О бабушке и лете (джен)

Бабушка — это мама, у которой появился второй шанс.

Автор неизвестен

Это твой ребенок. У него те же каштановые волосы, те же по-детски округленные щеки и та же яркая искорка в карих глазах. Это дитя ты вынашивала девять месяцев, растила последние десять лет, а сейчас видишь перед собой незнакомку. У твоей дочери не было таких глаз. Пусть их цвет и не изменился, но они теперь слишком печальные, слишком взрослые для нее.

У тебя не получается вспомнить свою собственную дочь, пусть она и настаивает, что всё произошедшее правда, перечисляя тех удивительных существ, о которых говорила твоя мать, когда ты была совсем крохой. Но тебе известно, что и духи, и купальни, и драконы — всё это сказки для детей.

Эта девочка называет тебя матерью, но больше не цепляется за твою руку или плечо. Когда ты обнимаешь ее, она в ответ крепко сжимает тебя, но двигается немного скованно, словно не уверена, как ей держаться. Ее руки окрепли, а кожа на ладонях огрубела и покрылась мозолями. Она все еще пахнет букетом роз и свежесрезанной травой, но теперь к этому запаху примешиваются чистая вода и хозяйственное мыло.

Ты не узнаешь эту девочку: она выросла, а ты не обратила на это внимания.

Она входит в дверь вашего нового дома спокойно и решительно, выпрямив спину и высоко вскинув голову, словно готова покорить весь мир. В свете солнечных лучей, струящихся сквозь открытые окна, блестит резинка для волос, и ты не помнишь, когда купила ее. Когда ты предлагаешь дочери сэндвич, она садится за стол, кладет подбородок на руки и улыбается.

— Да, спасибо.

Ты не узнаешь эту улыбающуюся девочку, сидящую за твоим кухонным столом, и тебе это очень не нравится.

* * *

Впервые за много лет ты звонишь своей матери. Прошло как минимум десять лет с вашей последней встречи, ведь тебе не хотелось, чтобы она забивала голову Тихиро детскими сказками, в которые, похоже, верила до сих пор.

— Алло?

Ты сглатываешь комок, который появился в горле из-за обуревающих тебя чувств.

— Здравствуй, мама.

Можно себе представить, как она удивляется.

— Рада слышать твой голос, дорогая. Как ты?

— Всё хорошо. Мы только что переехали в новый район. — Ты колеблешься. Ссора, которая произошла между вами из-за ее вмешательства (вернее, из-за его отсутствия) в жизнь Тихиро, была не из приятных. — Тихиро исполнилось десять.

Она изо всех сил старается не выдавать своих чувств.

— Я знаю. Это имеет какое-то значение?

— Я только… хм… я подумала, быть может… ты позволишь ей провести лето с тобой?

— Ты же знаешь, что я буду очень рада. С чего вдруг такая перемена?

— …она видит духов, мама. — Ты никогда не хотела обладать такими возможностями и старалась изо всех сил не обращать на них внимания. Муж не знал об этом, и лучше было бы, если бы дочь оказалась обычным человеком. — И она очарована этим больше, чем я когда-то.

— Понятно, — сухо говорит мать, и, несмотря на всё беспокойство о дочери, тебе неожиданно хочется рассмеяться. У мамы всегда получалось смешить других. — Ты ее привезешь?

— Пожалуй, стоит. Только дам ей время привыкнуть к этому. — Ей придется привыкать к тому, что бабушки не было в ее жизни десять лет, а тебе не хочется говорить дочери, что это полностью твоя вина. — Можно мы приедем в пятницу?

— Отлично. — Она колеблется. — Значит, тогда я тебя и увижу?

— Точно.

* * *

Тихиро носит мешковатую разноцветную футболку и зеленые шорты, которые скрывают ее худые бедра и заканчиваются ниже коленей. За собой она тащит чемодан, и та Тихиро, которую ты знала, заявила бы, что ей тяжело. Эта не-Тихиро, эта не-твоя-дочь поднимает его по ступенькам, ведущим в дом твоей матери, и ни разу не позволяет себе пожаловаться.

После того как ты звонишь в дверной звонок, вы обе ждете в довольно неуютной тишине. Не проходит и минуты, как появляется хозяйка дома.

— Мама.

Ее лицо изрезано морщинами, но они довольно симпатичные; такие складки появляются от многих радостей и некоторых печалей. Волосы цвета вороньего крыла теперь седые, хотя и не совсем серебристые. Голубые глаза за очками такие же умные и проницательные, как и всегда.

— Киёно, — говорит хозяйка, рассматривая свою дочь. Она почти не изменилась за десять лет. Когда-то длинные волосы теперь обрезаны почти по-мальчишески, а на лице видны складки, которых раньше не было. — А ты, должно быть, Тихиро.

Она станет красавицей, это видно практически сразу. Ей понадобится время, чтобы избавиться от этих палок, которые называются руками и ногами, и от округлых черт лица.

— Да, госпожа, — машинально говорит Тихиро и морщится про себя.

За неделю, проведенную в купальнях, она приобрела много привычек и теперь пытается снова приобщиться к современным понятиям о вежливости.

Бабушка вскидывает пушистую седую бровь.

— Здесь не военная школа, Тихиро.

Девочка извиняется, наклоняя голову, и старушка думает, что это лето будет очень интересным.

* * *

Тихиро странная девочка, но, кажется, она нравится тебе и такой. Вы обе просыпаетесь с первыми лучами солнца, и, как ни странно, ей совсем не нужен будильник. Вы договорились, как распределять обязанности: ты готовишь, а она убирает. Получается неплохо.

Ты хорошо помнишь тот раз, когда она впервые вошла в комнату у крыльца, которая служила библиотекой. Ее глаза загорелись от восторга, и Тихиро медленно обернулась вокруг себя, пытаясь всё это охватить. Увидев картину изящного и могущественного дракона, нарисованного тушью, она погрустнела.

Вы не сразу привыкаете друг к другу. Тихиро не любит сэндвичи с соленьями, а тебе не нравятся салаты из огурцов. Она отказывается смотреть «Разрушителей легенд», а ты считаешь, что «Властелин колец» невероятно длинный фильм, хотя и хороший. Ты редко мерзнешь, Тихиро же постоянно укрывается одеялом. Вам обеим не нравится свинина. Она предпочитает ореховый пирог, а тебе нравится тыквенный. При этом вы обе очень любите черешни.

Когда ты ее просишь однажды убраться в комнате, она делает это точно так же, как тебя учила твоя мать много лет назад. Тихиро берет ведро с мыльной водой, выливает ее на деревянный пол и жесткой шваброй оттирает пятна, разливы и липкие следы, оставшиеся от песочного теста. Джинсы у нее закатаны, а из-под майки показываются мышцы: их движения плавные и до этого момента были совсем незаметные, но Тихиро уж точно достаточно крепкая и может донести до рынка ящики с твоими домашними овощами.

Однажды в четверг, снова гуляя по городу, вы проходите мимо Кохакугавы. Вам обеим нравится, как здесь спокойно, хотя в этом месте никогда не было по-настоящему тихо. Тихиро, сбрасывая обувь и носки, опускает ноги в воду.

«Она видит духов», — сказала тебе как-то твоя дочь.

— С этой рекой что-то не так? — спрашиваешь ты.

Тихиро закусывает губу и отводит взгляд.

— Только не смейтесь, — говорит она, а потом всё рассказывает.

На губы просится улыбка, потому что ты и сама однажды видела купальни, встретила двух многообещающих ведьм, подружилась с менее целеустремленными духами и наслаждалась обедом в компании мальчика: он говорил довольно грубо, у него было слишком много рук, а глаза скрывали темные очки.

Несмотря на ноющие суставы, ты садишься рядом с ней.

— Ты рассказала всё это маме? А она не поняла, о чем ты говоришь?

— Она сказала, что это сказки для детей и у меня слишком разыгралось воображение.

— Киёно… твоя мама… никогда не любила то, что нельзя потрогать руками; то, что нельзя доказать. Она предпочитает такой подход. Но ты, конечно, пережила такие приключения, которых никогда не было у нее.

— Вы мне верите?

— Та резинка для волос волшебная. — Ты едва сдерживаешь смех, увидев ее выражение лица. — Большую часть детства я провела в купальнях, очень похожих на те, которые ты описала. Я ходила туда каждый день к друзьям перед началом их работы. Иногда я задерживалась у них и предлагала помочь.

— Я думала, духи обычно ненавидят людей.

— Так и есть, но меня они знали. Видишь ли, моя бабушка — твоя прабабушка — очень сильно верила в духов. Она оставляла для них еду, и у нас во дворе повсюду были часовни. Когда я впервые совершенно случайно оказалась в купальнях, один из духов — думаю, он олицетворял редиску, а моя мама, знаешь ли, просто обожала сажать редис — узнал меня и решил вступиться. Но дружба с речным духом — это совсем другое дело.

— Я больше его не вижу, — грустно говорит Тихиро.

— Но он ведь обещал вернуться?

— Да.

Она сомневается, что в это время все выполняют обещания.

— Дух — и уж конечно речной бог — связан своим словом. Возможно, ему понадобится время, но он обязательно придет.

* * *

Лето приходит и уходит, а внучка звонит тебе не меньше раза в месяц. Иногда она просит маму поговорить по телефону, но это случается не часто. Слышно, как ее голос постепенно меняется, становится нежнее.

Двадцать четвертого мая Тихиро снова оказывается на твоем крыльце, и у вас впереди еще одно лето, в течение которого можно лучше узнать эту невероятную девочку. Она талантливо рисует, но никогда не заканчивает свои работы. Там изображены прекрасные мосты над водой, а рядом с перилами обязательно остается пустое место, где не хватает двух людей. Есть также изображения безлюдной железнодорожной станции и тени на месте будущего пассажира. Твой любимый рисунок — это изображение дракона: его глаза и чешуя нарисованы с любовью и в мельчайших подробностях, но, начиная с середины тела, рисунок становится более небрежным, а у дракона не хватает хвоста.

* * *

В следующем году она впервые целуется с мальчиком из школы, и он очень смущается. Когда Тихиро снова звонит, ты первая узнаешь об этом.

* * *

В школе назревает бал, а Тихиро волнуется, потому что не умеет танцевать. Она приезжает к тебе домой, ты включаешь классическую музыку на старом исцарапанном радио и учишь ее, как правильно двигаться. Ее шаги неуклюжие, и Тихиро смеется над своими ошибками. Хорошо хоть, говорит она, ей не приходится участвовать в соревнованиях по бальным танцам, которые так любила раньше записывать на пленку ее мать.

* * *

— Возможно, на этот раз я не смогу приехать повидать тебя, бабушка, — говорит Тихиро. — Родители предлагает поступить в колледж.

— Такова жизнь, дорогая. Иногда она приятная, иногда не очень. Но ты приобретешь хороший опыт.

После этого разговора вы не видитесь два года.

* * *

Когда она возвращается, тебе хочется улыбнуться. Рядом с ней стоит мальчик — вернее, юноша, — а тебе всегда до этого казалось, что Тихиро чего-то не хватает. Когда они вдвоем, всё по-другому. Юноша высокий, волосы цвета вороньего крыла стянуты в свободный хвост. Впрочем, несколько прядей выбились из прически, и ему постоянно приходится откидывать их с глаз цвета чистейшего нефрита. Юноша стройный, но нет никаких сомнений в том, что, если дело дойдет до драки, ему удастся постоять за себя. У него бледная кожа, словно он редко бывает на улице, но цвет ее напоминает отражение солнца в воде.

Тихиро выросла, детская округлость исчезла, а скулы стали выражены четче, как и подобает взрослому человеку. Она все еще маленькая и очень худенькая, но неуклюжесть, подобную аисту, заменило изящество. Тихиро носит мешковатые джинсы, которые ей нравятся и которые отлично скрывают те изгибы, которые она приобрела за последние двенадцать лет. Также на ней футболка, которую, быть может, выбирала и не она, так как нельзя точно сказать, в ее ли вкусе это элегантное изображение кельтского орла. Но пурпурная резинка до сих пор сияет так же ярко в ее волосах.

Спрашивать что-либо излишне. И так ясно, что это тот самый мальчик, речной бог, друг и первая любовь. Ты улыбаешься и приглашаешь их войти.