Именинник (джен)

Эта леденящая душу история случилась на дне рождения одной маленькой девочки.

То была не людная вечеринка, а тихое празднование в семейном кругу. Стол, ломящийся от еды. Родственники, веселящиеся вовсю. Тёплая, по сказочному приятная и уютная атмосфера праздника. И сама именинница — счастливо смеющаяся, как может смеяться только дитя, девочка.

— Поверить не могу, — сказала с тёплой улыбкой мать, задумчиво смотря на дочь, — тебе уже целых одиннадцать лет! Совсем уже взрослая девочка. Ну давай, задувай свечи поскорей. Моя ты именинница!

Девчушка хотела было уже приняться за дело, как вдруг по её спине пробежал холодок, и она не столько заметила, сколько ощутила появление в комнате чужака.

Он стоял у окна, и она была уверена, что минуту назад там никого не было, но стоило всего на секундочку сосредоточить взор на изящном убранстве торта, как гость появился будто из-под земли.

Всего лишь старик. Не монстр, не чудище какое-то. Ни злата, ни красы, и власти ни в одном мизинце. Худощавый, низкий, в одежде простого покроя. На вид — не человек, а скелет какой-то. Мешок из костей и хладной плоти, место которому в глубинах мёрзлой земли, а не у праздничного застолья. Будто бы труп оживили и заставили плясать на потеху гостям. Только вот смеяться в его присутствии отчего-то совсем не хотелось.

Было в этом старичке что-то неосязаемое, неясное, словами не передаваемое, от чего невозможно было перестать смотреть на его худосочную фигуру, тоскливо стоящую в отдалении.

Гости продолжали веселиться и праздновать, как ни в чём ни бывало. В отличие от именинницы, они как будто не замечали незваного гостя. Ничто не мешало ему присоединиться к застолью, всего пара шагов отделяла старика от заставленного яствами стола. Однако он продолжал стоять в одиночестве, словно незримая линия разделяла празднующих и скелету подобного старика. Линия, которую он не смел пересечь.

Вдруг он заметил девичий взгляд и взглянул в ответ прямо в её широко открытые, сияющие огоньком невинного ребяческого озорства глаза.

Взгляд старика не выражал ничего. В нём крылась холодная, всепоглощающая пустота, окунувшись в которую хотя бы раз, уже не сможешь вынырнуть обратно. Воспоминание о таком ложно безразличном, но на деле бесконечно страстном взгляде, раз засев в голову, не отпустит никогда. Будет преследовать до самой смерти, являясь в худших кошмарах.

Внезапно на лице старика мелькнуло некое выражение. Словно вспышка камеры, эта загадочная эмоция на миг осветила состоящее будто из одних только обвислых морщин лицо.

Девочка ещё не знала верных слов, что могли бы передать характер той эмоции, того невыразимо мерзкого, насквозь гнилого чувства, которым зажглось лицо старика. Она была всего лишь невинным ребёнком, ещё не тронутым суровой стороной жизни.

Однако нечто в глубине её сердца безошибочно подсказало: старцу, смотрящему на маленьких девочек таким взглядом, нельзя доверять. Его надо бояться. И она боялась. В жизни бы не сказала, если бы кто спросил, чего, но боялась. До самой глубины души, страхом, подобным страху смерти.

Страх девчушки не ускользнул от внимания старика. Впервые с того самого момента, как его взгляд пересёкся с взглядом именинницы, он подал голос. И вот что странно: несмотря на то, что он стоял далеко от неё, девочка отчётливо слышала каждое сказанное слово. Будто бы голос раздавался прямо у неё в голове. Глубокий, такой же холодный и обманчиво безразличный, как и его взгляд.

— Боишься меня, красавица?

Его губы растянулись в широкой улыбке, обнажив неестественно белые, ровные, безупречно чистые зубы.

— И тебя будут бояться.

Старик вытянул руку, как для рукопожатия. В глазах жуткого гостя читалось желание, пылкое и непреодолимое. Желание, которое он, по всей видимости, не в силах был осуществить.

“Красавица” поневоле слушала, но не хотела вникать в смысл речей проходимца. В данный момент она желала только одного: чтобы незнакомец ушёл куда подальше и никогда не возвращался! Она попыталась было закричать, но звук не шёл из пересохшего от страха горла.

В панике она оглянулась на прочих участников застолья: родителей, дальних родственников, друзей семьи. Но никто не в силах был откликнуться на её зов: все до единого застыли на месте живыми статуями, такими, какими их застал приход незваного гостя.

В слабой надежде на то, что происходящее не более чем жуткий кошмар, девочка изо всех сил зажмурила глаза и...

Мальчик открыл глаза и тут же кинул нервный взгляд в сторону окна. Почему, он и сам сказать не мог: ведь там никого не было и никак не могло быть. Отведя глаза, мальчонка осушил полный стакан яблочного сока, поддавшись желанию промочить почему-то пересохшее горло.

— Ты в порядке, сынок? — спросила его матушка, кинув обеспокоенный взгляд на его дрожащие пальцы.

Только лишь сейчас, обратив на это внимание, мальчик смог наконец унять дрожь в пальцах.

— Да, пустяки, — он робко улыбнулся. — Всё в порядке, мама.

— Поверить не могу, — добавила она, задумчиво смотря на сына, — тебе уже целых одиннадцать лет! Совсем уже взрослый мальчик. Ну давай, задувай свечи поскорей. Мой ты именинник!

И он задул свечи, стараясь не обращать внимания на своё странное самочувствие сегодня. Будто бы что-то тяжёлым камнем лежало на душе, только вот он не мог никак понять, что именно. Смутное чувство, еле-еле заметная мысль на подкорке мозга, которую мальчик и так и этак пытался поймать, а она продолжала из раза в раз ускользать прочь. Словно в нём прямо сейчас было что-то неправильное. И кто бы ещё сказал, что именно!

И почему всё-таки для него так неприятно прозвучало из материнских уст только что одно простое слово — “именинник”?