать, а когда бодрствовать…

— Опять завел свою шарманку, — перебила меня мать, ставя тарелку с яичницей передо мной. Если мама сделала яичницу на завтрак вместо блинов, то день явно не будет отличаться ничем хорошим. — Оставь эти речи для своих студентов. Ешь давай и беги.

Обычно людям моего возраста завтраки готовят жены. Не то чтобы меня сильно напрягал тот факт, что в свои годы я все еще живу с мамой, но…иногда возникают такие мысли.

Яичница мне показалась безвкусной. Да и кофе был больше похож на обычную горьковатую воду коричневого цвета. Но я знал, что не смогу уйти, не позавтракав: в противном случае меня ждет целая лекция на тему того, как я гроблю свое здоровье. Я изо всех сил постарался сделать лицо попроще, чтобы мама не стала возмущаться о том, что я не ценю ее старания.

— Во сколько ты спать лег?

— Ну… Э…

А я и сам не знаю. Потерял счет времени.

Мама вдруг широко улыбнулась.

— Что, с Женей разговаривал?

Так. Дело плохо. Нужно сохранить непринужденное выражение лица. Но губы у меня сами собой растянулись в улыбке, а взгляд опустился вниз.

— Ну… так получилось, — сказал я, признав свое поражение. — Как-то вот пошло-поехало, и я не заметил, что время уже было позднее.

Мама покачала головой и цокнула языком.

— Когда ж ты нас уже познакомишь, м? Мне ведь хочется посмотреть на будущую невестку наконец-то! Сколько вы уже вместе?

— Почти два года.

— Ну вот! И ты ни разу не приводил ее в дом, не давал мне с ней по телефону поговорить! Даже фотографиями особо не делишься!

— Я ведь говорил, что мы с Женей не торопимся. Когда настанет время, познакомитесь.

— Миша, тебе ведь уже давно пора задуматься о создании семьи! Часики тикают! Ты столько времени потратил на свою науку, так займись теперь собой!

Дело совсем плохо. Маму нужно срочно переключить на другую тему, иначе она меня не оставит в покое. Но мне безумно повезло. Я очень вовремя посмотрел на часы и увидел, что действительно могу не успеть на пару. Я тотчас же подскочил и с криком: «БЛИН, ОПАЗДЫВАЮ!» стал бегать по всей квартире в поисках вещей. В любой другой день я бы простил себе задержку на десять-пятнадцать минут (как будто студенты приходят точно к началу), но сегодня был не тот день. У меня существует некая установка, согласно которой на самую первую пару в семестре — ознакомительную — я должен прийти четко по времени. Пусть студенты увидят, что я настроен серьезно. К тому же, по негласному студенческому правилу, они на эту пару тоже приходят вовремя. В полном составе. Единственный раз в семестре. Преподаватели и студенты при ближайшем рассмотрении имеют очень много общего…

Я бы, конечно, мог в такой ответственный день одеться «поприличнее»: рубашка, брюки, пиджак, возможно, галстук (как-никак первое сентября же), но кому нужен этот фарс? Студентам? Они скорее удивятся, мол, чего это преподаватель пришел такой ряженый (в конце концов, мы же не в школе). Коллегам? Они только посмеются. Да и я никогда не любил этот «официальный» стиль. Лучше майки и джинсов одежды нет. Удобно, практично и «стильно, модно и молодежно» — студенты оценят, что преподаватель с ними на одной волне. Не то чтобы Михаил Романович пытался молодить себя, но ведь всегда приятно, когда тебе дают немного меньше лет, чем есть на самом деле. Правда, затем я вспомнил, что рано поседевшие волосы наверняка выдают меня и буквально кричат, что мне явно за тридцать, но я стараюсь оставаться оптимистом на сей счет. Я быстро оделся, схватил кейс, телефон с тумбочки (чуть не забыл его) и побежал в коридор обуваться.

До метро я добрался без особых неприятностей. В вагоне даже сесть получилось (ехать мне несколько станций, но раз мне выпал шанс сделать это сидя, то почему бы и нет?). Однако, когда я дошел до трамваев, мой боевой дух испарился. На трамваях в этом районе лежит некое проклятие: они с регулярной периодичностью ломаются. Вот и сейчас, судя по всему, случилась такая ситуация: на остановке стоит множество возмущенных людей и спрашивают друг у друга, когда приедет ближайший автобус. Плохо дело, очень плохо. На моих часах 8:50 утра. Пара начинается в девять. Судя по размеру очереди, в автобус, который приедет через пятнадцать минут (если верить расписанию, но транспорт по какой-то причине обычно ему не следует), я просто не попаду. Мне пришлось вызвать себе такси. На такси я стараюсь разъезжать в поездках, а не в обычные дни, но что поделать. Если я сильно опоздаю, заведующая кафедры меня убьет. Я и так особо пунктуальностью не отличаюсь, но первого сентября я клятвенно пообещал ей быть вовремя. Но, видимо, обещанного три года ждут…

Такси приехало буквально через пять минут (хоть в чем-то мне сегодня повезло), и доехал я до нужного мне корпуса, когда на часах было 9:05. Отлично. Это небольшое опоздание, уверен, большинство студентов еще даже не пришли. Я со всех ног побежал внутрь здания.

— Что, Михаил Романович, опять опаздываем? — хмыкнула охранница на входе, когда я показал ей пропуск.

— И вам доброе утро, Нина Николаевна! — кивнул я ей с улыбкой. — Мы не меняемся, да.

— Вас студенты тут уже обыскались.

— Серьезно? — я изумленно поднял брови. Вот это поворот. Пара началась пять минут назад, а они меня уже ищут. Удивительно ответственная группа.

— Да. Несколько девочек подходили к заведующей и ко мне и спрашивали, где вы. Так что бегите, они ждут вас!

Я со всех ног помчался в преподавательскую. Что ж, видимо, на сей раз мне досталась хорошая группа, готовая работать. Это приятно. Даже настроение поднялось. Дверь я открывал с довольной улыбкой на лице, предвкушая, как совсем скоро пойду на пару, где меня ждут студенты, готовые грызть гранит науки.

— Всем доброе утро! — сказал я. В преподавательской было не так много человек: аспирант второго года Коля Белоухов, старший преподаватель Анна Васильевна и, к моему огромному сожалению, заведующая кафедры Ольга Владимировна.

— Драсьте, дядь Миш! — отозвался Коля и, подойдя ко мне, пожал мне руку. — Как настроеньице?

— Не жалуюсь!

— Опаздываешь, Миша. В который раз, — сухо произнесла Ольга Владимировна. Впрочем, она сдерживала улыбку и напустила на себя строгий вид только чтобы немного испугать меня.

— Вы же знаете, пунктуальность — это не ко мне, — хмыкнул я.

— Там тебя студенты уже обыскались. Бегали тут в панике и спрашивали, где ты и придешь ли вообще.

— Во дают, я ведь опоздал всего-то ничего!

Я быстро поставил кейс на стул и надел на себя белый халат. Собственно, вот еще одна причина, по которой нет смысла «выряжаться» на работу — одежда все равно скроется под халатом. Достал из кармана телефон и посмотрел на время. 9:10. Неплохо, такое опоздание вполне приемлемо.

На дисплее высветились сообщения от Жени. Черт, я совсем забыл на них ответить. Думал, сделаю это по дороге на работу, но было не до того.

«Доброе утро!) Как там дела твои? Ты это, больше так поздно спать не ложись, а то потом тебя не добудишься ха-ха. Удачи тебе со студентами) Обязательно потом расскажи, как все прошло! Только уж не мучай их сильно, ладно?)»

Видимо, я улыбался, когда читал это, поскольку Анна Васильевна сказала:

— Заканчивай, горе-любовник, Жене потом ответишь, тебя студенты ждут!

— А? Да-да… Какая у меня там сейчас группа? — я подошел к столу и начал искать журналы.

— Двести шестая, — ответила Ольга Владимировна, глядя на расписание на стене. — Я их журнал куда-то у края положила.

Двести шестая группа. Я смутно припомнил, как недавно общался с их старостой, просившей меня по возможности немного подкорректировать расписание и переместить пару на другой день, поскольку у них окно после меня. Мне понравилось, как она вежливо общалась со мной (собственно, уже тогда я и подумал, что группа будет хорошей). Я даже пару смайликов ей отправил в качестве некой благодарности и надежде на плодотворное сотрудничество. От этих мыслей настроение у меня совсем подскочило.

Я взял журнал и довольный направился по коридору. Пройдя пару метров, я остановился и, не выдержав, достал телефон. Не успокоюсь, пока не отвечу.

«Доброе утро!) Это все твоя вина!) Не даешь мне спать, ай-ай! Позвоню после пар. Студентов, так и быть, ради тебя мучить не буду))»

Я специально отключил интернет, чтобы не видеть возможные сообщения от Жени: они меня будут отвлекать, и я не смогу сосредоточиться на работе. Убрав телефон в карман, я поднялся по лестнице и, открыв дверь, ведущую в учебные помещения кафедры, увидел толпу студентов, сразу же обернувшихся ко мне. Видимо, это и есть та группа, судя по тому, как они заулыбались, глядя в мою сторону. Они наверняка смотрели мою фотографию на сайте университета, поэтому в курсе, как я выгляжу.

— Двести шестая группа, я полагаю?

— Да! — дружно ответили мне все.

— Прекрасно. Идемте, — с широкой улыбкой я махнул в сторону ближайшей аудитории, отпер ключом дверь и вошел, а студенты — следом за мной.

Есть группы, где люди неприметные, словно серые мыши. Такие я визуально едва запоминаю и могу путать с другими. Но эта группа была явно из другого разряда. У нас в университете существует поверье, что студентов-биологов легко узнать по ярко окрашенным волосам. Почему-то самая большая концентрация любителей цветных волос именно на этом направлении. И сейчас передо мной сидело человек десять с прическами всех оттенков радуги. Да и лица, честно говоря, у этих ребят оказались вроде бы запоминающиеся. Не знаю, почему. Вот, к примеру, две девчонки на первой парте. Эти две подруги всем своим видом демонстрировали готовность поглощать знания прямо сейчас. Одна из них, с копной кудрявых рыжих волос, едва могла усидеть на месте, у нее буквально руки чесались взять ручку и начать писать конспект. Вторая, с красными волосами, хихикала, глядя на нее. И на контрасте в самом углу аудитории, на последней парте, сидел парень, который наверняка появится в следующий раз только ближе к зачетной неделе и будет спрашивать, есть ли у него допуск к экзамену. Он вальяжно растянулся на стуле (если бы он мог, он бы наверняка положил ноги на стол) и с дурацкой ухмылкой косился на одногруппниц и залихватски им подмигивал. Он даже не удосужился снять солнцезащитные очки. Скорее всего, после моей пары он побежит курить у входа в корпус, а вечером пойдет в клуб клеить девушек и пить. За соседней с ним партой сидел студент, которого со спины я сначала принял за девушку. Он был очень худой и с длинными синими волосами. И, опять-таки, на контрасте с ним в группе была девочка, больше похожая по внешнему виду на мальчика (короткая стрижка, выбритый затылок, черная кожаная куртка и джинсы под цвет волос). Интересно, они дружат?..А рядом с ней сидела парочка влюбленных голубков: парень и девушка держали друг друга за руки и тихо перешептывались между собой, глупо хихикая. Надеюсь, мне не придется делать им постоянно замечания по поводу того, что они отвлекают и себя, и других. Ох уж эта прекрасная юношеская влюбленность… Иной раз я завидую таким парочкам. Их впереди ждет боль и разочарования взрослой жизни, а пока у них «любовь на всю жизнь», романтика и наивные мечты о счастливом будущем…

Видимо, я слишком увлекся рассматриванием группы, поскольку рыжеволосая девочка с первой парты меня окликнула:

— Михаил Романович?

Мне понравился ее голос. Такой мягкий, бархатный, успокаивающий. Почему-то в голове возникла ассоциация с пушистым одеялом, которым я укрываюсь по ночам.

— Да-да, я просто…считал количество человек в группе, — усмехнулся я, усаживаясь за стол.

— Нас сейчас двадцать один, а так обычно двадцать три, — откликнулась ее подруга, повернувшись лицом к группе и быстро пробежавшись по всем глазами.

— Двадцать три? Неплохо, — хмыкнул я, раскрывая журнал. — Дай-то бог, чтобы вы в таком же составе дошли до защиты диплома на четвертом курсе.

— Дожить бы до него еще, — фыркнула девочка из парочки неразлучников. — Мы прошлую сессию еле пережили, а вы тут про конец четвертого курса говорите.

— Че? Какой диплом? — послышался голос крутого парня с последней парты. — Мы еще только на втором курсе, зачем про диплом?

— Время пролетит быстро, вот увидите.

Вся группа дружно вздохнула.

— С каждым годом мы все стареем и стареем… — с видом мудрого старца отозвался парень из четы неразлучников. — Только недавно мы учились в школе, а тут бац! и мы уже на втором курсе.

— А представьте себе, каково сейчас мне, — ухмыльнулся я.

Теперь все начали смеяться вместе со мной. Эта группа мне определённо нравится. Очень общительные ребята.

— Да ладно вам, не такой уж вы и старый, — с улыбкой рыжеволосая девочка с первой парты. — Как там говорят? Мужчины, как хорошее вино, с годами только лучше?

Когда студентки говорят мне подобные фразы, я начинаю улыбаться как идиот. Мне безумно льстит их внимание. Очень хочется рассказать Жене, что я все еще ого-го по их мнению. Я с трудом удержался, чтобы не достать телефон и не написать что-то типа: «Прикинь, а мне тут сказали, что я весьма хорош собой, и годы мне к лицу))».

— Так, ладно, давайте я вас отмечу, заодно и познакомимся с вами. Для начала я сам представлюсь. Меня зовут Михаил Романович Королев, я доцент кафедры микробиологии и буду вести у вас лекции и практики в течение всего семестра. У нас с вами дисциплина заканчивается…экзаменом, верно?

— Верно! — подхватила группа.

— Вот и прекрасно. Значит, в ближайшее время я отправлю вам вопросы для подготовки.

— Михаил Романович! А автоматы?! — сразу же загалдели все.

— Какие автоматы? — невинно улыбнулся я.

— Как это какие?!

— А вам что, слабо сдать экзамен?

— Экзамен сдать не слабо, но автомат хочется как-то больше, — фыркнула девочка с красными волосами и пожала плечами.

— Что ж…я подумаю насчет них, — моя улыбка стала еще шире. Группа протяжно вздохнула.

Я люблю ставить автоматы студентам, но им пока знать об этом не обязательно. Мне нравится держать интригу, так сказать. Обожаю видеть их счастливые благодарные лица, когда они слышат в конце семестра заветное: «У вас пять автоматом».

— Не вздыхайте так раньше времени, — хмыкнул я. — Вы только начали учиться, кто знает, что вас ждет в будущем…

— Даете ложную надежду, да? — ухмыльнулась рыжеволосая девочка. — Ну-ну.

— Это моя профессиональная обязанность — внушать вам ложные надежды, — не удержался я от смешка. Если я получаю столько удовольствия от общения с ними уже в первый день, я думаю, что это будет одна из моих самых любимых групп за все время работы. Какие они молодцы. — Так. Ладно. У меня в списке только ваши фамилии, к сожалению. Когда я называю вашу (простите, если вдруг назову неправильно, поправьте меня, если что), вы говорите свое имя. Хорошо? Поехали…

Я предпочитаю звать студентов по именам. Мне их проще запомнить, да и студентам это больше нравится. Они чувствуют некое уважение к себе.

Из этой группы я был знаком только с Александрой Лебедевой, которая писала мне по поводу смены расписания. В WhatsApp у нее на аватарке вместо фотографии стояла картинка Лосяша из Смешариков, поэтому я не знал, как она выглядит. Я предположил, что ею может быть или девочка из парочки неразлучников, или дерзкая пацанка с крайнего ряда у окна. Мне показалось, что больше всего на старосту похожи именно они.

— Так, Лебедева… Александра, верно?

— Да, верно. Это я, — кивнула мне рыжеволосая девочка с лучезарной улыбкой.

Что ж, видимо, не до конца я научился понимать студентов. Не угадал.

— Вы староста же, да?

— Ой, что вы, да не дай бог! — рассмеялась Александра.

— Я староста, — подняла руку девочка из парочки неразлучников. — Маргарита Валяева. А Саша мой заместитель.

Ладно, тут я угадал. Говорил же, что она похожа на старосту! Не зря преподаю больше десяти лет.

— И да, про халаты не забудьте, — обратился я ко всей группе. — Сегодня можно без них. Но в следующий раз оставлю за порогом всех, у кого их не будет. Понятно?

— Понятно! — ответили все.

— Вот и отлично. А теперь по поводу дисциплины и учебников…

Я не очень люблю ознакомительные пары. Мне они кажутся пустой тратой времени. Я рассказывал о своем предмете, о том, что мы будем делать на парах, какие затронем темы, о том, сколько будет коллоквиумов и контрольных и как можно отработать пропущенные занятия. В конце я продиктовал список учебников, обменялся телефонами со старостой и отпустил группу, пообещав Маргарите, что вечером отпишусь ей и скажу, на какой день можно перенести нашу пару. Студенты, радостно галдя, тотчас же покинули помещение (всегда поражался тому, как медленно они подтягиваются в начале и как быстро убегают после фразы «Вы свободны, можете идти»).

Настроение у меня было самое наилучшее. Я вышел в коридор и, включив интернет на телефоне, проверил сообщения от Жени. На экране высветилось: «Это моя святая обязанность не давать тебе спать, ты ведь знаешь:) Жду твоего звонка, очень интересно послушать про твоих новых студентов!»

Я с широкой улыбкой на лице начал строчить ответ:

«Женя! Моя первая группа просто бомба! Ребята потрясающие! Юморные, готовые работать! Я давно не…»

Закончить я не успел. Я спускался по лестнице, когда увидел внизу несколько девочек из двести шестой группы, направлявшихся к выходу, и нечаянно услышал обрывки их разговора.

— Ну че, как вам препод? — с ухмылкой спросила Александра.

— Огонь мужик. Дай бог таким преподам здоровья, — сказала ее красноволосая подруга. — Шутит классно, объясняет шикарно. Думаю, с ним проблем не будет, и мы легко сдадим его предмет.

— О да. Вообще топовый мужик, — согласно закивала Маргарита. — А еще он секси. Простите, мне очень импонирует его легкая седина. Прям хорошо так смотрится.

— Кстати, да. Не поспорю, — хмыкнула Елена. — Мужчина в самом расцвете сил.

— А мне он чисто визуально не понравился, — вздохнула Александра. — Я прям разочаровалась, если честно. На фотке на сайте вуза он был лучше. А тут… прямо будто постарел лет на десять. Он выглядит лет на сорок сейчас. А на фотке ему максимум тридцатка. Увы и ах.

Все трое рассмеялись и скрылись за дверями. А я остановился и убрал телефон в карман. Честно говоря, сейчас было немного обидно. Я всегда считал ту фотографию отвратительной и тешил себя тем, что в жизни я выгляжу не так. А оказывается, что в жизни я еще хуже. Самое печальное, что фотография была сделана всего года два назад, когда мне было тридцать три. Вот-те и раз. Настроение резко упало. Я входил в преподавательскую с кислой миной на лице.

Я невольно подумал о том, что раньше, будучи аспирантом, я ловил на себе восторженные взгляды молоденьких студенток. А теперь с каждым годом они смотрят в мою сторону все меньше и меньше. Неужели вот она, старость? Почему она подкралась так незаметно? Еще немного, и они будут называть меня маразматичным дедом…

— Чего хмурый такой, Миш? — фыркнула Анна Васильевна, когда я со вздохом сел за стол. — Что, группа не оправдала себя?

— Что? Нет-нет! Ребята хорошие, даже очень. Просто… вот скажи мне, насколько фигово я выгляжу?

— Дорогой, эти вопросы ты должен Жене задавать, а не мне.

— Для Жени я всегда красивый, — невесело усмехнулся я, приглаживая волосы. — А я спрашиваю тебя. Мнение со стороны, так сказать.

— Ну… — Анна Васильевна придирчиво осмотрела меня. — Парикмахера тебе б сменить, слишком коротко постриг. И б тебе прийти на работу хотя б раз в жизни не в уличной одежде, а в рубашке. А так ты обычный среднестатистический мужик категории тридцать плюс.

— Утешила так утешила.

— А чего ради ты вдруг забеспокоился о внешности своей?

— Да так… Услышал, как девочки обсуждают меня. Они сказали, я на фотографии на сайте университета выгляжу куда лучше и моложе, чем сейчас.

— Вот-те и раз! Ну-ка, сейчас сравним, — Анна Васильевна достала телефон. Когда она нашла ту фотографию, она задумчиво перевела взгляд с экрана на меня. — По мне ты как был балбесом, так и остался, и ничего не изменилось.

Я фыркнул. Изменилось, дорогая Анна. За эти два года у меня очень многое что поменялось в жизни, начиная от появления большего количества седых волос на голове и морщин и заканчивая судьбоносной встречей с Женей. Впрочем, я не отрицаю, что внутри я, как метко подметила моя коллега, все такой же дурак.

— Они сказали, я сильно постарел.

— Ой-й! А пусть попробуют поработать у нас преподавателями в университете с таким руководством. Посмотрим, сколько у них седых волос прибавится!

Обычно слова студентов в мою сторону меня не особо задевают: всегда найдутся те, кто будет говорить «он классный мужик» или «он еще тот мудила». Но когда дело касается внешности, я почему-то всегда остро реагирую. Видимо, остались во мне еще юношеские комплексы, с которыми я отчаянно пытался бороться в школе и университете. Когда ж я уже позврослею…

Чтобы отвлечься от невеселых мыслей и собраться с духом перед следующей парой, я решил заварить себе чай. Хорошо, что у нас на кафедре есть чайник и огромная коробка с чайными пакетиками, а то пришлось бы бежать в столовую. А делать это, если честно, лень.

Как назло, другие группы, которые у меня были на второй и третьей паре, только еще больше повергли меня в уныние. Экологи были слишком зашуганные — результат воспитательной работы их родной кафедры, а технологи слишком скучные и невыразительные (это вам не ярковолосые экстраординарные биологи, нет, технологи сидят с серьезными жесткими лицами, будто после моей пары они сразу пойдут на завод, где займутся убоем животных). Быть может, я необъективно их оцениваю из-за плохого настроения, но что поделать!

Мои коллеги решили перенести традиционные посиделки в честь начала учебного года на конец недели. По словам Ольги Владимировны, «негоже устраивать веселье в понедельник, для этого существует пятница». В иной раз я бы с ней поспорил на эту тему, но сейчас мне хочется только одного — поскорее уехать. Меня ждут бутылка красного полусладкого, сыр пармезан и Женя. Хотя б вечер у меня завершится по-человечески.

Когда я вышел из корпуса, сразу же написал Жене сообщение. Звонить мне не захотелось, решил, что выскажусь при встрече.

«Я закончил, пошел на трамвай, скоро буду»

Ответ мне пришел практически незамедлительно.

«У тебя все нормально?»

«Я в порядке. Потом расскажу, что было»

Я убрал телефон в карман, не имея ни малейшего желания продолжать переписку. Предпочитаю живое общение.

Поездка до дома Жени — это целый квест, как сказали бы студенты. Сначала мне необходимо ехать в течение получаса с двумя пересадками на метро. Затем — стоять в очереди на автобус. Как назло, народу было очень много, и проехало два автобуса, прежде чем я смог сесть в свой. А все потому что я очень умный человек и решил не ехать на такси. Мол, сэкономлю. Ага… В довершение ко всему автобус встал в огромную пробку. Что ж за день-то сегодня такой?

Мы двигались настолько медленно, что я успел прочесть отчет Вовы, внести правки и отправить ему, начать писать рабочую программу для биологов этого года, посмотреть несколько забавных видео на Ютубе, послушать музыку и поспать. Ничто не делает человека столь продуктивным, как стояние в пробке и как следствие попытка занять себя хоть чем-нибудь, чтобы не умереть со скуки. Хуже всего было то, что у автобуса еще и остановок достаточно много (а мне ехать аж до самой конечной). Где были мои мозги, когда я решил не вызывать такси?…. В такси хоть не было бы так душно. Самое печальное то, что я ехал стоя, и ноги мои были готовы отвалиться.

Женя беспокоится, спрашивает, где я и когда буду. Мне бы самому хотелось это знать! Единственное, что мне сейчас поднимало настроение — то, что Женя собирается заказать на ужин пиццу. От одной мысли про нежное тесто с хрустящей корочкой, соусом «Барбекю», сыром «Моцарелла», колбасой «Пепперони», ветчиной, беконом, куриной грудкой и зеленью у меня текли слюнки. Я ведь толком за весь день не смог поесть. С собой я еду не взял по дурости (не зря говорят «когда спешишь — людей насмешишь»: с утра я так торопился одеться и выйти, что совершенно забыл, что нужно захватить что-нибудь перекусить), столовые в университете еще не начали нормальную работу, а питаться шоколадными батончиками из автомата как-то…не очень (но выбора у меня не было, так что пришлось). Сегодня день практически сплошного невезения.

Когда автобус наконец-то доехал до конечной, я был готов кричать: «АЛЛИЛУЙЯ, ГОСПОДИ!». Но, к счастью, мне удалось сдержаться. Я с огромной радостью пошел по дорожке, разминая ноги. Мои мучения скоро закончатся. Я был настолько уставший, что позабыл все свои возмущения относительно района, в котором живет Женя: мне безумно не нравится, что здесь эдакий «муравейник», и многоэтажные дома находятся очень близко друг к другу. У меня порой начинается клаустрофобия, когда я иду между ними. Но сейчас мне была важна только цель, а не препятствия плевать.

Когда я подходил к подъезду, мне позвонила мама.

— Мишенька, ты доехал до Жени? Ты за сегодня ни разу мне не сообщил, как у тебя дела!

— Прости, мам, я очень уставший. Я хотел звякнуть тебе, как приду, но ты опередила меня. Я сейчас еще на улице. Иду к Жениному дому как раз.

— Хорошо-хорошо! Перезвони мне попозже, ладно? И пусть Женечка скажет в трубку пару слов, я бы хотела услышать ее!

— Хорошо, мам.

У меня не было никакого желания спорить с матерью, поэтому я соглашался на все, что она говорит. Но проблема в том, что Женечку она не услышит. Ей нельзя слышать Женю. Не думаю, что это очень хорошая идея. Не знаю, как долго еще я смогу скрывать реальное положение вещей, но… пока не хочу рассказывать матери обо всем, что происходит в моей жизни. Эта новость убьёт ее. Однако и жить с таким грузом на своих плечах мне тоже не нравится, все-таки я вру собственной матери, но решение проблемы я в данный момент найти не могу.

Эти мысли омрачили и без того плохое настроение, и я с понурой головой медленно поплелся по ступенькам на четвертый этаж. Как говорится, сегодня все не слава Богу. Наконец-то дойдя до двери, я глубоко вздохнул и позвонил в звонок. Мне не верилось, что я ждал этого момента весь вечер.

На пороге меня встретил высокий мужчина спортивного телосложения в футболке с надписью «BROTHERS OF METAL».

— Здравствуй, Женя, — улыбнулся я и зашел внутрь.

Если бы пару лет назад мне кто-нибудь сообщил, что у меня будут отношения с мужчиной, я бы подумал, что мой собеседник выпил лишнего. Я никогда не относился плохо к сексуальным меньшинствам (мне, честно говоря, было до них до лампочки), однако я не понимал, каким образом вообще возможна связь с представителем своего же пола. Для меня это звучало дико и неестественно. Природа создала самцов и самок и наделила их разными половыми клетками — сперматозоидами и яйцеклетками — чтобы при их слиянии получался организм, сочетающий в себе гены обоих родителей (так было выгодно с точки зрения эволюции). Соответственно, особей обоих полов влечет друг к другу, гормоны побуждают их к соитию с целью размножения.

Я никогда не обращал внимания на мужчин. Не припомню ни одного случая ни в детстве, ни в подростковом возрасте, чтобы у меня хотя бы раз возникла мысль о представителе мужского пола. Меня всегда интересовали девушки. В школе я обожал наблюдать за девчонками на уроке физкультуры, как они бегают, громко хохоча, и как во время подпрыгивания их майки чуть приподнимаются. В университете я с удовольствием смотрел на то, как мои одногруппницы сидят и читают конспекты, забавно нахмуривая лбы и беззвучно шевеля губами, повторяя написанное. В первые годы преподавания я иногда украдкой поглядывал на студенток в коротеньких юбках, положивших ногу на ногу в надежде, что я поставлю им оценку на балл выше (этот номер никогда не прокатывал). Правда, девушками я в большинстве случаев был готов интересоваться лишь в качестве созерцателя. Мне было не до отношений.

Я всегда на первое место ставил науку. Меня тянуло к знаниям, к исследованиям, я мог часами сидеть в лаборатории, окруженный чашками Петри и пробирками. Я делал бесконечное количество посевов, а затем такое же количество окрашенных препаратов. Меня привлекали тайны мира, скрытого от наших глаз, но который незримо правит нашей планетой: без бактерий жизни на Земле не будет, уж поверьте. Бактерии на питательных средах волновали меня куда больше, чем свидания. В разговорах с матерью я часто говорил, что мне не нужно заводить своих детей, ведь у меня их и так миллионы штук растут в термостатах, я забочусь о них, слежу, чтобы температура была максимально комфортной, а агар содержал достаточное количество макро- и микроэлементов для роста. В итоге не успел я оглянуться, как свое тридцатилетие я отметил в гордом одиночестве, в то время как многие мои знакомые уже женились и завели семьи.

Кажется, самые продолжительные отношения у меня были в школе, в период с первого по четвертый класс. С самого первого учебного дня и до конца начальной школы я сидел за одной партой со Светой. Я помогал ей с математикой, а она рисовала мне смешные картинки в тетради и угощала шоколадными батончиками. После уроков мы с ней гуляли во дворе, играли на детской площадке и представляли, что это наш замок, а мы — король и королева этих необъятных владений. Однажды я набрался смелости и попросил Свету разрешения поцеловать ее в щеку. Она позволила, но с обещанием, что после такого я непременно женюсь на ней, когда мы закончим школу. Увы, в пятом классе ее посадили вместе с Петей, и я был забыт. Меня вообще пересадили на одиноко стоящую последнюю парту, и я долгие два года наслаждался жизнью отшельника.

Затем в моей жизни появилась Настя — новенькая девочка, перешедшая к нам из другой школы. Меня привлекли две ее косички, в которые она всегда заплетала разноцветные ленточки, и тот факт, что она давала мне списать русский язык. Взамен я помогал ей с физикой и биологией. Целый год мы наслаждались обществом друг друга, пока она не решила, что гораздо круче и веселее общаться не со мной, зубрилкой-ботаником, а с Никитой, у которого был кнопочный телефон со змейкой и деньги на булочки из столовой.

В десятом классе мне улыбнулась удача познакомиться с Катей, с которой мы вместе ходили на подготовительные занятия по биологии. Она мечтала поступить в

медицинский и с упоением рассказывала о том, как будет спасать жизни. А я в свою очередь доказывал ей, что буду самым молодым ученым, получившим Нобелевскую премию. Мы часами проводили в библиотеке имени Ленина, листая учебники и атласы. Вторым нашим любимым местом был зоопарк. Кате нравилось наблюдать за пингвинами, а я обожал искать смешные латинские названия животных. Но когда через год закончились подготовительные занятия, закончилось и наше общение: Катя не смогла поступить в Москве, поэтому уехала учиться в Новосибирск.

В вузе мое везение сошло на нет. Меня так увлекла учеба, что очнулся я лишь на четвертом курсе. В то время как мои одногруппники проводили время в кино, боулинге и барах, я сидел в лаборатории при кафедре микробиологии. Нельзя сказать, что другие ребята не занимались наукой, предпочитая учебе веселье и алкоголь, просто они умели переключать свое внимание на разные вещи. Я этой чудесной способностью не обладал. Я боялся потратить лишнюю минуту на развлечения, мне тогда казалось, что я должен всецело положить свою жизнь на алтарь образования. Преподаватели были рады такому заинтересованному студенту, они пророчили мне будущее успешного ученого. В итоге к четвертому курсу я смог опубликовать несколько научных статей (в том числе и в иностранных журналах), выиграть молодежный грант и получать неплохую повышенную стипендию. Но внезапно до меня дошло, что хоть мои одногруппники и не такие «крутые», как я, они все равно превосходят меня во многом. В частности, в том, что все наши мальчишки уже нашли себе по девочке (или несколько девчонок) и познали прелести общения с противоположным полом, а я так и оставался в этом плане невинным как младенец. И я им завидовал чёрной завистью.

В мой последний год учебы в вузе я решил, что с этой ситуацией мне нужно что-то делать. Я попытался наладить отношения с одногруппниками, которых обходил стороной все эти годы, чувствуя себя белой вороной. И если с мальчишками я смог найти общий язык, то девчонки старались держаться от меня отстраненно. Я им казался странным и непривлекательным. В их глазах я был ботаником, бесконечно говорящим о своих пресловутых бактериях и носящим мешковатый свитер, связанный мамой. Мне пришлось с этим смириться. К тому же шансов у меня все равно не было: половина успели выйти замуж, а другая половина так или иначе эту свадьбу планировали.

Когда я закончил вуз, мне было двадцать три. Мне предложили поступить в аспирантуру на кафедру микробиологии, что я сразу же и сделал. В моих мечтах я видел себя профессором, доктором наук, членом-корреспондентом РАН, уважаемым ученым, совершившим несколько важных открытий. Но уже тогда я совершенно точно понимал, что если и дальше продолжу интересоваться исключительно наукой, то встречу старость в гордом одиночестве. Как говорится, мне будет некому стакан воды подать. А еще ввиду молодости во мне бушевали гормоны, мое тело требовало общения с девушками.

В то время в моду вошли интернет и сайты знакомств. Я слышал множество историй о том, как студенты знакомятся там со второй половинкой, некоторые даже весьма успешно. Мой лучший друг и по совместительству аспирант кафедры физиологии растений Паша Ветров не одобрил эту идею. «Миш, это бред полный, — говорил он мне. — Кого ты там найдешь? Девицу на одну ночь? Я понимаю, что тебе неймется, но чтоб настолько?». «А вдруг мне повезет? — неизменно отвечал ему я. — У меня нет знакомых свободных девушек, алле! А прогресс на месте не стоит. Попытка не пытка! Не будь занозой в заднице!». Но вскоре оказалось, что Паша был прав. Да, я смог наконец-то удовлетворить свои природные потребности, но сколько-нибудь длительных отношений у меня не было. Кажется, мой максимум составил четыре месяца. Чаще всего причина была в моей работе. Девушки уставали от того, что на первом месте у меня всегда стояла именно она. Или же я уставал от того, что моя спутницы глупы как пробки или интересуются лишь модой да тусовками.

Паша говорил мне, что лучше б я обратил внимание на студенток. Как раз я тогда делал первые шаги в преподавании. Но я отказался от этой затеи. Я не хотел связываться с кем-то, кто младше меня больше чем на два-три года, к тому же это было бы непрофессионально с моей стороны. Я воспринимал студентов исключительно как часть работы и не более (к их огромному сожалению). Но, что скрывать, мне очень льстили восхищенные взгляды первокурсниц.

Однако после моего тридцатилетнего юбилея мне неожиданно улыбнулась удача в виде Нины. Я познакомился с ней буквально через несколько недель после дня рождения. Наше знакомство произошло по всем канонам романтических фильмов. Мы случайно встретились в книжном магазине: я увидел девушку, которая никак не могла дотянуться до книги на верхней полке, и решил помочь. Возможно, это была любовь первого взгляда. Меня покорили ее глаза, ее улыбка, ее светлые волосы и нежный голос: «Спасибо вам большое». Я осмелился заговорить первым. Посмотрел на книгу «Модульные системы в графическом дизайне» и спросил: «Вы дизайнер?» Вопрос был глупый, но я отчаянно хотел начать разговор. «Да. Впрочем, это очевидно, не так ли?» — ответили мне со смешком. «А я биолог. Но в душе любитель прекрасного», — сказал я, смеясь. Мы разговорились, девушка радостно щебетала что-то про искусство и графический дизайн, я же по большей части просто слушал ее и любовался чертами ее лица. Она согласилась выпить со мной кофе, мы обменялись контактами. Так все и началось.

Все закрутилось достаточно быстро. Мы стали парой спустя пару недель после знакомства. Причем это я предложил Нине начать отношения, типа в шутку, но согласилась она на полном серьезе. Я был самым счастливым человеком на свете, мне хотелось кричать и громко смеяться. Коллеги и студенты говорили, что от меня будто бы исходит сияние, и они сами заряжались моим позитивом. Первые несколько месяцев я буквально жил Ниной, мечтал о встрече с ней, был готов носить ее на руках. Мы гуляли по Москве, я рассказывал ей о растениях и бактериях, а она смеялась, делая вид, что понимает мою речь. Мы сидели в кафе и пили кофе, Нина листала меню и рассказывала о сочетании цветов, а я пытался отличить казавшиеся мне одинаковыми оттенки под ее громкий хохот. Я чувствовал себя мальчишкой-подростком, впервые познавшим все прелести общения с девочкой, но, черт возьми, я был на седьмом небе. Но потом все пошло под откос.

Как бы сильно мне не хотелось, но я должен был думать о работе. Когда первая эйфория прошла, я вспомнил о существовании науки (лучше бы не вспоминал), и постепенно она вновь заняла почти все мои мысли. В то время меня назначили доцентом кафедры, мне дали большое количество групп студентов, свалили на голову кучу дипломников, посылали на различные конференции. Я приступил к написанию докторской диссертации, поэтому начал проводить в университете все больше и больше времени. Самое печальное то, что я понимаю это лишь сейчас. Тогда мне казалось, что я вижусь с Ниной достаточно часто. То, что она обижалась на меня, когда я в очередной раз задерживался или вовсе отменял встречу, мне казалось странным. Мол, не могу же я быть с ней сутками напролет, как она не может это понять. А на деле я просто не умел грамотно распределять свое время. Или не хотел.

Два года прошли незаметно. Я все чаще стал думать о том, что наша встреча с Ниной — это судьба, что, быть может, наконец-то настал момент задуматься о чем-то большем. Мать постоянно намекала мне на женитьбу, и я пришел к выводу, что, возможно, она права. К тому же если я женюсь на Нине, то мы будем видеться гораздо чаще, чем раз в несколько недель. Главное, что она любит меня, а я ее. Возможно, мои чувства были столь сильны, что я не замечал ничего, что происходит вокруг. Никаких тревожных звоночков. То, что Нина не всегда отвечает на мои сообщения, берет трубку через раз, я списывал на ее занятость на работе (она как раз получила повышение). То, что Паша твердит мне, что она как-то не так со мной разговаривает, я расценивал как банальную зависть с его стороны (у него ведь не было спутницы жизни). Пока в один день Нина не позвала меня прогуляться в парк Сокольники — наше любимое с ней место — и не сообщила, что хочет прекратить отношения. «Прости, Миша, но я так больше не могу, — сказала она. — Ты встречаешься с работой, а не со мной. Ты думаешь только о своих бактериях да студентах, на меня у тебя времени нет. Я устала от того, что мне приходится ждать неделями, пока ты соизволишь позвать меня на два часа в кафе. Я хочу быть спутницей мужчины, а не балластом. Короче говоря, я нашла другого. Это наша последняя с тобой встреча».

На следующий день, когда Паша пришел ко мне, чтобы поддержать, он показал мне ее социальные сети, где она выложила фотографии с другим парнем. Судя по датам публикаций, она с ним начала встречаться еще до того, как мы расстались. «Чел, я думал тебе показать это раньше, но надеялся, что я ошибаюсь и это просто друг ее или родственник какой, — тихо проговорил он. — Я осел, извини… Не хотел думать о ней плохо. Даже мысли не было такой в голове, что она…ну…налево ходит. Да…доверяй, но проверяй…». А я как раз выбрал кольцо, которое хотел бы подарить ей.

Я думал, что когда люди говорят, что после расставания с половинкой их мир разрушился, то они чересчур драматизируют. Но вот и я столкнулся с такой ситуацией. Я помню лишь отдельные моменты из того периода моей жизни. Мозг — удивительная штука: те воспоминания, которые причиняют нам больше всего боли, он сохраняет в виде обрывков, видимо, чтобы мы совсем не сошли с ума. Я знаю, что мне тогда было максимально хреново. Что я не хотел никого видеть и ни с кем не хотел общаться. Что не слушал студентов на парах и одной левой ставил им хорошие оценки (непрофессиональное поведение, но что поделать). Что старался как можно быстрее уйти с работы, чтобы дома просто лечь на диван и включить телевизор. Что моя мама, Паша и Анна Васильевна хором говорили мне, что нет смысла так убиваться из-за девушки, которая меня бросила, мол, это был всего лишь не мой человек, найду другого и все. А мне казалось, что не найду. Это ведь была единственная за мою жизнь девушка, которая вытерпела меня целых два года.

Когда я понял, что так больше продолжаться не может (из-за моей депрессии страдают не только студенты, но и исследования), я взял отпуск за свой счет на неделю, купил билеты и уехал в Сочи. Я решил, что море, солнце и свежий воздух приведут мои мысли в порядок. Мне было все равно, сколько денег я потрачу на поездку, главное, чтобы я восстановился. Я помню, как вышел из аэропорта и удивился внезапной перемене климата (в Москве ведь была настоящая осень: холод, слякоть, дожди, ветер и десять градусов тепла). До отеля мое такси добиралось довольно долго из-за бесконечных пробок (я тогда еще поразился тому, что в Москве, оказывается, все не так плохо с движением). Когда я заселился, я без сил рухнул на кровать и какое-то время просто лежал, глядя в потолок, гадая, понимает ли Нина, в каком я сейчас состоянии или же ей все равно. Но спустя какое-то время я заставил себя встать и выйти на улицу. Я приехал в Сочи не для того, чтобы потакать своей депрессии, я должен был, наоборот, от нее избавиться. Правда, разумеется, все пошло не по плану.

Я решил попытаться пешком дойти до моря. Я люблю гулять в новых городах, мне нравится осматриваться по сторонам и наблюдать за жизнью людей вокруг меня. Однако в тот раз я не мотал головой туда-сюда, я просто шел прямо. По ощущениям своим я напоминал сам себе зомби, который еле передвигает ноги и идет, не зная, куда. Разве что вместо фирменного «Мозгиии» я думал: «Моореее». Но очень быстро я понял, что вряд ли сам дойду до побережья. Я устал бесконечно подниматься в горку и спускаться. И я никак не мог понять людей, которые с радостными улыбками проходили мимо меня. Откровенно говоря, это меня раздражало. Сочи — город, в котором принято быть веселым, но это было явно не про меня. И это бесило меня еще больше. Я пытался достучаться до голоса рассудка, убежать себя в том, что так убиваться не стоит, я ведь мужик, а не тряпка, но это не только не помогало, но и усугубляло ситуацию.

Я помню, как психанул и решил доехать до побережья на такси. Мне нужно было срочно как-то поднять себе настроение, и закат с видом на море вполне мог этому поспособствовать. Однако когда машина довезла меня до пристани, я внезапно ощутил голод. Решив, что у меня есть достаточно времени, чтобы где-нибудь перекусить, я зашел в первый попавшийся ресторанчик с морской кухней. Думал, креветки и глоток красного полусладкого — это то, что мне нужно. Но я не учел одного факта: в депрессивном состоянии человеку вряд ли хватит одного бокала вина. Я помню, как мне пришла мысль в голову заказать еще бокал. А дальше…дальше мои воспоминания еще более обрывочны. Собственно, с тех пор я решил, что больше никогда не стану много пить.

Сколько я посетил баров после этого ресторана? Один? Два? Три? Перед моими глазами маячили стаканы с разноцветными жидкостями, в ушах гремела громкая музыка. Я не знаю, зачем я пил до полуобморочного состояния. Возможно, хотел почувствовать эйфорию. Или надеялся вырубить нервную систему полностью, чтобы хоть немного успокоиться. До сих пор удивляюсь, как меня не выгоняли ниоткуда. Видимо, я был мирным пьяницей, а не злостным дебоширом. Я более чем уверен, что я просто сидел за барной стойкой, пил, плакал и жаловался бармену на жизнь. Стараюсь не думать об этом, мне тогда становится дико стыдно.

Последний бар, в котором я оказался, с виду, кажется, не отличался от остальных. Не знаю, выбрал я его случайно или меня привлекла цветная вывеска. Помню, что на входе стоял охранник, увидев меня, он странно покосился, будто бы оценивая, а затем сказал: «Ладно. Вы можете проходить бесплатно». Я, кажется, слегка удивился, что кто-то платит деньги за вход, а кто-то нет. Но меня это мало волновало. Я прошел мимо танцплощадки к барной стойке, сел и тотчас же попросил налить мне виски с колой. Кажется, бармен что-то сказал мне по поводу моего состояния, но я махнул рукой, ответив что-то наподобие: «Да насрать. Лей давай».

Спустя некоторое время я начал подозревать, что попал в какое-то странное место. Сначала меня не смутило, что подавляющее большинство посетителей — мужчины. В барах и клубах так бывает, что в начале веселья представителей одного пола сильно больше, чем другого, остальные подтягиваются позже. Однако когда ко мне начали подсаживаться улыбающиеся парни, мне стало не по себе. Они пытались заговорить со мной, но громкая музыка и пьяный рассудок мешали мне услышать их. Я улавливал отдельные слова: «Скучаешь…угостить…симпатяжка…», и смысл их мне явно не нравился. Я будто очутился в кошмарном сне, где я — девушка, к которой пристают все мужчины в клубе. К счастью, парни были не буйными нахалами, они вежливо отстранялись, когда видели, что им ничего не светит.

Мой пьяный мозг решил, что можно прикола ради самому сказать «привет» кому-нибудь из окружающих. К барной стойке как раз подошел темноволосый парнишка в майке с надписью «Nirvana». Я толкнул его в плечо и спросил:

— Ну че, как жизнь?

Он обернулся и удивленно уставился на меня.

— Ээ…прошу прощения?

— Как жизнь, братуха? Туса ваще огонь. Полный ништяк, да? Подцепил кого-нибудь уже?

Не знаю, с чего я взял, что нужно продемонстрировать весь мой запас гопниковского слэнга. Наверное, хотел показаться крутым.

Парень усмехнулся и покачал головой.

— Брат, кажется, тебе уже достаточно пить сегодня, — он аккуратно забрал у меня полупустой стакан.

— Че? Ты че, намекаешь на то, что я перепил? Да нифига подобного, все нормуль! — я соскочил со стула и попытался сделать пару шагов, но потерял равновесие, и мой собеседник подхватил меня.

— Слушай, тебе бы домой отоспаться.

— Домой?..а…не местный я, чувак! Москвич я! Москва — это порт пяти морей, прикинь?! Забавно…ик!..вышло? А моря-то у нас пфф…нету! А здесся есть!

Парень вел меня к выходу, перекинув мою руку через плечо. Я даже не сопротивлялся. Я еле волочил ноги.

— Отель у тебя какой? Я поймаю такси.

— Отель…отель… В шикарном отеле ночной ресторан… Вино, сигареты и пьяный дурман… Казалось, не встречу тебя никогда… Лишь пару минут подарила судьба…*

Когда я проснулся на следующий день, было уже время обеда. Сначала я подумал, что все произошедшее — дурной сон. Однако постепенно до меня доходило, что, к сожалению, это была реальность. Доказательством служила дичайшая головная боль и совершенно другая обстановка вокруг. Я явно был не в своем отеле, и меня это очень сильно напугало. Я смутно вспомнил, что меня из клуба вывел какой-то парень. С учетом того, что это оказалось за заведение, я в панике посмотрел под одеяло. В одежде. Слава богу.

В следующую секунду я почувствовал, как весь выпитый мною алкоголь просится наружу, и я помчался в ванную в объятия унитаза.

— Чувак, ты там живой? — раздалось за дверью. — Я тебе принес аспирин и активированный уголь, может, легче станет.

Через пару минут меня немного отпустило, и я смог с облегчением выпрямиться. Я умылся, чтобы взбодриться. Отражение в зеркале меня испугало. Никогда я не выглядел так жалко, как тогда.

Я вышел из ванной и, уловив запах кофе, направился на кухню. Парень, оказавший мне помощь, сидел за столом и поедал незамысловатый завтрак в виде вареного яйца и бутерброда с сыром.

— Рад, что тебе лучше.

— Ага… — я плюхнулся на соседний табурет. Голова болела так, словно по ней били молотком. Я залпом проглотил лекарства, надеясь, что мое отвратительное состояние пройдёт.

— Ты нафига напился так? — невесело усмехнулся мой новый знакомый. — Из-за девушки?

— Откуда ты знаешь? — я слегка приподнял брови.

— Когда мы ехали в такси, я задал тебе тот же вопрос. Вместо ответа ты начал рыдать и причитать: «Нииина…».

Испанский стыд.

— Так, чел, я был пьян и в неадеквате, — тихо произнёс я, краснея как помидор. Мне хотелось удавиться.

— Видать, тебе она сильно нравилась.

В глазах внезапно защипало. Я поднял взгляд наверх, чтобы это наваждение прошло.

— Закроем тему, хорошо? Забыли и забили, — сказал я, сделав глубокий вздох, думая о том, что с меня позора достаточно. — Лучше назови свое имя, спаситель мой. Я теперь твой должник.

— Да перестань, — парень усмехнулся. — Люди должны друг другу помогать, тогда мир станет чуточку добрее. Я Женя, — он протянул мне руку. Я, помедлив, пожал ее.

— Миша.

— Миша, ты мне лучше ответь знаешь на какой вопрос? — ухмылка Жени стала шире. — Тебя как вообще в тот клуб-то занесло?

Я почесал затылок и пожал плечами.

— Да без понятия. Я вчера был в нескольких местах и заходил чисто случайно. Не смотрел, куда меня ноги несут.

— Весьма иронично, что тебя занесло в конце концов именно в…такое место, — продолжал смеяться Женя.

— А ты что там делал?

Женя посмотрел на меня как на дурачка. Я и сам спустя пару секунд понял, что вопрос был глупый. В отличие от меня, мой собеседник был в том клубе явно не случайно.

— Как тебе сказать… — он слегка смущенно улыбнулся. — Проводил время в компании, отдыхал… Что люди обычно делают в подобных заведениях?

— Ты что…из этих?

Женя рассмеялся.

— Да говори, как есть, — сказал он, откидываясь назад и потягиваясь. — Голубой. Гей. Пидор. Как тебе больше нравится. Суть-то одна и та же.

В моем понимании геи выглядели как женоподобные милые модные мальчики. Но Женя был явно не такой. Я бы ни за что на свете не догадался, что он интересуется не женщинами, а…мужчинами. Высокий, мускулистый, с бородкой и темными волосами до плеч. Он был похож на брутального рокера. Да и одежду он носил соответствующую. Я был в замешательстве и растерянности.

— А…зачем ты помог мне? — тихо спросил я, чуть отодвигаясь от него. Мне было стыдно за этот жест недоверия, но в шоковом состоянии мы не контролируем себя. — Я ведь совершенно незнакомый тебе человек, ты мне был ничем не обязан…

— Потому что было видно, что тебе нужна помощь, — пожал Женя плечами. — Вообще я не планировал тащить тебя к себе домой. Я надеялся просто посадить тебя в такси. Но ты был вообще не в состоянии говорить что-либо…адекватное. Оставить тебя в клубе тоже было нельзя, там с тобой могло случиться что угодно. На улице тебя б наверняка сцапали полицейские. А просыпаться в отрезвителе, поверь, такое себе. Поэтому я решил пойти на риск. Это один из моих самых безумных поступков за последнее время, — он невесело усмехнулся. — Но я рад, что сделал благое дело. Может, мне воздастся потом за добро.

Я не знал, что сказать ему кроме банального «спасибо». Я продолжал чувствовать себя максимально неловко. Завтрак съесть у меня так и не получилось, кусок в горло не лез. Женя, чувствуя, что мне не комфортно, встал, похлопал меня по плечу и вышел с кухни, дав мне возможность посидеть в одиночестве. Я обхватил голову руками и рухнул на стол. В тот момент я ненавидел свою жизнь как никогда прежде.

Не знаю, сколько я просидел в таком положении. Я открыл глаза и приподнялся, когда услышал приближающиеся шаги.

— Все в порядке… — пробормотал я, не дав Жене заговорить первому.

— Чувак, тебе явно нехорошо. Когда душа болит, тогда и тело болит.

— Да…это пройдет. Со временем. Когда-нибудь… я напиваться не собирался, это случайно произошло.

Я медленно поднялся с места и зашагал в комнату, намереваясь вызвать такси и поехать к себе в отель. Женя замер в дверном проеме, скрестив руки на груди.

— Тебе б отоспаться. Мог бы у меня остаться, ничего страшного, — сказал он, наблюдая за тем, как я пытаюсь трясущимися руками воспользоваться телефоном.

— Не…я и так себя чувствую максимально дерьмово. Хочу, чтобы это происшествие как можно быстрее забылось.

— А ты взгляни на это с позитивной стороны. Иногда люди радуются новым знакомствам.

— Ха-ха. О да, новый знакомый — гей. Звучит прекрасно, — невесело хмыкнул я. Но, увидев лицо Жени, тотчас же запнулся. — Прости, я не в том смысле…

— Можешь не извиняться. Я уже привык, что на меня смотрят как на извращенца. Что поделать, коли у нас менталитет такой.

Мне стало максимально стыдно за свои слова. В голове желание убиться об стенку вспыхнуло с новой силой. Я знал, что должен сказать Жене что-то хорошее и приятное в знак благодарности за все, что он для меня сделал, но не мог подобрать нужных слов. В воздухе повисло неловкое молчание…

Телефон прислал уведомление, что такси подъедет через пару минут. Я вздохнул и прошел в коридор. Женя остался на месте: он продолжил наблюдать за моими сборами. На лице у него была смесь горечи и сожаления.

Меня вдруг осенило.

— Слушай, а ты ведь хорошо знаешь город, да? — спросил я и попытался изобразить улыбку.

— Да, вполне.

— Может… расскажешь, куда можно сходить? Посоветуешь места какие? Только не ночные клубы и бары, я больше не смогу столько пить.

Мне показалось, что так я смогу поднять ему настроение. Лучше разойтись на нейтральных тонах, чем заставить его пожалеть о том, что он помог человеку в беде.

Женя внимательно посмотрел на меня.

— Могу рассказать. А могу и показать. Как тебе больше хочется.

Я совершенно растерялся. Никак не мог понять, намекает ли он мне на более близкое знакомство или же это был просто жест вежливости. Спрашивать я не посмел. Но нужно было что-то ответить…

— Ну… покажи.

Я подумал, что стоит рискнуть. Города я не знаю, экскурсия мне б не помешала (и надзор заодно). Возможно, это впоследствие стало моим самым верным решением за последние годы. А, возможно, и нет.

* * *

Я мечтал об этом целый день. Тепло, вкусная ела, любимое вино и общество человека, который мне не безразличен. В начале я сидел, чувствуя себя абсолютно счастливейшим человеком, но постепенно, с каждым новым глотком, в мою голову вновь возвращались некоторые воспоминания сегодняшнего дня. И Женя это, разумеется, заметил.

— Что-то ты невеселый, — сказал он. — Нет твоих обычных шуточек-прибауточек. Что, студенты в очередной раз показали, что они явно не будущие лауреаты Нобелевской премии? Так давно была пора уже к этому привыкнуть, гении рождаются раз в столетие, — он не сдержался и хихикнул. Я фыркнул в ответ, но улыбка на моем лице держалась недолго. Я отставил бокал в сторону и внимательно посмотрел на Женю.

— Я действительно так фигово выгляжу? То есть…я старый? — спросил я.

Раньше меня не сильно задумывался о том, на какой возраст я выгляжу. Сейчас, когда мои студенты обратили внимание на то, что я за пару лет визуально постарел, мне стало как-то не по себе.

Женя удивленно уставился на меня.

— С чего ты взял?

— Да мне тут сказали, что я в свои тридцать пять выгляжу на сорок, если не больше.

— Кто сказал?

— Студенты.

— И почему тебя волнуют их слова?

Потому что мне нравилось, когда на меня восхищенно смотрят. Это поднимало мне самооценку. Но так я, разумеется, Жене не ответил.

— Ну…никто не замечал, что я старею, — пожал я плечами. — А тут сравнили мою фотографию трехлетней давности и меня сейчас. Может, я перестал следить за собой? Или слишком много нервничаю? — я провел рукой по волосам. — Я ж уже седею, как дед.

Женя вздохнул и посмотрел на меня, как на дурачка. У него всегда такой взгляд, когда я несу по его мнению дикую чушь.

— Если ты будешь постоянно реагировать на то, что тебе говорят люди про твою внешность, быстро свихнешься, — мудро заметил Женя, наливая мне еще немного вина. — Особенно на слова студентов. Чел, с каждым годом у тебя с ними разница в возрасте увеличивается, они на тебя уже не будут смотреть, как на молодого аспиранта. Они уже не увидят в тебе кореша, они видят в тебе строго взрослого преподавателя и учёного. Твоя задача не нравится им внешне, а понравиться именно в качестве преподавателя, ведь так? Чтобы они полюбили предмет, заинтересовались наукой, да?

За что я люблю Женю, так это за то, что он умеет собрать мои мысли в кучу и направить их в нужное русло. Он не сказал мне ничего, что я не знаю, но слова его подействовали на меня успокаивающе. Я смог слегка расслабиться.

— Ты прав. Как всегда, — улыбнулся я. — Как у тебя это постоянно получается? Одна твоя фраза способна поменять мое мнение в совершенно другую сторону.

— Из нас двоих я всегда оптимист, в то время как ты — зануда и меланхолик, — покачал головой Женя, смеясь.

Я решил, что не буду портить вечер своим плохим настроением и загонами по пустяковым поводам. Я рассказал Жене о том, какие студенты будут у меня в семестре, как двести шестая группа мне понравилась и как мне хочется побыстрее начать с ними пары. Рассказал о том, что Анна Васильевна в очередной раз назвала меня балбесом, что я в сотый раз опоздал на работу и что я забыл взять еду с собой. Женя же, в свою очередь, поделился новостями о том, что он получил на работе выгодный заказ, на вырученные деньги с которого ему бы хотелось съездить куда-нибудь отдохнуть. Есть ведь что-то прекрасное в подобных вечерах. Они отлично дополняют и завершают трудный день, и после них появляется желание жить и двигаться дальше, а проблемы кажутся пустяковыми.

Внезапно мой телефон завибрировал, и на экране высветилась надпись: «Маргарита Валяева, староста 206». И тест сообщения: «Михаил Юрьевич! Добрый вечер…». Женя в тот момент как раз встал и, подмигнув мне, направился в спальню.

— Черт, — выругался я. — Забыл совсем.

— Что такое?

— Да мне нужно было написать старосте двести шестой группы по поводу расписания. Я ж им пару обещал перенести…

— А, ну, окей. Занимайся студентами, я подожду, не проблема.

Я перевел взгляд с телефона на Женю и обратно на телефон. Чего мне сейчас больше хочется? Открыть ноутбук, просмотреть свое расписание на семестр и решить проблему с парами у двести шестой группы или же удовлетворить физиологические потребности? Вернее, не так. Что в данный момент важнее? Ответ очевиден.

Я встал со стула и подошёл к Жене.

— Думаю, студенты могут подождать до завтра, — сказал я и ухмыльнулся.

Я уже поплатился за то, что ставил работу превыше всего, больше я такой ошибки не допущу. Никогда.

* Песня «Отель» группы «Нэнси»

— Михаил Романович, а как надо стекло держать?

— Михаил Романович, а как много нужно зачерпывать культуры бактерий?

— Михаил Романович, у меня что-то в микроскопе ничего не видно, посмотрите, пожалуйста!

— Михаил Романович!..

Какая бы ни была хорошая или плохая группа, вопросы на первых парах она будет задавать примерно одинаковые. Пока студенты еще не освоились в лаборатории и не привыкли держать в руках культуры бактерий, поэтому чувствуют себя неуверенно. Самое простое задание — сделать три фиксированных окрашенных препарата — кажется им невыполнимым. Удивительно то, что буквально через пару недель они мне с легкостью несколько десятков таких приготовят и даже глазом не моргнут. Если кто из ныне живущих существ и умеет быстро приспосабливаться к изменяющимся условиям среды, так это студенты.

— Я же вам показал, как это делается. Вы чем слушали и смотрели? — ворчу я по своему обыкновению. Знаю, что это бесполезно: хоть ты танцуй с бубном перед ними, все равно они будут переспрашивать по сто раз.

— Ну Михаил Романович…

Они сделали глаза как у Кота из Шрека. Вот как им отказать? Они похожи на маленьких беспомощных птенцов, боящихся сделать шаг в пропасть и взлететь. В такие моменты я вижу, что в душе они все еще дети, хоть и слегка позврослевшие.

— Ладно… — обреченно вздохнул я и поднялся с места. — Чего у вас там не получается?

Ко мне тотчас же подбежала вся группа, наперебой задавая вопросы. Я почувствовал себя божеством, которому молятся аборигены. Но, в отличие от несчастных аборигенов, отвечу я всем желающим, а не выборочно по воле судьбы. В конце концов я сам когда-то был точно таким же, смысл мне сейчас злиться на них?

Сумев помочь всем страждущим, я начал ходить вокруг аудитории, наблюдая за тем, как мои подопечные трудятся. Ничего-ничего, первые шаги всегда тяжело делать, а потом все пойдёт как по маслу. Я напомнил студентам о времени: через пятнадцать минут я у всех буду проверять препараты. Группа ахнула и стала работать в ускоренном темпе.

— Дай сюда спирт! СПИРТ! Мне стекло протереть надо!

— Где моя бактериальная петля? Я ее сюда положила, никто не видел?!

— Культура микрококков у кого?! Одолжите ее, пожалуйста!

— Черт, я фуксин на пальцы пролил, как отмыть теперь эту гадость?!

Я не мог сдержать улыбки, глядя на эту панику на борту. Студенты носились туда-сюда, кричали, смеялись, яростно жестикулировали, что-то передавали друг другу. «Базар-вокзал, — сказала бы Анна Васильевна, если б заглянула в кабинет. — А ты им потакаешь! На всю кафедру слышно!». А я не видел смысл просить их быть потише, поскольку их хватит ровно на несколько минут.

Через условленное время я попросил их оставить рабочие места, подойти к микроскопам и положить в них свои препараты. По группе пробежал легкий стон: им непривычно было работать с иммерсионными объективами, которые нужно погружать в капельку масла, ни у кого не получалось настроить видимость. И этому студенты тоже совсем скоро научатся. А пока мне приходилось подходить к ним, садиться рядом и показывать, как куда что нужно крутить.

Самый приятный миг наступает тогда, когда студенты в первый раз видят бактерий в препарате. Этот восторг на их лицах не передать словами. На следующих парах они уже не будут так реагировать, а сейчас они точно малые дети готовы визжать от радости.

— Боже мой, какие хорошенькие! — хлопнула в ладоши Маргарита, староста группы. — Шарики такие маленькие! Прелесть!

— Это обалдеть как красиво, — сказала Александра, посмотрев в ее микроскоп. — Блин, сфоткать надо на память обязательно. Жалко, что не двигаются.

— На то препарат и фиксированный, — мудро заметила девочка с красными волосами, чье имя я, к сожалению, не запомнил.

— Ага. А еще микрококки не умеют двигаться, поскольку у них отсутствуют органеллы движения, — тихо произнес я за их спинами. Все трое подскочили и обернулись. Я хмыкнул. — Ну, по сути сейчас это не важно. Препарат ведь фиксированный, верно?

Девочки явно не знали, смеяться им или потупить взгляд в пол. Я не стал мучить их выбором и отошел в сторону смотреть препараты других студентов.

Бой с микроскопами был трудным и кровопролитным. Я подходил, показывал, как ими пользоваться, а затем возвращал настройки в исходное состояние (ко всеобщему огорчению). Я говорил, что всем нужно самим научиться пользоваться этими приборами, ведь в дальнейшем наверняка большинство так или иначе будут с ними работать. Обожаю слышать победный клич студентов: «МИХАИЛ РОМАНОВИЧ! У МЕНЯ ПОЛУЧИЛОСЬ! Я НАСТРОИЛ! ПОСМОТРИТЕ ПРЕПАРАТ, ПОЖАЛУЙСТА!». Всегда поражался тому, как самые простые действия могут вызывать такой искренний восторг. Впрочем, я сам был таким же.

Не у всех получились препараты. Но это и не удивительно — рука еще не набита. Поэтому я не стал ругать тех, у кого ничего не вышло. А тем, кто оказался молодцом, я поставил «пятерки». Лишняя хорошая оценка никому не помешает.

Когда пара наконец закончилась, я был выжат как губка. Очень не люблю первые пары: моя энергия и так практически на нуле с утра, а после так и вовсе исчезает. Я устало заполнял журнал, мечтая о том, как выпью на кафедре чашечку-две кофе и взбодрюсь. Студенты, радостно галдя, покидали аудиторию. Я хотел уже было сам встать и выйти в коридор, как вдруг к моему столу подошел мальчик, чьи длинные синие волосы стали моим эдаким маячком для узнавания двести шестой группы.

— У меня вопрос к вам, Михаил Романович, — важно произнёс он, будто говорил не со мной, а с Президентом по прямой линии. — Вот скажите. Мы ведь фиксируем бактерий на препарате с помощью огня горелки, да? А что если мы не будем обжигать их огнем?

— Препарат плохой получится.

— Но мы ведь убиваем бактерий с помощью этого действия. А если я хочу посмотреть живых?

— Тогда вам нужны препараты «висячая капля» или «раздавленная».

— А почему мы не делали их сегодня?

— Мы их сделаем в другой раз с другой культурой.

— А если б мы сегодня сделали, что бы было?

— Ничего. Вы б ничего не увидели. Микрококки мелкие и неподвижные. Чтобы их увидеть, их окрасить нужно. Я это объяснял на паре.

— А дома я могу попробовать приготовить препараты самостоятельно?

— Можете.

— А я увижу что-нибудь в микроскоп с увеличением шестьсот? У меня дома только такой, это его максимум. Я именно бактерий хочу увидеть.

— В принципе, да, есть шанс.

— А могу ли я вырастить дома культуру бактерий?

— Можете.

— А как?

— Так, — мое терпение подошло к концу. — Как вас зовут, напомните?

— Кирилл Черников.

— Кирилл…вы задаете такие вопросы, на которые я или давал уже сегодня ответы, но вы прослушали, или дам ответы на следующих парах. А еще вы вполне в состоянии прочитать практикум или учебник. Поймите меня, ваша пара закончилась, у меня перерыв двадцать минут всего. Дайте мне отдохнуть…

— Хорошо-хорошо, — поднял руки Кирилл, будто бы сдаваясь. — Спасибо за уделенное время.

Вали ты уже, Господи.

— Всегда пожалуйста.

Кирилл скрылся в коридоре, я облегченно выдохнул. Но стоило мне повернуть голову, как я столкнулся взглядом с Александрой, все это время тихо стоявшей у окна и явно ждавшей, когда я закончу разговор. Она нерешительно посмотрела на меня, затем на свою подругу, державшую двери аудитории. Я был готов простонать.

— У меня…тоже вопрос есть, — медленно произнесла Александра, аккуратно приближаясь ко мне, будто оценивая мою дальнейшую реакцию на ее слова. Убью я ее за то, что она меня задерживает, или нет?

— Давайте в другой раз, пожалуйста, — я встал из-за стола. — Я правда очень устал. Почитайте учебник, посмотрите в Интернете, это ведь не трудно…

— Но у меня вопрос не по теме! Точнее, по теме, но не совсем…

Я замер у выхода и обреченно вздохнул.

— Ну, что еще?

Рожай быстрее, пожалуйста, и отпусти меня с миром.

— Михаил Романович, — шумно выдохнула Александра, явно собираясь с мыслями. — Я…ну… я знаю, что у вас проблема с лаборантами на кафедре. Я просто хочу…точнее, думаю стать микробиологом, и работа на кафедре могла бы помочь мне в этом. Я готова выполнять любую работу, даже самую банальную типа мытья колб.

Я приподнял брови.

— Лаборантом? У нас на кафедре?

Мы никогда не брали студентов младших курсов. Мы всегда предпочитали 3-4 курс или магистров, поскольку они уже многое знают, они более собранные и дисциплинированные. Не нужно быть нянькой и ходить за ними и следить за каждым их шагом. Но есть одна проблема. Лаборанты у нас задерживаются очень ненадолго. Пара месяцев, и студенты уходят. Не выдерживают нагрузки. Или находят место получше.

— Да… — Александра перевела взгляд на подругу, та кивнула ей в знак поддержки. — Я просто очень хочу заниматься бактериями, понимаете? Мне это интересно, я с первого курса ждала пары на вашей кафедре…

— Это правда, — хмыкнула ее подружка, явно не удержавшись. — Весь год мозги нам выносила всем, что связано с микробиологией. Постоянно читала новости в Интернете об экспериментах с бактериями.

Александра покраснела, смущенно улыбнулась и посмотрела на меня с надеждой.

Передо мной стоял ребенок. Без яркого макияжа, в повседневной одежде и с собранными в хвост волосами она походила на подростка лет пятнадцати-шестнадцати. И мысли еще были совершенно детские. Обычно, когда студенты ко мне подходят с просьбой взять на кафедру, они сообщают, в каком направлении микробиологии хотят развиваться, с какими микроорганизмами планируют работу. А здесь что? «Я люблю бактерии, возьмите меня лаборантом!» Детский сад.

Я покачал головой.

— Девочки. Это несерьёзно, — медленно проговорил я. — Это все равно что сказать «мне нравятся животные, устройте меня в зоопарк». Так дела не делаются. Вы совершенно не представляете пока, куда хотите сунуться. Вы даже толком не знаете, кто такие бактерии. Вы микроскопом-то нормально пользоваться пока не научились! Ну, как я могу взять вас на кафедру в качестве лаборанта? Это ведь ответственная должность!

— Это несправедливо, — Александра скрестила руки на груди и обиженно посмотрела на меня. — Как я могу иметь представление о науке, если я никогда еще с ней не имела дел?

— Так ходите на пары. И получите это представление.

— Вы даже не хотите дать мне шанса? У вас ведь текучка студентов на кафедре, так почему бы не позволить мне попробовать? Или у вас полно лишних рук?

Александра, кажется, сама удивилась своей смелости, поскольку покраснела еще больше и стыдливо опустила глаза в пол. А я, напротив, тихо усмехнулся. Напористость и некая уверенность в себе — хорошие качества. Возможно, мне таки стоит подумать. У нас ведь действительно на кафедре беда с лаборантами, нужно уже брать просто всех желающих. Это не поспособствует улучшению качества работы, но она хотя б худо-бедно будет выполнена.

Честно говоря, я надеялся взять мальчика на кафедру, в помощь Коле. Нам нужен тот, кто может носить тяжести. А эта хрупкая девочка едва ли донесет пятилитровую бутылку воды. Но, как уже было верно подмечено, у нас текучка, и на счету каждый человек.

— Ну, хорошо. Вы убедили меня задуматься насчет вас, — нехотя произнёс. Александра радостно улыбнулась. — Но я поставлю вам условие.

— Какое?

— Сразу брать вас — будет глупо с моей стороны. Я должен убедиться, что вы действительно хотите этого. И это осознанное решение взрослого человека, а не простая хотелка ребенка. Я буду наблюдать за вашей работой на парах в течение месяца. В конце сентября у вас будет первый коллоквиум. Сдайте его на «пять». Тогда и поговорим.

Александра хлопнула в ладоши.

— Ой, да без вопросов! Спасибо вам большое, Михаил Романович, я вас не подведу!

— Вы свободны, идите.

Девчонки тотчас же побежали прочь по коридору. Я слушал их затихающий смех и думал о том, что иногда быть ребенком даже полезно. Дети смотрят на мир сквозь розовые очки и радуются каждой мелочи. Хоть Александра еще и не вышла из возраста детского сада, но в ней уже есть какой-то стержень и вера в успех. Что ж, посмотрим, как она проявит себя. Как преподаватель я должен верить в своих учеников до последнего.

* * *

Всегда поражаюсь тому, как быстро летит время. Казалось бы, только вчера я познакомился с группой, а уже мы закончили первый раздел, и мне предстоит принять коллоквиум по этой теме. Меня умиляет каждый раз стресс и страх студентов перед итоговым устным ответом. С огромными глазами, полными ужаса, они спрашивают меня, какие будут вопросы, какие темы учить, как получить высокую оценку и когда пересдача. Особенно всех интересует последний пункт. Я, смеясь, отвечал, что в любом случае у них есть экзамен, чтобы исправить косяки коллоквиумов. От этих слов моих несчастных подопечных бросало в дрожь, а я смеялся.

Я не зря возлагал большие надежды на двести шестую группу. Вот есть у меня внутреннее чутье, позволяющее мне практически с первого взгляда понимать, с каким типом студентов я столкнулся. На всех парах они весьма прилежно занимались, внимательно слушая меня и записывая все мои слова. Порой я даже неловко чувствовал себя, когда видел, что подавляющее большинство студентов следит за мной, не моргая, за каждым моим шагом. Но мне это было приятно. Любому преподавателю понравится, когда он учит не в пустую. Анна Васильевна и Ольга Владимировна каждый раз умилялись, когда я возвращался с пары с улыбкой на лице и принимался взахлеб рассказывать, в каком восторге я от двести шестой группы. А еще мне с ними никогда не было скучно. Каждую пару они выкидывали что-нибудь новенькое. То анекдот, то интересная история, то курьёзный случай (например, одна из студенток умудрилась поджечь себе волосы горелкой). В общем, мне повезло, и я был рад.

Я любил всю их группу, но, естественно, выделил себе команду «самых любимых студентов». В нее входило несколько человек. Во-первых, мажористый пацан Леня, вечно сидевший на последней парте с ухмылкой на лице. В принципе его появление на парах было редкостью, поэтому каждый раз я приветствовал его: «Боже мой. Леонид. Вы почтили меня своим присутствием, я очень польщен. Снизошла благодать с небес, и я могу лицезреть вас». А он мне всегда отвечал: «Я знал, что вы скучаете по мне, поэтому решил прийти и порадовать вас. Вы счастливы?» «Безмерно! Поэтому вы сегодня обязательно выйдите к доске и что-нибудь мне ответите!» «Да черт!» Еще его вполне можно было охарактеризовать словосочетанием «местный клоун», поскольку на парах он не учился, а развлекался. Но без таких людей в коллективе не интересно. Мне нравились его глупые шуточки по поводу и без.

Вторыми любимчиками моими была парочка неразлучников. Я их так и звал: «неразлучники». Или «голубки». Я не мог сдержаться, чтобы не пошутить в их сторону, а они всегда смеялись над моими словами.

Еще мне нравилась девчонка, которая искренне не любила лабораторные занятия. Она, как она выражалась, «прирожденный полевик», орнитолог. Ей по душе скакать по лесам и горам, наблюдая за жизнью птиц, а не сидеть с пробирками и колбами. Юля рассказывала интересные и забавные истории про походы, про то, как они с приятелями пытались поставить ловушки для браконьеров, как спали в палатках в минус 20 и как на нее напала сова. А еще показывала фотографии русской природы, от которых захватывало дух. Я прощал ей незнания своего предмета просто потому что видел, что она живет в совершенно другой реальности. Лично я бы никогда и ни за что на свете не ушел в полевую биологию, я предпочитаю комфорт, тепло и чашки Петри.

Нравилась ли мне Александра? Что тут можно сказать, она была типичной «отличницей-зубрилкой». Такие студентки всегда сидят на первых партах, знают ответы на все твои вопросы, прилежно ведут конспекты и идеально выполняют лабораторную работу. Я никак не мог понять, какие эмоции она у меня вызывает. Скорее, конечно, положительные, но в ней не было чего-то…сверхъестественного. Она была обычной. Практически в каждой группе есть своя Александра.

Единственное, что хоть немного выделяло ее — наличие рыжих волос и постоянные опоздания на пару. Пунктуальность — это явно не про Александру. Я не ругал ее за то, что она приходит на пару на десять-пятнадцать минут позже (я ведь и сам вовремя появляюсь, мягко говоря, не всегда), но если она хочет быть у нас лаборантом, ей придется себя дисциплинировать.

Я видел, что Александра очень старается произвести на меня впечатление. Энтузиазм у нее лился через край. К концу месяца я волей-неволей начал верить в то, что у нее действительно есть искреннее желание стать микробиологом. Ну, невозможно спокойно смотреть на человека, который затаив дыхание слушает твои нудные речи про кишечную палочку и со скоростью света старается записывать информацию. Однажды я краем глаза увидел лекционную тетрадь Александры и даже немного удивился. Лекций прошло всего три штуки, а у нее уже половина листов заполнена. Более того, она даже клеила стикеры с какой-то информацией. И делала рисунки и схемы. Мне стало интересно, сможет ли Александра выучить всю свою писанину, на коллоквиуме я обязательно это проверю.

Я посоветовался с Женей на счет Александры. Он рассмеялся и спросил меня:

— А тебе она никого, случайно, не напоминает?

— На меня намекаешь?

— Говорю вполне себе прямо.

— Вздор.

Не была она на меня похожа. Точнее…любовью к учебе — да, неким трудоголизмом — возможно. Но я в свое время не стал дожидаться, когда у меня начнётся нужный мне предмет, а сразу же в начале первого курса подошел на кафедру и поговорил с преподавателями. Более того, я еще со школы понимал, что, вероятнее всего, стану микробиологом. Я читал университетские учебники и статьи и погружался в мир бактерий, плесени и дрожжей. Я даже умудрился побывать на нескольких лекциях и пообщаться со специалистами. К моменту поступления я уже имел более-менее четкое представление о науке и понимал, что меня ждет. Все это я рассказал Жене. Он покачал головой, грустно улыбнулся и вздохнул.

— Эх, Миша, ты забываешь, что все мы люди разные, — сказал он. — Ты требуешь от студентов быть такими же, как ты. Но они, скорее всего, никогда такими не будут. Они — это не ты. Все мы думаем по-разному, действуем по-разному. Да, эта девочка не стала погружаться в науку с головой с самого начала, да, она не с первого курса решила изучать ваших бактерий, но пойми, возможно, она колебалась. Это ведь нормально менять свое мнение во время учебы в универе. Не обрубай все на корню, не дав ему как следует прорасти. Думаю, Александра еще сможет удивить тебя. Дай ей шанс, не будь гнидой! — он усмехнулся и похлопал меня по плечу. — Или у тебя так много желающих работать на кафедре, что ты так размениваешься?

— Их вообще нет…

Студенты не очень любят нашу кафедру. Предметы тяжелые, преподаватели требовательные. Отработки в виде мытья посуды. Отвратительные запахи, исходящие от культур бактерий. Никому не хочется напрягаться…

Наступил день коллоквиума. Студенты стояли в коридоре, лихорадочно листая тетради и учебники и судорожно повторяя материал. Кто-то ходил туда-сюда, пребывая в нервном возбуждении. Кто-то, наоборот, не двигался и смотрел на одну и ту же страницу, не моргая. Большинство же собрались в кучку и спрашивали друг друга.

«Так, у нас какие кокки вообще есть? Диплококки, микрококки, стрептококки, а кто еще?»

«А бациллы — это у которых споры по середине клетки, да?»

«Грамположительные бактерии — это те, у которых имеется дополнительная оболочка у клеточной стенки? Или это наоборот грамотрицательные?»

«Как думаете, он заставит рисовать что-то на доске?»

«А, может, коллок будет письменный, а? Было бы неплохо…»

Я сидел в аудитории с открой дверью и наблюдал за студентами, смеясь про себя. А я ведь был точно таким же. Помню, как я нервничал перед коллоквиумами, я вообще ночью спать не ложился. Приходил на пару бледный как смерть, с огромными синяками под глазами, выучивший наизусть весь учебник. Почти всегда сдавал на высшие баллы. А потом дома отсыпался весь день.

«Господи, я ничего не знаю, я тупая как пробка! Я уже пожалела, что поступила в вуз, я согласна на троечку, только отстаньте от меня…»

Это был голос Александры. Я хмыкнул. Эти отличницы всегда орут громче всех, что ничего не выучили, а сами потом получают одни «пятерки». Я таким не был. Я предпочитал тихо сидеть и повторять, а не тратить силы на лишние разговоры. Больше толку. Надо быть увереннее в себе.

Время начала пары. Хорошо, что она по счету вторая (я ведь переместил ее по просьбе студентов на другой день). И я, и студенты уже успели взбодриться и настроить мозг на работу. Я подошел к дверям. Группа, увидев меня, резко притихла. Великомученники, честное слово.

— Ну-с, заходите, — с улыбкой сказал я. — Не будем терять время зря.

Студенты тяжело засеменили в аудиторию и начали медленно рассаживаться. Они выглядели так, словно пришли на казнь, а я выступаю в роли палача. Отдельный стул возле моего стола — это своеобразная плаха. Топора у меня при себе не было, так что не выучивших смерть ждет долгая и мучительная. Я радостно потер руки.

— Доброе утро, двести шестая группа. Как настроение ваше?

Студенты мрачно посмотрели на меня.

— А вы как считаете? — невесело хмыкнула Елена, подруга Александры.

— Ну что, готовы к коллоквиуму? — моя ухмылка на лице стала шире.

— НЕТ! — дружно ответили студенты.

— А у вас все равно нет выбора, сдавать придется в любом случае, — я с видом чудовищного садиста сел на свое место. Я б изобразил злодейский смех, но это уже будет перебором. — В общем, все очень просто. По очереди подходите ко мне, садитесь, отвечаете на несколько моих вопросов, получаете оценку от «двойки» до «пятерки» и уходите с миром. Все понятно?

Ответом мне была тишина.

— Группа, вы хоть отзовитесь, а то мне кажется, что у вас инфаркт.

— Поня-ятно… — вяло прозвучало от нескольких человек.

— Вот и славненько. Так! — я хлопнул в ладоши. — Кто желает быть первым добровольцем?

Снова тишина. Все потупили глаза в свои тетради.

— Э, народ! Что, вообще никто не хочет?

— А…плюс балл первому желающему будет? — робко спросила Маргарита с другого конца кабинета.

— Ну уж нет, — фыркнул я и покачал головой. — У нас тут у всех равные условия. Так что, пойдете?

— Э…нет…

— Какие вы трусишки, ей богу. Я вроде бы не кусаюсь, не страшный зверь какой, а вы все равно боитесь меня. Ну и черт с вами, — я раскрыл журнал. — Тогда буду по списку вызвать, что ж поделать. Пожалуй…начну-ка я сегодня не с начала, а с конца!

— Да твою ж мать, — тихо проговорила Александра (но недостаточно тихо, поскольку я ее прекрасно услышал). В обычной жизни она идет по списку пятнадцатая, но сейчас она будет пятой. Мне казалось, у меня скоро мышцы лица устанут улыбаться. Но когда я посмотрел на последнего человека в списке, улыбка исчезла. Я совсем забыл, что это Кирилл.

— Кирилл Черников, ваш выход, — торжественно произнес я, стараясь не вздохнуть обреченно.

Кирилл доставил мне массу хлопот за эти несколько недель. Таких студентов все называют «проблемными». Кирилл постоянно задавал мне кучу вопросов по поводу и без, перебивал на парах, спорил, пытался доказать свою правоту. У меня каждый раз возникало дикое желание достать специально для него бациллу сибирской язвы, чтобы он перестал мучить окружающих.

Он сел возле меня с таким видом, словно он правитель Вселенной, а я недостойный его Величества раб.

— Доброе утро, Михаил Романович, — голос его звучал надменно, он был максимально уверен в том, что все знает. Что ж, посмотрим.

Опрос Кирилла превратился в сплошную пытку. Для меня. Я все время смотрел на учебник, лежавший на краю стола, и думал о том, что очень хочу взять и опустить его на голову этого студента. То ли Кирилл пытался убедить меня в том, что он умнее меня, то ли спорил просто ради спора.

— Почему это хромосомы у бактерий не только кольцевые? В учебнике написано, что кольцевые.

— В учебнике — да. Но учебнику сколько лет? Я на лекции говорил, что есть бактерии, у которых хромосомы линейные. Как и плазмиды. Это, например, представители рода Borrelia.

— Но вы просили учить по учебнику!

— Я говорил учить по ВСЕМУ материалу. В том числе и учебнику…

— Ну, а почему ваши лекции кардинально отличаются от учебника?

— Я стараюсь вставлять в них свежую информацию, чтобы не учить вас по устаревшим данным.

— Ну, а зачем нам тогда учебник читать?

— В нем хорошо прописаны отдельные моменты. Ваша задача уметь вычленять нужную вам информацию из разных источников.

— Но…

— Кирилл, да заткнись ты уже, Господи! — не выдержав, шикнула на него группа. — Мы из-за тебя не успеем все ответить!

— Да, но а что мне делать, если выясняется, что информация некорректная?!

— Научиться признавать свою неправоту, — я поднял глаза к потолку. — И избавиться от привычки спорить с преподавателями.

— Но…

— Я вам сейчас поставлю «два» и отправлю на пересдачу, если будете комментировать каждое мое замечание, — прорычал я, теряя терпение. — Вы в вуз пришли учиться, так учитесь! Я вам указываю на ваши ошибки и неточности в ответе, будьте любезны просто согласиться, сказать «да, я все понял» и успокоиться.

Кирилл хотел было возразить, но, увидев мое лицо, покорно замолчал. Я выдохнул и задал ему следующие вопросы. Он больше не спорил со мной, но отвечал нехотя, словно считал, что он снизошел до меня. Я поставил Кириллу «четыре». Не потому что его ответы были хорошими, а просто потому что не хотел больше с ним связываться.

К счастью, со следующими студентами проблем особых не возникло. Как обычно, в начале они сидели и тряслись от волнения, но к концу более-менее расслаблялись, их речь становилась уверенней, а я понимал, что подготовились они весьма неплохо. Я с удовольствием поставил «четверки» и «пятерки». Меня двести шестая группа пока не подвела.

Настала очередь Александры. Честно говоря, я ждал этого момента. Мне было очень любопытно узнать, смогла она в итоге выучить все, что понаписала в тетради, или нет.

— Ну что, вы готовы? — улыбнулся я.

Александра неуверенно посмотрела на меня и сглотнула.

— Думаю, да.

— Что ж, тогда мм…строение клеточной стенки бактерий.

Александра сделала глубокий вдох и выдох.

— Особенность клеточных стенок бактерий по сравнению с клетками эукариот — это наличие в них особых структурных элементов, а именно: чередующихся последовательностей N-ацетилглюказамина и N-ацетилмурамовой кислоты и наличие мезо-диаминопимелиновой кислоты, D-форм аланина и глутаминовой кислоты…

Я явно недооценивал Александру. Она не просто выучила весь свой огромный конспект. Она прекрасно понимала, о чем идет речь. Она приводила мне множество примеров, рисовала различные схемы и рисунки. Вот отличия клеточной стенки грамотрицательных и грамположительных бактерий. Вот виды жгутикования. Вот типы расположения эндоспор в клетке.

Я был точно таким же «ботаном» в свое время.

На секунду мне стало жаль Александру. Все ее одногруппники потратили куда меньше времени на подготовку, а сдали на хорошие и отличные оценки. А она сидела днями и ночами, учила, искала дополнительную информацию. Она живет учебой. Она повторяет те же ошибки, что и я молодости.

У меня был в запасе один вопрос, на который я очень хотел получить ответ от Александры. Меня он интересовал куда больше, чем ее познания клеточных стенок.

— Скажите, пожалуйста, что изучает наука микробиология и какие у нее стоят задачи в настоящее время.

Александра изумленно посмотрела на меня, непонимающе хлопая глазами. Она только что закончила рассказывать целую лекцию на тему жизнестойкости спор бактерий.

— Что, простите? — переспросила она, явно полагая, что ослышалась.

— Что такое микробиология и какие у нее задачи как науки?

Александра явно не ожидала от меня подобного вопроса. Еще бы, ведь у отличников не принято спрашивать эту ерунду. Правда, по моему мнению, именно эта ерунда и является ключевой в любой дисциплине. Как можно говорить о том, что студент знает предмет, если он не в курсе, что за науку он сейчас изучает?

— Ну…э… — глаза Александры расширились, она начала смотреть в одну точку. Можно было буквально увидеть, как у нее работает мозг. Каждый раз это весьма увлекательное зрелище. Я не сдержался от ухмылки.

— Ну?

— Микробиология….наука о микроорганизмах… — неуверенно произнесла Александра, в ужасе смотря на меня. — Ну типа…изучает организмы, невидимые невооруженным глазом…

— Это понятно. Но это слишком общее понятие, а мне нужно конкретное определение. Оно было в самой первой лекции.

Я знаю, что студенты не обращают внимание на определение и задачи науки. Им кажется, что это легкотня и тоска зеленая, что они, если что, сходу сами что-нибудь придумают для ответа. Но практика показывает, что нет. Особенно тяжело отличникам, ведь они начинают паниковать, когда не могут четко ответить на вопрос, они сбиваются с мысли и теряются. Александра сидела, нервно теребя край клетчатой рубашки, глаза ее лихорадочно метались по аудитории в поисках помощи.

— Ну…а что еще можно сказать? — тихо спросила она. — Она ведь действительно изучает микроорганизмы.

Я вздохнул и усмехнулся.

— Понятно. Значит, огромный конспект по строению бактериальной клетки вы выучили, а определение микробиологии пропустили? И вы еще хотите пойти к нам на кафедру? Как можно заниматься наукой, не зная, что она из себя представляет?

Александра умоляюще посмотрела на меня, в ее взгляде читалась просьба: «Пожалуйста. Не надо валить меня…»

— Я… я знаю, что из себя представляет микробиология…

— Тогда дайте определение.

Я более чем уверен, что Александра думает, что «пятерку» ей уже не получить. Взгляд она опустила в пол, краснея от стыда и трясясь.

— Я… его не помню…

— Давайте вместе вспоминать. Когда вы смотрите бактерий под микроскопом, вы что видите?

— Их клетки…

— Клетки у них разные, да? Виды форм клеток — это что, по-другому?

— Их морфология.

— Правильно. Значит, микробиология изучает морфологию микроорганизмов. Что она еще может изучать? Как бактерии живут. А каким умным словом назвать процессы жизнедеятельности организмов?

— Физиологией, — Александра слабо улыбнулась мне. — Микробиология изучает морфологию и физиологию микроорганизмов.

— Правильно. Что еще она может изучать? Где бактерии живут. А это…

— Распространенность! — выдохнула Александра. Кажется, она начала понимать к чему я клоню. — Микробиология изучает морфологию, физиологию микроорганизмов и их распространенность. А также…их воздействие на окружающую среду и другие организмы! Их роль и значение!

— Верно, — я согласно кивнул. — Не буду вас больше мучать. Определение, которое я давал в лекции, звучит следующим образом: микробиология — наука, изучающая морфологию, физиологию, распространенность и специфическую активность микроорганизмов, их роль и значение в жизни животных, растений и человека, а также факторы патогенности микробов, механизмы их реализации на клеточном и молекулярно-генетическом уровне. Понятно?

— Да…

— Давайте теперь задачи. Я их четыре штуки диктовал.

Александра опустила взгляд на журнал. Она явно хотела бы, чтобы ее мучения поскорее закончились. Она уже потеряла веру в то, что хорошо подготовилась.

— Борьба с инфекционными заболеваниями.

— Годится. Дальше.

— Ну…изучение жизнедеятельности микроорганизмов в принципе.

— Лучше сказать «изучение влияния различных факторов на их жизнедеятельность». Хорошо. Дальше. Еще две.

Александра глубоко вздохнула. Ее взгляд теперь переместился на доску позади меня. Мне даже стало немного жалко эту девочку. Я не люблю заваливать студентов, но моя задача сейчас преподать ей урок.

— Мм….изучение…их генетики и биохимии? Ну типа…

— Изучение молекулярной организации и метаболизма. Ок. Последняя задача?

— Я…у меня больше нет идей, — Александра опустила голову вниз и посмотрела на свои колени.

— Нам ведь нужно что-то пить и кушать, верно? Продукты питания и корма для животных могут изготовлять при помощи микроорганизмов. Кисломолочные продукты, к примеру. Лекарственные препараты тоже. Так что нужно сказать «микробиологический синтез новых продуктов, кормов и лечебно-профилактических препаратов». Ладно, Александра, достаточно…

Александра посмотрела на меня, ожидая приговора. Ее глаза стали влажными, кажется, она из последних сил старалась сдержаться, чтобы не заплакать.

— Что вы поставите мне? — тихо спросила она дрожащим голосом.

Я на мгновение задумался.

— Отвечали вы в начале хорошо и уверенно. Материал вы усвоили. Но вы не усвоили самое главное. Так что я вам ставлю «четыре».

У Александры затряслась нижняя губа. «Четверка» для отличников всегда звучит как приговор. Они «тройку» примут куда спокойнее, нежели эту оценку. И, конечно же, Александра спросила:

— Пересдать можно будет?

— «Четверку»-то? Нет. Да и зачем? Хорошая оценка.

Александра отвернулась от меня, чтобы я не видел, как по ее щеке побежала слеза. Никогда не понимал, почему отличники так переживают из-за оценок. Я был отличником, но ни разу не плакал из-за «четверок» или «троек».

— Хорошо…

— Александра. Вы не должны думать об оценках. Ваша задача думать прежде всего о знаниях. Науке нет дела о цвете вашего диплома. Никто на защите кандидатской или докторской не спросит, была у вас по микробиологии «пять» или «три». Вы или знаете или нет. Контрольная или экзамен — всегда вещь субъективная. Зависит от везения, от настроения преподавателя, от вашего состояния и так далее. «Четверка» — это вполне себе хороший показатель того, что вы поняли прошедший материал.

Александра вытерла лицо рукавом и вновь повернулась ко мне.

— Я могу идти?

Я улыбнулся.

— Вы даже не спросите меня ни о чем? Например, беру ли я вас на кафедру или нет? Вы ведь так бойко просили меня дать вам шанс.

— Вы сказали, что я за коллоквиум должна получить «пять». А я получила «четыре».

— Да, сказал. Но я просто таким образом хотел мотивировать вас к работе. Я ведь не садист какой. И не идиот. Я вижу, когда студент старается. В течение месяца вы доказали, что у вас действительно есть желание. Так что я согласен поговорить с заведующей кафедры, чтобы вас взяли в качестве лаборанта.

Александра удивленно уставилась на меня, не веря своим ушам.

— Вы…вы…вы серьезно?

— Абсолютно.

Александра смахнула с щеки слезинку.

— Спасибо… я… я вас не подведу…больше не подведу…

Я фыркнул.

— Да вы и не особо подвели меня сейчас. Просто наступили на грабли, на которые наступают большинство студентов. Это нормально. На ошибках учатся. Идите, я напишу вам вечером или завтра о том, какое решение приняла заведующая.

Александра радостно улыбнулась и на всех парусах помчалась на свое место. Я вздохнул, покачал головой и, посмотрев в журнал, вызвал следующего студента.

Ольга Владимировна согласилась незамедлительно. Ей ли не знать, что у нас острая нехватка лаборантов, и она готова принять любого желающего. Я, собственно, и предполагал, что так и будет. Просто мне нужно было удостовериться в том, что Александра действительно хочет к нам. Мне ведь с ней возиться, поскольку я отвечаю за культуры микроорганизмов. Мне и аспиранту Коле. Коля весьма обрадовался тому, что к нам придет новый лаборант, он давно хотел работать с кем-нибудь в паре. «Наконец-то я не буду один среди старперов!» — воскликнул он. Я шутливо отвесил ему подзатыльник за эти слова.

«Как считаешь, как долго она продержится у нас?» — спросила меня Анна Владимировна.

«Думаю, на чистом энтузиазме до Нового года. Если не сбежит в следующем семестре, это будет чудом», — ответил я и усмехнулся.

— Ну что, как там дела у девчонки той? — смеясь, спросил меня Женя за завтраком спустя две недели. — Все еще ворчишь на нее или же уже рад, что принял ее на работу?

— Да вот…никак понять не могу, жалею я о своем поступке или нет, — пожал я плечами и подлил себе кофе в кружку. — Впрочем, наверное, я спешу с выводами…

— У меня иногда складывается ощущение, что ты хочешь, чтобы все твои студенты были гениями. Но если они гении, то зачем им тогда ты и твои пары? Они в таком случае должны все знать лучше тебя, — улыбка Жени на лице стала еще шире.

— Ха-ха.

— Ну, а если серьезно, неужели Александра так плоха? Или просто тебе нравится быть такой занозой в заднице?

Если серьезно, то я действительно не мог определиться, нравится ли мне Александра или нет. Как студентка да, она, пожалуй, подавала надежды. А как лаборант… я понимал, что она неопытна, что попала в лабораторию в первый раз в жизни и только учится, но у кафедры особо нет времени дожидаться того чудесного момента, когда Александра будет быстро и качественно выполнять работу. Ни я, ни другие педагоги не можем сутками стоять и контролировать каждое ее действие. Александре нужно учиться самостоятельности. И привыкать к тому, что с нее будут постоянно что-то требовать. Это называется взрослая жизнь.

— Думаю, она просто еще не привыкла, — сказал я после минуты молчания. — Она ничего не умеет, слишком много суетится…она явно боится нам не понравиться.

— Бедняжка. Ей придётся в скором времени понять, что проще послать вас всех к черту и спокойно работать, — Жене явно нравилось смеяться надо мной. — Да ладно тебе, я ж в хорошем смысле. Если пытаться нравиться всем окружающим тебя людям, можно свихнуться. А вообще вспомни себя в ее годы. Разве ты не хотел понравиться преподавателям?

— Нет, — не раздумывая, сказал я, качая головой. — Я был уверен в том, что я умный и нравлюсь всем за это априори.

Студентом я был…невыносимым. Мне иногда кажется, что меня раздражает Кирилл Черников, потому что я сам был похож на него в свое время. Я не любил, когда мне делают замечания, мне было тяжело принимать критику в любом виде. Но, к счастью, к моменту написания диплома до меня дошло, что молчание все же золото. Я понял, что нужно слушать опытных коллег, анализировать сказанное ими и делать определенные выводы. Но все же лучше быть невыносимым студентом, чем стоять, как Александра, с поникшей головой и изображать на лице скорбь. Роль жертвы не подходит для тех, кто идет в науку.

— Какой ты строгий начальник, конечно, — ухмыльнулся Женя, встав из-за стола и, подойдя ко мне сзади, положив мне руки на плечи. — Все же оставь эту девочку в покое, она постепенно научится всему. Первая в жизни работа всегда очень тяжелая как в физическом, так и в психологическом плане.

— Хорошо, я обещаю, что буду меньше придираться к Александре, — фыркнул я, откидываясь на спинку стула и глядя в глаза Жене. — Через меня прошло уже куча лаборантов, не она первая, не она последняя.

Но обещание свое я сдержать не смог. В тот же день, когда я пришел на кафедру, я обнаружил, что посевов, сделать которые я просил Александру, нет. Ее задачей было заготовить несколько десятков пробирок с культурами бацилл, псевдомонад и азоспирилл. А в итоге я увидел, что в большинстве пробирок вместо бактерий проросла доброкачественная плесень. Значит, условия стерильности были не соблюдены. Я нервно застучал ногой по полу. Эти культуры нужны были для пар, у нас не хватало имеющихся на кафедре сейчас для всех групп. Задание было простым, но Александра с ним не справилась. О чем это говорит?

Александра замерла в дверях, увидев меня, рассматривающего ее пробирки. Я краем глаза заметил ее, вздохнул и медленно повернулся. Александра смотрела на меня так, будто я хищник, поджидающий свою жертву.

— З-здравствуйте, Михаил Романович.

— Здрасьте. Это че такое? — я взял одну пробирку со стола. — Я что-то не припомню, чтобы я просил вас выращивать плесень, пары с грибами будут несколько позже.

— Я…я не знаю, почему она проросла, я делала посевы аккуратно…

— Делай вы их аккуратно, у вас бы выросли бактерии. А, да, на счет бактерий. В немногочисленных чистых пробирках колонии слишком маленькие. Как вы так посевы делаете?

— Я не знаю…я делаю так, как написано в практикуме, как вы мне велели…

— Чем вы читаете практикум? Явно не глазами, — я положил пробирку обратно на стол. Я б швырнул ее, честно говоря, да удержался. Не хватало мне еще разбить посуду.

— Я все переделаю…

— Я это слышу постоянно. Только вот качество работы так и не улучшается, — я скрестил руки на груди. — Посевы вы нормально за две недели делать не научились. Посуду вы мыть не успеваете. Уже успели разбить несколько чашек Петри. И — бинго! — не умеете пользоваться водяной баней, вы нам чуть пожар не устроили!

— Так мне никто не рассказывал, как ей пользоваться! — Александра повторила мой жест и тоже скрестила руки на груди. — Вы только ругаете меня, но ничего не объясняете!

— Вам здесь не школа и не детский сад, Лебедева, — я чувствовал, что начинаю закипать внутри. Александра почувствовала это, она сделала шаг назад от меня. Когда я называю студента по фамилии, это значит, что я доведен до состояния бешенства. — Здесь нет нянек, которые будут стоять и следить за вами. Вы клялись и божились, что вы ответственная, что вы готовы работать. А что я вижу? Маленькую плаксивую девочку, у которой руки явно растут не из того места. Какая вам к черту наука, скажите мне, пожалуйста? Вы даже посев нормально сделать не можете, хотя прошло уже ДВЕ НЕДЕЛИ. Да у нас школьники за один день учатся стерильности.

Александра смотрела на меня с широко распахнутыми глазами. Она побледнела как полотно.

— Я…стараюсь изо всех сил, — выдавила она из себя и опустила взгляд в пол.

— Если вы вот это называете стараниями, то вынужден вас огорчить, что к работе в лаборатории вы не приспособлены. Сегодня переделаете вот эти посевы. Если они снова будут загрязнены… в таком случае я постараюсь найти другого лаборанта. Вы меня поняли?

— Да. Я вас поняла, — медленно произнесла Александра после некоторого молчания. — С вашего позволения, я пойду.

— Идите.

Александра развернулась и быстро вышла из лаборантской. Я глубоко вздохнул и снова посмотрел на ее пробирки. В них я видел хорошие зеленые колонии пеницилла. Где-то еще были серые колонии мукора. Ну, вот как так можно было умудриться? Когда я делаю посевы, то кроме бактерий у меня не вырастает ничего. Буду в таком случае сильнее гонять студентов на парах, когда они будут выращивать культуры, чтобы впредь подобного не было.

Я хотел выйти из лаборатории в коридор, как у входа услышал приглушённые рыдания. Аккуратно выглянув из-за двери, я увидел Александру, прислонившуюся к стене и зажимающую себе рот рукой. К ней навстречу шел Коля, только что появившийся на кафедре.

— Бог ты мой, Саша, чего стряслось? — ахнул он, заметив девушку. Александра посмотрела на него, покачала головой и закрыла лицо руками.

Маленькая плаксивая девочка.

Коля потряс ее за плечи.

— Королев наехал на меня, — еле выговорила Александра. — Он считает меня никчемной идиоткой с руками из задницы. Он сказал, что мне не место на кафедре. Что мне в науку путь заказан…

Коля фыркнул и покачал головой.

— Королев… Да он всегда такой. Он всем лаборантам говорит, что они бестолочи. Он походу считает, что если мы не получили Нобелевскую премию до окончания вуза, то мы бесполезная куча мусора.

Мне хотелось в тот момент отвесить ему хороший подзатыльник. Никогда я так не считал. Но если лаборант и правда с руками из одного места, я что, промолчать должен?

— Но он ведь прав на счет меня. У меня руки растут из пятой точки. У меня все их них валится, ничего не получается… а я даже не знаю, почему у меня эти долбанные посевы не выходят! На меня только кричат! — всхлипнула Александра и вытерла слезы рукавом. — Может, я правда не готова для всего этого? За две недели действительно можно было чему-то научиться, а я… а я просто…

— Королев и меня в свое время считал тупицей, которому не место на кафедре. Он так на меня орал, я думал, что он когда-нибудь схватит меня в охапку и выкинет в окно!

— Да ну, нет…

— Да-да! Впрочем, я знаешь, как косячил?! Твои косяки по сравнению с моими — просто ничто!

— Я вам не верю…

Коля громко рассмеялся.

— Пойдем-ка в преподавательскую, за чаем расскажу тебе все.

Я дождался, когда их шаги смолкнут, и вышел в коридор. Коля, Коля… Конечно, он преувеличил на счет того, что я хотел выкинуть его в окно, но признаюсь, голос я на него в первое время повышал будь здоров. Я никак не мог понять, почему этот парень пропускает мои замечания мимо ушей, он всегда как-нибудь отшучивался, будто несерьезно относясь к делу. Меня раздражал такой его подход, мне клоуны в качестве лаборантов были не нужны. Но со временем я, видимо, привык к нему и перестал обращать внимание на его шуточки.

Коля пришел к нам три года назад. Он поступил в наш вуз в магистратуру, хотя до этого учился на физика. Один Бог знает, как он сумел подготовиться к вступительным, причем так, чтобы получить девяносто баллов из ста возможных. Ох, и намучались же мы с ним… Коля попросился к нам лаборантом, уверяя нас в том, что у него есть уже опыт работы в лаборатории и что мы не пожалеем, что взяли его. Не знаю, как заведующая кафедры, но лично я пожалел об этом бесчисленное количество раз. И столько же раз порадовался, что он с нами. Коля беспрестанно дергал всех преподавателей, задавая им дурацкие вопросы по типу «А как вы считаете, почему бактерии не могут быть такими же большими, как люди» и предлагая безумные идеи исследований. Ему все хотелось, чтобы мы на кафедре начали заниматься генно-модифицированными микроорганизмами «во благо человечества». Мы устали объяснять ему, что у нас нет ни оборудования, ни реактивов, ни разрешения на подобную работу. Коле казалось, что мы просто отмазываемся от него.

Про то, что он здорово косячил, он не соврал. Уже и не вспомню все его огрехи. Из самых крупных происшествий числятся загрязнение холодильника с культурами плесенью (мы с трудом от нее избавились) и поломка ручки термостата (после этого дверцу приходилось подпирать чем-нибудь очень тяжелым). Я постоянно спрашивал Ольгу Владимировну, почему она не увольняет Колю. Она говорила мне, что видит в нем потенциал, хоть и тщательно скрываемый. И она, как оказалось, не ошиблась. Коля стал призером нескольких студенческих конференций (жюри и зрителям очень нравились его выступления), выиграл грант на исследования микроорганизмов озера Байкал и сумел починить нам несколько приборов, которые мы уже хотели выкинуть. Мне пришлось признать, что я поспешил с выводами на счет Коли, и извиниться перед ним. Я был даже рад, когда он попросился к нам в аспирантуру.

Я посмотрел перед собой и вздохнул.

Быть может, я и на этот раз ошибаюсь?

Я вспомнил, что Александра говорила мне о микробиологии.

«Я очень хочу заниматься бактериями, понимаете? Я с первого курса ждала пары на вашей кафедре…»

Возможно, я несколько переборщил со строгостью. Однако я все равно останусь при своем мнении на счет того, что за две недели можно было хоть чему-нибудь научиться. Учебник есть, практикум есть, достаточно просто читать текст внимательно и делать все пошагово, в чем проблема?

Но моя уверенность в собственной правоте ослабла, когда после перерыва я пришел на лекцию к двести шестой группе. Когда я рассказываю материал, я люблю смотреть на студентов, особенно на тех, кто слушает меня с интересом. Александра, сидящая на первой парте, всегда была в их числе. Но не сегодня. Сейчас я не видел улыбку у нее на лице, глаза ее не горели огнем. Она не пыталась лихорадочно записывать мои слова, одновременно фотографируя слайды презентации. Она не поднимала руку и не задавала мне вопросы. Александра глядела на меня, но было видно, что ее не интересует происходящее. Она походила на робота, который выполняет простые действия. Посмотреть на слайд. Сфотографировать. Сделать пометку в тетради. Снова поднять глаза. И так по кругу. Думаю, после лекции она поспешит убежать подальше от этой чертовой аудитории, преподавателя-полудурка и кафедры, представляющей собой филиал Ада на Земле.

И в тот момент я задумался. Не о том, что я был прав или не прав, сердясь на Александру за то, что она медленно учится. А о том, что своими действиями я отнимаю ее мечту. Сколько талантов было загублено, потому что людей убедили в их собственной никчемности? Может, передо мной сейчас сидит будущий лауреат Нобелевской премии? С Колей ведь была похожая ситуация, я точно так же не верил в него. Но, в отличие от Александры, он никогда не воспринимал всерьез мои слова, в мыслях он посылал меня куда подальше и делал то, что ему нравится. Александра не такая. Синдром отличника страшен даже не потому что человек боится получить низкую оценку, а потому что человек боится ошибиться. Такие люди очень не любят критику в свой адрес и сильно расстраиваются из-за нее. Александра может поверить в то, что микробиология — не ее сфера. Она уже, судя по всему, верит в то, что она глупая неумеха.

Видимо, я таки перегнул палку.

В конце концов, Александра ведь права. Никто из преподавателей не объяснял ей ничего, не показывал, мы просто дали ей задания, вкратце рассказали, что от нее требуется, вручили учебник с практикумом и послали. Даже Коля и то не смог помочь ей, ведь у него тоже своя работа. Мы бросили эту девочку в воду, надеясь, что она сама научится плавать. Обычно наши лаборанты действительно быстро становились самостоятельными, но сейчас не тот случай. Александра всего лишь второкурсница, едва оперившийся птенец, который еще не готов к полету.

Я решил, что нужно все-таки вспомнить о своем предназначении учить людей и показать Александре, как делать посевы. Меня не радовала перспектива оставаться в университете после пар, но выбора особо не было. Я отвечаю за культуры микроорганизмов на кафедре, потому именно мне этим заниматься. К счастью для меня, завтра мне ехать не к первой паре. Успею отдохнуть и выспаться…

Когда я вошел в лабораторию, Александра уже была там, раскладывала пробирки с питательной средой перед собой. Заметив меня, она съежилась, словно хотела уменьшиться до таких размеров, чтобы я ее точно не увидел.

— Переделываете посевы? — спросил я. Вопрос глупый, поскольку ответ на него был очевиден, но разговор надо было с чего-то начать.

— Да… — тихо ответила Александра, стараясь не смотреть в мою сторону.

— Я пришел помочь вам.

Александра удивленно повернулась ко мне.

— Вы ведь говорили, что не будете тратить на меня свое время. Особенно после пар.

— Я решил, что вам нужно один раз показать, как это делается. Иначе сто лет будете топтаться на месте, а кафедра не получит свои культуры, — я сел рядом с Александрой и закатал рукава.

Александра чуть отодвинулась от меня. Она сделала вид, что просто уступает мне место, хотя я понимал, что она боится меня.

— Я…уже приготовила пробирки со скошенным агаром и достала культуры из холодильника. Еще хотела несколько чашек Петри заготовить, вы говорили, что в них тоже можно сделать посевы на всякий случай.

Голос у Александры чуть дрожал, но она изо всех сил старалась показать, что она человек серьезный и ответственно подошла к работе. Что бы я там не думал и не говорил.

— Я сделаю несколько посевов, вы посмотрите, как я это делаю, и повторите, — сказал я, зажигая горелку и засучивая рукава. Александра кивнула. — По-хорошему, конечно, посевы нужно делать в ламинаре, в условиях максимальной стерильности…но мы так ламинаров на всех не напасемся. Делаем по-старинке поэтому.

Я взял в руки две пробирки.

— А правда, что мы на кафедре не можем работать с патогенными бактериями? — спросила Александра, внимательно следя за моими движениями. По ее тону мне сразу стало ясно, что ее давно интересовал этот вопрос, но она не решалась задать его.

— Да. У нас нет разрешения.

— А почему мы не можем получить его?

Я повернулся к Александре. Она съёжилась под моим взглядом.

В другой раз я бы сказал, что этот вопрос максимально глупый, но сейчас я решил отшутиться.

— Хотите заразить кого-нибудь чумой? — хмыкнул я, обжигая в пламени бактериальную петлю.

— Чума — это не интересно. Это уже не ново, — Александра рискнула улыбнуться мне в ответ.

— А что, по-вашему, тогда интересно?

— Хмм… Эбола! Летальность до девяносто процентов. Лекарство еще не разработано, — глаза Александры сверкнули, она потерла руки и коварно ухмыльнулась. — Человек умирает за одну-две недели. А если нет, то вирус длительное время сохраняется в организме и выделяется с биологическими жидкостями. Красота.

Я слегка приподнял брови. Пожалуй, не буду говорить ей про условно-патогенные микроорганизмы, хранящиеся на нашей кафедре. А то чего доброго сделает из них биологическое оружие.

Я держал пробирку с культурой сенной палочки и с чистой питательной средой в горизонтальном положении в левой руке вблизи горелки. Правой рукой я вынул ватные пробки и обжег горлышки в пламени. Бактериологической петлей я забрал некоторое количество микробной массы, перенес во вторую пробирку, затем снова обжег горлышки и пробки и закрыл обе пробирки.

— Не знал, что вы такая кровожадная.

— Чем опаснее, тем интереснее, правда?

Я снова хмыкнул. В молодости мне тоже нравилось читать всякие ужасы про страшные инфекционные заболевания, я думал, что буду изучать опасные патогены и бороться за спасение человечества. Но к концу четвертого курса я понял, что мне больше по душе изучать болезни растений и микробно-растительные взаимодействия. Вроде и изучаю инфекции, но в тоже время не подвергаю себя опасности и приношу пользу людям.

— Мне больше нравится, когда бактерии мои друзья, а не враги, — я провел рукой по надписи на пробирке: «Bacillus subtilis». — К примеру, вот сенная палочка. Не патогенная, вполне себе хорошая и дружелюбная. Очень помогает людям.

— Но ведь она может привести к порче пищевых продуктов.

— У каждого свои недостатки.

Александра звонко рассмеялась. А я поймал себя на мысли, что наконец-то она перестала походить на хнычущую маленькую девочку. С такой Александрой гораздо приятнее иметь дело, нежели с той, которая стоит, опустив взгляд в пол, изображая из себя побитую жертву.

Александра взяла пробирки в руки, намереваясь повторить за мной все мои движения. Я начал наблюдать за ней.

— Далеко держите от горелки, ближе поднесите, — сказал я через пару мгновений. — Соблюдайте стерильность.

— Но ведь горячо…

— Вы не обожжетесь, не переживайте.

Медленно, неуверенно, неуклюже, Александра таки смогла сделать посев по правилам. Она обрадовалась, когда я одобрительно кивнул.

— Я все верно сделала?

— Да.

— Я…я поняла, в чем были мои ошибки. Далеко держала от горелки, держала в вертикальном положении. А чашки Петри слишком широко раскрывала, запуская воздух.

— Рад, что вы проанализировали свои действия и больше не повторите подобное.

Александра внимательно посмотрела на меня.

— Простите, что была невнимательна. Я подвела вас.

— Вы подвели прежде всего не меня, а себя. Аккуратность, точность, кропотливость — вот черты, присущие настоящему ученому. Здесь недостаточно иметь просто большое желание, нужно приложить усилия, чтобы добиться результата.

Александра опустила взгляд и нервно повертела пробирку в руках.

— Я знаю, что вы злитесь на меня и считаете идиоткой, — сказала она после секундной паузы.

Я усмехнулся. Александра удивленно подняла глаза.

— Больно большой птицей вы себя считаете, если думаете, что я злюсь на вас. Если я буду злиться на каждого косячного студента, у меня от нервной системы ничего не останется. Да, не буду скрывать, я устал от таких студентов. Но поскольку их очень много, то приходиться с этим смириться.

— Каков преподаватель, такие и студенты, — фыркнула Александра и вновь приступила к посевам. У меня в голове пронеслось: «Счет один один. Ничья».

Я бы мог уже оставить ее и уйти домой (я ведь показал ход работы, верно?), но решил, что вдвоем мы сделаем все быстрее. Культуры палочек нужны будут на парах в самое ближайшее время, поэтому необходимо спешить. Меня повеселила реакция Александры, когда она заметила, что я за считанные минуты управился с посевами десятка пробирок, она меня сравнила с роботом. Я хотел было сказать, что Александра тоже может работать быстрее, но решил, что не стоит. Она пока боится и пламени горелки, и самих бактерий, ей нужно привыкнуть к ним. Лучше пускай все делает медленно, но качественно.

Александра рассказывала мне о фактах, которые прочитала в Интернете о различных микроорганизмах.

«А вы слышали, что было проведено исследование, в ходе которого выяснилось, что чем больше бактерий в гнезде у синицы, тем выше выживаемость яиц?»

«А вы знали, что в Чили придумали технологию переработки металла на основе бактерий?»

«А это правда, что хлебопекарные дрожжи Saccharomyces cerevisiae могут в редких случаях вызывать инфекции?»

«Представляете, в Марианской впадине нашли гигантские вирусы, которые могут превосходить бактерий по размерам! У них еще название такое прекрасное — мимивирусы».

Она была похожа на пятилетнего ребенка, тараторящего без остановки, задающего по сто вопросов в минуту, пытающегося познать мир вокруг себя. Во взгляде у нее плясали задорные огоньки. Меня это, честно говоря, умиляло. О некоторых фактах я действительно не слышал. Я уже не так часто листаю Интернет в поисках интересных новостей из мира науки, я, так сказать, слегка пресытился этим. А Александра сейчас на таком этапе, когда хочется узнавать всего побольше и сразу.

Возможно, я действительно поспешил с выводами?

— Рад, что вас действительно увлекает микробиология, — сказал я, убирая пробирки в термостат. — Студенчество чем-то похоже на детство, вы не находите? Вы как дети поглощаете огромное количество информации, потому что вам интересно. Главное, чтобы этот интерес не угас.

— Не угаснет, честное слово!

— Все так говорят. Но лишь немногие в итоге доходят до финишной прямой и защищают кандидатскую по профилю «Микробиология».

— Хотите поспорить со мной, что я защищу кандидатскую по микробиологии?

Тут я не выдержал и рассмеялся.

— Вы сначала закончите бакалавриат, затем поступите и закончите магистратуру, потом идите в аспирантуру, а уж после спорьте со мной о таких вещах.

Александра скрестила руки на груди и слегка склонила голову на бок.

— Вот не верите вы мне и все тут, — сказала она, улыбаясь. — Вредный вы до ужаса.

— А я и не обязан быть белым и пушистым.

Смеяться начали мы оба. А я вдруг почувствовал, что у меня будто камень с души упал. Я ругал эту девочку, а она оказалась не такой уж и плохой. Моя вечная проблема — поспешно делать выводы о человеке.

С кафедры мы вышли, когда на улице уже вовсю стемнело. На часах было семь вечера. Я повернулся к Александре. Она поняла по моему взгляду, что я не очень хотел бы идти с ней до остановки, и понимающе кивнула.

— Мне в другую сторону, не переживайте, — сказала она, хмыкнув. — Хватит с меня вашего общества на сегодня.

— Не боитесь такие вещи преподавателям говорить? Я человек злопамятный.

— Вы мне уже влепили «четверку» за коллоквиум, чего мне бояться-то.

Снова один один. Девчонка-то не промах. Стоило ей перестать трястись от страха, как внезапно в ней пробудилась огненная рыжая натура.

— Учтите, Александра, это был первый и последний раз, когда я так задерживался с вами на кафедре. Посевы делать — ваша задача. И сидеть допоздна с ними в случае чего тоже. Мне есть чем занять свой вечер, поверьте.

Александра вновь склонила голову на бок, хитро прищурившись. Пару секунд она молчала, видимо, пытаясь придумать очередную колкость. Но затем она спокойно улыбнулась и сказала:

— До свидания, Михаил Романович.

Она развернулась и побежала в сторону своей остановки. Я хмыкнул и медленно пошел по направлению к автобусам.

Мне кажется, что Александра, как и я, поняла, что я только что солгал сам себе. Мне предстоит еще много раз оставаться на кафедре допоздна. Только что произошел миг, когда преподаватель нашел себе потенциального студента-дипломника. Как там говорится в знаменитой шутке в Интернете?

«Выбери своего научного руководителя»

«Как?»

«Ты почувствуешь, а затем он должен выбрать тебя»

«А что потом?»

«Ты должен установить с ним связь. Действуй быстро, у тебя всего одна попытка»

«Как я узнаю, что он меня выбрал?»

«Он захочет тебя убить!»

Это именно то, что и случилось.

Я тоскливо смотрел в окно, наблюдая за тем, как на улице вовсю идет дождь. Мокро, сыро, холодно. Сплошное серое небо. Такая погода вгоняет меня в уныние, а еще постоянно хочется спать. Ненавижу осень.

— Миш, ты чего-то молчаливый сегодня.

— А? — я отвернулся от окна.

— Говорю, грустный ты какой-то, — пожал плечами Паша. — У тебя кислая рожа прямо под стать погоде.

— Терпеть не могу дожди, — вздохнул я и глотнул кофе. — Мерзко и противно. Брр.

— Это да… Зато растения их любят. Вот кому повезло по жизни, правда? Стоят себе, освежаются дождиком, поглощают воду корнями и живут себе спокойно.

— Паша, ноябрь на дворе, какие к черту растения. Ничего не растет уже.

— Когда у тебя нет настроения, ты такая заноза в заднице…

Мы сидели в столовой. У нас уже некая традиция с Пашей обедать вместе, сразу вспоминаются чудесные годы студенчества, когда мы одновременно ели и учили экзамены или переписывали друг у друга домашнюю работу. У нас закончилась третья пара, мы были выжаты как губки и решили, что надо бы подзарядиться энергией. Правда, дурацкая погода сразу же ее высосет, как только мы выйдем на улицу, но об этом думать не хотелось.

Паша жаловался мне на студентов-зоологов, которые не хотят учить физиологию растений, потому что плевать они хотели на эти самые растения, но я слушал его вполуха. Мне казалось, я готов положить голову на стол и моментально уснуть на несколько часов. Как же не хватает солнышка… хотя бы мало-мальского…

У входа послышались громкие голоса. В столовую ввалилась толпа студентов, промокших до нитки. Вода буквально ручьем стекала с них на пол, они тотчас же сняли свои куртки, чтобы не мерзнуть в мокрой одежде. По ярким цветным волосам я опознал двести шестую группу.

— Дерьмо, а не погода, — услышал я голос Александры. Она вошла в столовую последней, отжимая свои волосы. — И зонт взять я не догадалась…

— Знаешь, перед коллоквиумом по физиологии животных я б с удовольствием утопилась, — ответила ей ее подруга Елена. — Моя нервная система не выдержала учить нервную систему. У меня мозга и так нет, как я могу знать что-то про мозг.

— Да че вы начинаете-то. Орете громче всех, что не знаете ничего, а сами «пятерки» потом получите, — возмутился Кирилл. Он приподнялся на цыпочки и оглядел очередь. — Надеюсь, что мы успеем поесть. Я не завтракал дома, мой организм не усваивает пищу с утра, ему нужно проснуться сначала.

Александра обреченно вздохнула и посмотрела по сторонам в поисках свободного стола. Ее взгляд встретился с моим. Я коротко кивнул в знак приветствия. Она улыбнулась и помахала мне рукой.

— Ой, здрасьте, Михаил Романович! — крикнула она. — Что, тоже проголодались?

— А как же. Энергией студентов я насытился, теперь пора подкрепиться пищей физической, — хмыкнул я. Двести шестая группа во главе с Александрой рассмеялась. Они снова махнули мне и устремились вглубь очереди.

Паша, услышав смех, обернулся сквозь плечо и посмотрел на студентов. Затем он повернулся ко мне и ухмыльнулся.

— Слушай, ничего себе у тебя там девки учатся. Может, мне попроситься к тебе заменить тебе одну пару? — фыркнул он.

— Проведешь им физиологию растений вместо микробиологии? А как я им это объясню?

— Ну, что ж, один раз физиолог растений может и опуститься до микробиолога. Просто глянь, какие у тебя там розы цветут! Как ты при наличии таких девушек рядом можешь на мужиков смотреть, а?

Паша, в отличие от меня, не считал романы со студентками чем-то зазорным. Он говорил, что он молод и полон сил, как и они, так почему бы им не устроить праздник для своих гормонов. Конечно, он утверждал, что таки соблюдает правила приличия и встречается лишь с теми, с кем у него уже закончились дисциплины, но пару раз все же он пренебрегал этими правилами. Я относился к его постоянным мимолетным увлечениям негативно, но старался ему не высказывать ничего. В конце концов, ему ведь тоже было, чем упрекнуть меня.

— Ты это, губу закатай, — фыркнул я. — Магистранток и аспиранток своих можешь трогать сколько хочешь, а к моим детям-второкурсникам не лезь. Маленькие они еще, не испорченные. Не превращай розы в кактусы.

Паша протер очки, надел их и вновь посмотрел в сторону двести шестой группы.

— Неужто ревнуешь? Думаешь, отобью у тебя девчонку? — хмыкнул он, глядя на то, как Александра оживленно что-то рассказывала Елене с Кириллом и смеялась.

— В каком смысле?

— Я о той, что поздоровалась с тобой. Больно она была рада тебя видеть.

— Нужен ты ей сто лет, старпер такой, — снова фыркнул я. — Это магистрантки ведутся на таких стариков, как ты, поскольку сами уже старушки, а второкурсницы видят в тебе пенсионера и не более.

— Ну, между прочим, такие старики, как я, довольно опытные, — ухмыльнулся Паша.

— О да. У тебя довольно большой опыт по части выращивания рассады томатов на подоконнике.

Мы оба рассмеялись и вернулись к еде. Настроение у меня немного улучшилось, так что на кафедру я вернулся уже с улыбкой на лице, даже несмотря на то, что дождь все еще не прекращал идти, и я промочил ноги насквозь.

В преподавательской сидела только Анна Васильевна. Она, по своему обыкновению, налила себе чашку чая и разгадывала сканворды. Она предложила мне присоединиться к ней, я согласно кивнул. Есть ведь иногда какая-то прелесть в том, чтобы заняться чем-то вроде чтения газет, разгадывания сканвордов или просмотра сериалов по Первому каналу, правда? Или это старость подкрадывается ко мне? Я подсел к Анне Васильевне и вооружился карандашом.

Пока мы пытались вспомнить, кто самый маленький представитель Хищных (я думал, что хорек, но Анна Васильевна считала, что это скорее ласка), в преподавательскую ворвался Коля, мокрый, взъерошенный, но счастливый.

— Всем доброго дня! — поздоровался он, плюхаясь на стол и встряхивая головой. — Уф, ну и погодка сегодня!

— Да уж, не то слово, — сказал я задумчиво, сверля пустые клеточки взглядом. Слова рядом у нас разгаданы не были, поэтому букв-подсказки нам не могли помочь. Так кто же это все-таки: хорек или ласка?

— Че, дядь Миш, наконец-то осваиваете хобби под стать своему возрасту? — хмыкнул Коля. — Или готовите себя для роли охранника в будущем?

— Я, в отличие от тебя, мозги свои тренирую. Эрудированность повышаю. Чтобы потом таких балбесов, как ты, на место ставить.

— О как. Ну, и что, получается?

Я обреченно вздохнул, признавая поражение.

— Не очень… вот ты знаешь, кто самый маленький хищник в мире?

— Бог с вами, дядь Миш, я ж не зоолог. Надо Сашу дождаться, она наверняка знает, — его губы сами собой расплылись в улыбке. — Она, кстати, еще не на кафедре, нет? — он мечтательно покосился на дверь, словно ожидал, что Александра вот-вот покажется в ней.

— Не видел.

— Жаль. Я хотел показать ей, какие у меня актиномицеты выросли. Ну, если она появится, скажите ей, что я ее искал! А я пока пойду посевы какие-нибудь сделаю!

С этими словами Коля с глупой улыбкой вылетел за дверь.

Дебил.

Коля в последнее время постоянно выглядит дурачком. Особенно в присутствии Александры. Устал считать, сколько раз я краснел за его идиотские шуточки и высказывания. К чести Александры, она не показывала, как ей стыдно слышать его слова, она просто мило улыбалась или смеялась. Хотя, думаю, все же следовало намекнуть Коле, что с такими высказываниями ему путь в высшее общество заказан.

Анна Васильевна широко улыбнулась, глядя на дверь, за которой только что исчез Коля.

— Ох уж эта молодость и юная влюблённость, — она закрыла глаза. — Помню себя в эти годы, ах… Это прекрасно. Они будут чудесной парой.

— Коля и Александра? — я приподнял брови. — Да ну.

— Наш мальчик, очевидно, увлекся этой девушкой. И ведь есть за что! Она умная, красивая, милая. Эдакое рыжее солнышко. Да и Александра явно проявляет к нему интерес.

— Ха-ха, — я отложил карандаш в сторону, зевнул и потянулся. — Не, Анна Васильевна, не думаю. Колян, возможно, и смотрит в ее сторону, но Александре сейчас не до него.

— С чего ты взял?

Тут уже настала моя очередь улыбаться.

— Потому что она похожа на меня.

Я даже не стал скрывать в голосе нотки гордости. Из всех обитателей кафедры, пожалуй, именно Александра больше всех разделяла мои взгляды на жизнь. Она будто бы была моей младшей сестрой. Возьмите меня в мои студенческие годы, смените пол, и получите эту девушку.

Александра с течением времени понравилась всем. Анна Васильевна, Ольга Владимировна, остальные преподаватели — мы души в ней не чаяли. Одним нравилось то, что она старательная и усердная (и я относился к их числу), другие умилялись с ее улыбки. Я был рад, что из запуганной и нервной маленькой девочки получилась жизнерадостная хохотушка, поднимающая всем нам настроение одним лишь своим присутствием. Я хотел злиться на Александру из-за того, что она слишком много смеется, ведет себя не серьезно и постоянно опаздывает, но каждый раз у меня не получалось. Ее смех был заразителен. Я даже ругаться на Александру нормально не мог, потому что стоило ей улыбнуться и склонить голову на бок, как весь мой гнев сходил на «нет». В итоге я мог лишь слегка пожурить ее. Александра тогда виновато опускала взгляд, говорила, что постарается исправиться, и уходила.

Работу свою она действительно выполняла очень усердно. Александра была готова сидеть до позднего вечера на кафедре, она не любила оставлять что-то «на потом». В такие моменты я вспоминал себя, который сидел в лаборатории до последнего. Охранники пару раз были вынуждены выгонять меня и жаловаться моему научному руководителю. Но, к счастью или несчастью для Александры, я запретил ей работать позже семи вечера. Таки нечего шляться в темноте. Мне ведь потом отвечать, если с моей студенткой что-нибудь случится. Александра вначале обижалась на меня за это правило, но постепенно свыклась. А посевы у нее и вправду стали чище. Хоть плесень все еще не хотела оставлять питательную среду (кто ж откажется от места, где можно вкусно поесть и посидеть в тепле?), но у Александры теперь загрязненных чашек Петри и пробирок стало вдвое меньше, что было весьма неплохим результатом. Я был вынужден признать, что лаборант из Александры, пожалуй, может выйти толковым.

Я все же несколько раз остался после пар на кафедре, чтобы помочь Александре. Мы сумели подготовить посевы для занятий на несколько месяцев вперед. Александру в особый восторг привела работа с кишечной палочкой, ведь она, разумеется, многое прочла об этой бактерии и не смогла удержаться, чтобы не рассказать мне о том, какую информацию она нашла. Мне нравилась эрудированность Александры и ее интерес к чтению научной литературы. Я стал периодически отправлять ей пособия или статьи в электронном виде, поощряя ее читать еще больше. А в голове у себя я сделал пометку, что, возможно, нужно придумать какую-нибудь тему научной работы с кишечной палочкой, раз Александра так обожает ее.

Однажды к нам после пар присоединился и Коля, работа получилась еще быстрее, чем если бы мы работали вдвоем, но, честно говоря, я был не особо рад его появлению. Его дурацкие шутки меня раздражали. Александра периодически закатывала глаза и шептала в мою сторону: «Вы тут на кафедре грибы запрещенные не выращиваете, случайно? А то ощущение, что Коля их активно употребляет». В такие моменты я смеялся и отвечал: «Да просто у него плесень в мозге проросла». Александра хихикала и поворачивалась к Коле, недоуменно смотрящего на нее.

На парах Александра стала моей верной помощницей. Каждый раз она была очень рада принести мне то, что я просил, или наоборот убрать. Признаюсь, частенько я этим пользовался. Я садился на свое место, подзывал Александру к себе, давал ей поручение и блаженно откидывался на спинку стула, наслаждаясь тем, что хотя бы часть работы я могу сбросить на кого-то.

Иногда мне казалось, что я веду пары исключительно для Александры. Лишь у нее на лице я видел искреннюю заинтересованность. Александра слушала меня, затаив дыхание и не сводя с меня глаз. Когда я рассказывал какой-то очень важный или интересный факт, я всегда смотрел в ее сторону, слегка поддаваясь вперед, будто я разговаривал лишь с ней. В каждой группе у меня рано или поздно появляются студенты, с которыми мне столь приятно работать, но обычно их несколько, а сейчас она была одна. Но лучше так, чем не иметь совсем никого.

Александра любила показывать мне шутки из Интернета на тему биологии. Чаще всего она мне их отправляла в WhatsApp по вечерам. Некоторые из них я даже сохранял себе, поскольку они были очень забавными. Но один раз, когда мы делали посевы, Александра посмотрела на меня, несколько секунд помолчала в нерешительности, а затем спросила:

— Я тут, кстати, нашла анекдот микробиологический…рассказать вам?

— Будет смешной — поставлю «пять». Будет не смешной — заставлю мыть всю посуду после пар, — хмыкнул я.

Александра удивленно приподняла брови.

— Вредный же вы все-таки, Михаил Романович… — тихо проговорила она. Впрочем, она уже улыбалась.

— По профессии положено. Ну, так что за анекдот?

Александра вздохнула.

— Студент спрашивает у кишечной палочки: «Слушай, а почему ты относишься к Граму отрицательно?». Кишечная палочка: «А с чего ты взял?». Студент: «Ты покраснела, когда я спросил».

Я громко фыркнул. Хоть шутка и достаточно простая и глупая, но оттого смешной быть не перестала.

— «Пять» не поставлю, но посуду мыть тоже не заставлю, — сказал я, продолжая усмехаться. Александра покачала головой, засмеялась, махнула на меня рукой и вернулась к работе.

Так получилось, что когда я на следующей паре у двести шестой группы рассказывал студентам про окраску различных включений у бактерий, я решил спросить у них, что они помнят из предыдущих занятий про методы окрашивания. И, разумеется, не мог не упомянуть метод Грама. Этот вопрос я задал Юлии (честно говоря, выбрал наугад). Но, к сожалению, ей гораздо проще было ответить мне про различия в окрасе перьев у самок и самцов снегирей. Я, будучи в прекрасном расположении духа, не стал ругать ее (не всем же быть великими микробиологами), а сказал:

— Расскажу вам анекдот один. Если запомните его, то будете помнить про окраску по Граму. Мало ли, вдруг решите блеснуть эрудицией. Так вот…

Александра, услышав меня, подняла на меня восторженные глаза и начала широко улыбаться. Я подмигнул ей. Если анекдот хороший, то почему бы его не принести в массы, верно? Думаю, я теперь перед темой метода Грама буду рассказывать его. Студенты любят шутки от преподавателей, они точно запомнят.

Возможно, я немного ошибся. Александра не совсем похожа на меня. Она — моя улучшенная версия. Не такая язвительная, не скептично настроенная против всего мира, а жизнерадостная и оптимистичная. Будь я таким в свое время, я б тогда, наверное, наладил отношения с одногруппниками. И с девушками.

Когда Анна Васильевна сказала мне, что Коля засматривается на Александру, я не удивился. Однако я сомневался, что он представляет для нее интерес. Он старше ее на семь лет, к тому же ей явно не нравятся его глупые шуточки в ее сторону. И у меня создалось ощущение, что Александра слишком увлечена учебой, чтобы думать о чем-то еще.

Анна Васильевна, услышав мой ответ, слегка приподняла брови, усмехнулась и вернулась к сканвордам.

— Не суди о людях исключительно по себе, — тихо сказала она, считая количество клеточек для букв. Я широко зевнул и потянулся. Как же хорошо, когда внезапно отменяется пара. У меня должны были быть первокурсники, но их вызвали на выдачу учебников. А я могу спокойно заняться своими делами. Я еще раз зевнул, встал с места и сел за компьютер. Пора уделить время статьям.

Спустя час Коля вернулся в преподавательскую, нарушая нашу тишину и покой: кроме меня и Анны Васильевны в комнате никого не было, и мне это безумно нравилось. Коля вздохнул и включил чайник.

— Не будет Саши сегодня, — сказал Коля уныло. — Она просила передать вам, что у них сейчас коллоквиум по физиологии, а после него она пойдет домой.

Хоть я и смотрел в экран монитора и слушал Колю вполуха, мне прямо-таки стало приятно услышать разочарование в его голосе. Единственное, что было не очень приятно — то, что Александра лично не удосужилась сообщить мне эту информацию.

— Ну что ж, думаю, ты это переживешь, — фыркнул я, стараясь не сильно злорадствовать.

— Актиномицеты до завтра подождут, ничего страшного, — услышал я голос Анны Васильевны, явно пытавшейся успокоить безутешного Колю. — Саша будет рада взглянуть на них, ты же знаешь.

Я закатил глаза.

Коля налил себе чай и сел за стол. Я был рад, что в комнате вновь наступила тишина.

Через какое-то время мне еще больше поднял настроение тот факт, что Коля засобирался домой. Анна Васильевна ушла на пятую пару, я предвкушал, как буду сидеть в преподавательской в одиночестве, и мечтал о том, чтобы этот момент настал побыстрее. Я хотел хотя бы пару минут побыть наедине с собой и чашкой чая.

Когда меня наконец-то оставили в покое, я блаженно откинулся на спинку стула. Мне бы самому ехать домой, но я не мог встать с места. Мне было слишком хорошо одному. Даже на сообщения Жени отвечать не хотелось. Еще и погода была столь мерзкой, что выход на улицу приравнивался к выходу в ад. Я смотрел в окно в надежде, что выглянет солнышко, но небо упорно оставалось серым и безрадостным. И даже чай не мог согреть меня.

Но мне все-таки пришлось взять себя в руки. Если меня кто-нибудь застанет в преподавательской, начнут выносить мне мозги по какому-либо поводу. Или допытывать вопросами типа «а что у тебя с настроением», «а почему ты такой грустный». Я вздохнул и надел на себя шарф и куртку. Мой зонт еще не успел высохнуть с предыдущей прогулки под дождем, и когда капли с него упали мне на джинсы, я поморщился. Еще раз бросив тоскливый взгляд на окно, я вышел и закрыл за собой дверь.

Оказавшись на улице, я думал лишь о том, как бы побыстрее дойти до автобусной остановки. В транспорте хотя бы работают обогреватели. Мои ноги чувствовали лужи под собой, и каждый раз я тихо ругался про себя, стоило воде затечь мне в кроссовки. Не догадался я надеть более водостойкую обувь сегодня… К счастью, идти от корпуса не очень далеко, и я не успею вымокнуть до нитки. Надеюсь.

Встав под козырек остановки, я посмотрел в телефоне расписание автобусов. Следующий будет через пять минут. Отлично. Хотелось бы, конечно, чтобы он приехал прямо сейчас, но, как говорится, я хочу слишком много. Я бросил взгляд на остановку на противоположной стороне улицы и замер.

Эту рыжую копну волос и улыбку я узнаю издалека. Александра, по своему обыкновению, над чем-то смеялась и активно жестикулировала. В то же время она пританцовывала на месте, чтобы согреть ноги. Но меня беспокоило не то, что я увидел ее. Меня беспокоило, что рядом стоял Коля. Он держал Александру за руку и что-то говорил. Они стояли под его зонтом. Александра в определённый момент прижалась к Коле, окончательно замерзнув. Он накрыл ее своей курткой. Затем Коля поцеловал Александру в макушку, она радостно захихикала и сильнее приобняла его.

Мне никогда в жизни так сильно не хотелось, чтобы автобус приехал на остановку как можно быстрее.