Преступление и наказание (джен)

Когда-то это должно было случиться. С каждым днем Дадли становился все более и более безрассудным, и вместе с безрассудством росла и его жестокость. Первый же день на Тисовой улице ознаменовался славным возвращением охоты на Гарри, закончившейся погоней и избиением.

Был уже конец июня, но на теле Гарри все еще оставались синяки от того инцидента. Разумеется, под слоем свежих синяков.

Но проблема была не только в побоях. Нет, теперь шайка дружков-садистов во главе с Дадли полюбила курить, пить, совершать мелкие пакости и развлекаться, пытаясь свалить их на Гарри. Гарри уже получил обвинение в вандализме из-за того, что будто бы разрушил почтовый ящик одного соседа и обрил кота, принадлежащего другому. Да, Дадли и компания находили подобные вещи забавными.

Вернона и Петунию это веселило в меньшей степени. Результатом стало множество пропущенных приемов пищи.

Гарри не обращал внимания на неуклонный рост опасной тенденции, не осознавал, что рано или поздно ему припишут преступление, которое окажется серьезнее мелкого хулиганства. Он был слишком поглощен кошмарами о кладбище, о Седрике, затянувшимся ощущением Круциатуса.

Глупо с его стороны, на самом деле. Ведь уже много лет он знал, что дома требуется соблюдать осторожность, всегда оставаться начеку. И, наверное, еще глупее с его стороны было проявлять рассеянность и беспечность в маленьком парке, расположенном чуть дальше по дороге. Особенно теперь, когда Волдеморт вернулся во плоти.

Но в самом деле, кому нужен Волдеморт, когда есть Дадли? Уж точно не Гарри. Кузену прекрасно удавалось превращать его жизнь в ад. Что было просто глазурью на «восхитительном» торте, состоящем из многих слоев страданий.

Склонив голову, Гарри вяло раскачивался на качелях, пальцы ног едва касались земли. Он больше не мог находиться в доме, был не в силах вынести еще день в особой маленькой камере, которую Дурсли называли его комнатой. Поэтому он пошел в парк подышать свежим воздухом.

— Вот он! — знакомый голос вывел Гарри из задумчивости.

Он вскинул голову и увидел, что к нему несется Пирс Полкисс — долговязый мальчишка с крысиной физиономией, перекошенной в выражении злобного ликования. За ним следовал запыхавшийся от непривычной нагрузки кузен, несколько негодяев, обычно вертевшихся вокруг Дадли, и, что весьма удивительно, полицейский.

Гарри инстинктивно понимал, что следует бежать. Он также понимал, что, скорее всего, это не принесет никакой пользы. Но гораздо сильнее этого понимания, сильнее адреналина, который начал струиться по венам, Гарри ощущал упадок сил. Он так устал. Может, дело было в кошмарах, а может, в постоянном страхе, который тяготил его. Возможно, причиной было чувство безнадежности и бессилия, которое охватывало Гарри всякий раз, когда ему предстояло столкнуться с очередной несправедливостью в этом богом забытом маленьком районе. Что бы это ни было, он так и остался сидеть на качелях. Но когда Пирс столкнул его на землю, когда руки злобно завели за спину, когда Гарри подняли на ноги, чтобы он оказался лицом к лицу с бобби⁽¹⁾, грузным мужчиной с суровым лицом и усами с сильной проседью, Гарри поморщился.

Дадли злобно ухмылялся, его маленькие поросячьи глазки сверкали, как у Пирса.

— Вот тот мальчик, — заявил он. — Мы видели, как он убегал. Наверное, уже спрятал украденное.

Полицейский неодобрительно нахмурился:

— Я тебя знаю. Ты тот мальчишка, которого несколько недель назад привлекли за вандализм. И бедную кошку тоже побрил ты, верно, маленький негодяй?

— Он учится в Святом Брутусе, — услужливо подсказал Пирс. — В школе для преступников. Мы пытались приглядывать за ним, сэр, но он, должно быть, проскользнул мимо нас. Бедная миссис Эпплуайт. — Пирс покачал головой в притворном сочувствии.

— Есть что сказать в свое оправдание, парень? — рявкнул офицер, хватая Гарри за плечо.

— Я ничего не делал, — угрюмо пробормотал Гарри.

«Впрочем, это не имеет значения», — с горечью подумал он. У полицейского уже сложилось мнение, и свидетельства также были против Гарри. Хотя было бы неплохо узнать, в чем его обвиняют.

— О, так ты хочешь сказать, что эти славные парни гнались за тобой через половину района без всякой на то причины? Что пятеро свидетелей ошиблись и на самом деле не видели, как ты вломился в дом миссис Эпплуайт?

Гарри сказал бы «нет», но он на самом деле не думал, что это что-либо изменит. Поэтому он просто пожал плечами.

Движения оказалось достаточно — офицер воспринял его как признание вины.

— Думаю, нам придется проверить, не исцелит ли тебя поездка в участок. Может, пара ночей в камере помогут тебе исправиться, а?

Гарри слишком глубоко погрузился в свои страдания, чтобы размышлять об этом. Он решил, что полицейский пытается его напугать. Скорее всего, его высадят на пороге дома Вернона и Петунии, сказав несколько суровых слов и назначив дату обсуждения в суде по делам несовершеннолетних. В прошлый раз Гарри приговорили к общественным работам на полторы недели. Конечно, это не являлось его настоящим наказанием. Настоящим наказанием было терпеть тетю и дядю.

Но, по крайней мере, когда Гарри копал канавы и собирал мусор, его кормили обедом. В каком-то смысле это напоминало награду. Конечно, если бы они не кормили его… Гарри не хотелось думать, чем бы это обернулось. Тетя и дядя определенно испытывали к нему столь сильное отвращение, что практически морили его голодом. Хотя Гарри всегда верил, что они не позволят себе зайти слишком далеко.

«Ведь им не хотелось бы, чтобы безжизненный труп племянника испортил их безупречный дом», — с горечью подумал он.

Проблема, однако, заключалась в том, что полицейский не отвез Гарри в дом номер четыре по Тисовой улице. Сначала его бесцеремонно запихнули на заднее сиденье полицейской машины, где он сидел, пока офицер заполнял отчет на основе рассказа Дадли и остальных, которые описали, как Гарри выглядел, выходя из дома номер девять по Тисовой улице, с карманами, полными украденных фунтов и драгоценностей. По мнению Гарри, все звучало чересчур кинематографично, но никто не спрашивал его мнения или хотя бы его версии событий.

Пока они ехали, предположительно к обещанной камере, Гарри пребывал в шоке и мог думать только о том, что в тюрьме он будет, вероятно, получать полноценное трехразовое питание и сможет регулярно проводить время на свежем воздухе. Пожалуй, ему следовало совершить преступление гораздо раньше.

* * *

— Дядя Вернон, пожалуйста, вы должны…

— Я ничего не должен, мальчик, не забывай об этом! Тебе повезет, если после всей этой истории мы позволим тебе вернуться в наш дом, ты, неблагодарная мелкая свинья. Обычный хулиган, вот ты кто, хуже, чем твой пьянчужка-отец. Тот был бездельником, но, по крайней мере, никогда не воровал, будто грязный испорченный преступник! Как по мне, можешь сгнить в тюрьме. Мне все равно! Туда тебе и дорога.

— Дядя Вернон, — крикнул Гарри, — вы должны меня забрать. Вольде… ну, вы знаете — он! Он убьет меня, вам же говорили!

Офицер, которому было поручено следить за Гарри во время телефонного разговора, прыснул.

— Может, ты меня не услышал, — раздался грубый голос дяди. — Туда тебе и дорога. Если хочешь знать мое мнение, лучшего ты и не заслуживаешь. Если твои сородичи так беспокоятся о тебе, парень, пусть притащат в участок свои ленивые задницы и внесут за тебя залог. Им придется выручать тебя самостоятельно, понял? — И с этими словами разговор оборвался.

Гарри в раздражении откинул голову. Нехорошо. Это было очень, очень нехорошо. Сначала он подумал, что пребывание в тюрьме может стать приятным отдыхом. Ха. Да потому что на тот момент тюрьма казалась предпочтительнее Тисовой улицы. В тюрьме он мог бы даже вернуть стоун веса, который потерял с начала лета.

Разумеется, Гарри считал так до того, как обдумал свое положение.

Без палочки, в магловской тюремной камере, без возможности связаться с Дамблдором или с кем бы то ни было, он очень легкая мишень для возродившегося Волдеморта. Вряд ли Темный Лорд разбрасывался пустыми обещаниями. Гарри очень сомневался, что он, щенок-подросток, попав в неблагоприятное положение, когда пятнадцать или больше человек нападает на одного, сможет дать отпор могущественному волшебнику. И маловероятно, что Волдеморт был готов отложить свою месть за то, что Гарри в очередной раз помешал ему.

Ох, скорее совсем наоборот.

Если бы Гарри думал, что полицейские воспримут это положительно, он попросил бы обменять свой единственный телефонный звонок на сову. Но с ними подобное явно не прокатит.

Он умолял позволить еще раз позвонить. Гарри пытался объяснить, насколько важно, чтобы его родственники приехали за ним как можно скорее, но, черт возьми, он быстро понял, что в мире не существовало истории, которую не слышали бы в участке, так как испуганные юные преступники рассказывали всевозможные побасенки. Полицейские остались равнодушными, и поэтому Гарри вновь оказался в камере с двумя другими мальчиками: один был тощим и бледным и все время дрожал, другой же был пухлым, он сидел, привалившись к дальней стене, и, казалось, пребывал без сознания.

Гарри вздохнул и рухнул на твердую деревянную скамью, выступающую из стены. Он все же надеялся, что кто-нибудь следит за ним и сообщит Дамблдору о случившемся, что директор успеет помочь, что он придет за ним, прежде чем произойдет нечто действительно ужасное. Ему совсем не хотелось умирать здесь в одиночестве, без палочки и в отвратительном оранжевом джемпере.

По крайней мере, джемпер подходил по размеру, в отличие от другой одежды.

* * *

Сначала Гарри был уверен, что это просто очередной кошмар, лишь немного более тревожный, чем предыдущий, где было тело Седрика, и зеленый свет, и «убей лишнего».

Гарри находился в камере, но слышал голоса в коридоре, оба оказались ему знакомы. Первый был низким и хрипловатым и принадлежал офицеру, прикомандированному к этому блоку, второй же за четыре года занятий зельями просочился в мозг, словно яд, внедрившись настолько глубоко, что Гарри никогда не сумел бы его забыть, как бы ни старался.

«Проснись, — приказал он себе. — Просыпайся сейчас же. Его не может здесь быть. Зачем он сюда заявился? В этом нет никакого смысла. Существует множество значительно лучших людей, которые придут за тобой. Может, Ремус. Если только сейчас не полнолуние. В какой фазе сегодня луна?»

На всякий случай Гарри крепко ущипнул себя, но все, что он получил, — новый синяк.

И вот он уже тут, стоит рядом с охранником, одетый в темную магловскую одежду (хотя Гарри все еще мог видеть очертания развевающейся мантии, которую тот предпочитал). И, как обычно, его лицо перекошено от отвращения, будто он почуял запах чего-то особенно мерзкого.

— И вы сказали, что вы… — охранник посмотрел на Снейпа выжидающе.

— Отец мальчика.

Гарри почувствовал, что кровь заледенела. «Черта с два! Только через мой труп».

— Это не так, — быстро запротестовал он. — Мы даже не знакомы…

«Как глупо, глупо, глупо».

Охранник изогнул бровь, глядя на Гарри. Снейп лишь закатил глаза.

— А откуда ты знаешь, что мы говорим о тебе? — холодно осведомился Снейп, его голос казался слишком мягким. У Гарри мурашки побежали по спине. — Если мы действительно совершенно незнакомы?

Гарри посмотрел на других мальчиков, отчаянно пытаясь уцепиться хоть за что-нибудь, схватиться за любую мимолетную мысль, да за что угодно, лишь бы выпутаться, исправить эту ужасную оплошность. Он никуда не пойдет со Снейпом, не пойдет! Пусть Дамблдор сам забирает его.

— Я живу на Тисовой улице, дом номер четыре, — заявил Гарри, хотя его голос дрожал. — В Литтл Уингинге. Он — нет. Мои опекуны…

— Ах, Гарри, не пытайся все переиначивать, — оборвал его Снейп. Слова звучали очень мягко и сдержанно, хотя глаза сверкали ужасной тьмой.

Гарри инстинктивно шагнул назад.

— Я уже рассказал, как неудачно складывались наши отношения. Ведь мать Гарри умерла, а я был вынужден часто уезжать за границу по работе. Ребенку пришлось жить с тетей и дядей, поскольку во время поездок у него не раз возникали проблемы с поведением. — Снейп слегка покачал головой, словно в печали, и продолжил: — Я старался сделать для мальчика все, что в моих силах, но, боюсь, этого всегда было недостаточно. Он упрям и своенравен, и у него очень мало мозгов. Прискорбное сочетание.

— Что ж, с нашей стороны все прояснилось. Он в вашем распоряжении, — объявил охранник, доставая связку ключей.

Гарри сделал еще шаг назад, заставляя себя думать. Ему не нравился Снейп. А Снейп ненавидел его. И что еще хуже, Гарри не был уверен, что тот не сдаст его Волдеморту. Боже, этот человек мог поступить так просто со злости. А если нет… Гарри вздрогнул, подумав, что Снейп может с ним сделать. В полном одиночестве летом, без свидетелей… нет, определенно ничего хорошего.

Ко времени, когда Снейп закончит, вероятно, не останется даже тела для похорон.

— Я хочу остаться здесь.

И охранник, и Снейп в удивлении повернулись к Гарри. Снейп так высоко поднял брови, что те практически исчезли в сальных темных волосах.

— Что ты сказал? — прошипел Снейп.

Гарри выпрямил спину, расправил плечи и приложил все силы, чтобы смотреть на профессора уверенно.

— Я не хочу идти с вами. Спасибо, но останусь здесь, пока не придет моя настоящая семья.

Снейп повернулся к охраннику, его движения были слишком медленными и спокойными, чтобы сулить Гарри что-либо хорошее.

— Я бы хотел поговорить с моим… сыном наедине. Есть ли место для этого? Может, в комнате для допросов?

Охранник почесал в затылке:

— Такое не слишком принято. Но, полагаю, у нас найдется свободная комната.

У Гарри перехватило дыхание.

— Нет, — прорычал он, — я не хочу оставаться с ним наедине…

Снейп жестоко ухмыльнулся.

— Скорее всего, потому, что я когда-то сказал ему, что он никогда не будет слишком взрослым, чтобы получить от меня хорошую трепку, — спокойно признался он охраннику.

Седовласый охранник сочувственно фыркнул.

Гарри, однако, почувствовал, что медленно багровеет от унижения. Неужели Снейп только что намекнул?.. Он же не может так поступить, верно?

Пока Гарри переваривал небрежно брошенный комментарий, приходя в ужас от одной мысли о том, что Снейп может с ним сделать, охранник отпер дверь. Снейп вцепился в плечо Гарри крепкой, оставляющей синяки хваткой, выдернул его из камеры и потащил по коридору вслед за полицейским. Затем бесцеремонно втолкнул Гарри в маленькую камеру для допросов, которую тот открыл для них.

— Десять минут, — сообщил охранник, и Снейп коротко кивнул.

Палочка Снейпа появилась темной вспышкой, едва за охранником закрылась дверь. Гарри почувствовал знакомое прикосновение чар уединения, и от мысли, что ни один звук не покинет эту маленькую комнату, у него внутри похолодело.

Гарри автоматически прижался спиной к стене, прокручивая в голове аргументы, долженствующие удержать Снейпа от того, чтобы сделать что-либо слишком ужасное.

Дамблдор узнает. Вас отправят в Азкабан. Хм. Неправильно убивать своих учеников.

Кошмар, и это все?!

Черт возьми, аргумент с Азкабаном не слишком веский, учитывая, как Министерство вело себя в последнее время. Гарри стал изгоем, заявив, что Волдеморт вернулся. Смерть Гарри была бы чрезвычайно удобна Министерству, достаточно удобна, чтобы там не обратили внимания на сопутствующие ей подозрительные обстоятельства.

— Я не буду повторяться, Поттер, так что слушай.

Гарри вздрогнул от абсолютной ненависти, которой сочилось каждое слово.

— Мы уйдем отсюда, вне зависимости от того, какую истерику ты закатишь, независимо от того, чувствуешь ли ты себя вправе на особое отношение. Мне приказали забрать тебя, именно это я и намерен сделать. — Снейп стремительно двинулся вперед, длинные ноги перенесли его прямо перед Гарри.

Он приблизился настолько, что Гарри мог чувствовать тепло тела профессора, практически мог пересчитать кривые зубы. Сделать это было достаточно легко, так как все они были выставлены на обозрение в широком оскале. Снейп наклонил голову, его лицо оказалось всего в нескольких дюймах от Гарри, и взгляд темных, полных ненависти глаз безжалостно сверлил его.

— Ты мой до конца лета. Это было одним из условий для предоставления услуги по извлечению тебя отсюда. Поскольку твоя семья абсолютно не в состоянии остановить твое падение в бездну порока, заботу о твоей дисциплине я возьму на себя. Никакой пощады не будет, уверяю тебя. Ты будешь сожалеть о своей позорной выходке, мальчик, каждой йотой своего существа.

Страх внутри перерастал в ярость, он метался и бушевал, как некое живое существо, рвущееся на свободу. Гарри стиснул зубы, пытаясь обуздать гнев. Хотя это было несправедливо. Дурсли обращались с ним как с грязным бродягой, но подобное он мог пережить. Дадли подставил его, обвинив во взломе и проникновении ради собственного садистского развлечения и ни для чего другого, — с этим Гарри мог смириться.

Но ублюдочный профессор зелий, который до конца лета изливает на Гарри потоки сарказма, ругает и наказывает за преступление, которого он не совершал? Нет, это уже слишком. Гарри предпочел бы, чтобы Снейп просто передал его Волдеморту и покончил с этим.

— Меня не за что наказывать, потому что…

— Не продолжай, Поттер.

— Я не…

— Не пытайся меня одурачить! Просто не смей! Твои опекуны, возможно, достаточно глупы, чтобы купиться на эту чушь, но со мной такое не пройдет.

Гарри чувствовал горячее дыхание Снейпа на лице. Он закрыл глаза, стараясь представить себе, что он находится где угодно, только не здесь — тут, разумеется, был девятый круг ада. Где сейчас Ремус? Где Сириус? Конечно, крестный был довольно сумасбродным, но в данный момент Гарри согласился бы на что угодно, лишь бы убраться от Снейпа подальше.

— И не обольщайся, думая, что твое положение не может ухудшиться, что ты уже достиг дна. Что ты наказан настолько основательно, что я не смогу сделать наказание более суровым. Жизненный урок для тебя, Поттер: хуже может стать всегда.

«И ты яркое тому подтверждение», — подумал Гарри, все еще пытаясь взять себя в руки. Почему вообще он думал, что Дурсли — худшие из возможных опекунов? О, это просто вселенная решила наказать Гарри Поттера за его проклятый оптимизм. Доказать его неправоту наихудшим способом.

— А теперь, — продолжил Снейп своим бархатистым тоном, таким тихим, таким уверенным, — давай установим, что произойдет далее. Мы с тобой выйдем из этой комнаты, и ты примешь пристыженный и смущенный вид. Я оформлю бумаги, необходимые для освобождения детей-правонарушителей, внесу залог, и мы уйдем. На протяжении всего этого действа ты будешь олицетворением фразы «видим, но не слышим». Единственными словами, которые произнесут твои губы, будут почтительные «да, сэр» или «нет, сэр». Ты станешь в точности выполнять все мои указания. Потому что, Поттер, если ты этого не сделаешь, обещаю, что остаток лета ты проведешь, жалея, что родился на свет.

Гарри крепче сжал кулаки. Он чуть не крикнул, что уже сейчас жалеет об этом, поэтому спасибо большое, но подобная угроза, как и когда ее произносил дядя Вернон, не несет для него никакой реальной опасности. Но тут Гарри вспомнил о своем последнем прозрении, подкрепленном резкими словами Снейпа: «Всегда может стать хуже». И искушать судьбу, чтобы та доказала его неправоту, в данном случае казалось особенно безрассудным.

— Тебе. Всё. Ясно? — Снейп намеренно выговаривал каждое слово, выплевывая согласные, словно вишневые косточки.

«Ничего не поделать», — подумал Гарри. Он уже совершил все неправильные шаги в присутствии охранника и других. Теперь они считают его просто испорченным и капризным ребенком. У него не было палочки. Снейп был крупнее, сильнее, на его стороне был закон и, вероятно, поддержка Дамблдора… Все складывалось не в пользу Гарри.

И если ему придется провести какое-то время со Снейпом — и, о, господи, ему действительно придется, — то лучше бы не рыть себе более глубокую могилу. Разгневанный Снейп, убежденный, что Гарри ограбил дом бедной старушки, который был вынужден вызволять Гарри из тюрьмы под залог и которому теперь придется терпеть у себя в доме нелюбимого ученика, пока не начнется школа, был уже достаточно плох.

Нет смысла бороться не на жизнь, а на смерть. Лучше просто смириться, улыбнуться и перетерпеть. Не то чтобы Гарри это нравилось, конечно.

— Да, сэр, — угрюмо пробормотал он.

Быстрый, как молния, Снейп схватил Гарри за ухо и больно дернул:

— Меня не устраивает такое поведение, мальчик. Исправь его. Сей. Же. Час.

Гарри заставил себя вздохнуть, задвигая поглубже гнев и обиду, грозящие выплеснуться наружу. Выбрав самый мягкий, самый покорный тон (из серии «дядя Вернон вот-вот слетит с катушек»), он повторил:

— Да, сэр.

Снейп отпустил его, хотя бросил на Гарри мрачный взгляд, не обещавший ничего хорошего, и мотнул головой в сторону двери:

— После тебя, Поттер.

1) Бобби — по имени Роберта (Бобби) Пила, создателя лондонской полиции в 1828 году. В Великобритании — неофициальное название полицейского.

Вернуться к тексту

— Он в самом деле собирается убить меня. Честное слово!

Это была последняя попытка, и выглядела она в лучшем случае жалко. Гарри слышал, как дрожит его голос, пока пытался изложить свои доводы судебному приставу. Снейп сидел не далее, чем в десяти футах от них, и заполнял бланки, подписывал квитанции, продираясь сквозь бюрократические формальности, чтобы сделать Гарри снова свободным.

— Ну, сынок, — начал пристав умиротворяюще, — сомневаюсь…

— Нет, послушайте. На самом деле он мне не отец. Он просто так говорит, чтобы вытащить меня отсюда. Мои родители умерли, когда я был маленьким. Понимаете… их убил один… э-э-э, один сумасшедший… И он желает завершить дело, он никогда не сдается. Я скрываюсь, но этот безумец не оставляет попыток меня схватить, а Снейп выдаст меня при первой же возможности…

— Гарри.

Боже, до чего же ужасно слышать, как Снейп называет его по имени. Гарри автоматически напряг спину и почувствовал, как большая рука больно сжала затылок.

— Что за сказки ты рассказываешь? — Слова казались пародией на отеческое раздражение. Гарри съежился. — Прошу прощения. Мальчик патологический лжец, вечно плетет небылицы, чтобы выбраться из передряг. Боюсь, его родственники были к нему слишком снисходительны. — Рука сжималась все сильнее, и у Гарри возникла уверенность, что позже у него появятся синяки. — Недосмотр, который я обязательно исправлю. Как Гарри хорошо известно, потуги отвертеться только усугубляют наказание.

Рефлекторной реакцией Гарри на угрозу была попытка вырваться из хватки Снейпа. Однако тот лишь крепче сжал его, больно вдавив большой палец в шею в качестве предостережения.

Судебный пристав натянуто улыбнулся Снейпу.

— Мальчик просто напуган, — с легкостью объяснил он. — Мы часто такое видим. Это первое серьезное преступление. Когда они впервые переступают эту черту, большинство впадает в панику, начинает буянить, злиться, не в силах встретиться лицом к лицу с родителями. Но они быстро успокаиваются.

— Несомненно. — Снейп передал толстую пачку бумаг, заполненных его неразборчивым почерком. — Надеюсь, здесь все в порядке.

Пристав принял стопку. Гарри смотрел с опаской, слишком напуганный тем, что Снейп может с ним сделать, если он снова заговорит. Поэтому он решил молча молиться какому-нибудь божеству, которое согласилось бы прислушаться к просьбе о небольшой милости, скажем, о неправильности в заполнении документов.

Но не повезло. Пристав быстро проглядел бумаги и одобрительно кивнул:

— Кажется, все в порядке. Дата суда уже назначена. Он произойдет через месяц. Тогда и увидимся с вами обоими, мистер Поттер.

Гарри повернулся к Снейпу — тот едва заметно кривил губы, выказывая отвращение. В остальном выражение его лица оставалось ровным и невозмутимым.

— Конечно. Приятного дня.

И с этими словами Снейп рывком развернул Гарри и повел к выходу из участка. Внутри у Гарри все сжалось от ужаса.

Как только они оказались на улице, Снейп наклонился, так что его губы оказались рядом с ухом Гарри. Он говорил ровным шепотом, но почему-то этот железный контроль над собой пугал больше, чем громогласные крики Вернона.

— Поттер, тебе следует знать, что единственное условие, которое поставил директор, состояло в том, что в конце лета ты должен возвратиться без видимых повреждений. Так что сейчас я без колебаний могу разобрать тебя на части, особенно учитывая, настолько упорно ты сопротивляешься обычным дисциплинарным мерам. Если пожелаешь, можно начать сию секунду: ты закатываешь столь любимую тобой бурную истерику, а я, в свою очередь, превращаю тебя в нечто более управляемое — скажем, в щенка на поводке. Либо ты начинаешь меняться прямо сейчас и следуешь всем моим указаниям, тем самым показывая, что, возможно, на каком-то, пусть самом небольшом, уровне ты осознаешь, насколько идиотским и непростительным было твое поведение. Что выберешь?

Гарри знал, что Снейп так и поступит. Он превратит его в собаку и потащит через всю Британию бог знает куда, пиная, отдавая приказы и дергая за поводок. Это будет ужасно и унизительно, как раз в духе профессора. Черт, Снейп даже может оставить Гарри в собачьей форме на несколько дней. Или недель. Или месяцев.

Гарри подавил дрожь. Нет. Сириус, конечно, вынес такую жизнь, но он, по крайней мере, не был привязан, во всяком случае, большую часть времени. Гарри был совершенно уверен, что смерть оказалась бы лучшим вариантом, чем жизнь в качестве собаки Снейпа, какой бы короткой та ни оказалась. Гарри ни в коем случае не собирался делать что-либо, могущее подтолкнуть Снейпа к выполнению угрозы.

Так что он вернулся к своему кроткому тону, который использовал у Дурслей. Он даже немного сгорбился для пущей убедительности.

— Я буду хорошо себя вести, сэр.

Слова оставили привкус желчи на языке.

Гарри практически почувствовал, как губы Снейпа скривились в презрительной усмешке.

— Увидим.

* * *

Снейп аппарировал вместе с Гарри в маленький переулок в Лондоне, а оттуда они направились к вокзалу Кингс-Кросс. Опыт аппарации оказался не слишком приятным, и Гарри едва удержался, чтобы его не вырвало на туфли профессора. Снейп бесстрастно наблюдал за ним, его ноздри раздувались, в глазах появился пренебрежительный блеск. Он ничего не сказал, но Гарри чувствовал, как на него давит осуждение профессора.

Поэтому он постарался взять себя в руки и велел желудку перестать так болезненно сжиматься. Едва Гарри выпрямился, как Снейп снова схватил его за руку, и они двинулись дальше.

По прибытию в переулок Снейп наложил на себя маскировочные чары: он изменил не так уж много, но достаточно, чтобы сделаться неузнаваемым с первого взгляда. Гарри предположил, что такие же чары были наброшены и на него, так как он почувствовал прохладное движение струйки магии по позвоночнику.

«Пугающе», — подумал Гарри. Снейп мог творить заклинания не только невербально, но и без палочки.

На Кингс-Кросс они сели в поезд. Магловский поезд, что показалось Гарри странным. Почему они просто не аппарировали прямо в то место, куда его вез Снейп?

Конечно, у Гарри хватило ума не задавать Снейпу этот вопрос. Да и вообще вопросы не задавать. И не смотреть в глаза, не сидеть слишком вызывающе, не дышать чересчур громко и не делать ничего, что могло бы каким-либо образом вызвать всплеск раздражения у профессора, который и так легко выходил из себя.

Несмотря на то, что Гарри тщательно следил за поведением, он все равно чувствовал, как напряжение между ними растет с каждой секундой. Это не было столь ощутимо на вокзале, где их отвлекали толпы людей и всеобщая суета. Однако едва они вошли в поезд — Снейп купил билеты и нашел купе, не сказав Гарри ни слова, — напряжение возросло десятикратно.

Гарри устроился на сиденье напротив Снейпа, устремив взгляд вниз и едва опираясь напряженно согнутыми руками на колени. Он чувствовал на себе злобный взгляд Снейпа, окатывающий его волнами презрения. Гарри подумал, что было бы приятнее разделять помещение с разъяренной венгерской хвосторогой. С драконом можно хотя бы сразиться.

Гарри едва удавалось не допускать пугающие мысли на поверхность сознания. Он был уверен, что не получит сочувствия от Снейпа, если у него случится паническая атака на публике. Скорее всего, профессор решит, что Гарри устраивает представление ради привлечения внимания и участия, и добавит что-нибудь к тому ужасному наказанию, которое уже наметил. Поэтому Гарри старался не думать ни о сундуке, ни о палочке, ни о Хедвиг. Хотя та находилась не у Дурслей, доставляя письмо Рону, по крайней мере, перед происшествием. И Гарри старался не думать о том, насколько жалким будет его существование в течение следующих двух месяцев.

Вместо этого он сосредоточился на конкретном мгновении. Это была полезная техника, которая помогла ему пережить множество долгих периодов напряжения в отношениях с Дурслями. После того, как он выпустил змею в зоопарке… ну, две недели в чулане не были так уж плохи, ведь он позволял себе думать только о том, что делает в данный момент:

Сейчас я поиграю с солдатиками.

Теперь закрою глаза и буду о чем-нибудь фантазировать.

Сейчас перечитаю Оливера Твиста (единственную потрепанную книгу, которую Гарри удалось спасти от кузена).

Теперь понаблюдаю за пауками.

Минута за минутой, и он смог пережить эти неприятные две недели.

В этот раз было примерно то же самое. Нужно разбить время на минуты, и тогда удастся найти моменты передышки и оценить их.

И вот, увязнув в напряженной тишине, Гарри решил полностью переключить внимание на виды сельской местности за окном. Он наблюдал за проносящимися мимо холмами, деревьями и фермами, отмечал пасущийся на пастбищах скот. Когда они проезжали мимо городов, останавливались на станциях в пути, Гарри обращал внимание на архитектуру, особенно на старинные церкви, шпили которых так красиво вздымались в небо. Ему всегда нравились эти высокие строения.

Таким вот образом Гарри удалось пережить эту долгую поездку, не думая ни о волшебниках, ни о Хогвартсе, ни о Снейпе, хотя угрожающее присутствие профессора заполняло все купе.

Однако со временем игнорировать напряжение становилось все труднее. Неловкость и беспокойство Гарри вместе с гневом Снейпа образовали облако злой энергии, и оно висело между ними, потрескивая, словно статическое электричество, с каждой минутой приближаясь к неизбежному взрыву.

Снейп поднялся на ноги, когда объявили станцию «Коуквортская мельница». Гарри тоже встал, изо всех сил стараясь выглядеть крайне испуганным: «Перевернуться на спину, притвориться мертвым, надеяться, что Снейп не такой садист и ублюдок, каким всегда казался».

Снейп снова схватил Гарри за плечо (после всего этого рукоприкладства завтра там появится большой синяк, Гарри был уверен) и повел в коридор к ближайшему выходу. Поезд дернулся, останавливаясь, проводник открыл дверь, и через несколько секунд Снейп не слишком мягко вытолкнул Гарри на платформу.

Гарри огляделся по сторонам, отчаянно пытаясь найти хоть какую-то подсказку, чтобы понять, где он находится. Где вообще жил Снейп? Гарри всегда полагал, что профессор постоянно живет в подземельях Хогвартса и проводит лето, склоняясь над котлами, лишь изредка выходя на свежий воздух. Место, где они находились, никак не вписывалось в представления Гарри об этом человеке. Маленький мрачный городок с рядами закопченных кирпичных зданий, пронизанный атмосферой полного запустения. Вдалеке в небо поднимались сдвоенные трубы здания, напоминавшего заброшенную фабрику, они нависали над городком, словно злобные стражи.

Это место было слишком… магловским. Чересчур грустным и жалким для озлобленного и излишне самоуверенного волшебника, который сопровождал Гарри.

Гарри очень хотелось спросить, где они находятся, но опять же, он был достаточно умен, чтобы не провоцировать Снейпа. Тот был явно не в духе, и Гарри понимал, что знание названия не сделает это ужасное место менее жалким и гнетущим.

Они шли по главной улице города, мимо безжизненных кирпичных фасадов, мимо мусора и развалин. Улицы казались мертвыми, на них не было ни души, и все вокруг напоминало кладбище.

Наконец они свернули направо, на улицу под названием Спиннерс-Энд. Через несколько зданий Снейп резко дернул Гарри за ворот, направляя на потрескавшуюся дорожку, ведущую к дому. Пробормотав заклинание, он открыл дверь, и Гарри бесцеремонно втолкнули внутрь.

Пыль и затхлость дома удушали. Удушали просто запредельно. Гарри инстинктивно поднес руку ко рту, чтобы защититься от густых облаков пыли, поднявшихся после их резкого вторжения. Он огляделся по сторонам, пытаясь оценить мрачный интерьер. Место выглядело заброшенным, хотя кое-какие следы прежних обитателей сохранились. В прихожей висели на крючках два потрепанных пальто, а в расположенной в стороне гостиной Гарри разглядел полки с книгами.

Какого черта! Что они здесь делали?

Снейп захлопнул дверь.

— Ты, Поттер, вызываешь у меня отвращение. — Слова хлестнули, как удар кнута.

Поразительно, сколь много яда содержалось в столь коротком предложении. Гарри съежился.

— Ради твоей безопасности были принесены бесчисленные жертвы. Твои родители отдали жизни, чтобы ты смог спастись, и чем ты им отплатил? Превратился в бандита. Ограбил беспомощную магловскую женщину. И ради чего? О, конечно, не ради денег, у тебя их предостаточно. Только ради острых ощущений, ради удовольствия от того, что можешь ни с кем не считаться, никого ни во что не ставить. Ощутил себя настоящим мужчиной, нарушив неприкосновенность дома несчастной старушки, а, Поттер? Это развеяло твою скуку?

Гарри изо всех сил сдерживал гнев, грозивший выплеснуться наружу. Ему хотелось прокричать прямо в лицо Снейпа, что тот не прав и ничего не знает, что он даже не удосужился спросить, действительно ли Гарри совершил приписываемое ему преступление.

Но Гарри знал, что в этом не было никакого смысла. У Снейпа уже сложилось мнение, и в отсутствие неопровержимых доказательств обратного ничто не могло поколебать его убежденность в виновности Гарри. Поэтому он стиснул зубы и довольствовался мятежным взглядом на профессора.

Снейп ответил ему таким же взглядом, каждая черточка его лица выражала крайнее отвращение.

— Ну? — требовательно сказал он, сильно выделяя звук «у» и растягивая его на два слога. — Я задал вопрос. И требую ответа.

Гарри поглотила вспышка раскаленной добела ярости.

— Да пошел ты!..

Снейп мгновенно выхватил палочку и нацелил на грудь Гарри. Выражение его лица стало пугающим, почти безумным. То самое выражение, которое было на его лице год с небольшим назад, когда Снейп ворвался в Визжащую хижину, чтобы противостоять Люпину и Сириусу.

— На твоем месте, Поттер, — тихо предупредил он, — я бы действовал очень осторожно. Ведь я с удовольствием собью с тебя спесь, и у меня крайне мало ограничений в выборе способов. Следующие два месяца могут превратиться для тебя в настоящий ад.

«Ты так или иначе превратишь все это время в ад», — с горечью подумал Гарри. Но он осознавал ситуацию: Снейп, нацеленная на него палочка, а он сам без палочки. А Снейп был опытным волшебником. Уж это Гарри не мог не признать. У него не было ни малейшего желания выяснить, на чем профессор остановит свой выбор.

— Поттер, когда непослушный ребенок неприемлемо ведет себя, он должен принести извинения обиженной им стороне.

Проглотив гордость, Гарри пробормотал:

— Простите. — Слова звучали глухо и неискренне.

Снейп презрительно хмыкнул:

— Звучит жалко. Но, полагаю, извинения придется принять. — Он немного опустил палочку. — А теперь… ответь на мой вопрос. Почему ты это сделал?

Ха. Как Гарри мог ответить на этот вопрос? Он предположил, что пожатие плечами или раздраженное «потому что мне так захотелось» далеко его не заведут. По правде говоря, он и сам не мог понять, почему Дадли и компания совершили это. Не похоже, чтобы кто-либо из них в чем-то нуждался. Скорее, все было так, как сказал Снейп: от чистой скуки и ради удовольствия от неповиновения нормам.

Что ж, Гарри мог ответить максимально правдиво.

— Я не знаю… Сэр. — Его тон все еще был заметно сердитым. Гарри надеялся, что Снейп не потребует исправить и его.

Это был неправильный ответ.

— Ты не знаешь, — злобно передразнил Снейп, распаляясь. Казалось, его слова были раскалены добела. — Ты не знаешь! Что ж, позволь просветить тебя по нескольким пунктам. Ты не просто опозорил себя и свою семью, опорочил жертвы, принесенные ради тебя. Твоя выходка поставила тебя в опасное положение. Представь, что директор не получил бы известий о твоем затруднительном положении. Представь, что вместо директора кое-кто из моих коллег пронюхал бы об этом. Думаешь, что смог бы пережить эту ночь? Ты поставил все под угрозу, и ради чего? А? Ради забавы? Признаюсь, мальчик, даже я считал тебя выше подобных проступков. Я был уверен, что участие в воскрешении Темного Лорда произвело на тебя впечатление, что ты понял, на что тот способен, и осознал, что теперь требуется проявлять осторожность, но нет! Все эти события ничего не значат для великого Гарри Поттера, чемпиона турнира Трех Волшебников! Это ничто для знаменитого Мальчика-Который-Выжил! Ты неуязвимый, верно? Ну? Говори же!

Воскрешение Темного Лорда. Гарри окатила волна тошноты. Так и есть, это ведь он воскресил… Если бы не он, если бы не его кровь… Он должен был сражаться решительней, приложить больше усилий. Ему следовало схватить Кубок сразу, как только он понял, что происходит. Глупо с его стороны, очень глупо.

— Я… — У Гарри не было слов. Если бы только он схватил Седрика, если бы успел снова выхватить Кубок. Они оба были бы сейчас живы, а Волдеморт так и остался бы хрупким пуком костей и плоти, беспомощным, как младенец.

— Ты… что? — Снейп презрительно скривил губы. — Ты не осознавал? Ты не подумал? Я в шоке.

— Я должен был…

— Да, тебе следовало хоть раз подумать о ком-то, кроме себя, — холодно согласился Снейп. — Ты заплатишь за свой эгоизм, за отсутствие контроля, и больше всего — за издевательство над защитой и заботой, которые ты до сих пор получал. Уж я приложу к этому все усилия. — Без предупреждения Снейп схватил Гарри за воротник и потащил по коридору в маленькую обветшалую кухню.

Там Снейп отпустил его, подтолкнув вперед на несколько шагов. Гарри запнулся и едва удержался, чтобы не врезаться в кухонный стол.

— Боюсь, с этого момента жилищные условия тебя разочаруют, — начал Снейп, и его голос снова стал слишком спокойным, слишком ровным. — Но думаю, эта резиденция отлично подойдет для того, что я задумал. Ты, Поттер, будешь восстанавливать ее вручную в течение следующих двух месяцев. Будешь убирать, организовывать, ремонтировать и обновлять каждый дюйм этого места. В качестве наказания за свои проступки ты станешь работать от рассвета до заката, семь дней в неделю, ощущая усталость и боль, пока не почувствуешь себя несчастным. И, если на то будет воля Мерлина, сей урок вселит в тебя хоть толику смирения, достаточную для того, чтобы ты не повторил своих действий и не скатился еще ближе к вырождению.

Гарри подавил желание громко застонать.

Но это было не хуже требований тети и дяди. Они наверняка заставили бы Гарри заниматься чем-то подобным. И хотя Снейп любил грубо обращаться со слабыми, — в этом не было никаких сомнений, — сейчас он, скорее всего, ограничится словесными нападками. В отличие от Дадли и других.

Что ж, если Снейп поручил работу по дому, то он вряд ли планировал сдать Гарри Волдеморту, верно? Гарри надеялся, что это так. Хотя, может, Снейп просто решил помучить его, прежде чем передать Темному Лорду.

Или убаюкивал ложным чувством безопасности. Но в таком случае это не объясняло чрезмерных нравоучений. Так что, возможно, Гарри в самом деле был в безопасности. По крайней мере, сейчас.

И здесь было лучше, чем в месте, где он находился несколькими часами ранее, потому что в одном вопросе Снейп все-таки был прав. Гарри не хотелось постоянно опасаться, что появится парочка Пожирателей и убьет его в магловской тюрьме.

— Начнешь отсюда. Вымой пол и столешницы, наведи порядок в шкафах, уничтожь вредителей, проведи инвентаризацию кладовой. И выполняй работу качественно, уверен, тебе известны мои требования и стандарты. — Снейп замолчал, окинув Гарри холодным оценивающим взглядом. Следующие слова он произнес еще более низким голосом: — И, выполняя задания, ты, мальчик, станешь прикладывать максимум усилий. Ты будешь работать до тех пор, пока я не решу, что задача выполнена, даже если это займет у тебя всю ночь. Я не потерплю лени! Здесь это не пройдет. Ясно?

«Спокойно, — приказал себе Гарри. — Это ничем не отличается от требований Дурслей. Просто представь, что ты снова в их доме, и это тетя Петуния, а не Снейп. Она бы сказала точно то же самое. И ты знаешь, как ей ответить, чтобы сохранить мир».

— Да, сэр. — Гарри вернулся к безопасному монотонно-унылому тону, за которым любил прятаться во время летних каникул. В нем не было ни вызова, ни гнева, но и истинного почтения не было тоже. Это был лучший компромисс, который Гарри мог придумать. Он направился к шкафчику под раковиной, решив, что именно там сможет найти необходимые чистящие средства.

— И еще одно, Поттер.

Гарри застыл, его спина напряглась. Даже не вслушиваясь, он уловил в голосе Снейпа мстительность, и мгновенно его мысли заметались, пытаясь разгадать смысл этого тона. Что еще предпримет Снейп? А главное, почему Гарри так удивился? Неужели он действительно поверил, что отделается небольшими работами по дому? Нет, это было бы чересчур просто, Снейп слишком сильно ненавидел его для этого.

— Чтобы у тебя не появилось никаких блестящих идей о побеге…

Гарри резко обернулся, в голове возникли образы цепей и кандалов. Этот ублюдок собирался привязать его? Гарри прикуют к полу кандалами с короткой цепью и позволят ковылять по кухне, но не дальше. Ему придется умолять о возможности воспользоваться туалетом, и, скорее всего, разрешение будет зависеть от того, сколько работы он выполнит. И Снейп вряд ли будет доволен качеством, независимо от того, насколько хорошо Гарри справится с заданием.

Гарри наблюдал, — внутри него все сильно сжималось, — как Снейп оторвал пуговицу от ворота рубашки и взмахом палочки превратил ее в кольцо.

Простое серебряное кольцо. Не ошейник и не кандалы. Гарри не понимал. Что Снейп собирался с этим делать?

— Контрендус, — произнес Снейп, постукивая палочкой по толстому ободку. На мгновение тот вспыхнул белым, но затем вернулся в первоначальный цвет.

— Подойди, Поттер.

Гарри двинулся вперед, тяжело передвигая ноги.

Снейп грубо и бесцеремонно схватил его за запястье и надел кольцо на средний палец. Кольцо тут же уменьшилось, принимая размер пальца, и снова ярко вспыхнуло: вначале ослепляя белым, потом синим светом, но затем снова погасло.

Снейп уронил руку Гарри, как если бы это был препарированный флобер-червь.

— Кольцо невозможно снять, так что не трать энергию, пытаясь сделать это. Оно помешает тебе покинуть территорию, а охранные чары подадут мне сигнал об этом. Результаты подобной глупости, мальчик, не будут приятными, обещаю.

Снейп помолчал, неприязненно поджав губы, и снова схватил Гарри за запястье. Уверенно коснувшись кольца кончиком палочки, он пробормотал еще одно заклинание; оно опустилось на кольцо, словно мерцающая сеть, и по спине Гарри пробежали мурашки.

— Это, — добавил Снейп, снова отпуская запястье и даже обтирая «загрязненную» руку о мантию, — позволит тебе предупредить меня, если что-то случится. Только в чрезвычайных ситуациях, Поттер, то есть ситуациях, где речь идет о жизни и смерти. Прикоснись к кольцу и скажи «помогите», чтобы активировать его. Но если будешь злоупотреблять этим, я зачарую кольцо так, чтобы оно обжигало, как раскаленные угли, каждый раз, когда ты станешь отлынивать от работы. Мы друг друга поняли?

Осторожно приблизив руку к лицу, Гарри с любопытством провел пальцем по металлическому ободку. Тот казался теплым на ощупь. Гарри почувствовал, как что-то сжалось внутри, — мощное и неприятное, но не страх.

У Снейпа не было намерения проявлять жестокость. У него была полная свобода действий, возможность применить все, что угодно, к своему самому ненавистному ученику, но Снейп ограничился чем-то очень скромным и незначительным. Чем-то, что могло бы также защитить Гарри.

Гарри не обманывал себя. Он понимал, что Снейп, скорее всего, включил возможность позвать на помощь, только чтобы лучше сберечь Гарри для Дамблдора. Он исполнял долг, не более того. Но вместе с тем Снейп сделал для Гарри больше, чем Дурсли за всю их совместную жизнь. Так что, возможно, разъяренный Снейп все же немного лучше, чем любящая семья Гарри и их стандарты заботы.

— Поттер? — повторил Снейп, единственное слово было наполнено угрозой.

— Да, сэр, — вежливо ответил Гарри, на этот раз выказывая искреннее смирение — единственный способ, которым он мог выразить Снейпу свою благодарность.

— Приступай к делу, — рявкнул профессор и удалился.

Гарри позволил себе прислониться к кухонному столу, чтобы немного передохнуть. Он непрерывно трудился уже два или три часа, и большая часть кухни теперь отражала это. Пол, хотя по-прежнему тусклый от времени и испорченный несколькими несмываемыми пятнами, выглядел достаточно чистым, чтобы с него можно было есть (по стандартам тети Петунии, а это говорило о многом). Столешницы также были отполированы. Гарри весьма гордился проделанной работой, учитывая скудные запасы бытовой химии, которые имелись в его распоряжении. Он обнаружил несколько полупустых бутылок магловских чистящих средств, большинство из которых были настолько старыми, что этикетки почти выцвели, и кучку заскорузлых тряпок, но больше ничего. К счастью, нашлись ведро и мыло, иначе он сомневался, что смог бы сделать многое.

Помимо мытья кухонных поверхностей, Гарри успел перебрать все шкафы. Большая часть продуктов испортилась, но было немало консервов, которые, судя по всему, все еще можно было использовать. Кроме того, Гарри вытащил всю кухонную утварь, фарфор и прочую разную мелочь и привёл их в порядок. На некоторых имелись сколы, поэтому он отложил их в сторону.

После того, как шкафы были очищены, Гарри пришлось заняться удалением следов пребывания мышей, которые накопились за многие годы. Эта часть работы была, признаться, не слишком приятной, да и опыта в подобном деле у Гарри практически не было из-за одержимости Петунии чистотой. Он был уверен, что тетя упала бы в обморок, если бы увидела, в каком состоянии шкафы.

Тем не менее, он старательно сосредотачивался на мелких деталях задачи, вытесняя из головы все мысли, страхи и раздражители. В какой-то степени Гарри испытывал благодарность за непомерный объем работы. Конечно, у Дурслей у него были обязанности по дому, но работы было явно недостаточно, чтобы загрузить каждый час дня. На самом деле, если бы Гарри был занят по дому и во дворе, то, возможно, он не отправился бы в парк, и тогда Дадли с друзьями не смогли бы повесить на него хотя бы последнее преступление.

Что ж. Нет смысла задумываться об упущенных возможностях.

Однако теперь тело Гарри начало протестовать против нагрузки. Прошло уже немало часов с момента, как Снейп велел начинать, и с тех пор он ни разу не появлялся. Гарри решил, что профессор не мог уйти далеко, поскольку совершенно не доверял Гарри и не оставил бы его одного в доме. И неважно, использовал ли Снейп чары наблюдения или нет. Гарри решил, что тот укрылся в подвале и устраивал в нем лабораторию.

Но Гарри было наплевать. По правде говоря, он был в восторге от того, что столь долго оставался один.

И теперь он решил устроить себе заслуженный перерыв. Гарри ополоснул старую кофейную кружку (в ассортименте найденной посуды не оказалось стаканов) и наполнил ее водопроводной водой, в душе надеясь, что та пригодна для питья. Он был совершенно уверен, что Снейп не обрадуется, если Гарри случайно отравится.

Едва он устроился за столом на наиболее устойчивом стуле, как услышал отчетливый перестук ботинок по половицам.

Снейп появился в проходе на кухню, на его лице застыло кислое выражение, руки были крепко скрещены на груди.

Гарри автоматически вскочил, едва не опрокинув стул. Но было уже слишком поздно. Снейп видел его, и теперь Гарри придется столкнуться с последствиями, которые Снейп назначит за «безделье». Тетя Петуния отчитала бы его и использовала лень Гарри как предлог, чтобы запереть в комнате, конечно, после того, как он закончит работу по дому. Это означало бы, что в тот вечер Гарри получит только скудный ужин. Нечто консервированное, скорее всего.

Гарри опасался, что Снейп окажется гораздо изобретательнее.

Но он постарался не показать своего страха. Гарри стоял, расправив плечи и задрав подбородок, и ждал действий Снейпа. Он поклялся, что не доставит профессору удовольствия видеть, как он съеживается или впадает в отчаяние.

Снейп быстро оглядел комнату и слегка скривил губы от недовольства.

— Значит, можешь работать эффективно, когда захочешь, — презрительно прокомментировал он. — Интересно, чего бы ты сумел достичь, если бы применял это… умение сосредоточиться… к другим аспектам своей жизни. Наверняка это помогло бы тебе подняться выше уровня посредственности, хотя бы немного.

Целое мгновение Гарри глупо моргал, глядя на Снейпа. Он был уверен, что где-то тут спрятан комплимент. Где-то очень глубоко. Зарыт под слоями оскорблений.

Поэтому он поступил так, как показалось ему наиболее естественным — или, по крайней мере, наиболее разумным в данный момент. Что за странный поворот логики?

— Спасибо.

Снейп настолько высоко поднял бровь, что та исчезла под волосами.

— Прошу прощения?

Гарри не смог сдержать румянца смущения, разлившегося по щекам. Он опустил взгляд на столешницу, решив сосредоточить внимание на текстуре деревянной поверхности.

— Не похоже, что вы собираетесь заставить меня все переделывать. — Гарри слегка взмахнул рукой, указывая на помещение. — Значит… Значит, вы считаете, что все в порядке.

Снейп насмешливо хмыкнул:

— Это уборка, Поттер. Черная работа. Тут либо убрал, либо нет. Тот факт, что тебе один раз удалось выполнить порученное дело, не должен стать предметом гордости.

Гарри крепко сжал кулаки, приказывая себе не огрызаться.

— Я просто хотел сказать, — процедил он, — что рад, что моя работа получила ваше одобрение. Сэр.

Бог свидетель, Петунья всегда находила к чему придраться, когда Гарри заканчивал выполнять задание.

В следующее мгновение Снейп схватил Гарри за перед рубашки и туго закрутил воротник. Ткань больно врезалась в кожу.

— Не знаю, кого ты думаешь одурачить этим представлением, — холодно прошипел он. Гарри чувствовал брызги слюны Снейпа — побочный продукт его яростной артикуляции. — Можешь сколько угодно изображать раскаявшегося маленького мальчика на побегушках, но мы оба знаем, кто ты такой. Тебе, Поттер, понадобится гораздо больше ловкости и изящества, если ты надеешься манипулировать мной. — Снейп отпустил Гарри, слегка оттолкнув при этом, его запястье резко дернулось, а пальцы растопырились, словно Снейп отгонял надоедливую муху.

Ярость взяла верх над досадой. Гарри оторвал взгляд от столешницы и посмотрел прямо в глаза Снейпа.

— Вот идиот! Я не пытаюсь вами манипулировать! Да и зачем? Мне ведь прекрасно известно, что, когда дело касается меня, вы не видите дальше кончика своего гигантского носа…

Снейп выхватил палочку, и его чары сработали настолько быстро, что Гарри еще целое мгновение не сознавал, что произошло. Его губы продолжали двигаться, но голос внезапно пропал.

Снейп искривил губы в злобной ухмылке:

— Что ты сказал, Поттер? Боюсь, я тебя не слышу.

Гарри попытался негодующе закричать. От усилий горло скребло, словно рашпилем, но все это не привело ни к чему.

— Если не можешь говорить уважительно, мальчик, то ты лишаешься привилегии говорить. — Снейп вернул палочку в рукав. — Иди умойся. И в процессе подумай, насколько мудро продолжать вести себя столь вопиюще нагло.

Гарри заставил себя глубоко вдохнуть. Ему хотелось закричать, высказать Снейпу все, что он о нем думает. Но он знал, что это не принесет никакой пользы, только создаст еще больше проблем. А неприятностей у него и без того хватало. Поэтому Гарри стал себя успокаивать. Неужели он в самом деле ожидал чего-то другого? Снейп презирал его, он думал о Гарри самое худшее. Скорее всего, это никогда не изменится, так зачем настолько расстраиваться?

Как бы больно ни было, Гарри заставил себя вежливо кивнуть Снейпу. Он знал, что покорность творит чудеса: она успокаивает чужое раздражение. В доме Дурслей она была привычным и неизбежным злом. Так что все, что требовалось от Гарри, чтобы разрешить ситуацию, — принять факт, что теперь его достоинство зависело от Снейпа, как раньше от родственников. Если он сумеет смириться с этим, то и со Снейпом у него получится вернуться в привычную летнюю рутину. И, возможно, даже дожить до начала учебного года.

И если Снейп поделится со слизеринцами информацией о преступнике Гарри Поттере, которого он перевоспитывал, ну и что с того? Эта публика и так хихикала над ним. По крайней мере, новая порция сплетен не застанет врасплох.

Выйдя из кухни, Гарри понял, что понятия не имеет, где в этой убогой куче навоза ванная. Мгновение он обдумывал идею повернуть назад и сыграть со Снейпом в шарады в попытке узнать дорогу, но решил не рисковать и воздержаться от этого. До сих пор Гарри везло — удавалось избежать худшего, что мог придумать Снейп, но все-таки Гарри умудрился потерять контроль над речью. Не нужно искушать судьбу.

Как оказалось, ванная находилась на втором этаже. И, к сожалению, она была в таком же плачевном состоянии, как и весь дом. Раковина выглядела замызганной, зеркало треснуло, а в душе, казалось, могло что-то вырасти. На вешалке у дальней стены висело одинокое потертое полотенце.

Гарри мрачно усмехнулся. Он не сомневался, что еще до конца лета вымоет каждый дюйм этого помещения, вероятно, зубной щеткой. Собственной зубной щеткой, если нынешнее отвратительное настроение Снейпа сохранится.

Без сомнения, Снейп ожидал жалоб, чего-нибудь, что могло бы подпитать его сарказм в адрес бедного принца Поттера. Что ж, Гарри не доставит ему такого удовольствия.

Он быстро принял душ. Если не считать отвратительного состояния пола и стен, все оказалось не так уж плохо. Конечно, вода была в лучшем случае теплой, а шампуня не было вовсе, но Гарри привык к душам у Дурслей. Там ему позволяли пользоваться горячей водой примерно минуту, большую же часть времени он должен был обходиться холодной водой, чтобы ванная не запотевала и не увеличивались счета за коммунальные услуги. В тех редких случаях, когда Гарри осмеливался воспользоваться горячей водой, ему обычно приходилось терпеть выходки Дадли, который входил в ванную и смывал воду в унитазе или включал краны, из-за чего температура воды в душе резко колебалась. Это было хуже, чем просто холодная вода.

Гарри даже удалось отыскать кусок мыла в шкафчике под раковиной. Конечно, Снейп был сумасшедшим, но Гарри сомневался, что он рассердится из-за того, что Гарри воспользовался обычными туалетными принадлежностями.

Гарри принял душ, высушился, оделся в вонючую одежду (он уже решил, что с отсутствием чистой одежды ничего не может поделать) и спустился по лестнице, готовясь к следующему столкновению с профессором.

Снейп сидел за столом и читал тонкую книгу, подняв ее в левой руке. Перед ним лежал сэндвич и стоял стакан воды со льдом.

Гарри внутренне вздохнул, не видя другого накрытого места. «Возвращаемся к похищению еды», — мрачно подумал он. Но Гарри знал, что лучше не глядеть раздраженно и никаким иным образом не показывать, что расстроен.

Поэтому он расправил плечи, игнорируя Снейпа так же тщательно, как тот игнорировал его, и направился прямиком к кухонным шкафам, намереваясь продолжить скоблить полки. Гарри опустился на колени, с трудом сдержав стон (хотя не то чтобы его услышали с заглушающими чарами), когда давление веса вернулось на и без того болевшие суставы. Он нашел тряпку, которой пользовался до перерыва, и одно из чистящих средств.

— Поттер. — Слово прозвучало, как рычание, и через несколько секунд Гарри подняли на ноги за воротник и развернули лицом к вновь разъяренному Северусу Снейпу. — Разве я не говорил тебе, что попытка вызвать жалость ни к чему не приведет?

«Ну что теперь? — устало подумал Гарри. — Может, Снейп воображает, что может читать мои мысли». Гарри изо всех сил старался ровно смотреть на профессора, борясь с бурлящей внутри бесполезной яростью.

Снейп презрительно ухмыльнулся:

— А-а, точно. Если я снова позволю тебе заговорить, сможешь сдерживать свой мерзкий язык?

Гарри не сумел подавить гневного румянца, залившего щеки. Но он заставил себя резко кивнуть, зная, что Снейп не отпустит его, пока не получит хотя бы такие извинения.

— Почему-то я в этом сомневаюсь. Но попробуем еще раз. — Снейп вытащил палочку и презрительным взмахом освободил голос Гарри. — Теперь спрошу тебя снова. Разве тебе не было велено оставить жалкие попытки вызвать сочувствие?

Гарри заставил себя сделать три глубоких, успокаивающих вздоха, прежде чем ответить.

— Не понимаю, о чем вы, сэр.

— В самом деле, Поттер? — Снейп подошел к Гарри, и близость его высокой фигуры заставила того автоматически отступить на несколько шагов. — Отказываешься от обеда в пользу работы, стирая свои бедные пальцы до костей? Неужели ты думаешь, что мое черствое сердце разорвется при мысли о том, что ты пропустишь прием пищи?

Пытаясь удержаться от резких реплик, Гарри мысленно перечислил заклинания, которым было бы обидно подвергнуться: Ступефай, Петрификус Тоталус, Риктумсемпра, Тантеллегра, Импедимента… Еще два глубоких вдоха, и он почувствовал, что способен ответить.

— Я не знал, разрешено ли мне есть. Сэр.

Снейп снова схватил Гарри за воротник и притянул ближе к себе.

— Сомневаюсь, что ты пропустил хоть один обед в жизни, Поттер. Не притворяйся. Просто потому, что ты не получил особого приглашения…

— Я не получал никакого приглашения! Вообще никакого! Если бы вы потрудились сказать мне…

— Я не буду ни в чем тебе потакать, — оборвал Снейп, слова звучали резко и язвительно. — Ни в коем случае не собираюсь угождать тебе, мальчик. Если хочешь есть, в холодильнике имеется мясная нарезка. Приготовь себе что-нибудь или не готовь. Мне все равно. — Он отпустил воротник Гарри и резко повернулся. — Надеюсь, к вечеру ты закончишь с кухней, — бросил Снейп через плечо. — В противном случае последствия будут не из приятных. — Через несколько секунд он исчез. На кухонном столе не осталось никаких следов его пребывания.

Набирая еду из холодильника, Гарри подсчитывал, в чем ему повезло.

Да, Снейп вел себя как абсолютный мерзавец, и да, у него была нелепая паранойя в отношении поведения Гарри, как будто тот не мог иметь достойных мотивов для выполнения работы без жалоб. Однако с этим ничего нельзя было поделать.

Но все же Гарри позволили принять душ и поесть, и Снейп не нависал над ним, будто некий язвительный и высокомерный дементор.

Так что все в порядке.

Гарри сделал себе сэндвич с индейкой и сыром. Еды было немного, и он лениво задумался, ходил ли Снейп в магазин сам или сюда прислали домашнего эльфа с продуктами из Хогвартса. Тем не менее, это было лучше, чем ничего. Однако чистой воды не было, и, хотя Гарри недоверчиво относился к домашнему водопроводу, он умирал от жажды. Поэтому в течение нескольких минут он спускал воду из крана, достаточно долго, чтобы та потеряла свой зловещий ржавый оттенок, а затем наполнил стакан. Цвет по-прежнему оставался сомнительным, но не настолько ужасным, как раньше. Кроме того, ему отчаянно хотелось пить.

Гарри быстро проглотил сэндвич. Он пропустил завтрак, а Снейп ничего не предложил, когда они пришли в дом. Вдобавок ко всему, с момента прибытия он изрядно поработал и нагулял аппетит.

Гарри запил сэндвич водой, которая имела странный металлический привкус. «Ненамного хуже, чем пить из садового шланга», — решил он.

Затем он вернулся к работе и в очередной раз ощутил благодарность за необходимость заниматься физическим трудом. Это помогало отвлечься и не думать о многих вещах, в том числе о невозможном отношении нового стража.

Но бог мой, Снейп был совершенно невыносим. Подумать только, его расстроило, что Гарри слишком сговорчив! А что Гарри должен был делать? Балансировать на тонкой грани между тихим недовольством и откровенным неповиновением? Устраивать представление, показывая, что абсолютно несчастен, но слишком благоразумен, чтобы жаловаться? Но, скорее всего, Снейп придрался бы и к этому!

Гнев кипел внутри, но, по крайней мере, теперь, без присутствия Снейпа, Гарри был волен бормотать про себя. Он с такой силой вбивал тряпку в грязные закутки по всей кухне, что руки начали ощутимо болеть. Но, по правде, он не возражал. Боль отвлекала от этого нового ада, в который он попал.

«Может, — с горечью подумал Гарри, — я умер тогда на кладбище, и сейчас действительно в аду». Снейп и Вернон могли дать фору дьяволу, это уж точно. Особенно Снейп. Гарри представил профессора с рогами и хвостом и с вилами в руках; образ заставил Гарри фыркнуть с каким-то мрачным весельем.

Если бы только он не застрял здесь со своим личным мучителем, он мог бы посмеяться над ситуацией. Убирать кухню капризного старого Снейпа во время летних каникул. Возможно, этой весной, до кладбища, Гарри сказал бы, что это худшая участь из всех возможных.

Что ж, теперь он знал лучше. В мире творятся ужасные вещи, и Гарри помог воскресить одного из…

Нет. Он не станет думать об этом. О чем угодно, только не об этом. Он сойдет с ума, если продолжит вонзать кол в собственное сердце.

Гарри переключил все силы и внимание на кухню. Предстояло еще многое сделать, угроза Снейпа нависала над ним, не позволяя останавливаться. Гарри решил, что не даст профессору ни единого повода для недовольства. Проклятое помещение станет настолько совершенным, насколько это возможно. Ну, учитывая ограниченный арсенал средств…

Он не собирался о чем-либо просить Снейпа. Даже о чистящих средствах. Он обойдется тем, что имеется под рукой.

Тяжело вздохнув, Гарри заставил себя продолжить оттирать шкафы. День обещал быть долгим.

* * *

Гарри рухнул на деревянный кухонный стул и застонал от удовольствия, почувствовав, что груз его веса покинул ноги. Он переработал. Такое не раз случалось у Дурслей, так что ощущение было хорошо знакомо. Гарри слишком долго стоял на коленях, слишком усердно скреб поверхности (теперь на ладонях появились волдыри) и вообще перенапрягся, и все это в надежде удержать Снейпа от ужесточения наказания.

Гарри снял очки. Те были грязными из-за того, что он копался под раковиной, где десятилетиями скапливалась грязь. Почему Гарри решил, что Снейпу небезразлично, насколько там чисто, было непонятно, но он все равно решил вымыть сифон. Гарри вздохнул и начал протирать линзы внутренней стороной рубашки.

Должно быть, уже поздно. На улице все еще было светло, но это ничего не значило в середине лета в Британии. В животе урчало, а Снейпа Гарри не видел с самого обеда — даже мельком не заметил его сальных волос.

Гарри украдкой взглянул на холодильник, подумав, что мог бы сделать себе еще один сэндвич. Снейп, похоже, ожидал, что Гарри будет сам брать еду. Да и что тот мог сделать в худшем случае? Наорать на Гарри, что он не должен есть, когда вздумается? Однако если он не будет есть, то Снейп выкрутит это таким образом, будто Гарри в очередной раз пытается вызвать сочувствие. Хотя ему было по-прежнему сложно уловить в этом логику.

— Закончил, Поттер?

От неожиданности Гарри испуганно дернулся и вскочил на ноги, опрокинув стул, на котором сидел. Снейп стоял у входа на кухню, скрестив руки на груди и скривив лицо в ухмылке.

Гарри снова надел очки и попытался быстро собраться с мыслями.

— Э-э-э, да. То есть, да, сэр, — поспешно исправился он, увидев, как губы Снейпа изогнулись в многообещающем оскале.

«Говори кротко — в стиле Дурслей, — напомнил он себе. — Словно перечисляешь тете Петунии, какие работы ты выполнил. Или объясняешь Вернону, как осторожно и тщательно ты мыл его машину».

— Есть пара шкафов, в которых немного расшатаны петли. Я не нашел набора инструментов. И большая часть электроприборов не работает. У меня получилось починить блендер…

— О чем ты там бормочешь, мальчик? — резко прервал его Снейп, сверкнув глазами. — Ты потратил время на электроприборы? Ты что, совсем спятил?

Гарри скрипнул зубами. Боже, этот человек точно пытался его спровоцировать. Другого объяснения не было.

— Я не знаю, сэр. Я сделал все возможное, чтобы привести приборы в рабочее состояние…

— Ну же, Поттер, — насмешливо произнес Снейп. — Я знаю, что наличие мозгов нельзя назвать твоим выдающимся достоинством, но даже слабоумный может прийти к правильному выводу. Нужны ли волшебнику магловские приборы?

«Не дай ему победить, — сказал себе Гарри. — Он хочет, чтобы ты отреагировал. Так что не надо».

— Не знаю, сэр.

Снейп вытащил палочку, и Гарри наблюдал, сильно прикусив язык, как тот уничтожает тостер, блендер, миксер и кучу других мелких кухонных приборов, которые Гарри кропотливо приводил в порядок.

— Вот тебе и ответ, раз уж ты не в состоянии додуматься до него самостоятельно.

Руки Гарри сжались в кулаки по собственной воле.

— Возможно, если бы у меня были инструкции, сэр…

— Считай свои напрасные усилия дополнительным наказанием за отсутствие интеллектуальной дисциплины. — Снейп окинул помещение острым и напряженным взглядом, явно выискивая, чтобы еще покритиковать. — Хм-м-м, что ж, так как я не верю, что ты не отравишь нас своей неумелой стряпней, можешь заняться прополкой двора, пока я готовлю ужин.

Поскольку Снейп не высказал никаких язвительных замечаний, Гарри решил, что его работа, к счастью, по-прежнему удовлетворительна. К тому же Снейп собирался готовить и сказал «отравишь нас», что избавляло от необходимости гадать относительно ужина.

Если Дурсли и научили Гарри чему-то, так это поиску положительных сторон в каждой ситуации. И столь четкое указание, безусловно, ею являлось. Как и факт, что Снейп не нависал над Гарри весь день, как тот опасался.

И Гарри был достаточно умен, чтобы постараться никоим образом не провоцировать профессора, не тогда, когда все пошло столь невероятно спокойно и гладко. Действительно, просто чудо, что до сих пор они не убили друг друга.

Поэтому Гарри послушно пробормотал «да, сэр» и поспешил к двери, прежде чем Снейпу пришло в голову наказать его за то, что он изображает смирение, желая завоевать расположение.

Двор имел жалкий вид. Он оказался небольшим, и это, пожалуй, было его единственным достоинством. Массивный деревянный забор отгораживал двор от соседних кирпичных домов и улицы — или переулка, — проходящей за дальней его частью, и вызывал ощущение клаустрофобии. Он куда больше подходил для двора тюрьмы, чем жилого дома.

Гарри подумал, что вряд ли стоило выпалывать сорняки, поскольку даже сорнякам приходилось бороться за выживание на столь негостеприимном маленьком участке. И будто всего этого было недостаточно, повсюду валялись осколки стеклянных бутылок и обертки от чипсов, словно двор превратился в своего рода общественную помойку. Вероятно, прохожие выбрасывали мусор через забор.

Гарри вздохнул. Бог знает, где Снейп вообще нашел это место. Может, он купил развалюху специально для Гарри, расчитывая, что тот восстановит ее и тогда можно будет перепродать дом с прибылью. Это было бы очень по-слизерински — убить одним выстрелом сразу двух зайцев: устроить Гарри Поттеру сущую каторгу, а себе — кругленькую сумму.

В доме не было мешков для мусора, Гарри проверял. Поэтому он смирился с тем, что придется пока складывать мусор и гниющие отбросы в углу двора. Позже он спросит Снейпа, как избавиться от всего этого.

По крайней мере, было не жарко. Гарри с горечью подумал, что если бы он вернулся к Дурслям, то именно в этот день тетя заставила бы его наводить порядок в доме. А потом дождалась бы знойного утра и отправила Гарри на клумбы, где он бы по-настоящему страдал. Однако здесь — где бы они ни находились, — было пасмурно и серо, и день клонился к прохладным вечерним часам.

Хотя, — думал Гарри, собирая покрытый грязью мусор, — он предпочел бы заниматься идеально ухоженными клумбами и аккуратно подстриженным газоном дома номер четыре по Тисовой улице. Даже работа по сбору мусора вдоль Темзы была не столь уж плохой. Возможно, это было больше потому, что Гарри позволяли спокойно работать. Даже другие правонарушители не были так плохи, как его родственники или Снейп.

— Черт!

Проклятие слетело с губ прежде, чем Гарри успел подумать. Острая боль пронзила левую руку между большим и указательным пальцами. Гарри выронил разбитую бутылку от спиртного, которую подобрал ранее, и вытряхнул из ранки осколок, хотя знал, что это вряд ли поможет.

Словно в подтверждение его мыслей несколько капель теплой крови скатились по руке на уныло выглядящую землю, кровь продолжала скапливаться в месте пореза. В обычной ситуации Гарри просто завернул бы руку в рубашку и переоделся, пока его не увидела тетя, но поскольку у него не имелось сменной одежды и он ни при каких обстоятельствах не собирался просить о ней Снейпа, пришлось придумывать другое решение.

Потому что не дай бог у Гарри на рубашке появится пятно крови — дополнительное доказательство гриффиндорского мученичества. Снейп впадет в ярость.

Быстро оглядев маленький двор, Гарри направился к крохотному ветхому сараю в дальнем углу. Ему удалось открыть дверь одной рукой. Петли заржавели, но, к счастью, ржавчина изъела металл, так что пришлось лишь сильно дернуть за ручку. Как и в шкафах дома, внутри лежала куча всякой всячины, почти истлевшей за долгие годы: канистры из-под масла, баллоны с давно стершимися этикетками, груда ржавого металла, бывшая когда-то газонокосилкой. Гарри заметил замасленную тряпку, которая была настолько грязной, что, скорее всего, могла заразить столбняком или какой-нибудь другой неприятной болезнью.

Что ж. Бывало и хуже. Когда он окажется в доме, то постарается как можно тщательнее очистить порез. Тряпка требовалась только для того, чтобы остановить кровотечение. Гарри с силой вытряхнул тряпку и плотно обмотал вокруг руки, морщась от отвратительного ощущения, которое оставляла жесткая ткань. Боже, он надеялся, что у Снейпа имеется перекись или спирт, или хоть что-то, подходящее для дезинфекции.

— Поттер!

Гарри вздрогнул от неожиданности. Ну что теперь? Что могло понадобиться Снейпу? Гарри еще несколько раз промокнул рану тряпкой, затем сунул руку в карман и повернул к дому.

Снейп сердито смотрел на него с порога. Он скользнул взглядом по раненой руке Гарри, которая теперь покоилась в кармане, и скривил губы сильнее.

— Я отправил тебя работать, а не бездельничать. Внутрь, живо!

Гарри прикусил язык и подчинился, стараясь не отрывать взгляда от неприбранной земли. Конечно, Снейп не заметит никакого прогресса. Конечно, он решит, что все это время Гарри просто пялился в пространство.

Вернувшись на кухню, Гарри увидел, что стол не накрыт. Вместо ужина Снейп разложил на столешнице пергамент, перо и чернила, что не сулило ничего хорошего. Снейпа не удовлетворил труд Гарри? Неужели теперь придется еще и строчки писать, чтобы угодить садисту?

— Иди приведи себя в порядок и тотчас возвращайся сюда. Ты должен кое-что написать.

Гарри не понравилось, как это прозвучало. Но руку пекло, а тело болело, и у него не было настроения еще раз ругаться со Снейпом. Поэтому Гарри снова поднялся по лестнице и направился в ванную, где сразу же вынул из кармана левую руку и принялся мыть ее под струей воды.

Ему отчаянно хотелось иметь при себе палочку и учебник. И чтобы было позволено использовать магию летом. Немного, ровно столько, сколько необходимо для простого исцеляющего заклинания, чтобы залечить порез. Не то чтобы ему требовалось заклинания, когда он был маленьким. Иногда Гарри удавалось избавиться от царапин на коленях и волдырей, просто пожелав, чтобы те исчезли.

Ему пришла в голову идея. Гарри выдернул руку из-под воды и пристально посмотрел на тонкую глубокую рану, с которой все еще капала кровь. Как ему удавалось излечить себя, когда он был младше? Он представлял, что рана заживает? Или сосредотачивался на боли, веля ей уйти? Неужели гнев на тетю и дядю вызывал это? Гарри закрыл глаза, желая каким-то образом овладеть этой силой.

Он почувствовал легкое покалывание, и острота боли уменьшилась. Открыв глаза, Гарри обнаружил, что рана затянулась, хоть и не полностью. Теперь она выглядела, будто случилась несколько дней назад, а не несколько минут. Рана закрылась не до конца, но кровотечение вроде бы остановилось. Уже что-то. Гарри пошарил в дешевой деревянной аптечке над раковиной, решив, что какой-нибудь антисептик, безусловно, не помешает.

Но там почти ничего не было: ржавый пинцет, несколько пожелтевших лейкопластырей и почти пустой тюбик чего-то. При ближайшем рассмотрении тюбик оказался антисептической мазью с давно закончившимся сроком годности. Гарри удалось выдавить крошечную каплю крема и размазать по ране, после чего он как можно тщательнее вымыл лицо и заставил себя спуститься вниз, чтобы встретиться с профессором.

Снейп нависал над кастрюлей у плиты, рядом парила книга, на которую он направлял палочку. На столе лежала разделочная доска, полная нарезанного лука и моркови. Он обернулся, и нейтральное выражение его лица мгновенно сменилось на презрительное.

— Сядь, — приказал Снейп, властно указав палочкой на место у стола.

Гарри заранее смирился с любым унижением, которое запланировал для него профессор. Выхода все равно не было, напомнил он себе. Разве что Дамблдор вдруг решит разобраться в этом деле, или Ремус, или крёстный, или Уизли попытаются вмешаться и помочь. Гарри задался вопросом, знает ли кто-нибудь, кроме Дамблдора, что он здесь застрял.

— Ты напишешь той бедной женщине, твоей жертве, подробное письмо, полное раскаяния и извинений, — холодно объявил Снейп, используя тот же тон, что и на отработках, когда называл существ, которые требовалось замариновать или выпотрошить. — И напишешь его по моим стандартам. То есть, Поттер, ты дашь полный отчет о своих действиях, подробно опишешь последствия своего проступка, выразишь раскаяние и изложишь план возмещения ущерба. Все ясно?

Гарри вспыхнул от гнева. Со строчками он мог бы справиться. Это была однообразная, скучная и бессмысленная работа, он мог погрузиться в нее и выполнять механически. Но такое? Писать письмо с извинениями за преступление, которого он не совершал, еще до окончания обещанного суда? Что вообще случилось с презумпцией невиновности?

О, не то чтобы Снейпу требовались столь тривиальные вещи, как улики и доказательства, только не тогда, когда дело касалось треклятого Гарри Поттера.

И не то чтобы с момента прибытия Снейп сделал Гарри хоть какую-то поблажку — пожалуй, за исключением того, что не заковал в цепи в буквальном смысле. Тем не менее, Гарри не мог смириться с мыслью, что должен сидеть тихо и карябать ложное признание вины под пристальным взглядом Снейпа.

— А если я этого не сделаю? — выдавил он сквозь стиснутые зубы, зло глядя на профессора.

Снейп жестко ухмыльнулся, его глаза сверкнули.

— Тогда сегодня вечером я с удовольствием разожгу огонь вот этим. — Он сунул руку в карман мантии, достал пачку писем, перевязанную бечевкой, и с вызовом швырнул ее на стол рядом с Гарри.

На внешней стороне верхнего конверта Гарри смог различить каракули Сириуса. Он потянулся было к нему, просто чтобы провести пальцами по пергаменту… это ведь его письма… но вовремя остановился. Снейп мог решить, что стоит сжечь одно из писем прямо сейчас, просто чтобы наказать Гарри за наглость.

Боже, Гарри ненавидел это, но знал, что письма нужны ему больше всего на свете. Он нуждался в сочувствии, в чем-то, что могло бы уравновесить несчастья этого ужасного лета. В письме Сириус наверняка спросит, как Гарри держится, и, наверное, поделится забавной историей об отце Гарри и Ремусе со времен учебы в Хогвартсе, а затем Гарри напишет ему ответ и расскажет о том, как ужасны его дела, и о том, как его ложно обвинили, и Сириус возмутится и бросится спасать Гарри от этой кошмарной жизни.

И, возможно, подумал Гарри, раз уж он оказался вдали от Дурслей, ему удастся провести остаток лета у Уизли. Ведь если Дамблдор разрешил Снейпу взять Гарри к себе, то существовала вероятность, что Гарри будет позволено провести остаток каникул и в другом месте.

И ради этого, решил Гарри, он может потерпеть и написать одно письмо, которое даже не будет правдивым. Конечно, он знал, что в это письмо придется вложить немало сил, — Снейп не потерпит никакой халтуры. Тем не менее Гарри решил, что может просто притвориться, что это такое творческое задание. Что бы он сказал старой миссис Эпплуайт, будь он Дадли? Ну, если бы он стал сильно изменившимся и исправившимся Дадли…

Взяв в руки перо, Гарри с ужасом подумал, что Снейп сможет с помощью писем держать его в постоянном страхе бесконечно долго. Ведь даже если Гарри напишет письмо, источающее сожаление и раскаяние, Снейп просто выхватит у него всю связку и спрячет ее, заявляя, что Гарри не заслуживает никакого сочувствия от своей группы поддержки.

Но, черт подери, что еще ему оставалось делать? Потребовать, чтобы Снейп отдал Гарри его законную собственность? Скорее всего, такое не прошло бы… Да, в этом отношении Снейп вряд ли будет лучше Дурслей, верно? Он с удовольствием станет мучить Гарри возможностью получить письма от друзей всякий раз, когда захочет, чтобы Гарри что-то сделал. Черт, да он, наверное, станет читать их прямо на глазах у Гарри, ухмыляясь про себя, а потом отправит их — страница за страницей — в очаг.

Гарри глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. «Нет смысла заводиться», — сказал он себе. Пока что он будет играть в игру Снейпа. В любом случае, ему ничего не стоило выполнить требование профессора, а писать письма было куда лучше, чем собирать мусор во дворе в наступающих сумерках.

И Гарри написал:

«Дорогая миссис Эпплуайт,

Слова не могут выразить мое сожаление…»

Гарри писал о том, каким избалованным был в детстве, как всегда получал все, что желал. Он писал, что молод и глуп и поддался влиянию друзей, сочиняющих неразумные планы. Он писал о том, что не думал ни о ком, кроме себя, и о том, как было весело в тот момент. Он писал, что представляет, насколько ее напугало вторжение, и как ее, должно быть, все это оскорбило. Он умолял миссис Эпллуайт о прощении и обещал, что сделает все, что в его силах, чтобы привести ее дом в порядок и загладить причиненное зло.

Ко времени, когда Гарри подписывал свое имя внизу листа, на кухне витал пьянящий аромат тушеного мяса, а в животе у Гарри урчало.

— Закончил, Поттер?

Гарри снова скрипнул зубами, но ему все же удалось прикусить язык.

— Да, сэр.

— Х-м-м. — Снейп подскочил к столу и выхватил письмо из-под покрытого чернилами пера. Гарри с вызовом наблюдал, как взгляд профессора быстро бегал по сохнущим строчкам, просматривая написанное.

Через минуту Снейп сморщил нос от отвращения, но сложил бумагу и спрятал ее в карман. Не говоря больше ни слова, он вернулся к кастрюле.

И это все? Никаких насмешек? И Снейп даже не сказал: «Что это за чушь, Поттер?» Или:

«Неудовлетворительно, кретин, начинай сначала?»

— Я очень сомневаюсь, что хоть одно слово в этом письме сказано искренне, — безразлично прокомментировал Снейп.

А, вот и оно.

— Однако на данный момент это придется принять. Завтра ты вернешь женщине имущество и принесешь устные извинения. Возможно, этого будет достаточно, чтобы преодолеть твое высокомерие и самонадеянность.

Гарри неслышно вздохнул. Ну конечно… Боже, одна мысль о том, что он должен будет посмотреть в разочарованные глаза миссис Эпплуайт вызывала у него отвращение. Миссис Эпплуайт была одной из самых милых жительниц Тисовой улицы и на протяжении многих лет относилась к Гарри очень по-доброму. Она напоминала более мягкую версию миссис Фигг, только без кошек. Вообще-то, Гарри иногда замечал, как миссис Эпплуайт неторопливо направлялась к дому миссис Фигг примерно во время послеобеденного чаепития.

Ну что ж, ничего не поделаешь, подумал Гарри. Снейп не желал слушать его, поэтому он не намеревался тратить время и силы, чтобы снова заявить о своей невиновности. Если профессор все-таки позволит прочитать письма и ответить на них, пройдут дни, прежде чем из этого что-либо выйдет. Даже если Сириус отправится прямиком к Дамблдору или, чем черт не шутит, попытается ворваться в дом Снейпа самостоятельно, это не избавит Гарри от того, что следующим утром профессор потащит его на Тисовую улицу.

Гарри пристально посмотрел на связку писем. Затем неуверенно протянул к ним руку, ожидая, что Снейп обернется и рявкнет, чтобы он к ним не прикасался. Однако тот молчал. Гарри осторожно пододвинул пачку ближе к себе, размышляя, не удастся ли улизнуть с письмами и спрятать где-нибудь, чтобы Снейп не смог их найти и конфисковать снова.

— Отнеси письма наверх, — резко приказал Снейп, не оборачиваясь. — Первая спальня справа. Ты оставишь их и сразу вернешься сюда, чтобы ждать дальнейших указаний. И если я увижу их снова, то брошу прямо в огонь, ясно?

При этих словах Гарри ощутил шок, а затем облегчение. Снейп позволил оставить письма? Ну, черт возьми, Гарри не собирался торчать здесь и ждать, пока тот передумает. Он уже почти дошел до обшарпанной гостиной, когда снова услышал голос Снейпа:

— И, Поттер?..

Гарри замер. Ему пришлось дважды сглотнуть, прежде чем он почувствовал себя достаточно уверенно, чтобы ответить.

— Да, сэр?

Вот. Это было чертовски почтительно, правда?

— Помни, что я никоим образом не обязан позволять тебе отвечать. Бери это в расчет, когда в очередной раз решишь вести себя, как законченный хам.

Гарри снова скрипнул зубами. Если так пойдет и дальше, то ему, вероятно, придется попросить Гермиону о консультации с ее родителями-дантистами, если к тому времени от зубов хоть что-то останется. Но Гарри все же удалось выдавить «да, сэр» и покинуть помещение, прежде чем Снейп продолжит проверять его выдержку дальнейшими оскорблениями.

Спальня выглядела немногим лучше остальной части дома. Она была узкой и тесной, даже меньше, чем комната Гарри у Дурслей, с узким окном, выходившим на унылый двор внизу. Кровать представляла собой не более чем потертый матрас на шатком металлическом каркасе, кроме нее единственным предметом мебели в комнате был слегка покосившийся шкаф, видавший лучшие дни. И все было покрыто солидным слоем пыли, от которой Гарри чуть не расчихался.

Обученный годами жизни у Дурслей, Гарри начал искать наиболее незаметное укрытие. Он нутром чуял, что Снейп очень скоро опять разозлится и решит забрать письма, и последнее, что Гарри хотел бы, — облегчить ему задачу. Через несколько мгновений он решил спрятать письма за лепным карнизом в правом углу комнаты: деревянная планка ослабла ровно настолько, чтобы можно было втиснуть толстый пакет. Тайник не мог сравниться с расшатанной половицей у Дурслей, но это было определенно лучше, чем оставлять письма на виду.

Гарри поспешил вниз, не желая навлечь на себя гнев Снейпа. Или хотя бы его не усиливать.

Когда Гарри спустился, Снейп как раз снимал с плиты кастрюлю с предположительно тушеным мясом. Профессор бросил на Гарри еще один из этих его сардонических взглядов, затем повернулся к буфету и призвал две миски.

— Где ты спрятал трофеи, Поттер?

Гарри нахмурился, пытаясь понять смысл вопроса:

— Э-э-э… трофеи?

— Деньги и драгоценности, которые ты украл у старушки-соседки, — холодно пояснил Снейп. — Они не были ей возвращены, и поиски в окрестностях ничего не дали. Поэтому я спрошу еще раз: где ты спрятал свою добычу? Потому что завтра ты возвратишь ей все собственноручно, мальчик. Так что перестань прикидываться дурачком и ответь мне!

Ха. Вот вам и временное перемирие. У Гарри не было ответа на вопрос, а Снейп ни за что не поверит, что Гарри не знает. И Гарри был не настолько глуп, чтобы лгать, лишь бы на время успокоить Снейпа; вскоре тот все проверил бы и, узнав, что Гарри не сказал правду, разгневался бы еще больше. Поэтому Гарри приготовился встретиться с гневом прямо сейчас.

— Не знаю, сэр.

Снейп замер, крепко сжав руками столешницу, затем повернулся к Гарри. Его лицо казалось напряженным от ярости, хотя говорил он очень тихо.

— Ты… не знаешь? Я правильно понял?

— Да, сэр.

— И ты считаешь приемлемым, — продолжил Снейп тем же зловещим шепотом, — лгать о подобных вещах? Составить тщательно продуманное письмо, полное банальностей, а затем отказаться вернуть бедной женщине ее законное имущество? Даже если оставить в стороне мораль, ты считаешь такое решение разумным? Ответь мне, Поттер!

Гарри не смог остановиться. Вероятно, виной тому послужило всепоглощающее чувство безнадежности, захлестнувшее его, ярость из-за того, что его считали настолько низким и подлым человеком, настоящим мерзавцем, способным на подобные поступки. И полная невозможность защитить себя, ведь в глазах Снейпа Гарри никогда не был никем иным, кроме как преступником.

Поэтому он посмотрел Снейпу прямо в глаза и холодно ответил:

— Да, сэр, это абсолютно неразумно.

От этих слов Снейп будто с цепи сорвался. Он схватил Гарри за воротник и туго закрутил вокруг шеи, словно петлю… к счастью, не настолько сильно, чтобы перекрыть поток воздуха, но достаточно, чтобы вызвать неприятные ощущения. Снейп наклонился, и Гарри ощутил на лице горячее дыхание, при каждом слове в него летели брызги слюны.

— Ты, верно, считаешь себя выше какой-либо критики, а то и вообще думаешь, что безгрешен, хотя только Мерлин знает, почему ты настолько убежден в этом, — холодно прошипел Снейп. — Но позволь заверить, что я собственноручно вытравлю из тебя это невероятное высокомерие, неблагодарный ты щенок. Ты все исправишь. Вернешь имущество той женщине и будешь на коленях молить ее о прощении. А затем отправишься к своим родственникам и попросишь прощения за то, что так их опозорил. И знаешь, почему ты это сделаешь, мальчик? — Снейп туже сжал воротник, притягивая Гарри еще ближе. — Потому что я могу бросить в камин не только письма, но и значительно более важные для тебя вещи.

Гарри внутренне похолодел.

— Вы не можете, — прохрипел он, мысленно перебирая личные вещи. Гарри был уверен, что они заперты у Снейпа, скорее всего, до тех пор, пока тот не пожелает достать их и сжечь. Даже Дурсли никогда не были настолько жестоки. Его фотоальбом… Боже, Снейп наверняка будет наслаждаться каждым мгновением. Он станет кидать снимки в огонь один за другим, медленно потягивая холодный напиток, с удовольствием уничтожая последние следы Джеймса Поттера на этой земле. А потом мантию… и метлу, полученную Гарри от Сириуса.

— Желаешь проверить эту гипотезу?

Гарри вырвался из рук Снейпа. Удивительно, но тот отпустил его, затем с отвращением обтер ладонь о штаны, словно прикоснулся к чему-то невероятно грязному и отвратительному, что было, конечно, неудивительно.

— Где? — рявкнул Снейп.

Слова вырвались изо рта Гарри, прежде чем он успел их остановить.

— Не знаю, — в отчаянии настаивал он, слегка задыхаясь. — Если бы я знал, то сказал бы вам, но я не знаю…

— Ни на секунду в это не поверю, — прорычал Снейп. — Может, тебе и удастся водить за нос других, но со мной подобное не пройдет. Отвечай на вопрос или оставайся без ужина. Возможно, размышления на голодный желудок помогут тебе образумиться.

«Без ужина». Скорее всего, это последний ультиматум на сегодня, — решил Гарри. Снейп отложит уничтожение Гарриных вещей (без сомнения, профессор сочтет это высшей справедливостью, учитывая предполагаемую причину наказания) до следующего дня, когда будет по-настоящему недоволен.

Гарри хотелось кричать. Хотелось плакать, пинать вещи. Но он знал, что это не принесет никакой пользы. Ему оставалось только проявить стоицизм, с которым он шел по жизни до сих пор. Происходящее не в его власти, напомнил себе Гарри. Изо всех сил он старался следовать инструкциям, быть послушным, делать то, что требовали, но все без толку. Это как с наказаниями за спонтанную магию. Гарри не мог изменить свою природу, поэтому приходилось выдерживать неминуемые последствия.

Если его вещи сгорят, это произойдет не потому, что он открыто бросил вызов Снейпу, имея возможность не делать этого. А потому, что профессор был слеп и предвзят, и его нисколько не заботила правда, пока ложь выставляла Гарри Поттера в дурном свете.

— Обойдусь без ужина. — Гарри был горд тем, как ровно прозвучали его слова. Ни сарказма, ни обиды, только согласие.

Конечно, это еще больше разозлило Снейпа.

— Опять разыгрываешь мученика, Поттер? — усмехнулся он. — Ты ни разу в жизни не пропустил обед. Не думай, что сможешь меня разжалобить…

Это было уже слишком.

— Конечно, нет, — сказал Гарри ледяным тоном. — Вы правы, профессор. Я не знаю, что такое голод. Уверен, к десяти вечера буду в слезах умолять вас не дать мне умереть от недоедания.

— Наверх, Поттер, — прорычал Снейп сквозь стиснутые зубы. — На сегодня с меня довольно. И, если у тебя есть хоть какое-то чувство самосохранения, постарайся, чтобы тебя было не видно и не слышно, пока я не буду готов иметь с тобой дело.

Что касается наказания, подумал Гарри, то оно оказалось более или менее стандартным. На самом деле, его едва ли можно назвать наказанием — в доме Дурслей это, скорее, был образ жизни. «Не шуми, делай вид, что тебя не существует». Понятно. Избавление от компании Снейпа тоже станет желанным и приятным облегчением.

Гарри бросился прочь, пытаясь подавить внезапно охватившее его чувство паники. Письма. Снейп не сказал ни слова о письмах. Может, если он продолжит гневаться, то забудет о них и не станет подниматься по лестнице, громко топая, и требовать от Гарри вернуть их.

Гарри должен быстро прочитать письма на случай, если Снейп вспомнит. Для начала просто просмотреть, чтобы уловить самое важное. Хотя нельзя сказать, что этим летом ему писали много существенного, даже Рон и Гермиона. Их письма были полны пустяков, банальностей и отсутствия информации, чего оказалось достаточно, чтобы Гарри начал подозревать, что их дружба распадается. Что, конечно, приводило к всплескам абсурдных мыслей: может, они винят его в смерти Седрика, может, ненавидят за то, что он помог воскресить Волдеморта, может, они не очень-то и верят, что Волдеморт вернулся…

Но, несмотря на это, Гарри отчаянно хотелось получить от них весточку.

Он прошел прямо к карнизу, забрал связку писем и отнес к окну, где можно было читать при угасающем вечернем свете, поскольку в комнате, похоже, не имелось иного источника освещения. Он опустился на твердый пол, с трудом сдержав стон, когда перетруждённые мышцы запротестовали.

Гарри горько ухмыльнулся. Снейп прогнал его с глаз, но это означало, что теперь тот не мог играть в рабовладельца и заставлять Гарри работать до поздней ночи. Гарри мог весь вечер валяться в кровати, пораньше лечь спать и полностью восстановить силы к следующему дню… Он чуть не расхохотался.

Да, утром Снейп наверняка будет в особенно неприятном настроении, но до этого оставалось еще много часов.

Гарри развязал бечевку, стягивающую пачку писем, и взял первое — от Сириуса. Он быстро просмотрел остальные и с удивлением обнаружил, что получил весточки также от Ремуса и от миссис Уизли. Однако от Рона и Гермионы ничего не было. Гарри постарался не позволить разочарованию овладеть им. Три письма — это здорово, напомнил он себе. Нынешним летом он не получал больше этого одновременно.

Гарри открыл письмо Сириуса.

«Гарри, — начиналось оно. — Думается, что рассказами о приключениях твоего отца в школьные годы я создал у тебя неверное представление. Послушай, я понимаю, что жизнь с маглами, скорее всего, скучна. Даже невыносима. Но это не может служить оправданием для твоего поведения.

Гарри, мы с Джеймсом тоже попадали в неприятности, но наши шутки были безобидными…»

Гарри быстро просмотрел остальной текст и швырнул письмо через комнату. Сплошное чтение морали, ворчание и ругань. И от кого? От Сириуса! Какого черта? Разве тот не знал Гарри лучше? Где возмущение? Где защита крестника? Где вопрос в отчаянии: «Ты же не ограбил ту женщину, правда?» Нет, Сириус, как и Снейп, автоматически предположил, что Гарри способен вломиться в дом старушки и украсть у нее ценные вещи. И по какой причине? Чтобы развеять скуку! Будто он стал бы привлекать к себе внимание после того, как воскресил этого гребаного Волдеморта!

Черт подери, Дамблдору следовало бы тщательнее все проверить! Подвергнуть сомнению выдвинутые обвинения! Ведь он знаком с Гарри уже не один год! Сириусу такое было почти простительно, поскольку все их общение на самом деле происходило только через нерегулярную переписку. Но Дамблдор… черт возьми, что же такого сделал Гарри, чтобы заслужить подобное недоверие? Разве он не старался всегда поступать правильно, невзирая на личные издержки? Да ради Мерлина, ведь он даже сражался с тем проклятым василиском!

Гарри глубоко вздохнул. Ладно, значит, крестный был о нем такого же высокого мнения, как и Снейп. Гарри мог смириться с этим. Однако Ремус учил его в течение года и, наверняка, знал лучше. Он вряд ли мог поверить, что Гарри совершил преступление только потому, что ему было скучно.

Начав читать, Гарри обнаружил, его мысли оказались верными. В какой-то мере.

«Гарри, — писал Ремус. — Я знаю, что прошедший год оказался для тебя почти невыносимым. Тебе пришлось столкнуться с тяжелыми испытаниями Турнира, затем наблюдать, как умирает соученик, и снова чуть не погибнуть от рук Того-Кого-Нельзя-Называть. Не могу представить, какой стресс тебе довелось пережить. Вдобавок, как я понял, семья не слишком тебя поддерживает, во всяком случае, не так, как тебе хотелось бы».

Гарри фыркнул. «Преуменьшение века», — подумал он. Но не то чтобы Ремус мог знать обо всем этом, на самом деле. Не то чтобы он удосуживался поддерживать связь с Гарри. Не то чтобы он хоть раз выразил понимание, что Гарри может понадобиться моральная поддержка или какое-то содействие, ведь он участвует в рискованном турнире с высокой вероятностью смерти.

Гарри продолжил читать.

«Я хочу подчеркнуть, что понимаю, как сильно это могло на тебя повлиять и чего стоить. Я знаю, что ты не можешь нести полную ответственность за свои действия, учитывая, через что тебе пришлось пройти. Но, Гарри, мне бы хотелось, чтобы ты нашел более здоровый выход для боли и разочарования.

Полагаю, в тот момент тебе было очень весело…»

Письмо Ремуса приземлилось чуть в стороне от письма Сириуса. Гарри сознавал, что ведет себя как капризный ребенок, но сейчас ему было все равно.

По крайней мере, теперь он знал, почему Снейп не конфисковал письма. Этот редкостный мерзавец сейчас наверняка потешался над Гарри — Гарри, который с таким нетерпением ждал новостей из мира волшебников, вестей от своей приемной семьи… только чтобы получить их в виде нотаций и неодобрения. Снейп, вероятно, считал, что избалованный и изнеженный Гарри Поттер заслуживает, чтобы его наконец как следует отчитали за непозволительное поведение.

К этому моменту Гарри уже догадывался, о чем написала миссис Уизли. Тем не менее, какая-то его часть надеялась, что в письме женщины, которую он считал приемной матерью, будет хоть немного слов поддержки.

Как оказалось, Гарри повезло, что он не получил его в форме вопиллера. Относительно короткое послание изобиловало такими словами, как «стыдно», «унизительно» и «невероятно». И заканчивалось оно надеждой на то, что в будущем Гарри не будет вести себя столь позорно, а станет поступать так, что его родители смогли бы им гордиться.

И тогда полились слезы. Гарри подтянул колени к груди, наклонил голову и позволил слезам упасть на грязные рваные джинсы. Очки запотели, а плечи сотрясались от сильных рыданий. Но он не издавал ни звука — этому умению Гарри научился уже давно. Даже тонкий, словно у летучей мыши, слух Снейпа не смог бы уловить эти тихие всхлипы.

Гарри плакал долго, пока глаза не заболели так же сильно, как и виски, а джинсы на бедрах не пропитались слезами. Слова, написанные на этих разбросанных по полу клочках пергамента, еще больше подчеркнули, насколько он одинок. Будто все ночи, проведенные взаперти в чулане, разом нахлынули на Гарри, напоминая, что его не любили и любить не будут и что, как бы он ни старался, его семья все равно захочет запереть его и забыть о его существовании. Такого одиночества он не ощущал с дохогвартских времен, и от этого боль становилась еще сильнее.

Может, так больно было и потому, что три человека, которых Гарри считал другими, которые, как он думал, знали его настоящего — не хулигана Поттера, заключенного в школу святого Брутуса, не знаменитость Гарри Поттера, — на самом деле его совсем не знали. Хотя, возможно, дело было не в них. Скорее всего, дело было в самом Гарри. Наверное, он слишком высокомерен и невыносим. Он необоснованно ожидал, что все автоматически полюбят его.

Гарри был измучен, голова пульсировала. Он заставил себя подняться с пола и сесть на голый матрас кровати. Его одежда была грязной — черт, да он и сам был грязным. И уж точно не был настолько глуп, чтобы рискнуть принять душ, когда комната Снейпа находилась чуть дальше по коридору.

Гарри решил, что станет спать. Сколько сможет. И настроит внутренние часы на раннее утро, когда Снейп, по всей вероятности, будет в постели. А потом… если он умоется внизу, это, скорее всего, не побеспокоит Снейпа. Гарри мог бы по-быстрому вымыться на кухне, используя воду из раковины, а потом выстирать одежду и разложить ее сушиться, пока в очаге еще горел огонь. Конечно, к утру вещи бы не просохли до конца, но это было однозначно лучше, чем носить ту же заскорузлую от грязи одежду еще день. Трусы он не будет стирать, так как ни за что на свете он не стал бы стоять глухой ночью посреди дома Снейпа в чем мать родила. Гарри решил, что разберется с этой проблемой в другой раз.

Несколько минут он выбивал матрас, изо всех сил стараясь не чихнуть от поднимающихся клубов пыли. Через некоторое время он сдался. Гарри стянул с себя футболку, сложил её, как мог, в форме подушки и попытался устроиться поудобнее в своей новой кровати. Пружины впивались в спину, и было неприятно лежать вот так, воняя и без рубашки, но Гарри подумал, что могло быть и хуже.

По крайней мере, он не в чулане. И не в подвале.