Культивирование любви (гет)

— Михаил Романович, а как надо стекло держать?

— Михаил Романович, а как много нужно зачерпывать культуры бактерий?

— Михаил Романович, у меня что-то в микроскопе ничего не видно, посмотрите, пожалуйста!

— Михаил Романович!..

Какая бы ни была хорошая или плохая группа, вопросы на первых парах она будет задавать примерно одинаковые. Пока студенты еще не освоились в лаборатории и не привыкли держать в руках культуры бактерий, поэтому чувствуют себя неуверенно. Самое простое задание — сделать три фиксированных окрашенных препарата — кажется им невыполнимым. Удивительно то, что буквально через пару недель они мне с легкостью несколько десятков таких приготовят и даже глазом не моргнут. Если кто из ныне живущих существ и умеет быстро приспосабливаться к изменяющимся условиям среды, так это студенты.

— Я же вам показал, как это делается. Вы чем слушали и смотрели? — ворчу я по своему обыкновению. Знаю, что это бесполезно: хоть ты танцуй с бубном перед ними, все равно они будут переспрашивать по сто раз.

— Ну Михаил Романович…

Они сделали глаза как у Кота из Шрека. Вот как им отказать? Они похожи на маленьких беспомощных птенцов, боящихся сделать шаг в пропасть и взлететь. В такие моменты я вижу, что в душе они все еще дети, хоть и слегка позврослевшие.

— Ладно… — обреченно вздохнул я и поднялся с места. — Чего у вас там не получается?

Ко мне тотчас же подбежала вся группа, наперебой задавая вопросы. Я почувствовал себя божеством, которому молятся аборигены. Но, в отличие от несчастных аборигенов, отвечу я всем желающим, а не выборочно по воле судьбы. В конце концов я сам когда-то был точно таким же, смысл мне сейчас злиться на них?

Сумев помочь всем страждущим, я начал ходить вокруг аудитории, наблюдая за тем, как мои подопечные трудятся. Ничего-ничего, первые шаги всегда тяжело делать, а потом все пойдёт как по маслу. Я напомнил студентам о времени: через пятнадцать минут я у всех буду проверять препараты. Группа ахнула и стала работать в ускоренном темпе.

— Дай сюда спирт! СПИРТ! Мне стекло протереть надо!

— Где моя бактериальная петля? Я ее сюда положила, никто не видел?!

— Культура микрококков у кого?! Одолжите ее, пожалуйста!

— Черт, я фуксин на пальцы пролил, как отмыть теперь эту гадость?!

Я не мог сдержать улыбки, глядя на эту панику на борту. Студенты носились туда-сюда, кричали, смеялись, яростно жестикулировали, что-то передавали друг другу. «Базар-вокзал, — сказала бы Анна Васильевна, если б заглянула в кабинет. — А ты им потакаешь! На всю кафедру слышно!». А я не видел смысл просить их быть потише, поскольку их хватит ровно на несколько минут.

Через условленное время я попросил их оставить рабочие места, подойти к микроскопам и положить в них свои препараты. По группе пробежал легкий стон: им непривычно было работать с иммерсионными объективами, которые нужно погружать в капельку масла, ни у кого не получалось настроить видимость. И этому студенты тоже совсем скоро научатся. А пока мне приходилось подходить к ним, садиться рядом и показывать, как куда что нужно крутить.

Самый приятный миг наступает тогда, когда студенты в первый раз видят бактерий в препарате. Этот восторг на их лицах не передать словами. На следующих парах они уже не будут так реагировать, а сейчас они точно малые дети готовы визжать от радости.

— Боже мой, какие хорошенькие! — хлопнула в ладоши Маргарита, староста группы. — Шарики такие маленькие! Прелесть!

— Это обалдеть как красиво, — сказала Александра, посмотрев в ее микроскоп. — Блин, сфоткать надо на память обязательно. Жалко, что не двигаются.

— На то препарат и фиксированный, — мудро заметила девочка с красными волосами, чье имя я, к сожалению, не запомнил.

— Ага. А еще микрококки не умеют двигаться, поскольку у них отсутствуют органеллы движения, — тихо произнес я за их спинами. Все трое подскочили и обернулись. Я хмыкнул. — Ну, по сути сейчас это не важно. Препарат ведь фиксированный, верно?

Девочки явно не знали, смеяться им или потупить взгляд в пол. Я не стал мучить их выбором и отошел в сторону смотреть препараты других студентов.

Бой с микроскопами был трудным и кровопролитным. Я подходил, показывал, как ими пользоваться, а затем возвращал настройки в исходное состояние (ко всеобщему огорчению). Я говорил, что всем нужно самим научиться пользоваться этими приборами, ведь в дальнейшем наверняка большинство так или иначе будут с ними работать. Обожаю слышать победный клич студентов: «МИХАИЛ РОМАНОВИЧ! У МЕНЯ ПОЛУЧИЛОСЬ! Я НАСТРОИЛ! ПОСМОТРИТЕ ПРЕПАРАТ, ПОЖАЛУЙСТА!». Всегда поражался тому, как самые простые действия могут вызывать такой искренний восторг. Впрочем, я сам был таким же.

Не у всех получились препараты. Но это и не удивительно — рука еще не набита. Поэтому я не стал ругать тех, у кого ничего не вышло. А тем, кто оказался молодцом, я поставил «пятерки». Лишняя хорошая оценка никому не помешает.

Когда пара наконец закончилась, я был выжат как губка. Очень не люблю первые пары: моя энергия и так практически на нуле с утра, а после так и вовсе исчезает. Я устало заполнял журнал, мечтая о том, как выпью на кафедре чашечку-две кофе и взбодрюсь. Студенты, радостно галдя, покидали аудиторию. Я хотел уже было сам встать и выйти в коридор, как вдруг к моему столу подошел мальчик, чьи длинные синие волосы стали моим эдаким маячком для узнавания двести шестой группы.

— У меня вопрос к вам, Михаил Романович, — важно произнёс он, будто говорил не со мной, а с Президентом по прямой линии. — Вот скажите. Мы ведь фиксируем бактерий на препарате с помощью огня горелки, да? А что если мы не будем обжигать их огнем?

— Препарат плохой получится.

— Но мы ведь убиваем бактерий с помощью этого действия. А если я хочу посмотреть живых?

— Тогда вам нужны препараты «висячая капля» или «раздавленная».

— А почему мы не делали их сегодня?

— Мы их сделаем в другой раз с другой культурой.

— А если б мы сегодня сделали, что бы было?

— Ничего. Вы б ничего не увидели. Микрококки мелкие и неподвижные. Чтобы их увидеть, их окрасить нужно. Я это объяснял на паре.

— А дома я могу попробовать приготовить препараты самостоятельно?

— Можете.

— А я увижу что-нибудь в микроскоп с увеличением шестьсот? У меня дома только такой, это его максимум. Я именно бактерий хочу увидеть.

— В принципе, да, есть шанс.

— А могу ли я вырастить дома культуру бактерий?

— Можете.

— А как?

— Так, — мое терпение подошло к концу. — Как вас зовут, напомните?

— Кирилл Черников.

— Кирилл…вы задаете такие вопросы, на которые я или давал уже сегодня ответы, но вы прослушали, или дам ответы на следующих парах. А еще вы вполне в состоянии прочитать практикум или учебник. Поймите меня, ваша пара закончилась, у меня перерыв двадцать минут всего. Дайте мне отдохнуть…

— Хорошо-хорошо, — поднял руки Кирилл, будто бы сдаваясь. — Спасибо за уделенное время.

Вали ты уже, Господи.

— Всегда пожалуйста.

Кирилл скрылся в коридоре, я облегченно выдохнул. Но стоило мне повернуть голову, как я столкнулся взглядом с Александрой, все это время тихо стоявшей у окна и явно ждавшей, когда я закончу разговор. Она нерешительно посмотрела на меня, затем на свою подругу, державшую двери аудитории. Я был готов простонать.

— У меня…тоже вопрос есть, — медленно произнесла Александра, аккуратно приближаясь ко мне, будто оценивая мою дальнейшую реакцию на ее слова. Убью я ее за то, что она меня задерживает, или нет?

— Давайте в другой раз, пожалуйста, — я встал из-за стола. — Я правда очень устал. Почитайте учебник, посмотрите в Интернете, это ведь не трудно…

— Но у меня вопрос не по теме! Точнее, по теме, но не совсем…

Я замер у выхода и обреченно вздохнул.

— Ну, что еще?

Рожай быстрее, пожалуйста, и отпусти меня с миром.

— Михаил Романович, — шумно выдохнула Александра, явно собираясь с мыслями. — Я…ну… я знаю, что у вас проблема с лаборантами на кафедре. Я просто хочу…точнее, думаю стать микробиологом, и работа на кафедре могла бы помочь мне в этом. Я готова выполнять любую работу, даже самую банальную типа мытья колб.

Я приподнял брови.

— Лаборантом? У нас на кафедре?

Мы никогда не брали студентов младших курсов. Мы всегда предпочитали 3-4 курс или магистров, поскольку они уже многое знают, они более собранные и дисциплинированные. Не нужно быть нянькой и ходить за ними и следить за каждым их шагом. Но есть одна проблема. Лаборанты у нас задерживаются очень ненадолго. Пара месяцев, и студенты уходят. Не выдерживают нагрузки. Или находят место получше.

— Да… — Александра перевела взгляд на подругу, та кивнула ей в знак поддержки. — Я просто очень хочу заниматься бактериями, понимаете? Мне это интересно, я с первого курса ждала пары на вашей кафедре…

— Это правда, — хмыкнула ее подружка, явно не удержавшись. — Весь год мозги нам выносила всем, что связано с микробиологией. Постоянно читала новости в Интернете об экспериментах с бактериями.

Александра покраснела, смущенно улыбнулась и посмотрела на меня с надеждой.

Передо мной стоял ребенок. Без яркого макияжа, в повседневной одежде и с собранными в хвост волосами она походила на подростка лет пятнадцати-шестнадцати. И мысли еще были совершенно детские. Обычно, когда студенты ко мне подходят с просьбой взять на кафедру, они сообщают, в каком направлении микробиологии хотят развиваться, с какими микроорганизмами планируют работу. А здесь что? «Я люблю бактерии, возьмите меня лаборантом!» Детский сад.

Я покачал головой.

— Девочки. Это несерьёзно, — медленно проговорил я. — Это все равно что сказать «мне нравятся животные, устройте меня в зоопарк». Так дела не делаются. Вы совершенно не представляете пока, куда хотите сунуться. Вы даже толком не знаете, кто такие бактерии. Вы микроскопом-то нормально пользоваться пока не научились! Ну, как я могу взять вас на кафедру в качестве лаборанта? Это ведь ответственная должность!

— Это несправедливо, — Александра скрестила руки на груди и обиженно посмотрела на меня. — Как я могу иметь представление о науке, если я никогда еще с ней не имела дел?

— Так ходите на пары. И получите это представление.

— Вы даже не хотите дать мне шанса? У вас ведь текучка студентов на кафедре, так почему бы не позволить мне попробовать? Или у вас полно лишних рук?

Александра, кажется, сама удивилась своей смелости, поскольку покраснела еще больше и стыдливо опустила глаза в пол. А я, напротив, тихо усмехнулся. Напористость и некая уверенность в себе — хорошие качества. Возможно, мне таки стоит подумать. У нас ведь действительно на кафедре беда с лаборантами, нужно уже брать просто всех желающих. Это не поспособствует улучшению качества работы, но она хотя б худо-бедно будет выполнена.

Честно говоря, я надеялся взять мальчика на кафедру, в помощь Коле. Нам нужен тот, кто может носить тяжести. А эта хрупкая девочка едва ли донесет пятилитровую бутылку воды. Но, как уже было верно подмечено, у нас текучка, и на счету каждый человек.

— Ну, хорошо. Вы убедили меня задуматься насчет вас, — нехотя произнёс. Александра радостно улыбнулась. — Но я поставлю вам условие.

— Какое?

— Сразу брать вас — будет глупо с моей стороны. Я должен убедиться, что вы действительно хотите этого. И это осознанное решение взрослого человека, а не простая хотелка ребенка. Я буду наблюдать за вашей работой на парах в течение месяца. В конце сентября у вас будет первый коллоквиум. Сдайте его на «пять». Тогда и поговорим.

Александра хлопнула в ладоши.

— Ой, да без вопросов! Спасибо вам большое, Михаил Романович, я вас не подведу!

— Вы свободны, идите.

Девчонки тотчас же побежали прочь по коридору. Я слушал их затихающий смех и думал о том, что иногда быть ребенком даже полезно. Дети смотрят на мир сквозь розовые очки и радуются каждой мелочи. Хоть Александра еще и не вышла из возраста детского сада, но в ней уже есть какой-то стержень и вера в успех. Что ж, посмотрим, как она проявит себя. Как преподаватель я должен верить в своих учеников до последнего.

* * *

Всегда поражаюсь тому, как быстро летит время. Казалось бы, только вчера я познакомился с группой, а уже мы закончили первый раздел, и мне предстоит принять коллоквиум по этой теме. Меня умиляет каждый раз стресс и страх студентов перед итоговым устным ответом. С огромными глазами, полными ужаса, они спрашивают меня, какие будут вопросы, какие темы учить, как получить высокую оценку и когда пересдача. Особенно всех интересует последний пункт. Я, смеясь, отвечал, что в любом случае у них есть экзамен, чтобы исправить косяки коллоквиумов. От этих слов моих несчастных подопечных бросало в дрожь, а я смеялся.

Я не зря возлагал большие надежды на двести шестую группу. Вот есть у меня внутреннее чутье, позволяющее мне практически с первого взгляда понимать, с каким типом студентов я столкнулся. На всех парах они весьма прилежно занимались, внимательно слушая меня и записывая все мои слова. Порой я даже неловко чувствовал себя, когда видел, что подавляющее большинство студентов следит за мной, не моргая, за каждым моим шагом. Но мне это было приятно. Любому преподавателю понравится, когда он учит не в пустую. Анна Васильевна и Ольга Владимировна каждый раз умилялись, когда я возвращался с пары с улыбкой на лице и принимался взахлеб рассказывать, в каком восторге я от двести шестой группы. А еще мне с ними никогда не было скучно. Каждую пару они выкидывали что-нибудь новенькое. То анекдот, то интересная история, то курьёзный случай (например, одна из студенток умудрилась поджечь себе волосы горелкой). В общем, мне повезло, и я был рад.

Я любил всю их группу, но, естественно, выделил себе команду «самых любимых студентов». В нее входило несколько человек. Во-первых, мажористый пацан Леня, вечно сидевший на последней парте с ухмылкой на лице. В принципе его появление на парах было редкостью, поэтому каждый раз я приветствовал его: «Боже мой. Леонид. Вы почтили меня своим присутствием, я очень польщен. Снизошла благодать с небес, и я могу лицезреть вас». А он мне всегда отвечал: «Я знал, что вы скучаете по мне, поэтому решил прийти и порадовать вас. Вы счастливы?» «Безмерно! Поэтому вы сегодня обязательно выйдите к доске и что-нибудь мне ответите!» «Да черт!» Еще его вполне можно было охарактеризовать словосочетанием «местный клоун», поскольку на парах он не учился, а развлекался. Но без таких людей в коллективе не интересно. Мне нравились его глупые шуточки по поводу и без.

Вторыми любимчиками моими была парочка неразлучников. Я их так и звал: «неразлучники». Или «голубки». Я не мог сдержаться, чтобы не пошутить в их сторону, а они всегда смеялись над моими словами.

Еще мне нравилась девчонка, которая искренне не любила лабораторные занятия. Она, как она выражалась, «прирожденный полевик», орнитолог. Ей по душе скакать по лесам и горам, наблюдая за жизнью птиц, а не сидеть с пробирками и колбами. Юля рассказывала интересные и забавные истории про походы, про то, как они с приятелями пытались поставить ловушки для браконьеров, как спали в палатках в минус 20 и как на нее напала сова. А еще показывала фотографии русской природы, от которых захватывало дух. Я прощал ей незнания своего предмета просто потому что видел, что она живет в совершенно другой реальности. Лично я бы никогда и ни за что на свете не ушел в полевую биологию, я предпочитаю комфорт, тепло и чашки Петри.

Нравилась ли мне Александра? Что тут можно сказать, она была типичной «отличницей-зубрилкой». Такие студентки всегда сидят на первых партах, знают ответы на все твои вопросы, прилежно ведут конспекты и идеально выполняют лабораторную работу. Я никак не мог понять, какие эмоции она у меня вызывает. Скорее, конечно, положительные, но в ней не было чего-то…сверхъестественного. Она была обычной. Практически в каждой группе есть своя Александра.

Единственное, что хоть немного выделяло ее — наличие рыжих волос и постоянные опоздания на пару. Пунктуальность — это явно не про Александру. Я не ругал ее за то, что она приходит на пару на десять-пятнадцать минут позже (я ведь и сам вовремя появляюсь, мягко говоря, не всегда), но если она хочет быть у нас лаборантом, ей придется себя дисциплинировать.

Я видел, что Александра очень старается произвести на меня впечатление. Энтузиазм у нее лился через край. К концу месяца я волей-неволей начал верить в то, что у нее действительно есть искреннее желание стать микробиологом. Ну, невозможно спокойно смотреть на человека, который затаив дыхание слушает твои нудные речи про кишечную палочку и со скоростью света старается записывать информацию. Однажды я краем глаза увидел лекционную тетрадь Александры и даже немного удивился. Лекций прошло всего три штуки, а у нее уже половина листов заполнена. Более того, она даже клеила стикеры с какой-то информацией. И делала рисунки и схемы. Мне стало интересно, сможет ли Александра выучить всю свою писанину, на коллоквиуме я обязательно это проверю.

Я посоветовался с Женей на счет Александры. Он рассмеялся и спросил меня:

— А тебе она никого, случайно, не напоминает?

— На меня намекаешь?

— Говорю вполне себе прямо.

— Вздор.

Не была она на меня похожа. Точнее…любовью к учебе — да, неким трудоголизмом — возможно. Но я в свое время не стал дожидаться, когда у меня начнётся нужный мне предмет, а сразу же в начале первого курса подошел на кафедру и поговорил с преподавателями. Более того, я еще со школы понимал, что, вероятнее всего, стану микробиологом. Я читал университетские учебники и статьи и погружался в мир бактерий, плесени и дрожжей. Я даже умудрился побывать на нескольких лекциях и пообщаться со специалистами. К моменту поступления я уже имел более-менее четкое представление о науке и понимал, что меня ждет. Все это я рассказал Жене. Он покачал головой, грустно улыбнулся и вздохнул.

— Эх, Миша, ты забываешь, что все мы люди разные, — сказал он. — Ты требуешь от студентов быть такими же, как ты. Но они, скорее всего, никогда такими не будут. Они — это не ты. Все мы думаем по-разному, действуем по-разному. Да, эта девочка не стала погружаться в науку с головой с самого начала, да, она не с первого курса решила изучать ваших бактерий, но пойми, возможно, она колебалась. Это ведь нормально менять свое мнение во время учебы в универе. Не обрубай все на корню, не дав ему как следует прорасти. Думаю, Александра еще сможет удивить тебя. Дай ей шанс, не будь гнидой! — он усмехнулся и похлопал меня по плечу. — Или у тебя так много желающих работать на кафедре, что ты так размениваешься?

— Их вообще нет…

Студенты не очень любят нашу кафедру. Предметы тяжелые, преподаватели требовательные. Отработки в виде мытья посуды. Отвратительные запахи, исходящие от культур бактерий. Никому не хочется напрягаться…

Наступил день коллоквиума. Студенты стояли в коридоре, лихорадочно листая тетради и учебники и судорожно повторяя материал. Кто-то ходил туда-сюда, пребывая в нервном возбуждении. Кто-то, наоборот, не двигался и смотрел на одну и ту же страницу, не моргая. Большинство же собрались в кучку и спрашивали друг друга.

«Так, у нас какие кокки вообще есть? Диплококки, микрококки, стрептококки, а кто еще?»

«А бациллы — это у которых споры по середине клетки, да?»

«Грамположительные бактерии — это те, у которых имеется дополнительная оболочка у клеточной стенки? Или это наоборот грамотрицательные?»

«Как думаете, он заставит рисовать что-то на доске?»

«А, может, коллок будет письменный, а? Было бы неплохо…»

Я сидел в аудитории с открой дверью и наблюдал за студентами, смеясь про себя. А я ведь был точно таким же. Помню, как я нервничал перед коллоквиумами, я вообще ночью спать не ложился. Приходил на пару бледный как смерть, с огромными синяками под глазами, выучивший наизусть весь учебник. Почти всегда сдавал на высшие баллы. А потом дома отсыпался весь день.

«Господи, я ничего не знаю, я тупая как пробка! Я уже пожалела, что поступила в вуз, я согласна на троечку, только отстаньте от меня…»

Это был голос Александры. Я хмыкнул. Эти отличницы всегда орут громче всех, что ничего не выучили, а сами потом получают одни «пятерки». Я таким не был. Я предпочитал тихо сидеть и повторять, а не тратить силы на лишние разговоры. Больше толку. Надо быть увереннее в себе.

Время начала пары. Хорошо, что она по счету вторая (я ведь переместил ее по просьбе студентов на другой день). И я, и студенты уже успели взбодриться и настроить мозг на работу. Я подошел к дверям. Группа, увидев меня, резко притихла. Великомученники, честное слово.

— Ну-с, заходите, — с улыбкой сказал я. — Не будем терять время зря.

Студенты тяжело засеменили в аудиторию и начали медленно рассаживаться. Они выглядели так, словно пришли на казнь, а я выступаю в роли палача. Отдельный стул возле моего стола — это своеобразная плаха. Топора у меня при себе не было, так что не выучивших смерть ждет долгая и мучительная. Я радостно потер руки.

— Доброе утро, двести шестая группа. Как настроение ваше?

Студенты мрачно посмотрели на меня.

— А вы как считаете? — невесело хмыкнула Елена, подруга Александры.

— Ну что, готовы к коллоквиуму? — моя ухмылка на лице стала шире.

— НЕТ! — дружно ответили студенты.

— А у вас все равно нет выбора, сдавать придется в любом случае, — я с видом чудовищного садиста сел на свое место. Я б изобразил злодейский смех, но это уже будет перебором. — В общем, все очень просто. По очереди подходите ко мне, садитесь, отвечаете на несколько моих вопросов, получаете оценку от «двойки» до «пятерки» и уходите с миром. Все понятно?

Ответом мне была тишина.

— Группа, вы хоть отзовитесь, а то мне кажется, что у вас инфаркт.

— Поня-ятно… — вяло прозвучало от нескольких человек.

— Вот и славненько. Так! — я хлопнул в ладоши. — Кто желает быть первым добровольцем?

Снова тишина. Все потупили глаза в свои тетради.

— Э, народ! Что, вообще никто не хочет?

— А…плюс балл первому желающему будет? — робко спросила Маргарита с другого конца кабинета.

— Ну уж нет, — фыркнул я и покачал головой. — У нас тут у всех равные условия. Так что, пойдете?

— Э…нет…

— Какие вы трусишки, ей богу. Я вроде бы не кусаюсь, не страшный зверь какой, а вы все равно боитесь меня. Ну и черт с вами, — я раскрыл журнал. — Тогда буду по списку вызвать, что ж поделать. Пожалуй…начну-ка я сегодня не с начала, а с конца!

— Да твою ж мать, — тихо проговорила Александра (но недостаточно тихо, поскольку я ее прекрасно услышал). В обычной жизни она идет по списку пятнадцатая, но сейчас она будет пятой. Мне казалось, у меня скоро мышцы лица устанут улыбаться. Но когда я посмотрел на последнего человека в списке, улыбка исчезла. Я совсем забыл, что это Кирилл.

— Кирилл Черников, ваш выход, — торжественно произнес я, стараясь не вздохнуть обреченно.

Кирилл доставил мне массу хлопот за эти несколько недель. Таких студентов все называют «проблемными». Кирилл постоянно задавал мне кучу вопросов по поводу и без, перебивал на парах, спорил, пытался доказать свою правоту. У меня каждый раз возникало дикое желание достать специально для него бациллу сибирской язвы, чтобы он перестал мучить окружающих.

Он сел возле меня с таким видом, словно он правитель Вселенной, а я недостойный его Величества раб.

— Доброе утро, Михаил Романович, — голос его звучал надменно, он был максимально уверен в том, что все знает. Что ж, посмотрим.

Опрос Кирилла превратился в сплошную пытку. Для меня. Я все время смотрел на учебник, лежавший на краю стола, и думал о том, что очень хочу взять и опустить его на голову этого студента. То ли Кирилл пытался убедить меня в том, что он умнее меня, то ли спорил просто ради спора.

— Почему это хромосомы у бактерий не только кольцевые? В учебнике написано, что кольцевые.

— В учебнике — да. Но учебнику сколько лет? Я на лекции говорил, что есть бактерии, у которых хромосомы линейные. Как и плазмиды. Это, например, представители рода Borrelia.

— Но вы просили учить по учебнику!

— Я говорил учить по ВСЕМУ материалу. В том числе и учебнику…

— Ну, а почему ваши лекции кардинально отличаются от учебника?

— Я стараюсь вставлять в них свежую информацию, чтобы не учить вас по устаревшим данным.

— Ну, а зачем нам тогда учебник читать?

— В нем хорошо прописаны отдельные моменты. Ваша задача уметь вычленять нужную вам информацию из разных источников.

— Но…

— Кирилл, да заткнись ты уже, Господи! — не выдержав, шикнула на него группа. — Мы из-за тебя не успеем все ответить!

— Да, но а что мне делать, если выясняется, что информация некорректная?!

— Научиться признавать свою неправоту, — я поднял глаза к потолку. — И избавиться от привычки спорить с преподавателями.

— Но…

— Я вам сейчас поставлю «два» и отправлю на пересдачу, если будете комментировать каждое мое замечание, — прорычал я, теряя терпение. — Вы в вуз пришли учиться, так учитесь! Я вам указываю на ваши ошибки и неточности в ответе, будьте любезны просто согласиться, сказать «да, я все понял» и успокоиться.

Кирилл хотел было возразить, но, увидев мое лицо, покорно замолчал. Я выдохнул и задал ему следующие вопросы. Он больше не спорил со мной, но отвечал нехотя, словно считал, что он снизошел до меня. Я поставил Кириллу «четыре». Не потому что его ответы были хорошими, а просто потому что не хотел больше с ним связываться.

К счастью, со следующими студентами проблем особых не возникло. Как обычно, в начале они сидели и тряслись от волнения, но к концу более-менее расслаблялись, их речь становилась уверенней, а я понимал, что подготовились они весьма неплохо. Я с удовольствием поставил «четверки» и «пятерки». Меня двести шестая группа пока не подвела.

Настала очередь Александры. Честно говоря, я ждал этого момента. Мне было очень любопытно узнать, смогла она в итоге выучить все, что понаписала в тетради, или нет.

— Ну что, вы готовы? — улыбнулся я.

Александра неуверенно посмотрела на меня и сглотнула.

— Думаю, да.

— Что ж, тогда мм…строение клеточной стенки бактерий.

Александра сделала глубокий вдох и выдох.

— Особенность клеточных стенок бактерий по сравнению с клетками эукариот — это наличие в них особых структурных элементов, а именно: чередующихся последовательностей N-ацетилглюказамина и N-ацетилмурамовой кислоты и наличие мезо-диаминопимелиновой кислоты, D-форм аланина и глутаминовой кислоты…

Я явно недооценивал Александру. Она не просто выучила весь свой огромный конспект. Она прекрасно понимала, о чем идет речь. Она приводила мне множество примеров, рисовала различные схемы и рисунки. Вот отличия клеточной стенки грамотрицательных и грамположительных бактерий. Вот виды жгутикования. Вот типы расположения эндоспор в клетке.

Я был точно таким же «ботаном» в свое время.

На секунду мне стало жаль Александру. Все ее одногруппники потратили куда меньше времени на подготовку, а сдали на хорошие и отличные оценки. А она сидела днями и ночами, учила, искала дополнительную информацию. Она живет учебой. Она повторяет те же ошибки, что и я молодости.

У меня был в запасе один вопрос, на который я очень хотел получить ответ от Александры. Меня он интересовал куда больше, чем ее познания клеточных стенок.

— Скажите, пожалуйста, что изучает наука микробиология и какие у нее стоят задачи в настоящее время.

Александра изумленно посмотрела на меня, непонимающе хлопая глазами. Она только что закончила рассказывать целую лекцию на тему жизнестойкости спор бактерий.

— Что, простите? — переспросила она, явно полагая, что ослышалась.

— Что такое микробиология и какие у нее задачи как науки?

Александра явно не ожидала от меня подобного вопроса. Еще бы, ведь у отличников не принято спрашивать эту ерунду. Правда, по моему мнению, именно эта ерунда и является ключевой в любой дисциплине. Как можно говорить о том, что студент знает предмет, если он не в курсе, что за науку он сейчас изучает?

— Ну…э… — глаза Александры расширились, она начала смотреть в одну точку. Можно было буквально увидеть, как у нее работает мозг. Каждый раз это весьма увлекательное зрелище. Я не сдержался от ухмылки.

— Ну?

— Микробиология….наука о микроорганизмах… — неуверенно произнесла Александра, в ужасе смотря на меня. — Ну типа…изучает организмы, невидимые невооруженным глазом…

— Это понятно. Но это слишком общее понятие, а мне нужно конкретное определение. Оно было в самой первой лекции.

Я знаю, что студенты не обращают внимание на определение и задачи науки. Им кажется, что это легкотня и тоска зеленая, что они, если что, сходу сами что-нибудь придумают для ответа. Но практика показывает, что нет. Особенно тяжело отличникам, ведь они начинают паниковать, когда не могут четко ответить на вопрос, они сбиваются с мысли и теряются. Александра сидела, нервно теребя край клетчатой рубашки, глаза ее лихорадочно метались по аудитории в поисках помощи.

— Ну…а что еще можно сказать? — тихо спросила она. — Она ведь действительно изучает микроорганизмы.

Я вздохнул и усмехнулся.

— Понятно. Значит, огромный конспект по строению бактериальной клетки вы выучили, а определение микробиологии пропустили? И вы еще хотите пойти к нам на кафедру? Как можно заниматься наукой, не зная, что она из себя представляет?

Александра умоляюще посмотрела на меня, в ее взгляде читалась просьба: «Пожалуйста. Не надо валить меня…»

— Я… я знаю, что из себя представляет микробиология…

— Тогда дайте определение.

Я более чем уверен, что Александра думает, что «пятерку» ей уже не получить. Взгляд она опустила в пол, краснея от стыда и трясясь.

— Я… его не помню…

— Давайте вместе вспоминать. Когда вы смотрите бактерий под микроскопом, вы что видите?

— Их клетки…

— Клетки у них разные, да? Виды форм клеток — это что, по-другому?

— Их морфология.

— Правильно. Значит, микробиология изучает морфологию микроорганизмов. Что она еще может изучать? Как бактерии живут. А каким умным словом назвать процессы жизнедеятельности организмов?

— Физиологией, — Александра слабо улыбнулась мне. — Микробиология изучает морфологию и физиологию микроорганизмов.

— Правильно. Что еще она может изучать? Где бактерии живут. А это…

— Распространенность! — выдохнула Александра. Кажется, она начала понимать к чему я клоню. — Микробиология изучает морфологию, физиологию микроорганизмов и их распространенность. А также…их воздействие на окружающую среду и другие организмы! Их роль и значение!

— Верно, — я согласно кивнул. — Не буду вас больше мучать. Определение, которое я давал в лекции, звучит следующим образом: микробиология — наука, изучающая морфологию, физиологию, распространенность и специфическую активность микроорганизмов, их роль и значение в жизни животных, растений и человека, а также факторы патогенности микробов, механизмы их реализации на клеточном и молекулярно-генетическом уровне. Понятно?

— Да…

— Давайте теперь задачи. Я их четыре штуки диктовал.

Александра опустила взгляд на журнал. Она явно хотела бы, чтобы ее мучения поскорее закончились. Она уже потеряла веру в то, что хорошо подготовилась.

— Борьба с инфекционными заболеваниями.

— Годится. Дальше.

— Ну…изучение жизнедеятельности микроорганизмов в принципе.

— Лучше сказать «изучение влияния различных факторов на их жизнедеятельность». Хорошо. Дальше. Еще две.

Александра глубоко вздохнула. Ее взгляд теперь переместился на доску позади меня. Мне даже стало немного жалко эту девочку. Я не люблю заваливать студентов, но моя задача сейчас преподать ей урок.

— Мм….изучение…их генетики и биохимии? Ну типа…

— Изучение молекулярной организации и метаболизма. Ок. Последняя задача?

— Я…у меня больше нет идей, — Александра опустила голову вниз и посмотрела на свои колени.

— Нам ведь нужно что-то пить и кушать, верно? Продукты питания и корма для животных могут изготовлять при помощи микроорганизмов. Кисломолочные продукты, к примеру. Лекарственные препараты тоже. Так что нужно сказать «микробиологический синтез новых продуктов, кормов и лечебно-профилактических препаратов». Ладно, Александра, достаточно…

Александра посмотрела на меня, ожидая приговора. Ее глаза стали влажными, кажется, она из последних сил старалась сдержаться, чтобы не заплакать.

— Что вы поставите мне? — тихо спросила она дрожащим голосом.

Я на мгновение задумался.

— Отвечали вы в начале хорошо и уверенно. Материал вы усвоили. Но вы не усвоили самое главное. Так что я вам ставлю «четыре».

У Александры затряслась нижняя губа. «Четверка» для отличников всегда звучит как приговор. Они «тройку» примут куда спокойнее, нежели эту оценку. И, конечно же, Александра спросила:

— Пересдать можно будет?

— «Четверку»-то? Нет. Да и зачем? Хорошая оценка.

Александра отвернулась от меня, чтобы я не видел, как по ее щеке побежала слеза. Никогда не понимал, почему отличники так переживают из-за оценок. Я был отличником, но ни разу не плакал из-за «четверок» или «троек».

— Хорошо…

— Александра. Вы не должны думать об оценках. Ваша задача думать прежде всего о знаниях. Науке нет дела о цвете вашего диплома. Никто на защите кандидатской или докторской не спросит, была у вас по микробиологии «пять» или «три». Вы или знаете или нет. Контрольная или экзамен — всегда вещь субъективная. Зависит от везения, от настроения преподавателя, от вашего состояния и так далее. «Четверка» — это вполне себе хороший показатель того, что вы поняли прошедший материал.

Александра вытерла лицо рукавом и вновь повернулась ко мне.

— Я могу идти?

Я улыбнулся.

— Вы даже не спросите меня ни о чем? Например, беру ли я вас на кафедру или нет? Вы ведь так бойко просили меня дать вам шанс.

— Вы сказали, что я за коллоквиум должна получить «пять». А я получила «четыре».

— Да, сказал. Но я просто таким образом хотел мотивировать вас к работе. Я ведь не садист какой. И не идиот. Я вижу, когда студент старается. В течение месяца вы доказали, что у вас действительно есть желание. Так что я согласен поговорить с заведующей кафедры, чтобы вас взяли в качестве лаборанта.

Александра удивленно уставилась на меня, не веря своим ушам.

— Вы…вы…вы серьезно?

— Абсолютно.

Александра смахнула с щеки слезинку.

— Спасибо… я… я вас не подведу…больше не подведу…

Я фыркнул.

— Да вы и не особо подвели меня сейчас. Просто наступили на грабли, на которые наступают большинство студентов. Это нормально. На ошибках учатся. Идите, я напишу вам вечером или завтра о том, какое решение приняла заведующая.

Александра радостно улыбнулась и на всех парусах помчалась на свое место. Я вздохнул, покачал головой и, посмотрев в журнал, вызвал следующего студента.

Ольга Владимировна согласилась незамедлительно. Ей ли не знать, что у нас острая нехватка лаборантов, и она готова принять любого желающего. Я, собственно, и предполагал, что так и будет. Просто мне нужно было удостовериться в том, что Александра действительно хочет к нам. Мне ведь с ней возиться, поскольку я отвечаю за культуры микроорганизмов. Мне и аспиранту Коле. Коля весьма обрадовался тому, что к нам придет новый лаборант, он давно хотел работать с кем-нибудь в паре. «Наконец-то я не буду один среди старперов!» — воскликнул он. Я шутливо отвесил ему подзатыльник за эти слова.

«Как считаешь, как долго она продержится у нас?» — спросила меня Анна Владимировна.

«Думаю, на чистом энтузиазме до Нового года. Если не сбежит в следующем семестре, это будет чудом», — ответил я и усмехнулся.