Don't you feel like severing? (джен)

Падма и Парвати Патил с самого детства были неразлучны. Они пришли в этот мир вместе, спали вместе, рыдали и веселились вместе, и с младых ногтей куда шла одна — туда неизменно направлялась и другая. Домашние их звали “Па-Па” (с ударением на второй слог) и, кажется, даже воспринимали как одно целое существо.

К десяти годам это начало изрядно раздражать обеих сестёр. Но в школе они неизменно оказывались за одной партой, ночью — в одной постели, и даже по поручениям их всегда посылали вместе — “чтобы не разлучать”. Боялись ли взрослые случайно перерезать таинственную мистическую связь между двумя близнецами или просто уже не могли себе представить их как две отдельные личности, кто знает, но обеих эта ситуация порядком поддостала.

— Неужели мы так и останемся для всех Па-Па, даже когда вырастем? — уныло спрашивала Парвати у Падмы, когда они оставались в комнате одни.

— Надеюсь, нет, — отвечала старшая (на целых две минуты!) сестра. — Или мне придётся сбежать из дома.

— Ну уж нет! — возмутилась Парвати. — Тогда я тоже сбегу!

Падма только вздыхала в ответ. Их диалоги всегда были похожи один на другой, и неизменно оказывалось, что им нравятся одни и те же вещи и что строят они одинаковые планы. Круг замыкался и начинался сначала. Парвати уже думала, что из него им не выбраться.

Но выход из кармического однообразия пришёл откуда не ждали. Распределяющая Шляпа думала всего две минуты перед тем, как отправить Падму в Рейвенкло, и Парвати, зная о многочисленных факультетских династиях — сиречь традиции отправлять членов одной семьи на один факультет, — ни секунды не сомневалась, что отправится вслед за сестрой, однако вместо этого вкрадчивый голос в её голове произнёс:

— Ну что, девушка, куда отправимся? Подумайте-с!

— А разве есть варианты? — удивилась Парвати.

— Варианты есть всегда! — усмехнулась Шляпа. — Чудесный Рейвенкло, славный Пуффендуй, благородный Слизерин…

— Я думала, мы с Падмой будем опять вместе…

— А вы этого хотите?

Парвати задумалась. Мысль приятно щекотала её под языком.

— А что по этому поводу думает Падма, вы не знаете?

— Хо-хо-хо! — рассмеялась Шляпа. — Падма мудрая девушка. Падма сделала свой выбор, теперь вам предстоит сделать свой.

Парвати посмотрела на сестру. Ту уже приветствовали за столом Рейвенкло, она улыбалась и явно чувствовала себя неплохо. Поймав взгляд Парвати, она помахала ей рукой, но вдруг одёрнула себя и отвернулась. Как будто первая ниточка из тех, что их связывали, вдруг лопнула, и Парвати почувствовала себя чуть-чуть одинокой. Но незнакомое чувство ей даже понравилось.

— Значит, не Рейвенкло, — заключила Шляпа. — Неплохое решение. А куда?

Парвати улыбнулась.

— Куда-нибудь, где тепло, — ответила она. — По правде говоря, я немного боюсь.

— ГРИФФИНДОР! — заорала Шляпа, и зал взорвался аплодисментами.

По дороге к факультетскому столу Парвати поймала взгляд сестры и увидела в нём неподдельное облегчение.

Их мысли снова сошлись в один узор и, наконец, смогли оторваться друг от друга.

* * *

Первая неделя прошла как час. Всё было так ново, так здорово, вокруг новые друзья и никакого больше “Па-Па”! Сёстры пересекались только на общих занятиях, которых было не так уж много (Гриффиндор гораздо чаще занимался со Слизерином, а Рейвенкло с Пуффендуем), и по молчаливой договорённости избегали друг друга — каждой требовалось время, чтобы отделить своё “я” от другой, расплести свою долю нитей, связывающих их воедино, и ни одна не была готова взглянуть другой в глаза. Падма держалась отдельно от сверстников и с головой погрузилась в учебники; Парвати нашла себе подругу в лице Лаванды и всё своё время проводила с ней.

Девчонки шутили над заучкой Грейнджер, давали друг другу списывать домашнее задание и делились секретиками, как будто знали друг друга всю жизнь. Парвати очень к ней привязалась; только однажды Лаванда была не в духе после очередных придирок Снейпа, и когда Парвати, по своему обыкновению, побежала за ней, та ей крикнула, пытаясь за раздражением скрыть обиду и слёзы:

— Что ты меня всё время преследуешь! Я тебе не сестра, чтобы за ручку с тобой ходить!

Парвати точно ледяной водой окатило. Она вдруг осознала, что не решила проблему, а только заместила фигуру сестры с помощью подруги. Они с Лавандой и правда стали почти неразлучны…

С этими мыслями она развернулась и ушла, а Лаванда осталась в недоумении — так-то она была не против компании Парвати, наоборот, ей почему-то казалось логичным и правильным, что та бросится её утешать. Как часто мы отталкиваем от себя близких в надежде на утешение!

Но Парвати не обиделась. Она вообще не думала о подруге, о том, что будет с их общением дальше (через неделю разобиженная Лаванда остыла и пришла мириться), ей нужно было понять, что она делает не так, и поскорее. Это был первый раз, когда она пришла за помощью к сестре.

Вернее, попыталась. Вход в гостиную Рейвенкло был закрыт, а ответа на загадку она не знала.

— Пустите меня, пожалуйста, — обратилась она невесть к кому (к двери?). — Мне нужно пообщаться с сестрой.

— Строжайше запрещено! — ответила дверь и даже назидательно хлопнула, впрочем, не открываясь (как ей это удалось?). — Не полож-жено!

Парвати пришлось уйти ни с чем, а к школе чародейства и волшебства у неё появились первые вопросы.

Падму она поймала только на следующий день за ужином.

— Падма! — позвала Парвати издалека и помахала рукой. Падма медленно подняла голову и посмотрела на неё. — Я к тебе подсяду?

— Давай, — ответила сестра и немного подвинулась.

Зал зашептался, зашумел. Парвати вдруг почувствовала себя в центре (нежелательного) внимания, все как будто смотрели на неё с неодобрением. Но выкриков “не положено” и “запрещено” не последовало.

— Ты что-то хотела? — спросила Падма, и Парвати с горечью осознала, что они оказались друг от друга очень-очень далеко, и не факт, что они по-прежнему говорят на одном языке и смогут друг друга понять.

— Да… Но сначала скажи: как ты? Как ты справляешься?

— Спасибо, неплохо, — улыбнулась Падма, и первый лёд растаял. — Учусь вот. Пока что история магии — мой самый любимый предмет.

— Не может быть! — вскричала Парвати. — Ты шутишь!

— Ха-ха, конечно, шучу, — рассмеялась Падма. — Это занудство даже я не могу вытерпеть. А у тебя как?

— По правде говоря, сложно. Я, кажется, хожу кругами и совершаю те же ошибки.

— Ты про Лаванду? Я часто вас вижу вместе.

— Да, про неё… но и про тебя тоже.

— Про меня? — удивилась Падма. — Мы же не общались.

— В этом-то и проблема! — вскричала Парвати, так что все вокруг на них обернулись. Она тут же смутилась, покраснела и перешла на шёпот. — Я так привыкла, что мы с тобой вместе, а весь остальной мир отдельно и не очень-то нам и нужен, что невольно продолжаю в том же духе: либо всё, либо ничего. И сейчас Лаванда — моё всё, а ты…

— …ничего, — закончила за неё Падма и задумалась. — А ведь ты права. Я ведь, на самом деле, тоже такая, — призналась она с улыбкой. — Всё сама, всё сама. И очень завидовала тебе, что у тебя получилось так быстро подружиться с Лавандой.

Парвати споткнулась на этой мысли. Падма… ей завидовала?

— Какая глупость! — воскликнула она. — Я наоборот, думала, какая ты сильная, что тебе никто не нужен и ты можешь вот так целеустремлённо учиться!

— Ха-ха. Ну, учиться на Рейвенкло проще простого — здесь все так делают. А вот дружить…

— А вот дружить проще на Гриффиндоре, — закончила за неё Парвати, и обе девочки рассмеялись.

* * *

К сожалению, Хогвартс оказался сильней. После ужина к сёстрам подошли их старосты и любезно попросили больше так не делать. В гостиную факультета водить гостей — не вариант. О том, чтобы кому-то из них перевестись, не могло быть и речи — да они и не стремились к этому. Просто вдруг оказалось, что сепарация — это не из сердца вон, а “смотри, вот ты, вот я, мы разные, мы отдельно, и это нормально“.

Ещё много вопросов они зададут себе, друг другу и традициям школы, вдоволь повозмущаются необходимости соревноваться между собой (у обеих одна лишь мысль об этом вызывала изжогу), замучают библиотекаря, до ночи просиживая вместе за тетрадями, и много ещё будет у них светлых моментов вместе и по отдельности.

Но никакого “Па-Па” больше нет и не будет, — это с необъяснимой грустью поняла миссис Патил, впервые в жизни получив от дочерей два отдельных письма.

Но это и правильно, верно?