Преступление и наказание (джен)

Когда-то это должно было случиться. С каждым днем Дадли становился все более и более безрассудным, и вместе с безрассудством росла и его жестокость. Первый же день на Тисовой улице ознаменовался славным возвращением охоты на Гарри, закончившейся погоней и избиением.

Был уже конец июня, но на теле Гарри все еще оставались синяки от того инцидента. Разумеется, под слоем свежих синяков.

Но проблема была не только в побоях. Нет, теперь шайка дружков-садистов во главе с Дадли полюбила курить, пить, совершать мелкие пакости и развлекаться, пытаясь свалить их на Гарри. Гарри уже получил обвинение в вандализме из-за того, что будто бы разрушил почтовый ящик одного соседа и обрил кота, принадлежащего другому. Да, Дадли и компания находили подобные вещи забавными.

Вернона и Петунию это веселило в меньшей степени. Результатом стало множество пропущенных приемов пищи.

Гарри не обращал внимания на неуклонный рост опасной тенденции, не осознавал, что рано или поздно ему припишут преступление, которое окажется серьезнее мелкого хулиганства. Он был слишком поглощен кошмарами о кладбище, о Седрике, затянувшимся ощущением Круциатуса.

Глупо с его стороны, на самом деле. Ведь уже много лет он знал, что дома требуется соблюдать осторожность, всегда оставаться начеку. И, наверное, еще глупее с его стороны было проявлять рассеянность и беспечность в маленьком парке, расположенном чуть дальше по дороге. Особенно теперь, когда Волдеморт вернулся во плоти.

Но в самом деле, кому нужен Волдеморт, когда есть Дадли? Уж точно не Гарри. Кузену прекрасно удавалось превращать его жизнь в ад. Что было просто глазурью на «восхитительном» торте, состоящем из многих слоев страданий.

Склонив голову, Гарри вяло раскачивался на качелях, пальцы ног едва касались земли. Он больше не мог находиться в доме, был не в силах вынести еще день в особой маленькой камере, которую Дурсли называли его комнатой. Поэтому он пошел в парк подышать свежим воздухом.

— Вот он! — знакомый голос вывел Гарри из задумчивости.

Он вскинул голову и увидел, что к нему несется Пирс Полкисс — долговязый мальчишка с крысиной физиономией, перекошенной в выражении злобного ликования. За ним следовал запыхавшийся от непривычной нагрузки кузен, несколько негодяев, обычно вертевшихся вокруг Дадли, и, что весьма удивительно, полицейский.

Гарри инстинктивно понимал, что следует бежать. Он также понимал, что, скорее всего, это не принесет никакой пользы. Но гораздо сильнее этого понимания, сильнее адреналина, который начал струиться по венам, Гарри ощущал упадок сил. Он так устал. Может, дело было в кошмарах, а может, в постоянном страхе, который тяготил его. Возможно, причиной было чувство безнадежности и бессилия, которое охватывало Гарри всякий раз, когда ему предстояло столкнуться с очередной несправедливостью в этом богом забытом маленьком районе. Что бы это ни было, он так и остался сидеть на качелях. Но когда Пирс столкнул его на землю, когда руки злобно завели за спину, когда Гарри подняли на ноги, чтобы он оказался лицом к лицу с бобби⁽¹⁾, грузным мужчиной с суровым лицом и усами с сильной проседью, Гарри поморщился.

Дадли злобно ухмылялся, его маленькие поросячьи глазки сверкали, как у Пирса.

— Вот тот мальчик, — заявил он. — Мы видели, как он убегал. Наверное, уже спрятал украденное.

Полицейский неодобрительно нахмурился:

— Я тебя знаю. Ты тот мальчишка, которого несколько недель назад привлекли за вандализм. И бедную кошку тоже побрил ты, верно, маленький негодяй?

— Он учится в Святом Брутусе, — услужливо подсказал Пирс. — В школе для преступников. Мы пытались приглядывать за ним, сэр, но он, должно быть, проскользнул мимо нас. Бедная миссис Эпплуайт. — Пирс покачал головой в притворном сочувствии.

— Есть что сказать в свое оправдание, парень? — рявкнул офицер, хватая Гарри за плечо.

— Я ничего не делал, — угрюмо пробормотал Гарри.

«Впрочем, это не имеет значения», — с горечью подумал он. У полицейского уже сложилось мнение, и свидетельства также были против Гарри. Хотя было бы неплохо узнать, в чем его обвиняют.

— О, так ты хочешь сказать, что эти славные парни гнались за тобой через половину района без всякой на то причины? Что пятеро свидетелей ошиблись и на самом деле не видели, как ты вломился в дом миссис Эпплуайт?

Гарри сказал бы «нет», но он на самом деле не думал, что это что-либо изменит. Поэтому он просто пожал плечами.

Движения оказалось достаточно — офицер воспринял его как признание вины.

— Думаю, нам придется проверить, не исцелит ли тебя поездка в участок. Может, пара ночей в камере помогут тебе исправиться, а?

Гарри слишком глубоко погрузился в свои страдания, чтобы размышлять об этом. Он решил, что полицейский пытается его напугать. Скорее всего, его высадят на пороге дома Вернона и Петунии, сказав несколько суровых слов и назначив дату обсуждения в суде по делам несовершеннолетних. В прошлый раз Гарри приговорили к общественным работам на полторы недели. Конечно, это не являлось его настоящим наказанием. Настоящим наказанием было терпеть тетю и дядю.

Но, по крайней мере, когда Гарри копал канавы и собирал мусор, его кормили обедом. В каком-то смысле это напоминало награду. Конечно, если бы они не кормили его… Гарри не хотелось думать, чем бы это обернулось. Тетя и дядя определенно испытывали к нему столь сильное отвращение, что практически морили его голодом. Хотя Гарри всегда верил, что они не позволят себе зайти слишком далеко.

«Ведь им не хотелось бы, чтобы безжизненный труп племянника испортил их безупречный дом», — с горечью подумал он.

Проблема, однако, заключалась в том, что полицейский не отвез Гарри в дом номер четыре по Тисовой улице. Сначала его бесцеремонно запихнули на заднее сиденье полицейской машины, где он сидел, пока офицер заполнял отчет на основе рассказа Дадли и остальных, которые описали, как Гарри выглядел, выходя из дома номер девять по Тисовой улице, с карманами, полными украденных фунтов и драгоценностей. По мнению Гарри, все звучало чересчур кинематографично, но никто не спрашивал его мнения или хотя бы его версии событий.

Пока они ехали, предположительно к обещанной камере, Гарри пребывал в шоке и мог думать только о том, что в тюрьме он будет, вероятно, получать полноценное трехразовое питание и сможет регулярно проводить время на свежем воздухе. Пожалуй, ему следовало совершить преступление гораздо раньше.

* * *

— Дядя Вернон, пожалуйста, вы должны…

— Я ничего не должен, мальчик, не забывай об этом! Тебе повезет, если после всей этой истории мы позволим тебе вернуться в наш дом, ты, неблагодарная мелкая свинья. Обычный хулиган, вот ты кто, хуже, чем твой пьянчужка-отец. Тот был бездельником, но, по крайней мере, никогда не воровал, будто грязный испорченный преступник! Как по мне, можешь сгнить в тюрьме. Мне все равно! Туда тебе и дорога.

— Дядя Вернон, — крикнул Гарри, — вы должны меня забрать. Вольде… ну, вы знаете — он! Он убьет меня, вам же говорили!

Офицер, которому было поручено следить за Гарри во время телефонного разговора, прыснул.

— Может, ты меня не услышал, — раздался грубый голос дяди. — Туда тебе и дорога. Если хочешь знать мое мнение, лучшего ты и не заслуживаешь. Если твои сородичи так беспокоятся о тебе, парень, пусть притащат в участок свои ленивые задницы и внесут за тебя залог. Им придется выручать тебя самостоятельно, понял? — И с этими словами разговор оборвался.

Гарри в раздражении откинул голову. Нехорошо. Это было очень, очень нехорошо. Сначала он подумал, что пребывание в тюрьме может стать приятным отдыхом. Ха. Да потому что на тот момент тюрьма казалась предпочтительнее Тисовой улицы. В тюрьме он мог бы даже вернуть стоун веса, который потерял с начала лета.

Разумеется, Гарри считал так до того, как обдумал свое положение.

Без палочки, в магловской тюремной камере, без возможности связаться с Дамблдором или с кем бы то ни было, он очень легкая мишень для возродившегося Волдеморта. Вряд ли Темный Лорд разбрасывался пустыми обещаниями. Гарри очень сомневался, что он, щенок-подросток, попав в неблагоприятное положение, когда пятнадцать или больше человек нападает на одного, сможет дать отпор могущественному волшебнику. И маловероятно, что Волдеморт был готов отложить свою месть за то, что Гарри в очередной раз помешал ему.

Ох, скорее совсем наоборот.

Если бы Гарри думал, что полицейские воспримут это положительно, он попросил бы обменять свой единственный телефонный звонок на сову. Но с ними подобное явно не прокатит.

Он умолял позволить еще раз позвонить. Гарри пытался объяснить, насколько важно, чтобы его родственники приехали за ним как можно скорее, но, черт возьми, он быстро понял, что в мире не существовало истории, которую не слышали бы в участке, так как испуганные юные преступники рассказывали всевозможные побасенки. Полицейские остались равнодушными, и поэтому Гарри вновь оказался в камере с двумя другими мальчиками: один был тощим и бледным и все время дрожал, другой же был пухлым, он сидел, привалившись к дальней стене, и, казалось, пребывал без сознания.

Гарри вздохнул и рухнул на твердую деревянную скамью, выступающую из стены. Он все же надеялся, что кто-нибудь следит за ним и сообщит Дамблдору о случившемся, что директор успеет помочь, что он придет за ним, прежде чем произойдет нечто действительно ужасное. Ему совсем не хотелось умирать здесь в одиночестве, без палочки и в отвратительном оранжевом джемпере.

По крайней мере, джемпер подходил по размеру, в отличие от другой одежды.

* * *

Сначала Гарри был уверен, что это просто очередной кошмар, лишь немного более тревожный, чем предыдущий, где было тело Седрика, и зеленый свет, и «убей лишнего».

Гарри находился в камере, но слышал голоса в коридоре, оба оказались ему знакомы. Первый был низким и хрипловатым и принадлежал офицеру, прикомандированному к этому блоку, второй же за четыре года занятий зельями просочился в мозг, словно яд, внедрившись настолько глубоко, что Гарри никогда не сумел бы его забыть, как бы ни старался.

«Проснись, — приказал он себе. — Просыпайся сейчас же. Его не может здесь быть. Зачем он сюда заявился? В этом нет никакого смысла. Существует множество значительно лучших людей, которые придут за тобой. Может, Ремус. Если только сейчас не полнолуние. В какой фазе сегодня луна?»

На всякий случай Гарри крепко ущипнул себя, но все, что он получил, — новый синяк.

И вот он уже тут, стоит рядом с охранником, одетый в темную магловскую одежду (хотя Гарри все еще мог видеть очертания развевающейся мантии, которую тот предпочитал). И, как обычно, его лицо перекошено от отвращения, будто он почуял запах чего-то особенно мерзкого.

— И вы сказали, что вы… — охранник посмотрел на Снейпа выжидающе.

— Отец мальчика.

Гарри почувствовал, что кровь заледенела. «Черта с два! Только через мой труп».

— Это не так, — быстро запротестовал он. — Мы даже не знакомы…

«Как глупо, глупо, глупо».

Охранник изогнул бровь, глядя на Гарри. Снейп лишь закатил глаза.

— А откуда ты знаешь, что мы говорим о тебе? — холодно осведомился Снейп, его голос казался слишком мягким. У Гарри мурашки побежали по спине. — Если мы действительно совершенно незнакомы?

Гарри посмотрел на других мальчиков, отчаянно пытаясь уцепиться хоть за что-нибудь, схватиться за любую мимолетную мысль, да за что угодно, лишь бы выпутаться, исправить эту ужасную оплошность. Он никуда не пойдет со Снейпом, не пойдет! Пусть Дамблдор сам забирает его.

— Я живу на Тисовой улице, дом номер четыре, — заявил Гарри, хотя его голос дрожал. — В Литтл Уингинге. Он — нет. Мои опекуны…

— Ах, Гарри, не пытайся все переиначивать, — оборвал его Снейп. Слова звучали очень мягко и сдержанно, хотя глаза сверкали ужасной тьмой.

Гарри инстинктивно шагнул назад.

— Я уже рассказал, как неудачно складывались наши отношения. Ведь мать Гарри умерла, а я был вынужден часто уезжать за границу по работе. Ребенку пришлось жить с тетей и дядей, поскольку во время поездок у него не раз возникали проблемы с поведением. — Снейп слегка покачал головой, словно в печали, и продолжил: — Я старался сделать для мальчика все, что в моих силах, но, боюсь, этого всегда было недостаточно. Он упрям и своенравен, и у него очень мало мозгов. Прискорбное сочетание.

— Что ж, с нашей стороны все прояснилось. Он в вашем распоряжении, — объявил охранник, доставая связку ключей.

Гарри сделал еще шаг назад, заставляя себя думать. Ему не нравился Снейп. А Снейп ненавидел его. И что еще хуже, Гарри не был уверен, что тот не сдаст его Волдеморту. Боже, этот человек мог поступить так просто со злости. А если нет… Гарри вздрогнул, подумав, что Снейп может с ним сделать. В полном одиночестве летом, без свидетелей… нет, определенно ничего хорошего.

Ко времени, когда Снейп закончит, вероятно, не останется даже тела для похорон.

— Я хочу остаться здесь.

И охранник, и Снейп в удивлении повернулись к Гарри. Снейп так высоко поднял брови, что те практически исчезли в сальных темных волосах.

— Что ты сказал? — прошипел Снейп.

Гарри выпрямил спину, расправил плечи и приложил все силы, чтобы смотреть на профессора уверенно.

— Я не хочу идти с вами. Спасибо, но останусь здесь, пока не придет моя настоящая семья.

Снейп повернулся к охраннику, его движения были слишком медленными и спокойными, чтобы сулить Гарри что-либо хорошее.

— Я бы хотел поговорить с моим… сыном наедине. Есть ли место для этого? Может, в комнате для допросов?

Охранник почесал в затылке:

— Такое не слишком принято. Но, полагаю, у нас найдется свободная комната.

У Гарри перехватило дыхание.

— Нет, — прорычал он, — я не хочу оставаться с ним наедине…

Снейп жестоко ухмыльнулся.

— Скорее всего, потому, что я когда-то сказал ему, что он никогда не будет слишком взрослым, чтобы получить от меня хорошую трепку, — спокойно признался он охраннику.

Седовласый охранник сочувственно фыркнул.

Гарри, однако, почувствовал, что медленно багровеет от унижения. Неужели Снейп только что намекнул?.. Он же не может так поступить, верно?

Пока Гарри переваривал небрежно брошенный комментарий, приходя в ужас от одной мысли о том, что Снейп может с ним сделать, охранник отпер дверь. Снейп вцепился в плечо Гарри крепкой, оставляющей синяки хваткой, выдернул его из камеры и потащил по коридору вслед за полицейским. Затем бесцеремонно втолкнул Гарри в маленькую камеру для допросов, которую тот открыл для них.

— Десять минут, — сообщил охранник, и Снейп коротко кивнул.

Палочка Снейпа появилась темной вспышкой, едва за охранником закрылась дверь. Гарри почувствовал знакомое прикосновение чар уединения, и от мысли, что ни один звук не покинет эту маленькую комнату, у него внутри похолодело.

Гарри автоматически прижался спиной к стене, прокручивая в голове аргументы, долженствующие удержать Снейпа от того, чтобы сделать что-либо слишком ужасное.

Дамблдор узнает. Вас отправят в Азкабан. Хм. Неправильно убивать своих учеников.

Кошмар, и это все?!

Черт возьми, аргумент с Азкабаном не слишком веский, учитывая, как Министерство вело себя в последнее время. Гарри стал изгоем, заявив, что Волдеморт вернулся. Смерть Гарри была бы чрезвычайно удобна Министерству, достаточно удобна, чтобы там не обратили внимания на сопутствующие ей подозрительные обстоятельства.

— Я не буду повторяться, Поттер, так что слушай.

Гарри вздрогнул от абсолютной ненависти, которой сочилось каждое слово.

— Мы уйдем отсюда, вне зависимости от того, какую истерику ты закатишь, независимо от того, чувствуешь ли ты себя вправе на особое отношение. Мне приказали забрать тебя, именно это я и намерен сделать. — Снейп стремительно двинулся вперед, длинные ноги перенесли его прямо перед Гарри.

Он приблизился настолько, что Гарри мог чувствовать тепло тела профессора, практически мог пересчитать кривые зубы. Сделать это было достаточно легко, так как все они были выставлены на обозрение в широком оскале. Снейп наклонил голову, его лицо оказалось всего в нескольких дюймах от Гарри, и взгляд темных, полных ненависти глаз безжалостно сверлил его.

— Ты мой до конца лета. Это было одним из условий для предоставления услуги по извлечению тебя отсюда. Поскольку твоя семья абсолютно не в состоянии остановить твое падение в бездну порока, заботу о твоей дисциплине я возьму на себя. Никакой пощады не будет, уверяю тебя. Ты будешь сожалеть о своей позорной выходке, мальчик, каждой йотой своего существа.

Страх внутри перерастал в ярость, он метался и бушевал, как некое живое существо, рвущееся на свободу. Гарри стиснул зубы, пытаясь обуздать гнев. Хотя это было несправедливо. Дурсли обращались с ним как с грязным бродягой, но подобное он мог пережить. Дадли подставил его, обвинив во взломе и проникновении ради собственного садистского развлечения и ни для чего другого, — с этим Гарри мог смириться.

Но ублюдочный профессор зелий, который до конца лета изливает на Гарри потоки сарказма, ругает и наказывает за преступление, которого он не совершал? Нет, это уже слишком. Гарри предпочел бы, чтобы Снейп просто передал его Волдеморту и покончил с этим.

— Меня не за что наказывать, потому что…

— Не продолжай, Поттер.

— Я не…

— Не пытайся меня одурачить! Просто не смей! Твои опекуны, возможно, достаточно глупы, чтобы купиться на эту чушь, но со мной такое не пройдет.

Гарри чувствовал горячее дыхание Снейпа на лице. Он закрыл глаза, стараясь представить себе, что он находится где угодно, только не здесь — тут, разумеется, был девятый круг ада. Где сейчас Ремус? Где Сириус? Конечно, крестный был довольно сумасбродным, но в данный момент Гарри согласился бы на что угодно, лишь бы убраться от Снейпа подальше.

— И не обольщайся, думая, что твое положение не может ухудшиться, что ты уже достиг дна. Что ты наказан настолько основательно, что я не смогу сделать наказание более суровым. Жизненный урок для тебя, Поттер: хуже может стать всегда.

«И ты яркое тому подтверждение», — подумал Гарри, все еще пытаясь взять себя в руки. Почему вообще он думал, что Дурсли — худшие из возможных опекунов? О, это просто вселенная решила наказать Гарри Поттера за его проклятый оптимизм. Доказать его неправоту наихудшим способом.

— А теперь, — продолжил Снейп своим бархатистым тоном, таким тихим, таким уверенным, — давай установим, что произойдет далее. Мы с тобой выйдем из этой комнаты, и ты примешь пристыженный и смущенный вид. Я оформлю бумаги, необходимые для освобождения детей-правонарушителей, внесу залог, и мы уйдем. На протяжении всего этого действа ты будешь олицетворением фразы «видим, но не слышим». Единственными словами, которые произнесут твои губы, будут почтительные «да, сэр» или «нет, сэр». Ты станешь в точности выполнять все мои указания. Потому что, Поттер, если ты этого не сделаешь, обещаю, что остаток лета ты проведешь, жалея, что родился на свет.

Гарри крепче сжал кулаки. Он чуть не крикнул, что уже сейчас жалеет об этом, поэтому спасибо большое, но подобная угроза, как и когда ее произносил дядя Вернон, не несет для него никакой реальной опасности. Но тут Гарри вспомнил о своем последнем прозрении, подкрепленном резкими словами Снейпа: «Всегда может стать хуже». И искушать судьбу, чтобы та доказала его неправоту, в данном случае казалось особенно безрассудным.

— Тебе. Всё. Ясно? — Снейп намеренно выговаривал каждое слово, выплевывая согласные, словно вишневые косточки.

«Ничего не поделать», — подумал Гарри. Он уже совершил все неправильные шаги в присутствии охранника и других. Теперь они считают его просто испорченным и капризным ребенком. У него не было палочки. Снейп был крупнее, сильнее, на его стороне был закон и, вероятно, поддержка Дамблдора… Все складывалось не в пользу Гарри.

И если ему придется провести какое-то время со Снейпом — и, о, господи, ему действительно придется, — то лучше бы не рыть себе более глубокую могилу. Разгневанный Снейп, убежденный, что Гарри ограбил дом бедной старушки, который был вынужден вызволять Гарри из тюрьмы под залог и которому теперь придется терпеть у себя в доме нелюбимого ученика, пока не начнется школа, был уже достаточно плох.

Нет смысла бороться не на жизнь, а на смерть. Лучше просто смириться, улыбнуться и перетерпеть. Не то чтобы Гарри это нравилось, конечно.

— Да, сэр, — угрюмо пробормотал он.

Быстрый, как молния, Снейп схватил Гарри за ухо и больно дернул:

— Меня не устраивает такое поведение, мальчик. Исправь его. Сей. Же. Час.

Гарри заставил себя вздохнуть, задвигая поглубже гнев и обиду, грозящие выплеснуться наружу. Выбрав самый мягкий, самый покорный тон (из серии «дядя Вернон вот-вот слетит с катушек»), он повторил:

— Да, сэр.

Снейп отпустил его, хотя бросил на Гарри мрачный взгляд, не обещавший ничего хорошего, и мотнул головой в сторону двери:

— После тебя, Поттер.

1) Бобби — по имени Роберта (Бобби) Пила, создателя лондонской полиции в 1828 году. В Великобритании — неофициальное название полицейского.

Вернуться к тексту