Белтайн (гет)

Сумерки делали воздух гуще, насыщали душисто-пряным травяным запахом. Сладковатую горечь дыма доносили порывы ветра, и едва уловимо пахла земля. Аб еще раз поправил большой букет полевых цветов на аккуратном холмике и посмотрел вдаль, за речку. Там над лесной опушкой поднялась полная луна, высветлила сединой клочки лохматых облаков.

«Смотри, это брови, усы и борода короля лесных фейри», — ожил в памяти нежный голосок Арианы.

Когда-то они любили сидеть вот так на закате и рассматривать облака. Склонив голову ему на плечо, она указывала вдаль своим тоненьким пальчиком и улыбалась… Аб тяжело вздохнул и нахмурился. Ей всего-то и было нужно, чтобы кто-то был рядом. Тогда жуткие видения отступали, и приступов агрессии не случалось.

«Нельзя было доверять ее никому другому… Хотя чего уж теперь», — Аб тряхнул отросшими до плеч кудрявыми волосами. Терзаться пустыми сожалениями и каяться — это удел братца. Аб будет просто жить.

Наступил четвертый с того черного лета Белтайн, и не имелось ни единой причины, по которой Аб отказался бы от возможности немного развлечься.

— Спи спокойно, сестренка, — коснувшись на прощанье беззащитных стебельков ромашек и незабудок, Аб пружинисто поднялся.

В траве просыпался хор цикад, а на другом краю Годриковой лощины горели костры и щедро разливался хмель.

Улица желтой лентой вилась меж коттеджей, которые тонули в пене цветущих садов, лавандово-серых на фоне темно-фиолетовой мглы. Дома еще надежно скрывали от глаз место празднества, а уже слышались переливы волынки. Чуть позднее к ним присоединились приглушенные всплески смеха, рваные голоса.

С околицы открылся пригорок с двумя пылающими кострами. Мерцающие искры срывались с их языков и улетали в небо. Там тихо гасли. Веселящиеся люди на фоне пламени казались вырезанными из черной бумаги, а контуры стоящих в стороне отсвечивали ярко-желтым. Все чем-то похожие и не совсем реальные.

Аберфорт подошел ближе. Традиционно гуляли вместе волшебники и магглы. Он ни с кем не водил дружбы, с уверенностью мог назвать по имени в лучшем случае двоих-троих. Но сегодня хотелось веселья, разговоров, смеха…

Девушки плясали в венках из полевых цветов: ромашки и незабудки… Плохо. Одна, соблазнительно улыбаясь, протянула кубок.

— Спасибо, красавица. — Огненная вода обожгла горло, потекла по венам. Не огневиски — маггловская бодяга, но все равно… хорошо.

Девушка мелодично хихикнула.

— Тебя ведь Аберфорт зовут?

Отвечать не пришлось. Толпа пришла в движение, и его потянули за рукав.

— Айда в хоровод!

Не то чтобы ему этого хотелось, но алкоголь дарил приятную расслабленность. Аб позволил себя утащить, а наведавшись еще несколько раз к бочонку с медовухой, и вовсе почувствовал блаженную легкость и свободу. Со всеми вместе скакал вокруг костров, тискал мимоходом разомлевших девок и хохотал. но все-таки чего-то не хватало. Чего-то сумасбродного, дерзкого, сияющего, как... огненное нутро.

— Я хочу прыгнуть! — выкрикнул Аберфорт и, не расстегивая, потянул рубашку через голову. Скомкав, швырнул ее от себя не глядя и бодро попятился для разбега. Недосуг было прислушиваться, как кто-то взвизгнул, мол, костер слишком большой, а другой рассмеялся, что все нормально. В ушах же уже свистел ветер и призывно шумело пламя. Оно жаркими ладошками приласкало щеки, грудь, плечи и схлопнулось за спиной, отрезая отчаянного смельчака от мира.

— А теперь настало время для главного таинства Вальпургиевой ночи! — с пафосом заправского лицедея возвестила рыжая Виолетта. Широко расставив босые ноги и наклоняясь всем корпусом, отчего ее густые волосы разметались по плечам и наполовину закрыли руки, она описала в воздухе перед собой широкий горизонтальный круг. Он сразу же вспыхнул огненным обручем, с которого вниз потекли струки жидкого пламени.

Бельвина с восхищением наблюдала, как колдовство Виолетты обретает форму, меняет цвет с огненного на серебряный, пока та взмахом руки выдергивает головешку из большого костра и от нее разжигает маленький под только что сотворенным котлом. Восторг вызывало не ведьмовское искусство, в нем как раз не было ничего выдающегося, а затейливость и артистизм.

Невеста брата поражала необузданной яркой натурой, которая порой являла себя даже в жестких рамках этикета на балах и приемах, порождая в душе будущей золовки сложную гамму чувств: удивление, осуждение, восторг, зависть. Не то чтобы Бель хотела бы стать такой же. Достоинство и сила ее рода в почитании традиций и контроле над страстями, потому что Блэки — прямые потомки темно-магической ветви французских королей. Это вам не какие-то там Булстроуды — фермеры-скотоводы, хоть и зажиточные. И все-таки…

Все-таки ей хотелось узнать, каково это — дать себе волю. Белтайн — праздник лета, праздник пробудившихся сил природы. Воздать им дань — это значит не сдерживать своей первозданной сущности, довериться ей. Однако в кругу семьи въевшиеся даже в плоть и кровь оковы воспитания и приличий не сбросить, никакой магией не отменить. Девичник от сестер Булстроуд, да еще с обещанием Белтайна по всем правилам — это совсем другое дело. Бель приняла их предложение не разумывая.

Праздник пока оправдывал ожидания. Дым костра, которому Юфимия⁽¹⁾ скормила связку колдовских трав, сладко щекотал ноздри. Простоволосые танцы в полупрозрачных сорочках смотрелись глупо, но весело. Бельвине все нравилось. И купание в обжигающе-холодной воде озера, затерявшегося посреди леса. И прыжки через высоченный костер. И ощущение внутреннего тепла, будто шальная искра угнездилась в животе и медленно разгоралась.

Странные, никогда ранее не слышанные, но казавшиеся просто забытыми напевы, горячие потоки энергии, струящиеся из сырой, прохладной земли и впитываемые босыми ступнями. Поистине колдовская ночь, преображающая все и всех. Давно знакомые лица, и далеко не все дружеские, казалось, стали милее и теплее. Капризная и вечно зацикленная на себе Лиса Яксли заботливо откидывала от огня волосы беспечной, витающей в облаках Венделин Фортескью. Мечтательно улыбалась обычно строгая и рассудительная Кларисса Трембли, пока Хеспер Гамп беззаботно рассказывала что-то ей и Барбаре... Гонт, вот уж кому не повезло с семейкой...

— Бель! — Лисандра упирала руки в бока и едва ножкой не топала. — О чем ты там замечталась? Одну тебя ждем!

Бельвина только рассмеялась и в два прыжка уже стояла у булькающего котла рядом со всеми.

— Да? Что? Что нужно делать?!

— Итак, девочки, сейчас, — в глазах Виолетты отразились языки пламени, — Белтайн выберет Королеву! Зелье готово, осталось предоставить ему на выбор по капле крови каждой из нас. Чья родомагия в этом году окажется в наибольшем резонансе с силами природы, та и будет нашей Королевой сегодня!

— А как мы поймем, кого зелье выбрало? — вскинула брось Кларисса.

— Поймете! — в руке Юфимии сверкнул серебряный нож.

Зелье с шипением поглощало темные, отсвечивающие золотом костров капли, но от того только светлело, из болотно-зеленого становилось сиреневым с перламутром. Поверхность его шла рябью, и что-то в унисон трепетало в душе каждой ведьмы... Или только Бель? Она обвела взглядом лица подруг: нет, не только. Получив последнюю кровь, зелье вспыхнуло. Виолетта прочитала заклинание на непонятном языке, вроде бы кельтском, и взмахнула палочкой.

Пламя всколыхнулось, завернулось спиралью, вытянулось и явило темный, с фиолетовыми переливами бутон, вращающийся на тонкой ножке. Ведьмы затаили дыхание, а над котлом распускались лепестки черной лилии.

— Итак, — торжественно провозгласила Виолетта, — Королева избрана! Перед нами символ рода…

— Блэк… — выдохнула Бельвина, завороженно протягивая руку к цветку. Пальцы коснулись прохладного стебелька, и котел исчез. Взметнулся под ногами вихрь, завертелись лица подружек и звезды над головой. Раскинув руки, она воспарила в воздух, покружила над хороводом поющих ведьм, хлебнула свежего ветра и плавно опустилась им на руки.

— А теперь, — громко шепнула ей на ухо Виолетта, — ты выберешь Короля!

Пламя Белтайна внутри томительно вспыхнуло. По наитию отдана костру колдовская лилия. В огне лепестки схлопнулись, вытянулись выше человеческого роста и распахнулись вновь, открыв портал. А из него выпрыгнул стройный полуобнаженный юноша и заозирался в недоумении.

Ликующие возгласы и хихиканье, объявление об окончание девичника и разрешение на приглашение парней от задорной Виолетты, еле слышное «мне пора» голоском Барбары — все растворилось в ночи. Все затмили искрящиеся медово-карие глаза и отливающие золотом каштановые кудри и такого же цвета завитки на груди... Они вроде бы встречались раньше. В Хогвартсе. Учился года на два старше. Гриф или хаффлпафец… Да какая разница!

Удивленный, даже немного растерянный, он казался сказочно… божественно красивым. Оглянулся по сторонам, посмотрел в глаза Бельвине и замер. Посланник Вальпургиевой ночи стоял неподвижный, зачарованный, перед своей Королевой, и время текло медленной медовой патокой, пока... Пока, прерывисто вздохнув, он не осмелился ее коснуться и не убрал с ее лица непослушный локон.

— Потанцуешь со мной? — полушепотом спросила Бель и не узнала собственного голоса — томного, глубокого и полного… желания. Не испугалась, не застыдилась. Стеснению не место в полыхающем кострами Белтайне, горячими стебельками вьющемся по венам и распускающемся огненными лилиями.

* * *

Пламя окружало со всех сторон. Не жгло. Однако целое безумное мгновение Аберфорту мнилось, что он в плену у алой ревущей бездны навсегда. Испугаться по-настоящему не успел, но распахнувшаяся перед глазами темнота показалась шелковой, а ночная прохлада, кольнувшая тысячей ледяных иголок разгоряченную кожу, вызвала едва ли не восторг. Все ощущения вдруг обострились до предела. И свежий воздух показался таким упоительно вкусным, что вскружил голову не хуже неразбавленного виски.

Чувствуя почти забытое, незамутненное саднящей грустью ликование, Аб оглянулся по сторонам и понял, что Белтайн, по-видимому, только начал свою игру. Компания вокруг поменялась. Не разношерстная ватага деревенских магглов и полукровок, а стайка самых что ни на есть чистопородных ведьм, лучащихся родовой магией. И в каждой будто примесь вейлы, но… Но что они ему? Все, кроме одной единственной, стоящей рядом?

Блестящие темные локоны, белая кожа, мерцающие бархатом глаза. Она была сказочным видением, нимфой. Он задержал дыхание, боясь вспугнуть, но жажды прикоснуться не преодолел. Подрагивающие пальцы бережно дотронулись до пряди волос, чуть прикрывавшей юное лицо. Девушка улыбнулась:

— Потанцуешь со мной?

Разве мог он отказаться, даже если бы считал нужным?

А он так не считал. Он кружил ее в танце, поддерживал млеющими от нежности руками, захлебывался восторгом и шептал:

— Кто ты? Как тебя зовут?

Она склонила к плечу и чуть запрокинула голову, сверкнула жемчужно-белым между алых манящих губ:

— Бельвина… Бельвина Блэк… Но можно просто Бель. А тебя?

— Аберфорт… Дамблдор. Можно… Аб. — Он мечтал о поцелуе, но робел, пока она сама не попросила.

А дальше уже не мог остановиться. Он накрывал ее губы своими, гладил их языком, ласкал им гладкие, ровные зубки и скользил глубже. Глубже. Но объятий становилось мало. И, сколько б ни льнули они друг к другу гибкими лианами, хотелось большего, мучительно и нестерпимо.

— Давай сбежим куда-нибудь, — хрустально обронила Бель, искрясь глазами. — От них, от всех.

Пьяно глянул Аб на танцующие пары и рвано выдохнул:

— Давай.

Держась за руки, переглядываясь и смеясь, устремились они туда, где пронизанный лунными лучами перелесок подбирался к самой воде. Бель свободной рукой придерживала длинный подол сорочки, чтоб не стесняла шаг, и в темноте мелькали молочно-белые девичьи коленки. К ним Аб приник губами, едва деревья заслонили его и возлюбленную от посторонних глаз и в шуме листьев растворились лишние чужие голоса.

Упал в траву, обнял ноги своей сказочной нимфы. Безумно, до слез хотелось дышать ароматом ее кожи, каждый дюйм которой он бы покрыл поцелуями. Бель села рядом, и Аб смог целовать ее лицо, шею, грудь. В исступлении взаимных ласк он не заметил, как оба остались без одежды.

На перине из молодой травы и прошлогоднего листопада он любил ее, страстную, гибкую, дикую, как никого и никогда. Коротко вспыхнуло: «Я у нее первый», — и забылось, затерялось в тысяче огней, на которые рассыпался мир. Он не владел ею, он в ней растворялся. В ее глазах. В ее вздохах и стонах, не замечая собственных. В эти минуты, часы, а может быть, секунды — не разобрать, ведь и время горело тоже, — Аберфорт жил своей прекрасной нимфой, нежданной, но от того не менее любимой. Ее пульсирующей жаркой негой, ее руками на своих плечах, ее дыханием на шее… ее расслабленно стихающею лаской… Ее ресницами и бисеринками пота на висках… атласной гладкостью ее волос. И именем ее…

1) старшая Булстроуд

Вернуться к тексту

— Бельвина! — Сердце рванулось вслед за именем ее наружу. — Бельвина Блэк!

— Блэ-эк?! — Альбус сочувственно приподнял брови и уперся лбом в расставленные пальцы руки. — Аб, мне жаль, но лучше забудь…

— Чего тебе жаль? — вскинулся Аберфорт. — Я не за жалостью к тебе пришел! — Вот не думал когда-нибудь идти к брату за помощью, наверное, и не стоило.

— Да не скачи ты ради Мерлина, — простонал Альбус. — Я же не враг тебе.

— Да, ты всего лишь тот, кто предлагает мне забыть любимую девушку.

— Аб…

— Тот, кто только бесконечно треплется о всё превозмогающей силе любви…

— А-аб…

— Где надо и где не надо!

— Пожалуйста…

— И ведь за сколько времени в первый раз! Попросил! Как будто это так сложно!.. — Сидеть на месте стало выше сил. — Спасибо, братец! Я, пожалуй, сам…

— Аберфорт! — ладонь Ала с треском опустилась на дубовый стол и против воли усадила младшего брата обратно, хотя и ненадолго. Тот вскочил снова, набыченный и разъяренный. Старший примирительно вскинул руки: — Я только хочу сказать… Черт! Я сделаю все, о чем ты просил! Все, что в моих силах, Аб! Идет? Только в начале выслушай. Просто выслушай — хорошо? Сядь, прошу тебя, — он перевел дыхание, заглянул своими пронзительно-голубыми глазами в душу. — Конечно, адрес мне известен. Бельвина еще школьница. Седьмой курс…

— Она сейчас в Хогвартсе?!

— Нет, — Альбус качнул головой, — насколько мне известно, еще не вернулась. Так вот, я согласен как старший нашего рода написать письмо ее родителями. Согласен помочь тебе подготовиться к разговору с ними, если они согласятся нас принять. Ты, кстати, в курсе, о ком речь? Нет? Найджелус Блэк — отец Бельвины.

— Найджел... Бывший директор?..

— Именно. Не передумал?

Ал, судя по всему, нашел ответ во вгляде брата и большего не ждал:

— Что ж, в таком случае я даже, черт возьми, помогу тебе потягаться с Блэками, если придется. Каким бы безумием это ни выглядело. Но при одном условии…

— Каком условии?

— Согласии самой Бельвины.

— Да как ты… — Аберфорт поперхнулся. — Почему ты?..

— Я буду очень рад, если ошибаюсь, но… — Альбус встал и отошел к окну, и Аб почему-то обратил внимание на обстановку его комнаты. Довольно аскетично… На самом деле, условия жизни старшего брата, променявшего все блестящие возможности в науке и политике на работу школьного преподавателя, младшего и раньше не особо интересовали, а сейчас тем более. Но требовалось хоть чем-нибудь занять встревоженные мысли, пока виновник беспокойства морщил многомудрый лоб. — Если я тебя правильно понял, проснулся ты один. Она ушла не попрощавшись.

Припомнилась зябкая прохлада, озеро в сизой дымке, косые солнечные лучи и остывшее костровище. Аб передернул плечами.

— Это еще ничего не значит! Возможно, она просто… застеснялась. Не захотела меня будить. Испугалась… чего-нибудь. К тому же я помню ее поцелуй сквозь сон — чем не прощание?

— Может быть, — согласно кивнул Альбус. — Может быть.

Полная сомнений, благостно-печальная физиономия брата просила хорошего тумака, но Аберфорт не поддался.

* * *

Входная дверь скрипнула, и, подняв голову от стойки, которую он протер уже в пятый раз, Аб увидел Альбуса. Тот остановился на пороге, впуская в трактир поток пыльного света и уличного шума, привыкающими к темноте глазами нашел брата и только потом шагнул внутрь.

— Наконец-то, — стараясь скрыть волнение, проворчал Аб, — я уже думал, ты забыл.

— У тебя табличка снаружи висит «Закрыто», — Ал указал через плечо на дверь.

— Скажи еще, что из-за этого ты полчаса не смел войти!

— Нет, — улыбнулся Альбус и протянул брату руку, которую тот машинально пожал, — ты так рано закрылся? — Он глянул по сторонам, бросил шляпу на ближайший стол и, не снимая плаща, присел. Свой профессорский портфель он водрузил себе на колени.

Аб упал на стул напротив.

— Я сегодня не открывался.

— В воскресенье?

— Да, Мордред тебя дери! Давай уже по делу: они ответили?

— Да, — Альбус пошарил в портфеле и вытащил адресованный ему же конверт со вскрытой родовой печатью рода Блэк. — Вот.

Аберфорт перечел написанную в письме строчку дважды:

— Будьте любезны уточнить цель предполагаемого визита? — он вскинул глаза на брата. — И что ты?

— Сообщил им цель.

— Что именно ты написал?

Альбус пожал плечами:

— Что хотел бы поговорить о помолвке их дочери с моим братом.

— Вот так прямо?!

— Такие вопросы нельзя обсуждать криво, — устало съязвил Альбус. Как же он порой бесил своим всезнайством. Откуда ему знать, как можно, как нельзя?.. Хотя, если подумать, он прав, пожалуй. Аберфорт тяжело вздохнул:

— Ответа еще не было?

Ал молча покачал головой.

— Ответили?! — Аберфорт нырнул в камин, едва в нем проступили черты брата.

— Нет. — Пауза. — Бельвина вернулась в школу.

Вечером того же дня Аб ждал ее у Черного озера. Она сама указала место в ответе на его письмо. «Раз снова озеро, то это добрый знак», — увещевал он свое бешено бьющееся сердце.

Увидев ее в школьной форме, со строго уложенными волосами, он слегка растерялся, но оцепенение слетело быстро. Ее глаза. Ее губы. Приветливая улыбка. Все хорошо…

— Бельвина! — Аб кинулся навстречу, но его остановила узкая ладошка, мягко упершаяся в грудь. Бель беспокойно оглянулась.

— Ах да, прости. — Она, возможно, опасается родительского гнева. — Бель, — всю свою нежность он вдохнул в этот самый мелодичный в мире звук, и голос его сорвался на полушепот. — Я написал письмо твоим родителям. То есть не я, брат, но...

— Я знаю.

— И… От них ответа еще не было, но скажи: ты… ты согласна стать моей женой?

— Аб, — ласково отозвалась она, — я с пяти лет помолвлена с другим и через год выйду за него замуж.

— Но, — из горла вырвался хрип, — но ведь помолвка еще не брак. Её можно расторгнуть. Я люблю тебя, а ты…

— И мне ты мил, — слова звучали весенним ручейком, но хуже кислоты язвили душу, — но я тебя почти не знаю. Как и ты меня.

— Да… Да, ты права, конечно, — он все-таки приблизился и взял ее за руки и обрадовался, что не отнимает. — Но я согласен подождать ответа. Давай узнаем друг друга получше.

Бель покачала гладко причесанной головой.

— Это невозможно, милый. Помолвка — это данное слово. Блэки никогда не нарушают своих обещаний.

— Не ты же их давала, — выдавил он сквозь ранящий лед в груди.

— Я часть своего рода, — Бель не повысила голоса, но в нем сквозь мягкость проступила сталь.

— Как ты можешь? — Нестерпимо хотелось взять ее за плечи и встряхнуть, и, чтобы сдержаться, Аб отступил на два шага назад. От боли и обиды перед глазами заплясали мушки. — Держите слово? А как же то, что ты была со мной? — он пожалел о едких и подлых словах в то самое мгновение, когда они слетели с губ. Испугался. Раскаялся. И, широко раскрыв глаза, уставился на Бель.

Она лишь улыбнулась грустно и нежно:

— Нас друг для друга избрал Белтайн. Никто не упрекнет меня в том, что подчинилась его воле. — Бель вскинула подбородок, но сразу же добавила тише: — И не жалею.

— Вот, — в душе встрепенулась надежда, — вот ты сама сказала: нас соединил Белтайн. Его воля священна — разве это не причина?..

Тонкий прохладный палец прижался к его губам.

— Аб, милый, Белтайн властвует единственную ночь в году. Еще одну ночь — Самайн, а все остальное время правят закон, традиция и договор. Нет, случившееся на Белтайне не причина изменять то, что планировалось на годы вперед.

— Ты ведь не любишь его? — он сам себя едва услышал.

Брови Бельвины дрогнули:

— Герберта?

— Я не знаю, как его зовут — твоего будущего мужа, — горько усмехнулся Аб, с ужасом чувствуя подступающие слезы. Но их он, разумеется, не мог себе позволить. Бель тем временем, прищурившись, смотрела вдаль.

— Нет. — Ветер вытянул из прически юной Блэк тонкую прядку и играл ею, а Аберфорт подумал, что тоже хотел бы обратиться ветром, чтобы иметь возможность хотя бы касаться ее волос. И губ, что так неумолимы. — Я не люблю Герберта, но смогу. Смогу его полюбить после свадьбы.

— А я для тебя, выходит, просто небольшое, ничего не значащее приключение?

— Не говори так! — воскликнула Бельвина, и впервые за весь разговор ему почудился отблеск того огня, что пылал между ними позапрошлой ночью. — Хоть мы едва знакомы, ты много для меня значишь! Но у меня есть обязательства. И все, что я могу — это сохранить память о нас. Наша ночь осталась в прошлом, и она — одно из самых ярких и счастливых, самых ценных воспоминаний в моей жизни. Пожалуйста, не разрушай его.

— Прости, — он обреченно опустил голову.

— И ты не держи на меня обиды, Аб. Прощай. — Она развернулась на каблуках и быстро зашагала к замку.

* * *

Ответ Блэков Альбус принес на следующий день. Аб знал, что надеяться не на что, но все равно зачем-то прочел: «…наша дочь уже помолвлена, а потому любые разговоры на данную тему бессмысленны и неуместны».

«Ну и черт с вами», — подумал Аб и ушел в запой.

На все попытки Альбуса отлучить его от бутылки Аб посылал брата к дракклам, гриндилоу, лешим и прочей нечисти, которую только мог вспомнить. За месяц беспробудного пьянства он отощал до ввалившихся щек, чего, впрочем, не было видно под немытой и нечесаной бородой. Иногда он смотрел на себя в зеркало и, криво усмехаясь, думал, что скоро у леших за своего сойдет. И ничего не собирался менять. Пока однажды во сне ласковый девичий голос не шепнул ему: «Ты должен».

— В отличие от тебя, я никому ничего не должен, — недобро проворчал Аб в темноту, но утром умылся, побрился и коротко обрезал патлы, уже начавшие сбиваться в колтуны.

Жизнь не радовала, но и жгучей боли больше не причиняла. Шла своим чередом. Днями он занимался трактиром: пополнял запасы, следил за поваренком, чтобы не слишком портачил, вышвыривал за дверь перебравших и забуянивших посетителей. За полночь запирал двери и валился с ног. Изредка наведывался в бордель.

Незаметно пролетел год. Новый Белтайн Аберфорт провел в компании огневиски у могилы сестры. Ни о каких гуляниях у костра не хотелось и думать.

А ближе к лету черная с белой грудкой сова принесла письмо. Печати на нем не стояло, но разворачивал сложенный вчетверо лист Аб с замирающим сердцем. Предчувствие не обмануло: послание было от Бельвины, и оно снова — на этот раз окончательно — перевернуло его жизнь.

«В январе этого года, — писала Бель, — у меня родился сын. Наш сын, Аб.

Прости! Ты в праве ненавидеть меня за то, что не сообщила раньше, но я думала, что так будет лучше для всех. Отец с самого начала обещал принять внука в семью. Он и сейчас не отказывается, но прежде хочет убедиться, что в нем проявится наша родовая магия. А до той поры решил спрятать ребенка.

Сегодня утром без моего ведома нашего мальчика с тетей Элладорой отправили в Новый свет, а меня оставили готовиться к свадьбе. Мама уверяет, что с ним все будет хорошо, но мне тревожно, Аб! Он еще такой маленький!

Я пыталась скандалить, требовать, чтобы мне вернули ребенка, угрожала, что иначе разорву помолвку. Но отец пообещал в таком случае выжечь меня с фамильного древа и выставить за дверь. Я боюсь остаться с сыном на улице и боюсь его потерять.

Я не знаю, сможешь ли ты меня простить, но практически уверена, что наш малыш тебе не безразличен. Пожалуйста, найди его. Я очень виновата. Но умоляю, отыщи нашего мальчика.

Не знаю, под какой фамилией отец вписал его в билет на корабль, но точно не Блэк. Может быть, даже Дамблдор.

Его зовут Аурелиус⁽¹⁾».

1) Дату рождения Аурелиуса (Криденса) harrypotter.fandom. указывает между 8 декабря 1900 и 6 декабря 1901, что довольно странно по двум причинам: 1) В 1901 году его отцу Аберфорту было 16-17 лет, значит на момент зачатия 15-16: не исключено, конечно, но рановато;

2) Время события первых ФТ — 1926 год, Криденсу 25 лет, однако о нем говорится "мальчик-обскур", "ребенок", и по поведению он еще стопроцентный подросток.

Учитывая нестыковки, автору показалось уместным сдвинуть сроки его рождения на 1905 год. Аберфорту 20-21. Бельвине Блэк 18-19.

Вернуться к тексту