Палитра Ремуса (гет)

Все было серым. Полутьма, сгустившаяся в углах продуваемой всеми ветрами лачуги, пол, на котором он бессильно лежал, приходя в себя после вчерашней ночи. Ломило все тело, каждую мышцу, каждый сустав, словно волк, ненадолго вырвавшийся на свободу, специально отыгрывался на теле Ремуса. Что ж, их ненависть друг к другу была взаимной…

Очень хотелось пить. Ремус знал, что в чайнике на плите налита вода с мерзким железным привкусом, но шевелиться не хотелось. Он закрыл тяжелые веки, надеясь забыться сном еще хотя бы на час, но нечеловечески острый слух уловил шум шагов. Крылья носа затрепетали, вдыхая еле ощутимый, но знакомый аромат. Друг. Но перед другом предстать в таком виде еще горше. Застонав, Ремус заставил себя подняться на ноги. Шатаясь, он добрел до умывальника. Лицо, отразившееся в замутненном зеркале, выглядело еще хуже, чем он себе представлял. Холодная вода немного отрезвила его еще затуманенное после вчерашнего сознание. Он наскоро скинул пропахший потом халат и облачился в более-менее приличного вида свитер и брюки. Ботинки со следами зубов на них он обнаружил под шкафом в прихожей. Еще бы прибраться… Но друг был уже за дверью. Ремус из вежливости дождался, когда Артур Уизли постучит, и открыл дверь.

По тому, как Уизли отшатнулся, Ремус понял, что его усилия пропали втуне. Что ж, зато не придется притворяться.

— Добрый день, Артур, — сказал он хрипло, сорванные рыком связки болели. — Не ждал тебя сегодня.

— Здравствуй, Ремус. Как ты?

— Справляюсь. Пойдем на кухню, я разожгу плиту, и в доме станет теплее.

Артур сел на шатающийся табурет и осмотрелся. Обстановка была не просто убогой. Лачуга Ремуса казалась нежилой, словно он старался оставлять как можно меньше следов своего присутствия.

— Вчера было полнолуние, я принес тебе зелье, — он, смущаясь, поставил на стол флакончик. — Не ликантропное, но аптекарь сказал, что поможет…

Первым порывом Ремуса было отказаться. У него не было денег на зелье, ни на какое. Он не заслуживал зелье. Однако в этот момент тело словно прострелило болью, он дернулся, тяжело опустился на стул и протянул руку к флакону:

— Спасибо, Артур.

Прозрачная жидкость оказалась неожиданно густой и горчила. Однако от нее прояснился ум, а тело наполнилось легкостью.

— Я сейчас поставлю чаю. У меня завалялась плитка неплохого шоколада, хорошо, что я сохранил ее для такого случая.

Ремус засуетился, вылил воду из чайника, налил новой, опустошив баклажку — когда Артур уйдет, придется идти к колодцу, но теперь тело слушается, и это будет совсем не сложно. Артур терпеливо дождался, пока закипел чайник, и Ремус разлил по чашкам обжигающе горячий чай. Он и от шоколада не отказался. А затем рассказал, зачем пришел.

— Я недавно увидел объявление: в редакцию "Ежедневного пророка" требуется уборщик. Как ты смотришь на то, чтобы устроиться к ним?

Ремус от неожиданности даже рассмеялся:

— Достойный карьерный рост: от профессора Хогвартса до уборщика. Да, я временно без работы, но уверяю тебя, Артур, я в состоянии позаботиться о себе, — ему было все равно, насколько фальшиво звучат эти слова, он должен был их произнести.

— Это вовсе не попытка устроить тебя на работу, Ремус, — улыбнулся в ответ Артур. — Это задание Ордена. Уборщик им нужен по вечерам, когда в редакции почти никого не остается. Ты будешь нашим шпионом, выяснишь, что им известно об Ордене Феникса, какую информацию предоставляют им известные Пожиратели…

— Да, думаю, я с этим справлюсь, — сказал Ремус, а глаза его на мгновение блеснули желтым.

Он снова может быть полезен Ордену. Про него не забыли. Он в деле.

Теперь каждый вечер Ремус приходил в редакцию "Ежедневного пророка", надевал светло-зеленую рабочую мантию и защитные перчатки — и шел отмывать редакцию. Он пересыпал мусор из корзинок для бумаги в свой мешок, оттирал налипшие за день на зеленых стенах вопиллеры и следы навозных бомб, которые журналисты "Пророка" получали от благодарных читателей чаще, чем хотелось бы. Хотя у всех сотрудников были чернильницы-непроливайки, Ремус вытер немало чернильных пятен с пола и со столов. И это было ему только на руку. Острым взглядом он пробегал по обрывкам записей в свитках, звериным ухом слушал сплетни задержавшихся редакторов и корректоров, запоминал, записывал, передавал Ордену. Его не замечали, словно в своей светло-зеленой мантии он сливался с зелеными стенами и становился невидимкой.

В один из вечеров, похожих на все предыдущие, он проходил со шваброй по кабинету, в котором днем трудился десяток журналистов, и заметил пятнышко зеленых чернил на одном из столов. Он вытащил из кармана тряпицу и принялся оттирать его, когда услышал пронзительный голос за спиной:

— Эй, что вы делаете?

Ремус обернулся и увидел Риту Скитер. Из ее прически некрасиво выбивались платиновые пряди, а на дорогую блузку была накинута удобная шерстяная кофта. Рита задерживалась редко, но иногда могла проработать над статьей всю ночь. Глядя на такие усилия, Ремус нередко удивлялся, читая наутро в свежем номере "Пророка" порцию хорошо написанной, но пропитанной ложью чуши, вышедшей из-под ее пера.

— Пятно, — негромко сказал он, показывая на темную точку.

Рита досадливо сжала губы:

— Вытирайте быстрее и уходите. Нечего здесь вынюхивать.

Ремус ничего не ответил, лишь улыбнулся. Его усмешка не понравилась Рите.

— И нечего здесь ухмыляться. Я знаю, кто вы и зачем вы здесь!

— Разумеется, знаете, я отправлял свое жизнеописание в отдел кадров.

— Оборотень, которого пригрел на груди Альбус Дамблдор. Вы здесь неспроста!

— В самом деле? Я полагал, что задача "Ежедневного пророка" — информировать своих читателей, а не хранить от них секреты. Разве не так?

Он неспешно оттер зеленое пятно и убрал тряпицу в карман мантии.

— Прошу, — сказал он, указывая на стул.

Рита заняла свое рабочее место.

— Как бы там ни было, — сказала она, — но до моих тайн вам не добраться!

Ремус ответил ей лишь вежливой улыбкой.

Где-то через неделю он услышал, как корректоры судачат о том, что днем главред вызвал Риту к себе в кабинет и там долго кричал на нее, а затем порвал готовую к печати статью. Видимо, она наступила на хвост кому-то, кто оказался изворотливее, и теперь прижали ее саму. Он переоделся в рабочую мантию и неспешно принялся за работу. Молоденькая Юджини Джонс, Мерлин благослови ее на долгие годы, как обычно оставила переписку со своим источником из Гринготтса на видном месте. Ничего особо интересного, но есть пара несостыковок с тем, что говорил на прошлом собрании Ордена Билл Уизли. На столе пожилого, но не слишком удачливого Бенедиктуса Вебстера лежал план будущей статьи с пометкой: "Магглы = плохие. Подумать, почему они не такие как мы, какой вред наносят магическому сообществу". Это было интересно.

— Опять шпионите? — услышал он голос. Сегодня вечером на этаже не осталось никого из журналистов, кроме Риты. Глаза у нее были красные, прическа — еще хуже, чем в прошлую их встречу. Она курила, держа длинный мундштук в острых коготках.

— Уже слышали, да?

— О чем?

— Завернули мою статью. Я раскопала немного грязного белья на Пия Толстоватого, но, видимо, на него свои планы в Министерстве.

— А говорили, что не выдадите мне своих тайн.

— Ну, про это вы должны были узнать еще этажом ниже.

Ремус вернулся к уборке, стараясь не обращать внимание на пристальный взгляд Риты.

— Хм, — наконец сказала она, — вы работаете у нас уже больше месяца, значит, полнолуние на этой работе вы уже встречали?

— Я беру отгул, — сухо ответил Ремус.

— А я и не заметила, хотя старалась не забывать, кто вы. — Рита о чем-то задумалась, а потом решительно подошла к нему.

— А что, если написать статью о вас?

— Обо мне? — удивился Ремус.

— Да. Я возьму у вас интервью и озаглавлю его, — она на мгновение задумалась, — "Кровавый зов луны. Откровения оборотня". Как вам?

— Это обойдется в кругленькую сумму.

— Серьезно? Это еще почему?

— Вы должны предложить что-то серьезное, чтобы я захотел нарушить Клятву Волка и открыть наши тайны непосвященному. — Ремус не смог сдержать улыбки, а Рита фыркнула:

— Шутите, да?

Она вернулась за свой стол, ее плечи поникли.

— Ликантропия — это болезнь. Вы это хотите услышать? — не выдержал Ремус. — Вы думаете, что это так здорово, раз в месяц терять разум и подвергать опасности всех, кто находится рядом? Неважно, друг или враг — волк уничтожит всех, — он осекся, словно осознав, что сказал слишком много. Рита внимательно посмотрела на него:

— Такое точно не напечатают. — И добавила еле слышно: — Мне жаль.

Ремус ничего не ответил. Он ненавидел, когда его жалели.

Приближалось полнолуние. Уже за несколько дней до него Ремус становился дерганым, а в минуты волнения его глаза отливали золотым. Вежливый и тихий в повседневной жизни, он чувствовал, как из глубин души поднимается ярость зверя, заставляет огрызаться, ставить на место, рычать в ответ. Эту часть своей личности Ремус ненавидел.

После работы он обычно аппарировал домой, в свою лачугу, которой, благодаря небольшому жалованию уборщика, сумел придать более-менее жилой вид. Он садился за стол и тщательно записывал все, что успевал узнать за вечер, отправлял письмо Дамблдору, если было что-то важное, ужинал и шел спать. Но сегодня золото луны растекалось в его крови. Пусть еще не время, но его ноздри трепетали навстречу запахам города, слух улавливал мельчайшие отзвуки в общем гаме. И после работы Люпин, как делал частенько накануне полнолуния, отправился в паб. Обычно он предпочитал грязные и незаметные местечки, где посетителям наливали в стакан мутную разбавленную бурду и не смотрели в глаза, но сегодня в кошельке Ремуса звенело достаточно монет, чтобы пойти в заведение поприличней.

Ремус открыл тяжелую дверь, и его окатил запах полынной горечи и ржи. Он неспешно прошел к стойке, несколько посетителей потеснились и приветливо кивнули ему. Ремус улыбнулся и поздоровался в ответ. Осушив один стакан золотистого пенного напитка, он заказал второй. Волк был доволен. Ремус, кажется, тоже. Он оглядел зал в поисках свободного столика, и его чуткий нос уловил знакомый запах редакции. Нет, не редакции, духов Риты Скитер. Волк завозился в груди. Что ж, журналисты нередко назначают встречи в пабах. Интересно, кто сейчас делится информацией с Ритой? Заметив освободившееся место в углу, Ремус утроился там и, неспешно поедая рыбу с картошкой, принялся следить. Винтовая лестница вела на второй этаж, куда поднимались или откуда спускались редкие группы посетителей, предпочитавшие провести вечер в своем кругу в зарезервированном кабинете. Ждать пришлось долго, остатки картофеля на промасленной бумаге успели остыть и затвердеть, а самому Ремусу наскучило левитировать над столом пару полученных на сдачу монет, когда он наконец-то уловил знакомый стук каблучков. Рита спускалась по лестнице, а впереди нее шел, очевидно, ее собеседник. Хотя на нем была широкая мантия, а на голову накинут капюшон, скрывавший его лицо, Ремусу он показался смутно знакомым. Он потянул носом и вдохнул его запах, и тут же вцепился пальцами в стол, сдерживая зверя внутри. Пожиратель Авитус Моран. Он знал его, так как жизнь нередко толкала Ремуса на самые темные тропинки, с которых он неизменно сворачивал к свету. Они не были знакомы, просто Ремусу довелось несколько раз понаблюдать за ним — и этого ему хватило. Через большое витринное окно он смотрел, как эти двое мирно прощаются, и содрогнулся, когда Моран поцеловал руку Риты прежде, чем аппарировать. Теперь можно было идти.

Нагнать Риту было легко — она неторопливо шла, засунув руки в карманы отороченной мехом приталенной короткой мантии, видимо, обдумывая недавнюю встречу. Она вздрогнула, увидев в желтом свете фонаря Ремуса.

— Вы? Не ожидала вас здесь увидеть.

— Тот человек, с которым вы только что встречались, — с места в карьер начал Ремус, — он очень опасен.

Рита рассмеялась:

— О, поверьте, я это знаю. Большая удача, что он согласился пообщаться со мной.

— Вы не понимаете, что играете с огнем.

— Мы встретились в людном месте, я получила немного ценного материала для следующей статьи, — возразила Рита. — Не нужно донимать меня нотациями, я очень устала.

И Ремус отступил. Он смутился, покраснел и откланялся, чувствуя себя большим дураком. Опять он пошел на поводу у волка и лишь поставил себя в смешное положение.

Вечером накануне полнолуния Ремус был в редакции. Убраться на трех этажах, а затем скорее в глушь, в свою лачугу. Там обратиться, пробегать ночь по окрестностям диким безмозглым зверем — и собирать себя по частям наутро. Чуткий слух уловил имя Риты, ее снова обсуждали. Сегодня она получила проклятое письмо, хорошо, что сработала охрана редакции, и никто не пострадал. Ремус покачал головой. Зреющая луна туманила рассудок. Он взял швабру и постарался сосредоточиться на помывке пола. Взглянул на пустой Ритин стол и увидел очередное пятно зеленых чернил. Со вздохом Ремус вытащил из кармана тряпицу. Но стоило ему провести по столу, как пятно превратилось в слова: "Сегодня вечером. Малверн-Филд Роу, 8". Это послание предназначалось ему? Это ловушка? Или просьба о помощи? Не закончив работу (можно будет потом списать на полнолуние), Ремус отправился по адресу. Это место было ему незнакомо, так что пришлось аппарировать в ближайший город, а дальше расспрашивать запоздалых прохожих, которые отшатывались, заметив золотой свет в его глазах, но некоторые все же давали верные указания. Ремус потерял кучу времени, но в итоге оказался у защищенного чарами дома, стоявшего на возвышенности. К счастью, сейчас он был больше волком, и заклинания, рассчитанные на волшебников, почти не задержали его. Ремуса вел запах крови, который сопровождал Морана. Ни Ремус, ни волк не сомневались, что это была кровь его жертв. Подойдя вплотную к освещенному золотыми огоньками окну, Ремус увидел его. Теперь мантия не скрывала его объемистый живот, а капюшон — лысую голову. Он стоял в профиль, держа в руке банку, в которой трепыхалось какое-то насекомое.

— Мисс Скитер, вы совершили большую ошибку, когда решили следить за мной, — говорил Моран. — Того, что я сказал вам, — более чем достаточно. А сейчас вас не спасет даже ваша весьма специфическая анимагическая форма.

— Это мы еще посмотрим, — сказал Ремус. Заклинанием он убрал стекло и легко перемахнул через подоконник. Луна стала полной — и впервые в жизни Ремуса это произошло в исключительно подходящий момент.

Ремус очнулся и понял, что лежит на полу в незнакомой комнате, а прижавшись к нему сбоку спит Рита. Он вздрогнул, безуспешно пытаясь вспомнить прошлую ночь, но Рита не выглядела раненой, ее одежда была целой, а сон — крепким. Ремус принюхался и не ощутил запаха крови: неужели ему удалось не повредить ее и не передать свое проклятье? Тогда ему несказанно повезло. Он попытался подняться — тело привычно отозвалось болью, и он застонал, разбудив Риту.

— Что такое? Что-то болит? — спросила она обеспокоенно. Ее платиновые волосы выбились из прически и теперь свободно рассыпались по плечам.

— Все, — признался Ремус. — Где мы?

— В моей квартире. Спасибо, что пришел на помощь, — прошептала Рита.

— Могла бы и черкнуть записку заранее. Я едва успел.

Рита изучающе провела пальцем по шраму на его щеке, опустила ладонь на грудь.

— Я и не знала, каким ты можешь быть.

— Неконтролируемым и опасным, — буркнул Ремус, глядя на нее из-под полуприкрытых век. Прикосновение Риты утихомиривало боль.

— Вовсе нет! Сильным, уверенным в себе. С внутренним стержнем.

Ремус открыл глаза, в которых еще играли золотые искры:

— Не надо думать, что внутренний стержень есть только у волка.

Рита издала смешок, придвинула свое лицо к его и поцеловала в мягкие, с едва угадывающимся привкусом крови, губы. Ремус издал не то вздох, не о довольное урчание. Он по-хозяйски провел ладонями по ее спине и груди. Сам он был обнажен, на нем было накинуто лишь шерстяное одеяло, и нетерпеливыми пальцами он принялся расстегивать пуговицы на блузке Риты.

— Что случилось с Мораном? — спросил он и принялся покрывать поцелуями ее обнажившийся живот.

— Ты его прикончил. Было очень кроваво.

— Вот как, — отозвался равнодушно Ремус и властно, как подсказывал еще не угомонившийся волк, привлек ее к себе.

Белоснежная скатерть на столе, которую наколдовала Рита, придавала кухне ощущение уюта. Теперь они встречались то в ее квартире, то в его похорошевшей лачуге, а иногда проводили вместе целые выходные, если у Риты не было работы или Ремус не спешил на встречу Ордена.

— Ходят слухи, что Тот-кого-нельзя-называть собрал армию дементоров и планирует натравить их на поселение магов. Дамблдор ни о чем таком не говорил? — спросила Рита, пробегая глазами передовицу "Придиры", газету она нашла на комоде в спальне и теперь с интересом читала, пытаясь понять, что есть у конкурента, чего нет у "Пророка".

— Не слышал ничего подобного, — сказал Ремус и сделал мысленно пометку передать Дамблдору этот слух. Он поджарил яичницу и положил ее на две белые тарелки с голубой каймой по кругу.

Тогда ни у кого из них ни екнуло в груди, не повеяло холодком, не забеспокоился в груди волк. Прошло несколько недель, прежде чем слухи подтвердились, и за эти данные один из членов Ордена заплатил своей жизнью. Гарри с упорством маньяка пытался пробиться в разум Волдеморта, и полученные крохи сведений стоили ему недели головных болей, а Дамблдору — бессонных ночей. И все это сошлось в одной-единственной ночи, когда летевшие с моря дементоры и плывшие на лодках Пожиратели смерти с удивлением обнаружили, что их ждут на берегу. Орденцы, авроры и несколько волшебных существ стояли плечом к плечу. Ремус поднял голову и посмотрел на белую луну, ярко светившую на небосводе. Он приветствовал ее утробным воем и почувствовал, как шерсть поднимается на загривке. А затем начался бой. Волк бежал вперед, рвал на куски мантии, пропитанные запахом разложения, грыз горла тварям, пытавшимся забрать его душу. Он видел, что кто-то падал, слышал, что кто-то кричал, но битва слилась для него в одну алую круговерть. Он бежал по кромке моря, расшвыривая дементоров, когда вдруг все окончилось яркой зеленой вспышкой. Ремус, раскинув звериные лапы, упал навзничь в белую пену. В последний миг своей жизни он смотрел на небо. Он перестал бояться луны благодаря Рите, которая приняла его волка быстрее, чем это сделал он сам. Она любила их одинаково, не разделяя, и ее любовь слепила из двух ненавидящих друг друга существ одно — и наконец-то целое. И своей последней волей Ремус желал, чтобы Рита поняла, насколько свободным его сделала.

Рита спала в своей квартире, не зная, что за много миль от нее идет сражение. Ей снилось что-то неважное, пока в ее сне не появилась луна. Она заливала белым светом пространство, слепила глаза до боли, но этот свет дарил истинную радость. Рита ощутила наслаждение от быстрого бега, азарт погони, свежий вольный воздух на своем лице. Кровь бурлила, она чувствовала себя сильной и счастливой. А потом во сне появилась ночная река, по которой плыл волк. На берегу волка уже ждали большой черный пес и олень с мощными рогами. Волк переплыл реку и, не оглядываясь, направился к ним.

— Ремус! — закричала Рита — и проснулась.