Компас твоей души (гет)

Изуна ожидал, что умрет.

Не то чтобы он хотел умереть! Просто… ну, он видел, как умирало много людей, сотни раненых были выгравированы в его мозгу из-за шарингана, и он знал, как выглядит смертельная рана, ясно? Он знал. Он знал даже до того, как ему сказала Ёри, хотя он пытался это отрицать, и примириться с этим, а потом иметь дело с тем, что его старший брат не справлялся с этим, было… тяжело.

Изуна любил своего брата. Обожал каждую часть его существа, от невероятной силы до нежного сердца и все неловкие кусочки посередине. Некоторые из этих кусочков были глубоко раздражающими, но это не означало, что он любил Мадару меньше или не скучал бы по ним, если бы он изменился. Просто… он волновался о своем брате. Все из-за его сердца: он был слишком неосторожен с тем, кому его дарил.

Кита была хороша для него в этом плане: она помогла ему завести больше друзей и каким-то образом умудрилась обратить его внимание на его одержимость Хаширамой так, что Мадара на самом деле выслушал, а потом сделал что-то по этому поводу. Это было облегчением: теперь Изуне не надо было волноваться о том, что его брат сделает что-то идиотское из-за этой сволочи Сенджу, которому очень явно было похрен на него и на мир, о котором он продолжал болтать.

Но. Изуна ожидал умереть. Обмен заложниками Киты был чрезвычайно хорошо продуманным: Хашираме придется его принять, иначе он потеряет всякое доверие из-за его постоянных заявлений о желании мира и спокойствия (ха, абсурдно, когда он так жестоко убил так многих, и единственный покой, предложенный им, был найден под ножом соклановца), а потом Изуна умрет, зная, что Тобирама в селении Учих не переживет его дольше, чем на несколько минут. Он мог умереть, зная, что не оставлял клан уязвимым, что о его брате позаботятся и что Сенджу не получат преимущество в войне.

Только он не был мертв. Сенджу каким-то образом умудрились вернуть его к жизни, и хотя были осложнения, их всех быстро и окончательно вылечили, как только лекари их заметили. Он почти желал, чтобы они были менее внимательными — нет, на самом деле он правда хотел этого, потому что у него не было ни единой ночи непрерывного сна из-за того, что Сенджу приходили проверить его минимум дважды каждую ночь. Будить его было, скорее всего, непреднамеренно, но Изуна не прожил так долго не реагируя на чакру Сенджу, пытающуюся подобраться поближе и проникнуть внутрь, так что у него не было сна ни в одном глазу во время каждого визита, вне зависимости от того, как сильно он хотел спать.

Ему хотя бы наконец-то позволили есть настоящую еду и вставать с постели. Что, как он глупо верил, было хорошей вещью, пока (очень быстро) не стало ясно, что теперь, когда он больше не был в изоляции по медицинским причинам, Сенджу Хаширама стремился быть его другом.

Как, черт возьми, его брат мог посмотреть на этого, этого катастрофического придурка и подумать «о да, мы друзья»?! Что Изуна сделал, чтобы заслужить это?! Это было кармическое наказание за то, что он жадно не делился ни с кем вниманием Мадары, когда они был младше, а не помогал своему застенчивому старшему брату заводить настоящих друзей, чтобы у Мадары был реальный опыт того, каковы настоящие друзья, до того, как он встретил эту агрессивно и манипулятивно жизнерадостную лавину, и тогда он знал бы, что нельзя за это цепляться?!

Но нет, удушающий человекообразный кудзу сразу прицепился в ответ, не так ли? Изуна никогда раньше не чувствовал такой глубинной болезненной близости с Сенджу Тобирамой и никогда не хотел почувствовать это снова. Беловолосый так жил? Он делил дом с этим тошнотворно приторным варевом чакры, забивающим его легкие, и еще не убил его? Как?

Большинство Сенджу хотя бы не желали иметь с ним ничего общего, и единственная, кто регулярно к нему заходила, это специалист по гендзюцу с необычным пучком, которая обычно сражалась с Хикаку: кажется, она была высокопоставленной и сделала своей обязанностью обеспечить то, чтобы он не перерезал свои запястья назло ее главе клана, что в последнее время начало казаться очень заманчивым.

Письмо его брата о том, чем Тобирама занимался дома, хотя бы заставило ее немного успокоиться: было довольно очевидно, что они друзья. Возможно, даже семья, что, как Изуна знал, отличалось от того, чтобы просто быть кланом.

Но опять, Сенджу, кажется, не организовывали клан так же, как делали Учихи. У них не было производственного сектора (что объясняло, почему они всегда забирали проволоку Учих: их собственная была полным дерьмом, и не давайте ему начинать о тех дурацких кунаях), и они покупали все у гражданских ремесленников. Изуна был поражен, что у них еще не закончились деньги — но опять, они выращивали свою еду (всю, а не просто большую часть), хотя было довольно ясно, что Сенджу не считали тех членов клана, которые выращивали их еду, Сенджу.

Чтобы быть настоящим Сенджу, тебе надо было быть шиноби, что было просто лужей свиного дерьма. Неудивительно, что они все были такими полными сволочами.

И все же, Изуна узнал здесь некоторые полезные вещи. Например что единственным человеком, чье личное пространство на самом деле уважали, была Сенджу Мито, потому что она точно знала, как водить Хашираму за нос и заставлять его думать, что ее предложения — это его идея, и она не боялась делать это во имя тишины и покоя. Он также знал, что у придурка кудзу есть сын примерно одного возраста с Тоши и Азами (Тсунама-кун был удивительно милым с учетом тех родителей, которые у него были и которые были оба ужасны каждый по-своему), и что он считал, что быть хорошим родителем включало полное игнорирование мальчика, пока он не станет достаточно взрослым, чтобы тренироваться.

У Мито было собственное крыло в главном доме клана Сенджу, и она жила там вместе со своим сыном. Хаширама был в абсолютно другом крыле, а у Тобирамы, судя по всему, был собственный отдельный дом, что просто еще больше показывало, что он был тем, кто унаследовал те мозги, которые были доступны в роду Сенджу. Не то чтобы Изуна получил впечатление, что у рода Сенджу их было много (Буцума приказал убить младших братьев Изуны, затем вытащил всех собственных неопытных маленьких детей на поле боя, которые были слишком юными, чтобы быть чем-то кроме целей), так что, может быть, он получил их от своей матери Хатаке, но большинство других Сенджу, кажется, обладали крупицей разума, хоть они и были полными идиотами в том, что касалось других вещей. Кто будет жить в облачном вареве из чакры, если в этом нет необходимости?

Изуна все еще спал в медицинском крыле, так что, если ночью что-то пойдет не так с его телом, целители могли это исправить до того, как он умрет. Целители были очень заинтересованы в том, чтобы он не умер, что хотя бы говорило о том, что они ценили Тобираму — у него не было впечатления, что его ценил Хаширама. Деревяшка вместо мозгов знал, что Изуна получал письма из дома, и он даже еще не спросил о своем брате.

Нет, вместо этого он вламывался к Изуне несколько раз в день и пытался стать друзьями.

Определенно никто не будет его винить, если он задушит мужчину его собственными по-дурацки длинными волосами? И да, Изуна знал, что волосы Мадары наверняка были более длинными, но все, что это означало, так это то, что у Изуны был опыт, так что он был уверен, что волосы Хаширамы достаточно длинные, чтобы убийство было возможным.

Осталась одна неделя. Семь дней. Семь дней, и он сможет отправиться домой.

* * *

— Снова прячешься, нии-сан?

Изуна посмотрел вниз с крыши со своего укрытия на группу маленьких Сенджу на земле.

— Да, — признался он, потому что к этому моменту у него не осталось ни гордости, ни стыда. Он был правда рад, что уговорил Киту научить его тому трюку с хождением по стенам, на использовании которого он однажды поймал ее, потому что Хаширама всегда мог найти его, если он находился на дереве, и в селении Сенджу было мало вещей, которые не являлись либо деревьями, либо зданиями в несколько этажей. Их архитектура была ужасной, даже та половина, которая не была очевидно сделана человекообразным растением. Зачем строить так высоко? Это было безвкусно! Непрактично! Как добавлять комнаты или делать ремонт, не тревожа всех вокруг себя? Что случится, если на первом этаже начнется пожар? Все было ужасно и плохо продумано, и это даже еще без поднятия вопроса о том, где предполагается складывать вещи, когда все живут на голове друг у друга и нет чердаков или подвалов, куда для сохранности можно запрятать наследство и ценные вещи.

— Идем поиграй с нами, нии-сан, — радостно предложила девочка.

Изуна тихо спрыгнул с крыши. Было грустной, но правдой, что проводить время с детьми было лучшим способом избежать главу Сенджу: он просто не обращал на них особого внимания. Единственные люди, которые получали меньше внимания, были дети фермеров, которые являлись скорее вассалами клана, чем фактическими членами клана, и у них, кажется, даже не было права называть себя Сенджу. Только семьи шиноби были Сенджу.

Как будто хоть какой-то клан продержится шесть месяцев без своих фермеров. Как будто Изуна не отрабатывал свое, помогая со сбором урожая гречки и управляясь со свиньями, потому что всем в клане надо есть, и было недостаточно взрослых, чтобы кто-то капризничал от перспектив ручного труда. Да, он один из лучших воинов клана, и что? Он все еще ест и гадит так же, как и все остальные. И его брат тоже работал: именно так Мадара изначально научился пользоваться кусаригамой. Конечно, затем последовала адаптация его техники для поля боя, но все же.

— Итак, во что вы хотели поиграть?

Один из мальчиков вскинул руку:

— Ты можешь научить нас новой игре, нии-сан?

Какой новой игре он мог… ага!

— Кто-то из вас, очаровательных маленьких монстров, может помочь мне достать кисть, немного чернил, дешевый свиток, несколько симпатичных камешков и пару игральных костей? — спросил Изуна. Игры Киты со свитками всегда были хороши, чтобы занять маленьких детей на несколько часов подряд.

Множество восторженных широких улыбок были довольно очаровательными, хотя Изуна отчаянно хотел купить им всем более хорошую одежду. Сенджу явно не имели ни малейшего понятия, как одеваться, когда они не носили доспехи.

* * *

— Изуна!

Изуна попытался выскочить из комнаты, но дурацкий стул подставил ему подножку, когда он попытался с него спрыгнуть, а потом кудзу был на нем.

— Изуна, ты в порядке? Ты не ударился головой? Давай я проверю!

— Слезь с меня, ты, бобовое растение! — прошипел Изуна, содрогнувшись от давления чакры под его кожей, но не смея давить в ответ: Хаширама был для него слишком силен. Он знал это, и он это ненавидел, спасибо. — Я в порядке, отпусти меня!

Хаширама со смешком поставил его обратно на ноги (Изуна его ненавидел) и забросил руку вокруг его плеч:

— Мито рассказала мне все об игре, которую ты сделал для Тсунамы! Я так рад, что вы ладите!

Изуна очень уважал Мито (она была кошмаром и тем более благодаря тому, что прятала это за вежливыми улыбками и безупречными нарядами), но прямо сейчас он ненавидел и ее за то, что бросила его на путь своего мужа в качестве отвлекающего маневра. Что он вообще ей сделал? По крайней мере, лично?

— Ты знаешь еще какие-нибудь игры в кости? — почему травянистый придурок все еще говорил? — Я всегда больше склонялся к картам, но Мито стала страшной, когда я попытался научить Тсунаму играть в кой-кой, — надулся он.

Изуна не был удивлен: какой идиот будет учить трехлетнего ребенка азартным играм? Подождите секунду — Хаширама играл в азартные игры?

— Да, я знаю еще несколько игр, — признался он, и у него в голове уже формировался план. Тут не было Киты с ее возмутительной удачей, так что он наверняка сможет выиграть в игру с рыбами даже без жульничества. Конечно, ему сначала надо будет сделать бумажных камбал… — Я знаю одну веселую, но для нее нужны надлежащие игровые предметы, так что сначала мне надо будет их сделать.

Хаширама расплылся в улыбке. Если бы Изуна не планировал обобрать его до нитки, он бы сбежал. Таланты в сенсорстве кудзу были ограничены непосредственной близостью его созданий и обычных деревьев (Изуна тщательно это проверил), так что сейчас он был намного лучше в избегании деревянноголового кретина.

— Я могу помочь? Пожа-алуйста, скажи, что я могу!

Почему нет: так ходячее дерево будет слишком занят, чтобы к нему приставать.

— Мне нужно семнадцать квадратов васи разного цвета и достаточно тонкая доска, чтобы положить ее в их основу, небольшой кусок приличной проволоки шиноби, лист простой васи, клей и набор для письма, — именно это использовала Кита, чтобы сделать симпатичный набор с рыбками, который она хранила в шкатулке и доставала некоторыми вечерами, чтобы поиграть. Изуна наблюдал за ней, он знал, что мог повторить процесс в точности. — О, и пара игральных костей.

— Тогда идем!

Что… нет!

— Отпусти меня!

— Идем, у меня есть кости, а у Мито все остальное, кроме проволоки шиноби и клея, но она знает, кого попросить! Не волнуйся о дереве, я могу его сделать!

Изуна обязательно убедит этого дуболома сыграть с ним с ничтожно малыми ставками, а дальше его план пойдет как по маслу.

* * *

Полчаса спустя он сидел за обеденным столом Мито, демонстрируя его шести зрителям (Мито-сан, ее очаровательному сыну, ее идиоту-мужу, Токе, которая предоставила белковый клей, специалисту по ловушкам, из которого вытрясли учиховскую проволоку, и какому-то любопытному мимопроходящему Сенджу), как немного проволоки, переплетенной между указательным и большим пальцем, и чуть-чуть огненной чакры делают отличный лобзик, если деревяшка, которую ты используешь, не была слишком толстой. Да, это оставляло твое изделие с почерневшими краями, но это не было такой уж плохой вещью в данном случае.

Он уже заставил Хашираму сделать ему семнадцать идентично тонких деревянных дощечек одинакового размера с васи Мито-сан и приклеил васи к дощечкам, затем аккуратно нарисовал шесть частей рыбы на обратной стороне каждой дощечки: голову, две части тела, два плавника и хвост. Затем, пока клей сох, он разрезал простую васи на сто два квадратика и разделил их на группы из семнадцати, украсив каждую группу разным количеством точек костей. К тому времени, как он закончил, клей был сухим (ну, достаточно сухим, чтобы капля чакры закончила работу), и он приступил к использованию своей импровизированной пилы, чтобы вырезать кусочки.

— Это камбала, — сказал он, как только вырезал первую рыбу, собрал ее и добавил чернильные точки для глаз. — Голова стоит один, — он приклеил маленький квадратик с одной точкой, — левая сторона тела стоит два, правая — три, левый плавник — четыре, правый — пять, и хвостовый плавник стоит шесть, — последовали соответствующие квадратики. — Мито-сан, если бы ты могла проконтролировать приклеивание, пока я заканчиваю вырезать, все пойдет быстрее.

— Для меня было бы честью предложить мою помощь, — пробормотала Мито, и взгляд ее фиолетовых глаз был острым и знающим, пока ее муж стенал о том, что его не попросили помочь. — Хаширама, будь добр, сделай чай? Я уверена, Изуна-сан захочет пить после использования так много чакры, развлекая нас.

Ужасно. Изуна был так рад, что Кита думала, что манипулировать Мадарой было бы неуместно, это делало его домашнюю жизнь настолько менее неловкой, чем если бы он был вынужден наблюдать этот фарс каждый день.

Ходячее дерево коротко пропел осанну тому, какая вдумчивая его жена, а затем поторопился нагреть чайник. Изуна решил не лезть на рожон и вернулся к вырезанию рыб. Он был весьма уверен, что Мито уже разгадала его замысел обчистить ее мужа, но, кажется, она не была склонна его останавливать.

Может, она планировала обчистить Изуну в ответ? Если так, возможно, будет лучшей идеей оставить ставки довольно незначительными.

— Итак, как играть в эту игру с камбалами? — спросила Тока, усаживаясь поудобнее на подоконнике. Это было еще одной вещью в домах Сенджу: у них не было нормальных сёдзи или фусума. Вместо этого везде были прочные стены и двери в стиле складов, даже между внутренними комнатами, и большие квадратные окна с васи, жалюзи или иногда со стеклом. Как будто это не было угрозой для безопасности.

— Довольно просто, — признался Изуна, большая часть его внимания была обращена на вырезание рыб. — Цель игры — собрать больше рыб, чем кто-то другой. В начале все части рыб лежат в кучке в середине, затем люди начинают по очереди бросать кости. Тебе нужно выбросить один, чтобы получить голову рыбы, а затем ты можешь начинать собирать сочетающиеся части рыбы в соответствии с тем, что ты выбросил: одна часть за один ход, но в игре используются две кости, так что у тебя есть два шанса и два выбора, и если на обеих костях одинаковые значения, то мы можешь бросать снова. Большинство людей пытаются собирать несколько рыб сразу. Если ты выбросишь один и шесть за ход, ты можешь взять полную рыбу. Игра кончается, когда все рыбы полностью собраны.

— Звучит скучно.

Изуна поднял взгляд от своей работы лишь настолько, чтобы ей усмехнуться:

— Вот только если ты выбросишь единицу, а в кучке нет голов, ты можешь украсть одну от чьей-то другой наименее законченной рыбы, и все собранные части этого человека отправятся в кучку. Или если ты выбросишь один и шесть, и в кучке нет целой рыбы, которую можно забрать, ты берешь наполовину законченную у кого-то еще и заканчиваешь ее сам. Законченная рыба не может быть утащена, но все остальное — законная добыча.

— О-о, — он мог слышать, как Тока усмехнулась, — беру свои слова обратно. Это звучит как очень хорошая игра. Можно я тоже сыграю?

— Лучше всего играть с четырьмя людьми, — признал Изуна, — но можно и с меньшим или большим количеством. Просто, когда очень много игроков, надо будет больше рыб.

— Я сделаю собственный набор позже, — сказала Тока, оглядывая проволоку, которая была туго натянута между его указательным и большим пальцем. — Это работает с чистой чакрой, или она должна быть огненной?

Изуна пожал плечами:

— Я пробовал это только с огненной.

Ну, видел, как Кита делала это только с огненной: однажды она сделала головоломку танграм в качестве подарка на день рождения Бентен, используя оставшийся квадрат от дорогого дерева, взятый из утиля какого-то плотника. Ей потребовались секунды, чтобы все сделать (плюс еще немного, чтобы отшлифовать края), и его двоюродная сестра все еще играла с ней почти настолько же часто, насколько с маленьким чайным набором. Он не был уверен, что какая-то другая стихия сработает (не считая ветра, конечно), но чистая чакра могла. Возможно.

— Это такая особенность Учих? Использовать высокоуровневую манипуляцию стихией, чтобы делать игровые предметы? — потребовал ответа специалист по ловушкам. Как бы ни звали этого идиота, он знал, что Изуна держал кусок хорошей проволоки и хотел его обратно. То, что он переживал из-за настолько банального, как-то, что он проводил сквозь нее огненную чакру и использовал ее, чтобы резать дерево, совершенно ясно давало понять, что он понятия не имел, какие пределы учиховская проволока была сделана выдерживать.

— В чем смысл учить все это, если с этим нельзя повеселиться? — спросил Изуна, повторив вопрос, который задала ему Кита примерно четыре года назад, когда Мадара начал проявлять активный интерес ко всему этому делу с производством керамики. Ему потребовалось время, чтобы признать это, но она была права.

Вопрос принес ему задумчивую тишину от его зрителей, благодаря чему ему стало намного проще вырезать рыб. Ну, по крайней мере, пока Хаширама не вернулся с чаем.

* * *

Несколько часов спустя Изуна смог выяснить, что было действительно намного проще выносить кудзу, когда ты разносишь его в игре с рыбами. Особенно когда Тсунама тоже разносил своего отца в этой игре. Не важно, насколько глава Сенджу мог быть хорош в картах, его удача в костях была ужасной.

— Мне правда нравится эта игра, — жизнерадостно сказала Тока, крадя голову единственной оставшейся незаконченной рыбы у главы своего клана и бросая другие части в сильно уменьшившуюся центральную кучку. — Нам надо будет снова в нее сыграть. С настоящими ставками.

В этой игре Мито победила: никаких азартных игр в присутствии ее сына.

Невозможно, но это заставило Хашираму оживиться:

— Мы можем сыграть снова после ужина! Как только Тсунама пойдет спать!

… Тока помогала ему обчистить дубоголового идиота?

— Я был бы не против сыграть снова, — признал Изуна. Было очень здорово иметь что-то структурированное, что удерживало придурка от таскания его на руках или задавания навязчивых вопросов, а также дало ему возможность по-настоящему выиграть хоть раз. Обычно они с братом сражались за второе место: даже когда они объединялись, чтобы попытаться украсть всю камбалу Киты, она все равно выигрывала в игру с рыбами.

— Значит, позже мы сыграем со ставками! — радостно булькнул глава Сенджу, хлопнув в ладоши и снова бросив кости. Он выбросил пять и три, обмяк и мгновенно впал в депрессию, и над ним повисла маленькая созданная чакрой тучка. — Почему я не могу выбросить один, когда мне нужен один…

Изуна взял кости, потряс их и выбросил шесть и один. Он повернулся, чтобы оглядеть рыб Токи.

— Учиха, не смей.

Его взгляд соскользнул на Тсунаму (и на Мито, безмятежно улыбающуюся за спиной своего сына), а потом снова вернулся на Току. Шиноби Сенджу фыркнула, но позволила ему украсть одну из незаконченных рыб без дальнейших угроз. Значит, это не только он: было хорошо знать, что не каждый Сенджу слепо не замечал того, как опасна жена их главы клана.

Хотя муж Мито явно не имел ни малейшего представления. Но опять, Изуна уже отнес Хашираму к числу придурков.