Фанатка (гет)

Смешить вас мне с годами все трудней,

Ведь я не шут у трона короля.

Я Гамлета в безумии страстей

Который год играю для себя.

Песня "Арлекино"

— Дорогой Джон, я прямо чувствую, как успел по тебе соскучиться, ты так неожиданно покинул меня, — Том весело хлопнул Драко по плечу, искрясь от неподдельного восторга и восхищения. — Оригинально, друг, оригинально, я оценил твою находчивость...

Драко брезгливо одернул водолазку в районе плеча и мстительно процедил:

— Если интересуешься, испытываю ли я угрызения совести, то мой ответ — нет.

— Не испытываешь? Вот уж удивил так удивил.

— А что случилось?

Гермиона переводила обеспокоенный взгляд с одного на другого.

Вместо ответа Том издал странный гортанный звук непонятного назначения и плавным грациозным движением повернулся к Эмме. Его взгляд тут же стал лукаво-насмешливым и по-отечески покровительственным.

— А вы чего тут?

Эмма вернула ему ласковую улыбку.

— Мы планируем в Глостер, не хотите с нами? Джону нужно купить кое-что, он предложил составить ему компанию.

— Драко, — с достоинством поправил Малфой.

Гермиона и Том переглянулись. Эмма одарила его извиняющейся улыбкой и кивнула:

— Драко, конечно, я забыла, извини.

Хорошо устроился вообще-то. А ей приходилось постоянно держать в голове, что она Меган Смит.

Гермиона с любопытством разглядывала Малфоя. Его лицо теперь было гладко выбрито и перестало казаться таким изможденным. Она настолько привыкла к его щетине, что сейчас оно казалось слишком скользким и неприятным: Гермиона даже заметила несколько омерзительных прыщей у него на подбородке и на лбу. Противное острое почти забытое лицо Драко Малфоя с вечной кривой усмешкой на губах.

Пожалуй, ей было проще говорить с ним накануне, когда он выглядел как грязный заросший незнакомец бомжеватого вида. Сегодня от незнакомца остались лишь глаза. Тени, наметившиеся под глазами, никуда не ушли за одну ночь, и оттого серый невыразительный оттенок зрачков казался глубже и насыщеннее. Его взгляд по-прежнему был усталым и затравленным — как у больной собаки. Гермиона никогда его таким не видела, даже когда он ходил понурый, вынашивая план убийства Дамблдора. Но шутка в том, что эти глаза словно и не принадлежали тому Драко Малфою, которого она знала. Это были глаза незнакомого человека на знакомом лице, вызывавшем лишь отвращение.

— Что это тебе надо купить? — с подозрением обратилась она к Драко.

Его тонкие губы сложились в язвительной усмешке.

— Все-то тебе доложи и отчитайся.

— Мы с Томом тоже как раз собирались вечером в Глостер, — не сводя с него внимательного взгляда, объявила Гермиона. — Будет здорово, если пойдем все вместе.

— Посидим где-нибудь! — загорелась Эмма. — Я позову Рупа и Дэна...

Гермионе показалось, будто Эмма чувствует себя неловко в присутствии Малфоя и оттого ее движения были немного скованными, а эмоции преувеличенными.

— Не стоит, — вмешался Том. — Видишь ли, Джон... Драко немного социопат, боится новых людей.

Том послал Эмме выразительный взгляд, исполненный сочувствия к Драко. Та с готовностью закивала, было заметно по ее живым карим глазам, что она это подозревала.

— Конечно, Драко, мы все понимаем, — она коснулась его плеча в знак поддержки. — Если тебе трудно общаться в большой компании...

Гермиона не могла удержаться от смеха при виде явно разъяренного Малфоя, пытавшегося казаться безучастным. Он посылал Тому недружественные флюиды, но тот словно не замечал и продолжал делать вид, что глубоко сопереживает Драко.

— Ты абсолютно уверен, что справишься? Новый незнакомый город, там может быть много людей, шумно. Может, повременим, пока ты освоишься?

Реплику Драко проигнорировал, словно и не к нему обращались. Он повернулся к Гермионе.

— Нам нужно поговорить, — произнес он серьезно, хмуря брови. Его губы были плотно сжаты в ниточку и уголки озабоченно приподняты.

Гермиона растерялась. Определенно, таким Малфоя она еще не видела. Впервые рядом с ним она чувствовала себя маленькой девочкой, которая крупно напортачила. Даже рядом с Томом, которого она едва знала, у нее не возникало такой робости. Нерешительно взглянув на Тома в поисках поддержки, она неохотно отозвалась:

— Ну, говори, — она пожала плечами и сложила руки на груди.

Драко внимательно рассматривал ее лицо.

— Грейнджер, — он мрачно усмехнулся. — Ты знаешь, что я не стану говорить при этом…

Драко указал взглядом на Тома. Было заметно, что он все еще злится, но лицо по-прежнему оставалось невозмутимым.

Напряженное молчание было прервано серебристым смехом Эммы.

— Грейнджер? У тебя что, тоже кличка или вы разыгрываете какую-то сцену?

Драко и Гермиона как по команде повернулись к ней. Том среагировал первым и заботливо накрыл рукой ладонь Эммы.

— Пойдем, Эм. Нам все равно пора гримироваться. Они играют в ролевую игру, это такое хобби у фанатов. Я тебе расскажу по дороге.

Он обернулся к Драко и Гермионе и сделал страшное лицо.

— Догоняйте!

Гермиона и Драко остались одни.

— Что?

Все еще сложив руки на груди, Гермиона сопроводила реплику вопросительным кивком.

Драко рассеянно разглядывал куст за ее спиной, словно обдумывая то, что собирается сказать. Наконец, очнулся от размышлений и посмотрел на нее насмешливо.

— Нет, это я спрашиваю что? Что мы здесь делаем, Грейнджер?

— Я тебе говорила, что о нас пишут книги. Я хочу встретиться с автором этих книг.

— Зачем?

— Ты бы видел эти книги, Малфой.

Гермиона не выдержала и стала взволнованно ходить перед Драко из стороны в сторону, активно жестикулируя.

— Там все про нас, вся наша жизнь, твоя, моя. Без деталей, конечно. Я хочу попасть сегодня в Глостер, чтобы купить книгу, в которой записаны события седьмого года в Хогвартсе, то есть события, которые еще не произошли в нашем времени! Я почти уверена, что эта информация поможет нам понять, куда исчезла магия, что случилось за это время. Да что ты все смотришь на меня так? — вдруг вскинулась она и, приблизившись вплотную к Драко, подбоченилась и впилась в него взглядом, копируя его.

Драко вопреки ее ожиданиям свой не отвел и шаг назад не сделал. Несколько мгновений они так и рассматривали друг друга, и разделяло их всего несколько дюймов.

— Ну и смотрю, нельзя, что ли? — просто ответил он и улыбнулся.

Гермиона отпрянула от неожиданности.

В глазах Драко плясали веселые огоньки. На его усталом мрачном лице эта неожиданная веселость выглядела жутковато.

— Поэтому... Поэтому мы должны найти возможность встретиться с этой Роулинг, — сбиваясь продолжила Геомиона, пытаясь ухватить потерянную мысль. Она вдруг разозлилась на себя за свое смущение и гнев обратила на Драко.

— А что это я оправдываюсь, сам-то что предлагаешь, какая тебе разница? Можно подумать, у тебя есть план.

Драко внимательно наблюдал за ее реакцией и расцветал на глазах. Секунду назад скучное, как застоявшаяся вода в пруду, лицо теперь казалось по-мальчишески открытым и радостным.

— А если бы и был план... Если бы, к примеру, сказал, "я придумал, как нам отсюда выбраться, собирай вещи, Грейнджер, сегодня отправляемся...". Ты пошла бы?

Гермиона на миг замешкалась. В голове вихрем пронеслись события минувшей недели. Всегда смеющиеся глаза Тома, сумки, забытые в супермаркете, неловкий шопинг, его рука в кинотеатре, лежавшая на подлокотнике, чуть соприкасаясь с ее рукой. Все эти воспоминания промелькнули на ее лице за долю секунды, но не укрылись от Драко. Он резко помрачнел.

— Не пошла бы... — глухо произнес он то ли с утвердительной, то ли с вопросительной интонацией. Гермиона вздрогнула от звука его голоса и, опомнившись, тут же запротестовала.

— С ума сошел? Ребята там без меня, наверно, в беду уже попали, да и как я могу оставить свою семью? Если у тебя есть план, выкладывай, Малфой! Не суди людей по себе, ты совсем не знаешь меня.

Драко хмыкнул. Его лицо на миг исказилось от боли, словно он вспомнил о чем-то.

— Плана нет, — внезапно решил он. — Я просто полюбопытствовал.

— О чем же тогда ты хотел поговорить со мной?

— Пытался понять, что мы тут делаем. Яснее, правда, не стало.

Гермиона не сводила с него пытливого взгляда. Утро было ветреным, и осенний ветерок слегка обдувал волосы Драко, время от времени взметая челку. Открытый лоб придавал его лицу какое-то наивное, почти ангельское выражение. Но Гермиона не верила ему ни на йоту.

— А не заслали ли тебя сюда Пожиратели?

Драко разобрал смех. Серые глаза искрились от искреннего смеха и оттого казались прозрачными.

— Наказать Тома Фелона за отвратительную актерскую игру?

— Том прекрасный актер!

— Ты же сама не веришь в то, что говоришь.

И Малфой снова был прав. Гермиона опустила взгляд на землю у себя под ногами, чтобы не видеть его победоносную ухмылку.

— Зачем тебе в Глостер тогда?

Драко пожал плечами и засунул руки в карманы джинсов.

— Да скучно мне. Чем ещё заняться?

Гермиона проводила его движения пристальным взглядом, но ничто подозрений не вызывало. Если Малфой и лгал, то делал это очень искусно.

— Я иду на съемки, — помедлив, сказала она примирительно. — Если хочешь, пойдем со мной.

— Трудно отказаться от такого заманчивого предложения… Но я попробую.

— Том сказал, что эта сцена заинтересует тебя.

— Не может быть! — пропел Драко. — Фелону кажется, что в этой сцене он особенно хорош?

— Том не участвует в этой сцене. Тебе не интересно разве узнать, почему Снейп убил Дамблдора вместо тебя?

Стрела попала в цель.

Драко спросил неуверенно:

— Магглам и это известно?

— Том сказал, что в этой сцене участвует твоя мать и Белатрикс Лестрейндж. Это как-то связано со Снейпом.

Драко поднял на нее потемневший взгляд и, чуть помедлив, кивнул.

— Хорошо, я иду.

— Если так, идем скорее. Профессор Снейп не любит, когда опаздывают, — мрачно пошутила Гермиона и первой двинулась в сторону глостерского собора.

* * *

Драко задумчиво листал книги, которые на днях изъял у Грейнджер. Все это время он старательно изучал их, но не нашел ни малейшего намека на крестражи. Более того, он вообще не мог найти в них ничего ценного, так что вариант, что Грейнджер просто решила занять себя чтением, тоже отпадал. Зачем-то она хранила этот мусор.

Его размышления прервал характерный хлопок аппарации.

— Сэр может принять Альбуса? — услышал Драко робкий голос за спиной и резко обернулся.

— Кто позволил тебе аппарировать в спальню? — Драко вскочил на ноги и возмущенно воззрился на Ала.

— Сэр велел не оставлять надолго грязнокровку, — сжался несчастный домовик. — Альбус решил сэкономить время.

— Альбус решил? — скривился Драко, небрежно отбросив книгу на кровать. — С каких это пор эльфы что-то решают в моем доме? Или тебе не дают покоя лавры Добби? Хочешь за ним?

Добби стал одним из первых погибших среди защитников Хогвартса. Когда Волдеморт прорвался через защитный купол, демонстративно швырнув труп Поттера во дворе школы, именно Добби первым рванулся к нему, за что получил смертельное проклятье. Хагрид был слишком шокирован, чтобы предпринять что-либо, девчонку Уизли сдерживал отец, а Добби удержать было некому, кроме Поттера. Кто еще стал бы водиться с такими тошнотворными уродцами, как эльфы-домовики? Разве что Грейнджер. Но Грейнджер с ними не было. Если подумать, многое было бы иначе, если бы с ними была Грейнджер.

Альбус задрожал от страха, и на его глазах-блюдцах выступили слезы.

— Нет, хозяин не должен думать так плохо об Альбусе. Альбус лишь хотел выполнить приказ хозяина!

— Хозяин не должен? — угрожающе протянул Драко. — То есть я тебе еще и должен что-то?

Альбус разрыдался.

— Нет, хозяин, Альбус плохой, Альбус говорит не то, что нужно…

— Ну, хватит, — резко оборвал его Драко, поморщившись. Альбус был совсем малышом по эльфийским меркам, и в доме все давно привыкли к его избыточной эмоциональности, но Драко до сих пор не мог подавить в себе отвращение к его слезам. Отвращение и еще что-то, отдаленно похожее на снисхождение или жалость.

— Говори, — кивнул Малфой, пытаясь за презрением скрыть волнение в голосе. — Тебе удалось выяснить что-то?

Ал последний раз всхлипнул, громко втянув носом воздух, и кивнул. Он приосанился и прочистил горло, талантливо копируя старого домовика Шэбби, который был настолько древним, что до сих пор пытался следовать средневековому этикету обращения домовиков к хозяевам.

— Сегодня с рассветом наши домовики разбудили ленивую грязнокровку, чтобы она могла приступить к выполнению своих обязанностей. Грязнокровка первое время сопротивлялась и посылала древний род эльфов-домовиков к каким-то «чертям собачьим», выражала надежду, что мы будем гореть в некоем «аду» и бормотала что-то про хозяев — Альбус не может повторить ее слова… — Если бы домовики могли краснеть от смущения, эльф был бы уже цвета ягод омелы.

— Дальше-дальше, — раздраженно поторопил Драко Ала, хотя был немало заинтригован, что такого могла сказать Грейнджер в адрес Малфоев.

— После этого грязнокровка все-таки встала и застелила постель. Она проникла в ванную хозяев, но Альбус не мог ей помешать, потому что Альбус старался не вызывать подозрений, как сказал хозяин. — Домовик едва не лопался от гордости за свою продуманную стратегию. — Что она там делала, Альбусу тоже неизвестно, но он слышал всплески и фырканье.

Драко и сам едва не фыркнул, представив себе утренние приготовления пленницы Малфой-мэнор. Все-таки, человек может приспособиться к чему угодно.

— Хорошо, — кивнул он. — Она читала какие-то книги сегодня?

Альбус странно застыл, и его огромные глаза-блюдца расширились еще больше.

— Альбус не видел… Альбус не видел, — покачал головой домовик.

Хотя эльфы и не могли врать, Драко немедленно заподозрил неладное.

— Ты скрываешь от меня что-то?

— Нет, нет! — испуганно замотал головой Альбус. — Грязнокровка не читала ничего сегодня, но Альбус видел…

— Что Альбус видел? — азартно подхватил Драко.

— Альбус видел, как грязнокровка взяла зачем-то волшебную бритву из ванной хозяина. Она совсем ничего не брила, вместо этого просто протерла ее салфеткой и положила на место.

— Зачем?

— Альбус не знает, — снова затряс головой домовик. — Альбус не знает, но может выяснить, если хозяин прикажет…

— Ну уж нет! — торопливо отрезал Драко и снова кивнул ему. — Дальше.

Эльф с надеждой посмотрел на хозяина и, все еще сотрясаясь от страха, продолжил:

— После этого мерзкая грязнокровка пошла на кухню, чтобы позавтракать вместе с эльфами. Эльфы очень не любят, когда приходит грязнокровка, и всегда расходятся, когда она появляется в кухне, но Альбус сегодня не ушел со всеми. Он видел, как грязнокровка разожгла огонь и стала готовить в котле овес…

Драко закатил глаза, и устало вздохнул.

— Переходи к делу, — недовольно перебил он эльфа. — Я не хочу знать, что она ест на завтрак, какие мантии стирает и как отвратительно выполняет свои обязанности! Меня интересует, заходила ли она в наши комнаты, брала ли что-то с кухни или из наших комнат, заходила ли в библиотеку… Чем она занимается, когда не работает с вами?

Альбус растерянно смотрел на хозяина.

— Но грязнокровка всегда работает с нами, — развел ручками домовик. — Альбус и раньше не видел, чтобы она куда-нибудь отлучалась, а сегодня она целый день лишь выполняла наши приказания.

Слова домовика неприятно резнули слух. Драко знал, что домовики работают от рассвета до полуночи, но никогда не думал, что Грейнджер от них не отстает.

— Наши приказания? — вскинул бровь Драко. Он угрожающе двинулся на домовика. — Ты ведешь себя вызывающе, Альбус, — протянул он, упиваясь ужасом, который испытывал перед ним эльф. — Сначала врываешься в спальню с помощью аппарации, затем указываешь мне, что делать и, наконец, говоришь о каких-то «наших» приказаниях. Тебе неизвестно, что в этом доме есть только мои приказания? — навис он над Альбусом, который и без того был ни жив ни мертв от страха. Его колотила мелкая дрожь. — Мои и моих родителей, разумеется, — прибавил Драко невзначай, как о чем-то само собой разумеющемся или, напротив, малозначимом.

Альбус смотрел на него не мигая и, казалось, онемел. Внезапно он отвел взгляд и, судорожно поискав взглядом уже знакомый подсвечник, сорвался с места, подбежал к тумбочке и, схватив свечу, прижег себе лапку огнем.

— Плохой Альбус! — взвыл домовик.

— Великий Салазар, да что ты творишь! — испугался Драко и подскочил к эльфу, чтобы вырвать у него свечу, но Альбус не давался, и между ними завязалась борьба. Несмотря на свой юный возраст и небольшой рост, домовик был очень сильным. — Отпусти, я тебе сказал! — рявкнул, наконец, Драко.

Альбус испуганно отпустил подсвечник, но сделал это слишком резко, так что Драко едва не отлетел к стене.

— Уродец, — прорычал Малфой, в панике пытаясь потушить свою мантию, которая занялась огнем.

— О, Альбус случайно, сэр, — расширились от ужаса глаза домовика. — Альбус все исправит, сэр! — воскликнул он и щелкнул пальцами.

— Нет! — взревел Драко, но было поздно. На него уже обрушился поток ледяной воды с потолка.

Он застыл. Мантия насквозь промокла и прилипла к телу. С волос крупными каплями стекала вода.

— О, сэр, — задрожал эльф от страха. — Кажется, Альбус снова не рассчитал….

— Вон! — процедил Драко, указав на дверь.

— Но как же…

— Вон! — резко повторил Драко и посмотрел на эльфа так, что тот лишь покорно опустил голову и понуро поплелся к двери.

— Альбус просит прощения у хозяина… — Домовик вдруг вновь резко обернулся и нечаянно задел плечиком старинную вазу с нарциссами, которыми мать Драко велела украшать все комнаты. Миг — и напряженную тишину нарушил звук разбитого фарфора.

— Альбус! — взревел Драко, заглушая характерный хлопок аппарации.

* * *

Том с Гермионой шли рядом. Он уже успел переодеться в черную мантию для следующей сцены. Роль у него в этот раз была секундная, нужно было просто стоять и смотреть, как Эмма рассказывает о приворотном зелье, поэтому он не думал о своих репликах. Он посматривал на Эмму, которая шла впереди и оживлённо щебетала о чем-то с Драко.

— Как думаешь, чего это они так сдружились? Ты Малфоя не спрашивала?

Гермиона покачала головой и тоже озабоченно посмотрела им вслед.

— Малфой не стал бы просто так водить дружбу с магглорожденной. Ему что-то нужно от нее. Я сама не могу понять.

Том тяжело вздохнул, но отозвался будничным тоном:

— Ну, Эмма симпатичная, может, понравилась?

Гермиона бросила искоса красноречивый взгляд и мотнула головой.

— Надо знать Малфоя, он не станет водиться с магглами.

— Ты так хорошо знаешь Малфоя?

Гермиона передернула плечами.

— Да что тут знать, все видно невооружённым взглядом. Его семья всегда вела себя пренебрежительно по отношению к тем, кто не соответствует их понятию о чистоплотности.

— Семья не всегда определяет, кем ты станешь. У меня три брата, и мы все очень разные.

Гермиона кивнула и улыбнулась.

— Да , я видела у тебя фото на тумбочке. Здорово! Я всегда мечтала иметь большую семью.

— Да, нас много в семье, в этом смысле я чем-то похож на Рона Уизли, — смешно поморщился Том и потер лоб тыльной стороной ладони.

«И не только в этом», — невольно подумалось Гермионе.

— А почему ты… Почему ты не с ними живешь?

— У них свои семьи, — уклончиво ответил Том. — Знаешь, когда у братьев появляется семья, неминуемо превращаешься хоть и в дорогого, но гостя.

Гермиона понимающе кивнула. Что-то подобное она испытывала, когда Гарри и Рон стали встречаться с девушками. Конечно, они были ей неродными, но все-таки братьями. Она вновь устремила взгляд куда-то вдаль. Затянувшееся молчание нарушил звук телефона. Том попросил знаком подождать и взял трубку.

— Да, мам.

— Нет, мам.

— Конечно, мам.

— Буду, мам.

— Я тоже люблю тебя, мам.

Гермиона, затаив дыхание, заглядывала Тому через плечо, наблюдая, как в маленькой плоской штуковине Тома умещается русоволосая женщина средних лет. Том снова надел наушники, поэтому она не могла слышать, о чем они говорят, однако по ответам Гермиона могла догадаться о содержании беседы. Матери, будь они магглами, полукровками или чистокровными волшебниками, говорят они по телефону, по планшету или по каминной сети, будь их сыновья героями Волшебной войны, Пожирателями смерти или знаменитыми актерами — всегда действуют примерно по одному сценарию:

— Не забывай присылать мне смски/сов/, что у тебя все хорошо!

— Ты не забыл/а взять теплые вещи? У вас может быть холодно.

— Ты хорошо питаешься? Не сиди на одних бутербродах/шоколадных лягушках!

— Не гони за рулем/на метле! Будь осторожен/на!

— Я тебя люблю, сыночек/доченька.

Порой Гермионе казалось, что даже мать Тома Реддла, не окажись он в приюте, задавала бы ему подобные вопросы. Кто знает, может быть, тогда двумя Магическими войнами на свете стало бы меньше.

Пока Том искоса поглядывал на Гермиону и невольно розовел, та с изумлением рассматривала его прибор. Пожалуй, окажись теперь мистер Уизли на ее месте, он бы жадно вырвал у Тома из рук эту штуковину и разобрал ее по винтикам, невзирая на свой сдержанный мягкий нрав. Магглы не умели колдовать, но поистине волшебство их разума в чем-то даже превосходило магические возможности. Гермиона могла видеть мать Тома так же четко, как голые ветки кустов, оценившие полукругом скамейку, на которую они присели.

— Да, мам, — с облегчением выдохнул Том, чувствуя, что разговор все же приближается к своему завершению. — Передавай привет ребятам, я сам позвоню чуть позже.

Женщина в планшете усмехнулась улыбкой Тома, и от глаз ее тут же разошлись гусиные лапки. Гермиона чувствовала непроизвольную симпатию к ней. В ней не было уверенности и непроизвольного изящества Тома, которые только подчеркивал грим и костюм «Драко Малфоя». Улыбка ее была простой, и все в ее манерах свидетельствовало о том, что она не привыкла обворожительно улыбаться и махать ручкой в камеру, как ее сын. Однако у нее были такие же тонкие черты лица и такие же глубокие морщинки от носа до губ, позволявшие ее сыну так легко перевоплощаться в брезгливого Малфоя. А еще у нее тоже были грустные глаза, как у сына. И даже когда она смеялась, глаза ее оставались грустными. Гермиона никак не могла найти причину этой наследственной черты. У Тома, казалось, была идеальная семья, идеальная жизнь. Но, может, так должно быть, чтобы у хороших людей всегда были печальные глаза. Хорошие люди не могут упиваться счастьем, пока рядом страдают другие люди.

Наконец, Том выключил свою штуковину и снял наушники. Гермиона очнулась от размышлений и внимательно посмотрела на него.

— Все хорошо?

— Как всегда, — снисходительно усмехнулся Том. — Ребята только что вернулись из поездки — мама в полном восторге. Как девчонка… — с сыновней нежностью в голосе прибавил он.

— Она у тебя и правда как девчонка, — вырвалось у Гермионы. — Она больше похожа на тебя, чем ты сам, Том!

Том засмеялся и покачал головой.

— Моя мама — это что-то! Надо будет вас познакомить… — он споткнулся на полуслове, и они с Гермионой обменялись быстрыми смущенными взглядами.

— Вы, наверно, близки с мамой? — спросила Гермиона, чтобы разрядить обстановку.

Том кивнул.

— Да, мама очень близкий для меня человек. Она всегда поддерживала нас во всех наших начинаниях и работала на трех работах, чтобы нас обеспечить.

— А отец?

Том пожал плечами нарочито небрежно.

— А, они развелись, когда мне было лет двенадцать.

Гермиона с тревогой смотрела на него.

— Для тебя, должно быть, это было ударом.

Том снова надел на лицо свою защитную улыбку в тридцать два зуба и потрепал ее по плечу.

— Расслабься, в нашем мире все не так трагично, как в вашем. Ну развелись и развелись — всяко лучше, чем трепать нервы друг другу.

Гермиону эта легкость задела, как если бы Том отбрил ее. Не впервые она наблюдала эту видимую беззаботность. Наверняка и в этом мире умирали, и здесь людям приходилось делать решающий выбор, но тут все говорили об этом вскользь, как бы между прочим и легко забывали. Это называлось «все не так трагично», и никто не смел нарушить личное пространство, проявляя сочувствие, это, по меньшей мере, неприлично.

Неприлично воспринимать жизнь всерьез, неприлично напоминать, что где-то даже в одной из этих глостерских лачуг в этот момент умирает человек. Неприлично представлять себе, как где-то в лесу умирает от потери крови Гарри, раненный Пожирателями.

Хочешь быть принят, не думай о плохом. Осмысляй жизнь и переживай свою боль лишь в специально отведенных местах и в полном уединении, а в обществе изволь улыбаться и беззаботно отмахиваться, мол, все не так трагично, подумаешь, жизнь разделилась на "до" и "после". Том, да и все эти прекрасные люди на съемочной площадке полагали, что это ее мир нереален, но здесь Гермиона бы поспорила. Казалось, это их мир был детской сказкой, в которой конец непременно будет хорошим, а все плохое останется за кадром.

— А мои родители любили друг друга. Но мне пришлось заставить их забыть, что у них была дочь.

— Что ты имеешь в виду?

Гермиона мрачно усмехнулась.

— Расслабься, Том, в моем мире все немного трагичнее, чем в твоём. Там каждый твой выбор влечет последствия, могут пострадать невинные люди. Поэтому мне пришлось обезопасить родителей.

— Каким образом?

— Я стерла им память.

Гермиона встала со скамейки и пригласила жестом последовать ее примеру.

— Пойдем, а то опоздаем.

Том медленно поднялся на ноги, озадаченно поглядывая на Гермиону, и поплелся за ней. Она ускорила шаг.

— Но зачем?

Гермиона резко остановилась и повернулась к нему. Ее лицо было напряженным, губы невольно кривились.

— Чтобы они забыли обо мне и не искали. Чтобы не подвергать их опасности.

Ей с трудом удавалось совладать с голосом. Том молчал, глядя на нее с тревогой. Затем несмело убрал непослушный локон, упавший ей на лицо. Ее пробила дрожь от этого робкого прикосновения. Может, она ошиблась на его счет? Теперь Том выглядел так, будто бы у него действительно болела ее боль.

— Думаешь, смогла бы уберечь их таким образом? Заставив забыть, что у них вообще была дочь?

— Они бы погибли, — выпалила Гермиона, словно защищаясь. — Они бессильны против темных волшебников.

— Погибнуть — выбор, разве нет?

— Не говори о чем понятия не имеешь, — сухо попросила Гермиона.

Он не имел права судить. Что он видел в жизни? Пару бутафорских палочек или съемочную площадку? Наверняка даже еще не сталкивался со смертью.

Гермиона двинулась дальше, Том задумчиво плелся за ней.

— Мы с отцом не были близки, — вдруг бросил он ей вслед. Его тон изменился, он говорил тише и глубже.

Гермиона чуть замедлила ход, и они поравнялись.

— А какой он, твой отец? — осторожно спросила Гермиона.

— Такой, знаешь, приземленный. Я в него пошел, наверно. Всегда смотрел на мои проекты со скепсисом, знал, что меня хватает на три дня. Но я на него не обижаюсь, у него было много других хороших черт. Он всегда был очень миролюбивым, все старался свести к шутке.

— Это ты унаследовал от него.

— Наверно, — улыбнулся Том, и улыбка на сей раз была искренней. Она несмело отразилась на его лице, как юный солнечный лучик, пытающийся выглянуть из-за плеча седого опытного облака.

— Кажется, мы пришли.

Во дворе глостерского собора стояла древняя лачуга. Именно ее режиссер решил задействовать как дом Снейпа в Паучьем тупике. Усыпанная прелыми листьями узкая дорожка, ведущая к собору, могла послужить улицей на подходе к дому Снейпа, по которой шагали в фильме Нарцисса с Белатрисой.

* * *

Семья Малфой чинно ужинала за неимоверно узким и длинным столом с малахитовой вставкой в центре. В просторной столовой было слышно лишь постукивание вилок о тарелки и потрескивание дров в камине. Одного источника тепла не хватало на огромный зал, поэтому в помещении было сыро и холодно. Нарцисса покончила с горячим и привычно куталась в дорогую меховую шаль, а Люциус прятался за газетой. Только Драко без аппетита ковырял остывший стейк, как-то обреченно разглядывая красиво изогнутую рукоятку вилки в виде змеи.

— Итак, Драко, расскажешь нам, по какому поводу заглядывал Северус? — нарушила тишину Нарцисса и пригубила из серебряного кубка, обвив пальцами изящную резную ножку, словно удав жертву.

— Так... Справиться о моем здоровье.

Драко старался звучать учтиво, но нотка яда в его тоне не укрылась от матери.

— У вас есть от нас секреты, Драко?

Кубок дрогнул в предсмертных судорогах, и Нарцисса торопливо отставила его на стол.

— Все в порядке, мама, — раздраженно отозвался Драко. — Он приходил как директор Хогвартса. Обеспокоен, что я не посещаю школу.

— Ему же известно, что мы опасаемся мести...

— Он знает, мама, — перебил Драко, теряя остатки терпения. — Просто считает панику необоснованной. Он же умудряется как-то оставаться директором этой школы.

Нарцисса картинно прикрыла глаза своими длинными изящными пальцами.

— Ему удалось убить волшебника, победившего Гриндевальда. Только не обижайся, Драко, но вас просто нелепо сравнивать.

Драко шумно отодвинул тарелку и откинулся на спинке стула, устало прикрывая глаза.

— Драко, а что это у тебя на шее? — тут же последовал обеспокоенный возглас Нарциссы. Драко медленно открыл глаза и нащупал на шее неровный порез.

— А, это... Просто неудачно побрился, — небрежно бросил он и вдруг замолк на полуслове. Его взгляд выхватил Грейнджер, которая принесла новую перемену блюд.

— Почему же ты не залечил, Драко? Ты мог занести инфекцию.

Люциус отвлекся от Ежедневного пророка и раздражённо одернул ее, выглядывая из-за газеты.

— Перестань, Нарцисса, это всего лишь царапина. Ты воспитываешь нытика.

Драко вспыхнул и сделал вид, что вытирает рот парчовой салфеткой, чтобы Гермиона не заметила его смущения. Лишь бросив взгляд украдкой, он понял, что она не вникает в их разговор, глубоко погруженная в свои мысли.

— Позиция Темного Лорда укрепляется, — слегка озабоченно пробормотал Люциус, вновь углубляясь в статью. — Он восстановил инфраструктуру магглов и выплатил все долги Англии сторонним государствам. Экономика взлетела благодаря магии, даже Южная Ирландия решила снова присоединиться к Великобритании! Все больше сторонников не только среди магглов, но и магов. Цисси, это невероятно! Его поддерживает большая часть волшебников Визенгамота, те, кто против, были вынуждены удариться в бега.

— Что ж, поделом изменникам, не так ли, Люциус, — с нажимом сказала Нарцисса, указывая взглядом на Гермиону. — Близится торжество Темного Лорда.

Люциус опомнился.

— Безусловно, дорогая. Темный Лорд сильный и мудрый политик. Скоро не придется даже думать о них, передерутся, как пауки в банке, — его тонкие бледные губы изогнулись в кривой ухмылке. — Можешь себе представить, сами же организуют жестокие убийства и обвиняют в этом Министерство. Нелепость.

Гермиона бесшумно покинула столовую.

— Драко, как твои успехи с грязнокровкой? Удалось что-нибудь выяснить?

Люциус требовательно смотрел на сына в ожидании ответа.

— У меня появилась зацепка, — коротко ответил Драко. — Я работаю над этим.

Люциус с досадой поморщился.

— Я так и думал, что из этой затеи ничего не выйдет. Надо избавляться от этой девчонки, Цисси, пока Лорд не обнаружил...

— Я сказал, что нашел зацепку, — отчеканил Драко и посмотрел на него с вызовом. Люциус замер от неожиданности. Драко никогда прежде не позволял себе так смотреть на отца.

— Да как ты смеешь, щенок, — начал было Люциус, нащупывая рукой трость, когда его перебил властный голос Нарциссы. — Люциус. Оставь.

Она перевела взгляд на Драко.

— Не дерзи отцу. Мы дадим тебе немного времени. После этого грязнокровку придется убрать. Мы не можем подвергать твою жизнь опасности.

— Можно подумать, кого-то из вас волнует моя жизнь.

Драко отбросил салфетку на стол и, впервые не испросив разрешения покинуть столовую, устремился к выходу.

Бесцветное лицо Нарциссы на миг исказилось от боли.

* * *

— Я знаю, мне не стоило приходить.

— Темный Лорд запретил мне говорить об этом.

— Если Темный Лорд запретил, тебе следует молчать.

— Не надо — мы не должны лезть в чужие дела.

— Но так случилось, что я осведомлен о твоей проблеме, Нарцисса.

— Ты? Темный Лорд рассказал тебе?

Невысокая темноглазая женщина со странными колтунами на голове кошачьей походкой обошла крупного мужчину в черной мантии до пят. Драко сразу понял, что они изображают Белатрикс и Снейпа.

Губы темноволосого мужчины чуть дрогнули.

— Твоя сестра не верит мне, — невозмутимо продолжал он. — Это естественно — все эти годы я хорошо играл свою роль. Так хорошо, что провел одного из величайших волшебников всех времен. Дамблдор — великий волшебник. Только болван в этом усомнится.

— Я не сомневаюсь в тебе, Северус, — подала голос женщина со странной прической, очевидно, изображавшая его мать. Драко оцепенел. Эта женщина совсем не походила на нее. Мама была гораздо моложе. У нее лицо было длиннее и бледнее, с острым подбородком и родинкой на щеке возле правого уха. И слова она произносила иначе, всегда чуть поджимая губы, словно говорить не привыкла.

— Тебе бы стоило гордиться, Цисси. И Драко тоже, — воскликнула "Белатрикс" с фанатичным блеском в глазах.

— Он всего лишь ребенок.

А фигура была тоньше, она была очень хрупкой, его мама. Стальной внутренний стержень она носила в болезненном маленьком тельце с острыми плечами.

— Темного Лорда не переубедить. Но, возможно, я смогу помочь Драко.

— Северус! — в надежде выдохнула "Нарцисса".

"Можно подумать, кого-то из вас волновала когда-то моя жизнь".

— Поклянись, — прошипела "Белатрикс", пытаясь заглянуть в лицо темноволосому актеру.

Мужчина отодвинулся и окинул актрису равнодушным взглядом.

— Дай Непреложный Обет. Одни лишь пустые слова. Он только «постарается»... но в решающий момент....уползет в свою нору.

Трус!

— Достань палочку, — процедил "Снейп". — И прекрати ходить по моей гребаной мантии, — прибавил он, не меняя выражение лица. Темноволосая актриса не растерялась и лишь передернула плечами, но массовка для следующей сцены, которая пришла просто поглазеть на актеров, уже грохнула. Смеялись все, кроме Гермионы и Драко, в растерянности поглядывавших на смеющиеся лица и не понимавших, что вызвало такую бурю эмоций.

Руки Драко медленно сжимались в кулаки. Это была его жизнь — его расколотая на кусочки жизнь! Эти магглы, на первый взгляд казавшиеся дружелюбными и душевными, разевали свои уродливые рты и потешались над самой страшной страницей жизни Малфоев. Он видел их, как в тумане, вспоминая ужас, который ему пришлось пережить, когда он увидел тело Дамблдора, распластанное на земле. Эти магглы, которые теперь надрывались от смеха, не видели, как неестественно были вывернуты руки и ноги старого директора под просторной мантией. Они не видели, как пусты были когда-то лучистые голубые глаза, теперь бессмысленно смотревшие в темное беззвездное небо. Они сотрясались от хохота, не понимая, что именно в тот момент была решена его судьба, судьба всей его семьи. На глазах у этих актеров рушились жизни, они были свидетелями падения целого мира — его волшебного мира.

Каким сложным, непонятным казался этот мир на фоне эфемерной и беззаботной субстанции, в которой жили эти магглы. У них все было перевернуто с ног на голову — реальной казалась фикция и игра на публику. Они с Грейнджер выглядели нелепо в этой компании ненормальных в мантиях — слишком реальные для этого мира. Это мир Фелона был постановкой, в этом мире все, даже личная трагедия превращалась в фарс. Именно в этот момент, когда они растерянно стояли в кругу смеющихся лиц, Драко вдруг со всей ясностью осознал, что люди здесь умирают не от смертельных заклятий, а от смеха. Они отказывались быть серьезными, потому что смотреть страданию в глаза невыносимо больно. Они смеялись, разыгрывали вымышленные страдания, не понимая, что тем самым все больше загоняют себя в западню. Нет никакого вымышленного мира. Его мир был реальным, и он действительно рушился. И кто знает, может, рушился он именно потому что эти люди отказывались верить в его существование и продолжали жить понарошку.

Драко нашел в толпе Гермиону. Ее лицо окаменело, губы поджаты. Эта Гермиона на секунду напомнила ему ту суровую девушку из его поместья. Сильную молчаливую непримиримую Гермиону, которая не робела даже перед лицом смерти. Как же он скучал по ней... По той девушке, которая могла сбить с него спесь одним взглядом. Ради нее он делал все это — не ради себя, не ради их мира, а ради нее, что бы он ей тогда ни говорил. И вот теперь в душе вдруг шевельнулась надежда. Что если та Гермиона не канула в лету? Что если она все еще здесь, перед ним — или точнее… уже здесь?

Драко круто развернулся на каблуках и вышел из здания. Гермиона проводила его взглядом, вслед не пошла и не остановила.

* * *

Драко ворвался в свою комнату, распахнув дверь с такой силой, что она впечаталась в стену. Раскрыв створки шкафа, он выгреб оттуда книги, которые отобрал у Грейнджер, и разбросал их на кровати. «Пятьдесят самых загадочных пророчеств тысячелетия», — в который раз выхватил взгляд странное название.

Драко не верил в пророчества и потому был свободен от судьбы. Он думал, Грейнджер тоже свободна. Единственным предметом, который она не посещала, были прорицания. Зачем она брала эту книгу?

Драко сел на кровать и раскрыл книгу с нелепым названием. Взгляд лениво прошелся по оглавлению. «Исход», «Битва великанов», «Третья маггло-магическая война». Драко невольно заинтересовал последний заголовок, и он быстро нашел нужную страницу.

«В последние времена черный рыцарь спустится от звезд на землю и принесет меч и разрушение. Прежние войны станут мышиной возней перед лицом третьей, самой страшной битвой, что сразит всех волшебников и не останется мага на земле, лишь магглы, но и те погибнут, ибо магия уже не будет питать землю и давать плоды…».

Драко брезгливо закрыл книгу. Непонятно, как она вообще попала к ним в библиотеку. Домовики держали поместье в идеальном порядке, и книга не могла затесаться случайно. Драко задумчиво полистал страницы.

Внезапно он схватил с прикроватного столика старинный нож для резки пергамента и, зажмурив, глаза, полоснул им по ладони. На бледной коже выступили багровые капельки крови. Он сжал ладонь в кулак над книгой, позволил крови капнуть на страницу и внимательно вгляделся в желтый пергамент. Аккуратные строчки стали пропадать. Вместо них на пергаменте стали проявляться древние, почти выцветшие чернила. Спустя пару мгновений можно было уже различить изящную вязь рун, которые складывались в слова.

Драко усмехнулся, качая головой. Вот зачем Грейнджер его бритва. Покровительством Драко Малфоя Грейнджер погнушалась, а вот его чистая кровь ей все-таки понадобилась.

Драко пролистнул книгу веером. Внезапно на одной из страниц мелькнуло что-то синее, и он вернулся, чтобы найти страницу, которая привлекла внимание. Сама по себе она была ничем не примечательна, лишь текст здесь был разбит на короткие строфы, как в стихотворении, но не это его заинтересовало. Между аккуратными строчками рун виднелись небрежные, скачущие надписи, выведенные голубыми чернилами. Приглядевшись, Драко понял, что текст написан на английском — видимо, кто-то переводил это стихотворение и надписывал сверху. Он сразу понял, что это не Грейнджер, чернила были выцветшими, будто использовали их много лет назад. Он вгляделся в корявые буквы и пытался прочесть слова, надписанные над вязью рун:

Вижу два мира, две реки:

Исток одной впадает в устье,

Названы сестрами две реки,

Но никогда — не пересекутся.

Чую: ворон кружит над водой

Слышу: феникс с брегов поет

То, что родится в реке, умрет,

То, что в другой умрет, родится.

Жизни и Смерти крепче узы

Сумрачных рек земных оков,

Ворон и феникс — вступят в узы

Если исполнишь закон таков:

То, что умрет, — в реке родится,

То, что родится, в другой умрет.

Если готов в одной воплотиться,

Должен утратить плоть в другой.

Слушай закон — не смей нарушить

Воля судьбы — твоей сильней.

Тот, кто намеренно плоть разрушит,

Да не покинет реки своей….

Драко до рези в глазах вглядывался в следующие строчки, но не мог разобрать полустертые каракули переводчика. Решив, что переведет сам, он оторвал взгляд от стихотворения и заметил еще две закорючки сбоку от стихотворения. На пожелтевшем пергаменте кто-то вывел характерный вензель, в котором угадывались лишь три буквы — «Р.А.Б.»

Драко оцепенел. Он узнал эту подпись, и теперь стало ясно, как книга могла оказаться у них в библиотеке. Что-то подсказывало, что Грейнджер тоже это знала.